Cо змеем на плече (Янтарь-сердце)

Марина Комарова

Со змеем на плече

Глава 1

Покойленко

Так, щепотка ромашки, щепотка зверобоя, две щепотки мяты. Одна сосновая шишка. Точнее, ее семена. Мед лесных пчел, малина и орехи. Последнее не обязательно, конечно. По науке в оздоровительно-профилактический напиток орехи класть не годится. Но клиент сейчас пошел капризный: то не так ему и это не этак, подавай чего-нибудь экзотического и нетрадиционного. А я что? Я — ничего. Клиент всегда прав.

Даже если он уроженец села Вересочь Черниговской области.

Жителей здесь наберется чуть больше тысячи. Надо сказать, место приятное, спокойное и очень красивое. Рядом находится восхитительный сосновый лес, что лично мне, дочери степного края, кажется самой настоящей сказкой. А вот как я здесь оказалась — отдельная история.

Смешав ингредиенты в глиняной пиале, я отставила ее в сторону и потянулась за книгой. Когда ты знахарь со стажем — это одно. А когда архивариус без стажа... работы, в силу некоторых способностей признанный лекарем всея села, — это совсем другое дело. Если учесть, что учителя в лекарском деле у меня никогда не было, то пускать на самотек даже мелочи — недопустимо.

Неожиданно на кухне что-то грохнуло, и тут же раздалась ругань. Такая... весьма своеобразная.

— Ну кому? Кому я говорил, спрашивается? — увещевал кто-то хриплым старческим голосом. — Нельзя было подождать, что ли, динозавр ты этакий? Вместе бы, потихонечку! А тут... Вот что теперь делать, а?

— Так я же не специально, — принялись тут же оправдываться глубоким басом, — я вот хотел Вике помочь. А...

— Помог, — хмыкнул первый. — Ай да помощничек...

Я вздохнула. Итак, всё как всегда. Медвежья услуга и тут же следом суровый разнос. Встав из-за стола, направилась на кухню. Вика — это я. Если официально, то Виктория Алексеевна Шестопалова. Двадцати шести лет от роду, пол женский, образование высшее, характер общительный, не замужем. В общении — приятная, с соседями — миролюбивая.

— Так я ж не специально!

— Я...

Заглянув на кухню, я покачала головой. Что ж, нет ничего удивительного. Эти двое никак не могут ужиться.

На полу рассыпалась мука, горстка цветной карамели и изюм. При этом вообще загадка, почему тут оказались составляющие печенья для сельских детей, если оба 'помощника' несли сундук с вещами на чердак.

— Что у нас происходит? — любезным тоном поинтересовалась я, понимая, что за продуктами придется идти заново. И не кому-то, а мне.

— Шарик хотел поиграть в Геракла, — сообщил Валерьян, вытирая руки полотенцем в крупную красную клетку. — Результат налицо.

Дед Валерьян — скарбник, мудрый советник, хозяйственный дух и единственная возможность воспитания непутевой юной ведуньи. То есть меня. Скарбник, по сути, есть существо мифологическое, до чужого добра не жадное, но до своего — крайне внимательное. Помогает человеку не растерять все, что нажил посильным и не очень трудом. Видом своим напоминает домового. Толст, розовощек, сед как лунь, на поясе носит связку волшебных ключей, ростом едва достигает мне до пояса. По поверьям, скарбник верно служит человеку всю жизнь. Но после его смерти является с ордой нехороших личностей и вырывает у несчастного душу в качестве платы за службу. Когда я спросила Валерьяна, правда ли это, скарбник только фыркнул и демонстративно поморщился. Как выяснилось, меняется век, меняется и скарбник. Душа — такая валюта, что на нее много не приобретешь. Другое дело — десять процентов от скарба хозяйки. Взять Валерьян может все что пожелает и когда пожелает. Главное — не перегибать палку. К моим родителям он пришел лет двадцать назад. И не один, а с братом. С тех пор оба честно и качественно выполняют свои обязанности в семье Шестопаловых. Только Валерьян везде следует за мной, а его старший брат Оверьян находится при моем отце и матери.

Шарик... С Шариком дело обстоит сложнее. Потому что это совсем не собака, как можно неверно подумать. И даже не кот. Шарик — это шаркань. Змееподобный дракон с крыльями, завезенный в наши края контрабандой из Венгрии. Как и скарбник, считается существом мало опознанным и крайне зловредным. То на богатыря нападет, то царевну свистнет, то ливень накличет. И касаемо ливня, кстати, правда. С осадками это чудо умеет каким-то образом управляться. Правда, каким именно — я понятия не имею. Шарканя мне подарили на десятилетие. Я очень просила у родителей щенка. Они и подарили. Даже Шариком назвали. Но потом выяснилось, что Шарик — это не в меру откормленный змееныш, родившийся от шаркани Бласки, хозяйкой которой была одна мамина старая знакомая. Надо было помочь женщине, и змеевичей пристраивали, как могли. Да уж. Тогда я была под сильным впечатлением. А сейчас уже ничего — привыкла.

Теперь этот безобразник в очередной раз отличился. В принципе Шарик не пакостник какой, однако и дня не пройдет, чтобы он что-нибудь не учудил.

— Итак, улучшаем фэн-шуй? — вздохнула я и потянулась за веником. Хочешь не хочешь, а убирать придется.

Шаркань, поджав хвост, шмыгнул под стол.

— Угу, — раздалось оттуда, — но вообще-то я не виноват.

— А кто? — возмутился Валерьян и рванул было в сторону спрятавшегося змея, но поскользнулся и грохнулся пятой точкой прямо в муку.

— Не я, — пробубнили из-под стола.

Я не обратила на это внимания.

— Итак, имеем беспорядок на кухне, перевод продуктов и скарбника в муке. — Протянув руку, я помогла встать насупленному Валерьяну, взгляд которого обещал Шарику все казни египетские, стоит мне только оставить их одних дома.

— Не очень-то он похож на пельмешек, — ехидно заметил Шарик.

— Да я тебя! — вскипел скарбник, намереваясь кинуться на него с кулаками, однако я вовремя успела ухватить его за шиворот.

— Так, давайте вести себя прилично, — попросила я и вручила Валерьяну веник. — Вы еще помните, что через полчаса к нам должны прийти?

— Помним, — мрачно кивнул тот и принялся за уборку.

— Шарик, а ты немедленно вылезай и бери тряпку, — скомандовала я.

— Ну вот. Чуть что, так сразу Шарик, — пробубнил он, выбираясь на свет божий и принимаясь помогать Валерьяну. — Во всем змей виноват, понимаешь. Кто конфе... то есть царевну съел? Шаркань. Кто отрастил голов больше одной? Шаркань. Кто дождь заказал с самого утра? Опять шаркань.

— Отставить депрессивные настроения, взять курс на позитив, — тут же пресекла я все дальнейшие возмущения. — И голова у тебя одна, кстати. Вот что. Я быстро в магазин и назад. Если кто-то придет, постарайтесь не высовываться, но задержите до моего прихода.

— Коллега, — пафосно обратился Шарик к сосредоточенно метущему пол скарбнику, — вам не кажется, что данное задание содержит две взаимоисключающие части?

— Шаркань, не умничай, а то получишь!

— Прошу пардону, — поклонился тот, тут же дав ход назад, и принялся драить пол.

— Нам печенье детям надо отдать сегодня вечером. Если вы, конечно, не забыли, — напомнила я обоим и, больше не задерживаясь, метнулась к выходу.

Все же время не резиновое, а до магазина еще добежать нужно. Под дождем, разумеется. Иначе ж просто быть не может!

Так уж сложилось, что зонтики я не люблю с детства. Не люблю, и все тут. Как меня ни пытались приучить родители, что зонт — это хорошо и вообще в дождь от него одна только польза, баба-яга... в смысле ведунья и архивариус Вика была против. Поэтому прогулка по дождливой улице — дело отчаянно неприятное, но необходимое.

Влетев в магазин, едва не поскользнувшись, я умудрилась чудом удержать равновесие и не распугать молоденьких продавщиц. Правда, молоденькими были не все. Кондитерский отдел безраздельно и безоговорочно принадлежал даме за сорок, именуемой всеми селянами 'тетей Наташей'. Она впечатляла достоинствами. И не только теми, на которые обращают внимание мужчины, а знала свой товар наперечет, поэтому можно было не опасаться, что придешь домой с чем-то несвежим.

— Доброго дня, теть Наташ. — Оказавшись у прилавка, я тут же выложила деньги. — Мне нужны мука, изюм и что-нибудь на украшение сдобы.

— Привет, докторица, — кивнула она, ныряя куда-то вниз и доставая продукты.

В селе прозвище 'докторица' за мной закрепилось почти с первого дня приезда. И как я ни пыталась от него откреститься — ничего не получалось.

— А это что? — подозрительно покосилась я на ярко-оранжевую упаковку.

— Это то самое 'что-нибудь', — рассмеялась тетя Наташа. — Шоколадная присыпка. Сама пробовала — отличная вещь. Бери и не раздумывай.

— Есть, товарищ генерал, — отшутилась я, быстро сгребая купленное в пакет.

— А тебе зачем? — поинтересовалась она, отсчитывая сдачу. — Переквалифицироваться из лекарей в пекари решила?

— Да нет, — вздохнула я, забрав купюры и запихивая их в карман рубашки. — У деда Бойко внуки заболели. Надо подлечить, но с одним же лекарством не придешь к детям? А с гостинцами другое дело.

— И то верно, — кивнула тетя Наташа. — Сладкоежки мелкие.

— О да. Но я им по особому рецепту испеку, — хитро улыбнулась я.

Нет, ну не говорить же ей, что печь буду совсем не я, а Валерьян. Потому что по лекарским штучкам у нас мастер именно он. И печенье будет само по себе лекарством.

— Поделишься? — улыбнулась она, складывая руки на груди.

— Всенепременно, — пообещала я. — Ну, побегу, а то дел невпроворот.

— Давай, — кивнула продавщица. — Ой, Вика!

— Что? — Я чуть притормозила у двери, обернувшись в ее сторону.

— Тут о тебе расспрашивал какой-то мужчина. Сказал, что из города. Такой высокий, темноволосый, шрам на правой щеке. Знаешь такого?

— Из Чернигова? — удивилась я, не припоминая среди своих знакомых людей с такой внешностью. — Да вообще-то нет. А что он хотел?

— Просто сказал, что разыскивает Викторию Шестопалову. Якобы у него к тебе какое-то дело, — пояснила тетя Наташа.

— Хм, — нахмурилась я. Без дела в Вересочи у меня дня не проходит, но чтоб мной интересовался кто-то из Чернигова — это уже перебор. — Он случайно не представился?

Она покачала головой:

— Нет. Как только я ему объяснила, где тебя можно найти, он поблагодарил и тут же ушел.

М-да-а. Этого еще не хватало. Гостями мне сейчас и впрямь заниматься некогда. Но вообще-то если человек явится, то и отказать я не вправе. Посмотрим, что у него там. А вдруг что-то не такое уж плохое?

— Хорошего дня, барышни, — попрощалась я и покинула магазин.

Пожалуй, стоит кое-что разъяснить. По поводу целительских умений и не только. Начнем с того, что, когда я родилась, мир спасать было уже поздно. То есть, конечно, не факт, что без меня этот мир был бы намного лучше, но и со мной он не стал пределом мечтаний. Хотя бы потому, что росла я обычным ребенком. Ничем не выделяющимся среди остальных мальчишек и девчонок.

Мой отец Алексей Шестопалов — искусный резчик по дереву, человек творческий и пристрастный ко всякого рода мистике. В свое время он оказался в кругу тех, кто практиковал старые обряды. В духе нашего времени их вполне можно было бы назвать неоязычниками. Отец пришел к ним прежде всего для того, чтобы получить дополнительные знания по профессии. Знать, какое дерево лучше брать в работу, а какое трогать не стоит; в какой период искать подходящую древесину и так далее. Так вот среди этих самых неоязычников был человек по имени Елизар. Он много чему научил моего отца, преподав детали и хитрости резческого дела. Но при этом еще и посвятил в основы... хм, даже не знаю, как это назвать. Существует слово 'магия', весьма точно обозначающее для нынешнего человека все волшебное и непонятное, но оно тут не совсем к месту. То, чему обучили молодого Шестопалова, а на тот момент ему было всего двадцать два года, выходило за рамки представлений о возможностях человека. Важнейшим условием стала вера в то, что делаешь. И в тех, к кому обращаешься и кого зовешь на помощь. Как-то уж так получилось, что отец никогда не принадлежал к скептически настроенным людям, отрицающим, что на земле нет никаких других существ, кроме описанных в учебниках по биологии.

Там состоялось его первое общение с теми, кто не имеет плоти. Там он понял, что элементали — не выдумки сказочников; что домовые и водяницы живут рядом, а шаркань вполне может быть домашним животным.

И там же отец познакомился с Полиной Огнеземовой — ученицей Елизара, очаровательной русоволосой девушкой, тоненькой, как тростинка, и волевой, как княгиня. Она была дизайнером по ткани. Через некоторое время они поженились, и на свет появилась я.

Поначалу все было нормально, ребенка, то есть меня, назвали Викой и начали делать из него человека. И вроде даже получалось. Но потом стали возникать определенные проблемы. Дитятко росло не совсем правильным. Нет, физически и умственно никаких отклонений у меня не было. Но, кроме окружающего мира, я постоянно видела вокруг себя еще что-то другое. Странное и непохожее на людей. Когда научилась говорить и рассказала родителям, то привела их в замешательство. Они не могли понять, каким образом необученный ребенок способен видеть места, в которых они сами сумели побывать только после уроков Елизара. Тот, кстати, посоветовал им не беспокоиться, сказав, что ничего плохого не случится. Просто попросил предупредить юное дарование направо и налево не болтать о том, что видит.

Чем старше я становилась, тем сильнее развивались мои способности. Самое точное для них определение — 'созидательные'. Назвать меня хорошей девочкой было трудно. Однако никто и никогда не ругал за разбитую посуду, ссаженные коленки, заляпанные платьица и расквашенный нос (было дело, училась кататься на велосипеде). Я успевала везде, благополучно круша и разбивая все на своем пути в силу неуемного фонтана энергии. Он всегда был направлен куда угодно, но только не в мирных целях. Впрочем, все через несколько минут возвращало себе первозданный вид, стоило только мне прикоснуться к 'подпорченному' участку одежды или элементу декора.

Как это получалось — загадка даже для меня. До сих пор не знаю точного механизма происходившего. Родители хотели меня пристроить в медицинское училище, чтобы я могла не только оказывать помощь людям интуитивно, но и разбиралась в лечении как таковом. Но Елизар отговорил их, мотивируя тем, что для исцеления мало умения, нужно еще и желание. Помочь я смогу лишь тем, кому очень захочу. То есть даже если попытаются развить свой лекарский навык, то все равно толку никакого из этого не выйдет.

Таким образом, я оказалась далеко от медицины и начала изучать архивное дело. Конечно, меня это сильно огорчило. Но Елизар уперся, что мне срочно нужно развить усидчивость и способность работать с бумагами. В результате чего меня отослали в государственное заведение, важно именуемое педагогическим университетом.

К своему удивлению, я обнаружила, что с заданиями справляюсь куда лучше своих сокурсников. Это дало массу свободного времени, а также возможность делать то, что мне нравится. Об этом, кстати, тоже позаботилось старшее поколение. Меня просто привели в огромную библиотеку Елизара и показали таинственные книги на непонятном мне языке и пожелтевшие от времени свитки. Хочешь прочесть — расшифруй. Это настолько захватило, что я могла просидеть в библиотеке всю ночь и потом рвануть на учебу в ускоренном темпе, чтобы не опоздать на пары.

Возможно, я бы спокойно и жила в родном Херсоне, если бы однажды в гости из Вересочи не пожаловал дед Бойко (он же Бойко Богдан Степанович, агроном и пчеловод) — старый друг Елизара. Он рассказал, что в последнее время в родном селе болеют и стар и млад. Только вылечится один, как что-то тут же подхватит другой. Конкретной болезни не обнаруживалось, и ни о какой эпидемии не могло идти и речи, но дед Бойко, который в свое время был соратником Елизара, заподозрил неладное. Узнав о моих необычных способностях, он попросил меня на некоторое время поехать с ним в Вересочь, чтобы на месте разобраться, что к чему.

Я, разумеется, не отказала. К тому же в Чернигове и области никогда не бывала, а поездка казалась весьма неплохим способом развеяться, расширить кругозор, а также помочь людям. Если смогу, конечно. Но пока вроде никто не жаловался. Вот на пару с Валерьяном и справлялись.

Подойдя к дому, я поняла, что дед Бойко так и не пришел (а ждала ведь именно его). Эх, могла бы и не нестись, как горная коза. Вероятно, наш пчеловод закрутился так, что и свободной минутки не выкроить, чтобы заскочить за лакомством для внуков. Ладно, не страшно, сама отнесу.

Но, ступив во двор, я поняла, что в одиночестве мне побыть не придется.

— Вы Виктория Шестопалова? — раздался низкий приятный голос.

Подняв глаза, я увидела высокого худощавого мужчину. Он не был широк в плечах и ничем не походил на богатыря из сказок, однако чувствовалась необъяснимая сила, заставлявшая ощутить себя маленькой девочкой перед суровым взрослым.

Впрочем, внешне ничего сурового не было. Мужчина, конечно, возвышался надо мной на добрых полголовы. Черные длинные волосы, чуть прищуренные глаза (цвет не разглядела, ясно только, что темные). Кожа, правда, излишне бледная, правую щеку пересекает косой шрам. Сантиметра три, не больше. Подбородок узкий, губы тонкие. Ощущение, что улыбаться он не очень-то и любит. Одет незнакомец был достаточно просто и скромно — коричневая рубашка, черные джинсы, ботинки на шнуровке. В руках какой-то сверток. Обычный мужчина в общем-то. Разве что длина волос не слишком характерна для сельского жителя — видно, что городской щеголь.

Избавившись от наваждения, я кивнула.

— Да. Это вы меня искали? — Вопрос как-то сам сорвался с губ, хотя, наверное, не стоило вот так вот сразу начинать общение с корабля на бал.

Он кивнул:

— Меня зовут Радистав Покойленко. Елизар сказал, что вы можете мне помочь.

Ну и дела! Ну и имечко — Радистав! Неужели в наше время еще дают такие имена? На вид ему около сорока, вроде не так уж и стар. Но имя... Впрочем, чему я удивляюсь, в наше время может быть что угодно. Елизар тоже не очень распространенное имя. Но ему-то семьдесят два. И все же... Так, ладно, что-то меня занесло.

Искоса рассматривая прибывшего гостя, я заваривала чай и пыталась понять, как он может быть связан с учителем моих родителей.

Разумеется, я завела его в дом, так как о чем бы то ни было разговаривать под дождем — не слишком приятное занятие. Пришлось позвонить деду Бойко и попросить перенести встречу на утро. Вблизи, кстати, Радистав оказался не таким уж мрачным типом. Ну, шрам и шрам, подумаешь! У меня тоже есть подобное украшение... на коленке. Тот самый привет из детства с велосипедом.

Зайдя в дом, гость осматривал все с каким-то особым интересом. Однако держался скромно и старался не надоедать чрезмерным любопытством. Судя по разговору, Радистав был человеком начитанным и образованным. Порой он вворачивал в свою речь такие словечки, что мне приходилось переспрашивать и уточнять. Слова... не иностранные, наши. Похожи на устаревшие, но в то же время несколько специфические, словно из другого мира.

В любом случае это не портило впечатления. Поставив перед ним чашку с ароматным чаем и усевшись напротив, пристально посмотрела на гостя:

— Я вас внимательно слушаю.

Справа раздался тихий шорох. Я и бровью не повела, так как прекрасно поняла, что, покрывшись паутиной невидимости, Шарик пристроился на полке с сахаром и слушает нашу беседу. Сто процентов, что Валерьян тоже где-то неподалеку. Но так как скарбник старше и во много раз опытнее змея, то услышать и почувствовать его я не в состоянии.

— Как официально, — улыбнулся Радистав, почему-то глянув в кружку с таким видом, будто вместо освежающих трав я насыпала в нее яду. Однако тут же сделал глоток и улыбнулся, словно одобряя вкус напитка. — Как я уже сказал, ваши услуги мне посоветовал Елизар...

