Ветер, до поры до времени тихо шуршавший в углу, видимо решил, что положение вещей его резко не устраивает, и разбушевался с новой силой. Взвившийся мусор сплёлся в разноцветное торнадо, под лучами тусклого заходящего солнца вихрем промчавшееся через улицу и бессильно разбившееся об обшарпанную кирпичную стену. Дрейк недовольно махнул головой, и приземлившаяся ему на чёрные кудрявые волосы старая газета упала к ногам. Недовольно прошебуршав, она раскрылась на главной странице. Крупные выцветшие буквы гласили: "Взрыв необычайной мощности в Май-Висто! Количество жертв достигает... В случае полномасштабного вторжения все термоядерные заряды будут приведены в действие, захватчикам ничего не достанется — уверяет генерал в отставке..." Дрейк, было склонившийся над текстом, зло сплюнул и, засунув продрогшие руки в карманы, перешагнул через "Шокирующие подробности из эпицентра взрыва". Вот тогда и началась эта кутерьма, мрачно пронеслось в голове. Ровно полгода назад приключился "Двухчасовой конфликт", а так ничего и не изменилось. Разве что все теперь ненавидят драконов. Ненавидят сухо, будто это какая-то традиция, одна из многих, не очень-то нужных, но бережно хранимых в памяти.

Выйдя из узкого переулка на оживлённый проспект, он свернул налево, в сторону центра. Навстречу сплошным потоком шли не очень-то замученные удлинённым рабочим днём работники центральной канцелярии. Кажется, совсем недавно в правительстве снова поднимали законопроект о сокращении штатов. В нём частным случаем выделили эти самые канцелярии, утверждая, что, благодаря почти полной компьютеризации потоков административных данных, семьдесят процентов местных чиновников выполняют функцию "третьего глаза". Следом жирным шрифтом шла цифра, во сколько трудовых ресурсов обходится этот "глазик" планете. Жаль только, что статистику по взяткам не включили. Проект как всегда замяли, не сколько из-за влияния чинуш, сколько из-за принципа "пусть хоть кто-то хоть как-то работает". И вот снова беззаботно идут домой передовые бойцы трудового фронта. Все, как на подбор, в чистеньких жёлтых воротничках, серых смокингах и розовых очках по жизни, с обеспеченным на многие годы вперед будущим. Дом, машина, жена, вилла, глайдер, любовница, домик на солнечных островах, яхта, вторая любовница... Правда, любовницы в последнее время товар дефицитный, но где бюрократия не пропадала! Однако вскоре громадный, пыхтящий чёрными клубами дыма рудовоз, пронёсшийся мимо на полной скорости, внёс резкий диссонанс в эту идиллию. Любуясь обрызганными с ног до головы сотрудниками госаппарата, Дрейк вспомнил, что и сам недавно выглядел не лучше. Осторожный взгляд в стремительно темнеющее небо опасений не подтвердил — грозно хмурящиеся грозовые тучи были ещё далеко. Но он на всякий случай прибавил шаг, ибо перспектива еще раз полчаса сохнуть у батареи отнюдь не радовала.

Зажглись тусклые фонари, которые тут же ослепли от множества неоновых вывесок. Народу резко прибавилось. На улицу вышли те, кто весь день терпеливо сидел дома, пересчитывая своё пособие по безработице в тихом ожидании открытия ночных клубов и прочих увеселительных заведений — фанаты певцов, актёров, спортсменов и телевизионных передач и сериалов, азартные игроки, извращенцы всех мастей, простые гуляки... Всех их объединяла скука и постоянная борьба с ней. Для Дрейка же это означало только одно — теперь добраться до дома можно было только пешком. В это время суток пробки достигали астрономических величин, и ездить можно было только на частных глайдерах.

Сам виноват. Не надо было задерживаться в консерватории. Но это был особенный день. Собрались полным составом. Такое бывало крайне редко. А сегодня к тому же в последний раз. Кржановски вещал что-то об интеллектуальном загнивании, Диффузер рассуждал об исторических тенденциях, Мок-Ндор молча пытался погрузить всех в нирвану. Но и они постепенно затихли. Смирились. Просто молчали и вместе смотрели в мутные окна, за которыми бушевал ветер.

