Вбоквел#10

Он смотрит на меня долго и внимательно. В душе что-то леденеет, а что-то оттаивает. В общем и целом странное, непонятное чувство. Я бы даже сказал неприятное, но что мне это даст?

— Тарэль, — произносит темный и голос его мягок, как свечной воск.

Встаю с подоконника.

— Я понял. Не нужно было заводить об этом разговор. Все и так хорошо. Просто замечательно.

— Тарэль, — повторяет Мурзяс с укором и берет меня за руку. Ох, и глупо, наверное, это со стороны выглядит! Видел бы меня сейчас брат, смеялся бы до слез. Что-то я в конец себя довел. От тоски выть в голос хочется. Высвобождаю ладонь, но он снова хватает меня за руку, но уже чуть выше запястья. Удерживает рядом с собой. Поворачиваюсь к нему, встречаюсь взглядом. Он подносит мою руку к губам. Вздыхаю, позволяя все это. Глупый юнец! Давно я себя им не ощущал.

— Мурзяс, давай без игр, — почти прошу. Чтобы требовать не остается сил.

— Думаешь, я играю? Для игр у нас есть полигон, — замечает темный.

Смотрю на него и жду сам не знаю чего.

— Мне не хочется говорить это, — заявляет он и тянет меня к себе. Шагаю ближе. — Некоторые слова обесцениваются, когда их произносят вслух.

— Например, о чувствах, — сам себе противоречу, потому что тянусь к губам первым и целую так крепко, как только могу. Мы оба задыхаемся, но продолжаем этот безумный поцелуй. Никто не хочет уступать первым. И что это за меланхолия такая меня одолела на ночь глядя? Наговорил глупостей теперь...

— Стыжусь... — сам не заметил, как озвучил вслух. Внутри все леденеет. Сейчас высмеет. Мало того, что теперь он в курсе, насколько я его на самом деле моложе. Спасибо, отцу, удружил. Так еще и...

— Я тоже, — вдруг прерывает он мою мысль. Вглядывается в лицо, обхватывая ладонями и не отпуская от себя. — И я никогда не позволил бы себе признаться в этом Самифле.

Отпускает и делает шаг назад.

— Как ты узнал, что я об этом думаю?

— Нетрудно было догадаться, что ты опасаешься сравнения с ней. Справедливо, надо признать.

— И в чью оно пользу? — В моем голосе горечь.

— Ни в чью. Я не сравниваю. Потому что даже в последние годы брака, мне никогда не было с ней так же спокойно, как с тобой.

— То есть все дело в спокойствии, — скептически тяну я.

— И в сексе. Ты же сам сказал, что для темных только он имеет значение.

— Ладно, — сейчас я готов согласиться на все что угодно, только бы прекратить этот бессмысленный разговор. Иду к постели, начинаю раздеваться ко сну. В спину летят его слова.

— Помнишь, я сказал тебе, что умру за тебя, а ты попросил не умирать, а жить?

Чего это он вспомнил? Киваю, пусть и стою спиной.

— Помню.

— Это была ритуальная фраза, которую произносят, вступая в брак.

— Что-что?

Я поворачиваюсь к нему с туникой в руках, которую успел стянуть через голову. В душе все каменеет. Пошевелиться не могу. Что за бред он сейчас...

— Ты ведь не серьезно? — Произношу с сомнением, уверенности у меня нет.

— Отнюдь. Если ты решишь примерить мою серьгу, я буду счастлив. — И уходить в душ.

Сажусь на кровать и тупо смотрю перед собой в темноту. Это он мне что, предложение сейчас сделал?

Машмул

— Не думаю, что это хорошая идея, — заявил Алиэль и попятился от меня вглубь комнаты. Что-то не вдохновила меня такая его реакция. Странная она. Ничего такого я не предлагал. С чего бы ему так напрячься?

— Не хочешь и не надо, я просто предложил, — сказал, а сам пошел на него. И он снова от меня попятился, при этом заливаясь такой краской смущения, что тут уж во мне взыграло любопытство. — А почему, кстати, не хочешь? — улыбнулся ему и по губам кончиком языка провел. Развратный жест, сам знаю. Но с другой стороны, мы с ним еще в Аналое уже столько всего успели попробовать, странно, что мой драгоценный светлый еще не разучился смущаться в моем присутствии.

— Просто не хочу и все. И убери это, — потребовал Алиэль, указывая на шелковую ленту в моих руках.

— Зачем? — Демонстративно посмотрел на предмет, так сильно смущающий его, — Раз уж глаза не хочешь, можем руки, — о да, в голосе сама невинность. Это я умею.

Светлый снова попятился. Так, что-то мне это окончательно разонравилась, теперь я с него точно не слезу, пока он все толком не объяснит. Перестал улыбаться и подошел к нему вплотную. Он уперся ногами в кровать, отступать было уже некуда. Его попытки сохранить на лице надменное выражение меня не обманули. Я ниже его и намного. Почти на голову. Поэтому приходиться запрокидывать голову, чтобы смотреть ему в глаза. Сразу он их отводить не стал, но я видел, как сильно ему этого хотелось.

— Я ведь уже сказал нет, — решительно начал он, — и ты согласился. Зачем напираешь?

— Не напираю, а требую объяснений. Мы с тобой чего только уже не пробовали, даже ту позу из книжки Андрея, которая... — он шумно выдохнул, и я заткнулся, так как светлый посмотрел поверх головы куда-то мне за спину. Терпеть не могу, когда он так делает. Давно уже не комплексую по поводу своего роста. Но когда он в очередной раз смотрит вот так, не встречаясь со мной взглядом, меня это просто бесит. Неудивительно, что я начал закипать медленно, но верно.

Только рот открыл, чтобы высказаться, как он окончательно привел меня в смятение.

— Я тебе не доверяю. Ты это хотел услышать?

И опустил взгляд. А ведь я хотел над ним подшутить по этому поводу, думал, он не серьезно. Но, когда Алиэль на меня посмотрел, понял, наконец, что все серьезнее некуда. Сделал шаг назад, отступая от него. Лента испарилась из моих рук, я снова спрятал её в свою маго-сумку. Голос прозвучал отстраненно, почти с безразличием, только не громко, почти шепотом.

— Почему?

Он тяжело вздохнул и сел на кровать, которая была как раз за ним.

— Не знаю, — пробормотал светлый, взъерошив пятерней свои русые волосы, — Все время жду подвоха.

— Почему? — все с той же интонацией повторил я свой беспомощный вопрос.

— Для тебя все это словно игра какая. А я... — он поднял на меня глаза, — Я не играю, Маш, честно.

— Ах, вот в чем дело! — внутри все заледенело, — Вы светлые слишком серьезно ко всему относитесь. — Заявил и подошел к нему.

Посмотрел пару мгновения сверху вниз, а потом приземлился на кровать рядом со светлым. Устроился на боку, подперев голову ладонью. Он помедлил, но откинулся на спину и повернул ко мне голову, устроив одну руку вдоль тела, а другую положив себе на живот. В этот момент он показался мне совсем мальчишкой, в то время как я сам ощущал себя старым, как мир, и почти таким же мудрым. Грустно. Как-то раньше мне и в голову не приходило, что нас с ним разделяет столь многое.

— У меня такое ощущение, что для тебя это не более чем затянувшаяся шутка, — прошептал он.

— Я не шутил, когда говорил, что влюблен.

— Ты слишком часто это говоришь.

— Ой, только не надо придираться!

Светлый на это ничего не сказал. Отвернулся и блуждающим взглядом уставился в потолок. Да уж, задачка. И как мне его теперь переубедить? Будь он темным, я бы убеждал в постели. Причем был бы достаточно убедительным, чтобы он и думать забыл о всяких там несущественных нюансах. Но он светлый. Им не дела нужны, а слова. Много ничего по своей сути незначащих слов. Цветастых, мудрых. И им без разницы, даже если они будут пустыми, главное, что они произнесены. И светлый сможет в них поверить. На худой конец убедить себя в том, что верит, а потом и сам забудет, что когда-то у него возникали сомнения в их искренности. Как он не поймет, что слова — это только слова? Вопрошать я, конечно, могу сколько угодно. Но трезво понимаю, что не поймет. Он — светлый. Они другие. Не такие, как мы. Но я, действительно, влюблен. И что мне теперь с этим делать?

— У вас не принято об этом говорить, да? Ты постоянно признаешься мне в любви, потому что думаешь, что раз я светлый, мне это нужно?

И все же, он у меня умный. И сообразительный. Не всегда, но чаще всего. Приятно, а с другой стороны иногда очень трудно предугадать, что он скажет в следующий момент, к какому выводу придет. Никакой мой опыт не спасает. Потому что его я оттачивал на своих соотечественниках, а не на таких, как Алый.

— Да.

— А на самом деле, что думаешь по этому поводу? — Он снова повернулся ко мне.

— Что по-настоящему увлечен тобой. Будь ты темным, этого нам обоим было бы вполне достаточно.

— Да, у вас с этим как-то проще, — пробормотал Алиэль и перекатился на бок, подложив под голову локоть. Закрыл глаза, словно спать собрался. Ага, как же! Когда туловище на постели, а ноги все еще внизу болтаются, особо не поспишь.

— Так, может быть, и тебе не стоит зря напрягаться? — Спросил с надеждой, которой явно не суждено было оправдаться. Между тонких бровей Алиэля залегла морщинка, предав ему с одной стороны хмурый, с другой притягательный вид. Ну, почему он не темный? Будь он им, уже давно бы целовались!

— Наверное, все дело в том, что я не так воспитан, — вдруг выдал светлый и открыл глаза. Его ладонь, лежащая между нами, погладила плюш покрывала, которое я ему подарил. Лучше бы он так меня... Забыл о чем думал, когда он продолжил свою мысль: — Не могу я полностью доверять тому, кто по сути своей мне никто.

