Глаза смотрели в небо. Молний бледный свет прорывался в этот сумрачный мир, освещая черное небо. Разряды вспыхивали сразу со всех сторон в одной беспрерывной световой карусели. Они словно переплетались и гасли, сменяя друг друга. Мерцающий мертвенный блеск заливал безжизненную равнину и бликовал на редких небольших льдинках.

Безучастный взгляд, скользил по разорванному молниями небу. Совершенно равнодушно воспринимался идущий высокий и раскачивающийся из стороны в сторону смерч, упирающийся в черный, оплетенный молниями купол неба. Черты лица оставались спокойными и безмятежными, как бывает лишь у спящих или недавно проснувшихся людей. Гигантская Пустошь, сказочная, смертельно опасная и так волнующая душу, сейчас не беспокоила. Не пугал подходящий смерч, не интересны были ревущие песчаные бури, не впечатляли яркие и быстрые молнии, прорезающие черное небо и словно покрывающие его яркой сеткой. Металлический грохот разряда, плавящийся песок и камень — все это сейчас было так близко и так далеко. Порождения Пустоши, несущие смерть и разрушения, не привлекали внимание и совершенно не волновали. Даже вялое желание снять шлем и вдохнуть свежего, пропитанного озоном воздуха, не побудило никаких движений в мышцах.

Он продолжал безучастно лежать на рыхлом грунте, и смотреть в небо. Возможно, его просто парализовало, что бывает с теми, кто попал под разряд неогена. Тогда осталось лишь ждать конца. Уйти от смерча нельзя. Да и молнии рано или поздно будут бить туда, где он лежит.

Почему тогда не страшен ни смерч, ни яркие разноцветные разряды молний? Почему он продолжает лежать и, запрокинув голову, смотрит на яркую сетку самых разных цветов и расцветок, появляющихся с немыслимой быстротой.

Странно, но у шлема, кажется, нет стекла. Сильный поток воздуха скользит по лицу, доходя до шеи. Впрочем, кажется, и самого шлема нет. И Пустошь не здесь, а где-то там снаружи. А он лежит голый в своей кровати в маленькой и уютной комнате...

И спит.

* * *

В комнате было темно, лишь изредка всполохи молний на миг освещали просторное помещение своим бледным неживым цветом. Вспышки попадали в фокус камеры, стоящей где-то на поверхности земли, и через два больших монитора стилизованных под окна, заполняли собой комнату, освещая стены и убранство. Молнии рождались и умирали далеко отсюда где-то за горизонтом, а в 'окнах' можно было видеть лишь небольшие всполохи, появляющиеся на фоне кроваво-красного неба с рваными бесформенными пылевыми тучами пепельного цвета. Они были частыми и сильными, словно на пике своей мощи. Однако опытный глаз без труда определил бы, что стихия идет на убыль. Даже если буря и дойдет до этих мест, то непременно выдохнется.

Возможно тот, кто сейчас безучастно смотрел на природный катаклизм из окон, это понимал. Иначе проявил бы больше подвижности в плане поднятия своего тела с кровати и перемещения его в убежище. Правила безопасности в этих краях ставятся с раннего детства и усваиваются на подсознательном уровне. Но никаких попыток пошевелиться он не сделал. Что называется, даже ухом не повел.

Несмотря на то, что глаза были открыты, сказать, что их хозяин проснулся, было трудно. Тело не двигалось, дыхание было ровным, лишь только глаза лениво смотрели в окно, иногда отвлекаясь чтобы выхватить наиболее выразительные детали обстановки комнаты, а потом снова вернуться к окнам.

Одна ленивая мысль плавно сменялась другой, столь же неспешной. Потом ещё одной и так далее. Как и бывает в таких случаях, думалось обо всем и ни о чем. О бытии и небытии. О строении Вселенной, о предстоящей аттестации и о соседской девчонке, из спортивного интереса строящей ему глазки. Мелькнула мысль и о том самом явлении, что затухало сейчас вдали за горизонтом. И ещё пару таких же неспешных мыслей возникли и тут же забылись.

