| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Орки разразились воинственными воплями, шаманы забили в бубны. Волчий вой сливался с лошадиным ржанием и криками гибнущих под копытами людей. Всего за какие-то минуты стройные ряды кавалерии превратились в перепуганное стадо. Кони сталкивались грудь в грудь, всадники, пытаясь выбраться из свалки, давили друг друга. Столбы густой пыли, поднявшиеся над изрытой копытами землей, скрыли кавалерию от глаз генерала.
— Где же ваша хваленая магия, Моран? — прорычал де Грасси, в бессильной ярости сжимая трубу так, что побелели костяшки пальцев. — Где пресловутый магический щит?
— Над конницей, — последовал спокойный ответ. — Но он не предусматривает защиту лошадиных копыт от обычных шипов.
Генерал пытался связаться с командирами полков, но амулет не отвечал. Разглядеть, что творится с кавалерией, было невозможно из-за клубов пыли. Когда же наконец серое облако немного рассеялось, взору де Грасси предстало жалкое и одновременно жуткое зрелище: конница, оставив на поле груды изломанных, раздавленных человеческих и лошадиных трупов, развернулась в обратную сторону и скакала во весь опор, грозя смять пехоту. Вслед за ней понеслись орочьи всадники. Впереди летел на своем звере вождь.
Активировав связующий амулет, генерал вызвал командиров пехотных полков и приказал:
— Разомкнуть ряды! Пропустить конницу в тыл!
— Лучники... — простонал мэтр Тернель. — Пусть стреляют в орков!
— Они заденут своих!
— Не заденут! Наши щиты все еще действуют!
В этот момент воздух содрогнулся от невидимого, но мощного удара, следом раздался треск.
— Что это, Луга ради? — воскликнул де Грасси.
— Шаманы прорвали защиту, — упавшим голосом ответил маг. — Жерар, умоляю, пока не поздно, прикажите лучникам стрелять!
— Теперь об этом не может быть и речи, — твердо произнес генерал. — Кавалеристы нужны мне живыми.
Пехота спешно перестраивалась, чтобы дать дорогу обезумевшим лошадям. Но несущие на себе тяжесть брони и всадников в доспехе, кони, многие из которых были ранены, уступали в скорости орочьим волкам. Степняки нагнали кавалеристов, и понеслись в хвосте, пугая и без того измученных страхом лошадей.
Конница поравнялась с линией пехоты, завершавшей перегруппировку. Казалось, еще мгновение — и маневр, задуманный генералом, удастся осуществить: всадники ворвутся в тыл, а пешие войска сомкнут за ними ряды, встретив врага сталью клинков. Но орки на скаку бешено ворвались в ряды пехоты. Захваченное врасплох войско, не завершив построение, вынуждено было обороняться. Кавалеристы, не сумевшие обуздать лошадей, врезались в смешавшийся строй, давя своих же пехотинцев.
С боевыми кличами и злобным визгом степняки врубались все глубже в ряды людей, размахивали окровавленными мечами, убивали направо и налево. Орки были поистине прирожденными, великими воинами. Де Грасси с ужасом смотрел, как эти могучие существа, оголив зубы в звероподобном оскале, бросались на его солдат. Невероятные по силе удары располовинивали тела людей до пояса, отсекали головы, пронзали доспех... Но страшнее всего было выражение абсолютного счастья на серых оскаленных лицах. Бой являлся для них главной радостью, но орки находили наслаждение не в чужих страданиях и смертях. Их мораль, движущая ими идея была предельно проста: убийство врага — священный долг, смерть на поле боя — великая честь.
Всадники на волках были подвижнее и быстрее пехотинцев. Их звери обладали удивительной силой и гибкостью. Они ловко уворачивались от клинков, совершали длинные прыжки, становились на дыбы, изгибались и мчали своих хозяев вперед, прокладывая дорогу среди солдат. К тому же, волки сами по себе были страшным, совершенным оружием. Один удар мощной когтистой лапы разрывал человеческое горло, словно тонкую ткань. Один укус чудовищных челюстей переламывал кость, будто тонкую хворостинку.