— Позвольте перебью, откуда вы его знаете?

Да, я знаю, что перебивать невежливо. Но, с другой стороны, Елизар не настолько уж знаменитая личность. К тому же он совершенно не афиширует свои умения. Правда, не особо и скрывает, но люди, далекие от искусства, о нем точно ничего не знают.

— Мы учились вместе, — спокойно ответил Радистав.

— Вместе? — Мои брови удивленно поползли вверх. — Простите, но сколько же вам тогда лет? Вы выглядите просто замечательно. И так... молодо.

Радистав рассмеялся:

— Не удивляйтесь, красавица, я намного младше Елизара. Но, когда сказал, что учились вместе, имел в виду не школу и институт, а те уроки, которые он преподает в своем... Как бы это сказать... обществе.

Общество! Еще бы сказал — секта! Тогда б вообще замечательно было! И какая я ему красавица? Я чужих комплиментов ох как не люблю!

Но показывать свои чувства не стала.

— Это было давно, — тем временем продолжал Покойленко. — И так же, как Елизар овладел способностью говорить с нематериальными жителями этого мира и видеть созданий, предпочитающих не встречаться с человеком, я обучился технике управления силами.

— Силами? — переспросила я, понимая, что явно что-то упустила.

— Силами, — подтвердил Радистав и, видя, что все равно не понимаю, вежливо уточнил: — Разрушения.

Какая прелесть. А с виду и не скажешь. Плохой мальчик, ежа тебе за пазуху.

— Не смотрите на меня так, Вика, — словно прочитав мои мысли, усмехнулся он. — Все не так страшно. Я не изучал стихийное уничтожение. Мое разрушение можно сравнить с зимой, заставляющей листья опадать с деревьев, чтобы весной на них смогли появиться новые почки и раскрыться цветы.

— Поэтично, — пробормотала я, почему-то почувствовав себя не очень хорошо. Ух, смотрит! — Впрочем, я не ставлю под сомнение то, что у нас слишком много нетронутых сфер, так что разрушение имеет такое же право на существование, как и созидание. В конце концов, именно так поддерживается гармония.

Спорить с очевидным не было смысла. К тому же у каждого своя специализация. Легче дается то, к чему вы расположены, — не иначе.

— Так вот, — Радистав чуть откинулся на спинку стула, — к вам я пришел, как только узнал, что вы обладаете способностями... Скажем, противоположными моим.

Я озадаченно посмотрела на него. Ну да, с созиданием и 'починкой' испорченного справляться умею. Но на этом все заканчивается. Ничего масштабного я сотворить не смогу. Да и для этого огромные силы нужны. А также знания, чтобы не натворить бед.

Стоп. Я искренне удивилась собственным мыслям. А с чего вообще решила, что господин Покойленко попросит что-то грандиозное? Спасать мир, например? Бороться с политиками? Исправить вредный характер бабушки?

Впрочем, ладно. Из вышеперечисленного даже вряд ли справлюсь с бабушкой.

— Да, хорошо. Чем смогу — помогу, — кивнула я, допивая чай и отставляя чашку.

Радистав отодвинул свою и, взяв со стула сверток, положил на стол. При этом держал его крайне осторожно, словно это была огромная драгоценность.

— Вика, вы слышали когда-нибудь про место под названием Бурштынов Ир?

Длинные, чуть заостренные пальцы гостя дернули бечевку, освобождая спрятанный в свертке предмет. Уж не знаю, почему я уделила такое внимание его пальцам, но в ту секунду мне показалось, что раньше ни у кого таких не видела. Красивые. И какие-то... нечеловеческие.

Через секунду появилась удивительная имитация глобуса, сделанная из прозрачно-желтого янтаря. Правда, глобус — сравнение не очень уместное, форма какая-то уж больно неправильная, хоть смутно похоже на шар. А так — желтый-прежелтый, прям застывшие лучи солнца. В диаметре шар был где-то сантиметров двадцать пять. Может, чуть больше (глазомер всегда имел мерзкое свойство подводить в самый не подходящий момент). Казалось, от шара исходило золотистое сияние, создавая странное ощущение тепла и уюта. На гладкой поверхности находились искусно вырезанные материки и океаны. Рассматривать можно было не один час, однако такой роскоши я себе позволить не могла.

Протянув руку, коснулась кончиками пальцев янтаря и... пораженно замерла. Камень действительно был теплым. Надо же.

Радистав молча наблюдал за моей реакцией. Однако не отвлекал и не произносил ни слова, словно решив, что я должна осмотреть предмет и прийти к определенным выводам. Сама. Чуть повернув шар, поняла, что одна четверть сколота, словно кто-то с силой ударил его обо что-то острое. А может, и вовсе хотел уничтожить. Правда, при этом получилось лишь отколоть кусок. Странно. Такая прекрасная вещь. И какой только варвар с ней так обошелся?

— Вижу, он вас заинтересовал. — Радистав чуть улыбнулся и достал из кармана плоскую коробку, которую тут же положил на стол. — Здесь. — Коробка с тихим щелчком открылась, и я увидела находящиеся в ней янтарные осколки. Такие же прозрачно-желтые, как и сам шар. — То, что когда-то было частью этой вещи. Я хочу, чтоб вы ее воспроизвели.

Я закашлялась. Ну вот. Все предельно просто и понятно. Вот тебе предмет, Виктория Алексеевна, бери и реставрируй. Что? Ты не реставратор? А кто? Архивариус? Не, не слышал. Бери, воспроизводи что дают.

— Да, вещь, конечно, прекрасна, — осторожно начала я, поднимая глаза на Радистава. — Но я далека от реставрации. И с камнями никогда дела не имела. Так что...

— Здесь не потребуются подобные навыки, — успокоил меня Покойленко. Я заметила, что в темных глазах пляшут смешинки. — Но потребуются ваши созидательные силы.

— Вот как, — отрешенно произнесла я, продолжая разглядывать шар.

Никогда ко мне с подобным не обращались. Созидать и восстанавливать разбитое при помощи нематериального. Это несколько выбивало из колеи.

Исходящее от шара тепло свидетельствовало о том, что его создавали с большой любовью. Вероятно, тот, кто его делал, обладал добрым сердцем и не держал ни на кого зла.

— Мм... Радистав. — Я снова посмотрела на Покойленко. — Вы упомянули Бурштынов Ир. Что это такое?

Лично мне название ни о чем не говорило. Город, село, поселок? Что это? Я знаю, что на территории Украины есть город Бурштын. Если не ошибаюсь, в Ивано-Франковской области. Но на этом мои познания заканчивались.

— Говорят, когда-то неподалеку от нынешнего Бурштына находилась деревня Бурштынов Яр, — начал Радистав.

Ага, значит, мыслю в верном направлении. На минуту показалось, что вся мрачность Покойленко куда-то испарилась. Словно слетела ненужная маска.

— Но кто-то сделал ошибку и зафиксировал в документах ее как Бурштынов Ир. Исправлять, конечно, не стали. Бумаги, которым, по моим прикидкам, лет сто, а может, и больше, вряд ли кого-то заинтересуют. Особенно если учесть, что большой ценности они не несут, а так... пылятся в ивано-франковской библиотеке. Если б не специфика работы, я б о них тоже не знал.

— А вы...

Да, знаю-знаю, перебивать некультурно. Но ничего не могу с собой поделать.

— Историк, — улыбнулся Покойленко. — Правда, сейчас занимаюсь составлением генеалогических древ для состоятельных людей.

Ну конечно. Платят наличными. Да и каждый хочет быть князем или графом. Есть деньги — подайте титул. Все нормально.

— Вот там и наткнулся на информации о Бурштыновом Яре. А также на рисунки этого, с позволения сказать, глобуса. Говорилось, что он обладает удивительными свойствами.

Угу, показывать будущее, например, да?

Откуда-то с полки донесся звук, похожий на фырканье. Радистав резко обернулся, а я погрозила кулаком невидимому шарканю. Нашел время выражать свое мнение!

— Ну так вот, — Радистав снова повернулся ко мне, — возможно, я бы не обратил внимания, но однажды мой друг завел разговор о янтарном сокровище Бурштынова Ира. Это наш с Елизаром общий знакомый. Он тоже пытался обучаться... — Покойленко замолчал. — Он посвятил много времени поиску этого шара. Но, не обладая нашими с Елизаром силами, влез в такую область, что... Кое-что Кирилл сумел заключить в этот янтарь. Но оно же его и убило. Сила, обращенная против своего хозяина...

Почему-то именно в этот момент у меня появилось горячее желание вручить Радиставу его глобус, коробку с осколками янтаря и, выпроводив из дома, повесить на дверь табличку 'Помощь бедным и обездоленным не здесь, а за углом'.

Покойленко тем временем как ни в чем не бывало продолжал:

— Я прошу воссоздать его первоначальную форму. Больше ничего.

— Зачем? — спросила я, подозрительно взглянув на него.

— Чтобы то, что удалось заключить сюда Кириллу, не вышло наружу, — серьезно ответил Радистав. — У меня есть друг, который сумеет заточить силы. Но он не умеет созидать. Только закреплять, только сохранять.

Покойленко замолчал и бросил взгляд на часы.

Странный тип. Очень странный. И странное дело предлагает. И браться за него не стоит. Но... Вот родители подобную трусость не одобрили бы. Да и Елизар тоже. Он же не просит куда-то идти и спасать мир. И все же...

— Поздно уже, — пробормотал Радистав. — Простите, что отнял столько времени.

— Да ничего страшного, — сказала я. Из вежливости, разумеется.

— Так вы... беретесь?

— Да, — четко прозвучал ответ.

И... не поверите, но даже для меня он был неожиданным.

Глава 2

Огонь-мост

— Странный тип, — заметил Валерьян, словно прочитав мои мысли. Потом глянул в окно и поставил чашку на блюдце. — И дела предлагает странные. Вроде и особо беспокоиться не о чем, но...

— Мне он не нравится, — подал голос из угла Шарик, с утра уже успевший кокнуть пиалу и теперь собирающий осколки в мусорное ведро.

Так, надо будет приглядеть за ним, а то вечно что-то крушит и ломает.

Валерьян хмыкнул и посмотрел на пыхтящего от усердия Шарика. В отличие от шарканя он сидел за столом причесанный, румяный, в красивой красной рубашке с белой вышивкой. Имущество не портил и культурно изъяснялся.

— Совсем не нравится, — упрямо повторил Шарик, наконец убрав все последствия погрома и взобравшись на табурет.

— Чем? — поинтересовалась я, складывая печенье в коробку (пришлось его печь ночью).

— Сложный вопрос. — Морда шарканя приняла глубоко философское выражение.

— А ответ такой ясный и понятный, — кивнула я, поворачиваясь к честной компании и складывая руки на груди. — С одной стороны, действительно много непонятного. С другой... Порой происходят вещи, которые нам кажутся полным бредом, но на самом деле им есть логичное объяснение.

— Например? — полюбопытствовал Валерьян.

Несмотря на отношение к Шарику, сейчас он был на его стороне. Хоть и столь явно не показывал этого.

Я растерялась, понимая, что ничего конкретного сказать не могу. Поэтому с громким щелчком закрыла крышку коробки. Почему-то внутреннее упрямство не давало возможности сразу же согласиться со сказанным. Сделав вывод, что стоит подумать, а заодно и позадавать знающему человеку определенные вопросы, строго наказала обоим сторожить дом. И больше ничего не крушить.

Человек знающий, он же Богдан Степанович Бойко, работал на заднем дворике настолько увлеченно, что даже не сразу услышал мои шаги.

— Доброе утро, Богдан Степанович, — поздоровалась я.

Дед Бойко выпрямился и обернулся. Он держал топор, рукава белой льняной рубахи были закатаны до локтей. Седые волосы перехвачены темно-синей лентой, что придавало ему сходство скорее с волхвом из старинных сказок, чем с простым сельским жителем. А вот весьма потертые мешковатые штаны развеивали все наваждение.

— И тебе того же, Вика. Заходи. — Он сделал приглашающий жест, указав топором на дом.

Стоило войти внутрь, как Танька и Мишка — внуки деда Бойко — тут же на мне повисли с радостным криками: 'Ура, пришла тетя Вика!' Уж не знаю, почему малыши всегда на меня так реагируют, но факт остается фактом. Детям я нравлюсь. И не только бойковским.

— Держите, разбойники. — Я вручила им коробку. В нее тут же вцепились четыре шаловливые ручонки. — Смотрите только, поделите по-честному.

— По-честному — это когда все мне, — убедительно сообщил Мишка.

Танька не стала громко возражать, но показала брату язык, выражая свое отношение к его принципам дележки, и потянула на кухню вместе с печеньем.

— Ай-ай-ай! — Появившийся в дверях Богдан Степанович покачал головой. — А благодарить кто будет?

— Спасибо, тетя Вика! — дуэтом выпалили дети и быстро выбежали из комнаты пробовать угощение.

Дед Бойко сел рядом со мной на диван.

— Ну что на этот раз?

— На этот раз провела эксперимент и попробовала заключить восстановительные силы в тесто, — хмыкнула я. — Но Валерьян помогал.

Хозяин дома удивленно посмотрел на меня:

— Вот как. Так ты еще и кондитер?

— Ну, — я немного замялась, вспомнив слова мамы, — кое-что могу. Великий повар из меня вряд ли когда-то получится.

Дед Бойко рассмеялся и несильно хлопнул меня по плечу:

— Было бы желание. Остальное всегда решаемо.

— Это да, — кивнула я. — Кстати, у меня тут вопрос.

— Да? — Дед Бойко взглянул на меня. — Давай.

— Как вы познакомились с Елизаром?

Он искренне изумился, внимательно посмотрел на меня, потом кивнул, словно что-то для себя решил.

— Давно дело было. Встретились как-то раз в вересоченском лесу. Нам тогда по девятнадцать лет было. Елизар не очень-то хорошо управлялся с силами. — Дед Бойко подмигнул мне. — По сравнению с тобой и вовсе в 'почтенном' возрасте овладел ими.

Нет, а что сразу Вика? Неужели я единственная, кто с рождения умел видеть потусторонний мир? Вряд ли.

— Так вот, — тем временем продолжал Богдан Степанович. — Елизар заблудился в наших местах. А я как раз бродил здесь с нашим егерем. Вот так и познакомились. Хоть специфики у нас и разные, но я был чертовски рад встретить человека, не чуждого нашему знанию. С тех пор наше общение — это периодические поездки из Вересочи в Херсон и наоборот.

— А в чем разница ваших... специфик? — осторожно уточнила я.

— Елизар управляет стихиями. В основном водой и воздухом. Я больше человек земли. И природник. Я очень хорошо чувствую лес и знаю его жителей.

Некоторое время я обдумывала сказанное. Значит, вот как. Дед Бойко вполне может не знать обо всех знакомых Елизара. К тому же вместе они не обучались. М-да, задачка.

— Вика, что тебя тревожит? — Все же опыт прожитых лет и внимательность к мелочам деда Бойко не дали мне возможности скрыть истинные мотивы задаваемых вопросов.

— Не то чтобы тревожит, но... вчера ко мне пришел человек по имени Радистав Покойленко.

Я в деталях передала ему наш разговор, а также все про карту и осколки. Когда дошла до истории про Бурштынов Яр, Богдан Степанович искренне удивился.

— Что-то я никогда не слышал о таком месте. К тому же чтоб янтарь и здесь... — Он покачал головой. — Сомневаюсь. Впрочем, спорить не буду, потому что в этом мире может случиться все без исключения. Но и о таком знакомом Елизара я никогда не слышал. Спроси лучше у него самого.

Ситуация мне не нравилась. С одной стороны, Покойленко не внушал доверия, но с другой... а вдруг устрою панику на пустом месте? Вдруг он и впрямь коллекционер-любитель да историк?

— Ты же знаешь, что нас, владеющих силой, не так мало. Но мы не демонстрируем свои способности всем подряд. Или, точнее будет сказать, людям, не раскрывшим своего потенциала. Этот Радистав вполне может быть черниговским ведуном. Но... Чтобы в Чернигове не было людей, способных отреставрировать сферическую карту, — не поверю. Город древний, там кого только не сыщешь!

Да уж, что есть, то есть. Не менее тысячи лет стоит, кого там только нет!

— Он говорил, что его друг погиб, — напомнила я. — Может, он не хочет еще раз рисковать?

— Сделать тебя подопытной мышкой? — нахмурился дед Бойко. — Силу не стоит использовать во вред другим. Это обязательно вернется бумерангом. Причем во много раз сильнее.

— Да, — кивнула я, — знаю. Но пока у меня нет объяснений его поступкам.

Богдана Степановича такое заявление явно не утешило. Он лишь сильнее нахмурился и некоторое время молчал. Однако все же потом вздохнул и сказал:

— Давай так — пока не трогай эту вещь. Изучи. Но внутрь не лезь. Лучше просмотри всю доступную документацию о Бурштыновом Яре. С Елизаром я сам свяжусь. И потолкую о господине Покойленко тоже.

Я не возражала. Дед Бойко предлагал мудрый подход к делу, и оспаривать не было смысла.

— Спасибо, Богдан Степанович.

— Да пока не за что, — отозвался он. — Посмотрим, как оно сложится.

Легко сказать: поищи информацию. Оказавшись дома, я первым делом залезла в Интернет. Пожалуй, пока единственный источник информации. Ехать в Ивано-Франковск я не готова, а в деревне, разумеется, никаких архивов нет. Кстати, никаких упоминаний о деревне Бурштынов Яр я так и не нашла. Словосочетание Бурштынов Ир мне попалось всего один раз, и то всего лишь упоминалось в какой-то легенде. Сама легенда рассказывала про 'мост о четырех дорогах, что ведут в разные края'.

Я чуть нахмурилась. Почему-то появилось странное ощущение, будто я где-то это уже слышала.

'В глухолесье, где нет дороги человеку, где звери не ходят, а птицы не летают, течет речка Бурштыница. И вода ее прозрачна, а дно — чистый янтарь. Говорят, через речку был перекинут Огонь-мост. Да так жарко и горячо пылал он, что пройти по нему не могла ни одна живая душа. Только бестелесный мог пролететь над ним да не стать пеплом. Уводил Огонь-мост в царство мертвых, туда, куда нет ходу живому. Порой искры да языки пламени слишком далеко отлетали от него и падали в студеную воду, превращаясь в янтарные осколки. Оттого и дно Бурштыницы оранжево-желтое, все покрытое застывшим пламенем. Но при этом не каждый мог увидеть Огонь-мост таким, каков он есть на самом деле. Даже если случайный путник и забредет в дремучий лес, то увидит простой мост — скучный да серокаменный. И ведет к такому берегу, что в здравом уме не осмелишься туда и приблизиться. Гиблые там места, словно преддверие к миру мертвых, но на земле...'

Потратив около часа, я отыскала еще и такое продолжение легенды.

'Но раньше, чем начал пылать Огонь-мост, был он единым целым, полностью сотворенным из солнечного и лунного янтаря, наполненным светом звезд, с которых пришли наши предки. Вел он в места, что не в этом мире и не в том, нет там ни дня, ни ночи, а жизнь течет вспять. Не может неведающий да незнающий попасть в это место. Мигом вспыхнет огнем янтарный мост, преграждая путь. Иром Бурштыновым зовется то место, когда-то основанное нашими предками да скрытое от чужих глаз. Охраняют его девы-огневицы, что повелевают пламенем, преграждая огненной стеной путь через речку'.

На этом легенды заканчивались. Не густо, конечно. И чертовски обидно. С одной стороны, эти две истории противоречат друг другу. Но и та и другая выглядят всего лишь как сказки. Скорее всего какой-то умелец начитался историй про загадочное место и создал этот янтарный шар. Нет, как дитя своих родителей я не отрицала, что все может быть, и там, где у обычных людей сказки и предания, у нас... э... настоящий шаркань. Но... все равно всему должен быть предел.

