— В кабину! — скомандовал Хартман. — Скрутить его! Нас четверо, он один! И пилоты помогут. Должен же русский понимать, что сам тоже... Любой благоразумный человек...
— Это мы благоразумные, — сказал фельдфебель, — а он русский. Я с ними еще с той войны знаком. Бывают среди них такие, сумасшедшие. Взорвется, не задумываясь, лишь бы нас всех тоже. А я жить хочу. И ты, Фридрих, тоже ведь хочешь?
Бортмеханик закивал головой. Ни он, ни стрелок с бомбардировщика совершенно не желали лезть в драку. Смирившись с тем, что летят сейчас прямо в русский плен.
— Трусы! — крикнул Хартман. — Именем фюрера, приказываю!
— Видно, у тебя храбрости полные штаны, майор, — без всякого почтения усмехнулся фельдфебель. — Запашок заметен!
— Как разговариваешь со старшим по званию? — Хартман схватился за кобуру. И замер, увидев наставленный на себя парабеллум.
— Не дури, майор, — сказал фельдфебель, — нам жить охота, так что не делай нам проблем. А то ведь можешь сам за борт вылететь! Фридрих, возьми у него ствол! И без глупостей, майор, а то русский там решит, что мы собрались воевать, и разожмет руку.
Бортмеханик взял у Хартмана вальтер, вернулся на место. Гидросамолет летел на север, прямо над головой ревели моторы.
— Парашюты, — сказал Хартман, — предлагаю всем прыгать. Под нами пока еще немецкие воды.
— Прыгай, — сказал фельдфебель, — и сдохни. У нас индивидуальных лодок нет — есть шлюпка в хвосте, одна на всех, ее лишь на воде спустить можно. А в одном жилете плавать холодно, не больше часа проживешь. Да успокойся, майор — ты же не СС, тебя не расстреляют. А нас тем более — мы спасатели, никого не бомбили, и уж тем более не зверствовали. Кончилась для нас война — и слава богу, живыми останемся!
Хартман вдруг подумал, что все не так плохо. Лишь после сегодняшнего боя от группы "Цеппелин" осталось меньше половины. А куда бы их бросили завтра — а вдруг на Зеелов, на верную смерть? Вроде бы с простыми пилотами люфтваффе русские не были беспощадны? А жизнь не кончается с завершением войны. И даже если Германия будет оккупирована — вроде Сталин ничего не говорил об истреблении немецкой расы?
Что в этот день ему повезло спастись от смерти и в четвертый раз, Хартман узнал уже на допросе. Когда русский офицер как бы между прочим сказал:
— И будьте довольны, что вас приняли наши. А вот если бы вы попали к итальянцам... Они ваших в плен не берут, после того, что вы устроили в Риме.
Четыреста три сбитых, числящихся за мной? Это всего лишь пропаганда! Вы легко можете проверить по моей летной книжке, где записаны все мои "победы", сравнив с данными по своим потерям — без всякого сомнения, вы увидите, что в тот день и в том месте у вас не было сбито ни одного! Я всего лишь хотел почестей, славы, наград, чинов — как любой солдат во все времена! Я никогда не разделял нацистских убеждений и служил лишь Германии, а не сумасшедшему ефрейтору, вообразившему себя великим вождем! Меня сделали "величайшим асом всех времен и народов" исключительно ради поднятия духа люфтваффе! Да, господин следователь, это так! Простите, что вы сказали — кто такой Козьма Крючков?
