Тюбики, резинки и прочие мелочи

Но когда, помедлив, Вадик вдруг вывалил на него все, как есть, он в какой-то момент пронзительно ясно осознал, что нет, не шутит, и такое бывает. Беда в том, что в такие моменты и посоветовать-то ничего нельзя. На ум ничего хорошего не приходит.

Они нажрались в тот вечер до зеленых чертей. Дважды бегали за добавкой. И не за пивом, а сразу за "беленькой". Ни тот, ни другой наутро не пошли в универ, к тому же оба не могли вспомнить, чем окончился вчерашний матч, ради которого все затевалось. Зато поговорила. И каждый что-то для себя уяснил.

Колька остался с Вадиком. Не бросил друга. Через неделю приволок к ним на хату пол общаги. Втюхал Вадику одну из лучших девчонок и искренне понадеялся, что у друга с её помощью пройдет это временное помешательство. Вадик, как и предполагалось, оторвался на полную катушку. Колька, встретившись с ним утром на кухне, показал большой палец и больше ничего не сказал. Вадик тоже предпочел его не расстраивать.

Помешательство не прошло. Усилилось. В связи с этим, девчонки в их холостяцкой берлоге стали появляться еще чаще. Но с тем же результатом.

Он думал о нем. Он сожалел об упущенных возможностях. И все так же, надеясь, что Колька ничего не замечает, курил в своей комнате по ночам, когда становилось совсем тошно и не получалось уснуть.

В начале октября начались дожди. Настоящие, осенние, затяжные. На душе стало особенно грустно и тоскливо. И лишь тогда Илья все же пришел. Явился без приглашения, как гром посреди ясного неба.

Открыл ему Колька, высоченный парень, с простым, круглым, как шар лицом и добрыми глазами годовалого теленка. Илья, находящийся в легком смятении от своего поступка, не сразу вспомнил, что Вадик говорил ему о том, что живет не один.

— Добрый вечер, — Неестественно вежливо и по-джентльменски выдавил Илья, столкнувшись в дверях с Колькой, который стоял в одном ботинке, а другой держал в свободной руке. Он как раз обувался, чтобы уйти на ночь к своей новой подруге.

— Э, привет, — Растерялся тот.

— Я к Вадиму. Он... дома?

— А! — На лице Кольки мелькнуло что-то схожее с узнаванием, он тут же недобро прищурился и окинул парня в стильном френче из бежевой кожи долгим, изучающим взглядом.

Илья в ответ холодно осмотрел его в ответ и независимо выгнул брови.

Их обмен взглядами прервал голос Вадика, раздавшийся со стороны кухни.

— Колян, кто там?

— К тебе, — Прогудел тот, обернувшись в сторону дверного проема на кухню, и посторонился, пропуская Илью в квартиру.

Если тот и хотел секунду назад взять уйти, то теперь передумал. Вошел.

Колька пропустил его в глубь коридора, а сам замялся в дверях. В очередной раз окинул незваного гостя долгим взглядом и снова прокричал Вадиму, который так и не вышел к ним, с чем-то возился на кухне.

— Короче, я ушел, ты тут сам с ним разбирайся.

— Да, с кем? — Раздраженно воскликнул Вадик и выглянул в коридор.

Илья встретил его подчеркнуто вопросительным взглядом. Колька посмотрел сначала на одного, потом на другого и, ворча себе под нос, поспешил ретироваться. Вовремя сообразил, что рискует оказаться между двух огней.

Илья, не разуваясь, прошествовал в кухню. Оттеснил Вадика плечом и поставил на стол пакет, с которым пришел. Там звякнуло.

— Решил меня напоить? — Спросил Вадик, вместо "здрасти".

— У меня свадьба завтра, — Объявил на это Илья и, не оборачиваясь, выставил на стол две бутылки мартини, а к ним какую-то нарезку в пластиковой упаковке, маслины, сладости в специальных контейнерах, лимон со штрих-кодом на желтом боку. — Я решил... — Помедлив, он сказал, — Отпраздновать.

— Со мной?

— Я никого не хочу больше видеть на своем мальчишнике, кроме тебя.

— И за что же мне такая честь? — Тихо спросил Вадик, привалившись к стиральной машине.