Протянув руку, я взяла со стола шар и принялась его рассматривать. Мастерская, действительно мастерская работа. Тут и говорить нечего. Искусно вырезанные реки, холмы, во-о-он хорошо видно, как обозначен лес. А здесь три небольших озера, и медово-желтый цвет — более насыщенный и темный, словно резчик пытался показать глубину воды. А может, пытался предупредить, что вода здесь лихая и ходить не стоит? Не знаю. Вот возвышаются горы, а вот... Я чуть нахмурилась, внимательнее вглядываясь в середину шара. Там собиралось какое-то сияние и медленно, очень медленно вращалось вокруг своей оси. В какой-то момент я с изумлением осознала, что сияние напоминает Вселенную. Миниатюрная Вселенная, заключенная в янтарном глобусе. Невероятно! Но это было именно так. Золотые звездочки, казалось, притягивали, манили к себе. При этом шар в моих руках стал довольно горячим. Но не обжигал, скорее согревал, словно вливал в кровь целительную силу, давая странное ощущение полной свободы и могущества. Как бы там ни было, но Покойленко знал точно, что в шаре заключена сила.

— Вика! — Резкий окрик Валерьяна вывел из странного оцепенения, а руки скарбника быстро отобрали шар. — Ты что тут делаешь?!

— А? — Я непонимающе уставилась на него. — Вроде бы ничего противозаконного.

— Ты на него как-то странно смотрела, — пояснил Шарик, выглядывая из-за плеча Валерьяна. — Словно увидела что-то неизведанное.

— Ну, сами посмотрите — поймете, — проворчала я. — В любом случае могу сказать одно.

— Что?

— Зла в шаре нет. Просто не чувствую. Сила есть, а зла — нет.

— Это радует, — кивнул Валерьян. — Впрочем, не могу не согласится — я тоже не чувствую ничего дурного. — Он повернулся к шарканю: — А ты?

— А я по магии не того, — насупился тот. — Могу определить смертельную угрозу только в том случае, если она стоит прямо передо мной и размахивает топором.

— Это ты про деда Бойко, что ли? — подозрительно поинтересовалась я.

Змей презрительно махнул хвостом и забрался на кровать, показывая, что не будет больше дискутировать.

— Но интуиция-то у тебя есть! — не отставал Валерьян.

В принципе он был прав. Интуиция таких, как Шарик, дорогого стоит.

— Есть, — через некоторое время ответил шаркань. — Но это 'есть' намекает, что этот янтарь не из нашего мира.

— Хм, вот как. — Я задумалась. — А что вы оба знаете о местах, не принадлежащим нашему миру?

Валерьян и Шарик переглянулись. Вопрос оказался достаточно серьезным.

— Смотря что тебя интересует, — начал скарбник. — Вот, например...

— Огонь-мост, — решила я сразу дать верное направление ходу его рассуждений. — Слышали ли вы когда-нибудь о нем?

Валерьян почесал тыковку и опустился на первый попавшийся стул. При этом янтарный шар он продолжал держать в руке.

— Вот так чтобы часто — нет. Я слышал давным-давно, что где-то на нашей территории действительно был мост из огня, уводивший в мир предков, которые не захотели покидать землю. Но так как среди живых им нельзя было оставаться, они скрылись в мире, который вроде и рядом, но не пересекается с человеческим.

— В мир предков? — уточнила я.

Этой темы Елизар практически не касался. Потому что здесь, как я понимаю, нужны просто огромнейшие знания и опыт. То есть по чуть-чуть, в домашнем обиходе все без исключения с ними сталкиваются, ведь воспоминания — это уже связь с предками. Но вот так чтобы говорить с духом — нет. Елизар негативно относился ко всем спиритическим сеансам, а также к пророкам и экстрасенсам. Человек, который на самом деле владеет силой, не нуждается ни в атрибутике, ни в чем-либо другом. Ему не нужны специальные инструменты, определенные дни календаря и правила фэн-шуя. Он может спокойно говорить с духами и нечеловеческими созданиями. В этом ему помогают только две вещи: разум и душа. Больше ничего. Да, и еще. Тот, кому и впрямь не чужды силы и знания, не кичится этим и не хвалится. Не говоря о том, чтобы развешивать объявления на стенах домов, а также оповещать через газеты, телевидение и Интернет о своем даре и желании помочь людям. Тот, кто действительно желает помочь, — помогает. При этом информация не расходится вокруг. То, что никто не прячет, — особо и не видят. Так уж получается. Это не значит, что от людей нет благодарности, но силы сами помогают укрыться от злых языков да недобрых глаз. К слову, те, кто использует силу в нехороших целях (не буду скрывать, есть такие), постоянно на виду. Однако долго творить зло у них все равно не получается. Потому что рано или поздно гармония восстанавливается, ведь добро и зло должны быть уравновешены в этом мире.

— Именно, — подтвердил Валерьян. — Но я простой скарбник, предков человеческих не настолько хорошо знаю, чтобы что-то точно утверждать.

— А вот я слышал, что Огонь-мост вел в древний город, где жила единая раса, — неожиданно подал голос Шарик.

Я внимательно посмотрела на него:

— Единая раса? Это славяно-арии, что ли? Или какие им там еще приписывают названия?

— Угу, и планету, которую они якобы колонизировали и назвали Мидгард-землей.

— Очень уж это по-славянски — самим колонизировать планету, а потом взять да и назвать ее скандинавским словом, — хмыкнула я.

— Конспирация? — предположил Шарик с самой серьезной мордой, на которую был только способен.

— Безусловно, — кивнула я. — И праязык славянский, и все народы тоже пошли от нас.

Нет, ребята, я — патриотка. Но принимать агрессивно разрекламированную версию о том, что 'и не было ничего, а потом только мы', тоже отказываюсь. Версия, которая называет ученых лжецами, а сама практически не подкреплена ни находками, ни вещественными доказательствами, у меня восторга не вызывает. Эзотерика — вещь небесполезная, но встречаются перегибы. В связи с этим доверия к данной сфере у меня нет никакого.

— Названия-то названиями, — вступил в разговор Валерьян, — но если вспомнить все истории да предания, то исключать такую возможность не стоит.

— Да, вы бы еще Атлантиду вспомнили, — пробормотала я. Однако не из желания опровергнуть его слова, а скорее просто из вредности характера.

— Можем и вспомнить, — ни капли не смутился скарбник. — Вполне возможно, что она где-то до сих пор есть. Так же, как и Огонь-мост.

— Атлантида затонула, — пробурчала я. — А Огонь-мост, ты сам сказал, находится где-то на территории нашей страны. Вот, смотрите, — я развернула ноутбук монитором к нему. — Второй абзац.

Валерьян, прищурившись, тут же начал читать текст, а Шарик изогнулся и заглянул с другой стороны.

— Убери морду, — шикнул скарбник, отодвигая змея и продолжая внимательно читать.

— Подумаешь, — засопел тот.

Но на этом возражения закончились.

— А что... — через некоторое время протянул Валерьян, — занятная легенда.

— Ага, мне про дев-огневиц понравилось, — кивнул шаркань.

— Ах, ты ж охальник, — рассмеялась я.

Неожиданно с кухни послышался оглушительный грохот и звон битого стекла.

Вскочив на ноги, я рванула туда. Шарик сумел обогнать меня, Валерьян тоже не отставал.

Я не сразу поняла, что произошло. Лишь увидела разбитое окно и множество осколков на полу.

— Вика, смотри! — крикнул Валерьян.

Но было поздно. Темно-красный уголок коробки, в которой лежали янтарные осколки, мигом перевалился из окна на улицу, словно его кто-то с силой тянул.

Метнувшись к подоконнику, я быстро выглянула, однако никого рассмотреть так и не сумела. Казалось, все замерло. Ни единого намека на движение и тех, кто произвел диверсию. Через несколько секунд шевельнулась опавшая еловая ветка, и мне почудилось, будто на секунду я встретилась с взглядом ярко-желтых глаз. Тут же раздалось приглушенно-торжествующее 'цвирк', и среди зеленой травы полыхнул огненно-рыжий пушистый хвост. Абсолютно растерявшись и находясь в состоянии полного недоумения, я молча уставилась на лесную дорожку, терявшуюся в еловой роще.

'Допрыгалась, Виктория Алексеевна', — угрюмо подумала я.

— Итак, — раздался за спиной мрачный голос Шарика, — оплот здоровья селян и единственную ведунью во всей Вересочи обокрали.

— Причем не кто-то, а белки, — не менее мрачно добавил Валерьян.

Глава 3

Лесомир и Веселина

Я недоверчиво покосилась на скарбника:

— Белки? Ты уверен?

— Да. — Выражение его лица было абсолютно серьезным. — Зрение у меня будет все же получше человеческого.

Я по-прежнему не могла поверить, что белкам есть дело до янтаря. Даже вересоченским. Хотя... чем это они отличаются от других? С другой стороны, никто не может поручиться, что духи леса не догадались избрать беличью форму и пожаловать ко мне в гости. Другой вопрос, что они одолжили без спроса вещи, которые отдавать я никому не собиралась. Оставить все как есть, естественно, нельзя. Ведь, что бы я ни думала о Радиставе, сказать ему: 'Я вам ничего не сделала, у меня белки украли запасные детали', — разумеется, не смогу.

— Безобразие, — проворчала я, тяжело вздыхая и отходя назад. — Теперь еще и окно ремонтировать. Вот хозяйка обрадуется, когда увидит, что ее квартирантка сотворила с окнами.

— Вика, — недовольно посмотрел на меня Шарик, — ну что ты как маленькая! Восстанови его по-своему!

М-да. Об этом я как-то не подумала. К тому же соседей сейчас рядом нет, вряд ли кто увидит, что я делаю не совсем то, что положено стекольщику.

Даже не знаю, что люблю больше: свой человеческий облик или облик... Шестопалой. Да-да, именно такое прозвище я получила среди ведунов с легкой руки Елизара. По фамилии, так сказать. Когда я подросла и уже неплохо управлялась с силой, родители выяснили, что я могу приобретать облик существа, которое обычным людям лучше не показывать. Нет, страшного ничего не было. Но мое тело превращалась в радужную дымку, лишь отдаленно напоминающую очертания человеческой фигуры. Я легко могла проходить сквозь стены и некоторое время передвигаться, не касаясь земли. С водой дело обстояло намного хуже. Просто шла ко дну, и все. Вдобавок ко всему на обеих руках между средним и безымянным пальцами вырастал еще один. Длинный, с изогнутым когтем, переливающийся разными цветами.

Это тело не принадлежало миру людей. И законам физики не подчинялось. Поэтому было весьма сложно объяснить, почему я, будучи не тяжелее дыма, тону в воде. И обладая подобной туману структурой, могу спокойно взять любой предмет и даже дать кому-нибудь ощутимого пинка (пинки порой доставляли особое удовольствие.) Именно при помощи этих метаморфоз мне удавалось разбитое сделать целым, а поломанное восстановить и залатать. Шестопалая или ведунья с радужными пальцами — именно так меня называли ученики Елизара.

В этот раз я не стала полностью менять обличье, лишь чуточку изменила форму рук. Ладони и пальцы стали неуязвимы для битого стекла, а кисти тут же окутал жемчужно-серый туман, аккуратно и быстро притягивающий осколки. Моя работа напоминала очень быструю выкладку мозаики, сквозь которую просвечивало серебристое сияние. Через несколько секунд стекло было как новенькое, словно его и не касались лапки злоумышленников.

— Красота, — похвалил Валерьян, прихватил тряпку и принялся вытирать стекло. — Окно мыли аж на той неделе, — пояснил он свои действия.

— Ты прямо как домовой, — фыркнул Шарик.

— А что делать, если у нас домового нет, — спокойно отозвался скарбник, кажется, совершенно не обидевшись на тон шарканя.

— То есть как это — нет? — неожиданно раздался у меня за спиной хрипловатый голос, полный удивления и возмущения. — Это кто ж такую глупость выдумал-то?!

М-да, Виктория Алексеевна, нехорошо так себя вести. Дом не проверять, полагаться на то, на что полагаются только неискушенные смертные. Нет, ну как можно было взять и не прощупать дом?! Можете не удивляться, но даже в наше время в каждом доме обитает домовой, а в квартире — квартирный. Просто ведут себя тише, чем раньше, а во всем остальном они ничем не отличаются от своих предков.

Домовой Остап, для своих просто Ося, оказался дородным низкорослым мужичком с густой курчавой бородой, гладкой лысиной, крупным носом картошкой и короткими толстенькими пальчиками. Носил он вышитую рубаху, красные шаровары и плетеные лапти. В общем, и домой, и на работу — как на праздник.

Оказалось, что Остап был в лесу, гостил у двоюродного брата-лешего, поэтому и пропустил момент нашего заселения. Домовой оказался существом веселым и крайне доброжелательным. В особый восторг его привел Шарик. Остап уговорил его сходить с ним к озеру и показаться знакомой водянице-сплетнице, которая ни за что не желала верить, что шаркани существуют.

— Существуют, существуют, — заверил Шарик, набив рот лесными ягодами (не знала, что Шарик такое ест!), принесенными Остапом от хозяина леса. — Я ей мигом развею все сомнения.

— Ты? — хмыкнул Валерьян, однако на этом его ирония иссякла.

— Значит, у вас тут уже произошло что-то неприятное? — Остап кинул взгляд на окно.

Я посмотрела на домового с уважением. Профессионал. Сразу почуял, что на подвластной ему территории что-то стряслось. Хоть окно внешне ничем не отличается от того, каким было несколько часов назад.

— Да, — кивнула я. — Произошло.

С одной стороны, наверное, не стоило рассказывать о янтарном шаре, но с другой — меня не просили держать приход Радистава в полном секрете. К тому же раз имеется брат-леший, то, возможно, он знает всех местных беспредельщиков и подскажет, кто мог нам так напакостить. Не откладывая в долгий ящик, я в общих чертах поведала Остапу все, что тут творилось со вчерашнего вечера до сегодняшнего дня. Остап молча внимательно выслушал меня, ни разу не перебив и не задав ни единого вопроса. Янтарный шар он осмотрел с интересом. Однако я так и не поняла, что именно домовой думает о самом предмете и ситуации в целом. Когда я упомянула Бурштынов Ир, домовой только покачал головой, давая нам понять, что название ему совершенно незнакомо.

— Все понятно, уважаемые. — Он хлопнул рукой по столу. — Хочешь или нет, а в лес нужно идти обязательно. Потому что никто другой вам толком ничего не скажет.

— А белки? — уточнила я. — Кто-нибудь может баловаться, принимая их обличье?

— Обижаете, барышня, — оскорбился Остап. — У нас не принимают обличья. У нас звери сами по себе способны на такое, что о-го-го!

Мне стало немного стыдно — могла бы и не задавать подобный вопрос. Не все оборотни — волки да медведи. Белки и ежи, например, ничем не хуже. А может, даже лучше! Потому что на первых порах никто и не заподозрит их в каких-то безобразиях. Да и не сохранилось почти никаких легенд и сказок про таких зверей.

— И как зовут это ваше 'о-го-го'? — осторожно спросил Валерьян.

Остап вздохнул:

— Я, конечно, не могу утверждать, что это именно они, но подозреваю, что это дело лап и хвостов Лесомира и Веселины.

— Лесомир и Веселина? — Я изогнула бровь, пытаясь понять, почему заподозрили именно эту пару (уверенность, что это именно пара, а не брат с сестрой, была чисто интуитивной).

— Именно. Вот так имена у разбойников, да? — хмыкнул Остап. — Они ребята неплохие, но если где-то какая-то заварушка, то сразу тут как тут. Да и в каком-то смысле они официальные послы и представители вересоченских белок.

— Ой, мамо, — пробормотал Шарик, поджимая хвост. — А почему все так серьезно? И с кем могут договариваться белки?

— Да много с кем, — туманно ответил Остап.

Мне почему-то это не понравилось. Ни ответ домового, ни страх шарканя. Может, он, конечно, паясничает, но что-то здесь не так.

— А если поконкретнее?

— Много созданий живет в лесу, — пояснил Остап. — Причем о некоторых люди ни сном ни духом. Чего не скажешь о лесных жителях. Духи деревьев дают белкам кров и пищу. Мавки приносят вести, леший следит, чтобы никто не нарушал установленные правила. И так далее. Сами понимаете, слишком много всяких существ — разных да непутевых. Глаз да глаз нужен.

— А зачем белкам мог понадобиться янтарь? — Валерьян внимательно посмотрел на домового.

Тот покачал головой:

— Не знаю. Это лучше вам самим у них спросить. Но мой совет — дождитесь темноты. Вместе пойдем, я вас сам к брату отведу.

— А почему темноты? — подозрительно покосилась я.

— Эх, ты, — вздохнул Остап. — Ну кто ж ходит по лесу в поисках лесного народа днем, когда можно встретить обычного человека?

Я прикусила язык. Что правда, то правда. Об этом я как-то не подумала.

— Хорошо, — кивнул Валерьян. — К вечеру мы будем готовы.

Шаркань тоже негромко поддакнул и принялся уплетать новую порцию ягод. Что-то он не то ест, надо будет выбрать время и понаблюдать за ним.

По правде говоря, с лесом у меня не сложилось. Не в смысле сейчас, а в далеком детстве. Все же жителем я была городским, и единственный лес, в который меня несколько раз привозил отец, был наш — Цюрупинский.

Здесь все обстояло иначе. Да и лес на севере страны совсем не такой, как на юге. Легко ступая по засыпанной опавшими иголками и веточками дорожке, я направлялась в глубь сосновой рощи. Краем глаза видела исходящее от моего тела радужное сияние, однако в таком облике передвигаться куда удобнее, чем в человеческом.

Леший оказался грамотным и сообразительным парнем, поэтому прежде всего отправил меня к Сосне, что плачет. Поначалу я не поняла, что означает такое название, однако наш хозяин леса пояснил, что Сосна эта уже не один век словно окутана золотистым светом и не раз под ней находили янтарные капли — слезы. Как да почему — никто сказать не может, потому что давно уже исчез тот, кто жил в ней, и спросить не у кого. Услышав про Лесомира и Веселину, леший по-доброму рассмеялся.

— А как же, обязательно их найдете, — заверил он. — Они как раз живут возле Сосны.

Оставив Шарика и Валерьяна разведывать обстановку, дальше я пошла без них. Скажете, неразумно идти в одиночестве, когда не знаешь, что тебя ожидает? Согласна, так и есть. Но даже если тут и подстерегает какая-то опасность, с которой мне не справиться, одна я смогу уйти быстрее, чем вместе со своими друзьями. Ни Валерьян, ни шаркань не умеют растворяться в воздухе. А это крайне полезное свойство, когда тебя хотят послать в крайне нехорошее место (мир мертвых, например).

Лес не спал. Лес жил ночной жизнью. Где-то совсем близко ухала сова. Слева доносился шелест, справа — приглушенный треск. Ветер приятно холодил лицо. С каждым вдохом в легкие попадал удивительный, наполненный лесными ароматами, воздух. Будь я более сведущей в этих делах, возможно, даже сумела бы определить, что именно это за запахи.

Вздохнув, я ускорила шаг. Ночь не бесконечна: если буду блуждать здесь до восхода солнца, то ничего хорошего из этого не выйдет. Не стоило задерживаться возле черного озера и смотреть на прозрачную, как оникс, воду. Да и любоваться ночными водяными тоже. Красивыми, кстати. Эх ты, Шестопалая, как вечно говорит моя матушка. Все по молодцам да по красным. Хотя лично я не видела в этом ничего дурного. К тому же смотреть можно, это руками трогать не советуют.

Вежливо поздоровавшись с духом ели в причудливом наряде из иголок (здесь со всеми так принято, нельзя показаться невежливой, ибо вмиг запомнят и уважать не станут), я свернула налево и неожиданно оказалась на поляне.

Сразу в голову пришла мысль, что я попросту покинула темную часть рощи. Однако, сообразив, что именно дает мягкий золотистый свет, поняла, что леший был прав.

Сосна, что плачет, — и впрямь крайне невероятное зрелище. Она стояла рядом с другими деревьями, однако из земли словно исходил столб огненно-янтарного света, окутывающий ее от самого низа и до верхушки, устремляясь желто-золотым лучом в темный бархат ночного неба. Корни, как солнечные лучи, сияли снизу, будто свет проходил сквозь землю. Каждая иголочка сверкала, словно отлитая из бронзы, а ствол казался высеченным из солнечного камня. Удивительно, непонятно и... совершенно ни на что не похоже! Может, не зря сюда пришел Радистав со своим Бурштыновым Иром? Может, истории про Огонь-мост — вовсе не сказки?