Бедная Урсула и бедная мать! Их арестуют и бросят в концлагерь. Потому что Хартману пришлось сказать все про свою летную карьеру, боевой счет и даже про "безумного ефрейтора" по московскому радио, в передаче на Германию на немецком языке! Но отказаться было никак нельзя — потому что русские пригрозили, что выдадут бедного Эриха англичанам, а этих злопамятных британцев, оказывается, очень интересует, кто увлекался расстрелом спасающихся на парашютах английских пилотов над Атлантикой осенью сорок третьего! Или итальянцам — что они сделают с проклятым Церковью, за своего Папу, страшно представить, вполне могут вспомнить и про аутодафе! Так что надеюсь, что моя Урсула, любимая Уш, достаточно благоразумна, чтобы понять — лучше отсидеть в Дахау пару месяцев, чем стать вдовой. Если она меня любит, конечно. А может быть, даже не два месяца — как скоро русские возьмут Берлин? (прим. — кто считает что Хартман был не таким, отсылаю к книге Ю.Мухин Асы и пропаганда, где помимо прочего, разбирается реальная карьера этого "героя люфтвааффе" и его моральные качества — В.С.)
Лазарев Михаил Петрович. Подводная лодка К-25, 19 марта 1944
Советская атомарина в зарубежном порту — не бывало такого никогда!
Впрочем, Специю назвать таковой сейчас сложно. Не знаю, как будет после войны — но пока это официально, территория Генуэзской военно-морской базы ЧФ СССР (напомню, что "военно-морская база" в данном случае не военный порт, а внутрифлотский аналог военного округа). И катера, что нас встретили и сопроводили на места стоянки, были не итальянцы, а наши "охотники", под советским военно-морским флагом. Уставной порядок обеспечивался, никаких недоразумений не возникло.
Для "Воронежа" отвели место в искусственной бухте — правильная прямоугольная форма, стенки в бетоне, размеры и глубина — хоть линкор ставь. После я узнал, что это и предполагалось, ковш для кораблей типа "Венето" — но таковых у итальянцев осталось лишь два, и оба не в строю. Зато скрыто от посторонних глаз, что немаловажно — может быть, итальянцы и союзники, но лучше им наших военных секретов не знать. И стемнело уже, а мы без огней заходили. На берегу, правда, целая толпа сбежалась — что за комитет по встрече?
Оказалось, наши! Родной, североморский спецназ, с которым мы начинали — только главный у них сейчас Смоленцев, он же Брюс. Большаков и Гаврилов большими людьми стали, один в Москве сидит, второй здесь, в Италии, в штабе Четвертого Украинского фронта. Пришвартовались нормально — и при первой возможности спешу пообщаться: хочется сведения о местной обстановке получить. Все ж в Полярном, не говоря уже о Северодвинске, мы своими стали, и нас знают, и нам все знакомо — а тут как?
— Семнадцатый год из нашего кино. За революцию все — но наверняка и контра где-то есть, затаилась! Фрицы Ватиканом себе очень сильно испортили — теперь за них лишь отморозки, полная мразота. До того дошло, что королевские карабинеры стали организованно за нас — серьезные ребята, за закон и порядок, южан ненавидят, как мы фрицев. Рабочие с верфей и матросы массово вступают в коммунисты, даже среди офицеров находятся такие. В целом же дезертирство на флоте процентов десять, и не все идейные, кто-то просто до хаты подался. Но выше всего — среди старших офицеров, точно по классовому подходу! Так что корабли, специалистов лишившись, пока "ограниченно боеспособны", наш Владимирский порядок наводит, мужик вполне нормальный — биография товарища Вараввы из кино "Офицеры": сначала кавалеристом в ТуркВО басмачей рубил, после, по комсомольской путевке, на флот. Здесь все в свои руки взял круто — никакой анархии не терпит. Так что на берегу спокойно — но поодиночке и ночью лучше не ходить, мало ли что про нас немцы знают?
Да, встречи на войне — это хорошо. Вот только в случайность верится слабо — не иначе, придется нам опять носителем ПДСС работать, что на этот раз захватить? А пока что восстановить боеспособность — принять торпеды до полного числа, шесть штук всего на борту осталось, а здесь, как капитан-лейтенант с бербазы доложил, уже для нас все доставлено, в складе рядом лежит.
— Когда грузить будете?
Да прямо сейчас — неизвестно, что завтра будет, вдруг срочно в море выходить придется? Так что — транспорт, кран и всеобщий аврал. Ясно, что основная работа для личного состава БЧ-3, но согласно уставу, при погрузке боезапаса, готовность один всему экипажу — тем более в чужой базе и в темноте. И очистить причал от посторонних!
