2. Порченая кровь

Не знаю, кто первым назвал жнецов выродками, но этот сомнительный "термин" быстро прижился, и пошло гулять между анклавами выживших: "выродки, выродки, хищные твари!" Что "твари" — тут не поспоришь, а вот насчёт "выродков" — чушь, конечно. Жнецы — не итог вырождения видов. Давая презрительные прозвища нашим собственным творениям, мы всего лишь выплёскиваем свою досаду на то, что утратили над ними контроль, и из всевластных хозяев превратились в добычу.

Что же касается модификантов с Архипелага... Оставьте их в покое, говорю я вам. "Бастион" призван защищать человечество, а не казнить без разбору тех, кто когда-то был людьми.

"Абель Вендел. Избранные лекции",

124 г. Эры Возрождения, Нойнштау, Главный архив

Порченая кровь

1.

На стражников и жертву их бдительности Даймир наткнулся всего в сотне шагов от миссии. Свернул с улицы Венца Литтгельба на Триумфальную и сразу за мемориалом Первостроителю нырнул в переулок, решив срезать путь. Здесь их и увидел — двоих рослых ребят в форменных камзолах вишнёвого цвета и совсем ещё юного паренька... Впрочем, сперва-то он о возрасте незнакомца мог лишь гадать, ибо тот стоял под низкой аркой и старая кирпичная кладка скрывала его от глаз случайного прохожего.

Никто из этих троих чёрного пастыря не заметил, так что Даймир остановился, раздумывая, не вернуться ли обратно на оживлённую улицу. Ну, отшагает лишних пять минут — невелик труд. Бес знает, чем там заняты стражи порядка, может для разнообразия чем-то важным и нужным городу. Стоит ли отвлекать их от работы?

— Так и будешь молчать? — один из стражников — черноусый и скуластый, видимо старший в паре — угрожающе сдвинул брови: — Я по пять раз спрашивать не стану, возьму сейчас за шкирбан — и в тёмную сволоку.

— За что?

Голос был молодым. Голос был необычным. Даймир, уже совсем было собравшийся повернуться и тихо уйти, помедлил, прислушиваясь.

— Небось, найдём за что. Бродяжишь тут... Есть какой-никакой документ? Бумага с печатью? Разрешение, что ты можешь по нашей стране шататься, где тебе вздумается?

— Не знал, что нужен. Прежде не был нужен.

Отрывистые фразы, необычный гортанный акцент... И где Даймир такое уже слышал?

— Прежде, ноньше... Поразвелось вас, прежде-то не было столько. А теперь бродите везде, глаза мозолите. С каким умыслом бродите? Чего у нас забыли? Была б моя воля, уж я бы из всех из вас правду вытряс.

— Не лгу. Зачем?

— Все лгут, — стражник недобро осклабился. — А уж вам-то, камнерожим, соврать — дело плёвое.

"Камнерожим" он сказал... Эльм? А ведь точно — эльм! Даймир раздумал уходить, ему стало интересно.

— Не лгу. Мне нужно пройти. Меня ждут.

Парень не двинулся с места, но усач всё же уткнул палец ему в грудь и демонстративно положил другую руку на рукоять привешенного к поясу тесака.

— А ну, стой. Пока я с тобой не закончил, дружки твои подождут.

— Не друзья. Мне в миссию Ясного Неба. Меня ждут.

— Куда-а-а? — протянул черноусый стражник, переглянулся с напарником и вдруг загоготал в голос:

— Ва-а-ха-ха! Слыхал, Фиц?! Не, ты слыхал?! Ему в Бастион! К "чёрным" ему! Камнерожему! К пастырям! Уа-ах-ха-ха! Да он шутник, Фиц! Он, мать его, шут балаганный! Ха-а-ха-ха-ха!

Второй страж лишь губы кривил в усмешке, да и то как-то кисло, будто бы через силу. Наверное, упоминание Бастиона не казалось ему поводом для веселья. А вот Даймир поневоле улыбнулся: это ж надо было так угадать с переулком! Он неспешным шагом двинулся к арке и громко позвал:

— Эй, эльм!

К нему обернулись все трое, и Даймир наконец-то увидел лицо паренька — юное, прекрасное и мучнисто-бледное, как у густо наложившего грим площадного мима.