Я осторожно вышла из спасительного укрытия деревьев и направилась к Сосне. Разумеется, так ее видят лишь жители леса и те, кто, как я, обладает силой. Неподготовленный человек увидит простое дерево. Без всякой сияющей ауры. Кстати, вот уж вопрос так вопрос — почему дух покинул его? Ведь известно, что дух может уйти лишь тогда, когда умирает дерево. А здесь смертью даже не пахнет. Вон какая красавица стоит! Высокая и мощная, да еще и янтарным золотом сияет на всю поляну. М-да, нечисто тут что-то...

Подойдя к Сосне, я остановилась. Стоило ступить в круг этого золотистого света, как меня обволокло легкое тепло. Словно это место могло защитить от злого и страшного. Постояв пару секунд и поняв, что опасность мне не угрожает, я приблизилась к дереву и положила ладонь на ствол. По руке тут же прошла волна тепла, только во много раз сильнее, чем та, которую я почувствовала изначально.

— Ну, Сосна, что плачет, — тихо произнесла я, — не с лихим делом пришла к тебе, а за добрым советом. Расскажи, золотая, нет ли здесь такого же янтаря, как и у тебя? Взяли его, не спросив да не посоветовавшись. А мне за него еще ответ держать.

Да уж. Вышло пафосно, но зато соответствует моменту.

Поначалу вокруг стояла абсолютная тишина, но потом по поляне словно прошелестел тяжелый вздох, и снова все стихло. Да уж, порой силы природы с первого раза и не уговоришь. Особенно если им есть что скрывать. Но если тут действительно никто не живет, то плохи мои дела.

— Не твой это янтарь, — словно из ниоткуда, смешиваясь с шорохом ветра и листьев, прозвучал глубокий голос. — И не этому миру он принадлежит.

— Не мой. — У меня и в мыслях не было присваивать себе шар, принесенный Покойленко. — Но мне его доверили.

— Не твой, — угрюмо донеслось из кроны. — Но ты не виновата.

Какая прелесть, хорошо хоть признали. Но мне от этого не легче, так как я прекрасно понимала, что возвращать мне янтарь никто не собирается. Это весьма осложняло задачу.

— Нечего тут вообще чужим ходить! — неожиданно раздался тонкий, но жутко самоуверенный голосок.

Я даже не сразу сообразила, что он идет откуда-то снизу. Опустив голову, я замерла в непередаваемом удивлении, только через пару секунд осознав, что, кажется, наконец-то нашла тех, кто мне нужен.

Оба существа стояли прямо, широко расставив ноги и уперев руки в бока. Он и она. Ее рост едва достигал двадцати сантиметров, он был немного выше. Человеческий облик они приняли лишь отчасти. Из черной и рыжей шевелюр торчали острые ушки с кисточками на концах, вместо ступней были темные лапки с коготками, а из-за спин выглядывали пушистые хвосты. У него были ярко-желтые глаза, у нее — зеленые. Не беличьи. Но и не человеческие. Большие, чуть приподнятые к вискам, темные и с узкими черными зрачками.

Вот так лесные жители! Я присела, чтобы получше их рассмотреть. Белок это совершенно не смутило. И он, и она смотрели на меня с каким-то упрямым недружелюбием.

— Ну, чужая, — не стала спорить я. — Но пришла сюда не по своей воле.

— А по чьей, ведунья Шестопалая? — звонко поинтересовалась рыжая белка.

— Да по вашей, госпожа Веселина, — хмыкнула я. — По чьей же еще?

Веселина несколько секунд удивленно хлопала ресницами, однако быстро сообразила, кто мог назвать мне ее имя.

— Ты тут много не разговаривай, — сердито протянул Лесомир, явно недовольный тем, что я их совсем не боюсь.

— Много или нет — зависит от вас, — сообщила я. — Осколки забрали вы?

Белки быстро переглянулись, однако с ответом не спешили. По личикам обоих было видно, что кража янтаря являлась делом их шустрых лапок, однако, судя по всему, они не рассчитывали на то, что у меня появятся помощники и я так быстро смогу их разыскать.

— Их здесь нет, — тихо ответил Лесомир. — Они в безопасном месте. А Покойнику так и передайте — нет ему больше дороги в Бурштынов Ир.

Так, значит, все-таки это не сказки. Радистав говорил правду. Вот стоит передо мной тому подтверждение, ушастое и живое.

— Та-а-ак, а теперь — с самого начала. — Я посмотрела на Лесомира, потом на Веселину. — Что такое Бурштынов Ир?

На личиках моих собеседников появилось искреннее удивление.

— Неужели... — начал Лесомир.

— Нет, не знаю, — не дала я ему договорить. — А то, что знаю, — весьма размыто и печально. Поэтому я хочу во всем разобраться. Если восстановление сферической карты принесет зло, то мне лучше быть в курсе.

Веселина тронула лапкой своего спутника и что-то шепнула на ухо. Лесомир продолжал неподвижно стоять, прожигая меня золотисто-желтым взглядом. Но его подруга настойчиво продолжала что-то безостановочно говорить. Наконец вздохнув, Лесомир сказал:

— Ну, хорошо. Ты права. Расскажем ей, к тому же... я чувствую, что она не такая, как Покойник. — Он посмотрел на меня, и в его глазах появилось какое-то сомнение. — Лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать, но... — Лесомир обернулся и указал на горящее янтарем сплетение корней Сосны, что плачет: — Нам надо идти вниз. Сможешь ли ты принять такую форму, чтобы пройти?

Вопрос весьма сложный. Возле самого ствола я действительно рассмотрела небольшой чернеющий вход, но... впору бы он пришелся только белкам. И дело не только в этом... Мне не хотелось туда идти, не предупредив Шарика и Валерьяна. Это просто глупо. Впрочем, белки не могут причинить мне вред, во всяком случае, я так думаю. Но... где находятся мои друзья, я понятия не имею, а ждать их нет смысла. К тому же этот желтоглазый прохвост может раздумать.

— Хорошо, — кивнула я.

Пришлось потратить несколько секунд, чтобы уменьшиться до размера моих новоявленных проводников. Белки смотрели на происходящее, едва не открыв рты от изумления. В глазах так и читалось: 'Вот это да!'

— Готово, ведите, — сказала я, встав между ними.

Лесомир чуть пожал плечиками, пробормотав что-то вроде: 'Да ну этих ведунов и ведуний', а Веселина вдруг тепло улыбнулась.

— Идем, Шестопалая, — почти пропела она и, схватив рыжей лапкой меня за переливающуюся радужно-серебристым сиянием руку, быстро повела к стволу сосны.

Всего мгновение Лесомир оторопело смотрел на эту картину, а потом с возмущенным цвирканьем рванул за нами:

— Эй, подождите! Я же с вами!

Глава 4

Янтарное подземелье

— ...дольше, чем мы себя помним, но не забытые и не умершие. Такие, как есть, не меняющиеся и живущие веками. Дети древнего мира и старых времен. Те, кто не пришел с небес, одетый в свет звезд, но родился здесь, возле вечного пламени чрева земли. Ставшие водой и воздухом, яркими солнечными лучами да зеленой травой. Те, о ком слагали легенды и кого наделяли божественной силой. Древние языческие силы, обладающие бесконечной властью. Милующие или карающие своих детей. Те, кто жил в далеком месте, куда нет ходу человеку. Ирий было ему имя... Их нельзя было называть людьми, но и богами они никогда не были. Раса, которой подчинилась природа, но не покорилось время. Не сумели они удержать свою столицу Даарью, защитить от войск темного Горебора — покровителя ночи. Потеряли Ирий и ушли за край света...

Не особо я доверяла беличьим легендам, но деваться было некуда — слушала. К тому же и впрямь Лесомир цитировал это с очень серьезным лицом. На выдумку никак не тянуло.

Мы шли по залитому светом коридору, и это в корне отличалось от того, что я ожидала увидеть. Вообще, когда спускаешься под землю, то думаешь, что окажешься в не очень светлом и приятном месте. Но тут было все как-то не так. К тому же отчетливо ощущалось, что под Сосной, что плачет, находится место силы. Древней и могущественной, но по какой-то причине запертой здесь. Оказавшись под корнями, я поначалу не могла понять, куда попала. Идеально гладкие стены, словно залитые янтарем (именно от них и шло это сияние). Пол был выложен маленькими квадратными плиточками цвета бронзы, а с потолка свисали медово-желтые светящиеся грозди — эдакие светильники в подземном коридоре. Человек здесь явно бы не прошел, но мы передвигались вполне спокойно.

— У меня один серьезный вопрос. — Я посмотрела на своих проводников. — Сюда кто-то может нагрянуть без вашего приглашения?

Веселина отрицательно покачала головой:

— Нет, люди не в состоянии найти это место. Ведуны вроде тебя способны пройти, если только уже когда-то тут были.

— А ведуны вроде меня — это какие? — на всякий случай уточнила я.

— Добрые, белые, — покосившись в мою сторону, сказал Лесомир. — Такие, как твой Радистав, сюда не смогут войти — заклятье их отгонит.

— Он не мой, — обиделась я. — Если б знала — не связывалась бы.

Прозвучало страшно по-детски, но зато искренне.

— Да мы верим, верим, — вздохнула Веселина. — Просто...

— Просто расскажите мне все от начала и до конца, — попросила я. — Тогда и посмотрим, что делать дальше.

Белки переглянулись, и Лесомир едва заметно кивнул подруге.

— Хорошо, — согласилась она. — Только сначала дойдем до бурштына.

— До бурштына? — насторожилась я. — Это вы что такое имеете в виду? Я знаю лишь одно толкование этого слова.

— И то янтарное, да? — неожиданно рассмеялся Лесомир. — Отчасти ты права. Хоть слово и считается современным, но это не совсем так. Бурштын представляет собой некий, как сейчас принято говорить, артефакт, который защищает это место, а также дает возможность увидеть то, что происходило давным-давно.

Мы вплотную приблизились к стене. Подняв лапу, Лесомир что-то быстро начертил на полированной желтой поверхности. Через несколько секунд она задрожала и рассеялась вокруг золотым дымом.

Сделав шаг вперед, я поняла, что имели в виду белки. В небольшом овальном помещении передо мной возвышался прозрачный огненно-желтый камень. Угловатый, неправильной формы, словно он стоял здесь именно таким, каким создала его природа. Внутри по спирали плясали искрящиеся огни — такие же, как в глобусе, который я оставила дома. Что бы ни говорили, но глобус был сделан именно из такого бурштына. Присмотрелась: среди танцующих огоньков проносятся, как сияющие звезды, принесенные Покойленко осколки.

Вскоре я поняла, что огоньки и янтарные звездочки выстраиваются в определенные символы, ранее мной никогда не виденные, но почему-то узнаваемые.

'Черты и резы древних славян', — подумала я, поняв, откуда взялась неясная ассоциация.

Янтарно-золотой омут затягивал, не давал отвести от него глаз и подумать о чем-то другом. Смотреть — только в сверкающий звездный огонь вращающихся символов, притягивающий, не отпускающий, заставляющий вспоминать... вспоминать то, что когда-то знала, но забыла. Думала, что никогда не знала, а на самом деле...

Еще в те времена, когда всемирный потоп был делом далекого будущего, на земле обитали четыре основные расы. Ирийцы — солнцепоклонники и почитатели огня; туаты — жители далекого государства Туа-Атла-Ка, владевшие магией воды и почитавшие мать-воду; фалрьяны — полулюди-полуптицы, братья ветров; и нарвийцы — обитатели подземных глубин. Четыре мира, четыре стихии, уживавшиеся на планете и имевшие единый круг, обозначавший единство и братство народов. Бронзовой тенью мелькнуло изображение: кружок, от которого отходят четыре луча, загнутых под прямым углом в одну сторону. Загнутые части лучей словно образовывали вторую окружность. Некоторое время я стояла в недоумении. Увиденное напоминало лишь одно. Свастику. Видоизмененную и не совсем привычную для современного человека, но, тем не менее, свастику. С одной стороны, в этом нет ничего удивительного, так как свастика была славянским символом солнца еще до того, как ее присвоили немецкие захватчики, назвавшись истинными арийцами. С другой... Возможно, первоначальный вид свастики был именно таким? С кругом посередине и четырьмя лучами? И только потом кто-то стилизовал его до известного нам варианта. Объединение ирийцев, туатов, фалрьянов и нарвийцев называлось Коловратом.

Я хмыкнула. Вот вам и общность языков. Поди разбери, что, когда и от кого произошло. Возможно, Коловрат — не такая уж выдумка современных ведунов и медиумов, стремящихся доказать свои сверхчеловеческие способности. В способности я, кстати, все равно не верю. Те, кто имеет силу, не спешат ее показывать на телевидении.

Жители древнего мира обладали силой, которая сейчас неподвластна современным людям, — потерялись старые знания. Много желающих отыскать их, да только никак не удается. Все дело в том, что жрецы нарвийцев, которым не понравился старый уклад жизни, решили его изменить. Они заявили, что те, кто почитает землю, являются главными, и все должны признать их власть. Горебор, царь нарвийцев, по совету младшего брата Скорбияра вступил в бой с ирийцами, намереваясь захватить восхваляющих солнце и подчинить себе купающуюся в солнечных лучах их столицу — Даарью. Во время длительной осады был убит царь ирийцев — Силорад. Трон и скипетр царя пришлось принять молодому царевичу Светодару. Поняв, что нарвийцы обладают какими-то ранее неизвестными народам Коловрата силами, царевич обратился за помощью к туатам и фалрьянам. Но нарвийцы нашли способ обойти всех, не став бороться, а погрузив мир во временной коллапс, с которым не сумели справиться плененные народы. С тех пор попасть в 'спящие' миры никому не удавалось, кроме потомков нарвийцев, которые и по сей день могут бродить среди современных людей. Говорят, что туаты вовсе погибли, их остров скрыла мать-вода, чтобы он не достался захватчикам. О фалрьянах не осталось никаких сведений. Разве что сказки о жар-птицах являются тонким намеком на некогда существовавшую могущественную расу.

Ирийцы, спасаясь от войск нарвийцев, прибегли к своему оружию, дарованному богом-солнцем. Называлось оно бурштын. Но среди ирийцев затесался предатель, открывший тайну оружия нарвийцам, и в итоге те использовали его против самих солнцепоклонников.

Бурштын. Я покачала головой. Надо же.

В камне возник странный силуэт, и неожиданно я сообразила, что это человек со скрещенными на груди руками. Глаза закрыты, черты лица чуть заострены, золотистые волосы словно создают вокруг головы янтарный ореол. Одет он странно, диковинно — костюм из светлой кожи, на ногах сапоги. На шее желто-красный камень с алмазным блеском. Еще молодой, но в уголках губ складки горечи, а высокий лоб прочертило несколько морщин, словно ему приходилось все время хмуриться.

И будто изнутри камня шепнул голос, что древние ирийцы не мертвы. Они все спят. Спят бурштыновым сном, заключенные в золотистый янтарь. Я вздрогнула от этой мысли. Ну и дела. И вообще ничего не понятно.

Глянув на белок, поняла, что они рассматривают меня во все глаза, словно пытаясь разгадать, какое впечатление произвела на меня рассказанная история. Проблема только в том, что история не совсем рассказывалась. Было ощущение, словно я заглянула куда-то за завесу этого мира и на каких-то несколько минут сумела туда переместиться и увидеть то, что людям видеть не положено.

— Почему Бурштынов Ир? — Я почему-то спросила совсем не то, что хотела, но этот вопрос мне показался уместным и правильным.

— Это... — Лесомир немного помедлил, — название, которое дали уже после древних рас. Потомки нарвийцев называли так место, где остались их враги. Бурштын — от названия оружия, Ир — потому что оно принадлежало ирийцам. И еще слово 'Ир' толкуется как 'рай'. Насмешка над спящими расами.

Звучит невероятно, но внутри что-то подсказывало, что здесь нет ни одного лживого факта. Интуиция? Наверное, хоть я и не люблю эту дамочку. Не люблю за то, что обычно она просыпается именно тогда, когда на горизонте появляется что-то нехорошее, весьма прозрачно намекающее, что меня ждут неприятности.

Некоторое время я молчала, обдумывая сказанное. Янтарные всполохи внутри камня, казалось, замерли и не двигались.

— Кто это?

Спустя пару секунд я сообразила, что не уточнила, о ком говорю, но белки все поняли.

— Светодар, — ответила Веселина.

Я внимательно рассматривала силуэт находившегося внутри камня человека. Значит, вот как. Царевич ирийцев. Хорошенькое дело.

— А как он тут оказался?

Белки переглянулись.

— Те, кто верен Иру, время от времени переносят жрецов и царскую семью, потому что, возможно, когда-нибудь они сумеют возродить свое царство.

Неплохой ответ. Но все равно не подходит. Слишком много неувязок.

— А откуда вам известно, где находятся жители бывшего Ира? — спросила я, глядя то на одного, то на другую.

— Мы являемся стражами, — гордо сообщил Лесомир.

— Вот как... — Больше я ничего не говорила, но, видно, отношение к стражам-белкам отразилось на моем лице, потому что Веселина обиженно цвиркнула, а Лесомир нахмурился.

— Пусть тебя не смущает наш вид, — холодно проговорил он. — Стражи могут принять любой облик. И защищаем мы древнюю расу не кулаками и мечами.

— С тех пор как человечество изобрело огнестрельное оружие, — пробормотала я, — дело значительно упростилось.

Лицо Лесомира стало еще более хмурым, в желтых глазах появился странный блеск, но он не успел ничего сделать, потому что из коридора донесся грохот, и что-то стрелой влетело прямо к нам. При этом белок оно обошло и ткнулось прямо в меня с пронзительным воплем:

— Карау-у-у-ул!

От такого напора я упала на спину, стараясь удержать голосящее о спасении существо. Когда сумела оценить ситуацию, то разобралась, что на мне разлегся не кто иной, как родной шаркань. Учитывая, что сейчас я была не больше белки, змею не составило труда не только повалить меня наземь, но и почти придушить.

— Шарик, — хрипло выдохнула я, — угомонись и слезь с меня. То есть наоборот. А то я так долго не протяну.

Вопли тут же прекратились, и змей отполз в сторону.

— Прости, Вика, я немного не рассчитал.

— Заметно, — пробурчала я, вставая и отряхиваясь. — Как ты тут оказался?

Шарик чуть ослабил свои кольца, и я увидела янтарный глобус.

— Он привел, — пояснил змей. — К тому же, — он тут же помрачнел, — пришлось это делать очень быстро. Меня отыскал Валерьян и отдал его. Домой нам возвращаться нельзя.

Я нахмурилась:

— Почему?

Шарик посмотрел на меня и чуть качнул головой:

— Недоброе что-то там. Валерьян сказал, что стоило ему только приблизиться, как навстречу выпрыгнули какие-то отвратительные серые тени и попытались напасть. Хорошо хоть янтарный глобус сумел забрать Остап, и вместе они успели удрать в лес. Там они в безопасности. Братец-леший никого не пустит на свою территорию.

— Тени... — прошептал вмиг побледневший Лесомир. — Тени окаянные — слуги Радистава Покойника!

Я быстро глянула на белок:

— Покойника?

Вообще-то, когда я с ним разговаривала, на покойника он никак не тянул. Или это такое милое сокращение от фамилии Покойленко? Ой, точно! Белки уже его так называли! Значит, просто моя невнимательность.

— Да, — кивнула Веселина, — Радистав — один из приближенных Скорбияра. Могущественный чародей и создатель тех, кого нельзя уничтожить ни одному живому существу.

— Живому? — недоверчиво переспросила я. — Вы имеете в виду, что управу на них могут найти только мертвые?

Веселина опять кивнула:

— Да, или те, кому подвластна магия смерти. Физически Радистав погиб во время войны с ирийцами, однако каким-то образом Скорбияр сумел дать своему другу способность проходить сквозь века в обличье бесплотного духа и вселяться в человеческие тела, когда это необходимо.

Я пробормотала что-то не очень цензурное про вот такой способ жизни и снова посмотрела на нее:

— А сам-то что? Почему сам не захотел точно так же?

— Скорбияр погиб, защищая нарвийцев. Да и не таким сильным ведуном он был, как Радистав. Он не сумел бы творить из тьмы и мрака.

