Еще один шанс. Часть 2.

Еще один шанс.

Часть 2.

Начало.

Старик Иннокентий или как ласково прозвали его местные сторожили — "Кеша", жил в небольшой избушке, стоявшей на окраине деревни. Избенка была старенькая, плохонькая, раздутая вширь, как перекисший, непропеченный каравай. В избе полумрак — от сумеречного света еле проникавшего через небольшое оконце затянутое мутным бычьим пузырем. Бревенчатые стены домишки давно потемнели, ослизли от дыма и копоти. Внутри пахнет смоляным дымом, кислыми квасом и неистребимым духом сушеных трав развешанных в избе, и в сенях.

Большую часть ветхого дома занимала обшарпанная печь, на полатях которой лежал дед с невеселыми мыслями. — О-ох, рас тудыть твою крестная сила! — Инокентий тревожно прислушался, к ветру, шумевшему в трубе, приподнялся на локти, вытянул шею и приложил ладонь к уху... — Ох, язвитие дышлом наружу! Вот так и кажется, что сейчас либо крышу с дома сорвет, либо трубу на крышу обрушит... А могет и ещё чаго...

Старец перевернулся с одного бока на другой, тяжело вздохнул и снова начал думать о том, о чем размышляют взрослые, серьезные мужики в его возрасте. В то славное, доброе, давнее время, когда Кеша был молодым и здоровым мужиком, когда по его рассказам реки текли сытою, и берега были кисельные. Так вот, в те времена, о любой появившейся новости в деревне судачили целый месяц. Она смаковалась, обрастала подробностями, усиливалась из уст в уста.

Вот, наглядный пример разбора "по косточкам", произошедшего ранее случая: — Микишкина баба пошла за водой к колодцу. Запнулась за какую-то корягу и упала прямо на дорогу с ведрами. Вот!!! Это... для деревни была НОВОСТЬ. Даже больше — это был повод собраться с мужиками и серьезно поговорить. Обдумать всё. Обсудить...

— Ведь, вона оно как бывает! — задавал тон разговора самый старший и рассудительный из них. — Пошто дуреха пошла не там? И ведра взяла не те? Да, вообще, рас тудь её! Сидела бы дома — кривоногая — от греха подальше. Ох, пороть их надо чаще — вожжами... Тогда и баба будет послушной и порядок будет в доме! — Все присутствующие на сходе коллективно поддерживали заводилу. Потом мысль активно обсуждали. И только затем выносили общее согласованное решение...

— Так оно должно было быть! И это правильно, — народный мыслитель подвел итог рассуждений.

Иннокентий глубоко вздохнул от нахлынувших воспоминаний. Во рту пересохло. Он жадно повернулся, опустил глаза и посмотрел на кадку с водой, на ковшик, что плавал в углу бадейки. Пошамкал губами. Медленно выдохнул. Слезать с полатей было лень. Пришлось "на сухую" продолжить размышления. — А тепереча, что? С приездом молодого барина, новости в деревне стали появляться не просто часто, а неслись лавиной. И их не то, что бы обсудить, а даже обдумать — было некогда.

Кешины мудрые помыслы и внутренние рассуждения внезапно нарушил малолетний внук — Митька, забежавший в избу с радостными известиями о происходящем на улице. — Деда, у дома барина большу горку залили. Высоченная... — страсть, — внук торопился рассказать всё как можно быстрее. — У нас в овраге, у плеши не така, а тут... громная — во как. — Он высоко задрал руки.

Дед заинтересовавшись рассказом, приподнялся с печи.

— Вначале к ней боялись подходить, а теперь даже бабы спускаются. Визжат и гогочат, как полоумные. Да... И староста каждому сладкие леденцы выдает. — Мальчишка закатив глаза, сглотнул. — Вкусные.... Во рту тают! Таганофеты называются. — Вывалив гору информации, мальчишка позвал деда пойти, посмотреть, что происходит на улице.

— Некогда мне! Занят я. Не видишь — коромысло чиню, — лежебока указал на задвинутое далеко за лавку замшелое коромысло. — А то приспичит пойти за водицей к колодцу, а оно кривое. Непорядок! А ты давай — не отвлекай меня! Горку видите ли поставили. Тагоно-фэ-ты раздают. Эка невидаль. Баловство всё! Пустяки! Беги давай, на волю, играйся. — Кеша начал выпроваживать внука за дверь. — Нечего перед глазами бельмом мельтешить!

Мальчонка понимая, что деду не интересно, что там возле барского дома, обиженно выскочил из избы.

— Экое дело удумали! — дед растерялся и начал хлопать глазами. — Вот, баловство-то! — После небольшой паузы и раздумий он снова начал елозить и недовольно бурчать вполголоса. — Ну, и жарина нынча на печке — все пятки сжег. Ох, и не к добру это — нешто опять на улице захолодат или снега навалит по самые оконца?

За окном громко завывала вьюга. В углу избы качалась паутинка оставшаяся с лета. У стены возле лавки появилась новая трещинка.

— Барин чудит, — бубнил дед, осматривая достопримечательности печи. — Зачем ему горка возле дома? Да высокая? А вдруг кто убьется? Не дай Бог! А Таганофэты? Что это? Сладкое и тает во рту? Не понятно?

В этот раз Иннокентий задумался надолго, уставившись глазами в потолок. — Вон, ветер поёт в печи — это к метели... Добрая примета. — Рассуждал Кеша. — Окно от мороза покрылось узором — тоже добрая примета... — Он долго смотрел куда-то сквозь стену. Потом не спеша бросал взгляд из одного угла в другой, пока от тяжелых дум не начал дремать.

Митька, забежал в дом весь красный и мокрый от долгих игр на улице. Громко хлопнул дверью. Напустил морозного, "колючего" воздуха. Появившись в избе, он был похож на маленького снеговика.

— Деда! Из леса здоровую ель привезли, поставили возле барского дома, — внук затараторил, показывая руками величину "огромного" дерева. — Барин, вытащил большой сундук с непонятными, цветными веревками. Сейчас слуги вешают их на елку.

— Зачем? — дед оторопело спросил, поднявшись с полатей.

— Говорят, наряжают чтобы хороводы водить вокруг неё. Деда, пойдем, выйдем? — Митька позвал Иннокентия, потянув за рукав.

— Да я бы вышел, но... Некогда мне! Видишь, вона лукошко латаю, — соня показал на забытое с осени, лежавшее под лавкой лукошко. — Придёт лето, а ягоду собирать не во, что. А ты это... Беги, играйся. Да послушай, чего там ещё говорят. — Дед строго насупился, после чего деловито слез с печи и пошел доставать лукошко.

Мальчонка предчувствуя, что не до него "стрелой" выскочил из избы.

— Люди добрые! Ну, и зачем они веревки на елку вешают, да ещё крашены? — Кеша пробубнил, позёвывая, и снова полез рассуждать на прежнее место. Поудобнее расстелил старую козью шкуру, поправил рогожку.— Это же каки "дороги" деньги барин с дури тратит на всякую потеху. А хороводы зимой? Сейчас, чай не масленица? — Старичок начал ерзать, пытаясь поудобнее устроиться на печи. — Вот, старый барин был — тихий, смирный. Из всего баловства пожалуй, мог только напиться до потери сознания. А этот новый — чудной. Сразу видно из-за границы приехал — хоть и сказывают, что из Новгорода. И всё-то он что-то придумывает. Изобретает. Вот, из последнего:.. Сказал, что скоро праздник — Новый год. И если желание загадать, то оно обязательно сбудется. В праздник приедут дед с внучкой на волшебных санях и выполнят любые задумки. И ещё, тому кто хорошо трудился тоже подарят подарки.

Иннокентий повернулся на лежаке. Сжал костлявые плечи. Тяжело вздохнул, — Да, чавось только, не придумают эти немчины, что обучили нашего барина! Ох, им бы окаянным только над православными издеваться.

Кеша не верил в чудеса, но все-таки пожелал себе новую красную рубаху и штаны для внука. Митька же попросил книжку с движущимися картинками. — Вот, глупое чадо! Таких не бывает...

Наступил вечер, за окнами стало темнеть. Дед слез с печи. Поправил лучину, чтобы поддержать её трепетный, слабый свет. Глубоко вздохнул. Сел на лавку и долго смотрел в маленькое, замерзшее оконце. Внука не было.

Он тоскливо бросил взгляд на лукошко, потом на коромысло. Работать не хотелось. Встал и подошел к печке, заглянул в подпечье, куда внук ставил блюдце с молоком для домового. — Вот, иродушка! — Он мягко пожурил доброго духа. — Опять незаметно вылакал. И когда только успел? У других поди — неделями стоит?

К избушке подъехали сани с бубенцами.

— Это, ещё чаго? — Старик выглянул в окно. — Ходют, бродють — наводют морок.

Неизвестные постучали в дверь.

— Заходьте, — пробубнил дед.

Вошли гости. Первым зашел староста. Как положено, перекрестился на образа, поздоровался. За ним появился дед с большой, седой бородой, в длинном красном тулупе, красной шапке, с серебряной палкой в руках. За спиной неизвестного гостя весел объемный мешок. Последней вошла молодая девушка, одетая по-барски. Она была в дорогой, красивой, синей шубке. В серебристом кокошнике, в ладных, белых сапожках.

— Здесь проживают почтенный дед Иннокентий и его внук Митрофан? — Сразу заголосил бородатый дед. — Тут ли живут добрые люди, которые ждут подарки от Деда Мороза и Снегурочки?

Кеша попятился, мурашки побежали у него по спине. Он задрожал от вида вошедших в избу, от того, что богатые гости обратились к нему лично. Ноги у Кеши внезапно подогнулись и он осторожно присел на лавку, стоявшею посади него. Хозяин избушки ничего не понимая удивленно задергал головой. — Ды... ды...тыц, пы...пы...пыцю — Он пытался что-то сказать, махая руками как глухонемой.

— Здесь — здесь, Морозко, они живут, — староста ответил за него и улыбнулся.

— Ну, что? Ваше письмо с пожеланиями получено. Все, что заказано было, нашел и в избу к вам привез. Снегурочка, доставай подарки и вручай, раз они их заслужили.

Девушка достала из мешка красиво упакованные свертки и передала их деду. — С Новым годом! — улыбнулась Снегурочка. — Счастья, удачи, здоровья вам в Новом году!

— А это, подарок твоему внуку! — Дед Мороз вынул новый пакет из мешка. — Книга с картинками. Ну, нам, пожалуй, пора, а то скоро Новый год, а ещё надо успеть, много подарков разнести!

Необычные гости поздравив деда с наступающими праздниками, покинули избу.

Дед Иннокентий стоял и смотрел на свертки, которые принесли неизвестные гости. Он боялся поверить в произошедшее. Закрывал и открывал глаза, долго не мог осознать, что всё не исчезнет. Он осторожно подошел к сверткам. Нежно погладил их, а затем аккуратно начал разворачивать. Когда была убрана бумага, Иннокентий увидел то, что тайно наделся получить, отправляя письмо, этому загадочному Деду Морозу. Да!!! Теперь он знал — чудеса случаются.

И вот ЭТА новость о чудесах была всем новостям — новость...

Наконец-то с улицы вернулся Митька. Мальчишка забежал в избу с глазами полными от пережитого ужаса. — Деда! — Взволнованный ребенок начал размахивать руками прямо с порога. — Там... там... Такое!!!

— Что ещё? — Кеша с трудом отвел взгляд от подарков. Он строго свёл брови и посмотрел на внука. — Стряслось чего?

— Ты, ты знаешь... — мальчишка выкатив глаза, пытался что-то сказать.

— Послушай меня, — Иннокентий постарался перебить "стрекочущего" внука.

— Деда! Они там... — елку... Ента глоблина... страшна... сперва мигнула...— Митька наконец-то смог выговорить фразу полностью. — А потом ОНА ка-а-ак загорится! А бабы со страха ка-а-ак закричат! А опосля, все как давай разбегаться в разные стороны. — Митька шмыгнул носом. — Я, так — сразу домой.

Нет! ВОТ ЭТО, Иннокентий не мог оставить без внимания. — Ироды! Да, что они там сегодня творят? — Дед заметался по избушке. — Бесовы дети! Они же так всё село, с лесом сожгут, к такой-то матери.

Активист — пожарник стал быстро одеваться, сметая всё на своём пути. — Вот ведь — "туды их в телегу через кривое коромысло", воспитали лысых чертей на свою голову... — Кеша крамольно выругался. — Он забыв про подарки, схватил ведра и, выскочив из избы, побежал "тушить" елку.

Глава 1.

Алое, жгучее солнце уже давно проснулось. Оно ярко сияло над Таганово, слепило глаза. Зимнее небо было голубое и безоблачное. Белоснежная скатерть на улицах деревни переливалась и сверкала камнями-самоцветами. Старые деревенские дома под снежными шапками заметно помолодели и выглядели теперь сказочными теремами. В воздухе пахло березовым дымом, печеным хлебом и неистребимым духом сушеного сена. Легкий, утренний морозец облепил синеватым инеем сбитую из свежего бруса трибуну.

Созданное недавно недалеко от усадьбы Рязанцева возвышение еле вместило всех приглашенных помещиков с их семьями на небывалое событие в округе — торжественную присягу ратников. По деревянному полу раздавалось дробное притопывание множества ног. Празднично разодетые в меха дворяне, сопровождаемые пышными девицами на выданье или глазастыми детишками, заполонили трибуну практически полностью задолго да начала мероприятия. Чтобы зрители не скучали и не замерзали, юркие слуги в оранжевых накидках угощали всех ароматными горячими напитками "Тагано чаем" с корицей и гвоздикой, "Тагано какао" и уникальным местным блюдом "Таганофелем три". Творческую часть развлечений до начала события осуществляли приглашенные скоморохи. Они разодетые в пестрые одежды, в рогожные гуньки и берестяные шапки с мочальными кистями пели, плясали, дурачились недалеко от трибуны.

— Голубчик, Григорий Иванович! — лучший друг обратился к Кирееву, только, что поднявшемуся на трибуну. — Здравия тебе и многая лета! Стряслось чего? Али как? Ты же давеча сказывал, что тебе не интересна эта скукотища, есть чем заняться дома и ты не за, что не поедешь в эту дыру?

— Бог свидетель, Аркадий Петрович, до самого утра так и было, — рыжебородый хитрец начал оправдываться. — Ты же знаешь, у меня дел невпроворот — воз целый и тележка. На неделю вперед не переделать.

Киреев обошел присутствующих на трибуне. Со всеми вежливо поздоровался. С некоторыми даже расцеловался. Вернулся к Маркову. Продолжил разговор. — Знаешь! Сегодня утром, мне стало настолько скучно и одиноко, что я решил устроить себе праздник и прокатиться в гости к племяннику. Саночки — самокаточки приготовил, коньков запряг, выпил винца на дорожку и поехал. Да вот досада, проезжая мимо Таганово, лошади сами внезапно заерепенились и понесли меня в эту сторонушку. — Огнебородый плут решил поменять тему разговора. Он резво махнул высокой собольей шапкой с малиновым верхом. Удивлённо развел руки в сторону. — Кстати, вроде и ты не собирался, сюда?

— Истину молвишь, — согласился крупный, краснощекий мужчина закутанный в богатейшую медвежью шубу, подпоясанную пестрым кушаком. — Я хозяин своему слову. Все знают, я — кремень! Молвил слово — сделал дело! Иному не бывать! Решил, так и будет! Но, вот супруга, Прасковея Кузьминична, нашла способ обойти мое твердое желание. Она напомнила о давнем обещании, данном мной до женитьбы, организовать выезд семьи на большое увеселительное гуляние. — Марков показал на двух своих взрослых дочерей (До сих пор на выданье), и сына десяти лет стоявших чуть в стороне, у перил. — Вот, такой, забавный случай. — Он почтительно почесал бороду. — С тех пор почитай прошло двадцать семь лет, а она всё помнит про уговор. Что ж, пришлось послушаться, наступить на горло своей гордости, и вывести всех, в эту забытую богом деревню. К своей радости вижу, людей собралось много, почти вся округа. Глянь, даже Кожемякин — старый хрыч, сроду свою усадьбу не покидающий и тот припёрся. А, вон, молодая вдова Яркова. Ей, после смерти мужа, дюже дома не сидится? Вот, ужо бестия. Верно, говорят... — Куда черт не поспеет, туда бабу пошлет.

Киреев ехидно улыбнулся, бросил взгляд на жену Маркова и его семью, после чего произнес. — А не стало ли, Аркадий Петрович, это событие результатом того, что хитрый тагановский лиходей обновил память твоей супруги именным подарком, обещанным каждому гостю, приехавшему в Таганово, на праздник?

— Что ты... Что ты, друг любезный! — Марков огладил пушистые усы, по губам пробежала добродушная усмешка. — Ни в коем случае. Не пойми превратно, но я до сей минуты не ведал, ни духом, ни слухом, ни о каких подарках. И здесь, только из-за обещания данного жене и детям! Я, на чужую кучу, глаза не пучу. Может быть, другие и завлеклись на дорогую приманку — а я, нет!

Вся территория большой площади — плаца и улица, ведущая в сторону нового клуба, были буквально выскреблены от снега до самой земли. Подготовленный для мероприятия участок был огорожен переносными металлическими конструкциями, в виде небольших решёток. Поверх конструкций, на прикованных тонких прутах ветер лениво развивал маленькие оранжевые и зеленые флажки.

Посмотреть на невиданное событие в Таганово собралось много простого народа. Разосланная по деревням через крестьянское сарафанное радио информация о невиданном празднике с играми, весельем и бесплатным угощением, привлекла внимание и стар и млад! Люди за несколько дней стали собираться и готовиться к поездке в Таганово на праздник. В день события, с самого утра, возле конструкций уже появились первые зрители. Постепенно их количество увеличивалось.

Поддерживали настроение, прибывших не свет ни заря гостей, всё те же добродушные "волонтеры" в оранжевых накидках. Они проводили различные игровые конкурсы, загадывали загадки на счет и знания, выдавали призы и подарки. Они же услужливо разносили горячие напитки, с дымящимся напитками и "таганофелем три".

К началу проведения мероприятия зрительские места были так запружены людьми, что и яблоку упасть было некуда. Народ на улице стоял стеной, и те, кто пришёл позднее, и кому пришлось стоять в задних рядах, карабкались на заборы, на крыльца, на приступочки и завалины. Многие из дома, для удобства просмотра, принесли с собой бочки, табуретки, кто-то впихнул рядом с забором сани или выкатил телегу. Кто был помоложе, да побойчее, тот взобрался на ворота и даже на крыши домов. Все ждали невиданного зрелища!

В назначенное время в конце улицы громко выстрелили две пушки. Белые облака от выстрелов лениво поплыли в сторону леса.

Ура! — толпа загудела. Вмиг заиграли гуделки, сопелки, трещётки приглашенных скоморохов. Звуковые сигналы извещали о начале торжественного события. Спустя минуту застучали барабаны, задавая соответствующий ритм. Другие инструменты стихли. Все головы разом обернулись в сторону, откуда появилась колонна молодых людей, идущая строем, в ногу. На них была незнакомая одежда. Синие шапки, невысокие черные, шнурованные сапоги, камуфлированные полушубки "Таганка" в серо-белых разводах.

(Примечание автора. Неофициально. Таганка — теплый полушубок — куртка камуфлированного серо-белого цвета. Впервые появился в деревне Таганово в конце 1683 года. Модель разработана и сшита по заказу тагановских ратников. За основу конструкцию взята эскимосская парка. Одной из самых характерных особенностей одежды стало наличие непромокаемого материала снаружи одежды и отстегивающегося теплого капюшона обшитого мехом. Именно наличие капюшона с завязками и ремешками, образует на голове так называемый теплый туннель при застегивании куртки, гарантирующий великолепную защиту лица от метели и бури. Именно наличие капюшона способствовало тому, что в последствии она стала популярна в народе, и про неё стали говорить с гордостью, на распев... — Тага-а-нка!!!. Таким образом, определяя при заказе необходимую модель куртки.)

В руках солдаты держали небольшие, неизвестные ружья. Дойдя до середины площадки, бойцы промаршировали на месте, затем по команде остановились. Организовано, повернулись лицом к почетным гостям, находившимся на трибуне. Музыка смолкла.

От группы строевым шагом отошёл ратник. Подошел к Рязанцеву, стоявшему перед трибуной. Поднес руку к голове. Отдал честь помещику Таганово, одетому в такую же как у солдат форму. Повернулся лицом к бойцам. Начал четко отдавать команды. Бойцы дружно рявкнули в ответ — поздоровались с "главнокомандующим".

— Вот, очень хорошая новгородская задумка, — про себя отметил Киреев. — Надо у себя также сделать! Вышколить своих солдатушек . Обучить их ратной хитрости. И пусть здороваются со мной организованно, и быстро проговаривая слова. А также пусть ходят красиво по подворью и честь мне отдают. И обязательно всех в одинаковую форму одеть — красиво смотрится. А лучше, в одинаковые кольчуги. Начистить их до блеска, да на солнце... м-м-м. И стрельцов... поболе... И конников своих завести! — Глаза Киреева мечтательно заблестели. — Только, вот где взять денег на всё это? Да, — Он расстроено выдохнул. — С доспехами придется повременить. Эх-ма, и пушек у меня нет! — Рыжебородой до боли прикусил нижнюю губу. Слёзы, от обиды и завести, внезапно навернулись на глаза.

— Слушай мою команду! В одну шеренгу, — звонким, молодецким голосом произнес щуплый командир. — Становись!

Солдаты быстро построились в линию.

— Равняясь! Смирно! Равнение на знамя!

Барабанная дробь зазвучала со стороны музыкантов.

Из-за здания клуба, под бой барабанов, чётко чеканя шаг, восемь человек вынесли два знамени. Одно трехцветное. Второе оранжевое с зеленым Андреевским крестом. Подошел батюшка, осветил знамена. Полотнища прикрепили к флагштокам, стоявшим сбоку от трибуны. Снова забили барабаны. Заиграла музыка. Знамёна торжественно поднялись над флагштоками. Затрепыхались на ветру.

Словно по команде со стороны простых зрителей раздались громкие крики и аплодисменты. Их тут же подхватила остальная людская толпа. Кто-то начал радостно кричать, ура.

Внезапно музыка стихла. Вышедший ратник произнес новую команду.

Солдаты сняли шапки и опустились на одно колено, склонили головы.

— Я, ..... торжественно присягаю на верность своей Родине, своему народу, родной деревне Таганово... — Со стороны вышедшего человека звучала пламенная речь — обещание, которую все бойцы повторяли в едином порыве.

После последнего, громкого обещания "клянусь" к солдатам подошел священник. Произнес слова — напутствие. Начал махать кадилом, обдавая ладанным дымком склонившиеся головы. Затем взял кропило и приговаривая... — Ниспошли, Никола милостивый, добрую волю к воинам. Отведи от них беду, хворь и силу нечистую во мглу кромешную... — приговаривая он брызгал на воинов святой водой.

Закончен обряд. Прозвучала новая команда.

Ратники поднялись с колен. Перестроились в шеренгу по двое.

— Взвод, — молодой командир снова привлек публику звонким, молодым голосом. — Равняясь! Смирно! Равнение на середину.

— Бойцы! — Рязанцев обратился к солдатам с торжественной речью. В его голосе зазвучали металлические нотки. — Разрешите вас поздравить с принятием воинской присяги и с тем, что вы стали мужчинами, защитниками земли родной! От всего сердца...