Их не зря называли то "камнерожими", то "истуканами" — унизительные прозвища, обидные, но, по сути, очень меткие. Лица эльморфов и впрямь казались вырезанными из мрамора — белого, лишь чуть-чуть розоватого. Усугубляли сходство с ожившими изваяниями их красота — слишком совершенная, противоестественная, нечеловеческая — и будто застывшие, крайне скупые на эмоции черты.

Сами белокожие, впрочем, считали себя людьми, но от остального человечества старались держаться подальше — уж дураками-то они никак не были. Сидели на своём Архипелаге тихо-мирно, в проблемы Эсмагеи не лезли, сами гостей с континента принимали неохотно. Скорее всего, в страхе и ненависти перед тварями Безлюдных Земель их всё равно однажды попытались бы истребить, если бы не Абель Вендел. Он тогда ещё не был Спасителем, но его имя уже звучало от западного побережья до восточного. "Эльморфы людям не враги", — сказал Вендел, и его услышали. Позже Чёрные Пакты закрепили за новорождённой расой право жить собственной жизнью и искать собственное место под Ликом.

Эльмов нечасто можно было встретить на материке, а уж на Восточном побережье — и того реже. Впрочем, какая-никакая торговля между Архипелагом и прибрежными городами поддерживалась, да и свойственное молодости любопытство время от времени гнало странников с белыми волосами и мраморной кожей на большую землю — искать приключений. Не были под запретом и редкие межрасовые браки, от коих появлялись на свет красивые здоровые дети. И только среди чёрных пастырей искать эльмов не имело смысла. Выродки не воюют с выродками.

Разглядев приближающегося человека, усатый стражник сразу прекратил смеяться. Глаза у него сперва округлились, потом сузились в злые щёлочки. Даймир мог бы поклясться, что знает, о чём сейчас думает этот малый: помянешь беса — и он тут как тут.

— Как тебя зовут, эльм?

— Гальбо.

— Гальбо Линт?

— Да.

— Знаете его... э-э-э... господин? — пусть черноусый и злился, в голос свой он благоразумно допустил одно лишь почтение.

— А это не очевидно?

Под насмешливым взглядом пастыря страж порядка поёжился.

— Я... ну, стало быть, сержант Венто Брагис, старший городского патруля. У него нет бумаг при себе. Ни таможенного листа, ни гостевого. Может, бродяга... А ну, как шпионит у нас? На пользу этих... Ну, Северного Хеда или там галидцев каких.

— Эльм? На галидцев? — брови пастыря поползли вверх. — Галидский Анклав — ваш союзник, сержант. И торговый партнёр к тому же. Если двинешь отсюда на юго-запад, тебя остановят не раньше, чем у границы Кезиса с Западным Уэфом.

— Эй, не так всё просто. У меня гражданский лист имеется, там чёрным по белому писано, что я в Союзе живу, и печати стоят из магистрата Эгельборга. И в Анклаве, и в Кезисе я всегда эту бумагу тамошним исправникам показать могу.

— У эльма перед тобой есть несомненное преимущество. Ты бумажки потеряешь, а он свое лицо — нет.

Даймир подождал немного, пока эта мысль войдёт в голову стражника поглубже, и уж тогда добил его:

— Согласно дополнению к семнадцатой статье Чёрных пактов, эльморфы с Архипелага, называющие себя "людьми Эль", они же эль-модификанты или эльмы, имеют право беспрепятственно пересекать границы Галидского Анклава, Кезиса и Восточного Союза, бывать во всех городах и пользоваться гражданскими свободами наравне с жителями и гостями оных государств.

Усач в вишнёвом камзоле открыл и закрыл рот, потом беспомощно скосился на своего напарника, но тот лишь сделал вид, будто его очень занимают мыски собственных сапог.

— Похоже, я разрешил ваше затруднение. Ясного Неба, братья.

Кивок Даймира был подчёркнуто коротким — такой при всём желании не примешь за поклон, даже за подобие поклона. Вежливость? Скорее видимость вежливости. Но это вовсе не означало, что он не ждал от стражей положенного ответа. И те растерянно пробормотали нужные слова — священную формулу: "Ясного Неба, пастырь". И поклонились куда ниже и почтительнее, чем Даймир.