Я посмотрела на шарканя. Итак, все складывается просто замечательно. В доме шастает непонятно кто, но вполне понятно с какой целью. Видно, господин Покойленко (тьфу, надо ж было еще такую фамилию выбрать!) осознал, что я не слишком тороплюсь выполнять его просьбу, и начал интересоваться вещами, которые мне совсем не нужно знать. Вот и решил наслать своих слуг. Проведать, так сказать. Откуда ж ему было знать, что янтарный шарик возьмет Шарик (вот видите, что происходит, когда количество шариков больше одного на одну жилплощадь) и рванет в лес. В том, что змей сумел отыскать Сосну, что плачет, имея при себе глобус, я даже не сомневалась. К тому же шаркани обладают способностями, благодаря которым могут великолепно ориентироваться в пространстве (как обычном человеческом, так и во всех остальных). Да и нюх у них получше моего. То, что Шарик рядом, меня даже радовало. Единственное, от чего я не в восторге, так это от его размеров.

Сейчас змей больше меня раза в четыре, и это несколько напрягало. Нет, не потому, что это могло плохо кончиться или Шарик причинит мне вред. Просто обычно при любом шухере шаркань привык прятаться за меня. Учитывая разницу в пропорциях, сейчас это весьма проблематично. А так как он все равно приближался (шухер, а не змей), то нужно было срочно что-то решать. И желательно бы принять свой человеческий облик. А раз так, значит, нужно каким-то образом выбираться из этого янтарного подземелья.

Я повернулась к белкам:

— Сказанное требует времени на обдумывание.

Ох, как пафосно получилось. Ну да ладно, речь не об этом.

— Вика, — шепнул Шарик, — а это вообще кто такие?

Вид воинственно настроенных Лесомира и Веселины его явно не обрадовал.

— Да вот, знакомься — янтарные стражи, которые и увели у нас осколки, — хмыкнула я.

— О-о! — Шаркань прищурился, и я тут же сообразила, что змей вовсе не испугался пушистых хулиганов, зато белки осторожно попятились назад. — А вы знаете, что чужие вещи...

— Шарик, мы все выяснили, — поспешно перебила я и быстро глянула на стражей: — Как отсюда выйти?

На этот раз оба проводника не мешкали с ответом. Соседство шарканя их явно не радовало.

— Идите прямо, а как увидите янтарные корни — поднимайтесь вверх. Это простая сосна, она расположена в лесной чаще. Но там все равно безопаснее, чем идти обратным путем, — застрекотала Веселина. — Мы вас проводить не можем — нужно следить, чтобы тени не совершили попытку проникнуть сюда.

— Но... — начал было Шарик.

— Пошли. — Я коснулась змея радужной рукой и потянула за собой. — А с вами еще увидимся.

— Ой-ой-ой! — цвиркнули белки.

Конечно, не факт, что следовало выбираться наружу, но и сидеть под землей я тоже смысла не видела. В любом случае надо как-то действовать, поэтому я все же решила посмотреть, что делается наверху. Признаться честно, сталкивалась с подобным впервые. Бороться с чем-то злым и темным мне еще не приходилось. А тут на тебе!

Янтарные стены излучали мягкое медовое сияние и, казалось, уговаривали никуда не ходить. Остаться, переждать, пока уйдут те, кого так опасались бурштыновы стражи.

Я покачала головой. Вот вам и стражи. Маленькие, а гордые и смелые. Ты им слово, они тебе десять. Да и робкими не назовешь. Разве что несколько не одобрили моего шарканя. Но это, конечно, зря.

— Вика, — тихо позвал Шарик, — по-моему, он нас куда-то ведет.

Обернувшись, я молча уставилась на глобус. Он горел неземным ярким пламенем. Да так, что янтарные стены тускнели в сравнении с ним. Удивительным было то, что шаркань еще не вскрикнул и не сказал, что его обожгло.

— Что это такое? — спросил Шарик, зачарованно рассматривая сферу, которую тут же окутал золотой туман. — Ой!

— Что?! — Я оказалась рядом, коснулась пальцами глобуса и тут же вздрогнула.

Теперь это был не безжизненный шар, а пульсирующий живой янтарь. Бьющийся в моих руках, словно сердце потерянного Бурштынова Ира, янтарь-сердце...

— Не знаю, — услышала я шепот шарканя, скорее походивший на растерянное шипение.

Змеиное тело теперь было красно-золотым, словно мой спутник впитывал в себя свет шара. Я осмотрела себя и поняла, что радужное свечение исчезло, теперь и я сама будто переливаюсь жидким огнем.

— Ну, белки, — пробормотала я, понимая, что без них тут не обошлось.

Внезапно земля задрожала, словно неведомые гиганты решили сдвинуть подземное царство. Янтарное сияние задрожало и разгорелось еще больше. Перед глазами все завертелось и закружилось, вокруг начали вспыхивать золотые и серебряные звезды.

— Вика, что это? — вскрикнул Шарик, интуитивно сжимая шар еще крепче, чтобы не выронить в этой круговерти.

— Не знаю, — выдохнула я, резко зажмуриваясь от ударившего со всех сторон ослепительного света.

В голове все загудело, как от удара, и через секунду я потеряла сознание.

Глава 5

Пленники Фалрьян'Олы

А может, и не теряла вовсе. Во всяком случае, ощущения ухода из реальности как-то особо не возникло. Или я просто неправильно теряю сознание? Все может быть, не спорю. Как-то раньше подобными вещами не приходилось заниматься. Единственное, что я очень хорошо чувствовала, так это боль в плече. Вероятно, я им стукнулась обо что-то твердое и явно не предназначенное для падения молодых и резвых ведуний.

Открыв глаза, я огляделась. М-да. Вокруг тьма. Разве что едва уловимый свет звезд падает на черные верхушки деревьев. Даже луны нет. Это плохо. Придется работать, то есть добираться домой, на ощупь. Причем в прямом смысле.

Рядом послышался приглушенный стон, и моей руки коснулось что-то холодное. О, шаркань приходит в себя.

— Шарик, ты как? — шепнула я, вглядываясь во тьму.

Меня несколько озадачило, что радужное сияние моего тела померкло, однако через секунду я сообразила, что автоматически приняла человеческий облик. Что ж, так даже лучше. Если кто и обнаружит, то можно сказать: шла по лесу, внезапно на голову упала очень большая шишка, все остальное — в тумане. Может, не до конца, но поверят да на свет божий выведут. А в магическом виде весьма сложно будет убедить человека, что это всего лишь маскарадный костюм. В лесу. Ночью.

— Меня будто передавило, — проворчал он.

— Придавило, — автоматически поправила я.

— Нет, передавило. Будто на велосипеде проехались, — снова раздалось ворчание.

Осмотрев, насколько это было возможно в темноте, шарканя, я все же выяснила, что он не ранен.

— Что это было? — тем временем спросил Шарик.

— Могу задать аналогичный вопрос, — вздохнула я. — Но в любом случае мы выбрались из беличьего коридора.

— Вот уж названьице, — буркнул он и обвил хвостом янтарный глобус.

— Какое пришло в голову, — развела руками я. — Если ты хочешь узнать, что нас выбросило наружу, то скажу честно — понятия не имею. Определенно произошла концентрация каких-то сил, и нас целенаправленно вытолкнуло сюда.

— Как умно мы изъясняемся, — фыркнул Шарик. — Концентрация и все такое прочее. А каких?

Этот вопрос заставил меня задуматься. Четкого ответа ж все равно не было. Ну и ладно.

— Я не смогла определить. С таким раньше никогда не сталкивалась. Но у меня было странное ощущение, ну... как бы объяснить, будто нас толкнули в энергетический тоннель, придав при этом очень хорошее ускорение.

Шарик некоторое время молчал, явно анализируя мои слова. Порой мой шаркань прекращал вести себя как маленький вредный ребенок и проявлял подлинно змеиную мудрость и рассудительность. Возможно, и той и другой было еще далеко до абсолютной, но зерно истины все равно присутствовало.

— Ладно, давай вставать и потихоньку продвигаться к дому. Возможно, незваные гости уже покинули наше жилище. — Я поднялась и поморщилась.

В голове словно что-то взорвалось, и на некоторое время пришлось прекратить активные действия. Значит, я в корне ошиблась, предположив, что досталось только моему плечу.

Шарик озабоченно посмотрел на меня:

— Идти можешь?

— Да. — Только вот от кивка пришлось воздержаться. — Но медленно. Иначе тебе придется тащить меня за собой.

— Вот еще, — шикнул змей. — Я и так... Да, кстати, бери свой глобус, а то с ним точно далеко не уползу. И смотри, что это там за свет? — Он указал кончиком хвоста прямо в гущу деревьев.

— Зануда, — отозвалась я, забирая янтарную сферу и медленно направляясь вперед. — Пойдем посмотрим. Все равно угадать не получится.

— Пойдем, — внезапно покладисто согласился Шарик и двинулся за мной.

И хотя змей был насторожен, я-то прекрасно понимала, что этот свет идет от Сосны, что плачет. Скорее всего место выхода из подземного тоннеля оказалось намного ближе, чем предполагали Лесомир и Веселина. Однако, пройдя с десяток метров, убедилась, что когда чего-то не знаешь, 'прекрасно понимать' — совершенно не оправдывающее себя занятие.

Дойдя до края лесной тропинки, я резко замерла, рассматривая открывшийся пейзаж.

Мы стояли на крутом обрыве, далеко внизу клубился бархатно-синий и серебристый туман. Казалось, что свет излучал именно он. При этом туман постоянно находился в движении, словно подгоняемый неощутимыми воздушными потоками. Когда я смотрела на это, внутри все будто сжималось от страха. Мы с Шариком оказались перед чем-то запретным, и эта завеса предупреждала, что дальше пути нет.

— Это не вересоченская опушка, — отметил шаркань, заглянув вниз и тут же отпрянув.

— Нет, — согласилась я. — Разве что мы оказались рядом с аномалией. Но я что-то не помню, чтобы нечто подобное встречалось в лесах.

Шарик с сомнением смотрел вниз:

— Знаешь, это похоже на водопад. Только без воды.

Сравнение было очень близким к истине, поэтому спорить я не стала. Неожиданно откуда-то сверху донесся странный скрежет. Словно хлопала крыльями огромная птица. Только крылья у нее были железные, и к шуму от взмахов добавлялся еще и лязг металла.

Шаркань обвился вокруг моей ноги и, прищурившись, смотрел в небо.

— Мне это не нравится, — веско заметил он.

— Мне тоже, — почему-то шепотом ответила я, но тут же увидела, как небо закрыла черная непроницаемая тень. Даже звезды исчезли.

Я невольно сделала шаг назад. Гадать не стоило — это был силуэт огромной птицы. Или создания, невероятно на нее похожего.

— Мамо, — пискнул Шарик (не думала, что шаркани умеют пищать), прячась за меня.

— Осторожнее! — попыталась предупредить я, но над нами пролетел огромный крылатый зверь и издал пронзительный звук, от которого внутри все похолодело.

Перед моими глазами мелькнули лишь бронзовые перья, и в следующую секунду сильные когти впились в плечи, поднимая вверх. От неожиданности я вскрикнула и выронила глобус. Янтарно-золотой шар стремительно полетел вниз, скрываясь в серебристо-синем тумане.

Пребывая в шоке от происходящего, я не сразу сообразила, что меня куда-то уносит неведомое науке существо, а предмет, который по-хорошему стоило беречь, упал черт знает куда. Ну а шаркань...

— А-а-а-а, спасите, помогите, убивают! — орал тем временем Шарик.

Это почти сразу вернуло меня в норму.

Черт с ним, с глобусом. Если потребуется — отыщем, убиваться не стоит. Сейчас бы не свалиться и попытаться успокоиться.

Я дернулась, но когти впились лишь сильнее, давая понять, что время перелета еще не окончено. Глянув вниз, я едва сдержала крик ужаса и поняла, что идея не дергаться не такая уж плохая. Потому что там, далеко подо мной, проносились голые скалы, крутые уступы и чернеющие, словно пасти злобных демонов, глубокие расщелины.

— Шарик, заткнись, — шикнула я, понимая, что иначе шарканя не угомонить.

Тот неожиданно послушался, обвив крепче мою ногу и глядя во все глаза вниз.

— Вика, — выдавил он, — мы разобьемся?

— Не мели чепуху! — рассердилась я.

Возможно, сыграло свою роль то, что еще не рассвело (следовательно, всего я не видела), а ощущение полета было сродни тому, когда я в радужном облике училась ходить по воздуху, поэтому ужаса в связи с тем, что меня оторвали от земли, я не испытывала. Но вот вопрос, куда нас несут и зачем, не выходил из головы.

— Я тебе вот что скажу, — снова начал Шарик. — Думай что хочешь, но мы не на Земле.

— Я подозревала.

— И что? — Змей, кажется, хотел передвинуться, но еще крепче обвил мою ногу кольцами. — Тебе совсем не страшно?

— Страшно, — призналась я.

На этом наша содержательная беседа закончилась, так как я не считала, что общаться в данный момент — подходящее занятие.

Вопреки ожиданиям нас несли не вниз, а поднимали все выше и выше. Я уже начала было подумывать, что неведомая птаха решила нас сбросить, просто сделать это 'с размахом', однако в следующую минуту мы оказались возле гладкой серебристо-серой скалы. Птица сделала круг и начала снижаться. Меня весьма неласково уронили на камень, но Шарик умудрился соскользнуть первым, поэтому падала я уже, думая исключительно о себе.

М-да, очередные синяки. Теперь на бедре и, кажется, на той части тела, где спина теряет свое благородное название.

— С тобой будет говорить Рамаол, начальник стражи, — прозвучал надо мной голос.

Подняв глаза, я только сейчас смогла рассмотреть, кем именно была столь беспардонно сюда доставлена.

Высокий — наверное, добрых метр девяносто, если не больше. Одет в причудливые доспехи, имитирующие перья. Каждое 'перо' — бронзовые пластинки с чеканным узором. Пластинки плотно подогнаны друг к другу, но при этом скреплены чем-то гибким и прочным, что не стесняет движений, но хорошо защищает. Поразительно, что такие 'перья' закрывают все тело: шею, плечи, грудь, руки и ноги. Словно единое целое. Широкий пояс из красного металла охватывает талию, к нему пристегнут короткий меч, кинжал и еще какой-то предмет, напоминающий жезл из солнечного камня. О назначении жезла я могла только догадываться. Сверху накинут плащ до пят. Лицо человека закрыто золотистой маской. К маске искусно приделана плотная ткань с металлическим блеском, закрывающая голову. Все бы ничего, но я что-то не могла вспомнить культуру, где такое было принято носить. Рядом с незнакомцем (или моим пленителем, если вам угодно) стояла большая... нет, огромная птица.

Я затруднялась сравнить ее с одной из тех, которые летают над нами. Она возвышалась над человеком на целую голову, мощные бронзовые крылья прилегали к красивому телу, отчасти напоминающему туловище нашего орла. Нефритово-зеленые глаза, не мигая, смотрели на меня и Шарика. В какой-то момент показалось, что на нас взирает бесконечно понимающее и доброе создание, многое повидавшее на своем веку.

На самом деле разглядывание длилось какие-то секунды, это только описывать долго.

— Где мы? — спросила я, встав и покосившись на осторожно подползающего ко мне Шарика.

— Подошедшие к запретной завесе Ашье спрашивают меня, где они? — В словах незнакомца прозвучала насмешка.

Очень хорошо. Кое-что знаю. Но немного, да и явно эта птица божия (это я про всадника) на эмоциональный диалог не настроена. Кстати, только сейчас я поняла — доспехи человека в маске сделаны по образцу оперения птицы. Что ж, замечательный камуфляж. Вряд ли можно разглядеть сидящего на ее спине воина в такой одежде.

— Кто ты, дхайя? — раздался мелодичный, как звон хрустальных колокольчиков, голос.

Я во все глаза уставилась на птицу. Как там? Птица-говорун отличается умом и сообразительностью? Так, ладно, не совсем удачная шутка.

— Меня зовут Вика, — нашла я самый приемлемый вариант представиться. — А это Шарик. Мы оказались здесь случайно.

Человек повернулся к птице. Казалось, он задает немой вопрос. Та чуть наклонила голову набок. Что это значило, я понятия не имела. Тогда пришлось зайти с другой стороны:

— Кто вы и куда мы попали?

Несколько минут висело напряженное молчание, но потом незнакомец произнес:

— Я — Чаран, атор воздушной крепости Фалрьян'Олы за завесой Ашьей. Вы идете со мной.

Какая прелесть. В одном предложении столько непонятных слов. Но другого выхода у меня не было.

— Надеюсь, это не больно, — пробормотал Шарик.

И нельзя сказать, что я с ним не согласна.

Просторный широкий коридор был высечен из неведомого мне камня молочно-зеленого цвета. Пространство наполняло слабое свечение, будто внутри стен горел тихий спокойный огонь. Это напомнило янтарный коридор, по которому белки вели меня к бурштыну. Стены покрыты удивительной сине-зеленой, изумрудной и фиолетовой росписью, изображающей крылатых людей и огромных птиц. Внутри все было округлое, без острых и прямых углов, словно это жилище выстраивал для себя ветер, а не человек.

Чаран доставил меня в зал собраний фалрьянов — обитателей и стражей небесной страны Фалрьян'Ола. Он был столь учтив, что поделился некоей информацией о нашем местонахождении среди небесных просторов. Вторую часть пути мы проделали на спине птицы, что несколько разрядило обстановку, а также дало возможность осмотреться. Я, конечно, понимала, что Чаран не в восторге от нашего появления, однако вел он себя относительно вежливо и не стремился сделать во мне дырку при помощи имеющихся инструментов.

Первое время мозгу было сложно анализировать то, что видели глаза. Как можно возвести здания из облачно-белого мрамора, покрыть крыши небесной лазурью, а двери и решетки окон выковать из струй серебристого дождя? Построить мосты, словно сплетенные из солнечных лучей? Вырастить невероятные сады с красными, оранжевыми, гранатовыми и жемчужно-розовыми цветами, окутанные туманом и будто парящие в воздухе?

Ответа не находилось. Острые шпили, а также пологие гладкие купола чужих зданий гордо возвышались на фоне синевы неба. Для меня оставалось загадкой, что служит опорой домам и причудливым храмам, которые не видел ни один из моих современников. Странные, непонятные и такие чарующе-манящие.

Навстречу нам то и дело вылетали всадники на коричневых и бронзовых птицах, в приветственном жесте поднимая правую руку. Чаран отвечал им, однако было видно, что он вынужден все время помнить о нашем присутствии, поэтому свободно вести себя не мог. Всадники поглядывали на нас с интересом, но никто не проронил ни слова.

А посмотреть действительно было на что. Мои джинсы приобрели весьма припыленный и порванный вид, а блузка словно никогда не видела утюга. Не говоря уже о том, что путешествие по лесу добавило на ней дырок и пятен. Пока еще не критичных, но уже с намеком на: 'Здравствуйте. Меня зовут Вика, и я — бродяга'. Волосы, пожалуй, выглядели не лучше.

Правда, положа руку на сердце скажу, что сейчас мои мысли были заняты вопросом: как мы сюда попали? Может, белки и впрямь что-то знали? Допустим, я не отрицаю, что можно против своей воли очутиться в другом мире. Как-то Елизар рассказывал, что такое случается, но не советовал проводить подобные эксперименты. В связи с этим я пробовала лишь кое-что, в основном стараясь принимать нечеловеческих гостей на своей привычной территории. Так что факт перенесения не в то место и не в то время вполне возможен. Другой вопрос, что я понятия не имею, каким образом это сработало. Возможно, глобус, так удачно мной посеянный, был каким-то устройством, которое помогало перенестись, поменяв не только пространственные, но и временные координаты. Бурштын. Лесомир и Веселина называли это оружием ирийцев. Но что, если это не только оружие?

Откуда взялись такие мысли — самой неясно. Но что-то внутри подсказывало, что я на верном пути. В любом случае мне не стоит особо распространяться, что именно я уронила перед завесой. Кстати, что такое эта самая завеса? Кроме тумана, я внизу ничего не заметила, но вряд ли только он носит столь горделивое название. М-да. Задачка.

Подняв голову, я увидела, что под потолком подвешено множество серебряных и хрустальных колокольчиков, а в стенах сделаны отверстия. Ветер, проникающий сквозь них, касается колокольчиков, и помещение наполняется нежной мелодичной музыкой.

'Голос ветра, — подумала я, — чистый и искренний'.

— Подойди ближе, — позвал низкий мужской голос.

Спокойный и повелительный. Чувствовалось, что его обладатель не привык, чтобы ему перечили. Но при этом неприятных ощущений он не вызывал.