Среди орков были и шаманы, творившие какую-то непонятную, но убийственную волшбу. Их певучие заклинания, произнесенные то высокими, как свист ветра, то низкими, рокочущими голосами, удивительным образом перекрикивали шум сражения. После каждой такой песни на парганцев обрушивалась новая напасть: одежда и доспех вдруг вспыхивали алым пламенем, в мгновение пожиравшим человека до костей, с чистого голубого неба падали молнии, поражавшие только людей, под ногами разверзалась земля, откуда-то налетали стаи воронов, норовивших выклевать воинам глаза.
Схватка была такой ожесточенной, а орки продвигались так быстро, что вскоре им удалось превратить ряды пехоты в беспорядочное месиво. У вступивших в сражение полковых и ротных магов не было ни места, ни времени для маневра. Поэтому волшебники ограничивались лишь простейшими одиночными чарами, не требующими хитрых плетений и долгих заклинаний, швыряя их целенаправленно в орков. Но даже эти незамысловатые заклятия, каждое из которых способно было поразить всего одного воина, не всегда достигали цели. Верховые степняки ловко уходили от ударов.
— Они перебили все центральные силы пехоты, — побелевшими губами прошептал мэтр Тернель.
— Зажать противника с флангов! — приказал де Грасси в связующий амулет.
Левый и правый фланги пехоты пришли в движение, медленно, но упорно тесня орков, сражавшихся в центре. Первый шок от дерзкой атаки врага прошел, и командиры парганцев наконец сумели восстановить подобие строя. Организованность действий пошла на пользу: на бой с орками подтягивались с флангов свежие силы.
Де Грасси, мысленно произнося молитву, наблюдал за маневрами пехоты в трубу. Сейчас пехота зажмет орков, сомнет, отрежет пути к отступлению. Тогда можно будет задействовать остатки конницы...
Но планам генерала не суждено было сбыться: орочий вождь снова продемонстрировал непредсказуемость своей военной тактики. Над полем боя взвился гортанный клич, и степняки, не дожидаясь, когда пехота замкнет кольцо, вдруг ринулись обратно, в сторону своего лагеря. Действуя слишком организованно и стремительно для диких тварей, орки в правильном порядке отступили назад.
— Лучники, пли! — скомандовал де Грасси.
В степняков полетели стрелы, но все они осыпались на землю: шаманы подняли над войском невидимый щит. К атаке присоединились маги, но и их волшба оказалась бессильна. Орочье войско сумело уйти.
Первая битва была проиграна, и стоила парганцам гибели пяти тысяч пехотинцев и половины кавалерии.
* * *
— Сколько убитых? — спрашивал у Ярха Уран-гхор.
— Пять сотен, великий вождь. Из них сто всадников. Шаманы все живы.
Молодой орк нахмурился:
— Пусть будет легким их путь в земли Счастливой охоты.
— Не печалься, мой сын, — сказал Роб, — сейчас они радуются, глядя на нас из обиталища духов. Они выполнили свой воинский долг, а пять сотен против многих тысяч врагов — малая цена.
— Выстави караулы, и пусть орки отдыхают, — приказал вождь Ярху.
Друг Уран-гхора ушел, и старый шаман спросил:
— Скажи, мой сын, что ты собираешься делать дальше?
— Воины должны поесть, перевязать раны, набраться сил. Пусть отдыхают до утра.
— Ты прав. Люди никуда не двинутся. Они будут подсчитывать убитых, заботиться о раненых и лечить своих верховых зверей. А мы тем временем подготовимся к новой схватке. Ты узнаешь о наступлении людей. У моего ворона зоркие глаза.