— А-ах! Будь пусто, всем новгородским баранам! — Марков непонимающе обратился к Кирееву. Он с негодованием начал трясти своей аккуратно подстриженной бородой. — Что за пляска здесь происходит? Что это за палки — пукалуки у них в руках? — Помещик гневно топнул нагой. С силой сжал кулаки. — Где, леший их задери, настоящие мечи, бердыши, нормальные пищали с фузеями? Что за срамная одежда? Где воинская справа? Аки дети сопливые, ей-богу! Они, что окаянные, собрались воевать? Защищать свою деревню, землю, Русь — матушку? Да один конник в броне раздавит весь деревенский сброд как стадо непуганых зайцев! А если татарва гуртом? Или ляхов отряд! — Марков со всей силы ударил ладонью по перилам трибуны. — Григорий Иванович, мил человек! Ты, хоть, скажи! — Он перевел взгляд на Киреева. — Почему, у них нет, даже доспехов?

— Не могу знать, — Киреев недоумённо пожал плечами. — Похоже, у кого-то в голове кони понесли! — Он кивнул на стоявшего перед трибуной Рязанцева. — Умa зa морем не купишь, коли его домa нет! Хотя хозяин постоянно об этом хвастается. — Киреев поплотнее закутался в бобровую шубу. — Наверное, он сильно желает создать дружину. Любыми путями! Только денег нет, на воинов. Вот и побирается с миру по нитке. Придумывает, что не попадя! — Рыжебородый рассудительно покачал головой. — По крайней мере, другого объяснения у меня нет.

Тем временем действие на площадке пришло в движение. Бойцы исполняя команды юного командира стали одновременно поворачиваться налево, направо, кругом, громко здороваться, вести расчет, расходиться и организованно перестраиваться в шеренгу по одному, по двое, в колонну по двое, по трое, по цепочке повторять, передавая свои движения... Слажено, двигаться, опускать на землю, поднимать, лихо вращать неизвестным оружием, стучать прикладом об землю, резко колоть дулом. Действие военных походило на хорошо отрепетированный, завораживающий, но чертовски привлекательный танец.

Публика с замиранием сердца смотрела на происходящее в центре площадки. В это время к Макарову протиснулся его десятилетний сын.

— Тятя... тятя! — мальчик начал теребить отца за рукав. Его глаза восторженно блестели. — А можно я, когда выросту — буду ратником, в Таганово? Я также хочу быть защитником земли родной и ловко вертеть таким ружьом! — Ребенок умоляюще смотрел на своего родителя.

— Конечно, — отец произнес "на автомате", отмахнувшись от ребёнка. Он просто не осознал сути вопроса.

— Правда? — с надеждой переспросил сын.

— Правда, правда, — помещик говорил как завороженный, не слыша сына. В данный момент он был не в силах оторвать взгляд от гипнотического действия происходящего на площадке.

Киреев, хорошо расслышал и правильно понял вопрос ребёнка. Рыжебородый помещик повернулся в сторону друга и с удивлением посмотрел на него.

После очередной команды боевая дружина образовала колонну по четыре человека и организованно двинулись вперед, чеканя шаг.

— Взво-о-од — звучная команда пронеслась над замершей улицей. — Песню запе-е-вай...

— Как будто ветры с гор... Трубят солдату сбор... — запевала бодро завел незнакомую песню.

— Не плачь, девчонка, пройдут дожди... — слаженно подхватили солдаты и бодрым, отработанным, строевым шагом двинулись в сторону клуба.

— Солдат вернётся... ты только жди! — люди вдохновенно, со всех сторон начали сперва тихонько, одними губами, а потом во весь голос подпевать ратникам. (Примечание автора. Как оказалось в последствии, слова строевой песни были неоднократно подслушаны, разучены и уже давно с удовольствием исполняемы жителями Таганово. Ну, а теперь пришла очередь познакомиться с песней и стать любимицей для гостей из других деревень.)

-... Любовь на свете, — петь понравившеюся песню заканчивали уже все вместе, в едином, дружном порыве. — Сильней разлук!

Закончив петь, солдаты оказались, возле тагановской "девчачьей трибуны", расположившейся почти в самом конце пути... Публика звонкими криками и слаженным хлопаньем в ладоши стала поддерживать идущих ровными рядами любимых, родных ребят.

— Любо! Любо! Вот так шагают, наши чертушки! Глянь-ка, глянь, Дуняшка! Ух-ты! Ногами-то, ногами-то, как топают! Тьфу, пропасти на них нет! Язвите им в душу! Как красиво идуть! А вон, Марфушка, зацени, твой, вышагивает! О-о-о! А вона... — мой!!!

Молоденький командир, услышав голоса тех, кто сильнее других приветствовал его бойцов, подал странную команду. — Взвод... И-и-и... раз!

Солдаты, в ответ на необычную команду... в качестве благодарности... прямо перед публикой, и той единственной, любимой для каждого девчонки... Приподняли подбородки, гордо выпрямили спины, прижали руки к туловищу, повернули головы в сторону благодарных, миловидных созданий и... стали маршировать с отточенной слаженностью, доведенной до совершенства четкостью, тянуть носок, чеканить шаг.

В ответ настоящие поклонницы просто неистово загудели, а где-то завизжали от радости и нахлынувших впечатлений... Кому-то в толпе показалось, что ещё чуть — чуть и ограждения не выдержат напора...

Торжественная часть события была закончена.

— Дорогие гости! Молодой помещик, повернулся к посетителям трибуны. — Милости просим пройти ко мне в дом, хлеба да соли нашей откушать. А к вечеру, после обеда, оценить новинку тагановской музы — мелодраматическую постановку — спектакль "Цыганские страдания"...

* * *

Душу Прасковьи Ладушкиной переполняли радостные чувства от посещения первого спектакля в Таганово. Сердечко молодой барышни стучало, казалось, что оно вот — вот выпрыгнет из груди от переизбытка чувств. Лицо молодой девушки светилось от хорошего, приподнятого настроения. Щеки были залиты румянцем, глаза блестели. Челка от белой "копны" волос пробивалась из под сбившегося от возбуждения платка. Юная зрительница была возбуждена. Она не замечала наступавшей вечерней мглы. Не обращала внимания на яркий свет нарождающейся молодой луны, что "закрыла" своим светом звезды, рассыпавшиеся многочисленными бусинками. Девушка не чувствовала ударившего к вечеру крепкого морозца и еле слышного скрипа снега под ногами. Не обращала молодушка внимания и на седоватый дым, медленно выползающий из деревянных дымниц над тесовыми крышами и прямым столбом подымающийся в небо.

Прасковья шла по вечерней улице вместе с подругами и громко, сквозь накатывающиеся волны воодушевления, подпевала слова песни прозвучавшей в спектакле....

— Ночью звезды горят, ночью ласки дарят,

— Ночью все о любви говорят...

Возбужденная стайка красавиц задорно смеялась. Озорницы громко, в невпопад обсуждали произошедшее только, что событие. И звонко перепевали слова, мгновенно полюбившиеся песни.

— Мати, пресвятая богородица! — Прасковья перекрестилась и в очередной раз поделилась своими впечатлениями с подругами. — Ах, бабоньки! А ведь какой же он добрый, сердечный... — не чета нашим мужикам — лапотникам! А какой учтивый? Любезный! А таком избраннике можно только мечтать! — Она воодушевленно сжала ладони перед грудью.

Знакомство молодой особы с театральным творчеством закончилось обильными слезами радости, щемящим душу переживанием о прекрасной любви, осознанием, что всё плохое пройдет и непременно закончиться хорошим, радостным, счастливым венцом.

— Ах, бедная цыганочка Лола! — страдалица шмыгнула носом. Начала пританцовывать на снегу. Засунула кусочек платка в рот. Всё же, какая она пригожая, ладная — как горлица! Как же долго она ждала, а потом так сильно скучала по своему любимому Муто! Ах, какой он удалой молодец — удалец. Как он ведет себя лепо, а слова молвит так дивно, аж за душу берет. А какими ласковыми и нежными взглядами они обменивались с Лолой? — Затейница глубоко вдохнула морозный воздух, а затем не спеша выдохнула. — Нет, какой же коварный этот ревнивец Силади? За всё время спектакля даже маску не снял с лица. Сразу было понятно, что он подлец и мерзавец. Устроил беднягам столько страданий. И что он только не делал, чтобы разлучить несчастных влюбленных? А красавица Лола? Как она страдала, переживала, места не находила от всех невзгод и страданий. Вот, и в нашей жизни всегда так — правда, правда! А эта постылая Долорес? Она противная и злая! И на, что она только надеялась?

— И впрямь, мерзавка ещё, та! — подружки поддержали рассказчицу. — Щеки набелила, нос нарумянила, токмо, вот вся квашня — квашней. И руки у нее как оглобли, и волосы как пакля. Видела бы она себя со стороны — Чудо-юдо противное.

— А голос у неё какой грубый, фу! — Девушки снова проматывали пережитые мгновения спектакля в мыслях. На, что она надеялась? Куда ей такой страхиле, да против Лолы! Лучше бы она этого бугая Силади соблазняла. Вот уж действительна была бы пара достойная друг друга.

— Ах, она подлая, лгунья. — Прасковья никак не могла успокоиться. Она начала часто дышать от нахлынувших переживаний. — Даже яд где-то нашла. И кинжал отравленный приготовила. И ведьму старую подговорила. И хлебушек у сиротинушки забрала. А в конце ещё и на свидание вместо Лолы пришла! — Защитница всех неоправданно обиженных влюбленных от волнения прикусила нижнюю губу. — И все-таки, как хорошо, что всё замечательно закончилась. Вот, так, должно быть в жизни! Если любишь по настоящему, то всё будет хорошо как у Лолы и Муто. Какая же все-таки она умница, что пережила все невзгоды и дождалась своего счастья. И всё у них закончилось пирком, да свадебкой.... Вот, у меня, тоже так будет... — всё хорошо. Не зря же я постоянно молюсь. Чтобы всё было как у них.... ОБЯЗАТЕЛЬНО!

Мысли мужской части деревни шли в другом — перпендикулярном от женского мнения направлении. На соседней улице деревни перебивая звонкие голоса девчонок, не обращая внимания на деревья стоявшие в серебристом инее, доносилась единым хором другая "песня", звучавшая в едином басистом порыве.

— Да-а! Повезло, этому заморошу Муто — забодай его корова, — Степан Стрешников озадачено крякнул в густую бороду. Выругался. — Инь пущий семень! — Он лихо заломил баранью шапку. Защелкал пальцами на руках. — Чего греха таить — цыгане они и Муроме цыгане. Непонятно только пошто к ним так молодые бабы, да лошади постоянно липнут? Может быть, наговор какой?

— Ась? — Степан поежился. Прижимисто похлопал себя по бокам. Крепкий мороз до красна обжигал щеки и нос, вышибал слезу из глаз.

— На первый взгляд, этот Муто — чертоплюй коих свет не видывал. — Стрешников продолжил недовольно возмущаться. — Чем-то похож на нашего Пашку Пехоту. Только волосы у него длинные и темного цвета, как смола. А по поведению сразу понятно, что ему до нашего рыжего орла как до Москвы ползком. Этот прыщ, чтоб его собаки всего разорвали, не умеет толком ни с бабами разговаривать, ни по путю драться. Все норовит красивыми словами изъясниться, да в сторонке схоронясь постоять. Сущий прохвост, а не жених. По характеру — Кривляка — кобыляка, задери его шатун! Тьфу, прости господи за бранное слово. То ли дело сердцеед Салади. Крепкий, здоровый мужик — сразу видно — молодчага и настоящий боец. Такой и землю спахать сможет и топором помахать и в морду ежели чаго заехать. Федора чем-то напоминает. Только всё время в маске и говорит мало.

— Воистину, так, — мужики поддержали Стрешникова. Всё верно — истину глаголешь.

— И меч у него не настоящий, — перебивая всех, влез в разговор тощий мужик. Он задрав вверх пегую, клинышком, бородку стал приводить новые неоспоримые доводы. — Этот сопливец, всего один раз достал его из ножен. И как он умудрился в конце троих стражников завалить — уму лада не дам. Наверное, просто повезло! Или подкупил их перед смертью.

— А бабу выбрал себе каку? — Степан никак не мог привести мысли в порядок. Смахнув выдавленную холодом слезу, он раздраженно стал пинать ногами густой снег. Недовольно сжал кулаки. — Дурень — дурнем. Ему даже из зала знающие люди кричали — она же тощая как палено — не бери её. А ему всё равно. Зла любовь. Влюбился, как мышь в короб ввалился. Где были глаза его? На, что он там смотрел? Хотя по нему сразу видно — либо умалишённый, либо греховодник. Только они в девках толка не разумеют. Берут, первое, что попадется и без разбора! Другое дело красавица Долорес. Вот, бабенка — так бабенка. Аж огонь бежит по коже от её взгляда. Вот, куды надоть было смотреть! Чай, в самом соку ягодка. Эх, дюже хороша девонька. По сцене идет, словно павушка плывет. Я бы на месте этого кобыляки выбрал её, а не эту строгану палку — да потом на сеновал. Завтра надо будет узнать с какой деревни сея горлица залетела. Может быть вниманием обделена? Знамо, дело женское — плоть бабья несутерпчивая... Прости, господи за срамные мысли... Надо бы помочь одинокой бабенке — дров наколоть, сена привести, коромысло поправить... Али ещё чего, там надо, по бабской доле.

Возле избы Лукерьи, заметенной по самые окна сугробами, стайка мальчишек также обсуждала произошедшие на сцене события.

— Я вызываю, Вас на честный бой, — один из юнцов воодушевленно пародировал главного героя спектакля. Небольшой переулок деревенской улицы с искрящимся снегом превратился в театральную сцену.

— Вона, ты какой прыткий, — отзывался другой. — Сейчас я покажу тебе честный бой! Тем более Муто — это я. А ты Салади — проклятый басурманин, вор и разбойник. Сейчас, ты ответишь за все свои проступки. Я докажу, что только я достоин поцелуя красавицы Лолы!

— Это, ты ответишь за свои гнусные проделки и обзывалки, — не унимался подражатель "Главного кумира Тагановских подмостков". — Он вытянул перед собой неизвестно где сломанную палку. — Ха-а! — "Зверски" оскалился "Добрый герой". — Доставай свой кривой меч и защищайся. Трус, каналья! Тысяча чертей!!!

В опустевшем зале "Большого Тагановского Гранд театра" шел серьезный разговор без песен, плясок и лирического настроения.

— Павел, на Вас абсолютно нельзя положиться, — молодая учительница продолжила "читать" нравоучения, бравому десантнику. Вы полностью забыли слова и несли всякую отсебятину. И вообще на всех моих мероприятиях Вы ведете себя как нашкодивший безобразник. Посмотрите на себя! Вам сколько лет? Двенадцать или тринадцать?

— Судя по наличию прыщей на лице — шестнадцать, — не замечая "наезда" со стороны руководства, бодро отреагировал рыжий вояка.

— Татьяна Сергеевна, — путник вступил в разговор, защищая боевого товарища. — Все-таки будьте снисходительны к Павлу. Видно же, что занятия в театральном кружке ему даются нелегко. У него сейчас тяжелый период связанный с переходным возрастом. "Малец" остался один, без присмотра родителей. Его оторвали от отчего дома. На него навалилось много работы. Мотается по командировкам. Часто бывает за границей. Иногда остается на подработке допоздна или даже берет недоделанную работу на дом. А Вы выдали ему главную роль с самым большим количеством слов.

— Так, Алексей! — креативный худрук строго сжала кулачки и надула губки. — Не защищайте его. Вы ещё скажите, что ему необходимо устроить сокращенный рабочий день. Или молоко выдавать по праздникам за его хулиганские выходки. — Учительница гневно по старой привычке поправила душку несуществующих очков. — Неужели за две недели нельзя было выделить время и нормально выучить текст, чтобы не подводить артистов и не срывать спектакль. Многие, из выступавших сегодня начали готовиться к спектаклю заранее — более месяца назад... Варенька вместе с Альбертом, например красивый задник нарисовали. А Лиза Лучкова чудные декорации изготовила. А дед Потап, какой молодец! Вот, с кого вам пример брать надо! О нём, только положительные отзывы...

— Теперь о Вас, Алексей! — генеральное руководство Тагановского театра грозно перевело взгляд на расслабившегося Рязанцева. — Что это за самодеятельность с песней в исполнении Кадышевой? У нас по сценарию должна была идти фоном только музыка! В Ваши обязанности входит заполнять игрой на гитаре паузы, а не включать фонограммы понравившихся Вам композиций по поводу и без. Что за ди-джейские выходки? Благо я догадалась, громко подпеть во время внезапно зазвучавшей песни. А если бы меня не было на сцене? Или Вы включили композицию, слова к которой я не знаю? Что было бы тогда? Как бы Вы объясняли, кто поёт? Вы же нам весь спектакль могли сорвать! Рязанцев, что за детский сад? Вы, совсем не думаете о последствиях?

— Татьяна Сергеевна, но ведь всё закончилось хорошо. Тем более это была математически просчитанная импровизация. Публике же понравилась. Нам так аплодировали! И песня пришлась как нельзя кстати. Она понравилась зрителям. Завтра её вся деревня петь будет. — Путник смущенно потупил глаза и стал ненавязчиво водить ладонью по столешнице. — И Павел у нас теперь звезда. И половина незамужних женщин стали поклонницами его таланта... — Странник наигранно вздохнул. — Всего лишь премьера, а уже такой успех!

— Не знаю, какие — такие поклонницы, и что там, за успех? Но я не подпущу вас больше к сцене. Вот, вы бегаете где-то по лесам и болотам со своими разбойниками — занимаетесь там непонятно чем — вот и занимайтесь. А театр — это не ваше! Для этого необходимо иметь талант и призвание. Это, прежде всего культура поведения. Это искусство! А вы из него балаган делаете. Значит так, популярные мои, — руководство поднесло кулак к губам и прокашлялось. — Немедленно сдайте реквизит и чтобы больше, СЕГОДНЯ, я вас здесь не видела! Всё... Свободны! — Строгая командирша поднялась со стула и пошла в сторону выхода. Ровно через несколько шагов она остановилась, и повернув голову в сторону провинившихся произнесла — Кстати, напоминаю, следующая репетиция во вторник, в семь вечера. Прошу не опаздывать.

* * *

Гыгышка отрешенно, с остекленевшими глазами сидел в темном углу своей кузницы. Его мысли после посещения театра бродили по простором необъятного мира грез и фантазий. Купались в тумане радужных переливов и световых полутеней. В голове "металлического творца" продолжала звучать прекрасная музыка, услышанная им на представлении. Чудные переливы гитары и неведомых инструментов создавали в его мозгу причудливые узоры из блестящих цветов и невероятных узоров. Внезапно Гыгышка вздрогнул всем телом и как будто очнулся. Взгляд его из придурковатого, блуждающего, рассеянного в пространстве вмиг стал серьезным, наполненный смыслом. Кузнец, очнувшись от сладких грёз, осмотрелся. Он увидел выход из кузни, после чего резко вскочил и куда-то побежал...

Деревенские домики с редкими огоньками в оконцах казались чужими и незнакомыми. В бездонной темноте неба ярко сияла серебряная сеть холодных лучистых звёзд, их свет был ровен и остр, полон глубокого и неземного спокойствия.

Глава 2.

Небольшая группа людей одетых в разношерстную одежду сидела на лесной поляне перед большим, ярко горящим костром. Его пламя ярко взметалось ввысь красными лоскутами, зарывалось в густом дыму, рассыпалась каскадами искр. Сухой хворост трещал и тлел в тихом воздухе. От огня краснели поленья. Терпкие, душистые клубы сладкого дыма от березовых дров не спеша тянулись к небу.

Разбойники в засаленных бархатных кафтанах, в сермяжных зипунах, в овчинных шубах и изодранных рубищах угрюмо молчали. Хмурые мысли "бродили" в их головах. У многих присутствующих в лесу за поясами торчали топоры, кое у кого мечи, у некоторых в руках были дубинки и рогатины. Романтики с большой дороги оторопело уставились на потрескивающий огонь, замерли в тягостном, настороженном молчании. Они не глядя по сторонам, с замиранием сердца, внимательно слушали россказни косоглазого Гришки Молчуна. Страшные истории, которыми юродивый рассказчик тешил лихих людей, были уже неоднократно выслушаны. Но он снова и снова пересказывал их, каждый раз, вспоминая на ходу новые подробности, добавляя пропущенные ранее факты или жуткие описания событий.

— Худо дело, робята! — косматый уродец подвел неутешительный итог очередного рассказа. Внезапно он сморщился от резкого припадка боли и затрясся, как будто у него начался припадок эпилепсии. — Н-н-нажили вы беду, да не скоро теперь её в-в-выживете. Не будет вам удачи теперяча в лихом деле. — Предсказатель зауныло завыл. Замахал руками. Затряс бородой. Он прищурился и посмотрел на главаря. — Ох, Иван... Иван! Как же ты мог? Что же, ты, учинил? Накликал страшну бедушку на себя и своих людей! Разбудил силу страшную. Силу страшную — неведомую. Идет по твоему следу бес "Рыжий". Ведет он за собой молодых "волков". Он хитер и изворотлив. Он алчен и не знает пощады. О-о-о... — Божий человек страшно выкатил глаза. Задыхаясь от страха начал хватать ртом воздух. — Никто! Слышите, никто! Не может перейти ему дорогу. — Рассказчик очень выразительно и глубоко вздохнул. — Ох-хо-хо! — Он запричитал и заново оглядел разбойников. — С сильными не боритесь, с богатыми не судитесь. Ой, зря ты, Иван, остановил караван этого помещика из Таганово. Предупреждали тебя люди добрые — оставь в покое обозы помеченные "ранжевыми" флажками. Нечисто это дело. Греховное. А теперь всё! Сживут вас со свету до единого. И кровь прольется всякая — и темная, и светлая! А мужичков ежели, что в твоей шайке маловато. Не справятся они с его волкодавами! Говорят, по характеру те — хуже зверя лютого. Не берет их не сталь и не серебро. По следу идут словно гончие. И не спрятаться от них и не скрыться — ни в светлый день, ни темную ночь.

— Да-а-а ла-а-дно, — неуверенно протянул атаман. И со страхом посмотрел в темноту. Лоб его покрыла испарина от волнения. — Что ты пустое мелешь? Ерунда все это. Бабкины сказки. Как будто про нечисть рассказываешь. — По спине Разбойника пробежал холодок страха. Он протянул озябшие руки к костру. Потер ладони.

— Тьфу! Тьфу! Тьфу! Нечистого в ночи помянул — беды не оберешься! — ватажники закрестились. Стали сплевывать через плечо.

— Ерунда, говоришь? — рассказчик снова выкатил свои белёсые, безумные глаза. Сильно вытянул вперед синие, замершие губы. Оскалил пеньки гнилых зубов. В глазах его кроваво засверкали отблески от света костра. — Вона-на, что! Разрази гром в простоквашу! Не уразумел ты, Иван моего рассказа, а жаль... Не зря знающие люди сказывают, что учить дураков — не жалеть кулаков. Все те, кто на его караваны покушались, сгинули без вести. Преставились. Всех до единого приняла "Мать сыра земля". Никто не ушел от наказания. Все тати умерли в муках и страданиях. — Божий мученик начал креститься. — Царство им небесное! Свят... свят...