Это весьма странное, но очень приятное состояние называется дрёмой. Уже не спишь, но ещё и не проснулся. Проблемы в голову не лезут, логическое мышление — источник надуманных неприятностей — пока не работает. Есть лишь чувства. Простые чувства. И неспешный ручеек мыслей, приятных настолько, что можно ненароком расслабиться и снова уснуть.

Однако больше не спалось. Он уже осознанно остановил свой взгляд на окне и теперь лениво созерцал кроваво-пепельную мозаику неба, всё больше пробуждаясь. Лишь иногда осколки ушедшего сна по инерции проявлялись в сознании, заставляли морщиться, но тут же гасли.

Сон был страшный, выворачивающий душу наизнанку. Грязные и жуткие грезы скрипучим эхом отражались в голове даже сейчас после пробуждения. Но он не обращал на них внимания. Хотя и не привык. К такому привыкнуть непросто. Просто принял как должное, поскольку давно приучил себя нести ответственность за каждый свой поступок. Выбор был и есть, и он его делал и делает. А за все надо платить. В том числе и за гипносны. За них приходится платить головной болью и кошмарами.

Искусственный сон, мог ввести в мозг кучу информации. Это серьезно облегчало обучение, хотя были и другие не менее эффективные способы. Этот же был самый легкий. Лень ведь всегда была важной составляющей научно-технического прогресса. Хотя, последствия от этого способа приема информации далеко не сахарные. Ну что же делать, любое искусственное средство обладает побочным эффектом. Не любит живая плоть, когда её тревожат железом. Ночные кошмары — лишь часть общей картины. Есть и многое другое из списка, мало не покажется. Но, тем не менее, всё это неизбежная плата за удовольствие. Точнее за лень.

Молния за окном сверкнула ярко и вызывающе. Буря подошла к поселку совсем уж близко. Не так далеко виден высокий песчаный вихрь, чернеющий и раскачивающийся в розовато-серой утренней мгле. Но чувства опасности не было. Да и приказ идти в убежище так и не поступил. И не поступит. Всё уже закончилось, несмотря на то, что оно вроде бы ещё продолжается. Буря выдохлась и до поселка дойдет лишь в виде шквального ветра, для крытых куполами поселений неопасного. Даже сейчас видно как смерч понемногу теряет свою форму и растворяется в унылой мгле, переставая выделяться, даже при ярком свете молний.

Как и всегда, всё плохое заканчивается...

Валяться на кровати под одеялом приятно, а когда в комнате прохлада, то это занятие становится ещё приятнее. Вот только однообразные удовольствия, к сожАлению надоедают. И всё равно приходится вставать, дабы найти пару приключений на свое седалище, разнообразив тем самым культурную программу начавшегося дня.

Сделав над собой усилие, он сел. Голова тут же отозвалась десятком молоточков весело застучавших по черепу откуда-то изнутри. Не надо, не надо было злоупотреблять гипноснами! Третий день как после большой пьянки.

Сравнивать было с чем, поскольку возможность сравнить представлялась пару раз. Пил, правда, скорей из научного интереса, нежели от необходимости накушаться до поросячьего восторга. Но последствия запомнил накрепко.

Ощущения после гипноснов, ровно, как и после добровольного отравления организма раствором спирта в воде, конечно разные. Но вот в плане паршивости — сходство полнейшее, что в лоб, что по лбу...

Он снова закрыл глаза, потер болевшие виски, и погрузился в размышления, типичные для такого состояния. Вставать или не вставать? Семь часов. Утреннюю зарядку привык начинать в полшестого, так что о ней можно забыть. Да и голова болит, какая там зарядка. Встреча у научного руководителя аж в одиннадцать. Раньше появляться на кафедре бесполезно, ибо товарищ сей чересчур точный.

Вот такой расклад. До одного дела ещё рано, до другого уже поздно. Так может быть все-таки, поспать? Он выгнулся назад, завел руки за голову и с большим удовольствием потянулся. Затем сладко зевнул и прикрыл глаза, оставаясь пока в сидячем положении но, опираясь спиной о стену, к которой была приставлена кровать.