Уран-гхор кивнул. Это он придумал выковать шипы и разбросать их вокруг лагеря, а шаманам приказал заколдовать лапы вулкорков так, чтобы им не повредили острия тайного оружия. Потом, уже в походе, приказал своим воинам развести побольше костров, чтобы люди обманулись в величине орочьей армии. Всех человеческих разведчиков степняки поймали и убили, и узнать правду людям было неоткуда.
А после наступила пора шаманству Роба. Старик отправил во вражеский лагерь своих духов, наказав им оставаться там всю ночь, не являя воинам свой облик. Печальным сонмом полетели духи к людям, проникли сквозь защитные чары, невидимыми гостями бродили среди солдат, плакали и стенали. Живые не могли слышать их плача, не могли видеть духов. Неслышные голоса не проникали в уши людей, невидимые обличья не тревожили их глаз. Но стоны и образы орочьих предков касались самих человеческих душ, рождали в них смертную тоску, неясную, и оттого мучительную тревогу, наполняли первобытным страхом, зарождали ужасные предчувствия. Днем воины не находили себе места, а ночью не могли уснуть. Это духи предков иссушали их разум и сердце. Измученные боязнью, печалью и подозрениями люди выступили первыми. А орки, сытые, отдохнувшие, полные сил, сумели их достойно встретить...
День подошел к концу, степь погрузилась в чистую прохладу сумерек. Далекие льдистые звезды взирали с небосвода на костры, горевшие в орочьем лагере. Теперь уже не было нужды обманывать людей, и степняки сидели возле огня целыми десятками.
Только у Уран-гхора с Робом был свой костер. Сюда пришли на совет вожди племен. Уран-гхор рассказал им, что задумал, и раздал приказы. Воины ушли, удивляясь хитрости вождя вождей.
С неба ворон упал, уселся на плечо шамана.
— Человеческие воины не хотят больше поражений, — сказал Роб, выслушав ворона. — Вожди сидят, думают, как нас победить. С ними шаманы, тоже думают. А простые воины отдыхают. Только отдых у них плохой. Духи наших предков продолжают отравлять их души страхом и сомнениями. И вождей тоже отравляют.
— Пусть думают, — усмехнулся Уран-гхор. — Только скажи мне, отец, откуда в людях столько ненужной, дурной гордости? Ведь это гордость не дает им правильно оценить врага. Если бы были они осторожнее, может, орки бы дальше границы не ушли.
— Это у людей в крови, — ответил Роб. — Даже когда орки были сильны, жители Богатых земель считали нас дикарями — глупыми, жестокими, злобными. А уж когда потеряли мы свое могущество, и вовсе для людей стали обычными зверями.
— Но ведь они боялись нас, отец, — вскинулся вождь, — если подкупали слабых, убивали сильных... боялись!
— Боялись, — подтвердил шаман. — Но не как равного, а как дикого зверя. Он опасен, злобен, но не умен. Люди ждут от нас только звериной силы, прямого нападения.
— Но разве мы не доказали, что способны к воинскому искусству?
— Они считают это хитростью, мой сын. Звериной хитростью, но не умом.
Уран-гхор скрипнул зубами:
— Сорное семя...
— Пусть думают так, — Роб тихо засмеялся. — Это нам только на руку.
Всю ночь орки провели в лагере. Людям они были видны, словно на ладони. Но Уран-гхора это нисколько не заботило. "Пусть смотрят, как сильны мои воины, как спокойно, без тревоги, они отдыхают. Это только добавит людям страха, — думал он. — А того, чего глазам врагов видеть не положено, они и не увидят. Об этом позаботится Роб".
Видно, и вправду люди были напуганы. Под утро Роб сказал вождю:
— Человеческий вождь объявил наступление. Засветло сюда выйдет тысяча человеческих шаманов. Их прикрывают пешие воины, тридцать тысяч. А сам вождь стоит на холме, его охраняют все верховые и сорок тысяч пеших. Да колдовской щит над ним висит.
Уран-гхор кивнул:
— Пусть твои ученики делают свое дело. А мои воины сделают свое.