— Так уж и все? — осоловело произнес вожак. Он передернул плечами. Поежился. Запустил свои руки в черную как смола бороду. — Ишь проповедник нашелся! Будущее предсказывает. — Атаман невесело засмеялся, стараясь сохранить остатки хладнокровия — хотя бы перед своими людьми.

— Ты, что, греховодник очумел в своём скудоумии! — Гришка подтянул полы длинной, с торчащими клочьями шерсти овчинной шубы, надетой прямо на голое тело. Резко вскочил на ноги. — Клёпу Сухого знаешь? А Касьяна Молчуна? А Федьку Рваное ухо? И что? — Нетути их. Сказывают, все до одного в могилушках — червей кормят. Или вот... Недавно появился у нас Сидр Косой. С Новгорода. Говорят потомственный ушкуйник. Похвалялся, что сам черт ему не страшен. И где он теперь? Какие вороны клюют его белое телушко? А всего-то, нечаянно — негаданно устроил в чаще засаду на обоз с флажками. И с тех пор не видать ни его, ни его "робят". Вот и тебя ждет тоже самое. О-хо-хо, ой зря ты остановил караван! И я ещё случайно за вами увязался... Вот, моя садовая головушка. Пропаду "теперяча" почем зря. Ить не было горя, а пришла беда — отворяй ворота.

Где-то далеко в лесу громко "закричал неведомый зверь". В поддержку товарища по лесному братству глухо завыли волки. Разбойники, нервно переглянулись, стали ближе подвигаться к костру.

— Иван, послушай, — святой человек подошел поближе к атаману. Нагнулся и зашептал ему на ухо. — Тебе остерегаться надо теперь. Бросай всё. Всё, что накопил, награбил. Золотишко, там, если есть "како" припрятанное — можешь отдать мне пока на сохранность. Остальное всё, бросай и беги. А иначе сгинешь, пропадешь почём зря, как другие.

— Да какое золото? — Главарь разбойников в сердцах рубанул рукой воздух. — Нет у меня ничего. Было бы золото — сидел бы я тут?

— Ну, как знаешь. Токмо предупредил я тебя. Кстати, ты хоть бы охрану какую поставил или от леса отвел ребят подальше. А то не приведи господь, явятся "дьяволы" из чащи по наши души!

— Послухай, ведь я почти ничего не взял из того обоза. — Иван не слыша предупреждений собеседника об охране лагеря, недовольно начал оправдываться. — Там же в тех повозках ничего кроме разбитых горшков и брать-то было нечего. И людишки все целы. Я даже толком вязать их не стал. Да, и не душегуб, я. Не брал я греха на душу! Нет на моих руках крови.

— А это ничего не значит! — в голосе вещателя прозвучало ехидство. Он зло метнул сердитый взгляд на разбойника. — Что сделано — то сделано! Вот, поглянь Митька Сопатка просто так — на спор похвалялся взять караван со своими братанами. И что? Ан тоже не смог уйти от расплаты. Исчез прямо из дому. Добры люди сказывают, что вышел из избы до ветра и не вернулся. Свят... свят... — Юродивый перекрестился.

— Да ну, тя! — Ванька Разбойник хмурясь, раздраженно буркнул, после чего начал оправдываться. — Не стращай меня! — Он облизнул пересохшие от волнения губы. Его сердце забилось чаще... — Со мной почти двадцать душ.

— А я, тебя и не пужаю. Надо мне больно! У Михи Пузана было более четырех дюжин. И головорезы по более твоих. И что? Помогло ему это? Ты пойми — их силище, а вас — горсть! Куды вам против них!

Внезапно где-то далеко в лесу раздался зловещий, леденящий душу протяжный звук. Он усилился и стал медленно приближаться к поляне. Раздался треск ломаемых кустов. Лошади прислушались, испуганно подняли головы. Люди насторожились, стали оглядываться по сторонам. Кто-то вскочил и побежал к повозкам.

— Лихо одноглазое! — Гришка громко прошептал и начал усердно крестится в страхе пуская слюни. Он оторопело выпучил глаза и замигал ими. — Стая нелюдей! Обходють. Спасения — нет! Грешники, ложитесь на землю! Может быть не "заметют" или пощадят. — Юродивого вновь начал бить припадок неведомой болезни. — Он начал заикаться. — В-в-вот, также в-в-выло и скребло перед М-м-митькиной избой. — Несчастный очевидец упал на колени. Обхватил голову трясущимися руками. — Т-т-такой же знак был, в-в-вокурась когда он представился. От него даже косточек не осталось! Ну, всё, люд православный! Молитесь — пропали мы...

* * *

Разбойники испуганно стали подниматься с мест. Пятится назад. Взволнованно оглядывались по сторонам. Неизвестный, рвущий душу звук усиливался. Сиреневыми и голубыми дымками заскользили среди кружевных берёз тени. Возле дальних кустов раздались два взрыва. Еще один прогремел уже ближе, почти возле костра. Из темного леса на поляну, под звуки громких хлопков, стали "выплывать" серые силуэты. Они двигаясь перебежками, падали, поднимались, старались "раствориться" на фоне ночного леса, затем появлялись снова. Вот они, образовали цепь и стали медленно надвигаться на метавшийся от ужаса лагерь разбойников. Вой нечистой силы не прекращался. Теперь он шел со всех сторон, громкими переливами давил на сознание "обреченных злодеев". Нападавших становилось всё больше и больше. В испуганных глазах несчастных они множились, гроздьями расходились из-за спин друг друга, тенями росли в ширину и высоту. Казалось, сам Дьявол был среди них со своей сворой.

Ватажники забыв про мечи, топоры, рогатины в ужасе метались по поляне. Их сбивали с ног. Выкручивали руки. Выбивали оружие. Били, пинали, толкали в снег. Извивающихся, обезумевших от страха лиходеев волочили по земле. Затравленным бедолагам казалось, что со всех сторон к ним тянуться многочисленные щупальца в виде рук, веревок, сеток, каких-то непонятных приспособлений. Через пять минут практически всё движение на поляне завершилось. Несчастная ватага разбойников была поймана и связана. Рвущий перепонки дьявольский звук прекратился.

Атаман с трудом приподняв голову. Сплюнул кровь, набравшуюся в рот. Провел языком по дыре, образовавшейся между зубами. С трудом открыл глаза. Осмотрелся. Захватчиками были молодые, безбородые парни в мешкообразной одежде в разводах, цветом сливающемся с грязным снегом. Неизвестные бойцы были без кольчуг, щитов и шлемов. В руках нападавших были небольшие "ружьишки — пукалки", назвать которые серьезным оружием можно было с большим натягом. Двигались нападавшие слаженно и уверенно, представляя собой единый "живой" механизм. В поведении отряда чувствовалось, что захват разбойников — это обыденное, рутинное дело.

На освещенное место, к костру подошел невысокий подросток. Внимательно осмотрел связанных разбойников. Остановился возле Ваньки и произнес обиженным голосом.

— И что? Это и есть знаменитая, неуловимая банда Ваньки Разбойника — самого известного татя на всю округу? — Он раздосадовано махнул рукой и пнул небольшим шнурованным сапогом кучку снега. Молодец повернулся и оценивающе посмотрел в сторону повозок. — Никого драйва! — Ни тебе укрепленного лагеря со рвом и валом. Нет оборонительных сооружений и фортификаций. Даже драной колючки вдоль периметра и той нет. Скучно, банально и не интересно. И что это за время? Что за нравы? Нет ни войны, ни сражений, даже завалявшегося, тлеющего конфликта и того нет. И главное — некому оценить всю гигантскую работу, которую я провожу, ежедневно дрессируя этих оболтусов...

Молодец повернул голову и крикнул кому-то через плечо, — Гришка, черт полосатый! Ко мне! Бегом! Быстро!

— Слушаю Павел Александрович! — К удивлению Ивана, на свет костра моментально, откуда-то из темноты выбежал живой и даже не связанный юродивый хитрец. Он вытянувшись "В струнку", произнес четким, твердым голосом. — По вашему приказу прибыл! — От неизвестной болезни косматого уродца не осталась и следа.

— Ах, ты плюгавый прыщ! — Глаза Ивана заволокла поволока ненависти. — У-у, злыдень! Так, вот, кто беду на нас навел. Ну, погоди, охальник! Дай бог, выживу — пересеч`мся мы с тобой Гришаня на короткой стёжке. Поймаю я тебя, идолище поганое! Будешь снег с землёй жрать... до коликов.

— Вот, скажи мне, голубь сизокрылый, за что я тебе плачу деньги? — "парнишонка" звонким голосом начал отчитывать юродивого предателя. — Ведь ты у меня был лучшим осведомителем. Талантом от сохи! — Подросток недовольно шмыгнул носом. — Я тебя всем в пример ставил. Хвалил много раз. А теперь, что? Ну-ка, ответь... Ты, их пугал всякими жуткими и страшными россказнями?

— Дык... Пугал... конечно, — хитрец "стрельнул" в строгое начальство плутоватым глазом.

— Говорил, что на них устроили охоту серьезные профи, которые обиды за содеянное никогда не прощают?

— Вестимо, говорил.

— Может быть, ты не дал им времени на подготовку?

— Нет, я начал напоминать, о вас, ещё со вчерашнего утра! Сразу как узнал, что они напали на караван из Таганово, так сразу начал их смертушкой лютою пугать.

Внезапно лицо мальчишки покраснело. Его глаза налились гневом и стали колючими. Показалась, что они вмиг постарели и принадлежат другому человеку. — А какого лешего он даже часовых не поставил? Я уже не говорю о дозорах и секретах? Где его стремление обезопасить себя? Где его чувство самосохранения и интуиции? И, вообще! Как мне, по твоему мнению, ребят готовить к серьезным испытаниям? Они даже сопротивления не оказали! Ты, зачем их до такой степени запугал, халтурщик? — Подросток сжал кулаки. Медленно выдохнул воздух. — Ох, Григорий — Григорий! Ты, не серьезный работник! Учишь тебя — учишь, а всё бестолку! Относишься к делу спустя рукава. Даже не знаю, что теперь с тобой делать? Уволить что ли? А, что — хочешь быть безработным?

— Ой, худо, благодетель! — Юродивый вмиг осознал содеянное и испуганно упал на колени. Он с причитаниями пополз в сторону юнца. Его косматая голова затряслась от внезапно возникшего припадка. — Не гони, батюшка. Бес попутал! Ох, моя бедная головушка! Исправлюсь. Искуплю. Буду больше... как ты там это слово называл... — репетировать. Дай время... Я тебе таких татей найду — просто пальчики оближешь. Самых упитанных, лучших, страшных, самых... коих земля — матушка даже носить боится... Нет! Я сам соберу ватажку душ на пятьсот и ям с заборами, да неприступными замками понастрою. Я всё сделаю, как ты хочешь... — только не гони. Куда же я теперяча... больной, круглый сиротинушка, без семьи, без работы... Родителей моих хворых хотя бы пожалей... детушек малых... жёнушку — красу лебёдушку — ведь ей рожать скороча...

— А-а-а, хорошо. Будь по твоему, — "сопливый" командир протянул, согласившись на уговоры. — Красиво поешь, чертяка — талант! Работал бы так — как языком треплешь. — Он быстро вернулся в веселое расположение духа. — В последний раз прощу твое самоуправство. — Рыжий юнец задумчиво посмотрел на Гришку. Хитро прищурился. Повернул голову в сторону и резко произнес. — Федор.

— Я, — к нему подошел "большой ком" снега.

— Доложи обстановку.

— Повязали двадцать два человека. Из них четыре бабы. Захвачено восемь лошадей. Четыре телеги. Двое саней. Одна карета со скарбом.

— Гришка, вот после таких слов я тобой недоволен снова. — Юноша вновь изменился в лице. — Ты, что шельмец голопузый, не мог банду по крупней выбрать или хотя бы оружия, чтобы у них было поболее, посовременнее? Пищали, там или мушкеты? А про пушки — я вообще молчу! Наверное это из области фантастики? Ну, чего молчишь, артист драный? Что скажешь?

— Виноват, кормилиц! — "работник невидимого фронта" снова повалился на колени. — Только запужали вы всех. Так накрутили хвоста извергам, что "нормальные" тати тагановские караваны за семь верст обходят. Шарахаются по сторонам от имени вашего — как черти от ладана. В другие места спешно сбегают. А те, что остались — так то — худородье и мелочь голопузая. Да и откуда у них пушки? Чай они не боярское войско. Им есть нечего, а ты говоришь пушки!

— Да, не порядок, — подросток снова хитро посмотрел на связанного Ваньку разбойника. — Не дело моим бойцам по лесам, да болотам голодных мужиков гонять. — Он задумчиво прикусил губу. Взял паузу. — Надо, что-то придумать...

Глава 3.

Якобс Элисон и Арчибальт Мэтс сидели за крайним от двери столиком в придорожной харчевне. Это была последняя харчевня на старой объездной дороге, ведущей из Москвы. Тесное, закопченное помещение похожее на острог было последним "островком жизни" на долгом, бескрайнем пути оторванных от Родины иноземцев.

В углах, в высоких поставцах, горели пучки лучин, наполняя густым, едким дымом комнату и застилая им низкий потолок. От людского дыхания пламя светильников колыхалось, бросало зловещие тени на все, что происходило внутри. Справа в углу находилась широкая печь с черным зевом. Красный отсвет заливал от неё пол-избы. У печки стояли рогачи и горшки с едою, над челом какая-то добрая душа повесила "прокисшие" портянки. В душном воздухе заведения пахло прелью, мятой, сырой кожей, людским потом, образуя смрадную атмосферу "теплой, дружественной обстановки".

Напротив иностранцев, за соседним столом расположилась группа людей, явно "мирной" профессии, что было заметно по их грязной, рваной одежде и колюще-режущим предметам, выпирающим из под неё. Они не спеша пили из больших глиняных кружек хмельную брагу и, затаив дыхание, внимательно слушали косоглазого рассказчика, чей громкий визгливый голос доносился и до иноземцев.

— И вот, когда мы стали проезжать развилку у Черного болота, — косматый уродец вытянул из под шубы, одетой на голое тело, свои грязные руки. Резко вскинул их вверх и с остервенением начал трясти ими, показывая ужас пережитого ранее события. Он громко запричитал, отдельно выделяя в каждом слове букву о. — Охо-хо-хо, и вдруг неведомо откуда потянуло могильным холодом, запахло вонью и плесенью... — Рассказчик страшно как будто от зубной боли сморщился и изогнулся. — И застонала мать сыра земля, и заскрипели стары сучья с ветками на деревьях, и завыли волки голодные где-то в лесу пронзительно. — Он внезапно выкатил глаза, часто задышал, а затем начал трястись и заикаться. — Т-т-тут же, откуд-д-да не возьмись п-п-подул сильный ветер, и начали п-п-падать д-д-д-еревья...

— Осподи, вот страсти-то! — женщина сидевшая в дальнем углу харчевни не выдержала "правдивого" рассказа, испуганно начала креститься. — Грешны, мы! Грешны, о Господи!

— Цыц, курица, — недовольно воскликнул один из слушателей. Он раздраженно расправил широкие плечи, дернул щекой и хлопнул себя по коленям. — Гришка, морда бесовская, ты ври, ври — да не завирайся. Не морочь душу своими россказнями. Не было позавчерась такого сильного ветра, чтоб деревья падали. Да и волков, в тутошних местах не видели уже лет пять. Ушли серые из наших лесов.

— Тут, в Васильково могет быть и не было, — юродивый хищно оскалился гнилыми зубами. Глаза его сверкнули "недобрым огнем". Лицо помрачнело. Он прищурился, запоминая очертания обидчика. — А у Черного болота всё было: и ветер, и вой, и деревья как прутья ломало... Вот вам знамение и истинный крест. — Рассказчик несколько раз перекрестился. А затем, вновь криво изогнувшись, продолжил рассказ. — И вдруг, откуда не возьмись подле нас появились, проклятые тати Ваньки Разбойника.

— Вот опять, брешешь, — все тот же мужик недоверчиво затряс большой смоляной бородой. Облокотился локтями о дубовый стол. — Как сивый мерин брешешь, рас тудыть твою за ногу через половник сверху вниз! Ведь сие грех! Всем известно, сгинул Ванька со своими лихими робятами. Даже тел их не нашли.

— Юродивый вдруг перестал трястись и резко выпрямился. Глаза его остекленели. Дергающиеся движения прекратились. Он медленно как робот опустил руки, встал со стула, отошел на шаг назад и повернув рябое лицо с чахоточными пятнами на впалых щеках посмотрел на ворчуна. Не мигая осоловевшими от ужаса глазами "мертвяк" начал вещать могильным голосом. — Всем известно, продал Иван свою душу дьяволу. Стал душегуб бесплотным рабом проклятой дороги и Черного болота. Собирает Ванька за искупление невинные души проезжих. Не берут теперь его разбойную ватажку ни ножи булатные, ни пули шальные. Отскакивают они от них как горох от стенки. Нет спасения от него на лесной дороге — нет.

Люди оторопело начали отодвигаться от юродивого. Стали испуганно оборачиваться по сторонам. Накладывать истинные кресты. Шептать молитвы. Якобс Элисон не удержавшись, тоже "втихушку" перекрестился.

Гришка медленно, "как в замедленном кино", поднял руки, прищурился и резко дернул себя за волосы. После чего ожил, и снова дергаясь из стороны в сторону, продолжил рассказ. — Душегубы тенями окружили нас. Нам бы бежать, спасать свои души... Ан нет! Колдовство поганое опутало, обездвижило всех. Ни дыхнуть, не моргнуть не могем. Понял я — дело гиблое. Дело гиблое — дело страшное! Ну, думаю, смертушка моя пришла. Начал шептать молитву. Сотворил знамение крестное. И тут осенила меня благодать! Поднял я платок случайно со снега "ранжевый". Вот, этот. — Гришка осторожно достал из-за пазухи грязный оранжевый платок и показал его всем присутствующим. — Тут закричали демоны проклятые страшными голосами, заныли и заухали твари бесовские. Стало их ломать и плющить. Свет от них пошел яркий — яркий, аж глазам больно до слез! И тут же ироды растворились как туман в ночи. Ветер стих, волчий вой прекратился, а мы быстро миновали то место. Теперь я этот платок возле сердца ношу. В жизни с ним не расстанусь. Ни за какие деньги не продам. — Гришка поднес платок к лицу и вытер слюни обильно хлеставшие во время "правдивого рассказа". — А вот, вам православные ещё один правдивый рассказ про Ваньку Разбойника и обоз из Таганово...

Иноземцы не дослушав бредней юродивого вышли из харчевни и подошли к карете. Пора было отправляться в дорогу. Застоявшиеся лошади "играли" и, широко раздувая ноздри, жадно нюхали свежий морозный воздух. Недалеко от харчевни подозрительно толпились бородатые мужики в длиннополых кафтанах. Одни выпрягали, другие запрягали низкорослых лошадей, увязывали поплотней возы с различным товаром, набивали рогожные кошели сеном и поили коней из деревянных ведер. На снегу под окнами копошились снегири небольшой стайкой.

— Этс импосибл, тчет — Якобс Элисон до сих пор не мог успокоиться от переживаний вызванных необычной историей. Он взволновано махнул рукой, отпугивая птиц. Обратился к попутчику. — Сорри, Мэтс! Что, Вы думаете про эти бредовые крестьянские россказни? Это может быть правдой? — По его спине побежал неприятный холодок предчувствия чего-то нехорошего. Он поёжился и начал кутать ноги в теплое одеяло.

— Делать мне нечего как слушать глупые сказки пьяного, северного дикаря, — на лице Арчибальда отразилась брезгливая гримаса. Он "бесстрашно" посмотрел в глаза попутчику, после чего прикусил губу и неуверенно поправил шпагу на поясе.

К карете подошел неизвестный с оранжевой повязкой на рукаве. Он начал разговаривать о чем-то с извозчикам, постоянно показывая рукой на дорогу.

— Что случилось? — Арчибальд Мэтс обратился к слуге. — Почему не едем? Что хочет, этот нищий попрошайка? Сладу нет, с этими дикарями! — Он гневно нахмурил брови и, высунувшись из кареты начал раздраженно говорить на ломанном русском языке. — Кажи, этот русиш свин — денег найн. Гонь-и этот холоп отсюда взашей, пока я не начал серчать на него и не стегать плетка его спина.

— Он не просит милостыню, — извозчик перевел взгляд на путешественника. — Он предлагает купить документ для проезда по этой дороге. Незнакомец уверяет, что оранжевый кусок материи на палочке всего за одну гривну даст нам защиту от разбойников и нечистой силы шалящей по всей окраине. Здесь раньше многих грабили и убивали по средь белого дня. Мужик сказывает, что теперь тут все платят, даже "немцы". Путники защищены от бед и разорения отметкой с оранжевым флажком. Он называет её незнакомым словом "Страховка от беды".

— Переведи ему, что твой пассажир — настоящий дворянин! — Арчибальд Мэтс важно вытянул свой квадратный подбородок, отчего сразу стал похож на бульдога. — Он не верит в дурацкие сказки об оранжевых платках и всякую нечесть на дороге. Он искусный фехтовальщик и меткий стрелок. Он ни кого и ничего не боится. — Житель "туманного острова" гордо задрал орлиный нос. — Передай, этому лапотнику, что я убил на дуэли более двух десятков человек. И не страшусь кучки голодных холопов бегающих по дороге зимой! А серебро — мне пригодятся самому...

— А, я... А, я... — Якобс Элисон вдруг решил поддержать своего коллегу по экипажу. Он привстал с мягкой сидушки и погрозил неведомым врагам сжатым кулаком. — Уот из зис? Уот дую синк? Уот... Мой прапрадедушка был крестоносцем! Он вообще этих крестьян и неверных изводил сотнями. Так, что мы ничего не боимся. Тем более, какой-то нечести на дороге! Вот так и передай всем своим друзьям — трусам...

Через минуту полозья кареты заскользили в сторону леса. Человек с оранжевой повязкой непонимающе посмотрел ей в след. — Ну, скатертью дорога, господа... мертвецы.

* * *

Такой добротной, накатанной дороги, на которую выехали Матс и Элисон после странной развилки с указателем "Добро пожаловать в Таганово — 3 км." они не видели ни разу.

Уходивший в сторону неизвестного поселения, проезжий участок абсолютно не походил на те, по которым им многократно пришлось колесить ранее. В этой, далёкой, заснеженной, варварской стране она вообще была белой вороной среди черного варенья обычных, разбитых дорог. Он не замечал таких дорог и в просвещенной Европе. Было вообще непонятно, откуда взялось такое создание. Ровная словно лист бумаги, очищенная от снега проезжая часть была широкой настолько, что можно было спокойно разъехаться сразу трем, а может быть и четырем повозкам.

— О-о-у, — колосаль! — Элисон не смог скрыть своего возбуждения. — Фантастик! — Вот из ит?

— Местный барин чудит, — возница одетый в полушубок, в заячий колпак встрепенулся и "крякнул" от мороза. Он обернулся к господам-иностранцам и прокомментировал их вопрос. — Денег у него много — куры не клюют. Понабрался всякой гадости у "вас", за границей — вы же доброму ничему не научите! Вот, безобразничает теперяча почем зря. Всё чаво-то выдумывает, изобретает, строит! Будь он трижды неладен! Никакого покоя православным! Изувер, что с него возьмешь!

— Этот, поступок, есть хорошо. — Матс поддержал деятельность неизвестного помещика, получившего толику знаний с просвещенного Запада. — Мужик надо держать в узде. Тем более, русский мужик...

