Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Солдаты недоумённо оглянулись на меня, видимо не понимая, чего от них хочет этот молокосос в пышных одеждах.
— Тебе чего, сопляк? — произнёс тот из них, что был без штанов.
— Ну, во-первых, не сопляк, а владелец этой деревни и замка, барон Максимильян, а во-вторых, как я уже сказал, так не пойдёт, — цедя слова и смотря на них так же, как смотрела моя мама на раздавленного таракана.
Мой тон и взгляд смутили их, они поняли, что перед ними дворянин. Не отпуская девушку, они повернулись ко мне.
— А что не так? — спросил один из солдат.
— Очень просто, — ответил я, полностью успокоившись, всё-таки веками вбиваемое плетьми почтение к дворянам давало мне преимущество. — Вот например, это копьё чьё? — спросил я, показывая на окровавленное копьё того, кто заколол парня.
— Моё, — не понимая, к чему я клоню, ответил солдат.
— А что будет, если я прикажу своему слуге сломать его и он не заплатит тебе за него деньги? — спросил я солдата.
Солдаты нервно оглянулись по сторонам, одно дело убивать деревенских увальней, а другое попасть в руки слугам этого странного сопляка.
— Ну, мне придётся оплатить стоимость копья своему господину, за свои деньги купить новое, да и плетей добавят за это, — запинаясь, ответил копьеносец.
Я внутренне засмеялся, они заглотнули наживку. Внешне же я остался невозмутим и, сделав недоумённое лицо, спросил:
— Тогда я по-прежнему не понимаю. Вы приходите на мою землю, хватаете моё добро, — я показал пальцем сначала на убитого парня, а потом на притихшую девушку, которая вслушивалась в наш разговор, — портите его, не платите денег и ещё оскорбляете при этом меня, потомственного дворянина?
Услышав разговор об испорченной вещи, наёмники вылупились на меня — теперь разговор об возмещении убытков до них дошёл. Всё было справедливо: испортил чужой товар или вещь — плати. До них также дошло, что эти деревенские люди для меня не более чем вещи. Их начало немного потряхивать, дело могло обернуться весьма плачевно: никто не будет защищать людей, портящих чужое имущество, да ещё и эти мои намёки на слуг, которые могли появиться неизвестно откуда.
— М-мы н-не з-знали, господин, — заблеял один из них, положив конец их общему ступору. — Простите, мы не знали, что они ваши люди. Нам просто разрешили развлекаться в этой деревне.
Я внутренне вздрогнул.
— Интересно кто отдал такой глупый приказ? Наверное, какой-то ваш недруг, решивший вас подставить?
Солдаты упали на колени и запричитали.
— Да, господин. Мы чувствовали, что дело не чисто, но он уверял нас, что никто эту деревню не защищает, и всё будет просто.
— И как его зовут, заявившего вам такое? — поинтересовался я.
— Барон Шаклю, — ответили солдаты. — Он ведь благородный, как и вы, господин, поэтому мы и поверили, олухи такие.
Моё сердце стало биться сильнее, когда я услышал имя того подростка, которому Гран прострелил ногу.
— Значит, слушайте меня, — решил я закругляться с представлением.
— За эту, — ткнул я пальцем в сидящую на земле девушку, которая самостоятельно слезла с забора и теперь, опустив подол, сидела на земле, — вы мне ничего не должны, так как она не порченая, но вот за того, — мой палец указал на лежащий на земле труп, над которым уже стали виться мухи, — вам придётся мне заплатить. Это была хорошая вещь, приносившая мне доход, теперь я буду нести убытки из-за его отсутствия. Или, может, вы хотите вместо него таскать мне всю зиму дрова для замка?
Солдаты нервно затрясли головами в знак несогласия.
— Ну, тогда заплатите за него 5 кесариев, и мы расстанемся добрыми друзьями, — закончил я.
— Господин, — вскричали солдаты, падая перед моими сапогами, — это огромные деньги, мы за один месяц втроем столько не зарабатываем.
