Карточный домик для Микки Мауса

Карточный домик для Микки Мауса

1. Встреча в Филях и бойня на Эльбе

В летнем кафе в одном из престижных районов столицы беседовали два человека. Стояла изнуряющая жара. На смену июню пришел июль, показавшийся еще более жарким. Но оба мужчины, прейдя на эту встречу, не сочли приемлемым пренебречь офисным стилем в одежде. На одном, кто внешне выглядел намного старше, был белый костюм от известного кутюрье, на другом — классические темно-серые брюки и светлая рубашка с длинным рукавом. Вид у обоих на фоне солнцепека и других, мучающихся от жары, посетителей кафе, был удручающе свежим.

Тот, кто был на несколько десятков лет моложе, предпочитал отвечать на вопросы, но не спрашивал сам. Это интриговало старшего, презентабельного мужчину слегка за пятьдесят. Поэтому он с каждым разом все настойчивей задавал интересующие его вопросы.

— Вы гарантируете излечение? — с нажимом задал он самый интересующий его вопрос.

— Нет. — Небрежный жест руки. Официант, появившийся, словно из ниоткуда, и вежливая просьба рассчитать.

— Но какие-то гарантии вы можете мне дать? — старшему не понравились ни тон, ни небрежность, ни сам ответ, но он был заранее предупрежден о его манере изъясняться. Поэтому не стал одергивать своего молодого собеседника.

— Лучшая моя гарантия, — медленно проговорил тот, прямо глядя ему в глаза и не тушуясь под пристальностью ответного взгляда, — это то, что после стольких неудач вам посоветовали обратиться именно ко мне.

— С вами не так просто вести дела, — примирительно заметил мужчина в белом костюме.

— Вы правы, — согласился с ним тот, кто был лет на пятнадцать моложе его, — но вести дела или нет, только вам решать.

— Хорошо. — Помедлив, решительно кивнул старший. Наклонился вперед, всмотрелся в глаза собеседника и произнес еще тверже и решительнее, — забирайте его. — И тут же добавил, — но мне хотелось бы знать, когда я смогу узнать о результатах.

Молодой бросил быстрый взгляд на дорогие, платиновые часы. Кивнул, словно сам себе, и снова посмотрел на заказчика опытным взглядом продавца услуг особого профиля.

— Пятого августа в это же время. Вот адрес, — и выложил перед ним прямоугольник визитки. — Там указан адрес. Если будет желание, можете подъехать и проинспектировать.

— Значит, через месяц, — обронил мужчина в белом костюме, поднял визитку к подслеповатым глазам. Прочитал адрес. Кивнул, соглашаясь со всеми условиями.

Официант принес счет. Старший попытался заплатить за обоих. Но тот, что моложе, отказался. Заметив, что предпочитает за все свои деловые ужины, обеды и завтраки платить сам. Заказчик настаивать не стал. У каждого свои причуды и стоит их уважать.

Мужчина в белом костюме ушел первым. Его собеседник остался и позволил себе неспешно выкурить сигарету. И только после этого он покинул увитый искусственным плющом навес и вышел под безжалостные лучи полуденного солнца. Очередная операция под кодовым названием "Перевоспитание золотого мальчика" началась. Сколько их было, тех операций? С последним своим клиентом он полюбовно расстался только неделю назад. И вот, новый заказ. Неожиданный, но не предвещающий сюрпризов. На этот раз игрок. И, по словам отца, парень сам готов согласиться на любые издевательства, лишь бы любимый папочка не лишил наследства. Интересно. Пора бы узнать, что за папенькиного сынка ему придется перевоспитывать на этот раз.