— Чай и я, сказываю, — извозчик продолжил рассказ о "жутких", несправедливых событиях происходивших в этой местности. — Осенью народу понагнал столько, что думали, половина своих угодий снесёт к едрёне фене. Ан нет, остановились только на постройке дороги. Грит, доделает остальное опосля. Чаго — опосля? Куды доделает? Никто ничего толком сказать не могет. Токма "Знающие люди" из соседних деревень про это безобразие, перед тем как сплюнуть и растереть, сказывают одну чудную фразу — "стройка века".

Арчибальд Матц приказал остановить карету. Подданный туманного Альбиона степенно открыл дверцу. Боднул париком верхнюю душку проема, и "скрипя" затёкшими от долгой поездки суставами, вылез наружу. Он внимательно осмотрелся по сторонам. Восхищенно оценил богатырскую заставу крупных, высоченных елей сплотившихся "как солдаты" вдоль дороги. Самозабвенно задрал голову, осматривая березы в инее, что розовыми кудрями повисли в голубом небе. А затем стал длинными шагами измерять ширину тракта. Прошелся от края до края. Глубоко вздохнул. Посмотрел вдаль, в сторону горизонта. — Вау! Этс импосибл! Тчет! — путник подсчитал, что-то в уме и щелкнул пальцами от удивления. Нагнулся потрогать руками полотно. Разгреб лёгкий снежок до земляной корки. Прицыкнул языком и тут же был запорошен с головы до ног снегом.

— ...гись, твою ...шу... мать! — Путник запоздало услышал из двух саней, внезапно пронесшихся мимо него стрелой.

— Чаво встал, нехристь подколодный! Ужо зашибу! — Лихие наездники, не переставая настёгивать "борзых" коней, устроили гонки наперегонки. Они яростно выражали недовольство карете иноземцев, не во время остановившейся на пути движения их "транспортных средств" по "скоростной, многополосной магистрали".

— Вот зе фак! — Мэтс попытался прокричать гонщикам с набитым от снега ртом и запорошенными глазами. — Фак самбоди даун!

Потерпевший поднялся, выпрямился. Замахал обидчикам кулаками. Чертыхаясь начал отряхивать свой камзол. Убирать тающий снег руками. Обернулся и вновь отпрыгнул от новой напасти промчавшейся мимо него. В этот раз навстречу пронеслась почтовая карета запряженная двойкой вороных коней.

— Сторонись, раззява, — прозвучало задорно. А затем щелчок вожжей и гордое. — Эх, залетные! Порадуйте православную душу! — И сани "ветром" умчались в сторону этого неизвестного населенного пункта "Таганово 3 км.", на который указывала "жирная", оранжевая стрелка.

Матс собрался силами, чтобы высказать всё, что он думает про этих проклятых русских гонщиков, про эту дьявольски добротную и не к месту оказавшуюся на его пути дорогу, про странный непонятный населенный пункт с таким дурацким названием, про этого не вовремя и не полностью получившего "западное просвещение" чокнутого помещика, про... (Примечание автора. Там было много такого!, что Арчибальд ещё хотел "В сердцах" перечислить и добавить, но уважаемый автор решил скромно упустить крепкие Западные выражения, дабы не компрометировать иностранных граждан в минуты помутнения рассудка) когда заметил, что к нему снова приближается тройка лихих коней. Лошади, громко звеня бубенчиками, разогнавшись по хорошей дороге, поднимая шлейф снега, лавиной неслись в его сторону. Пристяжные шли вмах, почти не касались земли, далеко выкидывая длинные красивые ноги.

— О, тчет! Ма зе факер! Ху зе фак а ю? — недовольный путник раздраженно произнес скороговоркой крепкое, трехэтажное ругательство. Предположив, что сейчас произойдет, совершенно забыв про затекшие от поездки конечности, он высоко задирая свои тощие ноги, скачками помчался к карете. Почти успел добежать,... даже успел открыть дверку, осталось только поднять ногу и впихнуть свое бренное тело... как позёмка снега запорошила его с головой.

* * *

Зимние, солнечные зайчики затейливыми блёсками весело играли на бескрайних, пушистых сугробах. Заснувший до весны, усыпанный снегом лес серебром переливался и блестел в ярких лучах. Слепил глаза. Иней сказочными кружевами запушил зеленые лапы елей. Ветки деревьев трещали от мороза. Снег визжал и скрипел под полозьями повозки путешественников. Кони задорно неслись по пустынной дороге. Они фыркали от быстрого бега, пускали клубы белого пара из ноздрей.

Внезапно поперек пути, почти "под носом" лошадей громко затрещало и начало валиться дерево. Кони испугавшись резкого звука падающей березы, "увели" повозку в сторону от накатанного пути. Карета подпрыгнув на какой-то кочке, с "размаха" "нырнула" в неглубокую свежа подготовленную яму, наполненную рыхлым снегом.

Из-за запорошенных метелью деревьев выскочили неизвестные люди. Они с криками радости окружили карету, стали быстро забрасывать её снегом. Кидая снег широкими лопатами, лиходеи ловко, по-мужицки основательно превращали наполовину засыпанную повозку несчастных путников в снежный бугорок.

— Будя, робятушки! — хриплый командный голос окриком остановил "работников ножа и топора" через несколько минут. Атаман по-хозяйски оглядел результат работы. Он впечатлял — от "транспортного средства" видна была одна крыша. Двери были засыпаны. Люди выйти наружу без посторонней помощи теперь не могли.

— Теперяча они точно не высунуться, — один из разбойников произнес довольный своей работой.

— Не знаю, я бы ещё подсыпал, — вторил ему другой стоявший возле лошадей. — Или может быть утрамбуем! Береженого бог — бережет. Вона извозчик, как в лес стриганул, не иначе — за подмогой побёг. Глупый, здеся, без пропуска он никого не найдет — окромя волков.

Щуплый мужичок в драном сермяжном зипуне, с "жидкой" белесой бородкой деловито подошел к карете, залез на образовавшийся сугроб. Аккуратно постучал по крыше, привлекая внимание путешественников. Откопал краешек окошка от снега. — Эгей, нехристи! Промолвил он почти с потолка. — Купляйте страховку с оранжевым флажком и спокойно "дуйте" далече. Нам рассусоливать сусоли тут с вами некогда. У нас работы — край непочатый. А за развлечения с вами — денег не платють.

— Найн оплата... — Донеслось из под снега. — Ни за сто... Мы никогда никому не платить... Мерзкий вор... Проклятый московит... Ни копейка... Нет. — Послышалась в ответ гордое изречение потомков рыцарей. А затем проследовала длинная, ехидная иностранная фраза с многоразово звучащим словом фак.

— Три-и-шка! — главарь залез на рукотворную гору и недовольно отдернул за рукав щуплого — Подь сюда, божий человек. Ты деревенщина стоеросовая, пошто секреты выдаешь поганым? Представь, они согласятся и заплатят? Тогда придется их откопать и отпустить. Забыл правило — есть желание купить флажок, то всё — трогать их не моги — это закон. Они уедут, а мы останемся лес караулить с двумя гривнами. Где справедливость? Нетути! А так пусть сдохнут от жадности... — и им хорошо и нам больше достанется.

— Ух, зверь — ватаман, — Трифон произнес восхищенно. Затем повернулся к подельникам, сдернул шапку с головы и, прижав её к груди, виновато стал оправдываться. — Братцы, простите меня, ради Христа! Бес попутал. Заставил меня ляпнуть, не подумавши. — Он показательно стал накладывать на себя истинные кресты, громко приговаривая. — Иссуши меня, господи, до макова зернышка, лопни моя утроба, отсохни руки и ноги — порази меня столбняк! Не дай, чтобы ещё раз такое повторилась!

"Благородный разбойник" с раздражением "заехал" ногой по крыше кареты, затем нагнулся к засыпанным путникам и громко закричал. — Эй, вы! Басурмане проклятые, козий чертополох! Я — вам ничего такого не сказывал! Ни про деньги, ни про флажок. И вообще, вы по-нашему не разумеете. Ясно!

Переговорщик огляделся по сторонам, стал выискивать недоброжелателей. Обратился к заваленным затворникам. — Смотрите у меня! — Он погрозил им кулаком. Свернул "задиристую" фигу. — На-кусь выкусите, вам, а не вызволение!

Активист в сермяжном зипуне быстро спустился со снежной кучи. Отряхнулся от снега. Лихо задвинул шапку набекрень. — Эх, накрутим хвоста окаянным немчинам. Так, братцы, давайте лучше подумаем, как будем убивать их. Я страсть как люблю вести споры про всякие казни, пытки и всё такое. — Я, вот, что предлагал намедни...

Мужики с деловым видом положив лопаты на снег, встали в кружок и как ни в чем не бывало стали обсуждать "свои скромные дела".

— А чего тут думать, давайте их водой ледяною зальем, сразу же предложил чернобородый гигант в овчинном полушубке. Он громко перебил последнее предложение Тришки. — Я видел прорубь, тут недалече. Ведра у нас есть. Дырку в крыше пробьем, да зальем их водицею студеною. Часа через два — три сосульками станут.

— Нет... — Тришка протянул недовольно. — Так дело не пойдет! Лопни мои глаза — живот прах возьми. Эточа дельце хлопотно и долго... Нужно к речке бежать... Воду таскать. Ждать когда немчура окочурится. Это, так, кузькина Матрена, мы прокопаемся до позднего вечера. А хочется-то побыстрей... Спорщик красноречиво развел руками. — Давайте лучше обсудим, догаду которую я умыслил вчерась...

— Трифан, щуплый дрын! Поменьше мысли, поболе дела, — Ванька Разбойник недовольно сдвинул брови. Он злобно оскалился в сторону худобородого болтуна, показал ему красноречиво желтые зубы. Мотнул головой в сторону проруби. — Хватит зубы скалить! Быстро, схватил ведра и бегом к реке!

Затворники из снежной темницы услышали, как подошла ещё одна группа людей.

— Здорово крещеные, — прозвучал низкий голос. — Пошто, тут копаетесь? У нас с вами дел — непочатый край... А они перерыв устроили.

— Да, вот мыслишки кидаем, чаго с немцами делать? — бригадир снегозакидочной группы произнес тягуче на распев.

— Да, пес с ними! Давайте удушим их дымом, — чернобородый мужик "с ходу" внес дельное предложение. — Токмо я так разумею... — Разведем костер вокруг кареты. Накидаем туда "сырых" веток. Дыма внутря нагоним. Они быстро удохнут от него.

— Ну, вот! — "любить острых рассказов" в зипуне вовремя затряс пустыми ведрами, привлекая к себе внимание. После чего стал недовольно критиковать "свежие идеи" коллег. — Сгори моя изба, сгинь последняя животина! Этоть, что опять полдня ходить-бродить по лесу? Топориком махать? Молоденьки ветки рубить, таскать их к карете? Я, вот, что все-таки мыслю...

— Тришка, рас тудыть твою шапку через лошадь в огород! — главарь выругался и замахнулся на "генератора идей" лопатой. — Перестань языком трепать! Немедля бросил ведра, схватил топор и ступай рубить ветки.

— Ладно — ладно, — несостоявшийся неформальный лидер смущенно опустив голову, побрел в сторону леса. — Я, завсегда так — как ватажка решит, так и делать буду. Хотя мое предложение было самое быстрое.

Вдалеке донесся топот копыт. К "работягам" подъехал всадник.

— Ванька, мать твою за ногу! — Он сразу недовольно начал высказывать атаману. — Пошто, вы тут скрытничаете?

— Вон, немчуру перевоспитываем. Развлекаемся.

— Какое, к чертям собачьим развлечение? — конь приезжего недовольно "пританцовывал". — Тебе ведомо, что через час КАРАВАН!!! появится, как с крыши свалится? А у тебя — лиходея, дорога до сих пор не чищена. Ох, Ваня! Не балуй! Допрыгаешься ты со своими соколиками — душегубами — пожалуюсь я на тебя Пехоте. Вспомнит он все твои разбойные выходки. Так вспомнит, что мало не покажется! Давай, бросай все развлечения. Делу время, потехи час. Быстро доделай работу, а потом безобразничай сколько душе угодно. Оставь иноземцев на время. Флажков нет. Страховки нет. Всё равно к вечеру помёрзнут.

— Эй, русс! Велл! Хорош мужик! — жалобно донеслось из под снега. — Ми, это... согласен платить... мани... флажок... покупать — только откопай... оупен... сноу... Плиз.

— Двь... — Иван поперхнулся. Сделал паузу, прочистил горло, а затем обернувшись в сторону закопанных, весело "на весь лес" прокричал. — Три гривны!

— Окей. Согласены... Ес... Фри... Гуд!

— Видишь, я был прав? — всадник не прекращал выражать недовольство, торопливо обратился к атаману. — Уже согласны. Так, что подождут твои пленники — никуда не денутся. Ванька, торгаш ретивый, быстро бросай все дела и немедля выгоняй мужиков на дорогу. Время не ждет — караван скороча. Так, что не буди лихо. А с этими потом разберешься.

К удивлению иностранцев разбойники, бросив свою добычу, схватили лопаты и с остервенением начали чистить дорогу. Через час сквозь небольшую щёлку в окне они увидели длинный караван, который на большой скорости двигался в сторону неизвестной деревни. На каждой повозке был прицеплен оранжевый флаг. Звонко звенели бубенчики. Возницы громко покрикивали на лошадей. Дополнительно возле каждой телеги скакали всадники в оранжевых жилетках. Саней было много. Тати растянувшись по дороге в цепь, словно почетный караул замерли — "охраняя дорогих гостей".

А еще через час, заплатив шесть гривен и нацепив два оранжевых флажка — по одному с каждой стороны кареты, "счастливые путешественники" охраняемые СТРАХОВКОЙ "от всех бед и напастей", "с двумя степенями защиты" продолжили свой путь по намеченному пути.

Глава 4.

Ранее, зимнее утро в Москве. Солнце ярким блеском отражается от крыш, прикрытых толстым слоем снега. Он искриться и набухает высокими шапками на всех крылечных выступах, на маковицах церквей, на деревьях и зубцах Кремлевской стены, на вывесках торговых балаганов и шалашей, на острых прорезных кровлях боярских теремов. Громко, по-молодецки, с переливом звонят колокола собора Михаила Архангела. Эхом им отзывается башенный бой Фроловских часов, а вслед за ним заливаются веселым, грудным перезвоном тысяча серебряных голосов множества колоколов московских церквей, часовен, монастырей. Высоко поднимают свои главы провославные храмы. Ярче всех выделяется затейливый собор Покрова Богородицы.

В Китай-городе, самой заселенной части стольного града, просыпается торговый люд. По скрипучему синему снегу к торгу тянуться первые купцы, открываются лавки. Груженые обозы, гуськом продвигаются в город, к раннему базару. Через мост бредут пирожники, несут лотки завернутые в дерюжины и короба. У реки под навесом кузнецы раздувают горны. Торговая площадь постепенно заполняется народом.

Торговая сеть "Таганово — чудо товары на любой вкус! — крупными буквами написано на рекламной вывеске, висевшей над входом в новую большую лавку копании купцов Коробейникова и Воронцова. Только, что открытый "сказочный", расписной терем — павильон радует взор горожан витиеватыми кружевами по дереву, узорчатой резьбой, позолотой, причудливыми цветными узорами. Всё блестит новизной.

На крыше торгового заведения, возвышаются небольшие разноцветные купала — башенки — смотрильни с затейливыми флюгерами и оранжевыми флажками. С одного бока "торгового комплекса" пристроена маленькая часовня с колокольней, на которой присутствует миниатюрный серебреный колокол. С другой стороны "сказочных хором" выделялся макет ветреной мельницы с вращающимися от ветра лопастями. Раскрашенные в разные цвета слюдяные оконца, обрамленные резными ставенками, весело смотрят во все стороны. "Причудливый", резной дом ограждает "чудотворная" кованая решетка. Каждое звено которой являет собой "железную паутинку" с диковинными, красочными узорами.

Резные ворота "торгового дома" открыты. Громкая музыка, песни и веселые крики скоморохов зазывают уважаемую публику подняться на расписанное "кружевом" крыльцо с вызорочными решетками и пройти внутрь для знакомства с продукцией Тагановских умельцев.

Внутренняя часть терема — торгового помещения представляет собой экспозицию богатой заморской гостиной. Стены по-заграничному обтянуты дорогой тканью с разноцветными, диковинными узорами. На них висят чудо — диковинные картины в позолоченных рамах изображающие море и корабли. Изысканная мебель расставленная по углам, создаёт ощущение легкости и комфорта (Резные, покрытые лаком столы, фигурные стулья, кресла, кровати, расписные сундуки, и даже новинка сезона небольшие тумбочки с открывающимися дверцами). На длинных прилавках застеленных белоснежными скатертями лежат большие (А2 формата — 42см. х 59см.) красочные картонные каталоги. Внутри них изображены картинки, презентующие изделия и товары Тагановских чудо — мастеров. Ниже изображений указаны цены в рублях. В скобках показаны цены с доставкой на дом. За быстроту доставки отвечает третья колонка. Стоимость на предоставленные в каталогах "сказочные товары" очень... очень высокие. (Примечание автора. А цены на эксклюзивные товары "с доставкой из будущего" были "безумно" высоки).

Посмотреть на новые, доселе невиданные диковинки, представленные в "Торговом уни-квази-супер-турбо-vip павильоне" собралось большое количество зевак. Со всех сторон было слышны оханье, аханье, и другие соответствующие моменту красочные высказывания.

— Без ума торговать — только деньги терять, — Прохор недовольно тряс головой, рассматривая рисунки в одном из каталогов. — Бяда с тобой, Ляксей! Слыхал! Вся Москва о нашей затее только и звенит. Прогорим мы с тобой! Как есть прогорим. Пропадут наши денежки! Как пить дать — пропадут! Вот, скажи, разве можно не видя товар "в живую", его продавать по таким ценам? Ну, поглядит честной люд на красивые картинки несуществующих товаров, в этих аляпистых... книжонках. Увидит их безумную стоимость. Посмеется над нами и, что далее? Как можно предлагать и определять цену тому, что даже не создано ещё, а только нарисовано на бумаге? Вот, например это красивое ожерелье из бисера. На картинке оно ничего... а в живую как выглядит? Его же надо покрутить в руках, повертеть, примерить в конце концов. Да и смогут ли твои мастера такую красотищу создать? А если покупатель закажет их несколько? Не приведи Царица Небесна! Мы же потом от него ни крестом, ни молитвой не оградимся. Верно, в народе говорят — поросёнка в мешке не купишь. А хороший товар его взглядом обласкать надо.

Купец недовольно почесал бороду. Протер ладонью глаза. — Уж лучше бы ты ещё одну лавку открыл по продаже таганофеля и таганосы. Вот товар, который люб народу, за которым очередь стоит, и заказы на неделю вперед принимаются. А это, что? — Прохор дошел до последней страницы, увидел мелкий текст. Он приблизил каталог к глазам и стал читать медленно, как будто по слогам.... — Реклама. Для анализа потребительского спроса и ценоопределения изучаем интерес на стальные таганозди разных размеров. Заказ принимается от одного пуда в одни руки. Первым покупателям скидка от общей цены в пятнадцать процентов. — Коробейников удивленно пошамкал губами. Выразительно заморгал глазами. — Ну, и что это? Где это видано, чтобы какие-то гвозди на вес покупали. Глупость всё это, сказки. — Он недовольно почесал затылок. — Ты ещё предложи слюду для окон назвать какой-нибудь тагано-магано слюдой и начни её пядями с кувырком продавать. (Примечание автора. Старая русская мера длинны... пядь с кувырком — расстояние между концами расставленных большого и указательного пальцев с прибавкой двух суставов указательного пальца — примерно 27-31 сантиметр).

— Я так и поступил, — невозмутимо ответил Рязанцев. Он гордо поднял подбородок и торжественно произнес. — Этот товар непревзойденных тагановских умельцев носит название не какой-то, там... — тагано-магама слюды, а тагановское листовое стекло. И размеры у него для желающих расстаться с большой суммой наличных будут начинаться от аршина "с прискоком". (71 сантиметр) Ну, и выше... — Как будто от назойливой мухи отмахнулся "Супер продавец".

— Ась??? — удивлению Коробейникова не было предела. От неожиданности у купца задергался левый глаз. Умильно приподнялись брови. — Где же ты такую огромную слюду возьмешь? Небось, кристаллов таких размеров даже в окнах царских палат нет?

— Да не расстраивайся, Прохор, — Рязанцев беспечно потер ладони, абсолютно не понимая переживаний компаньона. — Выкрутимся как-нибудь. Если не дай бог, кто закажет, пойдя на сумасшедшие расходы, в чем я сильно сомневаюсь — то мы аккуратно упакуем изделие в ветошь, перевяжем бантикам и привезем.

— Так, вот почему ты поставил такие огромные цены, — Прохор наконец-то догадался странному ценовому образованию на товары и изделия из Таганово. — Постой, но тогда зачем такие суммы выставлять за товар, если все равно никто ничего не купит? Докука?

— Понимаешь, Прохор, есть такое иностранное слово имидж! У других нет того, что есть у нас... Но! Только за очень... ОЧЕНЬ большие деньги!

— А, я понял! Это опять из россказней про самый большой амбар и Датскую королеву. — Коробейников, широко открыв рот, посмотрел на умалишенного странника. — Эх, Ляксей заплатить такие деньжищи за постройку чудо лавки, за аренду земли, за разрешение вести торговлю и многое другое и всё ради того, чтобы иметь какой-то имидж.

— Тьфу, — Коробейников сплюнул в сердцах. — Явно ты не путёвый. А я ещё непутёвее, раз влез с тобой в эту забаву.

В это время, в лавку громко споря, шумной толпой ввалились купцы. Люди толкая друг друга активно пробирались к хозяевам лавки.

— Вот они, эти воры, мошенники! — закричал один из них. Приземистый, скуластый, седатый он страшно корчил лицо. — Где это видано, что бы такое изготавливали и продавали? Не бывает этого! Пустые хвальбишки несёшь на всю Москву.

— Ну, что я тебе сказывал? — Прохор произнес настороженно, вполголоса обращаясь к страннику. Он не спеша оглянулся и стал потихоньку отходить к стене.

— Люди добрые! — Рязанцев попытался вразумить приближающуюся толпу "долгожданных, оптовых покупателей". — Всё, что указано в каталогах — всё, правда. Это продаётся, но только в том случае, если вы готовы заплатить указанную цену.

— Он лжец, смутьян! — низенький, пузатый, как бочка купец прокричал навзрыд в пегую бороду. — Ирод, дуришь православных! Языком метёшь, как метлой машешь. Более того! — лицо мужика покраснело. Глаза выкатились от напряжения. — На словах, как на гуслях, а на деле, как на балалайке играешь! Нет таких зеркал, которые ты продаешь в своей лавке — не делают их даже за границей. Кто-нибудь видел или слышал про такое диво в длину более двух аршин!!! Нет, никто! Значится, ты лжец. Хватай его, братцы! Бей, супостатов! Громи лавку!

Вояжер резко оттолкнув наседающих мужиков, залез на прилавок. И с высоты своего положения закричал, — Чтобы, доказать, что я лжец нужно сперва заплатить деньги. Люди добрые, оплатите покупку, и будет вам зеркало!

— Ах, ты лиходей! Ах, ты анчихрист! — Наседавшие стали переглядываться. — Дык где же мы возьмем такую прорву денег, что бы доказать твое притворство! Это же цельных шестьсот рублей!