Гипносон — штука интересная. Надеваешь шлем, вводишь ключ, полученный у фирмы в качестве разрешения на использование, и отрубаешься. Снится тебе яркий и красочный сон. На ту самую тему, которую ты выбрал.

А утром начинается явь...

Справедливости ради надо сказать, что изготовители сего продукта запрещают пользоваться им чаще, чем раз в месяц. При правильном использовании, побочных эффектов нет. Хотя если сказать по правде — есть, но они незаметны и поэтому объявлены для организма не вредными. Однако ж в наших Богом спасаемых краях плевать на запреты — скорее образ жизни, чем вопиющее исключение. Так что ни о каком правильном использовании речь даже и не шла. Вот он, к примеру, использовал уже второй за эту неделю пакет.

Как удается накалывать бдительных сотрудников фирм-поставщиков гипноснов, остается загадкой для всех, пожалуй, кроме самих сотрудников этих фирм, остававшихся в счастливом неведении относительно эффективности своей защитной системы, встроенной в гипнопроекторы. Но факт есть факт. Любой очень желающий, может после определенных поисков добыть себе все что нужно для взлома. Влияние Уголовного Кодекса на процесс поиска в данном случае скорей теоретическое. Знают, конечно, о последствиях. Боятся, вроде бы... но что же делать если хочется?

Философские размышления относительно вечной борьбы создателей и взломщиков замков могли завести далеко, как это порой бывало, но в этот раз не завели, так как были нахально прерваны резким сигналом. Павел вернулся в бренный мир и, нахмурившись, повернул голову. Мертвая груда металла и пластика, наполовину встроенная в стену возле большого стола, вдруг начала жужжать, замерцали огоньки возле стола, левый экран, а было их три — главный и два боковых, залился мягким зеленым светом. После чего ожила стена напротив и слегка под углом к кровати, плавно отошла большая пластина, замаскированная под картину какого-то шизокрылого абстракциониста. Появился большой экран. Какое-то время на нем бегали малопонятные буквы и цифры, но потом цифры исчезли, буквы стёрлись, а на экране отобразилась большая физиономия, стилизованная под киборга. Весёлый человек тот художник что рисовал эту штуку. Поскольку грустный такое не изобразит при всем желании. По-видимому, конечной целью рисовальщика был облик какого-нибудь киборга. И в каком-то смысле замысел его удался. Только киборг получился откровенно придурковатый.

— Приветствую тебя, Хозяин, именуемый в миру Павлом. Как спалось тебе?

Павел скривился. Когда-то он сам нашпиговал интеллектуально развитую машину подобными фразами и даже создал все условия для самообучения компьютера. Теперь пожинал плоды своего творчества.

— Имярек, назови причину включения — тихо сказал Павел.

— Ваше задание — отрапортовал электронный друг человека.

Павел чуть приподнял бровь:

— Да ну?

— Именно так — подтвердил электронный монстр, и голова на экране изобразила серьезную морду своего лица и даже для убедительности кивнула.

Искусственный интеллект был очень и очень неплохой вещью. Особенно когда есть куча промежуточных дел, о которых можно позабыть, но забывать которые нельзя. Интеллектуальный компьютер кроме функций, выполняемых обычными компьютерами, был способен самостоятельно решать разного вида задачи, принимать решения, порой необычные. То есть быть той собакой, которая не только таскает домой газеты, но и выписывает их, зная вкусы хозяина. А что касается характера, темперамента, чувства юмора и прочего, то это уже новомодные штучки, придуманные злодеями-торгашами и маньяками-программистами, чтобы привлечь клиентов именно к своей модели, поскольку их, моделей этих, намного больше, чем одна, и отличия меж ними, весьма и весьма несущественные. А покупателя меж тем надо привлечь именно к своему товару.

Павел долго думал, как его назвать. Как-никак личность, пусть и искусственная. Ничего не придумал, поэтому назвал его старорусским словом — Имярек, что в современном понимании означает Безымянный.

— Отчет о выполнении — скомандовал Павел.

— В наличии — подтвердил Имярек. И замолчал.

— А сапогом по интерфейсу? — сурово поинтересовался Павел.

— А стипендии на ремонт хватит? — заботливо отреагировал искусственный интеллект.