Всю свою сознательную жизнь Владимир Горохов только тем и занимался, что разочаровывал собственного отца. Он знал об этом. И, как и большинство золотых деток, гордился, что настолько достал собственного "старика", что тот не постеснялся нанять для него не очередного штатного психолога, а Угрюма собственной персоной. Эта гордость была сродни той, что испытывает всякий "золотой мальчик", когда на первое восемнадцатилетие получает в подарок не подержанную девятку, а новенький бентли. О своем восемнадцатилетии Мир старался не вспоминать. Это было чревато головной болью и острыми резями в желудке. О собственной прогрессирующей язве он целенаправленно умалчивал. Пока еще ни разу не понадобилась госпитализация. И то хлеб. Плакаться отцу он не собирался. У них в целом были непростые отношения, что в кругах богачей вовсе не новость. И все-таки, тем, что сумел сподвигнуть собственного отца на крайние меры, Мир гордился. Прозвище ему дала жена. Оно и прицепилось. Немногочисленные друзья тоже стали звать его Миром. Многочисленные приятели называли по всякому, но на людей, которых он не мог назвать друзьями, Миру было плевать. Он считал их всех корыстными и продажными. И не ошибся, ведь именно такой приятель, Леха Скогорев, сдал его со всеми потрохами.

Мир, как обычно, сидел на высоком стуле перед "одноруким бандитом" и, как заведенный болванчик, ссыпая в прожорливую щель автомата металлические кругляшки, дергал и дергал за рычаг. Выигрывал редко. Да и не за выигрышем он сюда приходил. Но это, как он давно уже понял, его домашних мало волновало. Отец только вчера пригрозил, что если он откажется от очередной попытки лечения своей зависимости, он перестанет выдавать ему деньги. Совсем. И так уже дети с Викой у них с матерью живут, отец забрал их, чтобы, как он выразился, не показывать девчонкам приползающего под утро папочку. Так что в этой жизни его, как могло показаться, ничего, кроме игры, не интересовало. На этом он и попался.

Его скрутили прямо в казино.

Он не сразу сообразил, что происходит. Рядом с ним появились сразу два человека. Мир обнаружил их не сразу. Но, когда поднял глаза и увидел недобрый взгляд одного из этих амбалов, было поздно. Сзади ему попытались закрыть нос какой-то тряпицей, и мир, непременно, погрузился бы для него в темноту, если бы не быстрота реакции. Судя по всему, эти парни не ожидали, что "объект" окажет сопротивление. Поэтому Мир застал их врасплох. Смог вырваться и, не оборачиваясь, метнулся к выходу, решив, что сможет спастись, задействовав какого-нибудь знакомого из охраны казино. Но те смотрели сквозь него, однозначно давая понять, что им отдельно приплатили, чтобы не вмешивались.

Мир чертыхнулся и побежал к черному ходу. Громилы неслись за ним, буквально наступая на пятки. Но парень не собирался сдаваться. В свои неполные двадцать пять он только выглядел тощим, но на самом деле был просто жилистым, точнее, двужильным. Но благодаря такому телосложению ему удалось ввести в заблуждение своих преследователей, впрочем, не только их. Они думали взять измором. Загонять его до кровавой рвоты, но нет. Он целенаправленно петлял и несся к своей цели. И тут... Леха Скогорев, бесславный работник казино, а, точнее, бармен. Он вылетел прямо на него, выскочив из-за барной стойки и, как мог, сделал подсечку. Мир споткнулся. Вымартерился, но выровняться уже не смог. На него навалилось сразу двое громил. Один заломил руку, не давая возможности вырваться, а второй снова опрыскал платок какой-то дрянью и...

— Достаточно. — Голос холодный и властный раздался откуда-то сзади.

Мир вздохнул и расслабился, вжимаясь щекой в ворс красного ковра. Кажется, он, действительно, зря трепыхался. Вот и явил себя очередной отцовский песик на побегушках. Лечить его явился. Ну-ну. Судя по методам, нелегко будет такого одурачить. Но Мир не собирался отступать от своих собственных планов на эту жизнь.

