Волчий Пасынок: Путь К Сухому Морю

ПУТЬ К СУХОМУ МОРЮ

"Особливо же примечательны воины, милостью Урана, денно и нощно хранящие от недоброй злодейской руки благословенные тела членов императорской династии Урануса. Воины, народом империи, недобро именуемые Пасынками Крылатого Волка. Верное же им название — Черная Имперская Гвардия. Истинно свидетельствую, лучших бойцов земля еще не носила, бо как сии воины быстры телом аки мыслью и сильны сверх обычного вдвое. В мастерстве владения оружием им опять же не сыскать равных. Но не только этим славны гвардейцы, оберегающие подножье Эбенового Престола. Верность их превосходит выучку и боевое умение потому как сызмальства особыми наставниками колдунами приучаются они к непоколибимой верности своему императору."

Краткий трактат графа Ована Никорима, рыцаря из Цидарума "О всякого рода воинских премудростях, а также о известных военных организациях"

ПРОЛОГ

Ночь умирала.

Близилось утро.

До появления над горизонтом солнечного диска нужно было ждать еще по меньшей мере часа три, но приближение утра уже чувствовалось. Свинцово-черный ночной мрак, пронизанный холодным блеском неизмеримо далеких серебристо-синих звезд, щедро рассыпанных по небосклону постепенно редел, становился все более прозрачным, терял свою недобрую, почти осязаемую физически густоту и непроницаемость, вбирая в себя предутреннюю серость. Круглобокие ночные светила Таннаса — Сарг и Дуранда потускнели, превратились блеклые плохо различимые окружия.

Бледно-голубая Дуранда уже почти растворилась в серо-голубом небе, но Сарг, именуемый также Колдовской Луной и даже Злым Оком, еще продолжал отсвечивать красным, походя на злобный налитый кровью зрачок неведомого божества.

В предрассветной тишине, не нарушаемой даже едва слышным шелестом трущихся друг о друга степных трав, нещадно иссушенных в полуденный зной, под внимательным и недобрым надзором Злого Ока стремительно и беззвучно мчал огромный черный зверь. Это был волк. Крупный, поджарый хищник с угольно черной шерстью, большой лобастой головой и широкой крепкой грудью. Сильные лапы волка легко касались сухой земли, тугие мускулы прорисовывались под кожей, словно скрученные в узлы веревки. Серо-стальные глаза хищника уверенно смотрели перед собой.

Волк бежал всю ночь, но в его мягком скользящем беге никак не ощущалось тяжелой, вяжущей движения усталости. Только плотный, перевязанный широкими кожаными ремнями сверток, крепко сжатый в пасти, тяготил голову зверя к земле. Из свертка торчали узкие ножны, искусно сработанные из дорогого черного дерева, на котором заметно выделялись тонкие серебряные скобы.

Степь сделалась неровной, то и дело стали попадаться небольшие возвышенности, покатые округлые холмы — начиналось природное предпустынное пограничье. Волк замедлил бег. Перешел на упругий рысящий шаг. Его острые треугольные уши, до того прижатые к голове, ожили, пришли в движение. Подрагивая, они чутко вбирали в себя редкие звуки, выхватываемые из тишины. Влажные ноздри волка затрепетали, уловив новые запахи. Слабые и далекие, они доносились, задуваемые с запада робким холодным ветерком, настолько слабым, что он был почти бессилен даже пошевелить траву, местами еще пробивающуюся сквозь песчаные наносы. Волк взбежал на холм и остановился, выпустив сверток из пасти. Влажно блеснули белые клыки. Умные серые глаза хищника устремились на запад, откуда доносились холод остывших за ночь песков и запахи — дыма, лошадей, и, особо сильный, резкий неприятный запах верблюдов и слонорогов : запахи всего того, что неизменно окружает путешествующих или остановившихся на отдых людей.

Там была дорога, уходящая в пустыню — одна из множества дорог, воедино сплетающихся в Большой Караванный Путь, прорезающий материк от берега до берега, с юга на север и с востока на запад; от суровых заснеженных лесов Хейбадора до жарких влажных дебрей Юмахавы и от причудливо изрезанных побережий Брандонора, до земель Велены.