Насколько помнил Илья, в прошлый его визит её здесь не было. Новенькая, белая, с вертикальной загрузкой, она явно появилась тут недавно.

— Вместо велосипеда купил? — Кивнув в её сторону, поинтересовался он, не спеша поднять глаза на Вадима.

— И на то и на другое хватило, — буркнул Вадик и отвернулся.

Он думал, что так не бывает. А если и бывает, то только в каких-нибудь телесериалах. Но у них ведь не сериал?

Илья постоял, помолчал. А потом шагнул к нему. Вадик, растрепанный, в линялых шортах ниже колен, растянутой майке с какой-то выцветшей надписью на непонятном языке, похоже, итальянском, он был таким... притягательным, что Илья поначалу испугался своих собственных мыслей, а потом осознал, что именно об этом он мечтал все это время.

Вадим не отшатнулся. Но попытался отстраниться. Илья не дал ему сделать это. Упер руки в машинку по обе стороны от него, склонился к лицу рыжика, который каким-то непостижимым для него образом за то время, что они не виделись, успел стать еще привлекательнее, еще... желаннее.

Это было как озарение. Пронзительно и четко. Хочу. Не могу без. Желаю. Сейчас. Другого времени не будет.

Илья еще медлил. Вадик уже все решил. Потянулся, поцеловал. Позволил толкнуть себя, вжать бедрами в стиральную машинку. Позволил забраться рукой под майку. Они оторвались друг от друга, Илья пристально смотрел ему в глаза. Не давал отвести взгляда. Вадику было стыдно. За свой порыв, за свою решимость. Но он молчал. Он ждал, что скажет Илья. Что сделает. А тот не знал, как быть. Завтра свадьба. Он не настолько беспринципен, чтобы... но, почему нет? Почему?

— Ты уверен? Я женюсь завтра... я уже не могу отказаться.

Вадик моргнул. На секунду Илье показалось, что он сейчас откажется. Оттолкнет. Вытрет губы, выставит за дверь. Потребует никогда не приходить больше.

— Я ведь не девчонка, — Пробормотал тот, запуская пальцы в кудри у него на затылке. — Я... все понимаю.

Глаза Ильи распахнулись. В них появился жадный блеск. Он смотрел теперь на парня перед собой совсем по-другому. Неприкрыто, страстно. Врут, говоря, что по глазам никогда ничего не разберешь. Вадик видел его желание, видел, как оно тлеет внутри, вдел, как с каждой секундой разгорается с новой силой. Он хотел узнать его вкус, опалить душу в его огне. Он желал этого. Он не мог думать ни о чем другом.

И они снова целовались. Пальцы Вадика с неприятным скрипом скользили по кожаному френчу Ильи. Но отрываться так не хотелось. Губы, горячие, податливые, страстные. Прерывистый шепот, — "Я думал, пошлешь с порога". И в ответ, — "Я и послал... — И едва слышным шепотом, — Почти". И снова поцелуи. И потом сдавленно, на пределе дыхания.

— У тебя есть?

— Что?

— Резинки... смазка...

И после паузы, с закрытыми глазами, чтобы не выдать ни волнения, ни истинных чувств. Тихо, слишком тихо. Но так как близко, слышно обоим.

— Специальных, как те, нет.

— У меня в машине...

Илья отстранился так неожиданно, что Вадик пошатнулся. Но Синицын тут же вцепился в его плечо. Удерживая, сжимая до боли, стискивая.

— Только не передумай, слышишь... не передумай!

Он выскочил в коридор раньше, чем Вадик успел сообразить, в чем дело, и поспешить за ним. Но Илья был быстрее, он спешил, и был все еще полностью одет, только френч наполовину расстегнут. А Вадик щеголял с обнаженным торсом. Илья обернулся к нему уже в дверях, скользнул по бледной, чистой от веснушек коже груди и живота. Сглотнул, словно ему в какой-то момент перестало хватать воздуха, и снова шагнул к нему. Запечатал на губах растерянного парня крепкий поцелуй и выдохнул еще требовательнее, чем до того, встряхнув Вадика рукой, которая все еще лежала на его затылке.