— Ну что ж, тогда придётся вам таскать дрова из леса, — скучающе произнёс я, глядя на свои ногти правой руки.
— Господин, у нас только три кесария и 10 сестерциев, — завопили солдаты, судорожно выворачивая наизнанку свои кошели.
— Простить вас, что ли... — сделал я задумчивый взгляд.
Солдаты радостно закричали:
— Да, конечно, такой благородный господин, как вы, должен нас простить!
— Ну хорошо, уговорили, — ответил я солдатам через минуту раздумий, — Придётся довольствоваться тем, что у вас есть.
Солдаты радостно, пока я не передумал, протянули мне все свои деньги. Затем, кланяясь, попятились к дороге.
— Да, кстати, парни, — обратился я к ним. Солдаты остановившись, напряглись. — Если захотите развлечься, или друзья захотят, обращайтесь ко мне, не стесняйтесь. За указанную цену с одного человека я позволю вам делать, что захотите, — улыбнулся я им улыбкой капиталиста с плаката времён Советского Союза.
Солдаты облегчённо выдохнули и, продолжая отступать, вразнобой заявляли, что они, пожалуй, воздержатся от посещения моей деревни.
Когда солдаты скрылись за поворотом, я дал волю своим чувствам и возбуждению, что копилось во мне всё это время. Руки и ноги у меня дрожали от страха, а челюсть нервно тряслась. Не выдержав напряжения, я осел на землю и стал смеяться как сумасшедший, повторяя.
— Идиот, вот идиот. Да они бы меня...
Девушка, сидевшая неподалёку, видя мой припадок, решила, видимо, что неизвестно, что было бы хуже: солдатское насилие или то, что с ней может сделать этот припадочный господин. Её испуганный взгляд в конце концов и привёл меня в чувство.
Сделав серьёзный вид, я встал, отряхнулся от пыли и приказал:
— Вставай, пошли за мной.
Девушка безропотно подчинилась. Навстречу нам выбежала вся деревня, вид был у всех встревоженный и они испуганно смотрели на меня. Среди всеобщей тишины раздался женский крик, мать убитого бросилась к его телу.
— Кто староста? — спокойно произнёс я.
Ко мне бочком выдвинулся низенький мужичёк.
— Приведите ко мне мать погибшего и родителей девушки, — приказал я.
Родители девушки подошли сразу, а мать парня оторвали от тела сына и силой привели ко мне.
Я достал из кошелька деньги солдат и отдал один кесарий родителем девушки, а все остальное — матери погибшего. Родители девушки недоверчиво смотрели то меня, то на монету.
"Похоже, слишком большая плата всего лишь за испуг, — подумал я. — Наверное, здесь в порядке вещей, что девушек насилуют. Людям в диковину, что на этом ещё и бабло можно срубить".
— Староста, — обратился я к мужику, — если ещё нападут — первым делом шли гонца ко мне. В любое время суток, понятно?
Староста испуганно закивал головой.
— Но если побеспокоишь понапрасну — повешу, — скучающим тоном добавил я.
Староста ещё больше побледнел, а народ от меня отодвинулся. Под их взглядами я пошёл обратно в замок, всё ещё не веря в то, что всё закончилось.
Теперь, когда я волей-неволей взял на себя обязательства защиты деревни, моё первое решение — продать всё и уехать — испарилось без следа. Если я так сделаю, то буду трусом в собственных глазах — чётко понял я. Нужно было приступить к разбору дел оставшихся от барона.
Зайдя в замок и поймав странный взгляд мастера Дарина, я усмехнулся и приветственно помахал ему рукой. Гном, хмыкнув, вернулся к работе, я же отправился в кабинет барона, по пути приказав Марте подать туда завтрак.
Сев за стол, я вытащил все книги барона и стал их разбирать, отделяя бухгалтерские книги от макулатуры в виде рыцарских романов. В столе барона бардак был конкретный, и сортировкой мне пришлось заниматься больше получаса. Когда Марта принесла завтрак, я быстро перекусил и, отослав её, принялся за дальнейшую работу.