Волк подогнул задние лапы и сел. Глаза его все еще смотрели на запад, в сторону невидимого из-за гряды поросших травой холмов, людского стойбища, но мысли уже были полны другого содержания. Волк задрал голову к небу, и кровавый Сарг хищно отразился в его серо-стальных глазах.

1

Вырванный из сладких объятий сна Табиб Осане, доверенное лицо, старый друг и начальник охраны каравана богатого купца Фахима бан-Аны из Ишша, богатого города в пресветлом и славном во всех Четырех Больших Южных Землях султанате Шарума, недовольно поморщился. Быстро поднявшись с мягкого тюфяка, он наскоро сполоснул лицо водой из маленького медного таза, стоявшего в углу походного шатра, запахнул полы халата и принялся торопливо обматывать бедра длинным широким поясом из цветастого шелка. Покончив с этим занятием, он заткнул за пояс кривой и тяжелый шарумский меч и поспешил к пологу, поднятому рукой ночного дозорного. Осане был большим грузным человеком с жестким волевым лицом, хранящем след косого сабельного удара, и толстыми сильными рукам, уверенно проложившими своему хозяину путь к тому положению в обществе, какое он занимал ныне.

У выхода из шатра Табиба поджидал воин-онокгол в легких пластинчатых доспехах и округлом, отсвечивающем медью шлеме.

— Где? — кратко спросил начальник караванной стражи.

Онокгол молча вытянул руку и указал направление.

— Идем.

Быстро двигаясь, мужчины пересекли погруженный в предрассветную — самую крепкую — дрему караван и вышли на окраину лагеря, где выставленные на ночь дозорные, двое невысоких, но плотных, крепко скроенных добальтарцев с морщинистыми треугольными лицами, внимательно стерегли каждое движение спустившегося с холмов незваного гостя. Один из добальтарцев держал чужака под прицелом вполовину натянутого сборного рогового лука, у другого наготове было любимое в Добальтарском мальберате хвостатое копье — короткое, с утяжеленными свинцовыми грузилами кисточками-хвостами из конского волоса и широким кинжалоподобным наконечником. Он держал его в правой руке, левой выставив вперед жарко пылающий факел.

— Где Улук и Хон? — спросил Табиб Осане.

— Обследуют холмы, чтобы убедится, что он действительно один, как говорит и поблизости не прячется целая орда степняков, Осане-тан. — ответил добальтарский воин с луком, не сводя цепких глаз с незнакомца. — Видимой опасности нет, поэтому мы не решились тревожить весь караван. Вчерашний переход был долгим и тяжелым.

Начальник охраны одобрительно кивнул и переключил свое внимание на "гостя".

Это был молодой человек, рослый и прекрасно сложенный. Его длинные черные волосы были перехвачены на затылке тонким кожаным ремешком. Серые, отливающие холодным стальным блеском глаза смотрели твердо и спокойно. Тонкие, слегка поджатые губы придавали бледному, несмотря на следы загара, лицу подчеркнуто беспристрастное выражение. Широкие, выдающие недюжинную физическую силу плечи и выпуклую грудь обтягивала короткая, поношенная шнурованная куртка из черной кожи, с высоким стоячим воротником. Под курткой зоркий, наметанный в таких делах, глаз Осане различил очертания кольчуги. Кроме того, что-то топорщилось за пазухой черноволосого. Табиб не стал пытаться угадать, что это было : случится надобность — он узнает все, что потребуется. Левое предплечье незнакомца охватывал длинный металлический браслет-наруч, поверх которого, с внешней стороны, были пристегнуты замшевые ножны, в которые был вдет длинный и тонкий стилет. Такие же ножны были пристегнуты к правому предплечью юноши. За толстым кожаным поясом черноволосого торчал широкий и длинный кинжал в ножнах из черного дерева, скрепленных серебряными скобками. На ногах были просторные штаны из серой замши и мягкие кожаные сапоги. Цепкий взгляд начальника охраны каравана не упустил и такой мелочи, как тонкая золотая цепочка, краешек которой проглядывал из-под воротничка и тонкий серебряный перстень в виде волчьей головы с маленькими аметистами вместо глаз.