— Иди со мной, эльм.

Белокожий повиновался молча, а слуги закона предпочли не возражать. Когда злосчастный переулок уже остался позади, паренёк вдруг сказал:

— Ты вовремя пришёл.

— Тебе повезло, — откликнулся Даймир неохотно. — Я здесь проходил случайно. И так уж вышло, что утром брат Бажец упоминал твоё имя.

— Ты из миссии?

— Да. Стрелок патрульной пятёрки.

— Пойдёшь в пещеру?

— Да.

Какое-то время они шли молча — пересекли оживлённую площадь Куно Победителя, прошли мимо установленной посреди неё телеграфной башни, дальше двинулись по тесной и тёмной Ремесленнической.

— Ножи, господа любезные! Купите ножи!

Торговец, как заправский грабитель, шагнул к ним из тени, щуря попорченные катарактой глаза. Разглядев Даймира, он вздрогнул и качнулся назад.

— Прощения просим, господин. Прощения просим.

В этом квартале к виду адептов Ясного Неба давно привыкли, и всё же старались держаться он них подальше. Даже здесь, рядом со столичной миссией Бастиона.

Уже поднимаясь на высокое крыльцо к угольно-чёрным дверям, Даймир услышал за спиной:

— Ты меня выручил. Спасибо.

— Тебе повезло, — снова сказал он эльму. — Не стоит благодарности.

— Будь там другой, ты бы сделал так же, — белокожий не спрашивал, в голосе его почему-то звучала убеждённость.

— Да, сделал бы. Есть правила — им положено следовать.

"Но лучше бы ты не обольщался насчёт моих чувств к вашему племени", — добавил Даймир про себя.

* * *

— Вот здесь оно, — Бажец указал точку на карте, — в архивах значится как "Гнездо семнадцать".

— В архивах? — удивился Малеш. — Это же прямо здесь, на Восточном побережье, каких-нибудь полдня пути от столицы! Если ваше "Гнездо" значится на старых планах, то какого беса его не стёрли в пыль ещё лет сто пятьдесят назад?

— Да не смогли добраться — вот и не стёрли, — пояснил за легата Рогер. — То ли во время Восьмичасовой, то ли сразу после неё по "Гнезду" саданули чем-то очень мощным.

Он навис над картой — могучий, широкоплечий. Рогера с его мускулами и бычьей комплекцией неизменно принимали за мечника, а потом изумлялись, когда узнавали правду. "Спирит?! Да ещё и ментат?! Вот этот бугай?!" А между тем, здоровяк ещё и командовал лучшей из патрульных пятёрок Эгельборга. Так что легат недолго сомневался, кого использовать в экспедиции. Тут очень кстати подвернулся и другой ментат — брат Малеш, что время от времени наезжал в миссию по делам Восточного Капитула. Четвёртым на совещание Рогер притащил Даймира — своего первого стрелка. Бажец было нахмурился, но Малеш что-то сказал ему вполголоса и легат пожал плечами — мол, ладно, пусть остаётся. И вот сейчас все четверо разглядывали сильно истрёпанный, выгоревший и порыжевший план побережья, рядом с которым резко контрастировали новенькие рукописные копии, снятые с древних карт.

— Верно, — подтвердил Бажец слова Рогера, — "Гнездо" — одно из немногих мест к югу от Безлюдных земель, куда били с Потерянного. Это голая отвесная скала прямо над морем, больше сотни футов, а в скале — что-то вроде вырубленных людскими руками пещер. Неизвестно, для чего они назначались, но их наверняка не случайно решили уничтожить. Снаряд, похоже, не попал точно в цель, но изрядный кусок скалы после взрыва сдвинулся вниз и наглухо запечатал вход. Пастыри в своё время узнали про это место, проверили его и посчитали, что попасть внутрь будет трудновато.

— И просто махнули рукой. Понадеялись, что надёжно всё похоронено. А следовало ещё тогда не пожалеть взрывчатки, чтобы про эту дыру не вспомнил уже никто и никогда.

