Щепотка звёзд на стакан молока

— Прошу прощения, мэм — в этот сектор станции проход временно закрыт.

Дородная мамаша, в которой по смуглому загару и слишком уж тускло выглядящих при искусственном свете украшениях только слепой не признал бы уроженку Арктура, боязливо поёжилась. Потопталась словно в сомнении, бросила взгляд за широкие плечи молодого человека. Массивная даже на вид плита металлопластика перегораживала там проход, оставляя для неё и дочери единственно возможность повернуть назад и вернуться в зал ожидания для транзитных пассажиров.

Зато её дочь, весьма аппетитная миниатюрная блондиночка самого что ни на есть секс-эпил вида, боязливо передёрнулась. "Вот бы такой впереть и умереть. А потом полежать — и опять оживеть" — сквозь чуть затемнённое забрало шлема не страдающий стеснительностью Хэнк с одобрительной ухмылочкой обозрел девицу в туго обтягивающей одежде из искусственного стереосинтетика. Провинциалочка, ясное дело — но фигурка очень даже ничего...

Хотя на ухоженных мордашках обеих дамочек отчётливо проступало сомнение — остаться возле этого здоровенного как лось курсанта, всей своей облачённой в серый комбез фигурой так и излучающего ощущение спокойствия и уверенности, или же в самом деле вернуться в забитый находящейся на грани паники толпой зал транзита — маман так ни на что и не решилась.

— А что вы посоветуете, молодой человек? — хорошо хоть, догадалась глазки не строить — не круглая дура, выходит.

Поскольку Хэнка Сосновски, курсанта-старшекурсника Звёздной Академии космофлота, в данный и конкретный момент меньше всего интересовали треволнения обеих неприлично взволнованных фемин, он позволил себе легонько пожать плечами. Ввиду того, что внезапная атака невесть как прорвавшихся в этот сектор пространства леггеров на пассажирскую станцию "Альдебаран-терминальная" оказалась отбита, то вполне естественно, что прежде чем убирать перегородки, разделившие большое сооружение на герметичные отсеки, персоналу следовало всё осмотреть — парящее на орбите огромное сооружение пару раз таки здорово тряхнуло.

Сколько Хэнк помнил в истории, вышедшее на оказавшиеся весьма пыльными перекрёстки звёздных дорог человечество постоянно с кем-то если не воевало, то находилось в состоянии перманентного конфликта. Даже у Сириуса не обошлось поначалу без мордобоя. Могучий флот тамошних рептилоидов и армада землян почти сутки молотили друг друга с переменным успехом. А потом обе стороны подсчитали соотношение достигнутых результатов и понесённых потерь — да втихомолку ужаснулись. Затем дипломаты обменялись осторожным "Мужики, может, ну его нахер?" — и с тех пор люди и рептилии кое-как поддерживали вооружённый до зубов нейтралитет.

Это если не учитывать трений чисто внутренних — выход в космос всего лишь сменил масштаб и место действия, дамы и господа...

— Это затянется как минимум на сутки, — наконец смилостивился Хэнк, который один только вид нетронутой половозрелой девицы рядом с собой воспринимал как вызов своей репутации. — На третьем терминале диспетчера притормозили под защитным полем несколько чартерных грузовиков... если договоритесь с каким шкипером, ещё и быстрее будет — пассажирский лайнер наверняка задержится.

Как оказалось, провинциальная мамаша отсутствием сооображения и деловой хватки действительно не страдала. А судя по обилию дорогих украшений — излишней худобой банковского счёта тоже. Потому, когда Хэнк имеющимся у него универсальным ключом разблокировал боковой служебный проход, обе дамочки уже немного избавились от интересной бледности и даже преисполнились некоторой доли энтузиазма. Пустивишиеся в щекочущий нервы вояж женщины на прощание одарили курсанта хорошо отрепетированными улыбками, и тут же юркнули в дверь.