Но сильнее всего для Табиба Осане бросался в глаза меч незнакомца. Вернее не столько само оружие — не особо длинный, чуть изогнутый и узкий, словно у заморской рапиры, клинок с маленькой округлой гардой, вдетый в точно такие же ножны, как и у кинжала — сколько странная манера "гостя" носить его : не на боку, а за спиной, но не так, как свои мечи носят воины земель, лежащих на севере, рукоятью вверх над левым, либо правым плечом — наоборот, вверх смотрело острие, рукоять же под углом опускалась вниз. Ножны меча оставались в таком положении, будучи специальными клепками пристегнутыми не только к поясу, но и к ремням, накрест охватывающим торс черноволосого поверх куртки.

Что-то смутное, какое-то неясное воспоминание колыхнулось в голове пожилого караванщика. Он даже наморщил лоб, но так и не сумел ухватить проскользнувшую в сознании полуоформившуюся мысль.

Незнакомец не пытался первым заговорить с Табибом. Спокойный и собранный, он терпеливо ждал, когда начальник караванной стражи сам обратится к нему.

— Кто ты? Откуда? — по-деловому спросил Осане, прекратив рассматривать чужеземца. — Есть ли с тобой другие? Отвечай.

— Я — Гай Канна. — ровным, бесстрастным голосом с сильным уранийским акцентом ответил незнакомец. — Пришел сюда из Коричневых Песков. Я один.

Рука Табиба Осане помимо воли потянулась к рукояти меча. Такой откровенной и наглой лжи, если только это не было прямым издевательством, ему еще слышать не приходилось!

— Пришел из Коричневых Песков, говоришь? Один?

Назвавшийся Гаем холодно кивнул.

— Клянусь огнерожим Азусом! Держишь меня за дурака, парень?! Демоны, Танцующие В Песках никого не выпускают из своих владений... с плотью на костях, во всяком случае. Чем ты докажешь, что не лжешь?

— Я жив. — просто ответил Гай Канна.

— Со стрелой в черепе он был бы менее подозрителен. — хмыкнул добальтарский воин с луком в руках.

— Молчи. — властно приказал Табиб. — Я говорю.

— Он лжет. — убежденно сказал онокгол, приведший Осане к чужеземцу. — И не только в том, что вышел живым из Коричневых Песков. Посмотри на него, хозяин! С собой нет ни воды, ни пищи, а ближайшая остановка, где можно хотя бы увидеть воду — в четырех днях пути езды верхом. Лошади у него тоже нет, меж тем на сапогах и одежде не видно следов долгого путешествия пешком. Ставлю свое месячное жалование против медной монеты, что где-то за холмами укрылось не менее сотни его дружков кагасов, или может еще хуже — даффов, дери их Хогон! Нужно будить лагерь, Осане-тан!

— Ты проспорил свое жалование. — хмуро заметил добальтарец, вооруженный копьем. — Вон на вершине холма Улук и Хон. Они подают знак — все спокойно. Значит, чужак, откуда бы он ни приперся, хоть из Преисподней! пришел один.

Табиб несколько расслабил напрягшиеся в недобром предчувствии плечи. На Улука и Хона он мог положиться целиком и полностью. Но, несмотря на это, глаза шарумца оставались холодными и внимательными. Разве только теперь сквозь внимательную настороженность в них проскользнули отблески интереса.

— Что тебе нужно, парень?

— У меня нет еды, лошади и кончилась вода. — пересказывая слова добальтарского воина произнес Канна, в доказательство встряхивая снятым с пояса сморщенным бурдюком. — Я иду в Пту. Ваш караван тоже. Я хотел просить вашего главу разрешить мне следовать вместе с вами.

— Я решаю, кому следовать с этим караваном. — сухо заметил Табиб Осане. — И я отвечаю тебе. В пустыне вода и пища стоят дорого. Каждый сухарь и каждый глоток на счету, тем более в таком большом караване.