Шагнув вперед, я сообразила, что возле дальней стены за квадратным столом из камня, напоминающего малахит, сидит статный мужчина. Его одежды по цвету не отличались от стен, поэтому сразу его было не так просто заметить. Мне показалось странным, что в столь большом зале никого нет, кроме него и нас с Чараном. Но задавать вопросы пока бессмысленно.

— Ты можешь быть свободен, — снова прозвучал голос, и я услышала, как сзади прошелестел тяжелый плащ стража.

Хотелось оглянуться и посмотреть, пойдет ли он тем же путем, которым мы пришли, но это было бы невежливо.

В зале неожиданно стало светлее, и я сумела рассмотреть сидящего напротив мужчину. Еще не стар, но высокий лоб тронут неглубокими морщинами, серебристо-серые глаза полны какой-то нечеловеческой мудрости. Холодные, спокойные... такие же, как голос. Брови хмуро сдвинуты, орлиный нос, квадратный подбородок, гармонирующий со всем обликом. Белые (а может, и седые) волосы до плеч на лбу перехвачены лентой из серебряных прямоугольников со странными символами, скрепленными цепочкой. Одежда — мягкая бледно-зеленая ткань. Тонкая, но полностью скрывающая тело. Я не увидела при мужчине никакого оружия, но оно вполне могло быть.

— Я — Рамаол, хозяин летающих стражей, — произнес он, обращаясь ко мне. — Кто ты и как попала сюда?

Мысленно просчитав, что стоит говорить, а что нет, я выдохнула и смело глянула на главу летающих стражей:

— Меня зовут Виктория Шестопалова. Я попала сюда с территории, расположенной до того места, которое вы именуете завесой Ашьей. Я заблудилась и не представляю, где сейчас нахожусь. О том, что я в Фалрьян'Оле — стране людей неба, узнала от Чарана.

Серые глаза ровно смотрели на меня. Я несколько растерялась. Ожидала удивления, недоверия, расспросов, но никак не молчаливого изучения. Ощущение, кстати, не из приятных.

— С тобой змей, — мягко заметил Рамаол. — А змеями владеет народ Нарви.

— Это шаркань, — поправила я. — Он не совсем змей. Хотя внешне очень похож. И я не из Нарви. Я принадлежу к народу, который живет далеко отсюда.

Только не по расстоянию, а по времени. Но это я уже уточнять не стала. Еще сочтут, что с головой проблемы. А когда предстаешь перед незнакомым человеком, то лучше не демонстрировать свои недостатки. Вдруг вы этим вызовете зависть?

Шарик издал недовольное пыхтение. А кому понравится, когда его сравнивают с кем-то примитивным?

Ответом послужило молчание. Рамаол смотрел на шарканя, и тот неожиданно затих, во все глаза уставившись на мужчину.

Вдруг за окном громыхнуло, ослепительный разряд молнии заставил меня зажмуриться. Ну да, конечно. Если у нас молния — довольно пугающее явление, то здесь и подавно. Послышалось шипение резко начавшегося ливня.

Шарик шумно выдохнул и мотнул головой.

— Ну, чудеса, — пробормотал он.

Я быстро перевела взгляд на Рамаола, потом снова на шарканя:

— Что случилось?

Шарик повел хвостом, а на губах мужчины неожиданно появилась тень улыбки:

— Да, таких змеев я еще не видел. Во всяком случае, никто из известных мне не умеет вызывать дождь.

Я не совсем поняла, почему его развеселил этот факт, но уж лучше пусть улыбается, чем наоборот.

— Присаживайся, Шестопалая. Познакомимся поближе, — в следующую секунду дружелюбно предложил хозяин летающих всадников.

Глава 6

Дети Отца Ветров и Небесной Искры

'Полулюди-полуптицы — те, что живут за покровом облаков и умеют говорить с ветром. Голосом серебра и хрусталя перекликается он с ними, напевая нежнейшую песню дождя. Нет для них ни страха, ни боли среди небесных высей. Солнцем согретые да небом хранимые. Дети Отца Ветров и Небесной Искры, хранители лазурных просторов и облачных врат...'

Вряд ли я точно сумела передать легенду о жителях Фалрьян'Олы, но суть сохранила верно. Уже третий час я разговаривала с невероятным существом, от которого узнавала все больше и больше потрясающих и невероятных фактов. Скажу честно, начальника стражей назвать человеком язык не поворачивался. Спросите, откуда Рамаол узнал о способностях Шарика и о моем прозвище среди магов? Что ж, попытаюсь объяснить.

Фалрьяны — народ, который лишь внешне похож на людей. Когда Рамаол встал со своего места и направился ко мне, я сообразила, что с его одеянием что-то не так. Поначалу подумала, что это причудливый фасон плаща, однако, всмотревшись, я замерла на месте. За спиной мужчины был не плащ, а... самые настоящие крылья!

Поначалу я не верила собственным глазам. Даже опыт общения с существами не из нашего мира не помогал осознать данный факт. Крылья Рамаола были похожи на перья той птицы, что нас сюда доставила. Где-то на краю сознания появилась мысль, что фалрьяны и их крылатые друзья произошли от одного прародителя. Однако тут же пришлось отмести это предположение в сторону, потому что в следующий миг мне оно показалось крайне нелепым.

Непонятный и другой народ. По-своему очаровательный и притягательный. Они видят ауру любого человека и зверя, способны узнать, какими способностями обладает стоящее перед ними существо. Таким образом Рамаол и сумел понять, что может Шарик, да и разглядел мой облик Шестопалой.

Люди-птицы. Они верят, что произошли от Отца Ветров и Небесной Искры, которая, однажды вспыхнув среди лазурных просторов, принесла жизнь в эти края. Еще выше, в священных местах Фалрьян'Олы, находятся храмы, посвященные предкам и великим богам людей-птиц.

Обращение 'дхайя' (именно так меня назвал Чаран, когда только встретил), обозначает 'тот, кто не ступал на эти земли'. Возможно, толкование могло быть куда тоньше и изящнее, но более подходящих аналогов я подобрать не смогла. Кстати, поразительный факт. Как вы поняли, я не столкнулась с трудностями перевода и прекрасно понимала, о чем говорят мои собеседники. Напрямую задавать вопрос: 'Почему я, человек из будущего, прекрасно вас понимаю?', разумеется, не стала.

В нашей беседе Рамаол не раз упоминал праязык, которым владеют все четыре народа, состоящие в Коловрате. И обучаться ему не нужно. Потому что каждый из нас знает 'верные слова'. Отсюда я и предположила, что, возможно, где-то в глубинах подсознания осталась память о древнем языке, и для того, чтобы его вспомнить, нужен определенный ключ. В моем случае таким ключом стало... то есть стал мой провал в прошлое.

Дальше — больше. Тогда же, когда Чаран меня обнаружил, он назвался словом 'атор'. Я не преминула спросить Рамаола, что это значит. На что и получила ответ: аторы — это те, кто служат стражниками крепости у завесы Ашьи. Естественно, это вызвало вопрос — что такое завеса?

Оказалось, что Ашья — это некая граница, разделяющая четыре народа. Вечно дымное и скрытое всеми туманами чужих миров место, в котором не бывал ни один из народов Коловрата. Говорят, его создали боги, и нет туда хода простым смертным. Если двигаться от завесы вверх, то вы попадете в Фалрьян'Олу. Это просторы людей неба. Если бы я пошла вперед, то добралась бы до водного царства туатов и острова Туа-Атла-Ка. Стоило бы мне начать спускаться вниз, и я попала бы в Нарвь — переплетение тоннелей и подземный город нарвийцев. Ну а если б у меня хватило ума повернуть назад, то я бы оказалась в сердце огненного края, на родной земле ирийцев (будь они трижды прокляты за свои шашни со всякими Радиставами, а также вересоченскими белками-воришками).

Наряду с аурой фалрьяны способны примерно видеть ваши намерения. Эта методика мне знакома, однако наши люди ей не могут пользоваться в полном объеме, потому что часть этого искусства утеряна еще с незапамятных времен. Учитывая, что дождями и другими осадками управляют люди-птицы, для Рамаола стало удивительным открытием, что змей — существо, считающееся нарвийским обитателем (фалрьяны явно никогда не слышали легенды о Кецалькоатле — пернатом змее), может вызывать ливень. Да еще и непростой, а с громом и молнией. Последнее, кстати, у Шарика не особо получается, но мы этим займемся.

Еще одна деталь. Когда я вошла в зал, начальник стражи восседал один, разве что в окружении неодушевленных предметов. Но, как выяснилось, почти все аторы знали о нашем с Шариком визите. Как? Серебряные и хрустальные колокольчики над потолком, как выяснилось, были подвешены не только с декоративной целью. У каждого фалрьяна в доме есть такой 'звон вестей'. Ветер передает нужную информацию с огромной скоростью. Но только дети Отца Ветров могут слушать и понимать слова своего младшего брата. Для остальных это всего лишь шум ветра. Больше ничего.

Не знаю почему, но возникло странное ощущение, что Рамаол мне симпатизирует. Даже несмотря на то, что я — дхайя, та, которая не ступала на эти земли. Чужаки здесь появлялись редко. Четыре расы очень хорошо изучили свой мир, поэтому все новое и невероятное для них было действительно большим событием.

Я благоразумно промолчала о том, что пришла, миновав не только приличное расстояние в километрах, но и в веках... Сколько именно веков — сосчитать невозможно. Я, конечно, осторожно попыталась уточнить, известен ли фалрьянам всемирный потоп. Все же этот факт упоминается во многих легендах и мифах, так что нелишне будет попробовать взять его за точку отсчета. Однако... Рамаол посмотрел на меня с искренним удивлением, словно таких вещей вообще не могло произойти. А также заметил, что вода — это стихия туатов, и они не позволят ей разгуляться и натворить бед такого масштаба. После этого вариант с потопом отпал. А жаль. Идея была не такой уж плохой.

— Ты устало выглядишь, — заметил Рамаол. — Тебе нужен отдых.

Я хотела возразить, однако через пару секунд поняла, что он абсолютно прав. К тому же сказывалась бессонная ночь и прогулка по беличьему подземелью.

— Я распоряжусь, чтобы тебе выделили комнату как гостье, — улыбнулся Рамаол. — А также принесли поесть.

— Спасибо большое, — поблагодарила я и, опустив взгляд вниз, наконец поняла, почему Шарик не задает глупых вопросов и вообще не подает голоса.

Змееныш, свернув все свои кольца, сладко посапывал у меня на коленях, уткнувшись мордочкой в живот.

— А Вызывающему Дождь что-то надо? — спросил Рамаол, проследив за моим взглядом.

Я крякнула. Вот как оно, значит. Вызывающий Дождь. Пафосно донельзя. Шарику однозначно понравится. Только говорить ему об этом я сейчас не буду. После порадуется.

— Что-нибудь мягкое, а то потом будет жаловаться, что чувствует себя, как принцесса на горошине, — хмыкнула я.

На лице Рамаола отразилось недоумение:

— Как кто?

Ах, да. Я ж совсем забыла, что мои шутки не будут понятны людям из... э-э-э... прошлого. У них, наверное, титулы называются иначе, да и вообще...

— Это весьма долгая история, — попыталась выкрутиться я. — Если захотите, позже вам ее расскажу.

— Хм, хорошо, — кивнул Рамаол. — Мне интересно узнать о тебе побольше, Шестопалая. А пока...

Он неожиданно издал какой-то невероятный звук, подобный трели хрустальных колокольчиков, — чуждый и нечеловеческий, заставивший меня замереть на месте, прижимая к себе резко проснувшегося Шарика.

Двери, словно под сильным порывом ветра, мгновенно распахнулись, и на пороге показался Чаран.

— Отведи их в облачные покои и проследи, чтобы слуги подали еду, — велел Рамаол.

— Будет выполнено, — кивнул тот и, дождавшись, пока мы окажемся возле выхода, коротко отсалютовал начальнику стражи и покинул помещение.

Что ж, пафосное название покоев соответствовало действительности. Во всяком случае, для меня, человека, который вырос среди твердого пола, прямых стен и шиферных крыш. Комната состояла из странного материала, напоминающего застывшие перистые облака и бездонную гладь небес. Все невероятно округлое, мягкое и столь непривычное, что слабо верилось, что в этом как-то можно жить. Однако мои сомнения развеялись, стоило только сесть на краешек овальной постели. Она скорее походила на опалово-голубое облако, чем на привычный предмет для принятия горизонтального положения.

Пища фалрьянов оказалась не менее удивительной, чем жилище. Радовало, что знакомой частью трапезы была запеченная с какими-то травами птица. То есть пугаться, что организм не примет чужих яств, не стоило. Но вот светло-желтые и бежевые спиралевидные стручки немало озадачили. На вкус это было что-то среднее между листьями салата и болгарским перцем. Возможно, я не совсем точно определила, но мои дегустационные способности всегда оставляли желать лучшего. Когда я взяла стакан воды, чтобы запить оказавшуюся на удивление сытной пищу, то была ошеломлена. Прозрачная жидкость на вкус оказалась подобна самому настоящему вину. Решив, что нужно будет узнать, из чего делают этот напиток (мало ли, вдруг в хозяйстве пригодится), я опустошила стакан (Шарику давать не стала) и растянулась на кровати. В любом случае, прежде всего, нужно сначала отдохнуть, а потом заниматься вопросами всех мастей.

А задач на данный момент было три. Первая — выяснить у товарищей с крыльями, что они знают о бурштыне и чем на самом деле является этот таинственный камушек. Вторая — отыскать пропавший глобус и отдать в руки ирийцев. Им виднее, что делать с этой штукой. Третья — вернуться домой и надрать уши белкам. Вот. В целом картина такая. Но пока я понятия не имею, как себя вести и что делать. Хотя, если верить Рамаолу, то проблем возникнуть не должно. Во всяком случае, дружелюбное отношение мне тут гарантировано. Продолжая предаваться раздумьям и мечтам, как выберусь отсюда, я и сама не заметила, как заснула.

Бывают моменты, когда четко знаешь, что спишь, но при этом умудряешься как бы со стороны оценивать происходящее во сне. А сон вышел на удивление красочным и реалистичным. Передо мной, скрестив ноги, сидел юноша. Волосы, сравнимые по цвету с бледно-зеленой бирюзой, медленно плыли вокруг головы, словно он находился в воде и невидимые течения поддерживали их, заставляя слабо покачиваться. Лицо казалось мерцающим серебряным пятном, но разглядеть его не удавалось. Он был обнажен, если не считать множества ожерелий из камней причудливой формы, по цвету таких же, как и его волосы. Тонкие изящные кисти с длинными пальцами также перекрещены, словно юноша пытался меня от чего-то отговорить. Или не дать куда-то пройти. Ногти — молочно-белые, будто растущие на морском дне кораллы, — зрительно еще более удлиняли его пальцы. Не юноша — статуэтка из слоновой кости в одеянии из камней. Безликий. Замерший в воздухе, и только волосы совершают плавные движения под струями невидимых течений.

— Не дай открыть Врата всемирных вод, — прошелестел его голос, похожий на плеск маленьких волн. — Иначе смерть всем...

Знаете, к пророчествам я всегда относилась с огромным недоверием, но вот предупреждения обычно слушала.

— Где они? — Почему-то во сне сообразила, что надо спросить, и тут же удивилась, откуда это я знаю, какой именно вопрос надо задать.

— Завеса... — Изящная рука мягко поднялась и потянулась к моему лицу. — Ашья.

Острые ногти коснулись щеки, и неожиданно белая ладонь хлестнула меня с такой силой, что в ушах зазвенело.

Я хотела высказаться о манерах, когда, тряхнув головой, вдруг осознала, что лежу на полу. Сев и оглядевшись, поняла, что в незапланированном сотрясении моих мозгов виноват не гражданин из сна, а развалившийся на полную катушку Шарик, который, собственно, с кровати меня и скинул.

— Шаркань, ты наглая морда, я тебя в зоопарк сдам, — многообещающе начала было я, но вдруг раздался мягкий звон подвешенных к потолку колокольчиков.

Дверь в комнату тихо отворилась. На пороге появился незнакомец.

— Я не хотел вас будить, но ветер сообщил, что вы уже не спите, — произнес он.

Я сразу забыла о том, что хотела отчитать Шарика и что весьма неэстетично сижу на полу.

А он, кстати, хорошенький. В простой кожаной одежде с тиснением, повторяющим перья птиц. Дополняли образ высокие сапоги и широкий с золотистыми бляшками пояс. Смуглый, черноволосый, темные глаза несколько озадаченно смотрят то на меня, то на сонного Шарика.

— Да, — кивнула я, — мы проснулись. А что?

— Уже утро, — чуть смущенно пояснил незнакомец.

Однако через пару секунд до меня дошло, что голос знаком, следовательно... передо мной стоял не кто иной, как снявший маску и доспехи Чаран.

Ну надо же. А очень даже ничего мальчик, хотя вчера такой серьезный был — жуть.

— Да, это аргумент, — согласилась я, понимая, что проспали мы немало, и поднялась с пола. — Шарик, хватит прикидываться спящим, к нам пришли.

— Угу, — раздалось из-под одеяла, под которое шаркань забрался, пока я говорила с Чараном. — Я еще чуть-чуть — и весь ваш.

— Не сомневаюсь, — проворчала я, прекрасно зная, что 'чуть-чуть' у Шарика — это два часа минимум.

Чаран тихо рассмеялся:

— Можем его здесь оставить, пока сами слетаем к храму Небесной Искры.

— Куда? — изумилась я, внимательно глядя на фалрьяна.

Почему-то мне показалось, что на долю секунды он смутился.

— Отец сказал, что тебе стоит это увидеть.

— Отец?

Чем дальше в лес, тем толще партизаны.

— Рамаол — мой отец. — В голосе Чарана появились нотки гордости, и я поняла, что спорить не стоит.

Не успела попасть в другой мир, а уже началась 'Санта-Барбара'.

Только вот одно странно. Отец и сын совсем не похожи. Или, может, у фалрьянов это в порядке вещей? Или Чаран — приемный ребенок? Так, ладно, что-то меня занесло.

— Хорошо, не вопрос, — кивнула я. — Только дай немного времени, чтобы привести себя в порядок.

— Я с вами! — тут же подал голос Шарик, соскользнув с кровати и метнувшись к моим ногам.

Надо же, не хочет оставаться в четырех стенах, когда намечается что-то интересное. А еще, между нами девочками, — шаркани, несмотря на все свои способности — ребята трусливые. Особенно домашние шаркани. Поэтому нет ничего удивительного, что змей тут же изъявил желание совершить путешествие вместе со мной.

Однако одна деталь мне все же не давала покоя:

— Чаран...

— Да? — Он отвел взгляд от Шарика и внимательно посмотрел мне в глаза.

Впору бы стушеваться, но как-то не до этого.

— А зачем нам в храм?

В ответ — молчание. Возможно, Чаран и хотел бы что-то пояснить, но на его лице сначала отразилось замешательство, а потом черные брови чуть нахмурились.

— Ты вправе спрашивать, Шестопалая, — вздохнул он.

Почему-то мне показалось, что это обращение он подхватил именно от Рамаола.

— Так же, как и мы, вправе не только доверять ауре, но и пожелать услышать слова, — продолжил он. — Как бы там ни было, пока ты для нас по-прежнему загадка. В храме прародительницы все станет на свои места. Ты — дхайя.

Очаровательно. Меня хотят просветить фалрьянским рентгеном. Милый обычай, ничего не скажешь. Возможно, все не так страшно, но что-то мне не очень нравится имя прародительницы — Небесная Искра. Надеюсь, ритуал проверки правдивости слов чужестранцев не включает в себя костер и инквизитора рядом.

— Ну что ж. — Я чуть пожала плечами. — В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Веди, раз такие правила.

Чаран, казалось, выдохнул с облегчением. Я бы не удивилась, если бы у него был приказ доставить меня силой, если вдруг откажусь принимать участие в запланированной экскурсии к храму верховной богини. Да и вообще, что-то я слишком хорошо стала думать об этих крылатых ребятах.

— Хорошо. — Чаран подошел к стене и коснулся ее пальцами. Тут же открылась дверца, о существовании которой я даже не подозревала. — Вот здесь находится вода и все, что может потребоваться. Я буду ждать тебя возле входа.

Небесная Искра. Я, наивная женщина, подумала, что Искра предстанет предо мной в облике прекрасной богини. Ан нет. На самом деле все оказалось не так. Когда Чаран поднял нас на своей птице еще выше — в сферы, где фалрьяны бывали, чтобы вознести молитву и прикоснуться к знаниям древних, то поняла, что все без исключения здесь будет для меня сюрпризом.

Храм праматери фалрьянов выстроили из удивительного материала, по виду напоминавшего двухцветное стекло: молочно-белый и темно-синий цвета переплетались друг с другом, создавая причудливые узоры внутри стен и крыш. В храме все было построено так, что создавалась иллюзия, будто ты стоишь на облаке, под золотистыми лучами солнца. А вокруг мечутся и сверкают сапфировые молнии, ослепляя своим блеском и завораживая причудливым искрящимся танцем. Действительно небесная искра. Только не одна, а много. Трудно понять, то ли это мастерство фалрьянов, которые отобразили так свою богиню, то ли эти синие всполохи — какая-то неизвестная нашей науке материя.

Вопреки моим ожиданиям, ничего плохого не произошло. Оказавшись в кругу искр, я почувствовала лишь приятное тепло и легкое покалывание кожи, словно ко мне мимолетно прикасались электрические заряды. Но при этом делали это настолько быстро, что толком ничего не разобрать. Увидев это, Чаран облегченно вздохнул. На вопрос, что бы со мной было, если бы Небесная Искра обнаружила во мне недобрые замыслы, атор ответил просто:

— Ты бы умерла.

М-да, приятненько. Оказывается, у дхайи нет иммунитета к касаниям Небесной. Нет, все же потрясающий народ! Тем не менее, чрезвычайно радует, что меня не поджарили, словно цыпленка. Решив перебраться в более безопасное место, я попросила Чарана показать нам с Шариком окрестности. Он не стал спорить и предложил показать нам храмовые сады. В целом же атор разговорчивостью не отличался.

— Сады так сады, — пробормотал Шарик, обвиваясь вокруг моей шеи и раскладывая кольца на плечах.

— Дорогуша, а ты не охамел? — прошипела я.

Как только мы оказались в гостях у людей-птиц, шаркань забыл, что умеет ползать, и все время путешествовал на мне.

— Мне страшно, — возразил он, — у меня нет крыльев. Если я упаду — обратно не соберем.

— То есть, согласно твоей логике, у меня крылья как раз есть? — возмутилась я.

— Нет, но у тебя есть руки, которыми ты можешь держаться за птичку, — возразил Шарик. — Или за...

Он не договорил. Птичка, нужно сказать, пугала меня саму. Нечасто приходится летать на создании, которое ростом с тебя.

— Не ссорьтесь, — примирительно попросил Чаран, едва сдерживая улыбку. — Здесь все равны.

— Да не скажешь, — заметила я, бросив выразительный взгляд на его черно-красные крылья.

— К нам часто приезжают представители других стихий, — ни капли не смутился Чаран, — и все приспосабливаются. Во всяком случае, мы стараемся все для этого сделать.

— А какие гости? — спросила я, сделав вид, что понятия не имею, о ком он может говорить.

Птица плавно взмахнула крыльями и оторвалась от невысокого мостика, который вел к храму.

— Держись крепче. Гости — ирийцы, нарвийцы и туаты, — пояснил Чаран. — Никто из них не имеет крыльев, однако они не против провести у нас несколько дней.

Мне почему-то вспомнился сон. Вряд ли он нес какой-то определенный смысл, но я ен удержалась от вопроса:

— А есть какие-то определенные черты, характерные для расы, чтобы, взглянув на человека, можно было определить, к которой из них он принадлежит?

Чаран на некоторое время задумался.

— Все весьма условно. Но если в целом, то фалрьяны — светлоглазые и светловолосые, ирийцы — рыжие, нарвийцы — смуглые и темноволосые, а туаты... — Он покачал головой. — Туаты, пожалуй, самая невероятная раса среди нас. Они больше похожи на древних жителей моря из легенд, нежели на реальных людей. Кожа у всех бледна, как морская пена, волосы... — Чаран хмыкнул. — По цвету напоминают водоросли, чем что-то иное.

Хм, водоросли. Из всех описаний это подходит как нельзя лучше. Разумно ли рассказывать о своем сне? Наверно, не очень. Но с другой стороны, я прошла всевозможные проверки и буду говорить правду. Собравшись с духом, выдала:

— Чаран, а что такое Врата всемирных вод?

— Что-о-о? — Он резко обернулся, но тут же вцепился в перья птицы, чтобы не рухнуть вниз.

Однако дальше продолжить Чаран так и не сумел: перед нашими глазами вдруг что-то ослепительно вспыхнуло, опаляя шафрановым и коралловым пламенем, заставив быстро зажмуриться.

— Мамо! — подал голос Шарик, уткнувшись мордой мне в шею.

Уж не знаю, чем это помогло, но, кажется, такое положение в пространстве шарканя вполне утешило.

— Что это такое? — пробормотала я, удерживаясь за Чарана и искренне надеясь, что не поврежу ему крылья.

— Приказ Арамала — короля Фалрьян'Олы, — где-то совсем близко прозвенел кристально чистый голос. — Немедленно явиться во дворец. Прибыла делегация из Ирия.

— Чтоб тебя ветра приласкали, — буркнул Чаран. — Огнян, разве так можно?

Раздался довольный смех, и, открыв глаза, я поняла, что все 'громы и молнии' миновали. Перед нами в воздухе парил невероятно красивый молодой мужчина. Красно-рыжие волосы спускались мягкими волнами на плечи и спину. Кожа удивительного золотистого оттенка. Тонкие черты лица, смеющиеся темно-зеленые глаза, словно яшма японских императоров, прямой нос. Одежды в привычном понимании этого слова на нем не было. Все тело окутывало оранжево-коралловое пламя, которое осыпалось вниз сверкающими искрами. Такое же пламя обвивало и его руки, яркими языками создавая иллюзию огненных крыльев.

— Повинуемся, вестник, — вздохнул Чаран и направил свою птицу вниз, вслед за вспыхнувшим рыжими отблесками Огняном. — Вика, сады мы посмотрим в следующий раз. Понимаешь... с огневиками лучше не спорить.

Глава 7

Дорога в Ирий

Огневики. Хм... Вот про огневиц знаю. Символы-обереги, которые использовали замужние женщины. Не могу, конечно, ручаться, что речь идет об одном и том же. Как и утверждать, что огневица — выдумка современных товарищей-неоязычников.

Однако здесь огневики — живые существа. Дети от смешанных браков фалрьянов и ирийцев. Пламенные девы и парни в юном возрасте поступали на службу матери Небесной Искре и являлись чем-то вроде элитного подразделения аторов крепостей. Вестники и воители несли службу днем и ночью, принося известия прямо из дворцовых палат. Они оставляли свое прежнее имя и принимали новое: Огнян, Огнеш, Огнай, Огнир и тому подобное. После посвящения у них появлялась способность в долю секунды превращать руки в огненные крылья. Со стороны смотреть на них было очень интересно и, чего скрывать, приятно. Но при этом я не особо уверена, что можно взять и вот так запросто подойти к одному из этих красавцев.

Чаран пояснил, что Огнян — предводитель отряда и, несмотря на порой хулиганское поведение, уважаемый и почетный гость в доме Рамаола. И не только. Впрочем, после того как мы последовали за Огняном, все ребячество куда-то испарилось. Теперь нас вел серьезный, блистающий в солнечных лучах парень из огня и живой плоти, выполнявший свой долг и не отвлекавшийся на такие мелочи, как веселье.

Сначала я подумала, что Чаран меня доставит в крепость, а сам отправится с огневиком. Однако он даже не подумал свернуть в сторону (крепости, а не огневика).

— Не стоит ничему удивляться, Вика, — спокойно пояснил Чаран, когда я все же задала уточняющий вопрос. — Если бы Арамал желал видеть только меня, то Огнян не стал бы говорить 'вас'.

— Хм. Да, но... Я же всего лишь чужеземка, с чего это мне такая честь предстать пред очами царя?

Чаран тихо рассмеялся:

— Ты не простая дхайя. Правда, я не могу утверждать, что мое предположение верно, но, думаю, я прав.

— Ты сейчас вообще о чем говоришь? — чуть раздраженно спросила я, понимая, что абсолютно потеряла нить разговора. — И какое предположение?

— Узнаешь, — невозмутимо ответил тот. — А предположение... это всего лишь слова ветра. Но именно ими и говорит наш царь.

М-да. Разъяснил ситуацию, ничего не скажешь. И после этого мама смеет утверждать, что я непонятно изъясняюсь! Полетала бы она вместе с фалрьянами! Я бы посмотрела на ее реакцию.

— А что насчет него? — Я поправила немного сползший с плеча хвост Шарика, подразумевая, что несчастного шарканя придется взять с собой.

— Он тоже, — кивнул Чаран. — А теперь держись — идем на посадку.

Уже в который раз за время пребывания в Фалрьян'Оле мои мечты и догадки накрываются медным тазом! Вообразив, что нас сейчас привезут во дворец, я несколько упустила тот факт, что конкретных указаний не было. Мы действительно приземлились на широкой, выложенной яркой мозаикой площадке перед огромным кристально белым зданием, наполовину скрытым облаками. Однако на этом экскурсия по царским территориям закончилась, потому что почти в тот же миг распахнулись изящные золотые высокие двери. Оттуда нам навстречу вышла небольшая делегация крылатых людей в белых одеждах. Все как один были невероятно рослые и крепкие, со снежно-белой кожей и убранными назад золотыми волосами, скрепленными маленькими цепочками. В руках они держали зеркальные круглые щиты и короткие мечи.

'Ага, свита Арамала', — определила я.

Чаран опустился на одно колено и склонил голову. Я стояла в замешательстве. С одной стороны — никак не подчиненная воздушного правителя, с другой — стоять столбом крайне невежливо. Поэтому, недолго раздумывая, я повторила все за фалрьяном. Шарик недовольно пискнул и, не удержавшись, резко плюхнулся вниз.

— Тихо! — шикнула я и, подняв глаза, замерла на месте.

Что ж... Это создание действительно имело право называться царем и носить серебряный обруч царя Фалрьян'Олы. Я не заметила, откуда он появился, однако это и неважно.

Арамал стоял передо мной. Его рост превышал два метра. Учитывая, что мы почтительно склонились, это лишь усиливало эффект, превращая его в башню света, окутанную мягким серебристым сиянием. Я не знаю, откуда оно исходило, но царь фалрьянов был полностью окутан слабо мерцающей дымкой. Возникло ощущение, что его ауру мог рассмотреть даже такой человек, как я.

Кожа была такой же белоснежной, как и у окружавших его воинов, серебряные волосы убраны за спину и по цвету не отличались от широкого рельефного металлического обруча, инкрустированного хрусталем и молочно-белыми камнями.

Глаза... Они как прозрачный лед — холодные и мудрые. Глядя в них, понимаешь, насколько ты мала и невежественна по сравнению с царем крылатых людей. Однако... вслух эту мысль никто не высказал. В глазах правителя фалрьянов я не увидела ни презрения к более слабому, ни снисходительного покровительства, ни чего-то такого, что могло бы оттолкнуть. Только безграничная мудрость, понимание и спокойствие.

Несколько секунд он смотрел на меня, словно оценивая увиденное, а потом, протянув руку, произнес:

— Рамаол был прав, сообщив, что мне нужно с тобой встретиться. Твои способности нам пригодятся.

Сообразив, что мне предлагают встать, я оперлась о руку царя, отметив, что она удивительно крепка, и поднялась на ноги.

— Вы имеете в виду созидание?

— Да, — кивнул Арамал.

Хм... Встать-то я встала, но от этого ощущение, что я по сравнению с ним просто ребенок (не только физически), никуда не делось.

— Можешь подняться, Чаран, — мягко обратился царь к атору. — Ты полетишь с нами и будешь везде сопровождать Шестопалую.

Тот поднялся и чуть склонил голову в знак согласия. Решив, что имею право знать, я все же спросила:

— А можно ли уточнить, куда мы направляемся?

Черт, как обезличенно и почти невежливо. Но я так и не спросила у Чарана, как следует обращаться к их царю. Впрочем, судя по виду Арамала, он ни капли не оскорблен моим поведением и готов к беседе. Ну... или просто делает вид.

— Мы летим в Даарью — столицу ирийского края. Несколько часов назад я получил известие от царевича Светодара, что народ Нарви прислал послов, которые требовали полного и безоговорочного подчинения Ирия. — Арамал чуть криво усмехнулся. — Но послы ушли ни с чем. Огненный народ так просто не сдается. К тому же, — выражение серых глаз стало мрачным, — вернулся царь Силорад. Его раны не в состоянии вылечить ни один лекарь Ирия. Поэтому мы и берем тебя с собой. Возможно, твои силы и способности помогут ему.

— Да уж, — пробормотала я, растерянно потерев пальцами бровь. — Как я посмотрю, не очень-то приятные ребята — эти ваши нарвийцы.

Арамал вздохнул:

— Мы и сами не знали, что они могут быть такими. Но хватит терять время. Оно не ждет. Идем, ты поедешь со мной в колеснице.

Находясь в мире фалрьянов, я уже почти привыкла, что даже если слышу знакомые слова, это не значит, что увижу знакомые предметы. Колесница не была похожа ни на одну из тех, что я видела ранее в учебниках по истории, в фильмах, в Интернете... Начнем с того, что это была машина. Непонятно, каким образом появившаяся у людей, которые носят мечи. Колесница напоминала рассеченный от вершины до основания конус из какого-то голубого металла, внутри которого находились необычной формы сиденья. Ни колес, ни чего-то вроде этого я не заметила. Крыши тоже не было. Но стоило нам только сесть, как колесницу окутало сине-белое пламя, и я почувствовала то самое покалывание, что ощущала в храме Небесной Искры.

'Вероятно, какая-то родственная энергия', — подумала я и взглянула на Шарика.

Змей, конечно, не был физиком, но на его морде также появилось озадаченное выражение. Свита царя и Чаран поднялись за нами. Колесница плавно качнулась и вдруг стремительно полетела вперед. Тихо ойкнув от неожиданности, я вцепилась в гладкий поручень сиденья.

Арамал чуть улыбнулся, увидев мою реакцию. Да уж. Ничего не скажешь. Только он на этом получелноке в странном огне постоянно катается, а я в первый раз.

— Я вижу, ты удивлена, дхайя, — мягко произнес царь.

— Не то слово, — даже не подумала возражать я. — Что приводит колесницу в движение? Точнее, мне приблизительно ясно, что. Но вот... совсем непонятно — как.

— Небесная Искра — это не только наша богиня и персонаж из легенд, — ответил царь. — Это также источник энергии, который позволяет нам иметь машины вроде этих.

Я задумалась и краем глаза глянула на летящих невдалеке статных стражников:

— Но почему тогда большинство летает на птицах?

О том, почему у них такое примитивное оружие, я не спрашивала, решив, что пока это невежливо.

— Птицы — наши лучшие друзья, — пояснил Арамал. — Сила машин используется в исключительных случаях.

Мне это объяснение показалось не очень подходящим, однако спорить глупо. Возможно, были причины, о которых не хотели говорить чужеземке. Почему-то в данный момент мне вспомнились истории о Мохенджо-Даро и Хараппе, где ученые отыскали оплавленные кирпичи, а также предметы и рисунки странных колесниц богов, чем-то напоминавших ту, на которой мы сейчас летели. Может быть, представители исчезнувшей хараппской культуры сохранили какие-то знания фалрьянов и использовали их в своих целях? Хороший вопрос. Жаль, что те, кто бы мог на него ответить, давно исчезли с лица земли.

— Прям небесный бурштын, — пробормотала я.

Арамал неожиданно нахмурился и внимательно посмотрел на меня:

— Что тебе известно о бурштыне, дхайя? — В голосе царя зазвенели металлические нотки.

Вот вам и раз. Как только упомянула заветное беличье-покойленковское слово, сразу официальное обращение 'дхайя'. Выкручивайся, Виктория Алексеевна. Видишь — человек извелся. Сейчас еще, чего доброго, возьмет и выкинет из этой плошки, придется добираться до Ирия своим ходом.

— Мне пришлось столкнуться с этим понятием у себя на родине. Я мало знаю, однако...

Потом, повинуясь суровому взгляду серых глаз, я рассказала историю янтарного глобуса. А также упомянула о появлении Радистава Покойника. Почему-то пришло в голову именно то прозвище, которое я слышала в янтарном подземелье.

Арамал был явно озадачен моим рассказом.

— Мы не умеем подчинять себе время, Вика. Поэтому я не могу представить, что подобное возможно. Тем не менее, в свите Горебора, владыки Нарви, есть человек по имени Радистав. И о нем я, увы, невысокого мнения. Поэтому не буду исключать возможность, что ты говоришь неправду.

— Не говорю, — хмыкнула я, впервые позволив себе не совсем уважительную реакцию.

Арамал строго посмотрел на меня, а потом кивнул:

— Во всяком случае, твоя аура не указывает обратное.

— А у нее врать вообще не получается, — неожиданно выдал Шарик. — Даже в детстве не умела скрывать свои шалости. Если родители ловили, то обязательно во всем признавалась.

Услышав это, царь фалрьянов расхохотался, явно развеселившись, а я в свою очередь почувствовала, что неумолимо краснею.

Неожиданно меня осенило, что ему можно задать вопрос о моем странном сне. Почему — лучше не спрашивайте. Разумом я это объяснить не могла, а вот интуитивный порыв был налицо. Ведь Чаран так и не сумел мне ничего сказать.

— Скажите, а что такое Врата всемирных вод?

Арамал искренне изумился моему вопросу, однако его реакция все же существенно отличалась от реакции Чарана.

— Всемирные воды — это владения туатов. Врата — это условное место, которое никогда не должно быть открыто. Иначе это приведет к нехорошим последствиям.

— А к каким именно? — настороженно уточнила я. Кажется, я нашла первое упоминание о возможности потопа.

— Царство воды больше, чем царство земли, — сказал Арамал. — Если ворота откроются, то вода покроет почти всю поверхность суши. И что ирийцам, что нарвийцам придется искать новое место для жизни.

— Только вряд ли найдут, — пробормотала я, теперь отчетливо осознав слова приснившегося юноши.

— Да, — подтвердил царь. — А почему ты спрашиваешь?

Мне ничего не оставалось, кроме как рассказать правду. Трудно было предугадать, поверит мне Арамал или нет. Но царь на удивление принял все от первого до последнего слова.

— Значит, вот как. Ну, Нихетх... — Он вздохнул.

— Это вы о чем? — поинтересовалась я.

— Ты во сне видела Нихетха — жреца вод, будущего правителя Туа-Атла-Ка. У него... особые способности. Приходить в сны — одна из них. Но с туатами мы всегда жили дружно.

Разумеется. Людям неба и воды нечего делить. Разве что драться за землю, но все равно она не станет их постоянным местом обитания.

— То есть, получается, он сказал о том, что должно быть в вашем мире всегда?

— Как чудно ты выражаешься, — покачал головой Арамал. — Но нельзя с тобой не согласиться. Врата всемирных вод должны быть закрыты. Первые обитатели этого мира заключили в воду такую огромную силу, что после сами не сумели с ней совладать. Поэтому и пришлось возвести Врата.

Предки? Вот как! Интересненько. Значит, расы Коловрата — не первые на Земле. Был еще кто-то до них.

— А кем были эти первые? — спросила я.

Арамал неожиданно резко пожал плечами:

— Мы не знаем. Порой мне кажется, что мы — самые невежественные из всех существовавших здесь рас.

О, могу вас утешить, царь крылатого народа. Не стоит так убиваться, ваши потомки будут еще хуже. Во всяком случае, в сфере сохранения древних знаний.

— Но скорее всего это были предки туатов. Старая пословица нашего мира гласит: 'Мы из воды вышли, в воду и войдем'.

— Наша тоже, — автоматически выдала я, услышав знакомые слова.

Арамал чуть хмуро посмотрел на меня, но потом кивнул, будто соглашаясь. Вдруг его рука плавно поднялась и указала вниз:

— Смотри, Вика. Мы на месте.

Опустив глаза, я увидела простиравшийся внизу город, сияющий золотом в солнечных лучах, словно высеченный из цельного янтаря. Вот она — Даарья, столица края огнепоклонников.

