Оборотень

Разглядывая его брата, я невольно вспоминала, как выглядит сам наемник. То есть выглядел раньше. Похожи они с братцем, черты правильные, подбородки упрямо выпяченные, нос слегка длинноват. Только у братца его черты повыразительней и поухоженней будут. У Сева раньше лицо все время хранило это равнодушное выражение, как у всех наемников. Ну а теперь чувств и не прочитаешь, все под шерстью скрыто.

У братца же его лик более изящен, не такой потрепанный и скрытный. И щас выражал полнейшее офигение. Будто небо свалилось, и ему на башку. В руках у него была шпага, но он явно забыл, что с ней делать. Молчание затягивалось.

-А он не порежется? — из чисто благих чувств спросила я.

Тупой кошак выдвинул меня за дверь и запер ее. Я немного помялась в коридоре, воплей не дождалась и заскучала. Голоса раздавались, но были очень тихими.

-...бу, бу, бу...правда, ты...

-...долго объяснять бу, бу, бу...вернулся... сразу, как узнал...

-...срок, данный... почти вышел...

-...где он?

-...бу, бу, бу, бу... — они заговорили еще тише.

Подумав, я решила, что семейные разговоры подслушивать не стоит. К тому же шея затекла, прижавшись ухом к двери стоять. Вспотела даже, и куртку, торговцами одолженную, в кресло у дверей скинула, авось, никто не польститься на одежку потрепанную.

Я побродила по дому, размышляя над тем, как я отношусь к Севу. То бишь, грабить его или не грабить. С одной стороны, это из-за него тупорылая фея меня моего дара лишила, но, с другой стороны, он по-своему даже обо мне заботился, в лесу не кинул, да и по характеру не шибко злобным был. Мы ведь почти сдружились, да и от проклятия нам вместе избавляться, если я сейчас вон тот серебряный подсвечник стащу или вон ту побрякушку блестящую, меня может совесть замучает. Друзей я никогда не грабила. Даже если это шибко богатые друзья с огромным домом и слугами. В общем, скрепя сердце, бродила я по дому, дорогущие безделушки лапала, но ничего в карман не отправила. Правда, и карманов-то у меня нет. И не пыталась я ничего стащить, просто прикинула. Если выполнить условие феи проклятущей не выйдет, мне ж голодная зима предстоит и нужно делать запасы, аки белка какая.

-Ай!

Не пойми откуда появившийся старикашка в зеленой ливрее, кажется, так эта одежка у слуг называется, вцепился в мое ухо. Уж сколько раз о том, что оборотничье чутье отрубилось, жалею. Раньше бы он фиг ко мне так бесшумно подобрался. Его аккуратная бородка клинышком дрожала от негодования, да и сам он чуть слюни не пускал.

-Воровка! — противно прошипел он. — Как ты сюда забралась? Сейчас стражников позову!

Я попыталась его пнуть и вывернуться, но узкие, костлявые, не по-стариковски сильные пальцы держали крепко.

-Дяденька, выслушайте... — заканючила я.

-Я тебе не дяденька! Как сюда забралась, отвечай!

-Севэриан. Он здесь живет. С братцем повидаться решил, а я друг его!! Да я ему вообще как сестра, дяденька. — Вспоминая нашу поездку, зачастила я, пытаясь высвободить ухо. Ух, фея у меня за все получит. И этот старикашка тоже, как силы верну.

-Севэриан? Старшенький? Он здесь? — его глаза под кустистыми седыми бровями потемнели. Он резко пошел куда-то, но ухо мое так и не отпустил. Я еле сдерживалась, чтобы не выругаться, продолжая давить на жалость. Когда злобно ругаешься, это обычно выходит хуже. Слезы на глазах были уже почти настоящими.

-Дяденька, пустите, а? Я ж говорю, с Севом я пришла! И он расстроится, если вы мне чего-нибудь оторвете.

Отвратный мерзкий старик стащил меня по лестнице, и второй раз за вечер меня выставили за дверь. Через ту самую для слуг, через которую мы с Севом входили.

-С Севэрианом ты или нет, это еще бабка надвое сказала, надолго ли вы тут останетесь. Подождешь его снаружи. Взгляд у тебя больно вороватый. И знай, если что вызываю стражников! — скрипуче пообещал он.