— А за быстроту доставки из Таганово — ещё триста! — странник произнес ехидно. — А если хотите забрать прямо сейчас, то ещё сто!

Все напряженно замолчали. Услышанная сумма потрясла людей.

— Ах, ты, вор ненашенский!— донеслось удивленно из атаковавших рядов. — Скажи на милость! Вот оно, каки дела! Слыханное ли дело! Это же почитай тысяча целковых серебром! Откуль у православных такие деньжища, да ещё за простое зеркало? Разве, что у бояр или у царя в сокровищнице?

— Ну, раз нет — так и суда нет, — странник явно играл на публику. — И попрошу заметить — это не я лжец — это, у ВАС, уважаемые покупатели — нет денег! Так, что приходите, гости дорогие, в другой раз за диковинкой, когда накопите указанную сумму. А пока... Не загораживайте проход для других гостей! Дайте обеспеченным клиентам спокойно любоваться изделиями и делать заказы.

Рязанцев лихо спрыгнул с "постамента". Отряхнул помятую одежду. Молодецки поклонился с вытянутой рукой, пародируя Жоржа Милославского из известного кинофильма Гайдая про Ивана Васильевича. — До свиданья! Все свободны.

Горожане расстроившись, что не удалось наказать проходимца, лгуна и обманщика начали недовольно роптать. Сплевывать, раздосадованно махать руками, в суи упоминать нечистого. Прохор расслабился. Наконец-то он выдохнул и даже позволил себе улыбнуться. Втихарясь перекрестился. — Пронесло, слава тебе, Господи!

— Уважаемые посетители! — Рязанцев продолжал активно кричать на "Всея Ивановскую", поверх купеческих голов. — Тот, кто определился с покупками, подходим — рассчитываемся — не стесняемся. Есть такие, кто готов оплатить заказ?

— Я, готов оплатить!!! — неизвестный посетитель внезапно вышел из толпы и поставил на прилавок "набитый" чем-то, тяжелый мешок. В нём отчетливо звякнули монеты. Он самодовольно оглядел присутствующих зевак. Заложил важно за пояс большие пальцы рук. — Всё как оговорено в вашей книжонке! — Его лицо оскалилось в "доброй, приветливой улыбке". — Шестьсот рублей за чудо-зеркало и четыреста за немедленную доставку. Нусь, чего зубы скалишь? — Он прищурил маленькие, хитрые глазки, обращаясь к путнику. Величественно приосанился, погладил усы и сивую окладистую бороду на груди. — Похвалялся в книжонке? Похвалялся! Так шо вынь да положь! Неси давай ерой чудо-зеркало размером более двух аршин! Не томи честной народ!

Все присутствующие замерли, недоуменно перевели восхищенный взгляд с мешка с деньгами на Рязанцева.

— Есть всё-таки справедливость на белом свете, — раздался чей-то негромкий ропот в притихшем помещении.

"Лучший продавец года из будущего" неуверенно сделал два шага назад, пятясь к двери в сторону подсобного помещения... — Опаньки! — Пронеслось у него в голове. — Вот так, сюрприз!

— Прохор, быстро считай деньги! — странник хитро подмигнул одним глазом Коробейникову. — Веди счет правильно, смотри не сбейся, а то вдруг пересчитывать придется! Такой "уважаемый" клиент не должен ждать долго. А, я — на склад, за зеркалом, быстро. Там, оно, под товаром, лежит несчастное, заваленное, в самом низу дожидается своего единственного покупателя. Досчитать не успеешь, как принесу!

— Один рубль, два рубля, три рубля... — Коробейников не спеша начал считать огромную сумму. Он подробно рассматривая каждую монету, не торопясь перекладывал деньги из одного мешочка в другой. Руки у продавца тряслись. По спине предательски бежали капли пота. Он тяжело выдыхал воздух, как будто надувал тягучий воздушный шар.

— Вот, тебе раз! А, денюшка-то, гнутая, — купец приблизил к лицу очередную монету и стал внимательно её рассматривать. — Небось грызли чем или скребли? Прохор, выпрямился и взяв паузу с вопросам обратился к покупателю. — Поменять бы надо?

— Не учи сороку вприсядку плясать! Ладные монеты! — "vip клиент" нахмурившись, сделал шаг вперед и строго свел брови. — Считай, давай — не отвлекайся! — Из-за его спины, отодвигая зевак, грозно выступили и оскалились два здоровенных холопа.

* * *

— Вот, Джон Клуни — настоящий красавец и сердцеед, а ты — непонятно, что! — Рязанцев стоял в ванной комнате, и придирчиво рассуждал сам с собой, параллельно растягивая руками кожу на щеке. Он внимательно осматривал своё заросшее лицо в небольшое зеркало, висевшее в ванне. Склонил голову набок, приподнял к верху. — Черты лица у "амирикозовского" актера правильные, морда добрая, даже симпатичная... Взгляд такой, тягучий — девчонкам нравиться... А у меня? Не то не се, ни рыба ни мясо — так себе. — Странник глубоко вздохнул. — Ну! И где мне срочно достать или купить такое зеркало? Где его взять, сейчас? Да ещё — большого размера? — Алексей намочил руку под краном и провел мокрыми пальцами по глазам. — Так, это что? Он пригладил локон волос торчавший на голове. Провел рукой по заросшему подбородку. — Надо бороду привести в порядок! Причесать. Подкрасить. А то лохматая стала — как мочалка. И вообще, что-то в последнее время она стала надоедать мне. И сбрить нельзя и укоротить до "голливудской" как у Джона Клуни непозволительно. Ох уж эти старорусские традиции: Мужик без бороды не мужик! В бороде вся мужская сила и естество! Даже разговаривать с тобой не будут, не то, что деловые вопросы решать если ты без бороды.

......

— Сто двадцать четыре рубля, сто двадцать пять рублей серебром... — Коробейников с чувством, с толком, с расстановкой как заправский чтец, во весь голос полностью проговаривал цифры. Он не торопясь продолжал пересчитывать монеты. Устало вздохнул. Почесал нос. Покряхтел. — Вот, кстати помню, намедни был интересный случай, пришла ко мне как-то купчиха Роднова. Хотела егоза купить кой какого товара. В аккурат пришла — к закрытию лавки...

— Ты, давай меньше болтай — поболе делай! — покупатель резко рявкнул и ощетинился как потрёпанный пёс. Белесые глаза его часто заморгали. Он гневно стукнул по прилавку и численность его охранников увеличилось до четырех. В руках мордовороты держали увесистые дубинки, готовясь применить их по назначению.

......

— Как назло! Ни одной толковой мысли, — путник зашёл в спальню и начал заправлять разобранную кровать. — Времени на решение возникшей проблемы у меня предостаточно. — Успокаивал он себя. — А, вот время на доставку товара я определил слишком маленькое. — "Продавец эксклюзива" корил себя за необдуманное, глупое поведение. — Хотел не спеша заняться рекламой редких диковинок, изучением спроса, ценообразованием. А тут раз — и покупатель... Эх, ма! Длительность надо было увеличить сразу до полугода — года, а лучше совсем отменить. А то загоняют меня — доброго молодца на заказах "бяки покупатели"... — как последнего курьера. — Рязанцев расправил простынь. Смахнул крошки с постели. — Вот ведь, хорошая мысля, а пришла как всегда опосля! — Путешественник взбил подушку и требовательно осмотрел натянутое "стрункой" покрывало. Придирчиво провел рукой по ровной поверхности. Складок и неровностей не было. — И цены на изделия надо повысить раза в два — три. Нет, лучше в пять!!! А то ишь, стали богатыми! Денег куры не клюют! Образцы на витрину выставлять не успеваем! — Алексей продолжал "самобичевать" себя. — "Товар уходит прямо с колес", с "ногами и руками отрывают"! Нет! Скажите ка, люди дорогие! Откуда "у простых москвичей" того времени, столько денег? Да, не ожидал я такого подвоха от них! А ещё земляки... — Эх!

Рязанцев закончил заправлять кровать и перешел к письменному столу. Начал аккуратно расставлять бутыльки с лекарствами, не торопясь складывать книги в стопку. Сложил ручки с карандашами в подставку. Завершил уборку. Задумался. Нежно погладил ладонью столешницу. Наконец-то в "туманной" голове мыслителя появилась "свежая" идея. — Ладно, время идет!!! Не отвлекаемся. — Скомандовал он себе. — Сосредоточились. Живо открываем портал. Идём в магазин, выбираем и покупаем зеркало нужного размера. Всё просто! Как дважды два. Марш, марш вперед, побежали.

Алексей резко развернулся к стене свободной от мебели, открыл портал. И тут же остановил себя. Закрыл временной проём. — Стоп! Отставить! Нельзя в магазин. Не могу я внезапно появиться в торговом зале неизвестно откуда! Да ещё в старорусской одежде и главное с такой мочалистой бородой!!! Сразу заметят. Там, помимо покупателей с продавцами, камер понатыкано, каждый метр просматривается. И охранники "круги наматывают". Даже если произойдет чудо и они не заметят моего неожиданного появления... — пока буду искать изделие по размерам, покупать, оплачивать, упаковывать, тащить в безлюдное место — могу не успеть. Этот вариант отпадает. И что теперь делать?

— Неувязочка! — Алексей задумчиво повертел головой, осматривая квартиру на предмет нахождения в ней больших зеркал.— Где же взять это "чертово" зеркало? И главное — быстро!

......

— Триста сорок семь. — Прохор задумчиво тряс рукой, держа очередную серебристую монету. Он делал вид, что забыл следующее число, идущее за названным. — Сорок семь... Семь... Се-е-мь...

— Триста сорок восемь, — "добрые покупатели" любезно подсказали ему следующую цифру.

— Точно. Правда ваша, люди добрые, — купец счастливо выдохнул. — Триста сорок восемь. — Он бросил очередной рубль в свой мешочек.

......

— Дома у меня такого зеркала нет! — Время резко ускорилось и понеслось лавиной в его голове. Путник нервно стал искать выход из создавшейся тупиковой ситуации. Он не останавливаясь стал мерить кухню своими шагами. Скрепил руки в замок, вытянул их. Развел в стороны. Начал хлопать себя ладонями по бокам. — Может взять в квартире у кого-нибудь из знакомых или друзей? Точно! — Рязанцев остановился на половине очередного шага. Замер, прокручивая в голове все возможные варианты. — Так! У Татьяны Сергеевны — нет, у Кормилина — тоже нет, у Власова — тем более.... У Пашки не то, что зеркало — у него даже квартиры нет. Далее, быстро "пробежимся" по соседям... У Глебова со второго этажа, он мне двести рублей должен — нет... У лысого Вадика с пятого... — пока ему насос от велосипеда не отдам — тоже ничего не будет... У безымянного "жирика" справа по площадке? Ему я вроде ничего не должен, как и он мне... — у этого "хвоща" вроде нет. Да, и он сейчас квартиру продаёт, а его самого дома нет — точно. Хотя, стоп!!! Вроде, в прихожей у него висело какое-то зеркало и даже довольно большое. Ну ка, ну ка. А вдруг он квартиру с мебелью продаёт? — Алексей подбежал к тумбочке, начал копаться в содержимом внутренностей, нашел рулетку. Открыл портал в прошлое, а оттуда перешёл в квартиру соседа. Стал глазами осматривать жилплощадь. — Так, коридор... Входная дверь... Полки... Гвоздь под зеркало... Где зеркало? — Квартира было девственно пуста.

......

— Пятьсот "шишнадцать" рублей серебром, — голос Коробейникова звучал все медленнее и тише. Он стёр рукавом пот обильно стекающий со лба. Взволнованно закусил нижнюю губу. Недолго помолчал, восстанавливая дыхание. С надеждой поглядел в сторону выхода ведущего в подсобное помещение. — Пятьсот семнадцать монет в серебре... Цельных восемнадцать целковых после полста...

Обстановка в лавке накалилась до предела. Присутствующие всё чаще стали оборачиваться, недовольно переговариваться и бросать недобрые взгляды в сторону двери, что вела в кладовую. Люди явно начинали беспокоиться и что-то подозревать.

.........

— Да, блин! — "непутевый продавец" выругался и с силой ударил ладонью по ободранной стене. — Да, что же, так не везёт! — Расстроенный путешественник стал метаться по другим комнатам. Заглянул даже в ванную. Всё то же. Везде были голые стены, и одинокие пластиковые окна. Алексей зашел в последнюю, дальнюю комнату — детскую. Там находился большой, встроенный шкаф, частично перегораживающий задней стенкой всю комнату посередине. Он как бы служил перегородкой и делил помещение на две части. Обойдя его, "несчастный искатель" увидел... Что одна из створок является зеркальной! Да!!! И не просто зеркальной, а полностью состоящей из одного большого, целого ЗЕРКАЛА.

— Ей-хо! — громкий крик радости "гулким эхом" пронесся в пустой квартире.

Странник быстро достал линейку из кармана, замерил доселе невиданное, уникальное и главное!!! — так вовремя изготовленное Тагановскими чудо мастерами "уникальное изделие". С пылу, с жару размер готового образца даже превосходил заказ покупателя и составлял полтора на два метра. Недолго думая наш герой "ломанулся" разбирать деревянную створку шкафа, освобождая такую долгожданную, такую "бесценную" находку.

* * *

Четыре женщины тихо переговариваясь между собой, парами ходили по недавно открытому торговому павильону купцов Коробейникова и Воронцова.

Первая пара, молоденькие подружки, зашли в лавку с явным желанием с кем-то повстречаться, а может быть даже и поговорить. Они высоко поднимали головы, оборачивались, бросали взгляды по сторонам, постоянно выискивали кого-то среди многочисленных зевак. Только вот, кого?

Вторые двое — дамы в среднем возрасте, во все глаза присматривали за первыми. Да так, чтобы не дай бог, что-то не случилось али не произошло с этими "сопливыми" ветреницами, идущими впереди.

— Ахти! — недовольно роптали опекунши. — И чего только окаянные анчихристы не напридумывают на нашу несчастную головушку. А нашим красатулям лишь бы дома не сидеть по добру, да по здорову, на пяльцах не вышивать, времячко в молитвах, да песнопении не проводить. Носит их цельными днями не попадя где. Ужо мы умучалась все.

— И не говори, Аксинья, — полная, не высокая женщина поддержала собеседницу. — Истину молвишь. Прям бяда с ними. Одно глупство. Поскорей бы, их что ли замуж выдали. Всё было бы поспокойней.

Сегодня, взбалмошным девчонкам пришло в голову посмотреть на новую чудо лавку купцов Корабейникова и Воронцова. Решили узнать, верны ли слухи о продаже здесь огромных зеркал. Совершив уже три круга по лавке, они явно не спешили уходить. Вот и сейчас, молодушки остановились возле большой резной кровати, застеленной белоснежным бельём, с обустроенным полупрозрачным небесно голубым балдахином, маленькими пуфиками и дутыми подушками. Они задумчиво рассматривали спальную композицию уже около пяти минут.

— Да, лепота! — Полина смотрели на кровать. Мягкие мысли ветерком шумели в её голове. — Вот такая и должна быть мебель в спаленке. А если, ещё рядом с такой кроватью будет, тот синеглазый купец... То-о! Кстати, а где он? Почему не видать? Странный купчишка? — Лавка его! Товары тоже. Самого нет? Непорядок! Может быть узнал, что придём?

— Нет, — мысленно отвечала ей Настя. — Кровать как кровать. Ну, здорова, широка, пушна и не более. Ткань на ней, так видали и лучше. Размалёванная вся. Ничего особенного. А где же он сам, интересно? Куда подевался? Не видать, что-то милого друга? — При воспоминании о синеглазом красавце — незнакомце сердце её сжималось и болело гнетущей тоской.

Очередной круг движения четверки по торговому залу заприметил степенный купец. Он внимательно осмотрел женщин. — Так, вспоминаем, что говорил Ляксей в этом случае. Дать клиенту хорошо ознакомиться с товаром. Не спешить обозначать себя. Пусть покупатель освоиться в лавке. Почувствует себя на своей территории. А ужо апосля...

— Ох, Аксинья, тяжко мне, в последнее время, — опекунша Насти тихим голосом продолжила жаловаться коллеге. — Переживаю обо всём. Девочка моя, кровинушка ясная, ласочка пушистая совсем перестала слушаться. Не разговаривает, таится, грубит, старой клушей называет.

— Ты права Матрёна, дети растут нынча быстро. Все-то им не угодишь! Вот, и наша Полина така же язвочка. У неё на неделе — семь пятниц. То одно, то другое. С младшей сестрой ругается, капризничает, маменьку не слушает. Вертится как юла. Сроду за ней, не углядишь!

Полина не слыша добрых слов о себе от своей наставницы, наконец-то оторвала задумчивый взгляд от кровати и пошла дальше. Настя как козочка, привязанная на веревке, медленно озираясь по сторонам, последовала за ней. Высокая блондинка сделав несколько шагов, с верху своего роста внимательно осмотрела весь павильон. Подошла и остановилась возле картины, где были изображены полуобнаженные матросы, гребущие в лодке по морю. Страдалица стала внимательно их рассматривать. Настя украдкой оглядела присутствующих, после чего также уставилась на картину.

— Вот, таким должен быть мой друг сердечный. — Полина оценивающе смотрела на гребца. Глаза её блестели. Ноздри трепетали. Губы от волнения покраснели. И потекли горячие, обжигающие мысли. — С большой смоляной, курчавой бородой, в плечах косая сажень, семь пядей во лбу... Такой, чтобы взял за сердце, прижал и не отпускал до самой смертушки.

— Картин понавесил, ирод! — мысленно отзывалась худенькая подруга. Одетая в соболью шубку, соболью шапочку, она гордо вздернула свой носик. Замаргала длинными ресницами. — Народу понагнал — тьма — тьмуща. Лучше бы прилавок поставил небольшой, как у всех. Да стоял за ним и ждал меня с нетерпением. Когда, я... то есть, мы с Полиной подойдем. Ну, и где же ты, где?

— Похоже, гости уже определились, — купец весело поднял голову. Радостно потер ладони. Потихоньку, с удовольствием про себя крякнул. — К этой картине они подошли уже в третий раз. Посмотрели на цену. Начали её обсуждать. В глазах и выражении их лиц появилась заинтересованность. Покупатели созрели. Необходимо подойти и обозначить себя как радушного хозяина, готового договариваться. Главное помнить о том, что про цену на товар и скидки (Слово то, какое поганое, тьфу, прости Господи.) необходимо говорить в самом конце разговора.

— Святые угодники! Богородице — дево! Вот, скажи, Матрена? — мамка Полины обратилась к собеседнице. — Чаго им далась эта намалёванная лабуда? Пошто, они к ней прилипли? Им, что больше глазеть не на, что? Небось срам один, да и только!

— Как я, тебя понимаю, — продолжила разговор воспитательница Насти. Она не придала значения возмущению соратницы в отношении картины. В голове у неё было другое. И на это другое она хотела пожаловаться. — У нашей Насти, тоже не все дома. Кровь молодая играет. Что гложет её, не понять? Вроде тоненькая, худенькая, стебелёк на луковице. Душа держится на одних косточках. Но ежели упрется, то всё! — Глазища свои огромные выкатит, губы сожмет и такие выкрутасы выбрасывает. Что аж но страшно становиться. То сохнет не понятно по кому, то белугой ревёт ночь напролет. А бывает ещё хлестче — в бега собирается или в монастырь.

— Твоя хоть спокойная, да тихая, — парировала Агафья. — А наша-то глупая-неразумная, да ещё здорова, как медведь! Рука, сильная, тяжелая, кость крепкая. Она у батюшки любимица, балует он её вниманием и подарками. Вот, она и делает, что хочет! Как нападет на неё грусть — тоска лютая, так начинает буянить. Вещи по всей комнате коромыслом летают, посуду бьёт, из комнаты выходить не желает. А намедни так её прихватило, что сенных девок за волосы оттаскала. И главное! То ей нравиться один ухажер, то другой, то третий. Бедную Аксинью — служанку уже до смерти загоняла по дворам женихов. Узнай про того, узнай про другого.

Девчонки закончив вздыхать над картиной, внимательно осмотрели присутствующих, и не увидев того кого искали, снова поменяли свое месторасположение. Теперь их привлекла оригинальная резная мебель. Они восхищенно осматривали предметы, потихоньку перемещаясь вокруг них кругами.

— О! Какой интересный молодец! — Полина украдкой бросила взгляд на стоявшего недалеко крупного парня в горлатной шапке, шубе, подбитой куницей и соболями. На боку у молодца висела кривая сабля в кованых, украшенных самоцветными камнями ножнах. Незнакомец был сложен на славу, от его широчайших плеч, высокой груди и всего его склада так и веяло богатырской, несокрушимой силой. Нос у него был с горбинкой, глаза карие. Красавец был чернобровый, с кудрявой смоляной бородой стелющейся по широченной груди веником.... — М-м-м, застонала Полина и сжала руки в порыве чувств. — Как он на меня посмотрел! О, ещё раз посмотрел! А он с охранниками? А это ещё, что за оглобля с ним? А, наверно сестра? Так, красавчик... смотри на меня! На ме-ня! — Она непроизвольно прищурила свои зеленые глаза и начала гипнотизировать его. — Интересно, кто таков? Так, куда пошел? Куд... куда все двинулись? О-о-о, остановились у очередной картины. Сейчас мы тоже к ней подойдем.

— И где он? — мысли кудрявой подруги Полины текли по-прежнему в заданном направлении. Она поправила выпавший локон из под платка. Разочарованно шмыгнула носом. В очередной раз оглядела демонстрационный зал. Присмотрелась к изысканному столику на гнутых ножках, мысленно произнесла. — Спрятался что ли? Мы тут ужо несколько кругов сделали. Всё разглядели! Вон, люди пялятся начали в нашу сторону! А синеглазика нет! Мог бы и выйти. Улыбнуться. Поговорить со мной... с нами. — Красавица поправила себя в очередной раз.

— Вам, хоть известно, по кому страдает ваша Полиночка! — Марфа вновь возобновила разговор. — А у нас это тайна за семью печатями. Слова с неё не вытянешь клещами. Я уже не знаю, что делать? То она страдает по случайному прохожему на улице, то в церкви ревёт не понятно из-за кого. А тут ещё как то учудила, прости господи душу невинную, в дохтура иноземного влюбилась, тьфу срамота. А сейчас кто у неё на очереди... я уже даже и ладу не дам.

— Ну и, что нам дало это знание. — Марфа уперлась и не захотела отдавать инициативу самой несчастной из всех воспитательниц в стольном граде. — От того, что мы знаем по кому кручиниться наша Полинка нам легче от этого не стало. И страдания наши не уменьшились. Вона, почитай, два месяца назад Алексашка Кузьмин засылал сватов. Всё у него есть: и богатство, и род знатен и борода как у козла. Ан нет. Взбрело ей в голову, что люб ей старший сын Терёхиных. Прогнали сватов Кузьмина. Стали ждать гостей от Терёхиных. Или от бояр Морозовых. Они тоже желают с нами породниться. Так только пока ждем, ей уже какой-то красавец купец приглянулся. Молодой, статный. Скорбит о нём. Говеет. Уперлась и не хочет думать о других. Уже и Пелагея Яковлевна с ней говорила и отец. А она всё ревёт до смерти и ни в какую. Так, что вот такие у нас горелые пироги!

— Сударыни, — к девушкам подошел бородатый купец. — Многие лета Вам здравствовать! — Коробейников, взял паузу, как учил его Рязанцев. После чего улыбнулся и с достоинством произнес. — Я, Прохор Коробейников — хозяин этой лавки! Я вижу, что вы заинтересовались нашими товарами. Если, у вас при покупке возникнут вопросы, я с радостью на них отвечу.