Его отпустили и подняли на ноги. Он вскинул голову и столкнулся с внимательным взглядом широкоплечего, коренастого мужчины на вид лет тридцати — тридцати трех. В презентабельном костюме, дорогих, нет, просто дорогущих ботинках. С черными, коротко стрижеными волосами, которые, как оказалось, стоило только ему повернуться в профиль, на затылке заканчивались несколькими жидкими, нарочно оставленными прядками, которые и были сплетены в модную косичку. Мир поморщился. Пижон, вот как он его окрестил. Нет, хуже — молодящийся пижон.

— Ты меня впечатлил, — обронил мужчина, смерив его долгим взглядом.

У Мира был на редкость расхристанный вид. Брюки висели на бедрах. Под них были надеты кроссовки, а сверху на выпуск болталась на узких плечах ярко-желтая рубашка на два размера больше нужного. Но новый наемный работник отца ничего на это не сказал. Просто спросил.

— Сам пойдешь?

Мир мерзопакостно, как только мог, улыбнулся. За годы практики он научился филигранно владеть лицом, умел скорчить из себя мерзавца или, напротив, прикинуться агнцем невинным.

— А че, не пойти? Папка денежки платит...

— Глаза, — скомандовал мужчина и кто-то из его подручных, подойдя сзади, завязал Миру глаза. Парень и не подумал сопротивляться. Но и комментировать происходящее не стал. Посчитал, что не стоит снисходить до этих отморозков.

Его вывели на улицу. Словно в парилку вышел, — мелькнуло в голове. Про себя Мир тяжко вздохнул. Когда же папочка угомониться? Ответ один — никогда. Иногда, в последнее время все чаще, мелькала мысль о самоубийстве, но он помнил об Анечке и Любочке, о дочках своих. Поэтому старался держаться. Избегал отца как мог. А потом он отобрал их у него. Заявил, что делает это только ради их блага. Мир не смирился. Мир готовился мстить. Но папа снова нанес удар первым. Но ничего, подлечиться и снова за дело, — так он решил про себя, садясь в машину, к которой его подвели. Кто-то придержал рукой его голову, не позволяя неосторожно разбить её в кровь. А так хотелось. Быть может, хотя бы такая крайняя мера позволила бы проснуться от этого затянувшегося кошмара, в который давно превратилась его жизнь.

2. Будем жить по-новому

Антон Павлович Самохин был человеком убедительным. В том смысле, что зарабатывал себе на булку с маслом и икрой с помощью своего, так называемого, дара. Получив экстерном степень по психологии в Кембридже, он мог с уверенностью утверждать, что на своих подопечных и подопытных он не оказывает гипнотического воздействия. Это было другое. Способность в приватной беседе так работать голосом, интонациями, тембром, что человек, находящийся под его воздействием несколько сеансов кряду, проникался к нему полным доверием и очень быстро перенимал от Антона именно те взгляды на жизнь, которые он пытался внушить. Его прозвали Угрюмом, он на самом деле редко улыбался. И теперь Антон Самохин считался лучшим и одним из самых дорогостоящих специалистов по перевоспитанию деток селебритис.

От своего нового задания он не ждал сюрпризов. Были в его практике два игрока, которые после общения с ним навсегда завязали с игрой. Сейчас живут как нормальные люди, деньги в папенькиных компаниях зарабатывают. Семьями обзавелись. Антом всегда скрупулезно отслеживал дальнейшую судьбу своих подопечных, считая это частью своей работы. Поэтому мог позволить себе некую толику самоуверенности в относительности своего нового пациента, как назвал бы его среднестатистический врач-психолог, но Антон всех их звал подопечными, не приемля в общении с людьми высоконаучный, медицинский слог.