-Подозрительный старый гнусный...

-Что?! — от его возгласа у меня чуть последнее здоровое ухо не заложило.

-Говорю, хорошо, подожду здесь, дяденька. И скажите Севэриану...

Дверь резко захлопнулась у меня перед носом.

-Эй, куртку хоть верни!

Молчание. Вот повезло-то... Я тихо, но от души выругалась, потирая ухо. Шмыгнула носом. Было холодно, а я в одной легкой кофте, а щас чай не лето. От души пнула дверь, надежды на то, что Сев вскоре про меня вспомнит и запустит обратно, было мало. Я пригорюнилась и, обхватив себя за плечи, чтобы теплее было, стала скакать на одной ноге. Авось, не околею. Меня всегда откуда-то выставляли. Когда осталась сиротинушкой, ни одна зараза из деревни не взяла меня к себе. Помню, пришлось до самого потепления в конюшне какого-то торговца овсом питаться, благо жеребенок из меня миленький был, и он меня, как только вырасту, продать хотел. А по ночам, когда конюхи не видят, в человека превращалась и с кухни колбасы воровала. С тех пор холода и зиму ненавижу. Потом немного приноровилась и стала проезжающих мимо торговцев грабить. Вначале просто по ночам, какую сумку наугад стаскивала, а как клыки побольше выросли, да вид страшенный принимать научилась, так жизнь у меня сразу улучшилась. А потом и Талса встретила. Эх, жаль, теперь я ему нафиг не нужна. Воровка из меня так себе, а за просто так он меня кормить не будет. Придется, поджав хвост, возвращаться в деревню, но дом уже весь прогнил до основания, в щели холодные ветры задувают, и где мне зимовать не знаю. Эх, кабы была я шибко красива, как в ипостаси лошади... но чего уж. Даже приворотное зелье сварганить не умею, никто меня просто так не приютит.

-Сев! — скрипнув зубами, проорала я. — Сев!

Никто не отзывался. Обиделась бы, плюнула, да ушла, чтобы потом отомстить, но проклятье прочно меня к наемнику привязало. Наши жизни пока так спутало, ни одна Вязальщица судеб распутать не возьмется. А вот уж потом точно отомщу. Я продолжила прыгать, чисто из упрямства, теплее от этого не становилось.

-Сев, леший тебя побери!!!!!!! — от моего вопля где-то по соседству противно разгавкалась собака.

Наконец, со скрипом открылось окно, и на меня из ведра плеснули. Вроде не помоями, вот уж спасибо доброму человеку. Хорошо отскочить успела. Кровожадно представляя, что я сделаю этому уродскому старикашке, вышла за забор на всякий случай. Мало ли, вдруг в следующий раз и вправду помои будут.

На улице было безлюдно и тихо, свет почти во всех окнах погашен. Никто мимо этого дурацкого дома не шел. Я снова шмыгнула носом, уже кричать надоело, а то придурковатый слуга и вправду стражу может вызвать. А я стражу жутко не люблю. Привычка, с тех пор как с Талсом работать начала.

В сказках всегда, когда бедная красна девица замерзает и бедствует, появляется какой-нибудь чарующий незнакомец, который согреет и накормит, и позаботится. Но на то, они и сказки. Каждый раз, когда я в беду попадала, еще никто не появлялся, чтобы меня спасти. Хоть сколько угодно жди тепла руки протянутой... Если сама не придумаю, как согреться, наутро тут только ледышка с косой примороженной и останется. Я окинула дом прощальным ненавидящим взглядом, запоминая, как он выглядит, чтобы позже вернуться, и побрела по улице. Авось местечко, где погреться найду.

Очевидно, на этом краю города только богатеи и жили, ни трактира завалящегося не попадалось, ни постоялого двора. Сев, какая же ты сволочь! Что было жалко не выставлять меня? Я бы даже помолчала, если я тебя так раздражаю. Но на холод то за что? У, как же холодно. Я шла и жалела себя настолько проникновенно и прочувствованно, что чуть не пропустила полуприкрытую дверь конюшни рядом с двухэтажным, но очень красивым домом. Ночевать среди лошадок мне не привыкать. Перемахнула через низенький забор, причудливый, с цветочной вязью, так для красоты скорее, чем от воров защищать и проскользнула в конюшню. Ох, и ночного зрения мне шибко не хватает. Пара лошадей всхрапнула, когда я обо что-то запнулась и растянулась на полу.