— У меня! — Полина резко ответила купцу. — Хотим, чтобы на вопросы отвечал ваш компаньон.

— Тот, что... синеглазый, молодой, — Настена добавила, робко выглянув из-за спины подруги. Ёе темные глаза загорелись, румянец вспыхнул и побежал по всему лицу.

— Красавицы — боярышни, — Прохор склонил голову в извинениях. Еще раз, обласкав дорогих покупательниц улыбкой и взглядом, он продолжил. — К сожалению, это невозможно. Он сейчас очень далеко. Мой партнёр отправился за новым товаром. Скорее всего, вернётся в Москву через два-три, может быть четыре месяца. Но вы не расстраивайтесь. Я с радостью отвечу на все ваши вопросы.

— Ну-у-у, — протянула Полина. Она подняла голову и увидела, что молодец заинтересовавший её, выходит из лавки. — Тогда мы пойдем отсель. Вот возвернется, так сразу и зайдём в гости.

— Да, только так, — Настя поддержала подругу. Пойдем, пожалуй. — Девушки быстро повернулись и вышли из лавки.

— Странно, — подумал Прохор, глядя вслед несостоявшимся покупателям. — Это уже третий похожий случай за последние два дня. Наверное надо об этом сказать Ляксею. — Он медленно поднял руку и задумчиво погладил подбородок. — Или не надо...?

Глава 5.

Январь 1684 г.

Остров Ямайка.

Где-то в тенистом

саду губернатора.

Солнечным январским утром по тенистой аллее цветущего сада, обрамленной подстриженными газонами, обсаженной благоухающими апельсиновыми деревьями не торопясь прогуливалась парочка гостей. Высокий, дородный мужчина в строгом английском костюме, сшитым по последней моде того времени, в пышном, тщательно завитом черном парике шел рядом, с миниатюрной женщиной двадцати-двадцати трех лет. На ней было ярко-зеленое атласное платье, расшитое серебренными и золотыми нитями. Широкие свисающие рукава были приподняты выше локтя, оставляя свободными прекрасные, белые руки. Шею очаровательницы прикрывали кружевные рюши. Каштановые волосы, завитые и слегка припудренные, очаровательно обрамляли её лицо. На голове у соблазнительницы была маленькая шапочка того же цвета, что и платье.

— Теперь и я признаюсь Вам, милорд, — девушка произнесла милым, манящим голосом. — Вчера мне снилось, что я вижу Вас окровавленным, раненным в правый бок, исколотым большим, отравленным ножом. Вы без сил лежите на земле и обильно истекаете кровью.

— Раненный, ножом? — аристократ недоуменно перебил рассказчицу и непонимающе уставился на неё своими пронзительными глазами. — Истекаю кровью?

— Да, именно так, милорд! — голубые глаза, очаровательной незнакомки пронзительно заблестели от яркого солнца. Она мило улыбнулась, показав чудесные белые зубки. Самозабвенно заломила руки. Чуть повернула лицо в его сторону. — И именно в правый бок.

Мужчина в замешательстве начал перебирать кудри своего черного как смоль парика. Он несколько смущаясь предстоящим объяснением, обдумывал, что бы сие сновидение, (К чертям собачьим!!!) значило от этой (Глупой простушки) безумно очаровательной и в то же время легкомысленной Дианы Фишер, которая являлось, ко всему прочему, племянницей Губернатора. В голову высокой особы абсолютно ничего не приходило. А девушка, начитавшись любовных романов, продолжала играть в тайны "Мадридского двора".

— Матерь Божья! — пронеслось у него в голове. Сладкая улыбка собеседника ещё раз чуть заметно скользнула по розовым губкам этой хорошенькой, молодой женщины. — Если бы не твои деньги и знатность рода. Если бы не родство с губернатором. — То ты, уже давно бы... — лавина пошлых мыслей сформировалась к голове обольстителя.

Диана не чувствуя "горячих" желаний "милого друга" с улыбкой протянула ему свои нежные руки. После чего, не отрывая восхищенных глаз от его восторженного взгляда, произнесла тихим голосом. — А, известны ли Вам, милорд последние новости, о которых украдкой говорят в доме губернатора. — Заговорщица хитро приподняла красиво очерченную бровь. Её улыбка была полна очарования.

— Хочу, Вам признаться, дорогая мисс Фишер, что в этом городе я первый узнаю все новости. Всё таки я представитель генерала-губернатора колоний его Величества. И мне положено знать всё первому!

Да-а!!! — чаровница широко открыла свои небесно синие глаза, захлопала длинными ресницами. Чуть-чуть подняла прелестный, вздернутый носик.

Взгляд "голодного майского кота" просто испепелял девушку. — "Мысли о пахотном желании" на мгновение замерли, а затем "облабзав" точеную фигурку многократно усилились и пошли рисовать картины по второму кругу.

— Но, значит, Вам тоже должно быть известно, милорд... — "страстная натура" зашептала возбужденно. — Известно ли, Вам, это? О, если Вы, уже знаете, эту новость... Скажите — так ли это, скажите... Скажите, мне! Всё-таки, что? Что, Вы думаете, про это? Ведь, это же чья-то тайна? — Диана выпалила водопадом ворох вопросов. После чего притихла. Подняла своё прекрасное лицо и с мольбою в глазах, стала ожидать ответы.

— Право, не знаю, чем Вам ответить на Вашу заинтересованность... — собеседник прищурил глаза и задумчиво отвёл их в сторону. — Даже не уверен, могу ли я здесь говорить о таких важных и конфиденциальных событиях! И уж тем более раскрывать их подробности. По крайней мере, сейчас!

— Интересно, что же она узнала, такого? — на лице обольстителя промелькнули редкие морщинки заинтересованности. — И всего-то на два дня отлучился из города? А уже "такие страсти" гуляют по губернаторскому саду.

Красавица не дождавшись объяснений, отвернулась от собеседника и стала внимательно смотреть вдаль, сквозь листву апельсиновых деревьев, оградой окаймлявших аллею, на блестящую гладь огромной бирюзовой бухты. На мгновение она задержала взгляд на небольших, растрепанных облаках, низко плывущих над землей. Покачала головой и вернула свое внимания собеседнику. — Хорошо, я расскажу Вам эту новость по секрету, хотя давала обещание молчать. — Диана поднесла палец к губам. — Но, помните — это не моя тайна! И я обещала никому о ней не говорить!

— Простите, сударыня, — собеседник принял условия игры в "тайных заговорщиков". В голове у него бушевал ураган страстей. Ему было безумно интересно героем, какого романа он сейчас выступал? "Рыцарь плаща и шпаги" понизил голос и медленно приблизился к девушке. Легонько приобнял её. — Но всё, же я вынужден призвать Вас к осторожности! Мне кажется, здесь неподходящее место для того, чтобы раскрывать чьи-либо секреты. Это, может быть опасно!

— Да, Вы правы, — плутовка покраснела. Её дыхание участилась. Небольшая грудь приподнялась от волнения. Она внимательно осмотрела аллейку. Легонько отстранилась от воздыхателя. После чего приняла жесткое, волевое решение. — Давайте перейдем, вон к тому дереву. Там, нас никто не увидит!

— Разумеется, раз Вы настаиваете — так и сделаем. — Вельможа по выражению лица молодой девушки понял, какие переживания происходят у неё в душе. Он улыбнулся своим мыслям. Чуть наклонился в обозначенную сторону. — Там, действительно удобнее и безопаснее. — С этими словами "озабоченный" кавалер, осторожно взял за руку заговорщицу, и легонько потянул её к ближайшим кустам.

— Вы, наверное, уже слышали про этого удачливого красавца корсара — капитана Хейлли? — колокольчиком зазвенел её тихий, серебристый голос. Лицо девушки вдруг просветлело и залилось лихорадочным румянцем, взволнованный взгляд открыто устремился навстречу дружескому взгляду собеседника.

Обольститель чуть встрепенулся, насторожился, у него слегка вздрогнули губы. — Нет, а кто это?

— А, напрасно! Знаете, этот молодой, но уже прославленный и уважаемый моряк вчера пришел в дом к губернатору и принес большой сундук очень дорогих подарков. Он намерен сделать предложение руки и сердца старшей дочери дяди. — Интриганка быстро произнесла и посмотрела на собеседника с испытующей искренностью.

— Да, Вы, что! Очень интересно! — по лицу "милого друга" скользнула мимолётная улыбка, его проницательные глаза прищурились. — Мне, гораздо интереснее другое? — Набатом зазвенело у него в голове. — Если Хейлли вернулся, и дарит дорогие подарки, да ещё сундуками!!! значит, экспедиция прошла успешно. А если это, так! То где носит этого мерзавца Броди? Он в случае успеха операции должен был появиться, гораздо раньше ирландца. Правильно будет сказать — появиться вместо него. И сразу прийти ко мне. Все-таки я основной и единственный пайщик этой экспедиции. Я вложил в это "прибыльное" дело тридцать тысяч фунтов. И по договоренности с этим "разбойником", в случае успеха — три четверти сокровищ должны были быть мои.

— Ах! Милая, мисс Фишер! Какая же, здесь тайна? — Его светлость, весьма опытный в искусстве обращения с женским полом и всегда чувствовавший себя непринужденно в обществе светских дам, даже не моргнул глазом от полученных известий. — К Элизабет многие пытаются свататься. — Он беспечно произнес, продолжая кончиками пальцев гладить мягкую руку мисс Фишер. — И что они только не приносят... И какие подарки только не дарят! Но! Её сердце непреклонно! Она ждет сказочного принца! И только его горячие чувства растопят лёд её прекрасного и холодного сердца!

— Да! — красавица недовольно надула губки и топнула ногой. — Как бы ни так!!! Что-то я не помню, чтобы к ней приходили свататься принцы с большими сундуками набитыми украшениями? А отцу в качестве презента преподносили сокровища в ларцах?

— Интересно и откуда у этого молодого, неизвестно откуда появившегося капитана деньги на все эти украшения и подарки? — напыщенный вельможа произнес вслух свои мысли. После чего сделал паузу и стал внимательно смотреть на девушку.

Диана вновь понизила голос до заговорщицкого. Румянец ещё гуще залил её щечки, — Дядя сказал, что он очень удачно продал, какому-то монаху на неизвестном острове огромную партию сахарного тростника. Причём за очень — очень большие деньги. Да так продал, что почти вся его команда решила не заниматься больше каперством, а закупить товары и вести собственную торговлю. Представляете! Собственную торговлю!

— Правда? — голос вельможи прозвучал хрипло и неестественно громко.

— Истину, Вам говорю! — девушка отступила на шаг назад от собеседника. Она осторожно убрала руку из его ладони. — Ну, и после того как Хейлли, решил вложить все свои капиталы...

— Что, что вложить? — сердце собеседника внезапно тревожно забилось и замерло. Он нахмурился и решительным голосом переспросил. — Какое слово Вы произнесли?

— Капиталы, — удивлённо повторила девушка. — Мне дядя так сказал. Бастер Хейлли решил вложить свои капиталы в разные прибыльные компании, чтобы получать от них высокие дивиденды. Она задумчиво сорвала яркий цветок с ветки дерева, после чего посмотрев в черные глаза собеседника, внезапно спросила. — А что такое, высокие дивиденды? Наверное, это, что-то ужасно красивое и безумно дорогое, правда?

— Ну, это... Это... — холеное лицо стоявшего рядом с ней чопорного дворянина побелело и вытянулось. — Проклятый Броди! — Осознание "страшного разочарования" окутало мысли вельможи. — Будь ты трижды проклят! Ни на кого нельзя положиться! Кто же теперь мне вернет такую безумную сумму? Тридцать тысяч фунтов! Тридцать тысяч!!!

— Диана не дождавшись внятного ответа от внезапно притихшего кавалера, вдруг начала, как из пулемета сыпать "страшными" для него "контрольными" фразами. — Кстати, Элизабет вчера вечером повстречалась, с Бастером. Он ей тоже понравился!

— Повстречалась, понравился... — расстроенный вельможа процедил сквозь зубы. Его ноги вдруг внезапно подогнулись от накатившей слабости.

— Ну, да! И она сказала, что Бастер обещал назвать в её честь, остров. Представляете, целый остров в океане!!! А ещё он хочет на пожертвования от своих доходов, открыть начальную школу при церкви и приют для бездомных животных! Как, это благородно и мило с его стороны! — Глаза особы живущей в мире книжных героев ярко заблестели на солнце. — А ещё... А ещё он сказал, что будет писать мемуары о своих приключениях... Ну, там... О морских скитаниях! О героических битвах с "кровожадными" испанцами! О местах, где зарыты несметные сокровища! — От волнения, за удачный выбор избранника подругой, у девушки перехватило дыхание.

— Мемуары, где зарыты несметные сокровища... — самонадеянный франт, разбитый страшной догадкой, подавленно, как эхо, повторил последние слова. Он полностью перестал себя контролировать. В расстроенных чувствах мужчина оперся на хлипкое апельсиновое дерево, засунул палец в рот и начал нервно грызть ногти.

— Ой! Только, это секрет, — красавица внезапно встрепенулась и в смущении прикрыла рот ладошкой. — Хейлли попросил Элизабет не говорить об этом, никому... и даже ни одного словечка папе!

— Не говорить... папе... — раздавленный черной завистью воздыхатель, почти потерял ощущение реальности...

* * *

Остров Ямайка.

На следующий день.

В доме одного несчастного,

разбитого горем от потери

большой суммы денег.

В чудесное, душистое январское утро в окна большого, серого, двухэтажного дома с бесконечного морского простора дул теплый, игривый ветерок. Он был насыщен приятным ароматом, состоящим из смеси запахов душистого кедра, ямайского перца и кампешевого дерева.

— Ужасная погода! — недовольно произнес чопорный хозяин дома. Его решительный взгляд черных глаз и правильной формы нос гармонировали с твердыми складками губ. Синева под глазами, прикрытыми набрякшими веками, подчеркивала блеск его взгляда, полного возмущения, недовольства и раздражения. Он громко захлопнул окно. Затем резко задернул занавески и направился вглубь большой, освещенной свечами комнаты. Его продолговатое лицо покрылось свинцовой бледностью. Походка выражала полное недовольство окружающим миром.

— Не в моем характере причинять кому-либо вред или радоваться чьей-либо гибели... — философски произнес обиженный. — Но, Владыка небесный! Как можно было, имея более чем трехкратное превосходство в людях позволить себя одурачить, потерять корабль, пропасть посередине океана вместе с опытной командой и главное, упустить сокровища? — Он прорычал в гневе и раздраженно ударил по столешнице. — Как? Не понимаю? Не понимаю! — Повторил он несколько раз одно и то же слово в разной интонации. — Ладно, на этот вопрос я получу ответ позже. Сейчас меня интересует другое.

Мужчина взял со стола небольшой колокольчик и резко позвонил в него.

В комнату тенью проскользнул слуга — негр.

— Слушаю, сэр.

— Крэбстон вернулся?

— Да, милорд.

— Зови.

— Добрый день, сэр, — через несколько минут произнес низенький полный человек с красным лицом, одетый в камзол из толстого зеленого шелка. Зайдя в комнату, он почтительно снял широкополую шляпу. Прижал её к груди. Вежливо поклонился.

— Крэбстон, почему так долго? — напыщенное начальство недовольно прошипело змеёй. Оно бросило на вошедшего плебея уничтожающий взгляд. — Рассказывайте. Я хочу знать всё про этого бродягу Хейлли и плаванье его разбитого корыта.

— Сэр, вам, наверное, это будет более интересно... — вошедший мягко выскользнул от ответа на вопрос "инквизитора". — Появилась информация, где может быть Чак Броди.

Вельможа на минуту остолбенел, его лицо побагровело, а рот широко раскрылся. А затем он с изумлением окинул взглядом говорившего. Дворянин был поражен внезапной новостью. На несколько мгновений он потерял контроль над своими чувствами. — Да, вы что? — Его брови удивлённо поползли вверх. Он неприятно засмеялся. — Ну и где этого отщепенца носит? Я надеюсь, он хотя бы жив?

— Говорят, он с командой поднял бунт на корабле. Не поделили большую сумму денег. И матросы в наказание за ослушание капитана, выкинули его с остатками команды, без пропитания и оружия, на острове сокровищ. По обрывкам слухов в этом месте осталось немыслимое количество богатств. Кто-то говорит, что там золота и драгоценностей на двести, а кто-то на все семьсот тысяч песо.

— Что??? — прорычал рассвирепевший берсерк. Зрачки его расширились. Пена полетела изо рта.

— Шпион остерегаясь гнева хозяина понемногу начал пятиться к двери.

— Этого не может быть! — хозяин дома заметался по комнате. — Где? Я хочу знать, где этот чертов остров? — Его изумление сменилось гневом. На неестественно красных губах появилась неприятная, жадная, жесткая улыбка, исказившая благородное лицо дворянина.

— Этого не знает ни кто, — Крэбстон был смущен внезапной переменой в состоянии собеседника. Он испуганно поежился. Сжал плечи. — А ирландец никому ничего не говорит.

— Хр-р-рм, — взбешенный дворянин захрустел зубами. Его брови нахмурились. — Я вырву из него признание... Я выжгу его калёным железом! — Он громко, с трудом задышал. С силой сжал кулаки. Зло прищурил глаза. — Клянусь всевышним! Я заставлю его сказать, правду! Я узнаю, где находиться этот дьявольский остров и что этот недоносок сделал с командой Броди.

— Сэр, в городе многие говорят, что он сам — добровольно готов продать карту с местонахождением острова и местом где расположен золотой галеон. Но он продаст её первому, кто заплатит за неё сто тысяч фунтов.

— СКОЛЬКО? — у хозяина дома перехватило дыхание от услышанного числа.

— Сто тысяч, — повторил полный человек. — Причем деньги должны быть уплачены до пятницы.

Мускулы на лице чопорного вельможи страшно напряглись, а затем губы скривились в злую усмешку и он с гневом воскликнул. — Но, пятница же, через три дня?

— Да, и поэтому Хейлли решил, что если он, не найдет покупателей, то по совету Монаха, устроит розыгрыш карты сокровищ. Он называет это действие — беспроигрышная лотерея "Острова Монаха".

— Что ещё за новости? Какая ещё лотерея? Как это? — на вспотевшем от напряжения лице начальства выступил густой румянец. Мысли несчадно кипели в его голове. — Снова этот монах. Опять его дьявольские проделки и хитрости? Вот, бесово создание во плоти!

— В пятницу, если никто не принесет ему сто тысяч фунтов, — сыщик не слыша мыслей хозяина дома продолжал объяснять условия неведомой акции. — Состоится розыгрыш. Хейлли хочет продать две тысячи номерков. Затем вытянет из барабана шарик со счастливым числом. И обладатель выигрышного числа на номерке получит карту с координатами острова сокровищ.

— И что есть дурачье, кто верит в то, что он затеял? А если, это всё сказки? А если никого острова с сокровищами не существует? Тем более вероятность победить в лотерее безумно мала. А этот безумец желает всех обдурить и найти две тысячи болванов, с радостью готовых расстаться с такой "безумной суммой". Так, что мой соглядатай, я думаю — никто не будет участвовать в этой ерунде? Даже если им за это Хейлли лично доплатит. Да и денег никто не принесет!

— Как бы не так, милорд, — гость подошел к столу. — Вот, смотрите, он достал из-за пояса и передал вельможе небольшую тонкую пластинку золотистого цвета. На ней с одной стороны был выгравирован большой четырехзначный номер 0091. С другой стороны был выдавлен лисенок и написано по-русски Таганово. С верхней стороны пластины бал пробит не большой кружок.

— Это, что — золото? — вельможа выдохнул с восхищением. — У Хейлли, что, уже совсем от богатства "карета" поехала? Он, что отливает из золота слитки со своей монограммой?

— Нет, — сыщик поднял указательный палец к верху. — Этот номерок. Он изготовлен специально для участия в лотерее. И вот, что интересно... По рассказам матросов с "Искателя приключений", пластина сделана из редкого на земле металла — Таганиумма. — Крэбстон произнес важно, с придыханием. — Такими номерками, похожими на небольшие золотые прямоугольники, Монах рассчитался с Хейлли за груз сахарного тростника. Говорят, что Бастер просто отказывается верить в их дороговизну! Хотя, знающие люди в порту уверены — они редкие и дороже золота.

— Что за черт? Что ещё за таганиумм? Откуда он у него взялся?

— Не знаю! Но стоит этот номерок недорого — всего десять фунтов.

(Примечание автора. Официально. Таганиумм очень редкий вид драгоценного металла. В природе встречается весьма редко. На текущий момент добывается в единственном месте: В далёкой варварской стране — Московии. Там где большие снега и лютые морозы, где злые хищники медведи и всякие другие неприятности встречающиеся на пути просвещенного европейца... В центре топкого, непроходимого болота, недалеко от небольшой, заброшенной деревни — Таганово.

Неофициально. Сплав нескольких металлов. Делается под заказ в будущем по следующей технологии: Если к сплаву никеля и меди добавить 2,5% алюминия, то в результате получается материал, который невооруженным глазом нельзя отличить от золота 583-й пробы. Самое изделие из таганиумма для проведения лотереи сделано под заказ номерков в гардероб, в форме небольших прямоугольных пластинок 5 х 8 сантиметров. (На пробу). В количестве двух тысяч штук.).

Дворянин взял номерок из невиданного доселе материала. Поскреб его ногтем. Попытался укусить зубами. Согнуть. Задумчиво повертел в руках.

— Думаю, что стоимость этого изделия в любом случае оправдает потраченную сумму на лотерею. — Он произнес с видом знатока. В его глазах алчно засверкали огоньки. — Так, что мы в любом случае получим неплохой доход. Ну, а если ещё и повезет, то выиграем карту острова, где отдыхает наш потерянный Броди.

Вельможа задумчиво начал тереть рукой лоб. Постучал зубами. Что-то начал подсчитывать в уме.

— Слушай и запоминай, — он обратился он к подчиненному, закончив расчёты. — Тебе необходимо срочно пойти и быстро купить побольше этих номерков. А лучше вообще забрать их все. Значит, ты утверждаешь, что одна пластина стоит десять фунтов. В принципе, это не так дорого. Зайдешь к казначею и возьмешь... ну скажем...

Крэбстон растерянно посмотрел на хозяина. Закашлялся, привлекая к себе его внимание.

— Что, что опять не так? — аристократ перевел взгляд на своего собеседника.

— Увы, милорд, — гость развел руки в стороны. — Они давно уже стоят больше.

— Что-о-о? — протянул хозяин дома. Его настроение резко изменилось. Глаза вновь начали наливаться кровью.

— Какие-то итальянцы оптом выкупили у Хейли всю партию и теперь продают каждую пластинку отдельно с аукциона. С каждой продажей цена на них растет. Обеспеченные люди, и известные капитаны узнают про карту. Про большое количество сокровищ на острове. Про безумную стоимость этого редкого таганиумма. Все видят стопроцентную возможность быстро разбогатеть. Одним словом цена на номерки постоянно увеличивается.

— И-и-и... — снова протянул вельможа. У него все пересохло во рту от волнения. Щеки вновь залила багряная краска.

— Милорд, когда я уходил с места торгов... Там творилось, что-то невообразимое... Безумное... Там, столько народа... Там все... И сэр Флэтчер... и Милорд Ватли... и дикий Томас Мор со своими ребятами. И я даже видел карету казначея губернатора... А также..