За эту ночь орки хорошо отдохнули. Шаманы занимались ранеными: легкие раны сразу залечили, тяжелые залили зельями, перевязали, произнесли заклинания на выздоровление. Еды у войска было много: в богатом человеческом селении нашлось вдоволь запасов, их и собрали в обоз. Раненые быстро шли на поправку, шаманы им в этом помогали. Вулкорки славно поохотились в степи и, сытые, легли спать возле своих хозяев.
А едва занялся рассвет, орочьи воины принялись состязаться в мечевом бое, рукопашной и стрельбе из лука. Сытые, довольные степняки с радостью разминали отдохнувшие мышцы. Сходились в схватках лучшие воины, а остальные встречали их громкими выкриками. И хоть были все они единым народом, каждый за свое племя радел. Молодые шаманки чествовали победителей веселыми песнями. Орки знали, что сейчас люди наблюдают за ними. И боятся. И удивляются хладнокровию воинов, которые веселятся между сражениями. А вместе с тем теряют веру в себя. Духи же завершают дело, из маленькой искорки боязни раздувая в их душах пожар ужаса.
Так орки устрашали врага и отвлекали его внимание, пока их товарищи выводили вулкорков, пробирались, незамеченные, под прикрытием лагеря, в сторону восхода и скакали в степь. И не слышно было из-за азартных криков тихого пения шаманов, которые направляли свою волшбу к краям лагеря...
* * *
Де Грасси напряженно наблюдал за движением войска. Маги шли ровными рядами по сто человек, следом — тридцать полков пехоты. На этот раз генерал сделал ставку на волшебников.
"Это должно сработать, — молитвенно повторял про себя стоявший рядом с генералом мэтр Тернель, — боги, пусть это сработает!"
До самого рассвета Главный маг и командующий армией разрабатывали план нападения на орков. Боевой дух парганцев, расшатанный ночью страха, был сломлен первым жестоким поражением, а следующая ночь лишь добавила людям ужаса. В такой ситуации медлить было нельзя. Следовало отправить воинов в бой, пока они окончательно не разуверились в своих силах.
Тысяча опытных магов с заранее заготовленными убийственными заклятиями представляла собой грозную мощь. Генерал надеялся, что шаманы не сумеют выстоять против такого натиска. Главной задачей волшебников было сломать невидимый щит, закрывавший лагерь противника. Конечно, боевые маги еще и обеспечивали защитные чары пехоте, но это было уже второстепенно — де Грасси осознавал, что так или иначе отправляет людей на убой. "Не время для гуманизма", — горько усмехнулся он, переводя магическую трубу на лагерь орков.
— Все еще развлекаются? — спросил мэтр Тернель.
— Пока да, — сквозь зубы процедил генерал. — Своеобразная психологическая атака, демонстрация сил и уверенности.
— Возможно, еще и прикрытие для какого-то маневра, — предположил Главный маг.
— Возможно...
Разведка снова не сумела даже приблизиться к вражескому лагерю. Несмотря на то что люди шли под маскирующими чарами, орки сумели их выследить и перестреляли из луков. Все попытки магов отправить в сторону степняков следящие и подслушивающие заклинания разбивались о защиту шаманов. Но с помощью магической трубы лагерь отлично просматривался, и за всю ночь никакого подозрительного движения в нем замечено не было.
Сейчас же орки азартно мерились силами друг с другом, словно к ним приближалось не вооруженное войско врага, а девушки с цветами для победителя в состязании. Вождь, наблюдая за своими воинами, одобрительно кивал, отчего камни на его шапке поблескивали под лучами утреннего солнца.
— Наглые зверьки, — пробормотал де Грасси, передавая трубу волшебнику, — полюбуйтесь...
Мэтр Тернель осмотрел лагерь. То ли заметив солнечный блик, отразившийся от магического стекла, то ли интуитивно ощутив чужой взгляд, орочий вождь обернулся в сторону ставки главнокомандующего и, подняв руку перед лицом, растопырил пальцы в издевательском приветствии.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