-Ты чего здесь делаешь? — голос был басовитый, насыщенный, будто кто-то в трубу дул. Не слишком злой, но требовательный. Любой бы вор перетрусил, да чужое добро уронил.

Я вздохнула. Что ж не везет то так. Единственная приоткрытая дверь, и то на кого-то напоролась. Щас опять выгонять будут.

-Иди к лешему, — буркнула я. — И не надо меня выкидывать. Три раза за день слишком нагло. Я и сама уйду.

О да, когда нет дома и денег, у нас остается только гордость. Замерзну тоже гордо.

-Зачем ты сюда приходила? — гулко полюбопытствовал невидимый собеседник. Я бы могла ему много чего ответить, но промолчала. Еще стражу вызовут. На ощупь пошла обратно к выходу. Что-то чиркнуло, и в конюшне загорелся свет масляной лампы.

-Замерзла, небось, в своей одежонке? Вы люди, по-моему, к холодам чувствительные, или я ошибаюсь? — спросил тролль. Высокий, лобастый с ручищами как лопаты и немного коротковатыми ножками по сравнению с массивной грудной клеткой и широченными плечами. Кожа у него была светло-зеленая, в темных волосах приметная седина. Признак возраста, тролли под конец жизни выцветают, как старая лубочная картинка. Умные, блекло-розовые глаза. Клыки, выпирающие из-под нижней губы, левый сломан.

Не, увидь я тут ельфа, челюсть бы уронила, как братец Севэриана, но к троллям я с детства привычная. Этот, похоже, тут конюшим работал, али просто спал. Тролли они дома не любят, да и сквозь их толстую шкуру даже лютый мороз не пробивается.

-А можно я тут переночую, дяденька? — поинтересовалась я. И добавила жалобно. — Шани-эри-шен... — пожалуйста, то бишь по-тролльи. Насколько я знаю, теперь выгнать не может, если конечно их законы гостеприимства не изменились. Что-то мне этот городок дружелюбным больше не кажется.

Тот слегка удивленно усмехнулся и почесал лапищей затылок.

-Ну что ж. Ты, похоже, не боишься и даже наш язык знаешь. Ночуй, чего уж. — На человеческом он говорил неплохо, видно давно в городе живет. — А откуда кстати знаешь?

-Мой отец был дружен с Грымнаргом.

-А, старина Грымнарг, как он там? — я расслабилась. Ну, уж совсем повезло. Все тролли были одной большой семьей, и ценили всех родственников, не делая между ближними и дальними различия. И друзей родственников тоже ценили, и если помощь была нужна, помогали. Даже дальним друзьям родственников друзей. Правда, по ним об их дружелюбии не скажешь, особливо, когда они с дубиной или секирой здоровенной стоят, клыки скалят.

-Не знаю. Давно его не видела. Но несколько лет назад он с торговцами в соседнее королевство подался. Хотел собственную лавку завести.

-Да, да, помню. Всегда непоседливым был. А как зовут тебя, детеныш? — тролль внимательно, чуть прищурившись, меня оглядел.

-Марфа... то есть, Йин.

-Оборотень что ли? — моментально смекнул он.

-Была. — Я вздохнула.

-Ну, пошли чай пить. Оборотень. Развлеки старика Тарна рассказом. — Он добродушно усмехнулся. Просто троллью клыкастую улыбку видя, не все об этом догадываются и иногда даже убегают.

Чуть косолапо переваливаясь и хватаясь за поясницу, тролль провел меня на небольшую уютную кухню, видать, здесь слуги только и появлялись. Это с виду тролли неповоротливые, на самом деле иной раз лошадь обогнать могут. А если очень быстро бежать надо, то и на четырех лапах не брезгуют. Достал откуда-то печенье и немного лежалые липкие сласти, запалил печку и нагрел воду для чая.