Хэнк проводил обеих одобрительной усмешкой, пришедшейся главным образом на умопомрачительно вихляющую попу плывущей рядом с мамашей девицы. Словно почувствовав на себе его взгляд, блондиночка на миг обернулась, сделала виновато-извиняющееся выражение и тут же сложила губы бантиком в подобии намёка на поцелуй. А бровки её обиженно поднялись вразлёт.

Бог мой, какая прелесть! Хэнк даже развеселился — эта игра мимикой нынче распространена уже чуть ли не в детсаду, и встретить такую неиспорченную мегаполисами простую девчонку оказалось даже забавно. Он вздохнул, закрыл обратно проход и вернулся на свой пост.

Что-то сержант задерживается... едва получившие увольнение и прибывшие с Базы на станцию курсанты, в предвкушении развлечений уже строящие планы на ближайшие двое суток, успели хлопнуть по бокалу вполне недурственного пива, как прозвучал сигнал тревоги. И учащихся космофлотовской академии как верный и бессменный второй резерв быстро припахали — там дежурить, тут работать или патрулировать. Вот сопровождающий второй взвод сержант Беккер и выдал Хэнку на ходу сочинённый приказ — стоять здесь. В общем, держать и не пущать!

Курсант посмотрел на часы. М-да, что-то не то... с тех пор, как пять лет назад на Среднерусскую равнину рухнул потерпевший аварию гипер-ядерный звездолёт, Хэнк оказался круглым сиротой. В ослепительной вспышке выгорела такая немаленькая территория, что земная федерация до сих пор пребывала в состоянии лёгкого шока. Вот и осталось ему только чудное имечко, за которое немало подзуживали однокашники (папенька и маменька, видите ли, в соответствующий период начитались каких-то древних книг об освоении Дикого запада не менее дикими янкесами), да фамилия, весьма быстро переделанная на универсально-интернациональный лад — Сосновски.

Отец в своё время работал инженером на производившем секретную космическую технику заводе, а мать развлекалась на должности учительницы физкультуры, сгоняя гиподинамию с великовозрастных балбесов и их прыщавых подружек. А сестрёнка... Хэнк некстати вспомнил вечно торчащие паклей белобрысые волосы и горящий любопытством шаловливый взгляд над родной курносинкой — и стиснул зубы.

Отставить ностальгию, курсант!

В общем, отправленному в Артек за отменное окончание школы Хэнку не было даже куда возвращаться. Правда, слывший весьма крутым командором Флота дядька с кем-то там пошептался в охренительно секретных звукоизолированных кабинетах — и племяш необъяснимым наукой да здравым смыслом образом попал в неохотно объявленный Звёздной Академией дополнительный набор. И хотя нынче от дядьки и всей его тактической эскадры крейсеров осталось лишь до сих пор светящееся радиоактивное облако у Ригеля, где во встречном бою сошлись устаревшие корабли земной федерации и рвущиеся к коммуникациям людей рейдеры леггеров — однако молодой Хэнк Сосновски вот он, пока жив и вроде бы даже здоров.

Ещё недельный цикл учёбы, а потом экзамены. И будущий мичман космофлота намерен был зубами урвать у фортуны любой подвернувшийся ему шанс... впрочем, за выпускные испытания Хэнк волновался меньше всего. От папеньки достались весьма неплохие мозги, которые оказались не в состоянии запутать даже уравнения космонавигации. А от маменьки здоровьечко дай-бог-каждому. Ну, и внешность, понятное дело — когда рослый, светловолосый и сероглазый курсант появлялся в увольнении на поверхности спутников Альдебарана, среди девчонок начиналось весёлое оживление, а среди их папаш и мамаш тихая паника...

— Ба, кого я вижу — оглобля, бля-бля! — раздался из коридора язвительный голос, который тут же подхватило подобострастное хихиканье.