— Никто говоришь? — Голос стал похож на шипение, но мне плевать. Я зол. Ох, как у меня сейчас кто-то получит.

Алый увидел, какими глазами я на него смотрю. Криво усмехнулся. В усмешке этой проступила неподдельная горечь.

— Ты так ничего и не понял, — его слова прозвучали, как обречение.

— И что это я должен был понять?

— Ты мне никто. Поэтому я не могу полностью тебе доверять, не в постели, не вообще где-то еще.

— И что же я должен сделать, чтобы стать кем-то? Детей тебе нарожать? Уж извини, но это не по моей части!

Вскочил с кровати и пошел к двери. Когда взялся за ручку, он сказал мне в спину.

— На подоконнике посмотри.

Был соблазн проигнорировать его слова и громогласно в ночной тишине светлого крыла общежития хлопнуть дверью, чтобы всех разом на уши поднять. Но любопытство взяло верх над обидой. Отправился к окну. Отодвинулся штору. Обнаружил то, что обнаружил. И понял, какой же я все же идиот. Хотя, Алиэль тоже хорош, мог бы понятнее изъясняться!

Забрал с подоконника подарок и вернулся к нему. Светлый успел сесть на кровати и теперь внимательно наблюдал за моим приближением. Напряженная поза, не менее напряженный взгляд. Дурак он, я это всегда знал. Сказал бы раньше, чего ему не хватает, давно бы уже...

Присел рядом с ним, поджав под себя одну ногу. И не разжимая кулака, в котором держал парные серьги, второй рукой продемонстрировал ему иглу.

— Это моя супружеская, — сказал тихо, зная, что он и так ловит каждое мое слов.

Алый нервно сглотнул и перевел взгляд с кончика иглы на меня.

— Я думал, они не такие толстые.

— О, нет, именно такие, — осклабился и придвинулся к нему. Он не отстранился. — Уверен, что хочешь? Что скажет твоя семья?

— Отец сразу сказал, что брак был бы идеальным выходом из ситуации. Гарантом сделки нашей семьи с вашим Великим Домом.

— А ты сам?

— Я же заказал их, — он кивнул на другую мою руку, в которой я сжимал обручальные серьги.

— Этого недостаточно, — удивляясь самому себе, заявил я, выжидая, что еще он мне скажет. Ведь должен же что-то сказать. В конечном счете, он светлый, у них вечно одни слова, которые, как правило, сильно расходятся с делами. Но мне было важно услышать и хотя бы частично попытаться его понять. Важно и все тут.

— Ты же темный. Слова не нужны, ты сам меня не раз убеждал, — фыркнул на это светлый, но веселого в его голосе было мало.

— А ты светлый и для тебя они нужнее нужного, — парировал и прижался губами к его губам, не закрывая глаз. Теплый, почти детский поцелуй. От него в груди что-то защемило, когда отстранился и увидел, как Алый качнулся ко мне, желая его продлить.

Светлый закрыл глаза и опустил голову. Тихо вздохнул.

— Чувствую себя девицей на первом свидании, — прокомментировал он, и меня прорвало.

— В первом браке допускаются измены. Ты боишься, что если не обменяемся серьгами, я буду вести себя так же, как в браке с Нанисой. Поэтому затеял все это?

— Нет, — сначала решительно выдохнул он, но потом, вскинул голову и тихо добавил, — Наверное...

Я улыбнулся ему, обхватил рукой, с зажатой в пальцах иглой, за шею, притянул к себе. Вот такие глупейшие объятья. Как уже говорил, на нежности меня раньше никогда не тянуло. Но с ним по-другому никак. Он же светлый. Какая уж тут грубость?

— Алиэль, — зашептал я ему в ухо, — я буду верным и без твоей серьги, правда. Поэтому если только из-за этого, то оно того не стоит.

— Не только, — он обнял меня обеими рукам, и мы оба медленно упали на кровать. Моя рука с иглой оказалась у него под головой. Мы целовались. Потом он приподнялся, навис надо мной и, глядя в глаза, признался: — Я собственник. Поэтому детей твоих я приму, как данность, но не хочу, чтобы тебя связывало с Нанисой что-то кроме них. Но вы еще женаты. Поэтому, я хочу, когда она освободит тебя, ты сразу стал только моим. Официально.

— Я уже и так весь твой. Мы расторгли брачные обязательство еще в родительский день.

— И ты молчал?! — после легкой заминки, возмущенно вскричал светлый, чуть меня не оглушил. И тут уж я опрокинул его на кровать и навалился сверху.

— Сейчас колем и проводим первую брачную ночь или предпочитаешь все оформить с пафосным официозом, присущим светлым?

— Сейчас, — выдохнул Алиэль и повернул голову на бок, подставляя ухо под мою иглу.

Вот и бракосочетались.