Павел заскрипел зубами. То, что раньше забавляло, теперь начинало раздражать.

— Покажи отчет о выполнении — повторил он, более корректным языком. На экране тут же появилась какая-то таблица. Правда, экран был под углом к кровати, и видно было плохо. Вставать же лень.

— Мониторчик повернуть? — ласково спросил компьютер. Его электронная физиономия подмигнула, улыбнулась острыми стальными зубками, а круглые нечеловеческие глазки нежно засветились кроваво-красным светом, выделив черные кошачьи зрачки. Расположение кровати Имярек, конечно, знал, как впрочем, и всё остальное в комнате да и вообще в доме. Знал он, и то где в данный момент находится Павел. Во всяком случае, в пределах дома.

— Отчет нужен в словесной форме — сказал Павел и, не удержавшись от соблазна, прилег.

— Минуточку... Ваше имя за эти два дня произносилось всего три раза. Первый раз — вчера по телефону. Второй и третий раз сегодня двадцать минут назад. Отчет должен был быть предоставлен сегодня в семь ноль пять. Но я решил, что раз Вы все равно не спите, то Вам это будет интересно.

Павел вскочил, забыв про лень, и подошел к экрану. Пару недель назад он поставил во всем доме специальные чувствительные к вибрации кристаллы и объединил их в систему, способную прослушивать чужие разговоры практически без риска быть замеченным. Так уж получилось, что эти маленькие невидимые глазу кристаллы с пылинку размером достались ему на халяву от старых знакомых за красивые глаза. Грех было не взять! Нехорошо конечно за родными подслушивать, но что делать, если больше не за кем? Да и подслушивать он не собирался. Тем более что в доме и так стояла система, понимающая человеческую речь, для того чтобы управлять домом с помощью голоса. И не было бы большим трудом подключиться к ней. Было бы желание. Но Павел хотел просто научиться пользоваться этими кристаллами. В дальнейшем они могли пригодиться в более интересных и менее законных делах. А проверка работоспособности системы заключалась в том, что Павел дал компьютеру задание сохранять только те записи, в которых звучало его имя с интервалом от двадцати минут до произношения и до получаса после этого. Таким образом, все домашние разговоры, так или иначе, стирались. Кроме тех, которые касались непосредственно его самого. Систему он установил, проверил на работоспособность и стал ждать результата. Но поначалу ничего интересного не поймал, а потом начались хлопоты, связанные с предстоящей аттестацией и стало уже совсем не до них.

— Есть запись? — спросил Павел.

— Есть много записей. Вам рок, классику или Высоцкого? Или у вас есть другие ассоциации со словом запись? — привычно нахамил Имярек. Обычно забавная электронная мордочка сейчас смотрелась как-то жутковато. Посмотришь на такого и начинаешь верить, что импортное слово 'интерфейс', по-русски переводится не иначе как междумордие.

Павел усмехнулся. Экспериментируя со скаченными где-то 'интеллектуальными словарями' он уже несколько раз влетал в историю со своим электронным помощником. Сестру Павла — Оленьку — Имярек начал проверять на коэффициент интеллекта измеряемый от нуля до десяти и в конце концов предложил не округлять полученное число, потому в этом случае получится ноль. Никому тогда Павел так и не смог доказать, что не он так запрограммировал этого электронного хама. Непосвященным трудно понять, что компьютер Имярек воспитывался сам. Процесс 'воспитания' носил стихийный характер. Павел не сразу узнал, что электронный друг человека самостоятельно подключился к домашней голосовой системе и получил доступ ко всем разговорам в доме. То есть стал слушать разговоры домочадцев и делать свои нечеловеческие выводы из услышанного. А слушающий такие разговоры всегда получает массу любопытной информации. Кто-то что-то брякнет, кто-то ответит, а эта сволочь электронная, всё слышит и записывает. А самое паршивое — ещё и анализирует, сопоставляя с тем, что уже знает. Тем более что в его распоряжении гигантский словарь, расположенный в Мировой Сети и ему доступно значение каждого слова, в том числе и жаргонного, плюс связки слов.

123 ... 192021

↓ Содержание ↓