Парень незаметно подобрался. Только этого здесь ещё и не хватало! Если Хэнк на своём курсе всегда стоял вторым по росту на построении, то плетущаяся навстречу развязная троица вечно обреталась где-то в конце, между выходом на шканцы и третьим ангаром. Велерин Торнтон и его два закадычных дружка-подпевалы топали сюда намеренно расслабленной походкой.

— Отодвинься с дороги, кабаняра! — весело заявил тощий и нахальный Велерин. По курсу упорно циркулировали глухие слухи, что иной раз позволяющий себе чуть перегибать парнишка на самом деле приходился внучатым племянником начальнику Академии — но проверять их да претворять в жизнь соответственные действия Хэнк считал ниже своего достоинства.

— Остыньте, парни — проход закрыт. Сержант поставил меня на пост, — он ещё пытался урезонить отчего-то развеселившуюся при этих словах троицу.

— Вот же орясина тугоухая, — обратился Велерин к приятелю, словно Хэнка, по образному выражению провинциалов, тут не стояло. — Да ведь тревоге уж четверть часа как отбой протрубили.

Не спинным мозгом и даже не печёнкой, а именно что задницей Хэнк уже понимал, что без некоторого э-э... физического контакта здесь не обойдётся. Он ещё пытался что-то объяснять, пока не давая волю рвущемуся на волю глухому раздражению, однако куда лучше него разбирающиеся в таких делах почки уже исправно выдали в кровь соответствующую дозу адреналина. И не успел Хэнк по третьему разу повторить, что он на посту и обязан пресекать всё такое да всякое-разное, как уже обнаружил себя весело и с каким-то злым азартом дерущимся.

Если кто-то думает, что крепкая комплекция парня да его доставшееся по наследству увлечение обязательным для курсантов рукопашным боем давало какое-то преимущество, тот ошибётся весьма и весьма изрядно. Ибо трое с той стороны тоже не пропускали уроков, в отличие от отбывающих повинность на гражданке лоботрясов. Хоть и были помельче да послабее, однако в подвижности несколько превосходили. Да и трое на одного, как ни крути...

И обнаруживший себя уже почти прижатым спиной к перегородке Хэнк перестал церемониться. То есть, забыл на несколько секунд крепко вдолбленные правила безопасности при учебных боях и спаррингах.

— Обстановка максимально приближённая к боевой, — процедил он, заученным и доведенным до конца приёмом отправляя в полёт взвывшего от боли противника.

Другой ещё только начал соображать, что шутки здесь кончились, как уже задёргался сбоку, прижимая к животу вывернутую из сустава ногу. А оставшийся один на один с Хэнком Торнтон никаких шансов просто не имел. Сила она и есть сила — помноженная на природную ловкость и занятия, она скрутила Велерина в пару секунд. Однако, тот не поверил в такую серьёзность намерений своего извечного соперника, и попёр напролом...

Глухой хруст вывернутой локтем в несвойственную ей сторону руки, и вот уже последний из нападавших упал на пластиковый пол, белея закатившимися от боли глазами.

— Медотсеку от поста... — запыхавшийся и изрядно помятый Хэнк вдавил сенсор коммуникатора и скосил глаза на стену, где в круге большими символами виднелось слабо светящееся обозначение. — У шлюза семнадцать-бис. Трое легкораненных курсантов, ситуация стабилизирована.

Пожалуй, это было последнее из заслуживающего внимания, что потом мог припомнить Хэнк из того столь хорошо начавшегося дня...

Глава первая. Гамбит

— Прошу прощения, господин адмирал, однако сержант Беккер погиб, исполняя свой долг — и ни подтвердить, ни опровергнуть слова курсанта Сосновски насчёт выставления на пост не в состоянии, — выражение лица дежурного офицера вполне соответствовало его кислому голосу.

— Как это произошло, чёрт возьми? — начальник академии раздражённо швырнул на заваленный документами стол планшетку и откинулся в своём кресле.

Уже почти час шло разбирательство обстоятельств дела. Шутка ли — один из курсантов прославленной Звёздной Академии вступил во внеуставные отношения со своими однокурсниками, в результате которых трое оказались в госпитале, а двое из них пробудут там ещё пару дней. Переломы и разрывы суставных сумок не так быстро лечатся даже в наше время, знаете ли...

Стоящий навытяжку офицер чуть добавил деловитости в голосе.

— Одна из выпущенных леггерами торпед оказалась бинарного действия, с задержкой. И когда сержант Беккер выводил из поражённого пятого отсека гражданских, сработала вторая боеголовка, пробившая защитный слой станции. Сержант успел вытолкнуть через аварийный шлюз последних и загерметизировать сектор изнутри — там запоры предусмотрены только с одной стороны.

Сидящие в зале военные и слабо замаскированные под штатских безопасники мрачно переглянулись. Как ни прискорбно слышать такое, однако, служба есть служба.

— Что ж, достойная гибель достойного человека, — адмирал Неккерман тяжело встал и демонстративно взял на сгиб локтя свою флотскую фуражку.

Пятнадцать обязательных по уставу секунд последней памяти человеку и солдату протекли в такой тишине, что стоящий навытяжку чуть сбоку Хэнк едва ли не услышал, как с мочки уха упала на воротник капелька пота. Что-то нехорошее ему нашёптывало предчувствие — настолько мерзкое, что и разбирать-то не хотелось.

— Прошу садиться, господа офицеры, леди и джентльмены... продолжим.

И продолжилось. Поскольку подтвердить слова Хэнка и правомерность применения им боевых приёмов против своих товарищей было попросту некому, то руководящий трибуналом адмирал волевым решением приказал это заявление обвиняемого во внимание не принимать.

"Да что ж ты делаешь, скотина!" — Хэнк едва сдержался. И то, лишь вспомнив из лекций, что всякая обязательная на гражданке чушь вроде презумпции невиновности на военном флоте никакой силы не имеет.

В это время один из штатских в нарочито дурно пошитом костюме подал адмиралу кристалл памяти и шепнул что-то на ухо. Не зря, не зря Хэнк насторожился — у просмотревшего на экране содержимое чипа адмирала брови полезли даже не на лоб, а куда-то к лысеющей макушке с пятном ожога, оставшимся на память об одной не совсем удачной битве.

— Это уж совсем некстати, — вполголоса проворчал один из офицеров трибунала, когда пришёл его черёд ознакомиться с прилежно зафиксированной службой безопасности информацией.

Выснилось ни много, ни мало, как то весьма неприглядное обстоятельство, что стоявший не так давно в карауле курсант Сосновски пропустил через свой пост на территорию Академии неопознанную сенсорами женщину. Ночью — каково, а?

Вновь воцарилась пауза — и под двумя десятками скрествшихся на нём взглядов Хэнк чувствовал себя куда менее уютно, чем под прицелами леггеров, когда их курс обкатывали в лёгких пограничных стычках. Тогда он на древнем и безнадёжно устаревшем старфайтере умудрился зацепить залпом один из перехватчиков противника и вынудить убраться, а потому принимал после дела вполне заслуженные поздравления. Впрочем, там скорее была заслуга везения да настырного характера самого Хэнка, сунувшегося в противоход...

Но всё же, он не скосил глаза в сторону сидящей здесь строгой и печальной лет-капитана Жаклин, преподававшей в Академии счисление и навигацию. Лишь вспомнил её ещё блистающие шалые глаза, когда женщина той ночью задержалась где-то на свидании с другом и потому пробиралась на Базу через выход на инженерные палубы, где как раз нёс службу курсант Сосновски. Хэнк пропустил её без малейших вопросов, словно так оно и надо было — но коль скоро лет-капитан была ещё в гражданском, то честь не отдал. Что и ввело в затруднение детекторы сканеров и в заблуждение высокую комиссию трибунала.