Сдвинув всё ненужное в угол, я положил на стол четыре толстых книги с цифрами и, взяв в руки чистый пергамент, обмакнул в чернильницу перо — нужно было набросать план действий на ближайшее время. Через десять минут краткий, но ёмкий план был готов, и я сидел, размышляя, что бы ещё в него добавить:
— Обеспечить стабильный доход и уменьшить расходы замка;
— Разобраться с деревней;
— Найти учителя для тренировок;
— Кузня;
— Местные порядки, правила, устройство.
Добавлять пока было нечего, поэтому я, подвинув к себе бухгалтерские книги, начал осуществлять пункт номер один. Глядя на колонки цифр, которые путались между собой даже на отдельно взятой странице, я понял, что барон и сам не очень-то понимал, куда у него расходуются деньги и сколько откуда приходит. С этим нужно было разбираться. Взяв одну из книг рыцарского романа, я перевернул её, и поскольку текст был написан только на одной стороне листов, то я сделал из неё гроссбух, в который начал записывать все понятные для меня доходы и расходы.
Утро я встретил, уткнувшись в книгу лицом, так что на нём у меня отпечатались буквы и цифры. Едва смыв сиё произведение искусства, я приказал встреченной мною Герде принести мне много сыра, копчёного мяса и кувшин ключевой воды. На разбор всех бухгалтерских книг барона, составленных донельзя отвратительно, у меня ушло три дня.
В конце концов, когда я воспаленными от недосыпа глазами разглядывал итоги своей бухгалтерской деятельности, стало ясно, куда двигаться дальше. Оказалось, что фрукты из сада мы отдаём скупщику за бесценок, я был уверен, что они должны стоить дороже, потому что учитывая, сколько времени крестьяне тратили на обработку сада и сбор урожая, проще было вообще ничего не продавать, чем получать за отличные фрукты такие гроши.
Во-вторых, весь доход гнома от выполненных работ обеспечивал вообще существование всего замка и его окрестностей, поскольку гному платили не только продуктами, но и деньгами. Они-то и позволяли существовать всему. Тех же доходов, что барон получал с продажи выращенной крестьянами на его полях пшеницы, едва хватало на то, чтобы покрыть выплату жалования слугам.
Да ещё и Герде выплачивалось больше, чем Дарину. В этом я усмотрел некий иррационализм, как любил говорить отец. Нужно будет провести рационализацию, подумал я с ухмылкой: хорошо, что Герда меня в этот момент не видела, иначе инфаркт ей был бы обеспечен.
В статье расходов значилась одна странная сумма, которая насторожила меня своей величиной. Все остальные траты были копеечными или, переводя на местные аналоги, не составляли и медного асса. Замок давно не обновлялся, не было и затрат на покупку продуктов, всё добывалось здесь же.
Порывшись в книгах барона в поисках назначения столь значительного расхода, я был сильно удивлён. Оказалось, что каждый год на протяжении последних десяти лет барон платил целых 50 золотых кесариев по статье, обозначенной как "охрана". Подивившись огромной сумме, я смело вычеркнул такие выплаты непонятно кому.
Почесав руки, с непривычки заляпанные чернилами по самые локти, я завалился спать тут же за столом, идти вниз просто не было сил.
Встав на следующий день утро чуть ли не к обеду, я спустился на кухню, приказал Марте подать мне еду, после чего собрать всех обитателей замка в столовой. Затем я потребовал отправить Герду в деревню, чтобы привела ко мне старосту. Кухарка очень удивилась, но перечить не стала.
— Да, кстати, Марта, — внезапно я вспомнил один вопрос, который вертелся у меня в голове.
— Слушаю, господин, — кухарка оторвалась от чистки котла и посмотрела на меня.
— Всё хотел спросить, на каком языке вы разговариваете?
— Ну как, на каком? — поразилась кухарка. — На нашем.
— Я имею в виду, как он называется? У вас что, один язык, что ли, других народов нет?