Говоря это, начальник караванной стражи несколько покривил душой — воды в караване было достаточно, особо на ней не экономили. Он сам позаботился о том, чтобы запасти вдвое больше, чем им могло понадобиться на пути к портовому городу Пту. С пищей обстояло ничуть не хуже. Подобная запасливость не была случайно прихотью Осане — дородный шарумец никогда не доверял пустыне, остерегался ее коварства и безжалостности, и может быть потому уже столько раз водил караваны по этим пескам и неизменно возвращался домой, к жене и дочкам, живым.

— Я могу отслужить. — Гай опустил руку и тронул украшенную серебряными насечками рукоять своего тонкого, чуть изогнутого клинка. — Мечом.

Глаза караванщиков неотступно провожали это движение. Короткий лук слегка надтреснул, когда добальтарец напряг тетиву.

— Я уже нанял достаточное количество людей, чтобы караван добрался до Пту в безопасности. — отрезал Табиб Осане.

— У меня есть серебро. — ни мало не смутившись, все тем же бесстрастным голосом сказал Канна.

Начальник охраны каравана почесал заросшую жесткой, колючей бородой щеку. Белокожий парень ему определенно не внушал доверия. Да иначе и быть не могло. Откуда он взялся здесь, посреди безжизненных бесплотных, граничащих с пустыней степей? Один. Без лошади и дорожных припасов. Говорит, что пришел из Коричневых Песков — явная ложь! Оттуда не выходят живыми. Никто. Хоть и находятся, такие, что похваляются.

Улук и Хон, братья-онокоглы с одинаковыми, ладно сидящими в седлах широкоплечими приземистыми фигурами и широкими плоскими лицами, на которых хищно поблескивали узкие маслянисто-черные глаза, спустились с холмов и подъехали к Табибу, управляя своими невысокими, невзрачными на вид, но необыкновенно выносливыми — подстать хозяевам — коньками только при помощи колен.

— Все спокойно, Осане-тан. — мягким голосом сказал один из них. Ни следа этих дикарей-кагасов. Белолицый пришел пешком, с восточной стороны. Я проследовал по его следу на несколько полетов стрелы, а Хон по дуге проехал вокруг лагеря. Видимой опасности нет.

Табиб поджал нижнюю губу, слушая Улука. Близнецы-следопыты служили под его началом не первый год, и вместе они доставили на место в целости и сохранности не один богатый караван. Случалось — и побогаче, покрупнее этого. В степи и пустыне онокголы опасность чуяли, как охотничьи псы лисицу. Ошибаться прежде им не доводилось. Услышанное порядком озадачило Осане. Загадок вокруг странного воина, пришедшего из степей зароилось такое множество, что прямо в глазах темно. Конечно, проще всего для начальника караванной стражи было бы отослать юношу, назвавшегося странным западным именем, несомненно, имеющим уранийское происхождение восвояси — туда откуда он пришел. Да только не очень это хорошо : бросать в пустыне человека, оказавшегося в беде. Боги на такие поступки смотрят искоса, недобро, а их лишний раз гневить, право же, не стоит. В то же время а ну, как и не человек это вовсе? Вдруг как окажется зловредным пустынным дэвом? Беды не оберешься! Правда, давно уже не слышно о караванах, сбитых с пути дэвом, но все же.

Наконец, решившись, Табиб кивнул было головой, как бы приглашая Гая следовать за собой, как вдруг Хон, до того сосредоточенно, приглядывавшийся к чужаку, подскочил к хозяину и, схватив его за руку тихо прошептал :

— Будьте осторожны, Осане-тан...А вдруг это тот самый Утнаг-Хайканан, волк-демон, принятый в клан Кровавого Сугана!

Табиб бросил быстрый взгляд в сторону чужака. Тот спокойно ждал решения, и по лицу его прочесть что-либо было невозможно. Коротко поколебавшись, отменять принятое решение начальник караванной стражи не стал, но все же счел нужным предупредить уранийца.