— Не смей передумать, слышишь?

— Угу, — Буркнул Вадик и проводил его взглядом.

За спиной Ильи хлопнула входная дверь. Вадик не стал закрывать. Он ждал. Он знал, что не передумает. Он тогда еще не знал, что в тот момент, как Илья оказался в коридоре, вне притяжения его глаз, его открытой искренности, от Вадика уже больше ничего не зависело. Он не передумал, это Илья решил, что так нельзя. И ушел не простившись. Кажется, это называется, по-английски.

5. Пятая встреча

Зима была непривычно морозной, весна мокрой, а ближе к лету окончательно ожили воспоминания. Илья даже отказал матери в знакомой просьбе проверить очередного временного продавца в её магазине в Центре. В том самом, где в прошлом году работал Вадик. То что это точно был не он, Илья убедился, в первую очередь спросив, как зовут парня. Оказалось, что это не парень, а девушка. И он отказался. Но память ожила.

Он стал плохо спать. Пугал жену ночными криками.

Илья не помнил, что же ему снилось, что он так кричал во сне. И ничего не мог ответить Рите, прибегавшей к нему из своей с малышом комнаты. Малыша назвали Кириллом. Илья так захотел, хоть, в отличие от собственной матери и родителей Риты, точно знал, что это не его ребенок. Знали только он и Рита. И оба очень надеялись, что с возрастом это будет не настолько бросаться в глаза, чтобы возникли вопросы.

Он взял отпуск раньше, чем планировал. Рита настояла. И они вместе с ребенком уехали на дачу. Он бы предпочел отдыхать в одиночестве, но не мог себе позволить такую роскошь, как оставить молодую жену и ребенка в городе. Мать, непременно, что-нибудь заподозрила бы. Пришлось притворяться.

Они с Ритой уже привыкли к её незапланированным приездам, постоянному вниманию не только к внуку, но и к их отношениям, и научились выдавать себя за образцовую молодую пару. Только Рита знала, что Илья регулярно не приходит ночевать, потому что проводит время с очередным парнем, подцепленным в каком-нибудь баре. А Илья был в курсе, что его жена все еще сохнет по отцу своего ребенка. Они сразу договорились, что иметь друг от друга секреты при чисто деловом подходе к браку, невыгодно обоим. Рита знала и о Вадиме. Никогда его не видела, но, столкнувшись с ним, сразу узнала. Приметным он был — рыжим.

Илья возил её на своей машине в магазин за продуктами. За четыре дня все запасы были подъедены, и холодильник опустел. Подъезжая к дачному дому, они обогнали какого-то парня на велосипеде. Тот активно крутил педали и обвязал голову собственной футболкой, чтобы хоть как-то спастись от солнцепека. Спина у него была вся в веснушках. Рита заметила, так как пока Илья был занят дорогой, ей на пассажирском сиденье заняться было совершенно нечем, только в окно смотри себе и смотри. Она посмотрела.

— Рыженький, — Обронила она, когда они уже обогнали велосипедиста.

Руль в руках Ильи дернулся, потому что именно в этот момент он снова вспоминал Вадима, но он быстро справился с управлением.

— Кто? — Спросил он резче, чем хотел бы.

— Парень на велосипеде. — Пробормотала растерявшаяся девушка, — Мы его только что обогнали.

— У него ведь на голове повязано что-то, с чего ты взяла?

— У него спина вся в веснушках. Такая кожа чаще всего у рыжих бывает.

Илья вдавил педаль тормоза в пол и резко затормозил. Он сам не мог понять, почему предположение жены побудили его сделать это.

Он молча вышел из машины. Они ехали медленно, ведь дорога была типичной дачной — узкой и в рытвинах. Поэтому велосипедист к этому времени уже успел их догнать, и, стоило ему понять глаза от дороги и через стекла солнечных очков встретиться взглядом с Ильей, который всеми силами старался узнать в нем Вадима, он резко затормозил, подняв в воздух облако пыли, и уперся правой ногой в гравий обочины.

Они стояли на расстоянии трех шагов друг от друга. И смотрели. Парень на велосипеде так и не снял очки, поэтому Илья, медленно приблизившись к нему, не мог быть ни в чем уверен, но все равно сдернул их с его носа и всмотрелся в загорелое, хмурое лицо.