Конечно, далеко не все люди так легко поддаются внушению. У некоторых, как Антон знал по личному опыту, встречается и вовсе полный иммунитет. Но то люди в традиционном понимании сильные. Не телом, нет. Духом. Упрямые, целеустремленные, точно знающие чего хотят от этой жизни. Но его подопечными становились детки богатых родителей. Развращенные, слабохарактерные, легко ломающиеся, если правильно надавить. Поэтому его бизнес процветал. И сам Антон, вынужденный пять-восемь раз в год тесно контактировать с не самыми приятными личностями, на жизнь не жаловался. Напротив, любил свою работу и был всем доволен. Разумеется, до определенной степени, но у большинства есть свои скелеты в шкафу, по большому счету, если оценить беспристрастно, его были не самыми крупными.

— В течение месяца ты будешь жить здесь. — Монотонно начал инструктировать он, как только с глаз нового подопечного стянули повязку.

Они сидели в гостиной его, так называемого, рабочего дома, в котором он проводил свои сеансы, Антон в кресле. Подопечный — на диване. Стандартная расстановка. За спиной парня с беспристрастными физиономиями стояли два мордоворота. Антон давно научился их не замечать. Но они были просто необходимы, чтобы создать у подопечного правильное впечатление при первом знакомстве. Парень его удивил, оказав слишком активное сопротивление при собственной поимке. Но в практике Антона встречались и более прыткие личности. Поэтому его удивление было несколько иного рода. Прежде, чем взяться за дело, он предельно подробно расспросил заказчика о личности сына. И тот был убежден, что парень — слабак и хлюпик. Его слова, между прочим. И, когда в первый же день новоиспеченный подопечный проявил себя столь неоднозначно, Антон почувствовал, как в душу закрадывается подозрение. Но решил, что по ходу разберется. Достаточно лишь прощупать паренька на первом сеансе, как все станет ясно. Размышляя об этом, он продолжил первичный инструктаж.

— Условия просты. Как только ты срываешься, и я застаю тебя у автомата, — Антон указал взглядом на игровой автомат, что был специально для таких подопечных установлен в гостиной. — Я даю тебе задание и ты, в наказание, его выполняешь.

— И какого рода будут твои задания?

— Ваши.

— Твои. Ты первым начал.

Антом мог бы настоять на своем, но, видя, как держится его новый подопечный, заподозрил, что рассказ заказчика был неполон и сведения, собранные им с помощью профессионалов о собственном сыне, частично ошибочны. Пока он надеялся, что все же частично, но отчетливо слышал тревожные звоночки, которыми ему сигнализировала его собственная интуиция. Поэтому он оставил заявление парня без комментариев и все так же отстраненно продолжил свой инструктаж.

— Никаких контактов с внешним миром. Стационарной телефонной линии здесь нет, мобильный телефон я верну тебе только через месяц. По окончании терапии.

— То есть позвонить своим детям я не смогу? — спросил подопечный, и Антон отметил, как потемнели при этих словах его глаза.

Похоже, не так уж ему и безразличны его дочери, как настаивал заказчик. Плохо. Что еще ему забыли о нем сообщить? Беда в том, что он, как настоящий профи, провел собственное исследование личности будущего подопечного, и все слова его отца полностью подтвердились. Об этом было множество свидетельств. Но тот парень, что сидел перед ним, совсем не походил на прожженного игрока и замшелого эгоиста, зацикленного только на себе одном. Плохо. Очень плохо. Это его ошибка. Ошибаться Антон не любил. Это могло стоить ему репутации, которая в его бизнесе значила очень и очень многое.

— Нет. — Ответил он без заминки. — Впрочем, как и вызвать подкрепление.

— Уже были прецеденты? — уточнил подопечный. Взгляд его не изменился ни на йоту.

— Были. — Антон кивнул и жестом руки отпустил телохранителей.

Те бессловесными тенями покинули особняк. Через пару минут с улицы донесся шум двигателей. Они, наконец, остались в доме одни. Только вдвоем. В чем и заключалась начальная стадия терапии доктора Угрюма.

— Один парень до тебя, в начале моей карьеры, изрядно потрепал мне нервы, вызвонив дружков, которые примчались сюда на двух машинах и попытались его забрать.