— Почему же, господин, есть. Странно так лопочут, просто смешно становится. И как они на таком птичьем языке разговаривают? — засмеялась кухарка, видимо, вспомнив что-то из прошлой жизни барона.
— А название языка знаешь? — спросил я, борясь с крестьянским непониманием.
— Язык наш Всеобщий называется. Всеобщий, господин, язык наш, потому что он от Всеобщего Бога нам данный, так батюшка говорит в церкви, — Марта тяжело вздохнула и умоляюще на меня посмотрела.
— Поставить бы нам церковь в селе, господин? А то как нелюди какие, в церковь только по выходным ходим да по праздникам, в соседнее село, а идти туда полдня и потом ещё полдня назад возвращаться.
"Блин, спросил на свою голову, — подумал я про себя, — теперь ещё и церковь строить, что ли?".
— А что думают в деревне? — решил я уточнить у Марты.
— То же и думают, господин, церковь нам нужна, — уверенно ответила кухарка.
— Я подумаю, — ответил я и, благословленный счастливой Мартой, пошёл к себе.
На встречу со слугами я пришёл заранее и подготовил всё для своего выступления. Слуги собрались точно к намеченному сроку, и я начал:
— Поскольку нашего любимого барона не стало, то я, как вы знаете, вступил в свои законные права наследника.
Тут я сделал паузу и посмотрел в лица сидящих передо мной: гном был спокоен, Марта плакала, а Герда внимательно смотрела на меня, ловя каждое слово. Внутренне я усмехнулся: чует, видать, что раскулачивание грядёт.
— Так вот, проанализировав всё, я принял следующие решения: во-первых, Марте увеличивается жалование до половины сестерция в день, мастеру Дарину увеличивается жалование до двух сестерциев, Герде увеличивается жалование до половины сестерция.
После этих слов я снова посмотрел на всех. На этот раз ситуация была несколько иной: гном удивлённо жевал бороду, Марта по-прежнему плакала, Герда ей вторила. Но если первая плакала от счастья, то вторая с горя, ведь я уменьшил ей жалованье наполовину против прежнего. Только ведь не будет же она при всех говорить, что у ней было больше? По идее она должна попытаться поговорить со мной наедине, после собрания, именно поэтому я и отправил её в деревню за старостой.
— Да, и последнее. Нас всех ждут большие перемены, так что если кто-то хочет нас покинуть — кроме мастера Дарина — тот может уйти, — сказал я, выразительно глядя на Герду.
Желающих не нашлось, а глаза гнома просто лучились весельем, он едва сдерживался, чтобы не засмеяться.
— А вы, мастер, надеюсь, будете теперь с удвоенной силой гонять своего подмастерье, оправдывая такое повышение, — закончил я совещание, подмигнув гному.
Гном не выдержал и засмеялся во весь голос, едва не опрокинувшись на стуле. Довольный собой, я пошёл в кабинет барона, чтобы там ждать прихода старосты.
Тот, похоже, либо летел на метле, либо был недалеко от замка, так как не прошло и десяти минут, как он сидел передо мной с потным лицом и тяжёлой отдышкой.
Дав ему отдышаться, я начал разговор издалека.
— Как живётся в деревне? Как созревает урожай? Как пополнение в стадах? Много ли невест на выданье?
В общем, нёс всякую чушь, подсмотренную в фильмах о рыцарях и их подданных.
Староста, оказавшись на знакомой почве, быстро разошелся и стал вываливать на меня тонны информации: дескать, урожая совсем нет, в стадах падёж от неизвестной болезни, девки мрут как мухи, и вообще на деревню недавно упала ядерная бомба. Про бомбу, конечно, про себя добавил я, слушая ту галиматью о положении дел в деревне, что пытался представить мне староста.
— Ну, хорошо, — со скучающим видом прервал я его словопоток, — каково общее количество голов больной скотины? Сколько урожая пропало на полях из посеянного? Сколько девок вообще в деревне осталось?
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |