Зелёные слезинки

А вот золото... Золото оставалось золотом, за золото можно было достать всё. Именно золото, остатки состояния Долгоруковых, которые Саше удалось сохранить, помогло ей и Серёже относительно легко пережить в Петрограде голодную зиму 1917-1918 годов. За золото можно было купить продовольствие и дрова даже зимой.

Но золота оставалось мало, всего шесть червонцев, и как и на что им двоим жить дальше, Саша себе совершенно не представляла. Эта поездка в Москву, в какой-то мере, была авантюрой, предпринятой княгиней из-за охватившего её отчаяния. Оставаться в Петрограде и дальше было страшно, столицу лихорадило со страшной силой. Декрет нового правительства ликвидировал само понятие дворянства и сейчас Саша, вроде бы, считалась простой гражданкой Долгоруковой, но только вот люди, люди-то не забыли, что она — княгиня. И совсем неважны были её личные качества, ненависть народа к довёдшей страну до ручки бывшей элите была жуткой. Дворян люто ненавидели.

За зиму большинство бывших знакомых Саши куда-то пропали из города. И хорошо ещё, если они просто уехали прочь, но вполне могло быть и куда как хуже, ведь даже и самого бывшего государя новая власть отправила в ссылку. Сейчас ещё всё более или менее наладилось, а вот осенью вообще творилось чёрти что, Саша даже опасалась просто выходить из дома на улицу.

Да, сейчас стало немного больше порядка, да и война, наконец-то, закончилась. Правда, закончилась она страшным разгромом, а заключённый этим Лениным Брестский мир иначе, как капитуляцией, Саша назвать не могла. В результате этой капитуляции Киев, подумать только, Киев(!), мать городов русских, вдруг оказался за границей. И не только Киев, кстати. Да по сравнению с этой капитуляцией даже и позорный Парижский мирный договор 56-го года, даже и он выглядит вполне пристойно.

Как бы то ни было, но война всё-таки закончилась, пусть и разгромом. Серёжа. Как он? Где он? Последней весточкой, полученной Сашей от мужа, было письмо, написанное им в июне прошлого, 17-го года. Серёжа служил на Кавказском фронте и писал ужасные вещи. Армия полностью развалилась и деградировала, дисциплина в войсках упала до уровня, которой Серёжа характеризовал как катастрофический. Воевать дальше было решительно невозможно, генерал Юденич фронтом командует лишь номинально, реальной власти у него практически нет. И всё, с тех пор от мужа не было ни слуха, ни духа. Жив ли он ещё?

Саша пошевелилась и очень осторожно, стараясь не разбудить Серёжу-младшего, достала из сумочки свою любимую книгу "Анна Каренина". Открыв её посередине, княгиня принялась рассматривать фото Серёжи-старшего, которую тот прислал ей больше двух лет назад. Далёкий март 16-го, именно тогда была сделана эта фотография, самое последнее фото князя Сергея Долгорукого. И даже если он жив, сможет ли он теперь найти свою жену и сына?

Саша ехала в Москву. Точнее, не в саму Москву, конечной целью её отчаянного путешествия был маленький подмосковный городок Мытищи. Именно там жила родная бабушка Саши, немного чудаковатая, но шустрая старушка, графиня Елена Дмитриевна Половцева, папина мама. В Петрограде у Саши уже не осталось никаких близких родственников, во всяком случае таких, которые были бы способны хоть чем-то помочь ей с сыном. И Саша уже с января месяца пыталась связаться с кем-нибудь из своей либо мужниной родни по всей стране. Почта не работала, все почтовые отделения в Петрограде были закрыты, однако телеграф кое-как, но действовал, по крайней мере, с крупнейшими городами бывшей Империи телеграфная связь имелась. К счастью, на телеграфе всё ещё принимали к оплате бумажные деньги, и Саша извела на телеграммы весьма внушительную (по довоенным меркам) сумму. Но единственной, кто откликнулся на её призыв о помощи, была её старенькая бабушка, больше княгине не ответил никто. Решение о бегстве из охваченного революционным пожаром Петрограда в тихий подмосковный городок было принято.

Вот так и получилось, что сейчас Саша вместе с трёхлетним сыном тряслась в душном и вонючем вагоне третьего класса, медленно приближаясь к Москве. Да, хотя и купила Саша билеты в вагон второго класса, ехать ей всё равно пришлось третьим классом, вагонов второго класса в поезде тоже не было. Больше того, даже и в вагоны третьего класса людей загрузилось примерно в полтора раза больше, чем там было сидячих мест, отчего многим пришлось ехать, сидя на полу либо на собственном багаже.

Более того, по пути, во время многочисленных остановок, поезд постепенно обрастал безбилетниками, теми, кто и билет в вагон третьего класса не мог себе позволить. В основном, это были бывшие солдаты, дезертировавшие из своих частей и сейчас пробирающиеся к дому. Они ехали на крышах вагонов. И всё бы ничего, только вот у этих оборванцев отчего-то была уверенность в том, что разъезжать в вагонах могут исключительно "баре", потому и отношения пассажиров, едущих внутри вагона и на его крыше были донельзя натянутыми. Достаточно сказать, что любимым развлечением "верхних" пассажиров было справлять малую нужду исключительно на вентиляционные воздухозаборники, расположенные на крыше. Чтобы, значит, "барам" ехать веселее было. В вагонах пришлось плотно заткнуть все вентиляционные отверстия, ибо воняло из них совершенно невыносимо.

Серёжа беспокойно заворочался во сне на руках матери. Саша отложила книгу с фотокарточкой любимого мужа, поудобнее перехватила сынишку, и вновь уставилась в грязное окно вагона. Мимо всё так же уныло проплывали грустные и пыльные серые ёлки. Как жарко! Скорее бы доехать...

Глава 6

...предположительно строился Иваном Шигоней-Поджогиным, одним из ближайших к Василию III бояр, причастному к заточению в Покровский монастырь жены последнего, Соломонии Сабуровой. Трехглавый собор с тремя апсидами необычен для суздальской архитектуры этого времени. Бесстолпный четверик был перекрыт крещатым сводом, из-за чего на лишенную внутренних опор кровлю пришлось ставить облегченные главы с более тонкими и высокими стенами, чем это было принято в архитектуре того времени. Ложные закомары и лопатки на боковых фасадах здания не полностью соответствуют его внутренней организации и расставлены несколько путано. Стены собора разделены пилястрами на...

Как же она меня задолбала, знал бы кто! Хоть бы пришествие Ктулху состоялось сейчас, вот было бы здорово! Тогда бы этот источник звуков заткнулся. Наверное. Впрочем, не удивлюсь, если наша Элеонора и Ктулху уболтать сможет, с неё станется. По крайней мере, нас всех, всех, включая учителей, она уже конкретно достала.

Нет, серьёзно, вот кому она всё это рассказывает, а? Кому? Ветру, наверное, больше и не слушает её никто. Я хоть и пыталась слушать, так не получается, устала я уже за сегодня. И мало того, она ещё и словами какими-то незнакомыми сыпет постоянно. Кто такие "апсиды"? Я — без понятия. А что такое "пилястры"? Кажется, что-то связанное с колоннами, но колонн я тут не наблюдаю. В общем, без "Вики" мне явно не разобраться даже при желании. Только и желания разбираться нет никакого. Этот вот последний на сегодня музей — явно лишний. Перебор.

Впрочем, никакой это и не музей. Это место называется "Ризоположенский женский монастырь", как нам торжественно объявила Элеонора ещё в автобусе. Что означает зубодробительное слово "ризоположенский" меня можете не спрашивать, я не знаю. Кому так уж интересно — гугл вам в помощь.

Так, теперь мы потащились в сгущающихся сумерках по кругу в обход собора. А у меня ноги замёрзли, однако. А ещё они устали. Когда же эта мука закончится-то?! Гляжу, с нами из мальчишек всего с полдюжины человек осталось, остальные растворились куда-то, лодыри. Вот, Кириллова с Медведевым вижу в сотне метров от нас. Что-то обсуждают, не слышу что, и, кажется, оба при этом ржут. Ненормальные.