Консерватория, их последнее прибежище, обанкротилась. Слишком мало осталось людей, интересующихся музыкой в таком формате. Ведь куда проще включить старый добрый телик или интернет, чем куда-то идти послушать. Шум заслонил главную составляющую любой музыки — её душу. Музыканта. "Всё омертвело", — с внезапным ожесточением подумал Дрейк. Кроме совсем немногих. Таких, как Учитель. Снаружи дряблый старик, ибо на всех нас влияет коррозия внешней среды, но глаза... глаза никогда не обманут. Они лучились бесконечной энергией, желанием менять всё и всех вокруг. Он всегда восторгался Дрейком. Считал, что тот станет величайшей гитарой своего времени. Оригинальность, чувственность и близость к слушателю, любил он повторять, вот главный залог успеха в этом мире. Вот только мир этого никак не желал понять. Впрочем, он мало что любит понимать по принципу своего существования...

Возбуждённая толпа сбила с ног задумавшегося о своём Дрейка. Чуть не пропахав своим длинным аристократическим носом борозду в асфальте, он ухватился за столб фонаря. А ведь всегда считал, что эти лампочки только зря тратят электроэнергию. Похоже, что настала пора расширить взгляды.

С правой стороны улицы доносился громкий механический шум — перестраивался устаревший квартал. Коробки одних домов разбирали и увозили, а взамен устанавливали новые. Роботы чётко собирали дома, сделанные ещё на конвейере. Всем процессом руководил один молодой дизайнер, лихорадочно колдуя на виртуальном планшете. А вокруг него точно мухи роились жильцы квартала.

— Крыша не та, мы же сказали...

— А что за цвет? Красный, а не бордовый!

— И окон побольше, побольше!

Дизайнер, покраснев ещё больше, отмахнулся от назойливых помощников и попал по планшету. Послышался треск, несколько домов с грохотом рухнули в облаке пыли. Эстет вздохнул и, взглянув куда-то вглубь планшета, пробормотал: "Ничего, ещё десяток в запасе остаётся..."

Жаль, что сейчас Учителя нет рядом. Впрочем, он бы в любом случае не пережил закрытия места, которому посвятил всю свою жизнь. Всё закончилось так глупо. И ведь, что хуже всего, не видно выхода. Никакого. Консерваторию, без сомнения, закроют завтра же. Личные сбережения делу не помогут. Месяцем больше, месяцем меньше — значения не имеет. Всё равно без потребителей они ничто. Хотя многие считали иначе. В любом случае, оборудование вывезут, двери и окна зальют пластиком до лучших времён, а у главных ворот поставят небритого сторожа, который, ночью расхаживая вдоль дороги, навряд ли поймёт, путь к чему он охраняет. Ведь его дело всего лишь хранить. Коробка здания, стоящая посреди замусоренного пустыря, некогда бывшего зелёным парком, не должна кого-нибудь заинтересовать — слишком далеко от центра, от современной жизни. Так что никто ещё долгое время не потревожит пыль в нотных библиотеках, никому больше не понадобятся великие идеи прошлого.

Путь Дрейка уткнулся в металлическое заграждение блокпоста, ограничивающего доступ к центру. Пропуск... где же этот кусок пластика? Наверное, опять в чехле гитары. Он привычным движением скинул лямку с плеча, расстегнул на боку чехла чёрную молнию и, покопавшись внутри, на ощупь вытащил зелёную карточку, больше похожую на обычную кредитку. Затем медленным шагом направился к бетонному бункеру, наспех возведённому в центре запутанной системы заграждений. Всё сооружение напоминало паука с толстым серым тельцем, раскинувшего металлические лапки до домов с обеих сторон проспекта. В пропускном пункте было почти пусто — ночью на центральной площади делать было абсолютно нечего: шумные митинги, разнузданные гулянки и прочие события, происходящие в административном сердце планеты, имели обыкновение заканчиваться ещё днём. Только двое охранников ночной смены у экрана терминала скучающе перебрасывались пустыми фразами. Дрейк вздохнул. Его полугодовое знакомство с этой парочкой дало ему достаточно сведений, чтобы сейчас сделать неутешительный вывод: пока не прекратят болтать, ни за что не пропустят.

— А по мне это дурацкая затея... — протянул крупный, которого все почему-то звали Хануриком. Синяя с коричневыми полосками форма была ему местами маловата, но этим только подчёркивала его сбитое телосложение.

-А по мне это лучшее, что осталось в нашем мире, — лениво возразил Длинный. Форменные полосатые штаны в лучшем случае годились ему на роль длинных шорт, если бы он не взял на себя смелость их подшить. — Продюсеры уже который год гонят одну серость. Похоже, что слово "посредственность" крепко вошло в генотип нашего шоу бизнеса. Но эти экранные мышки, время от времени с шумом сменяющие друг друга, чрезвычайно популярны, а более-менее оригинальные идеи давно сошли со сцены. И куда же они ушли? На их частный канал!

— Подумаешь, — будто плюнул, сказал Ханурик. — А как насчёт чёткого расписания? Знаешь, во сколько там подъём? Мне что, ради хорошего телика пожертвовать всем своим утренним моционом?

Дрейк в безмолвном ожидании облокотился на холодную стенку.

— Зато какая система упражнений! А тренажёрные залы? А возможность попутешествовать на халяву? Повидать множество миров? А, на худой конец, учения? Ты же сам слышал, как там бывает весело!

— Хватит ссылаться на рекламу. Всё равно мне идея заключить контракт с армией кажется жутко дурацкой.

Слышал бы это папа. Наверняка тут бы такое началось... Впрочем, Дрейк мог только смутно предполагать, какие действия предпринял бы отец. Его он знал только по редким рассказам матери. По ним выходило, что родитель был ярым воспитанником старой школы, одним из Гуманитариев — так их прозвали в народе. Вояки-миротворцы. Раньше они были у власти, хотя в то время это мало что значило — кому какое дело было до того, кто говорит одни и те же слова с одной и той же трибуны. Апогеем их политики следовало признать дальние военные экспедиции, массово посылаемые через порталы в полную неизвестность. Когда Дрейку было три года, отец в чине генерала возглавил одну из них... Вся группа пропала до последнего человека, что фактически означало "погиб при исполнении служебного долга". Таких случаев было предостаточно. Спасательные отряды не организовывались — как на интервью сказал маршал Храйков "незачем удваивать количество пропавших..." Да, в те дни многие были навсегда потеряны в глубинах космоса. Зато была найдена Ассоциация. И драконы. Вот разве что о последнем пришлось пожалеть.

Длинный и Ханурик наконец-то выдохлись. Молча закурив, Ханурик, не глядя, протянул руку, и Дрейк безропотно отдал ему пропуск.

— А, мистер гениальный музыкант! — беззлобно воскликнул Длинный. — Что же так поздно? Убил, ограбил? Или ограбили?

— Не рискнули, — последовал лаконичный ответ.

— Не ври, друг мой. У тебя вид, будто ты видел дракона! — с искренним сочувствием произнёс Длинный.

— Быть может, — с вымученной улыбкой ответил Дрейк. Интересно, как бы отреагировал на подобное оскорбление Лафор? Впрочем, была бы возможность, Дрейк не ограничился бы столь скромный тирадой, а выдал бы ему шедевр, достойный быть записанным на большом чёрном камне на двух языках — обычном и официально-административном, чтобы впоследствии быть раскопанным археологами-лингвистами будущего. После такой находки учёные наверняка бы возгордились языковым богатством своих предков.

— Ханурик, ну что ты копаешься? Нашему гостю будет за лучшее побыстрее попасть домой!

— Тише ты. Не мешай торжеству бюрократии, — рассеяно ответил тот, вводя данные с карточки в компьютер.

"А они хорошие ребята", — подумал с растущей симпатией Дрейк. Года два назад даже посещали консерваторию, но как-то не срослось у них с музыкальной карьерой. Хотя, время от времени, приходили на концерты. Со слов этой парочки выходило, что они постоянно меняли работу, но нигде не могли найти себя. Бывшие дворяне, от которых ушли дворецкие. Такое в последнее время часто случается. Рано или поздно наслоения традиций рушатся, и слуги покидают своих хозяев-аристократов. Подобное событие фактически означало смерть для дворянина как сословного представителя, ибо найти других слуг почти невозможно — никто не хочет такую работу, а поддерживать поместье в приличном состоянии своими силами не станет ни один себя уважающий себя аристократ. Впрочем, ни Длинный, ни Ханурик в своём вечном поиске не жалели о своём прошлом. Куда как больше они любили поболтать о жизни и геополитической ситуации. Умные парни, но в этом мире ничто не могло их привлечь, так что они уже пятый месяц сидели на непыльной работёнке охранников, где можно было, не обращая ни на что внимания, неторопливо болтать о мире сущем.

Экран терминала засветился зелёным.

— Всё, — флегматично сказал Ханурик, протягивая пластиковую карточку обратно владельцу.

— Спасибо за визит, заходите ещё! — прокричал Длинный вдогонку.

На улице всё так же завывал ветер. Какой-то парень, воровато оглянувшись в сторону бункера, перемахнул через ограждение, и, поправив штаны, спокойно зашагал дальше по улице. Никто не обратил на это ни капли внимания.

Дрейк, пристроив карточку на место, закинул гитару за плечо и продолжил идти. Впереди простиралась огромная площадь Единения — её построили сразу же после Войны за Мир. Чёрт знает сколько народу погибло ради того, чтобы история смогла решить, под чьей эгидой объединить планету в единое государство. Хорошо хоть ядерное оружие изобрели лишь под конец войны и успели применить только три раза. В конце концов выиграли, как ни странно, не военные, а промышленники, испуганные последствиями ядерных бомбардировок. В один прекрасный день они, презрев границы фронтов, создали единый мегаконцерн и объявили бойкот всем воякам. Те, так и не сумев договориться между собой и создать хотя бы подобие альянса, сложили оружие. А в память о таком замечательном событии недалеко от морского побережья был отгрохан целый город, впоследствии ставший столицей, с красивой белоснежной площадью в центре. Правда, красоту в силу действия постоянных муссонов с моря оценить мог не каждый, а преимущественно моряки и местные жители, привычные к ветру такой силы.

Лафор... Хотя, в чём, собственно, его винить-то? В честности? Разве что в этом. Так, обстоятельно размусоливая, перемывая каждую косточку, разбить его последние надежды прорваться на сцену мог только его последний враг. Но, что самое страшное, он говорил не со зла. Наоборот, он хотел помочь ему "прозреть" — так он выразился. Что ж, ему это почти удалось. Правда, Дрейк подсознательно отрицал всё то, что наговорил ему продюсер, чьё имя гремело на телеэкранах всех трёх континентов. "На тебя нет спроса" — звучит как оскорбление. Хотя суть куда хуже. Но, не смотря на всю силу попыток стереть из памяти его лицо, оно никак не желало уходить.

Пойми, сказал он тогда. Если бы у тебя был хоть какой-нибудь шанс на успех, я бы приступил к работе немедленно и до самого победного конца. Но ты им не нужен. Это они так считают, в запальчивости ответил Дрейк. Значит, они правы. Демос кратос, правило большинства. Но я не один так считаю, и я буду играть для тех, кто с нами, кричал Дрейк в отчаянии... Как мило. Но тогда зачем тебе большой экран? Есть куда более простое способы найти единомышленников. Но... но мы распадаемся, тихо прошептал Дрейк. Дай нам шанс... Значит, вы ещё и нежизнеспособны? Тогда пускать вас в массы было бы ещё большей ошибкой. За собой вы могли бы увлечь весь наш мир. А, каким бы он ни был, разрушать его в тщетной попытке создать новый — полная глупость. Так что лучше просто продолжай жить. Но этот мир уже мёртв, бессмысленно шептал Дрейк в чёрный экран отключённого видеовызова. Через минуту он молча встал, взял гитару и отправился на последнее собрание вымирающих индивидов...

123 ... 202122

↓ Содержание ↓