— Так нет посторонних, тащ контр-адмирал! Это все наши, подводный осназ, и Третья Гарибальдийская, мы тут за порядок на базе отвечаем. Посмотреть пришли — что за корабли у советских.
Ага, знаем, "все свои"! Пример классический, в училище рассказывали. Когда в тридцатые создавали Тихоокеанский флот, то лодки, серия Щ, везли туда по железной дороге и окончательно собирали на Владивостокском Дальзаводе (тогда ССЗ N 202). И вот, первую готовую лодку спускают на воду — ночью, под большим секретом, не только из-за военной тайны, но также и потому, что с Японией тогда было "джентльменское соглашение", по которому они вернули нам северный Сахалин, а мы обязывались ограничивать свои силы на Тихом океане, и в частности — не строить подлодок. Гости, однако, присутствовали — все местное военное, партийное и советское начальство. Как положено, речи — и товарища комфлота, и директора завода, и других ответственных товарищей — за оборону морских рубежей СССР от агрессивного японского милитаризма и империализма. Лодку спускают, гремит оркестр, и "ура!"... и вдруг среди гостей замечают японского консула, совершенно случайно, охрана после клялась, что бдила, как подобает, строго по пропускам — ниндзей, что ли, проскользнул? Хотя последствий не было, японцы промолчали — наверное, потому, что сами очень любили мудрить с заключенными соглашениями (прим.— реальная история! — В.С.). А если там, в толпе, немецкий шпион? Или британец, что еще хуже?
— Так, Михаил Петрович, поздно уже гнать, — наш "жандарм", око государево, комиссар ГБ Кириллов рядом стоит, и на берег смотрит, — что могли, увидели уже. А с политической точки зрения, не следует итальянских товарищей обижать. Товарищ Смоленцев, поставьте оцепление вон по тому рубежу. А дальше — пусть смотрят.
Закипела работа. Торпедопогрузочный люк у нас не в палубе, как на субмаринах этого времени, а рядом с торпедными аппаратами в носу. Торпеду к нему краном, горизонтально, застропить за хвост, втянуть внутрь. Все механизировано — не надо руками ворот лебедки крутить. Итальянцы сопровождают погрузку каждой торпеды криками и жестами, как болельщики на футболе. Брюс там бегает, с местными командирами, распоряжается. И кто там с ним вместе — он что, себе ординарца устроил женского пола, или телохранительницу, как у меня поначалу Аня была? Точно, девушка, в камуфляже и с ППС на плече, все время у Смоленцева за спиной. Женушка моя и тут успела кого надо к кому надо подвести?
— Михаил Петрович, — снова Кириллов, исчезал, и появился, только закончили погрузку, — я бы советовал вам организовать приборку, или что положено, при встрече комфлота? Владимирский будет завтра вас инспектировать, в девять-ноль-ноль.
Вот не было печали! Впрочем, особого беспорядка на борту нет. А если Владимирский Лев Анатольевич, 1903 года рождения, "боевой" адмирал, а не парадный — то должен понимать, что такое корабль после долгого похода, от Полярного ведь шли!
— И помните про секретность, — говорит наш "жандарм", — у товарища Владимирского допуска к "Рассвету" нет, однако же он как комфлотом имеет право знать ваши возможности, чтобы отдавать вам выполнимые приказы. Так что покажите и расскажите ему все, именно в этих границах.
— А если он будет неудобные вопросы задавать? — спрашиваю я. — Да просто слишком умным окажется, как товарищ Зозуля в Диксоне? (прим — см. книгу "Морской Волк" — В.С.)
— В исключительном случае имею право взять с Льва Анатольевича подписку "ОГВ", — ответил Кириллов, — но лучше без этого пока. Пусть, по известной нам биографии, самые надежные товарищи, но информация имеет свойство распространяться. И если к союзникам — то это выйдет еще хуже, чем к немцам. Так что, "как бы чего не вышло", как любил повторять один чеховский персонаж.