Я, наконец, почуяла, как сильно меня трясет от холода. Ну, Сев ты у меня еще получишь! Зря я тебя без подсвечников не оставила, пока возможность была. Ничего, если нас еще раз судьба сведет, я его не только без денег, без шмоток даже оставлю.

Вцепившись в простенькую глиняную кружку онемевшими пальцами и постепенно отогреваясь, я раздумывала о том, что еще несколько деньков назад не собиралась в проклятом нежитью Хаанне чаевничать с троллями. И встретить настоящую фею тоже не помышляла. Да и зомбей увидеть. И дар свой потерять. Н-да уж, тяжелая седьмица у меня выдалась. И шибко странная.

Хотелось потешить свое самолюбие и представить, как Сев меня везде ищет и от отчаяния дерет волосы на морде, но это вряд ли. Наверное, только порадовался, когда меня не нашел, что его от обузы избавили. Севэриан ответственный сильно, я его давно раскусила, из вымирающего вида рыцарей, которые никогда никого в беде не бросают. Ну, из тех, которые на коровью лепешку свой плащ кидают, чтобы дама сверху прошла. Мне Марфа такое рассказывала, она книжками о настоящих рыцарях увлекается. Да и об ельфах тоже. А теперь, когда я сама по себе тихо испарилась, вряд ли искать будет. Даже вздохнет с облегчением.

Но если он думает, что я так просто от него отстану, то ошибается. Я скрежетнула зубами. Вот отогреюсь и завтра утром опять за ним всюду таскаться начну, пока от проклятья не избавлюсь.

-Так что у тебя случилось, Йин? — вкрадчиво спросил тролль, до этого с любопытством за мной наблюдавший.

Скрывать, в общем-то, было нечего, да и поплакаться кому-то хотелось, и я пересказала все. Первый раз видела, чтобы тролли так ржали. Вначале Тарн громоподобно кашлял в кулак, сдерживая смех, потом не выдержал и оглушающе расхохотался и долго не успокаивался, стукая кулачищами по коленям и вытирая выступившие слезы.

-Очень смешно. — буркнула я. От того, что кому-то мои злоключения веселыми показались, настроение еще паршивей стало. Я тоскливо вздохнула, продолжая уплетать сласти за обе щеки. Еще неизвестно, когда в следующий раз поесть удастся. Колбаса или котлеты с поджаристой корочкой и картошкой или рагу, конечно, было б лучше, но и это сойдет.

-Давно не слыхал ничего подобного. — Отдышавшись, он еще раз коротко, но прочувствованно и до лешего громко хохотнул, так что тарелки звякнули. Я опасливо огляделась.

-Ты не боишься, что нас услышит хозяин дома?

-А чего мне бояться? — пожал плечищами тролль. — Лерэ Тэрэсан уехал к родственникам в Рощу.

-Ельф?? Настоящий?

-Да уж. Настоящее не бывает. — Помрачнел он. — Иногда я думаю, что лучше бы в услужение к кому другому пошел. У этого столько правил, да наворотов, что иногда выть, как оборотень хочется.

-Так ты тут что один?

-Один. Дом, как видишь, охраняю. Почему-то большинство воров думают, что у альвов есть, чем поживиться. Но те в отличие от людей в свою пещеру... тьфу то бишь дом свой, что попало, не тянут. Им главное, чтобы покрасивее все было, да у каждой вещи специальное назначение. Иногда по дому боюсь ходить, чего с места случайно сдвинешь, потом оказывается, какой-то высший порядок нарушил, весь поэтический смысл композиции уничтожил. Тьфу... надоело.

-Ух ты! А ельф красивый?

-На мой взгляд, страшный. Костлявый такой. Но у нас троллей свои представления о красоте. Тебе бы, может, и понравился. — задумчиво пробормотал он. — Да с таким занудливым характером от лерэ Тэрэсана все девки, даже человеческие бегут. После сто пятого замечания насчет чистоты и правил любая, даже сильная влюбленность проходит. И каждая думает, а так ли уж его смазливость стоит этих мучений. В общем, только я его и выдерживаю. Да троллью шкуру так просто не прошибешь. Уже лет десять у него тут сторожем. Говорят, лерэ Тэрэсана даже его сородичи занудой считают, потому он в лесу своем долго и не живет. Родственники не выдерживают.