Декретный отпуск для ведьмы

— Она беременна, — выдохнул асур, выливая в себя очередной бокал. Бутылку Бентли таки выдернул из хвоста друга.

— От него?

— От меня! — рыкнул асур! — Нет у нее никого кроме меня! Не было, нет, и не будет! Я, она и...наш ребенок... Дай бутылку.

— Напиться вздумал?

— Там уже лет семь как настойка успокоительная от Ленкиной бабки. Моя поборница трезвого способа жизни весь алкоголь в подвале заперла на свой замок фирменный.

— А ты типа открыть не можешь.

— Типа не могу. Надо же жене оставить иллюзию ее власти надо мной. Дай бутылку, если не хочешь от моей радости прийти в себя на развалинах.

— И что ты будешь дальше делать? — усмехнулся Бентли.

— Думать и заниматься вымогательством в особо крупных размерах, — ответил Хананель с такой же кривой улыбкой.

Тьма, которая следила за всем этим из закутка кабинета, лишь фыркнула про себя. Вот не мог просто ее попросить, а? Вечно огород городит. Ну теперь он у нее попрыгает! Вымогатель в размере крупного себя.

Приют теперь жил куда веселее, даже без моего шила в попе. Почти все девушки нашли себе занятие, а те, которые до сих пор маялись дурью, уже не сильно и раздражали. Хорошее тут успокоительное. Даже перемена настроения не так уж и проявляется. Никаких истерик, никаких срывов у беременных... ну не считая того, что я устроила у себя в комнате после отбытия мужа.

И все-таки мне постепенно стало скучно. Неделя, две...а я все читаю и по тайным ходам дома шастаю. Тут любой взвоет от тоски. Может девочек пригласить? Заодно узнаю, что там моя зая хвостатая поделывает. Кого еще довел до белого каления и сколько народу хочет его прибить на этой неделе.

А может мальчиков? Хотя, те быстрее доведут весь приют до преждевременных родов и срочного выселения в лес.

Ну да и ангел с ними. Сама пока побуду. В таком настроении только другим нервы портить. Кстати, о других. Кому бы сделать приятное, и быстро смыться? Беременистых обижать — грех, они и так умом обиженны и судьбой, стража ходит с каменными мордами и строит из себя ни разу не зевающих от скуки и усталости, а медперсонал, как я его называю, занимался текущими делами, Дайти бегала, вертя хвостом, проверяя, все ли в порядке по дому. Короче, стебаться не с кого — все при деле, одна я, как дура с чесоткой на все очумелые руки.

А вот хвостатый блондин, который обещался наведываться, мог бы мне и помочь развеять скуку. Поймав синеволосую асуру, я выяснила, что с Хаделионом можно связаться по специальному зеркалу, но только по очень-очень важным вопросам. Решив, что защита приюта от моей скуки, дело важное, я сделала лицо, как у главбуха при сдаче отчета в налоговую, и страшным голосом заверила, что дело у меня к блондину ну очень важное.

В кабинете Дайти было просто на диво чисто. Как повелительница такой шаловливой стихии может быть такой... такой?! Ветер же игривый, непокорный, буйный, то ласковый, то гневливый, порывистый... А тут. Она как будто штиль на море и только дохлые моряки на реях ее души воняют, подозреваю, уже не одно столетие. Вежливая и всегда корректная асура меня временами очень сильно раздражала. Вроде и живая, но постоянно в рамках и под давлением своих же правил. Вот и сейчас. Неприлично ведь присутствовать при чужих разговорах, она и ушла. И даже не спросила, на кой ляд мне ее внук и что такого важного у меня к нему, что я не могу поведать ей чисто по-женски! Ей бы в забастовках по-итальянски участвовать. Может, когда-то она была способна и на подлость, и на предательство, а теперь эта женщина была способна только подчиняться. И меня это не устраивает! Как соперницу я ее не ощущала. Да, Хани когда-то с ней спал и был влюблен до одури. Обидно, ну и ангел с ней. Но так же до одури он ее ненавидит, и давнее предательство не простит. Прощать-то мы учимся, но столь глобальные кидалова Хананель терпеть не будет никогда. Да и прошло, забылось... и вообще я ему рога откручу. Короче, после одной долгой и бессонной ночи, я решила, что Дайти надо расшевеливать, возвращать в товарный вид и толкать на рынок невест. Вот счастливая и при любовнике она меня не будет больше трогать вообще никаким боком.