— Никто бы и не вспомнил, да случился новый обвал, часть берега сползла в море и "Гнездо" снова стало доступным.

Легат будто оправдывался за тех, давно покойных бастионовцев.

Даймир поймал взгляд Малеша. Они были знакомы уже больше года, и стрелок симпатизировал ментату. Сейчас этот малый, обычно спокойный и немного вальяжный, выглядел всерьёз озадаченным, он морщился и будто хотел что-то сказать, но никак не решался. Зато Рогер сомнений не испытывал:

— Что ж, брат Бажец, наша пятёрка, сотня фунтов нитрикса — и дело в шляпе.

Легат нахмурился, пожевал губами, наконец решительно заявил:

— Не пойдёт. Нужно сперва войти внутрь и всё там осмотреть.

— Скверная идея, — Даймир покачал головой. — В этом "Гнезде", по всему видать, заправляли военные. А к чему вояки руки приложили — то трогать опасно. Помните бункер за Ржавой западнее Рецхофена? Там ребята на древнюю защиту нарвались, пятеро обученных парней полегли — ахнуть не успели. Зачем лезть на рожон, Бажец? Рогер прав, нитрикс — лучшее решение. Замуруем вход к рыжим бесам, и на сей раз — наверняка.

— Брат Бажец, — поправил легат сухо; видно было, что хоть он и смирился с присутствием на совещании стрелка третьего круга, однако предпочёл бы, чтобы тот помалкивал. — Напоминаю: есть приказ Центрального Капитула, и его не вчера сочинили, ему уже лет двадцать будет. Прежде чем уничтожать — изучаем. Нам не хватает многих знаний прежних времён, и даже в вотчине военных может найтись что-то, что не попадёт под запрет.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом Даймир произнёс с нарочитым спокойствием:

— Там, в Нойнштау, им, вестимо, виднее. "Врага надо знать в лицо", "грязными бывают руки, но не знание" и всё такое... Как по мне, пусть лучше погибнет что-нибудь полезное, чем люди станут рисковать своими жизнями. Но вы, само собой, здесь легат, вам виднее.

Бажец дёрнулся, точно от пощёчины, однако в лице не переменился, лишь сказал холодно и спокойно:

— Когда покинете мой кабинет, напоминайте себе об этом почаще, брат Даймир.

Намёк был более чем прозрачен. Коротко поклонившись, Даймир вышел в коридор. Детали предстоящей вылазки обсуждали уже без него, а он стоял у окна спиной к высоким дверям кабинета и злился. Не на Бажеца и даже не на себя — на саму ситуацию. Он знал, что прав, и знал, что точно так же считают Рогер и Малеш. Да и легат действует не из самодурства, ему тоже приказали — кто-то в Нойнштау решил, что Бастиону пора меняться. А если какой-то стрелок не умеет вовремя промолчать — так это его трудности.

Двери распахнулись, из кабинета вышли Рогер и Малеш. Командир пятёрки посмотрел на Даймира, фыркнул и покрутил головой.

— Поедем утром, как светает. Снаряга обычная. Пр-р-рогулка, тля!

И пошёл прочь, не дожидаясь ответа. Зато Малеш задержался подле стрелка. Окинув его долгим, полным иронии взглядом, он сказал:

— Умеешь ты, Дайм, ладить с людьми.

2.

Море-море, великий океан... Простор бескрайний, открытый вольным ветрам, всегда шепчущий, всегда неспящий, полный скрытой жизни и сам кажущийся живым. Хочется сесть на берегу и смотреть вдаль — на катящиеся из-за горизонта тяжёлые свинцово-зелёные холмы, на хлопья облаков и клочья пены. Хочется впустить в себя исполинский покой и дышать глубоко, размеренно — в ритм прибоя.

Даймиру нравилось море. Наверное, только здесь — пред чистым, открытым до самого горизонта пространством — успокаивались ненадолго инстинкты стрелка, спадало вечное напряжение. Даже в степи — не так, а если это ещё и пустоши к северу от Ржавой... Там пустота обманчива, там даже в низкой траве может поджидать опасность, там охотник никогда не отпускает вожжи своего внимания. В Безлюдных землях если ты расслабился — значит, ты умер. А здесь, на побережье... он бывает редко.