— Что ты здесь делаешь? — Это первое, что пришло ему в голову.

— Простите, я вас не знаю, — После минутной заминки, бросил Вадим и отобрал у него свои очки, водрузил на нос и снова взобрался на велосипед.

Он начал объезжать автомобиль по асфальту со стороны пассажирского сиденья. И в этот момент непоседливый пассажир резко распахнул свою дверцу, она ударила по велосипеду, Вадик вскрикнул и растянулся на асфальте.

— Ой! — Воскликнула молодая девушка, выскочившая на дорогу и склонившаяся над бедным парнем. — Простите меня, простите... я такая неуклюжая!

Вадим тяжело вздохнул и принялся подниматься. На ноге обнаружился довольно большой участок стесанной до крови кожи. На локте, скорей всего, скоро появится огромный синяк. Но первым делом он бросился осматривать своего железного друга. Вот кого ему было по-настоящему жалко. Но, проведя беглый осмотр, Вадик убедился, что ничего смертельного не произошло. Даже спица ни одна не погнулась.

— Может быть, вас подвезти? Мне так неудобно, — Все еще наседала на него девушка. Но он очень старался не обращать на нее внимание.

— Извините, но я спешу, — Попытался выкрутиться Вадим, но Рита неожиданно схватил его за локоть. Тот самый, которым он ударился. Парень непроизвольно скривился.

Илья наблюдал за всей этой сценой с того места, где он впервые попытался заговорить с Вадимом. Он все еще был под впечатлением оттого, что парень отказался отвечать на такой, казалось бы, невинный и простой вопрос, и, к тому же, прикинулся незнакомцем. Он не мог слышать, как Рита прошептала, обращаясь к Вадиму.

— Пожалуйста, разреши тебя подвезти. Ему плохо без тебя, я знаю.

— А вам-то какое дело? — Грубо бросил на это Вадим, стараясь не смотреть на нее.

— Меня тоже когда-то отвергли. Я знаю, каково это.

— Да? Тогда вы должны понимать, каково мне, — Вадим высвободил локоть, и пошел по дороге, катя перед собой велосипед и не оборачиваясь.

Рита догнала его. Снова попыталась заговорить. Но её настиг окрик мужа.

— Рита, не приставай к человеку. Я обознался.

Они все знали, что ошибки быть не могло. Но оба парня решили, что для них так будет лучше. Только девушка понимала, что этим проблему не решить, тем более, когда после стольких месяцев, она снова встала перед ними ребром.

— Послушай, — Рита попыталась поговорить об этом с Ильей сразу же, как они оба оказались в машине.

— Я не хочу об этом говорить, — Отрезал тот, заводя мотор, — Просто не хочу.

— Хорошо, — На удивление покладисто согласилась она.

Илью это насторожило и не зря. Рита помолчав, заговорила вновь.

— Думаешь, сможешь его забыть? Думаешь, раз предал, раз притворился, что забыл, тебе от этого легче станет? — Её голос дрожал и срывался, но она продолжала говорить. Ей были слишком знакомы эти чувства и, обращаясь к Илье, она говорила за себя. — Не правда. Легче не будет. Только хуже. Я в институт перед отъездом ходила, интересовалась, когда можно будет из академа выйти. Видела его. И он меня видел. У него глаза, как у побитой собаки. Снова извиняться лез, говорил что-то про то, что хотел бы увидеться с дочкой. Он думает, что Кирюшка — это девочка, я ему не сказала кого родила, — Она горько усмехнулась, на глазах её навернулись слезы. — А я знаю, что он сволочь. Ведь сволочь же? — Она подняла глаза на мужа. Тот, оглушенный, сидел рядом, и не знал, что ей на это сказать. О таких подробностях она ему еще не рассказывала. — А я смотрю на него, смотрю, понимаешь, и знаю, что люблю. Все равно люблю его, придурка, труса. Люблю и все. А вы... вы оба дураки! — Это слово оно буквально выплюнули ему в лицо. — У вас ведь все могло бы получиться, а вы сами... сами... — Она всхлипнула и отвернулась.