Наконец-то камень вызова стал синий, а в зеркале отобразился Хаделион. И чего он так долго? Или тут проблемы со связью? Да, тяжко тут без мобильных и Интернета. Охо! А со стирками тоже проблемы? Темно-серая рубашка и узкие брюки были в тонком налете пыли, а уж что случилось с длинной туникой...наверное, изначально, она была все же серебристой, но вот слой копоти и грязи, подпалины и оторванный кусок с одной стороны, немного затрудняли распознавание цветовой гаммы наряда. Но то, что асур был зол и раздражен, можно было прочитать по милой рогатой мордахе, не смотря на чумазость.

— Привет? — неуверенно начала я.

— Привет, — скинув грязную тунику прямо на пол, устало согласился Хаделион и почти упал в кресло перед зеркалом. — Что-то случилось? Плохо себя чувствуешь? Девочки обижают? Асуры шалят? Стража косо смотрит? Любовник заявился?

— Нет, — смутилась я, кажется, даже чуть покраснев. — Мне скучно просто стало.

— Тебе скучно? А мне весело, даже очень! Сижу и жалею, что мужчины беременными не бывают, а то я бы сейчас с удовольствием поскучал! — раздражение с негодованием были из асура через край. Кисточка хвоста грозила порядочно потрепать обивку кресла.

— Это тебя беременные так?

-Нет, воители эти недоделанные. Но клянусь хвостом, беременные иногда гораздо страшнее!

— А что ты на меня так смотришь? Я ничего не делала! А мужики ваши на страже вообще хилые, раз с такими мелочами к начальству бегут стучать! Это тебе ведь не Дайти нажаловалась. Уверенна, что двухвостые это накляузничали, что иголки пришлось взять в руки! Вот нехорошки! Завтра же засажу их сари вышивать! Что? Нет жалости во мне, даже не смотри! Лучше расскажи о воителях, которых кто-то не доделал, а ты исправлял.

Хаделион закатил глаза.

— Ты ведь не отстанешь, верно? — устало спросил асур, вытягивая ноги и устраиваясь в кресле поудобней.

— Неа, — покачала я головой.

— Ладно. Слушай. Много — много лет назад, когда меня не было в проекте, а разве что в мечтах родителей, когда асуры жили закрыто и оградились от мира не простой границей, а еще и кучей страшных историй, не беспочвенных надо сказать, когда у демонов не было души, началась очень некрасивая история с любовью, предательством и смертью.

Тут я не удержалась и процитировала:

— Сдуваю пыль со страниц, которым не одна тысяча лет, и слова, что безмолвно лежали веками, оживают, срастаются, текут. Я снова вижу историю, которую записал когда-то. О власти, о любви и... предательстве...*

*Мюзикл "Последнее испытание"

— Примерно так. Но долго рассказывать о любви и предательстве не буду. О том, что такое любовь демона ты знаешь? Знаешь, видимо. А один демон очень сильно любил свою женщину, которая чудовищно ошиблась и превратила отменного воина, строгого Асурендру и неплохого политика в мстителя. Впрочем, асур тоже был не прав. Не отстоял свою женщину. Не удержал. Может, ему было проще готовить месть почти целое столетие, чем с самого начала проявить стойкость? Логика мужчин-асур хуже, чем пресловутая женская. Причем размениваться на простое мордобитие умный обиженный асур не захотел. Он втянул в войну половину мира. Асуры, ледяные драконы, низшие демоны, наемная шваль всякая. Моя мать втянула вторую половину. Драконы, единороги, эльфы, люди. В результате, Хананель, так звали обиженного асурендру, пал. А теперь о власти.

— Не! Давай еще о любви! И причем там твоя мать? — интересно, у меня сильно глаз дернулся при имени Хани? Хорошо, я без хвоста, а то бы была картинка "метелка бешеной Буренки". И что там за мамочка еще мелькает?!

— Маму не трогай, ей с отцом пришлось весь бедлам в Царстве после войны разгребать. Казалось, разгребли все, но Хананель, параноик тот еще. К последней битве он не подтянул все свои отряды, оставив резервы в Царстве. Кучка асуров с отличной военной дисциплиной и жуткой нелюбовью к людям. А тут владычицей становится человеческая ведьма! Но мало было старых живых учеников. Стали появляться новые нелюбители политики открытости Царства и союзов с другими расами. Они считали низостью иметь дело со слабым человечеством. А слабых они привыкли истреблять. Я уже говорил, что Хананель был умным гадом? Так вот он был очень умным гадом! Он положил в основу воспитания своих воинов идеологию. Четкую, строгую, жестокую. И мало ему было толкать идеи лично своей чугунной рожей, он их еще и записал. Теперь те же идеи пихают в молодых асуров.

— Молодых? Вот откуда излишняя жестокость! Вот почему так демонстративно! Они же детей вербуют! — руки, сцепленные в замок, затряслись. Стало горько, обидно, противно... просто страшно.

— Детей. Много магии, мало мозгов и все в зоне хвоста трубой. Теперь ловим и пытаемся не убивать, — грустно закончил Хади, внимательно рассматривая меня.

— Что?

— Ничего. Смотрю, как тебе новости.

— И как они мне? — едко спросила я.

— Не очень, — довольно заключил Хаделион, откидываясь на спинку кресла. — Ничего не хочешь рассказать об отце своего ребенка?

— Он любит быть сверху, — я пожала плечами и состроила невинную мордашку. — Можно мне стражу чуть помучить? Я осторожно и не в ущерб безопасности приюта.

— Можно, — кивнул Хади, рассматривая меня.

— А можно я попрошу стражников чуть научить девочек самообороне?

— Можно, — еще кивок.

— А можно я пойду уже? — не удержалась я.

— Иди, — улыбнулся Хаделион и прервал связь. Я подвисла. Вот ведь... позер— гипнотизер! Тряхнув головой, я чуть согнала наваждение от улыбки Хаделиона и пошла искать Дайти. За дело надо браться, пока идея горячая. Да и нет особых дел у асуры после обеда. Все сытые, сонные, солнушко ласковое, так что Дайти повелительница ветра будет скорее всего бумажки в беседке перебирать. Вот ведь как хорошо устроилась. Дальний уголок сада, почти дикий, неухоженный, с высокими травами и неровными дорожками, был неприкосновенный для остальных асур. Догадываюсь, почему Дайти их сюда не пускала. С беременных хватит и остальной территории, а вот эта беседка принадлежала только синеволосой асуре. Небольшое строение в плену ажурного переплетения цветущих ветвей, с ласковым, рассеянным светом солнца на плетеной крыше, мощными балками, украшенными рисунками, вытравленными на темном теле старого дерева, с мягкими циновками из камыша на полу, по которому хотелось пройтись босиком, с густым травяным запахом, не пропавшим и через столетия. Широкие лавки с плоскими подушками и пестрыми валиками, соседствовали с небольшим удобным столиком, который можно было отодвинуть на середину, а можно и подтянуть к лавке и заниматься делами, как это сейчас делала Дайти.

— А где птички? — подойдя, спросила я у асуры. Во всей этой милой картине действительно не хватало щебета птиц. У самого дома они просто заливались весь день, действуя на нервы к ночи, а вот ближе к границе приюта пропадали.

— Стража принимала их шорох на ветках за возможную угрозу и... — Дайти грустно вздохнула.

— Гринписа на них нет, — пробубнила я.

— Что? Кто такой Гринпис?

— А-а-а...это такой маг. Птичек любит. И козявок всяких, — откинув носком туфельки какую-то ползучую полосатую букашку, я присела рядом с женщиной. — Дайти, ты очень занята?