— Да говори же ты цену, не томи...

— В общем, стоимость очередной пластины на момент моего ухода была около ста фунтов!

— Сколько??? — чопорный джентльмен растерянно присел на стул от услышанной цифры. Но, тут же вскочил и бросился на выход из комнаты... — Так, чего же мы тут с тобой разговариваем! Быстро за мной! — Он произнес, выбегая из помещения.

Глава 6.

Побережье Крыма.

Город Кафа.

Причал огромного порта.

Легкая торговая галера Али-паши "Золотой павлин" вот уже три дня стояла на причале в порту города Кафы. Вдали, куда хватало человеческого взгляда, ярко золотились башни богатых мечетей с тянущимися к небу минаретами, крыши роскошных дворцов и просторных мраморных бань, зелень садов и серебро фонтанов. Они высились, сверкали и отражались в лучах солнца. Над пристанью города стоял гул голосов, стук колес о камни и немереный рокот звуков которым, дает о себе знать большой кипучий город. В гавани, очерченной морской водой цвета бирюзы, белели многочисленные паруса военных и торговых кораблей. Пестрые флаги их, точно разноцветные птицы, реяли в воздухе. С тяжело нависших к воде корм, с облегченных приподнятых носов уходили под воду якорные канаты. По всему рейду, между судами весело сновали шлюпки, лодки. Но, хозяина судна эта красота не впечатляла. Немилость Аллаха снизошла на его седую голову. Ему никак не удавалось найти попутчиков и полностью загрузить транспортно-пассажирское судно. А идти "порожняком" в Константинополь и терять хорошую выручку ему не хотелось. Али-паша отпустил янычар пировать в городе, а сам как простой купец решил пройтись по рынку в поисках удачи.

Солнце нещадно пекло "прожаренные до костей", исполосованные, покрытые шрамами спины невольников. Понурые, голодные, доведенные "до крайнего предела возможных человеческих страданий" рабы сидели на лавках судна под яркими, нещадно палящими лучами. Из одежды на людях были лишь ветхие набедренные повязки, и цепи, которыми каждый из них был прикован друг к другу. На руках и на груди каждого несчастного гребца были заметны тавра — знаки выжженные каленым железом. У многих на лицах присутствовали следы пыток и издевательств — отрезанные уши, носы, страшно рассеченные лица. Вокруг гребцов стоял невыносимо сильный запах испарений фекалий. Со всех сторон сквозь скрип цепей доносились тяжелыё стоны избитых и проклятья изнеможенных каторжников.

Васька Сокол с трудом продрал глаза от полудрёмы, поерзал на скамье обильно политой его кровью и потом. Погремел ржавыми звеньями тяжелой цепи, и в очередной раз удостоверился — они были на месте. Невольник поднял изможденное, обросшее волосами лицо, и стал внимательно осматривать корабль. Он увидел людей, поднимающихся на палубу вместе с капитаном. Каторжник удивлённо присвистнул. Он давно не видел такого довольного, улыбчивого капитана. Его черные, хитрые глаза хищно блестели. Казалось, он готов был растелиться перед троицей неизвестных посетителей, как будто они были из свиты самого султана. Али-паша шел чуть впереди процессии, красноречиво махал руками, суетился и что-то с удовольствием рассказывал уважаемым гостям его великолепного судна.

Появившиеся пассажиры не были похожи на предыдущих гостей Али-паши, которые ранее арендовали каюты или покупали места для грузов в трюме его "Золотого павлина". Уважаемые (И видно очень богатые) незнакомцы вели себя на палубе галеры так, как будто шли с экскурсией по царским палатам или по залу старинного дворца. Они смотрели на всё — "широко открытыми глазами". Удивленно вскидывали руки. Громко задавали вопросы.

Первым из них был степенный молодой купец, скорее всего знатный турок или перс. Его надменная походка выражалась в важности, медлительности и уверенной поступи по палубе судна. Разноцветные, дорогие камни играли на его белой одежде всеми цветами радуги. Порой казалось, что он весь искриться на солнце.

Вторым, среди гостей, был совсем молодой рыжий юнец в непонятной, пятнистой одежде с зеленым небольшим, мужицким мешком за плечами. Отпуская направо и налево веселые шуточки, сверкая на солнце огненной шевелюрой, он неторопливо шествовал между своими приятелями.

— Скорее всего, это был... это был... это был — непонятно кто. — Васька так и не смог определить, кем являлся этот молодец. С горящими глазами и идиотской улыбкой он повсюду пытался засунуть свой конопатый нос. На все увиденные диковинки корабля он громко с выражением произносил только одну фразу по-турецки — И-и-йим, саолун! (Примечание автора. Отлично, очень хорошо, спасибо.) Вон, малец скользким взглядом оценил места расположение охранников. Там, осмотрел крепление цепей в кольцах. А теперь, зачем-то попрыгал по палубе, и прислушался к скрипу досок. Громким криком удивления молодец оценил величину больших пушек выглядывающих из люков черной галеры.

Ну, а третий, в дорогой, серебреной кольчуге, с двумя мечами за спиной, похожий на русского былинного витязя или татарского батыра привлек внимание Васьки больше всех. Похоже, он был охранником турка. Этого обличенного в серебро воителя Васька знал очень хорошо. Ещё бы... Это был его старый, боевой товарищ Силантий Ракитин. Не раз и не два этого расфуфыренного увальня Васька спасал от неминуемой смерти. Последний раз они с другом виделись в тюрьме, когда их связанных, еле живых тащили в сторону невольничьего рынка на продажу. А сейчас старый друг-товарищ важно шествовал за молодым дворянином и его неизвестным спутником. Причем, на раба, этот разодетый красавец, явно не походил. А значит, занимал высокую должность у неизвестного иноземца.

У Сокола внезапно вспыхнул огонёк надежды на освобождение. Он разгорелся и воскресил в памяти всё прежнее, далекое, милое, навеки утраченное. Переживания радостно взбодрили кровь каторжника, и погнали его волнами по венам. Сердце Васьки вдруг гулко застучало. Тяжелые мысли вихрем понеслись в голове. Еще раз, внимательно осмотрев гостей, он облизал потрескавшиеся губы и со всей дури заорал. — Силантий-юшка! Невольник перевел взгляд в сторону молниеносно стартовавших охранников и, испугавшись наказания, продолжил свой вопль. — Нет, более силы терпеть! Помогите! Дайте же воды, ироды!

Гости резко обернулись на звук голоса. Седой турок, что-то залепетал по-своему и громко засмеялся. Рыжий насторожился, по волчьи ощетинился, как будто приготовился к прыжку. Васька встретился глазами с Силантием. Тот увидел своего старого, боевого товарища.

К строптивому, проклятому гяуру подбежал потурнак с плеткой и стал нещадно стегать плеткой с сыромятным ремнём провинившегося раба. Сокол заорал от боли. Сильно попало и двум его товарищам сидевшим рядом с ним на одной лавке. Гости застрекотав что-то по своему, непринужденно повернулись и продолжили свой путь в сторону пассажирских кают как ни в чем небывало.

— Узнал! Узнал, меня, чертушка! — радостно пронеслось в голове у Васьки. После чего сознание раба растворилось в огне боли, и он потерял сознание.

Огромное, красновато-сизое солнце не торопясь закатилось за горизонт, оставив на бескрайней глади моря след игристой, золотистой, широкой россыпи. У самых приступов берега водная гладь была уже непроглядно черной. В приближающихся вечерних сумерках, в последних лучах заката зеленел, постепенно бледнея, восток. На темном небе просыпались и медленно появлялись первые звезды, одна другой светлее. С запада резкими рывками свежий ветер гнал пенистые волны. Пониже каменных башен и минаретов, в засыпающем городе и пристани кое-где мерцали огоньки. Мулла давно закончил свою песню. На галере всё стихло. С берега были слышны только собачий лай и позднее пение петухов.

— Павел Александрович, вы не спите? — серебристый воин потихоньку вошел в каюту и негромко обратился к дремлющему Пехоте.

— Заснешь, тут с тобой! Шумишь, как боров в хлеву, — Пашка недовольно заворчал, подымаясь с постели. — Давай, голубь сребристый, рассказывай, что там с твоим знакомым? Или ты думаешь, я не понял кому кричал этот горластый невольник?

— Товарищ мой давний, Васька Сокол. С детства с ним вместе. Даже в полон в одно время попали. Они, всей ватажкой просят у меня помощи. Побег ночью готовят. Силушки грит терпеть нету. Измучились все.

— А, что подождать немного нельзя? Вернется Алексей из Порт-Ройала. Быстро соберем ребят в Таганово. На уши всех поставим.

— Нет, сказывают, завтра с раннего утра, семерых смертью пытать будут. Нож потаенный нашли у одного. Так, что сегодня ночью или завтра бяда!

— Интересно, девки пляшут! — Пашка выдохнул удивлённо. — Вот так новость! И главное Алексей ушёл, вернется только к утру! То есть если, что случиться, например какая-нибудь заварушка, то подмоги не будет. Да, и отступать некуда. — Он с сожалением посмотрел на стену, на которой за Рязанцевым закрылся межвременной портал.

— И опять! — Недовольно пробурчал человек "самой мирной профессии на Земле". — Я толком не вооружен. — Пехота заскрипел зубами. — Говорил же себе, надо взять оружия больше. — Он решительно потянулся за своими вещами. А это, что? — Крохи... Так, с гулькин нос. — Расстроенный мальчонка открыл мешок и сосредоточенно начал в нём копаться. — Только на жучков да бабочек охотиться.

— Ладно, докладывай, что тебе удалось узнать у твоего друга? — Десантник перестал недовольно бурчать себе под нос. Он вытащил из мешка какой-то сверток и стал его разматывать.

— На галере семьдесят человек вооруженной охраны. У всех есть и холодное и огнестрельное оружие. Есть луки. Янычары, опытные войны. Мясники. Звери в образе человека. Смерть рабов для них это благо. Пощады не будет! Если, что! — Вырежут всех до одного!

— Ясно, — Пехота недовольно протянул "с кислой миной" на лице. — С нашей стороны, дела как обстоят?

— Почти сто сорок рабов. Большая часть русячи. Два десятка христиан. Из всех невольников, знающих ратное дело — наберется человек шестьдесят. Еще человек двадцать боле менее держали оружие в руках. Остальные простые крестьяне. Но если, что — готовы драться насмерть. Всем уже жизнь такая опостылела.

— Не густо! — Пашка произнес, прикусив губу. — С голыми руками да на пулеметы. Если, только массой задавить. Одним словом порубят нас как капусту. Даже вспотеть не успеют.

— Как бы ни так! — Решительно произнес Силантий. Его глаза заблестели от азарта. — Под лавками гребцов спрятано несколько лопат, пять топоров, три сабли и камни. Много камней. Если быстро открыть засовы, снять оковы и освободить пленников. То можно ещё драться цепями.

— Конечно! — Пехота понимающе развел руки и покачал головой. — Цепями! Да ещё против ружей и луков. Какой же я глупец, что не учел этот сильный, решающий фактор со стороны наших рабов. Теперь победа будет за нами, точно. Янычары глазом моргнуть не успеют, всех закидаем камнями.

— Ну, допустим, — Пашка перестал "зубоскалить" и начал рассуждать здраво. Он достал второй сверток и как первый начал его разворачивать. — На нашей стороне есть фактор внезапности, плюсом ещё ты — опытный рубаха — парень. Дополнительным бонусом к схватке выступят ветераны в отставке — Майор Пехота и его боевой товарищ "Маузер". — Десантник похлопал рукой пистолет "Гюрза", который был спрятан у него в кобуре, под одеждой. — Даже более того! Нам помогут его немецкие сестры, полные обоймы патронов. — Бравый вояка достал из вещевого мешка и переложил в карманы две дополнительных обоймы к пистолету — по восемнадцать патронов каждая.

— По крайней мере... — Пехота умиротворенно сел на кровать и на несколько мгновений задумался. — Ничья, не меньше... — Но, с небольшим перевесом в нашу сторону. Если, конечно ещё повезёт!

— Ладно, — боевой ветеран решительно встал с кровати. — Посидели, порассуждали на дорожку и будет. — Силантий, слушай внимательно! — Майор начал отдавать боевые приказы. — Разделимся на две группы. "По-тихому" берешь каюту ключника с ключами и начинаешь освобождать невольников. Также не тебе руководство всёми колющими и режущими поединками. На мне стрелки и лучники. Да, и ещё... Нам надо Али-пашу потрясти. Мне его морда сразу не понравилась. Постарайся оставить его живым. Разговор у меня к нему серьезный будет.

— Хорошо командир, — ратник согласился. — Я всё понял.

— И главное, снимая оковы и освобождаясь от цепей, старайтесь как можно дольше не шуметь и не привлекать внимания. — Рыжий бес хитро прищурил глаза. — Есть у меня одна задумка. — Он нежно погладил неизвестные бойцу вещички появившиеся из свертков. — Не стоит шум поднимать раньше времени — спят ведь люди добрым, спокойным сном. Начинаем с моей команды после сильного взрыва.

— Так, вроде всё! Пошли... потихоньку... — Пехота тенью выскользнул из каюты.

* * *

Каюта Али-паши было обширной, устланная богатыми коврами, с уставленными по бокам низенькими турецкими диванами. Темные стены, с резными карнизами из черного дуба, были увешаны различным оружием. Убранство помещения покоряло гостей галеры восточной роскошью — серебром, золотом и бирюзою, блестящими кубками из золота и дорогостоящей посудою.

Паша сидел на низеньком диване, поджавши калачиком ноги, и машинально тянул синий дымок из длинного чубука, поглядывая на потемневшее море с полным бессмыслием человека, которому прискучили всякие наслаждения жизни. В затуманенном выражении его стоячих, немигающих, осоловевших от гашиша глаз отслеживалось философское состояние души — все изведано, все надоело...

Темная серая ночь, словно покрывалом, плотно охватила галеру. Кругом, полная сладкой неги, господствовала необыкновенная тишина, и только волны моря, словно живые, мерно плескались и тихонько стучали о борт судна. Легкий ветерок, казавшийся скорее нежным дыханием моря, нежели ветром, едва ощущался.

Тем временем перед полусонными, затуманенными наркотиком глазами хозяина судна открывалась дивная картина. Перед ним лежала прекраснейшая из невольниц. Никогда он ещё в жизни не видел такой красоты и такого милого, доброго лица с выражением ангельской чистоты и непорочности. Бледные щеки богини грёз начинали розоветь и казались настоящими лепестками розы. Белокурые золотистые волосы обрамляли, точно драгоценной рамой, её личико с красными, как коралл, губами, с темными бровями и длинными ресницами, точно бросавшими тень на ее щеки. Аппетитные губы её были полуоткрыты, и за ними виднелся ряд молочно-белых зубов. Первоначально испуганное выражение лица исчезло, и, теперь, её ангельский ротик и эти ровные, мелкие зубы придавали что-то трогательно-детское её личику. Молодая, упругая грудь девушки, слегка обрисовывавшаяся под складками красного платья, ровно и безмятежно дышала.

Паша осмелился приподнять платье чаровницы. Грациозная фигура девушки так и манила к себе своей красотой и свежестью. От волнения она слегка задрожала, чуть отстранилась, но не пыталась остановить его. Она словно угадывала его желание. Его ладонь легонько проскользнула между ее бедер — плоть, мягкая, как тесто, и горячая, словно свежевыпеченный хлеб. Не открывая глаз, живая игрушка тихо постанывала и чуть дрожала при каждом вздохе. Но едва рука мужчины коснулась святая святых, глаза её широко открылись, губы разомкнулись, сердечко застучало от испуга и она мягко отстранила его руку. Затем исполнительница желаний успокоилась, убрала руки, выгнулась, немного ослабила ноги и страстно задрожала в ожидании продолжения любовной утехи.

Веки турка отяжелели, дыхание участилось от вожделения. — Девственница! — Пронеслось у него в голове. — Он коснулся губами её мягкой, оголенной ноги, приник к ней лицом. Прижался. Ощутил приятный, манящий запах тела молодой девушки. Потянулся вперед в сторону живота, и попытался с силой прижать недотрогу. Она громко вскрикнула от боли... Сильный звук похожий на громкий хлопок стал продолжением её звонкого крика...

Затуманенный наркотиком мозг внезапно превратил очаровательную сказку в мерзкое, страшное размытое пятно. Он постепенно начал формировать новую ужасную картину.

— Что это? Что происходит? — недоумевая, воскликнул Али-паша. — Он оттолкнул невольницу, судорожно начал осматривать каюту. Из темно-синей глубины окружающего пространства, в его сторону поползли, клубящиеся, кроваво грязные, извивающиеся ужасные щупальца — отростки. Они медленно набухали, заполняли пространство, переливались темными пятнами и грозно тянулись в его сторону. Сердце человека затрепетало от страха. Его начала колотить нервная дрожь.

Очередной громкий звук от взрыва заставил владельца галеры вздрогнуть и окончательно вернуться из мира грез. Его как будто тряхнуло на подушках дивана. Глаза открылись. Мир наполнился мрачными красками ночи и окружающими звуками, которые хлестали его словно безжалостной плеткой испуга...

Галера кричала навзрыд от боли сотнями голосов, стонала, ухала и звенела оружием. Со всех сторон доносились громкие вскрики, удары, характерное чавканье металла звучащее при попадании сабли в человеческое тело, звон железа, неясный говор, отчаянные вопли, иногда громкие выстрелы, и частые всплески воды от падавших в море тел.

— Ляиллях иль аллах Мухаммед, расул аллах! — красноречивая фраза вырвалась из груди паши. — Он всё ещё не мог прийти в себя, сообразить, что ему делать, как себя вести. У турка дрожали руки, кружилась голова, дыхание было порывистым. Наконец-то он принял осмысленное решение — сорвал со стены разукрашенный цветными каменьями клинок, и тяжело шатаясь из стороны в сторону, опираясь на него как на трость, с трудом вышел из каюты.

За занавесями его глазам открылась ужасное зрелище: вся палуба находилась в движении и была буквально забрызгана кровью, словно её обильно полило красным дождём. Весь корабль представлял собой единое поле боя янычар с проклятыми собаками гяурами.

— Проклятые рабы! — возмущение комом подкатило к горлу паши. — Негодные дети шайтана! — Он оскалился. Сплюнул собравшуюся слюну. — Да загадят собаки ваши могилы!

Невольники бились с безумной яростью и отчаяньем. Сперва показалось, что опытные, одетые в кольчугу воины аллаха с легкостью, как полевую траву "покосят" беззащитных, ослабших от побоев и издевательств неверных. Но, потом присмотревшись, седой турок понял, что это неверно. Натиск невольников, дравшихся всем, чем возможно усиливался и в какой-то момент стал настолько силен и страшен, что стражи галеры стали в нерешительности пятится в сторону носа корабля. Более того какая-то сила внезапно выбирала и убивала самых опытных бойцов на расстоянии. Словно кто-то стрелял из невидимого лука. В то же время почему-то не было видно лучников галеры. Более того из обеих кают воинов — охранников валил сильный дым. Там, внутри что-то сильно дымило, как будто кто-то призвал огненного демона — джина и сейчас выжигал им внутренности...

Али-паша нервно сглотнул слюну отгоняя наваждение о потусторонних силах. Снова оглядел палубу. Прямо перед ним лежало и ещё шевелилось в агонии множество изрубленных, израненных тел, некоторые из которых всё ещё продолжали стонать. В центре, почти у самой мачты, под грудой мертвых неверных было видно окровавленное тело воина ислама в кольчуге. Лицо солдата было просто разорвано. Казалось, будто его ещё живого загрызли зубами. Али-паша взглянув на него и вздрогнул. Он ужаснулся от мысли встретиться в бою с группой этих безоружных дикарей.

Внезапно невольники, словно по команде остановились и даже немного попятились, освобождая место воину в серебристой кольчуге. Это был охранник гостя, которого он сегодня привел на галеру.

— Подлый предатель, — пронеслось в голове Али-паши. Его ноги задрожали от возмущения. Он чуть было не упал. — Так, вот кто виновник всего этого безобразия! Проклятая собака! Аллах покарает тебя!

Боец выдвинулся вперед. В том, как он себя вёл, как держал клинок, чувствовался искусный поединщик. Зажатая в ладони сабля легко крутанулась в его руке сначала в одну, потом в другую сторону. А затем он с ловкостью акробата начал быстро вращать оружием, рисуя в воздухе сплошные круги и восьмерки. Воин при этом, казалось, почти ничего не делал, лишь едва заметно двигалась кисть.

Неверные перегруперовавшись за его спиной, подняли с пола мечи убитых охранников. Они сплотились возле него, образовав клин похожий на наконечник копья.

— За волю! — громко произнес воин и медленно двинулся вперед.

— За волю! — яростно подхватила окровавленная толпа и с новой силой бросилась на оставшихся в живых янычар.

— "Алла!" — торжествующим ревом прозвучало в ответ. — Мы сильнее неверных собак! Аллах дарует победу своим сынам!

На корабле вновь завертелась круговерть мелькающих клинков, вертящихся цепей, колющих словно копьями обломков весел.

Молодая луна, совсем выбравшись из-за туч, обливала бледным светом эти полуголые, обмотанные рваными тряпками тела, эти косматые, нечесаные, но теперь высоко поднятые головы, эти худые, загорелые, изможденные, но теперь трепетавшие счастьем и энергией лица.

— Вперед! Круши нехристей, братцы!— не прекращались крики, вымещая в яростных ударах всю злость за каторжную работу на чужой, постылой галере.

— "Алла!", — эхом отвечали противники.

— Смерть поганым! — неиствующие вопли тонули в звуках боя.

С ноющим звоном сталь билась о сталь, тяжко и гулко сыпались удары друг об друга. А когда не хватало стали, в ход шли испачканные кровью безжалостные кулаки, сокрушающие челюсти и зубы. Вот русский меч, мелькнув словно молния, ударил начальника стражи прямо в лицо, прорубив чуть ниже глаз "второй рот". Изуродованная голова мотнулась назад, выпуская веер кровавых брызг. Серебристый воин, как ни в чем не бывало вырвал из раны врага дымящийся от крови клинок и резко махнув им вперед, продолжил кровавую сечу. С дола клинка сорвалась струйка крови и ударила прямо в искаженное злобой лицо очередного противника. Тот не смутившись, и не заметив гибели товарища продолжил бешено наседать на воина. Другой, обливаясь кровью, внезапно согнулся, закрывая руками место, куда вонзился клинок. Он дернулся в последней попытке подняться и рухнул в беспамятстве, из которого ему не суждено было вернуться.

В другой стороне, у борта корабля один из янычар увернулся от летящей цепи, резко крутанулся, присел и сбоку вниз рубанул по ноге невольника. Нога несчастного отлетела в сторону. Каторжник стал кататься по доскам, безумно крича и стискивая руками кровоточащий обрубок. Недалеко от паши, ещё один воин аллаха умело попал мечом в грязную, открытую, с огромным кадыком шею неверного. Голова проклятого гяура не слетела с плеч, а надломилась, как чертополох, подкошенный кнутом пастуха, и свесилась на остатках сухожилий, с удивлением осматривая поле боя.

А вот страшная смерть настигла потурнака. В его лицо ударили концом обломка весла. Надзиратель заорал страшным голосом, задергался, выпучивая глаза, и рухнул на пол, держась руками за голову. Он просто не успел отклониться. Тут же несчастного буквально забили, закидали камнями, а затем растоптали ногами.