Все было не так, как мы ожидали. Не было кортежа, золотых погон, свиты в парадке — просто без четверти девять у трапа остановился "виллис". Не было даже охраны — впрочем, как после просветил меня Смоленцев, сопровождают адмирала и прочих наших чинов наши "гарибальдийцы", взявшие здесь на себя многие обязанности комендачей. До расположения довели, обратно снова примут — а стоят они здесь же, держа внутренний периметр.
— По секрету скажу, уже решено, после войны наши "красные бригады" не распускать, а переименовать в Корпус Народных Карабинеров. Чтобы с коммунистами тут никто с позиции силы говорить не смел.
Адмиралов было целых два. Владимирский, командующий ЧФ, и еще одна легенда нашего флота — контр-адмирал Басистый, флагман эскадры, которую мы сопровождали. Я, как положено, встретил их на мостике, отдал рапорт — и начал экскурсию, в сопровождении Кириллова, придерживаясь строго официального тона.
Владимирский Лев Анатольевич. Что никогда не вошло в мемуары, 19 марта 1944
И откуда же вы такие взялись? Вопрос не праздный — если наши сумели это чудо построить, то значит, и в иностранных флотах очень скоро появится?
В документах, что мне еще в Севастополе сам товарищ Кузнецов показывал, был лишь вид К-25 снаружи и тактико-технические характеристики. Выглядевшие невероятными — но осмотр этого корабля изнутри, это впечатление гораздо более сильное! И вопросов — намного больше, чем ответов.
Начать хотя бы с того, что "подводная лодка К-25" совершенно не вписывается в концепцию ни одного из существующих флотов. Это как если бы во времена Нахимова построить нашу "Щуку". И дело даже не в том, что это было бы технически невозможно, сумели американцы "Монитор" изобрести. Но тогда само существование прежних, деревянных парусных флотов решительно бы с этим не сочеталось, все классы кораблей должны будут стать иными!
Значит, имеем как минимум революцию в кораблестроении? Первую по-настоящему подводную лодку, а не "ныряющую" — фактически крейсер, имеющий невидимость субмарины. Но паровые машины существовали задолго до появления "Монитора", а тут неизвестным гениям удалось изобрести что-то столь же неизвестное прежде и невероятное? В ответ на мое беспокойство, хватит ли химикатов и не нужно ли побеспокоиться о дозаправке, был ответ, что топлива на борту достаточно — и это после перехода с Северного флота, шесть тысяч миль, и боевых действий здесь, возле Италии! А ведь кроме химии, обеспечивающей замкнутый цикл, должен быть еще и мазут, что сгорает в котле. Наверное, этим и объясняются огромные размеры подлодки, емкость цистерн необходима для "океанской" дальности — но тогда разумнее было предварительно построить для проверки и получения опыта малую лодку-истребитель, для действий у своих берегов? Но этого не было — я бы знал.
Совершенно непонятным тогда оказывается развитие других классов, прежде всего надводных кораблей, которые сразу оказываются уязвимыми и неэффективными. Да, один корабль еще ничего не решает — хотя что сделала К-25 с немецким флотом, это как "щуку" или "эску" выпустить на английские фрегаты Крымской войны! — но очевидно, что когда такие сверхлодки станут массовыми, очень многие корабли прежних проектов будут годны лишь на слом. Один "Дредноут" не обесценил флот броненосцев — но флот дредноутов обесценил. И те, кто планировал К-25 в составе нашего флота, обязаны были это учесть!
А может, и учли? Отчего перед самой войной была резко свернута программа Большого океанского флота? Достраивались лишь корабли в достаточно высокой готовности. Значит, какое-то открытие было сделано в конце тридцатых? Даже не по заданию флота — в какой-нибудь закрытой конторе вроде Остехбюро. Но тогда союзники точно ни при чем — у них подобные программы идут полным ходом. И в то же время К-25 никак не могла быть построена на наших верфях!