— Да, — мягко улыбнувшись, ответила асура. Она то знает, что я не отстану.

— А если я помогу? — заискивающая улыбка.

— Договоры с поставщиками, — тонкая ручка указала на завалы бумаг. — Скучно и ничего интересного.

Я улыбнулась, как бухгалтер, подсчитавший суму сэкономленного налога. Это для экономиста-финансиста документация скучная? Хрустнув пальчиками с отросшими коготками, я подгребла себе бумажки. Любопытно, что у них тут оговаривается в условиях?

Через три часа мы были свободны, и пили чай из роз с миндалем, заедая все сладостями.

— Ты хотела поговорить? — отломав кусочек халвы, спросила Дайти.

— Да! — горсть кешью в ладони стремительно таяла. — Я просто подумала...точнее, просто стало любопытно, как вы с мужчинами... нет, не спите, не смотри так. Как показываете, что вам интересен мужчина, какие взгляды бросаете. Что у вас принято, а что будет слишком вульгарно? Я ведь не знаю ваших традиций во взаимоотношениях полов. Может у вас принято, чтобы девушка в любви признавалась, может рожки почесать — признаться в измене, а если ты ему улыбнешься одним левым уголком с оборота, выпятив хвост трубой, это приглашение в постель?! Ты ведь...была с мужчиной, знаешь каково это.

Асура выглядела ошарашенной и смущенной. Хвостик бился о подушечки, а тонкие пальчики теребили кисточку валика. На лице же...воспоминания. Сейчас будет больно.

— Ты была замужем?

— Нет, — асура попыталась встать, но хвост в моих руках не дал.

— Прости, — я склонила голову, будто чувствуя вину. Щаз! Она сама виновата, дура заносчивая! И в том, что предала, и в том, что до сих пор с этой болью живет... или Хананель что-то начудил напоследок?

— Не надо обо мне, а о наших традициях. Все как у людей, но с поправкой на хвосты. Прикосновения хвостом очень интимны и многое могут сказать. Никогда не хватай асуров за хвост, как мой только что, — я тут же выпустила гибкую конечность. — Если такое сделает незнакомец — сочтут за оскорбление, а уж дергать... Хвост очень важен. Он, как отражение души у нас, понимаешь? Его сложно контролировать, если мы испытываем сильные эмоции. Говорят, глаза— зеркала души. У нас это хвост.

— Я заметила, — кивок асура даже не увидела. Тяжело вздохнула и продолжила объяснять.

— От мужчины прикосновение хвостом можно воспринимать как симпатию. Прикосновения к руке, особенно самым кончиком, к спине, к... Это все знаки внимания. Но если кисточкой проведет по лицу — это уже что-то серьезней флирта. Не легкомысленность, а искреннее восхищение. После таких прикосновений наши мужчины обычно дарят розу.

— Просто розу?

— У нас нет просто цветов. В особых оранжереях больших городов нашего Царства растут удивительные розы, которые могут ждать своего часа — целую вечность, скрывшись в тугом бутоне. Стоит только влюбленному его поцеловать, раскрывается прекрасный цветок с дивным ароматом и цветом, соответствующим стихии асура. Но их самое главное свойство не в этом — волшебные розы вечны, пока принадлежат той, кому отдана душа и сердце сорвавшего, в чужих же руках они вянут и умирают.

— Тебе тоже дарили такую? — давить на чужую больную мозоль было неприятно, но необходимо. Думаю, асуры, как и люди, лучше всего понимают что-то, испытывая боль и страдания.

— Дарили, — призналась Дайти, обнимая валик.

— И? — обняв колени, я устроилась на лавке, рассматривая асуру.

— Она рассыпалась, — пожала плечами Дайти. — Так получилось. Давным-давно и теперь это не важно. Слушай дальше.

— Что? Не важно? Сколько столетий ты без мужчины?! — начала я возмущаться. — Ты прости, но я как беременная и безумно влюбленная дура, хочу, чтобы все вокруг были счастливы и влюблены. И ты, такая красивая и такая одинокая... Ну как так можно?! Ты все еще любишь того мужчину?