Конечно, ненормальные. Мы вот едва полчаса назад прошли через ворота на территорию монастыря, как Медведев немедленно, явно кого-то цитируя, провыл Кириллову страшным голосом: "Несчастный, ты достиг конца пути! Судьба решит, кому вперёд идти!". Я не поняла, что он имел в виду и при чём тут монастырь, но, вероятно, это всего лишь от того, что я "не в теме". А вот Кириллов своего кореша точно понял — он довольно заулыбался и тихо захрюкал от смеха.

Наконец, "круг почёта" вокруг Ризоположенского собора окончился, но радовались мы рано. Не успела наша группа перевести дух, как неугомонная Элеонора потащила всех к самому высокому зданию Суздаля — Преподобенской колокольне.

Охх... 1812 год... Нашествие... Война... Жители дали обет... После победы... Построить... И построили... Самую высокую... Шесть лет строили...

До моего сознания лишь обрывки лекции какие-то доходят. Ну устала я, устала! Кушать хочу. И замёрзла, хочу в ванну. А ещё спать. СПАТЬ!! Тётенька, отпустите нас уже, пожалуйста. Хватить измываться над детьми. Да закругляйся ты уже, мымра в шапочке! Достала.

Что? Не может быть. А мы уж и не надеялись почти. Случилось нечто невероятное — наш гид сообщает, что на сегодня всё. Аллес! Ктулху фтанг! Сейчас она даёт нам двадцать минут свободного времени побродить по монастырю, а потом встречаемся в автобусе и едем устраиваться в гостиницу. Ура!!

Так обрадовалась, что и силы откуда-то вдруг взялись новые. В общем, всё не так уж и плохо, сейчас нас покормят, мы согреемся и ляжем спать. Светка меня к выходу на улицу тащит. Ты чего, Свет? Ещё двадцать минут гулять нам, рано выходить пока. Чего? А, понятно. Не, мне не надо, ты иди, я тебя подожду тут, на лавочке.

Подруга скрылась в недрах небольшого аккуратного кирпичного домика со слабо светящейся жёлтой буквой "Ж" над дверью, а я уселась на красивую лавочку с фигурными железными подлокотниками. Уселась и сразу встала — ноябрь месяц, сидеть холодно. Ничего, стоя подожду, сейчас Светка выйдет, и мы ещё с ней успеем в ларёк сходить, сувениры посмотреть. Или в булочную лучше, продукты монастырской пекарни проверить? Ладно, выйдет — вместе решим.

А какой тут воздух замечательный! В Москве такого никогда не бывает, даже в парках! И вообще место красивое. Стемнело уже полностью, но по всей территории монастыря включили искусственное освещение, которым нарочно подчёркивали наиболее зрелищные здания.

Честно говоря, меня больше всего именно Ризоположенский собор впечатлил, вокруг которого нас Элеонора таскала за собой. Вроде, он и не самый красивый и не самый нарядный, но... какой-то торжественный, что ли. Мощный, тяжёлый. Интересно, а что на месте собора раньше было?

Из объяснений Элеоноры я поняла, что собор — самое старое строение на территории монастыря. Только вот монастырь-то сам на три с половиной сотни лет старше этого собора. Просто более древних строений не сохранилось. А так монастырь основали ещё при Всеволоде Большое Гнездо. Это младший брат Андрея Боголюбского, мы сегодня были в башне, в которой его убили.

Наверное, тогда монастырь был полностью деревянным, вот и не сохранилось от него ничего, кроме упоминаний в летописях. А может и было что каменное, кто скажет теперь? Столько лет прошло. Даже страшно.

Даже страшно. Быть может, вот здесь, где я стою сейчас и жду возвращения из туалета Светки, вот так же стояла и чего-то ждала какая-то девчонка-послушница. И, как и я сейчас, она смотрела на собор, тогда деревянный. И было темно, как сейчас, и дул ветер. Только вот освещения у них не было наружного и собор был деревянным, а не каменным, а так всё точно так же.

И вот так она стояла, ждала, смотрела. А в это время войска Батыя приближались к Суздалю...

Интерлюдия V-1

Евдокия устала стоять ждать и уселась на обледенелую деревянную скамейку. Уселась, да и встала сразу же — декабрь месяц, мороз, холодно сидеть. Да что она там, заснула, что ли?

Девушка поплотнее запахнула на уже заметно так выступающем животе подаренную ей князем шубу и с раздражением оглянулась на небольшой аккуратный деревянный домик. Ну, копуша, ну Федулия! Похоже, она верёвку проглотила, иначе с чего бы столько возиться?

Да, морозно сегодня. Но Евдокии, честно говоря, не так уж и холодно. Владимирский князь не поскупился, одарил будущую мать своего внука доброй зимней одеждой. Конечно, ей одежду и отец бы дал вполне, но всё же её собственные шубу и платки с княжьим даром не сравнить никак.

Разумеется, одарил князь не только саму Евдокию. Весь Ризоположенский монастырь получил от него богатые дары серебром и рухлядью, за что матушка игуменья клятвенно обещала хранить Евдокию, как зеницу ока. А ещё князь Юрий владимирский пообещал будущим летом помочь монастырю воздвигнуть собор из камня, взамен нынешнего, деревянного собора.

В общем, для монастыря, похоже, наступало удачное время. Он и раньше не особо бедствовал, мягко говоря, сейчас вот князь одарил богато, по весне и каменный собор, с божьей помощью, строить начнут мастера владимирские. Всё было даже не хорошо, всё было просто замечательно.

Правда, по владимиро-суздальским землям ходили какие-то невнятные слухи о том, что двинулась Степь. Степь идёт на Рязань. Впрочем, это случилось далеко не в первый раз. Отобьются. Вопрос лишь в том, отважатся ли степняки штурмовать саму Рязань, или ограничатся разграблением её окрестностей. Первый вариант владимирцам казался предпочтительнее — пусть грязные дикари расшибут себе лоб о рязанские земляные валы, пусть. Впредь умнее будут. В то, что каким-то вонючим степнякам удастся взять могучую и неприступную рязанскую твердыню, не верил никто.

Но все эти слухи за стены монастыря почти не проникали, тут была своя, замкнутая жизнь, свои интересы. И Евдокию какие-то дикари под Рязанью интересовали мало. А вот если бы Володя приехал из своей Москвы... Увидеть бы его, обнять и...

Тут как на зло Федулия, наконец-то, завершила свои дела, вышла на морозный воздух и тихо приблизилась сзади к размечтавшейся Евдокии, немного даже испугав ту. Посовещавшись между собой, девушки решили сначала зайти в монастырскую пекарню и попросить полкаравая свежего хлеба у сестры Агриппины. Ну, а потом уже можно будет и в свою келью возвращаться, которую они делили одну на двоих.

Стемнело, декабрьский день короток. С неба ярко светила почти полная Луна, звёзды сверкали в ясном морозном небе. Евдокия решила на следующий день попроситься у матушки-игуменьи, чтобы та разрешила ей обучаться с сёстрами грамоте у сестры Евфросиньи, а то Евдокия почти неграмотной была. Всему, что она знала, научил её княжич Владимир, но с ним она не так уж много и занималась. Сейчас Евдокия уверенно смогла бы написать разве что имя своего любимого — Владимир Юрьевич — а больше ничего.

И они пошли. Девушки шли по расчищенной тропинке в сторону вкусно пахнущей ржаным хлебом пекарни, свежий снежок хрустел у них под ногами. В монастырском хлеву сонно мыкнула и уронила что-то тяжёлое (кажется, поилку) корова Белуха. Этот звук разбудил кур в курятнике, которые с бестолковым гомоном начали вновь готовиться ко сну. Всё было хорошо. Всё — как обычно.

А в это время...

Интерлюдия V-2

Неспешно вращаясь в воздухе, округлый белый камень размером с бычью голову, перелетел через остатки стены и скрылся в чьём-то дворе. Звуков падения или разрушения не последовало — вероятно, камень упал просто в огород.