От увиденного побоища седому турку внезапно сделалось плохо. Резкий спазм повалил его на палубу и стал опорожнять живот. Придя немного в себя, он выпрямился. Напрягая последние силы, встал, поднял саблю. Ноги вдруг заскользили по красной и липкой от крови палубе. Лицо седого турка сделалось страшным от гнева и ненависти. Глаза его бешено засверкали, бледные губы беззвучно стали шевелиться в проклятиях в адрес неверных собак. Он что-то закричал и грозно двинулся в сторону побоища, переступая через разрубленное тело на палубе.

Владелец галеры слишком понадеялся на себя и свою злость. Тяжелый, умело раскрученный конец ржавой цепи уже через минуту догнал его голову сзади, разорвал её как орех. Кровь фонтаном брызнула из образовавшейся раны... Мир померк в сознании Али-паши.

* * *

Спустя шесть часов.

В тридцати морских милях от города Кафа.

Галера "Золотой павлин".

— Я не понял, а где все? — произнес молодой человек, появляясь из временного портала внутри каюты для дорогих гостей. — Я им тут подарок приготовил. Сюрприз хотел сделать. А их нет.

Путешественник во времени вышел на окровавленную палубу и внимательно всё осмотрел. — Что, тут происходит?

— Погоня, Алексей, — Пехота подошел к Рязанцеву неизвестно откуда. — Классика! Нас догоняют — мы убегаем. — Процитировав слова из известного фильма, Пашка весело тряхнул огненной шевелюрой. — Всего-то три военных галеры. — С коротким смешком он мотнул головой в сторону кормы. — Вон, видишь, небольшие лодки позади. Часа два уже как появились. Хорошо идут. Ещё часа через два, догонят. А мы тут с Силантием соображаем, что с ними делать? Карты раскинули, на пальцах решили погадать... Кстати, народу там немного — человек восемьсот. Может быть чуть более. Пушек, стволов шестьдесят-восемьдесят. Все здоровые, чугунные... — Начал коротко докладывать бравый майор. — А что нам делать? Тебя нет. Оружия нормального тоже нет. Нас осталось, человек шестьдесят от силы. Решили убегать, пока силы есть. — Рыжий подросток по старой привычке, приобретенной ещё в прошлой жизни, смачно шмыгнул носом. — А так всё хорошо. Но!!! — Он кивнул в сторону рабов очумело работающих веслами. — Хочется свободы и волюшки для наших гребцов. — Десантник спародировал местное наречие вместе со старорусским произношением. — А злые вороги, жития не дают! Полонили русячей, поганые.

— Ну, и что предлагаешь? — удивленно спросил Рязанцев. Он прищурив глаза, рассматривал приближающиеся военные корабли...

* * *

Прекрасный, сияющий день зарождался на востоке. Не более ширины ладони оставалось солнцу, чтобы полностью взойти из-за горизонта и засиять на небосводе Черного моря. Широко, спокойно, равномерно вздымались волны, от гребней которых, словно огненные стрелы, отражались лучи утреннего светила. Издали, беглецам казалось, что три корабля медленно выплывали из гигантского, пылающего червонным золотом шара. Вскоре верхушки корабельных мачт отпустят багряный диск и он поплывёт в свободное плаванье по небу. Неповторимое зрелище! Носовые фигуры галер отливали огнем, весла слаженно двигали корабли. Постепенно размеры кораблей преследователей становились всё больше и больше. Скорость судов, усилиями гребущих, безжалостно подхлестываемых надсмотрщиками, увеличивалась.

На кормовой мечте центральной лодки был отчетливо заметен красный флаг со звездой внутри белого полумесяца.

— Г-гик — р-рык! Г-ги-ик — р-ры-ык! — тяжко выдыхали из себя рабы с каждым взмахом весел.

— Дун — дун! Дун — дун! — задавали ритм барабаны музыкантов.

— Живей, живей неверные с-собаки! — евнух-потурнак похожий на старого вола безжалостно стегал плёткой несчастных каторжан. — Клянусь Аллахом, я заставлю вас грести, как положено! — Надсмотрщик бегал по палубе, тряс жирной, волосатой грудью, кричал до пены на губах. — Сдохните все, но сделаете как надо!

— Г-гик — р-рык! Г-гик — р-рык! — голые до пояса, изнеможенные, бритоголовые невольники старались грести изо всех сил.

Осман-паша стоял у поручней на корме с ятаганом в руках. На его груди блестела кольчуга, чернобородое ястребиное лицо пылало от ярости под белым тюрбаном, скрывавшим стальной шлем. — Клянусь бородой пророка, я убью всех, кто осмелился поднять руку на его сынов! — Серые, холодные глаза турка все больше наливались кровью. Лицо воина сделалось страшным от гнева и ненависти. — На, что надеются эти неверные твари? Спастись бегством невозможно. У меня трех...если не пятикратное превосходство в людях и пушках! Мои галеры более легкие и быстроходные.

Командир корабля вспомнил погибшего Али-пашу и заскрипел зубами от негодования. — О Аллах! Покарай проклятых гяуров и дай мне возможность совершить возмездие! Пусть их смерть станет мгновенной. Я расстреляю поганых собак из своих пушек!

Прищурив глаза, он представил грохот десятков орудий и огромные облака белого дыма, расходящегося от больших, тяжелых орудий. Пушки откатываются, их снова заряжают. Стволы от частоты выстрелов раскаляются чуть ли не докрасна. А потом... свистящие ядра и книппели во вращении начинают рвать на высоте парусину и канаты. Трещит распоротая ткань, с грохотом на доски палубы падают раскаленные чугунные мячи. Всё кругом покрывается черной, смоляной гарью и дымом. На палубе проклятых отступников, в серой, чадящей полумгле раздаётся треск разгорающегося пламени. Горящие снасти, как змеи трепещутся на ветру. Разбитые надстройки, обезумевшие люди, спасающиеся от огненного ада. Они громко кричат, мечутся по кораблю, прыгают за борт. Убитые и искалеченные тела, предсмертный ужас и стоны погибающих... — Да будет так, во имя пророка!!! — От нахлынувшего возбуждения его тело задрожало. — Кровь от убитых и раненых растекается в пазах и по палубе, ею пропитывается скобленые доски, она начинает просачиваться и капать в трюм. И всё это под звуки непрерывного гула канонады от его пушек. И вот кадрига, захваченная рабами, получив широкую пробоину под кормой, круто задирает нос, и заполняется потоками воды, после чего валится на бок и быстро уходит под воду. Последний отчаянный всплеск и водоворот волн, после чего наступает молчание, если не считать голосов ветра и испуганных криков морских птиц, что носятся в воздухе, подобно листьям, сорванным бурей.

— Пусть вечно гниёт помёт на ваших могилах! — Осман-паша мстительно выругался и сплюнул набежавшую в рот слюну. — Именно так всё и будет!

— Пушки к бою! — чернобородый вожак закричал со всей силы. — Ускорить ход!

Глубокий, округлый корпус торговой галеры противника быстро приближался. Его уже можно было разглядеть простым глазом. По сравнению с преследователями казалось, что судно беглецов тащится со скоростью улитки.

— Умут! — турок резко обернулся в сторону начальника гребцов и нетерпеливо отдал команду. — Подгоняй скот, шевели их. Никто не должен уйти от расплаты.

— Увеличить ритм барабанов, — резкий крик понесся от судна к судну, и удары кнутов ещё яростнее посыпались на спины задыхающихся гребцов.

Громкий пушечный выстрел вспорол утреннюю тишину. Беглецам издалека, заблаговременно приказали лечь в дрейф, сдаться на милость победителя. Ядро прошипев в воздухе, плюхнулось далеко посади кадриги каторжников. Они, не обратив внимания на упреждающий знак, продолжали грести изо всех сил. Они явно надеялись на чудо.

Ветер быстро крепчал. Море хмурясь начало окрашиваться в мрачный, свинцово-серый оттенок. Оно потихоньку начинало бурлить, и к небу полетели клочья белой пены.

— Глупцы! — воскликнул в сердцах паша. Он сардонически усмехнулся — с вызовом, с цинической издевкой. — Чудес не бывает! — Я хорошо вижу старуху с косой, нависшую над вашими темными душами!

Сразу после первого выстрела с турецкого флагмана ожили янычары и пушкари. Одни начали суетиться и открывать пушечные порта, другие закричали и заулюлюкали. Казавшиеся ранее вымершие палубы закипели людьми. В первых лучах солнца засверкало оружие.

— Нет, — паша со злостью сжал кулаки. Внезапно он поменял свое решение. — Расстрел из пушек — это слишком легкая и быстрая смерть для неверных! Они должны мучатся и страдать, ибо мучения и страдания сполна воздадут им за то, что они совершили. Лучше я расстреляю их из луков.

Воин в блестящей кольчуге в ту же секунду представил в своей голове сотни турецких стрел летящих в сторону кадриги с неверными. Сперва они заслоняют солнце, а затем с хлюпающими звуками, вонзаются в живые тела, превращая их в утыканных иголками ежей.

— Даже не так... — Осман-паша вновь решил, что это слишком милосердная кончина. — Я возьму их на абордаж. Я сам, своим клинком буду убивать проклятых неверных. Рубить их по частям. А их останки выброшу акулам, точно объедки псам! — Бесстрашный воитель представил себя с большим ятаганом. Как он верша справедливость вонзает кривой, короткий меч в черную плоть неверных. Как хрустят их кости, словно сухие ветки, и истошные крики выпадают из перекошенного рта. Как его тускло мерцающее, тяжелое лезвие совершив свой краткий полет отрубает голову очередному неверному, как...

— О луналикий, — впередсмотрящий внезапно вернул воителя из праведного мира грёз. Он указал рукой в направлении преследуемых каторжников. — Галера неверных исчезла!

— Как исчезла? — паша вскинул голову, ничего не понимая. Он быстро осмотрел горизонт. — Да вырвет Шайтан твой гадкий язык! Как такое возможно?

— Не знаю, но только впереди — никого нет!

— Чт-о-о??? — берсерком взревел праведный мститель.

Осман-паша быстро поднялся по трапу на верхнюю палубу, пробежал на нос корабля, навел подзорную трубу. Он тщательно осмотрел горизонт. Затем расталкивая всех, бросился в обратную сторону, на корму... Ничего не понимая, он протер и покрутил окуляр подзорной трубы, сдвинул и раздвинул трубки. Он не верил своим глазам. Он отказывался понимать происходящее. — Ни впереди, ни позади галеры неверных... — не было!!!

Глава 7.

Остров Ямайка.

Новый игровой клуб

Джузеппе Папони

"Зигзаг удачи".

Этим вечером возле первого игрового клуба Порт-Рояля "Зигзак удачи" было многолюдно. Открытое недавно, неизвестным итальянцем игорное заведение, собрало практически всех самых богатых и азартных людей города.

Большой овальный зал дома освещался многочисленными огнями свечей. Их дрожащий свет проникал в небольшие зеркала, забранные в богатые рамы, и искрился на позолоте канделябров и на изящных покрытых лаком столиках в буфете. Стены помещения были обиты темно-красным шелком. Того же цвета были расставленные вдоль стен бархатные кресла и диваны. Возле массивной, двустворчатой двери, выкрашенной в коричневый цвет, гостей встречали лакеи, одетые в парадные, расшитые золотыми нитями ливреи. В дальнем углу, на небольшой сцене расположились музыканты, которые тихо наигрывали незнакомую мелодию.

Три последних дня мальчишки с листовками, как чумные, носились по городу, приглашали всех поучаствовать в уникальной заграничной игре "Тагановская рулетка". Там же описывались правила "беспроигрышного" развлечения. Приводились примеры безумных выигрышей. Посетителям сулили различные конкурсы и разнообразные подарки. Перед игрой обещали выступление приезжих артистов, бесплатную дегустацию новых алкогольных напитков и редкие угощения. Счастливчику, выигравшему самую большую сумму, обещали супер приз — 5 000 фунтов. Несчастному проигравшему больше всех полагалась поощрительная награда 500 фунтов. (Примечание автора. Вход в заведение в рекламных целях составлял 10 фунтов. Самая недорогая, простая фишка для участия в чудо — игре стоила 1 фунт. Самая дорогая — 500 фунтов. В качестве бонуса за вход давали — ДЕСЯТЬ!!! бесплатных фишек. И конечно... стопочку бесцветной "Таганоской огненной воды" на удачу в начале игры и ещё одну на посошок в конце.)

— Джентльмены! — произнесла обворожительная блондинка. Озорные глазки молодой крупье хитро заблестели. Она вздернула прелестный курносый носик. Вытянула уточкой небольшие, аккуратные губки. — Попрошу вас делать ставки. — Колокольчиком зазвенел её чудо голосок. — Спешите разместить фишки на игровом поле. Помните, что фортуна и удача покровительствуют смелым и настойчивым. Её движения были точными, легкими и уверенными.

Крупье приняла ставки у первых добровольцев, а затем взяв в правую руку шарик из слоновой кости, резким движением той же руки закрутила колесо по часовой стрелке и всё той же рукой пустила шарик по краю колеса в направлении, противоположном — вращению. Восемь пар глаз, поставивших фишки стали внимательно следить за вращением шарика.

— "34", красное, четное, верх, — произнесла искусительница, обворожительно улыбнулась победителю и лопаткой передвинула выигрыш в его сторону.

Невысокий сухощавый человек с птичьим лицом, на котором выделялись густые кустистые брови, быстро сгрёб разноцветные кругляши и зачем-то начал оглядываться по сторонам.

— Славная добыча, Джонни! — воскликнул напарник находившийся рядом. Он в порыве возбуждения подошел к другу и стал хлопать его по плечу. — Затем вскинул вверх руку и, растопырив пальцы, восхищенно произнес. — Ты выиграл десять! Десять фишек!

— Если быть точным, джентльмен выиграл тридцать восемь фунтов, — почти пропела "дьяволица". Она красиво приподняла очерченную бровь.

— Положил пять!!! "бесплатных" фишек, а выиграл тридцать восемь фунтов! — Друг победителя всё никак не мог успокоиться. — Разорви ром мою селезёнку! Да за это надо выпить! Где эта бесцветная жидкость, которую нам подавали на входе? Задери якорь её в парус. Дайте мне три порции!

Со стороны двух девушек стоявших недалеко от игрового стола раздались радостные возгласы поддержки героям, они начали воодушевленно аплодировать. Одна из них лукаво стрельнула глазками в сторону новоявленного счастливчика, послала ему воздушный поцелуй. От глубокого вздоха её грудь, как морская волна, поднялась и опустилась.

Баловень судьбы, не веря в свое счастье. Он с жадностью схватил кругляшки со стола и стал их громко пересчитывать. Люди привлеченные криками радости и "крупным" успехом первого победителя, потянулись к столу. Стали доставать фишки. Выкладывать их на зеленое сукно.

— Джентльмены! — голубоглазая бестия вновь сверкнула дьявольской улыбкой. — Прошу вас делать ставки.

Желающие сыграть, включая победителя, засопели над столом, раскладывая фишки по ячейкам.

* * *

С разных сторон зала доносился смех, стучали кружки, звенели стаканы, раздавались радостные возгласы, аплодисменты и стоны разочарования. Чернокожие слуги подавали изысканные блюда неизвестной кухни. С небольшой сцены фоном негромко звучала легкая итальянская мелодия. Гости не спеша что-то считали, бегали в кассу, делали ставки и конечно угощались новыми алкогольными напитками.

Бастер Хейлли убитый горем и несчастьем от несбывшихся надежд, достал из кармана кучку пластмассовых кругляшей и высыпал их на стол. Сегодня днем "знаменитого и увенчанного славой" капитана постигло большое, всеобъемлющее горе. Губернатор не резко и не грубо, а в самой деликатной форме, всячески щадя его чувства, отказал молодому корсару в помолвке со своей дочерью. Он мягко указал Бастеру на то, что его дочь Элизабет, ему не пара. Противный, неуступчивый губернатор поведал простому ирландцу, что через полгода, после достижения совершеннолетия она отправится в Старый Свет, где будет выдана замуж за сына его друга Лорда Фортескью. Только так и никак иначе он видел будущее своей дочери. Ведь флибустьер, искатель приключений, убеждал он моряка, даже если тот в последнее время немножко разбогател или чуть-чуть вскружил голову его любимице, не мог быть мужем для девушки знатного рода, получивший самое утончённое воспитание.

— Всё на цифру "1", — раздосадовано произнес раздавленный судьбой ирландец и обхватив руками голову, тяжко опустился в кресло. Происшедшее ранее событие до сих пор стояло перед его глазами, словно видение из какого-то кошмарного сна.

Его мрачные раздумья прервал звонкий голос крупье, — Номер "1", красное, нечетное, верх. Вы выиграли, сэр! Примите искренние поздравления от игрового клуба.

Кучка Хейли значительно увеличилось. Увидев выигрыш, и пересчитав его в фунты Бастер издевательски засмеялся. У него задергалась щека. Но он тут же оборвал свой смех, и из его горла вырвалось нечто похожее на рыдание. Счастливчик достал из кармана оставшиеся фишки. Всё вместе с выигрышем он перевел их в центр поля, на клетку отмеченную цифрой "17".

— Какая оригинальная стратегия игры, — появившийся за спиной странник, произнес задорно вместо приветствия. Он незаметно подошел к Хейлли. — Все деньги ставить сразу и на одно число! — Рязанцев удивленно поднял брови. — Красавчик! — Произнес он по-русски и восхищенно щелкнул пальцами. — И кто же автор этой беспроигрышной, уникальной много ходовки? У кого подсмотрел систему выигрыша?... — Мартингал или Уайттеккер? — Алексей стал авторитетно называть самых известных игроков в мире рулетки.

— ???? — Хейлли непонимающе посмотрел на компаньона. Начал хлопать глазами. — Какие, ещё к чертям собачим Марти-увайкеры. Разрази их всех вместе с кишками о палубу! Я просто хочу выиграть много... много и сразу!

— Ну, так всё понятно! — странник показательно развел руки в стороны. — Хотя, я бы рекомендовал, на первых порах, познакомиться с правилами игры. Или хотя бы фишки разложить по разным номерам. Там глядишь, и вероятность выигрыша будет выше. А так все деньги спустишь за несколько ходов и уйдешь не солоно хлебавши!

— А вот, не надо меня учить! — непутёвый напарник резко обернулся в сторону Рязанцева и недовольно высказал путнику своё возмущение. Он ударил кулаком по столу, а глаза его яростно блеснули. — Я сам знаю, что мне делать!

— "17", красное, нечетное, низ, — произнесла волшебница с глазами цвета летнего неба. Крупье концом лопатки легонько пододвинула к несчастному влюбленному его выигрыш.

— Не везет в одном, повезет в другом, и в пять раз больше! — радостно оскалился молодой капитан. Он энергично потер ладони. — Верно, всё говорят! Молния и гром мне в печень! Приметам надо верить!

— Ты зачем заложил корабль? — Рязанцев внезапно сменил тему разговора. Он нахмурился. — Тебе, что заняться нечем? А ты подумал о команде, если всё проиграешь? А о нашем общем деле?

— Я хочу стать самым богатым в городе! — как заговоренный не мигая глазами, лепетал зомбированный влюбленный. — Может быть, тогда губернатор отдаст мне Элизабет. Может быть, тогда он поймет, какому славному моряку он отказал. Как он мог разбить наши сердца? Мое... и Элизабет. Я приду с деньгами! Я брошу их в его грязное, толстое лицо! И если он снова откажет... То, я! То, я украду её. Мы сбежим вместе на край земли. Туда где никто не найдет. И будем счастливы!

— Глупый бред влюбленного идиота! — путник закашлялся от глубины идей молодого капитана. — Вас поймают. После чего тебя повесят, а её вернут отцу. Напоследок её страдающую от несбывшейся любви выдадут замуж. И все будут жить в горе и печали. А ты будешь болтаться на какой-нибудь осиновой ветке.

— Джентльмены, делайте ваши ставки, — мягкое напоминание донеслось с противоположной стороны стола.

— Послушай, Бастер! — путник начал активно разубеждать ирландца. — Я тебе обещаю, Элизабет будет твоей! И даже губернатор признает тебя зятем... Но, для этого мы должны четко выполнять пункты подписанного договора. Я со своей стороны делаю все, о чем мы договорились. А ты бросаешься как влюбленный баран на дубовые ворота. Вот результат твоих похождений... — Рязанцев рукой показал в сторону стола с зеленым сукном. — Ты в соплях, Элизабет у отца за забором. А я ищу тебя по всему городу.

— Тысяча ведьм на огненной сковородке! — ирландец "уперся рогами в землю". — Тебе не понять! Мы теряем время, выполняя твои дурацкие планы. Её отправят в Европу и я её больше не увижу.

— Попрошу вас делать ставки, джентльмены, — вновь произнесла голубоглазая нимфа.

Хейлли привстал из-за стола и резко двинул всю кучу фишек на красную цифру "25". Сейчас, склонившись над столом, он был похож на хищную птицу. Это сходство еще больше усиливали заостренные скулы и подбородок и чуть перекошенный большой рот.

— Ставки больше не принимаются, — взмах руки чаровницы и шар начал свой стремительный бег в противоположную сторону движения "чертового колеса".

Запах табачного дыма и пота вокруг стола стал невыносимым. Нервное напряжение игроков — тугой клубок алчности, страха и сосредоточенности — достиг предела. Ощущение алкоголя притупилось. В свои права вступили чувства, и эмоции присутствующих. Напряжение буквально нависло над игроками.

Вот "бегунок" замедлился, вот стал прыгать. Еще немного попрыгав, плутишка на мгновение завис, словно колеблясь, в какое из гнезд ему предстоит прыгнуть. Вот в последний раз, словно издеваясь над всеми, он дрогнул и нырнул в зеленую ячейку с цифрой "0".

— "Зироу", "0", зелёное — произнесла девушка. Она мягко обвела взглядом всех игроков за столом. Остановилась на Хейлли. — К сожалению, вы все проиграли. Все фишки уходят в пользу клуба.

По зеленому сукну, которое теперь уже казалось Бастеру не мягким и шершавым, а твердым как камень, и неестественно зеленым, как молодая трава на свежей могиле... безобразная, белокурая гарпия с пронзительно голубыми глазами, будь она трижды проклята, укатила страшной, кривой клюкой все его фишки, надежды... и чувства. Она только, что разбила ему жизнь!!!

Ирландец долго сидел неподвижно, не в силах что-либо произнести. Во рту стояла неприятная горечь, вспотели подмышки, глаза как будто разбухли от напряжения, лоб, нос, щеки горели. Внезапно он осознал, что всё, что было у него, до последнего цента — он всё проиграл! Теперь у него ничего нет. Пустые карманы и ветер в голове.

На тяжелых ватных ногах он с трудом поднялся из кресла и посмотрел на Рязанцева. — Что ты там говорил про твой договор? — упавшим голосом произнес человек абсолютно свободный от денег и всего своего имущества. — Что я должен делать дальше по твоему плану?

— По нашему плану, — хитро поправил его змей — искуситель и его синие глаза весело заблестели. — Он боковым зрением хорошо видел, куда со стола уносят все — теперь уже ЕГО фишки. — Мы выкупаем корабль и открываем кадетскую школу. А ты и твоя команда с завтрашнего дня становитесь наставниками "юных" моряков.

— Чего??? Кого??? Кем??? — Хейлли не смог удержаться от глубины идеи своего напарника. Его голова закружилась, и он беспомощно сполз в кресло.

* * *