Глава 8

Приключения в Золотой Даарье

Какие нужны слова, чтобы описать город, будто отлитый из металла?

Его мостовые выложены желтыми, как солнце, и рыжими, как огонь, камнями, отполированными до сияния, которое не дает идти по улице, если не прикрыть глаза ладонью. Эльдорадо древних славян или предков индейцев мочика, славившихся золотым городом, спрятанным в джунглях от испанцев. Здания ирийцев из какого-то неведомого мне красного и желтого материала горделиво возвышались над цветущими садами и просторными площадями. Крыши, казалось, сделаны из чистой меди. На каждой из них крепился изящный флюгер в виде круга, пронзенного восемью спицами. Не знаю, конечно, как все это великолепие смотрелось бы с земли, но сверху это было невероятно. Что ни говори, но в своем времени я никогда не видела ничего подобного. Чем ближе мы подлетали к Даарье, тем отчетливее становилось ощущение, что столица ирийцев — огромный костер медового пламени. Отогреет всех, кто замерз, и не даст пропасть ни единой душе.

Приземлившись, Арамал велел нам с Чараном некоторое время побродить по городу. Как оказалось, царевич еще не прибыл в столицу, поэтому царь фалрьянов не хотел никого во дворце смущать присутствием посторонних. К тому же я совсем не вписывалась в рамки привычной любому ирийцу картины. Когда мы остались одни, Чаран что-то буркнул по поводу моей одежды. Оглядев свой кожаный наряд, который мне любезно предоставили фалрьяны, я несколько озадачилась:

— А чем тебе не нравятся ваши же вещи?

— Вещи-то нормальные, — протянул он. — И ты нормальная. Но вместе никуда не годится. К тому же женщина. Это все равно что на него, — Чаран ткнул пальцем в Шарика, — попытаться надеть сарафан служанки отца.

Шарик обиженно засопел и попытался укусить его за палец, обстоятельно намекая, что манеры атора оставляют желать лучшего. Тот со вскриком отдернул руку, а я едва заметно усмехнулась. Так-то. Нечего обижать моего змея.

— Лучше покажи, что у вас тут возле дворца имеется из культурных достопримечательностей.

Чаран, кажется, уже готов был что-то ответить, однако, посмотрев на Шарика, вздохнул и поманил за собой:

— Пойдемте к храму Солнца.

Чтобы добраться до вышеупомянутого строения, пришлось миновать пару кварталов, дороги которых были выложены прямоугольными плитками. Здесь же находились одноэтажные дома со стенами цвета топленого молока, а двери и окна напоминали янтарное стекло.

— Тепло у вас тут, — отстраненно заметила я, с интересом рассматривая диковинные жилища ирийцев.

Чаран бросил на меня недоуменный взгляд, но потом улыбнулся, поняв, о чем идет речь.

— Огнепоклонники же. У них тут все такое. Говорят, солнце освещает все, что есть на земле, но когда оно слабеет и устает, золотой огонь Даарьи поднимается вверх и насыщает его лучи собой.

Что ж, хорошее толкование. Кстати, когда-то я что-то подобное уже слышала. Только надо вспомнить, где.

— Все возможно, — кивнула я. — К тому же внутри земли полыхает такое пламя, что грех не поделиться им.

Чаран чуть нахмурился:

— Ты имеешь в виду жар Земли?

— Ну, можно и так сказать, — не стала умничать я, решив не вдаваться в подробности о лаве и магме, в которых, признаться, сама разбиралась далеко не на профессиональном уровне.

— А-а-а! — неожиданно заорал Шарик. — Смотрите! Смотрите!

Я сразу не поняла, что именно произвело такое впечатление на змея, однако, чуть повернувшись в сторону, увидела огромное здание. Конкретно определить его размеры было невозможно, потому что сияющие золотом стены, колоны и круглая покатая крыша ослепляли, заставляя прикрывать глаза уже после секундного рассматривания.

— Это еще что за... — недовольно протянула я, поднося руку к лицу.

— Храм Солнца, — пробормотал Чаран, не глядя на полыхающий светом 'домик'. — Так не всегда, но все же, если не желаете ослепнуть, прямо на него смотреть не стоит.

— Спасибо за достопримечательность, мил человек, — ехидно отозвалась я. — У них тут все культурное достояние такое?

— Да вообще-то...

Договорить он не смог, потому что сзади вдруг раздалось громкое лошадиное ржание и странный грохот. Обернувшись, я увидела, что прямо на нас мчится бронзовая колесница. Мертвенно-белое лицо управлявшего ей человека было искажено ужасом. В один миг мы с Чараном отпрыгнули в разные стороны. Я посмотрела вслед пронесшейся мимо нас колеснице. Что и как, неизвестно, да и думать сейчас об этом не стоит. Но возница явно погибнет, если не сумеет остановить коней. Ни секунды не раздумывая, я приняла облик Шестопалой и рванула вслед за колесницей.

— Вика-а-а-а! — раздался душераздирающий вопль Шарика за спиной, однако останавливаться было некогда.

Я, кажется, даже не заметила, как змей плюхнулся на желтые камни площади. Но с ним разберемся позже. Из шестых пальцев обеих рук выстрелили серебристо-сиреневые ленты и метнулись к парню (я была готова поклясться, что это не девушка). Здесь нет места энергии созидания, но я могу стянуть несчастного с колесницы!

Ленты схлестнулись на его талии, и, все так же на бегу, я дернула их на себя, рывком стаскивая парня с колесницы. Он резко вскрикнул, не понимая, что происходит. Однако цели достигла. Правда, нужно ли говорить, что врезалась ему прямо в спину, повалив лицом вниз? Думаю, нет. Но спустя пару секунд, потребовавшихся, чтобы прийти в себя, я с кряхтением поднялась.

— Вставайте, а то еще оштрафуют за лежание в неположенном месте, — предупредила спасенного.

На меня с недоумением смотрели необычные, цвета янтаря, глаза. Парень словно пытался понять, действительно ли я существую или это всего лишь галлюцинация?

— Кто вы? — произнес он охрипшим голосом, и только сейчас я заметила, что на его скуле и на светлых золотистых волосах чернеет корка засохшей крови. Одежда пропылена и кое-где разорвана. Разумеется, падение с колесницы краше его не сделало.

Вспомнив, что выгляжу Шестопалой, я быстро приняла человеческое обличье.

— Фалрьяны называют меня дхайей. Но вообще-то меня зовут Вика.

Парень молча осмотрел меня с ног до головы, а потом глянул на моих спутников — пытающегося отдышаться Чарана и шарканя, который наконец-то приполз сам.

— Рад тебя видеть, атор, — неожиданно мягко улыбнулся спасенный, и на секунду мне показалось, что я его где-то уже видела.

— Я тоже, царевич. — Чаран почтительно склонил голову, но каким-то шестым чувством я поняла, что тут не идет и речи о преклонении. — Что произошло?

— Не знаю. Моих коней что-то напугало. — Названный царевичем перевел взгляд на меня. — И если бы не она, не думаю, что я бы остался в живых. Я выражаю тебе благодарность, Вика. От всего правящего дома Ирия. Я — Светодар, сын царя Силорада.

Ой, мамо... Тьфу, это ж выражение Шарика! Стало как-то неудобно. И за свою забывчивость (ведь я видела его в янтарном подземелье!), и... э... в общем-то, не так часто спасаешь от смерти царевичей. И что делать дальше, я даже не представляла.

— Рада, что сумела вам помочь. — Пришлось улыбнуться и продемонстрировать хорошие манеры. — Надеюсь, вы не слишком пострадали.

Светодар усмехнулся:

— После схватки с нарвийцами мне сложно сказать, что я цел. Но хватит разговоров. Следуйте за мной во дворец. Нам нужно о многом поговорить. К тому же я хочу узнать о тебе больше, Вика. — Он окинул меня внимательным задумчивым взглядом, от которого по телу прокатилась волна жара.

Что ж. Это почти победа. Он пока что ни разу не назвал меня дхайей. Не то чтобы я сильно против, но это обращение меня все же настораживало. Мало того что слишком официальное, так еще и не особо дружелюбное.

Я видела, как Светодар посматривал на Шарика. Однако царевич был крайне вежлив и, в отличие от остальных, не задавал лишних вопросов, видимо, решив их приберечь до более удобного случая и подходящей обстановки.

— Нарвийцы? — переспросил Чаран, шагая рядом. — Но что произошло?

— Мы выехали навстречу военному отряду, с которым советник царя отправлялся к нарвийцам. Точнее, к остаткам этого отряда. Но... попали в засаду.

Чаран даже остановился, пораженно глядя на царевича:

— Но это же...

— Да, у тебя тоже нет слов? — горько усмехнулся Светодар. — Вместо переговоров — нападение на советника и попытка его убить.

— Но... — Чаран шумно выдохнул, словно опасался задать какой-то вопрос.

Светодар некоторое время молчал, а потом тихо произнес:

— Он без сознания. Мы пока не знаем, что произошло. Но, похоже, то же самое, что и у отца. У них какое-то оружие, и действие его нам неизвестно.

Чаран только покачал головой.

Я все это время молча шла рядом и слушала. Значит, имеем нехороших нарвийцев. И у них есть сила. При помощи которой они, негодные, косят правящую верхушку вражеского государства. Как это царевича еще не задели? Кстати, Чаран и Светодар... Ощущение, что они хорошо друг друга знают. Атор изначально держался вежливо и почтительно. А сейчас молодые люди беседуют так, словно и нет никакой разницы между их положением. Словно они старые добрые друзья. Так, но я отвлеклась. Нарвийцы — ребята очень неправильные и хотят власти. А когда люди хотят власти, тут уже становится все сложно. Я вздохнула. Каким бы не было время, борьба за власть всегда одинакова.

Мы пересекли роскошную площадь, приближаясь к не менее роскошному дворцу. Золотые башни и стены гордо возвышались над всеми стоящими домами и храмами, являя собой всю гордость и великолепие сияющей, как солнечные лучи, столицы ирийцев. Сложно описать детально все это великолепие. Сказать, что я была поражена, — ничего не сказать. Шарик присвистнул, глядя на сверкающий, словно огромный желтый алмаз, дворец:

— Вот это да-а-а-а-а! Наши депутаты обзавидовались бы.

— Да эмиратские шейхи тоже поняли бы, что их небоскребы никуда не годятся, — хмыкнула я.

— Ну, не скажи. Хотя... — Змей прищурился. — Самое поразительное то, что я не могу это даже ни с чем сравнить.

— Видно, от их архитектуры до нас ничего не дошло, — пожала плечами я.

— Эх, — вздохнул Шарик. — Жаль, у нас нет фотоаппарата. Я бы фотографии показал потом маме и тетушке.

Я поперхнулась. Тетушка Шарика — шаркань Исидора — страшная женщина. Будь она человеком, из нее бы вышла настоящая еврейская мама. Рядом с этой дамой опасно находиться даже человеку, потому что всегда есть угроза попасть под напор змеиной заботы. И спастись от нее пока еще никому не удавалось. А если учесть, что взрослая особь — это почти дракон, то можете понять мое 'восхищение' при упоминании дражайшей шарканьей родственницы.

— Твоя тетушка — зануда, — пробормотала я.

— Сама такая, — насупился Шарик, который очень трепетно относился к своим родичам и не любил подобных выражений в их адрес.

Светодар и Чаран покосились на нас, однако лишних вопросов не задавали. Хотя я уверена на сто процентов, что даже за обсуждением своих дел они слышали каждое наше слово.

— Царевич! — раздался крик, и к нам навстречу подбежали несколько воинов. — Что произошло? Слава богам, вы живы!

— Благодарите эту женщину. — Светодар показал на меня. — Обо всем поговорим через полчаса в зале советов. Карей, — обратился он, видимо, к старшему среди них, — ты должен прийти обязательно. И передай, чтобы явился Володар.

— Да, царевич.

Я заметила, что воины смотрят на меня хоть и с удивлением и интересом, но при этом с огромным уважением и благодарностью. Что ж, вероятно, Светодара здесь действительно любят.

После этого, не теряя ни минуты, мы проследовали во дворец.

Зал советов — просторное помещение, в центре которого находится овальный стол и деревянные резные стулья. Стены расписаны удивительно яркими красками. Поначалу я подумала, что это всего лишь украшение, однако, присмотревшись, сообразила, что рисунки — на самом деле карты. Причем невероятно похожие на ту, что была изображена на янтарном глобусе. Кстати, с этими ирийскими событиями я совсем позабыла о своем поведении Маши-растеряши и потерянном глобусе. А мне, между прочим, его еще надо отыскать и по возможности не отдать доброму дяде Радиставу Покойнику.

Вместе со мной в зале находилось двенадцать человек. Шарик не в счет, он не человек, никогда им не был и вряд ли станет. Во главе стола восседал успевший привести себя в порядок Светодар. Рядом устроились Карей, Арамал, Чаран, Володар и еще несколько человек, которых я видела впервые в жизни. Возле дверей в рубиново-золотых доспехах с причудливым изогнутым копьем в руке стоял Огнян.

— Мне не доставляет никакой радости быть здесь, занимая место моего отца, — мрачно проговорил Светодар. — Как вы знаете, царь Силорад находится без сознания. Пока что ни один из лекарей Коловрата не сумел ему помочь.

Хоть я и сидела дальше всех, но, тем не менее, почувствовала устремленные на меня молчаливые взгляды.

— К сожалению, мы вынуждены действовать сейчас. Нарвийцы не оставляют нам выхода.

— Что известно об их целях? — спросил Арамал, внимательно глядя на царевича.

— Они хотят, чтобы мы все признали их власть. Признали, что нарвийцы являются единственными истинными детьми матери-земли. И только им дан жар ее недр, используя который, они могут подчинить всех нас.

— Но разве мы не сможем использовать наш огонь? Неужели наследники огня должны бояться подземного народа? — чуть взволнованно спросил Карей, словно не допускалась и сама мысль о том, что нарвийцы могут использовать свою силу против более могущественного врага.

— С одной стороны, нет, — ответил Светодар. — Но с другой... Из отряда отца вернулись лишь двое воинов. Им удалось спастись лишь чудом. У нарвийцев есть что-то такое, против чего не стоит выступать вслепую. Для начала нужно узнать, что собой представляет их оружие. — Он замолк. — Возможно... возможно, мать-земля действительно гневается на нас и пытается таким образом отомстить. Только... уж совсем неясно, за что.

Арамал мягко положил руку на плечо царевича:

— Не стоит огорчаться и думать о таком. А вот послать разведчика нужно. Только при этом обязательно сделать все так, чтобы никто из нарвийцев не сумел догадаться о наших замыслах.

— Я думаю, нас там уже ждут, — произнес низким резким голосом рослый широкоплечий мужчина.

Волосы его отливали золотом, но глаза были такие же черные, как и у Чарана.

— Все может быть, Володар, — отозвался Арамал. — И лучше уж нам действовать, предполагая, что о нашем решении знают. Тогда будет больше возможностей избежать того, что нам приготовили подземники.

— Да, — кивнул Светодар. — Но все усложняется тем, что лишнего времени у нас нет.

Подняв голову, я неожиданно встретилась с глазами Володара. На некоторое время показалось, что не могу ни дышать, ни двигаться. Появилось странное ощущение, будто меня лишили всех сил и собственной воли. Но через несколько секунд все прошло, а взгляд мужчины стали живым и проницательным.

'Колдун, — недовольно подумала я и расслабленно выдохнула. — Изучает, что поделать... Только способы у него какие-то странные. Да и имечко то еще'.

— Мне это не нравится, — шепнул Шарик.

— А ну, тихо, — шикнула я.

Не стоит сейчас объяснять, что мы не в том месте и не в том времени, чтобы обсуждать окружающих. Хотя, кажется, окружающие были иного мнения.

— Светодар, у меня вопрос — кто эта дхайя, допущенная в зал?

Так. Я ему явно не понравилась. А если улыбнуться? Нет, плохая идея. Он первый, кто назвал меня дхайей в Даарье. Как я уже поняла, здесь, в отличие от Фалрьян'Олы, предпочитали не употреблять это обращение.

— Она прибыла вместе со мной, Володар, — вместо царевича ответил Арамал. — Завеса Ашья стала тем местом, где ее встретил Чаран. Она владеет силами. Называет себя Викой. Но отражение ее сути — Шестопалая. Да и...

— Она спасла мне жизнь, — твердо произнес Светодар.

Я снова стала центром внимания. При этом появилось какое-то странное ощущение, словно молодой царевич оправдывается перед этим черноглазым богатырем, объясняя присутствие чужого человека.

Володар снова внимательно посмотрел на меня. Кажется, его совершенно не убедили слова фалрьяна и Светодара. Даже несмотря на мой поступок.

— Значит, Шестопалая...

— Советник, вы что-то чувствуете? — спросил Карей, бросив подозрительный взгляд на меня, а потом переведя его на Володара.

Чаран нахмурился. Ему не нравилось происходящее. Однако он явно не решался что-либо сказать.

— Чувствую. Впрочем, вероятно, все ослепли и оглохли, раз не видят, что среди нас сидит человек со змеей. А кому неизвестно, что змеи слушаются только нарвийцев? — Голос Володара стал еще ниже, но при этом был слышен в каждом уголочке огромного зала. — Или всем вскружило голову хорошенькое личико?

Вот зараза! Да, я симпатичная. Но зачем же так презрительно отзываться?

Белые брови Арамала хмуро сошлись на переносице:

— Нет, советник. Это не тот змей, о котором ты думаешь. Таких не существует среди тех, кто поклоняется священному Коловрату.

— Да, царь-птица? — Володар посмотрел на него. — А откуда ты знаешь, какие еще сюрпризы припасли для нас подземники? Змеи — они и есть змеи. А тот, кому они покоряются, — лазутчик Нарви! Кто, как не он, мог оказаться у таинственной завесы? Я бы еще поверил, что она чужестранка, если бы пришла в другое время. Но не сейчас. Поэтому я требую, чтобы та, кого вы зовете дхайей, была немедленно брошена в темницу!

В зале повисла какая-то напряженная тишина. Большинство сидящих приняло сторону Володара. Во всяком случае их лица не выражали добродушного настроя ко мне и Шарику. Хотя Чаран, Арамал и Светодар не разделяли их мнения.

М-да уж. Вот тебе и поворот, Шестопалая. Ты теперь лазутчица тех, кого никогда не видела, но к кому уже успела проникнуться нелюбовью.

— Ну и что будем делать? — шепнул Шарик.

Глава 9

Встреча в подземелье

— Сижу за решеткой в темнице сырой, вскормленный в неволе орел молодой, — нараспев декламировал шаркань, пристроившись возле двери.

— Шарик, сделай милость — заткнись, — вежливо попросила я, чувствуя, что еще немного — и начну сходить с ума.

Все же, как ни старались, но убеждения Светодара, авторитет Арамала и мое уже изрядно потрепанное обаяние не имели успеха. И убедить советника царя не смогли. Надо отметить, что этот человек обладал какой-то магической силой внушения и одурманивания юных неокрепших умов! После получаса убеждений и указаний на мою 'принадлежность к нарвийцам' сама чуть было не поверила, что я их лазутчица.

В результате долгих споров меня все же отвели вниз — в подвалы дворца. На некоторое время, чтобы я сумела осознать глубину своей вины, а также чтобы решить, как быть со мной дальше. Светодар продолжал упорствовать, что лазутчица нарвийцев не стала бы спасать жизнь царевича Ирия. Но Володара этот аргумент не особо впечатлил. Мотивировал тем, что это все было сделано специально, дабы втереться в доверие к царственной персоне и разнюхать обстановку во дворце. Короче, советник продолжал стоять на своем. Было ясно, что царевичу не нравится такое решение, но мысль о том, что враг обоснуется в самом сердце Даарьи, его тоже не вдохновляла на поддержание дружбы с незнакомым человеком.

— Это же классика! Лермонтов! — обиделся змей и отполз в угол.

— Так, ты не только отвратительно читаешь стихи, но еще и путаешь Лермонтова с Пушкиным, — вздохнула я, протянув руку к стене нашей 'камеры'. — Как будем дома — не выйдешь из комнаты, пока досконально не ознакомишься с творчеством обоих поэтов.

Помещение, куда нас привели, вообще оказалось каким-то невероятным. Три стены сложены из гранатово-красного кирпича, а четвертая, что одновременно служила входом и выходом, походила на слабо мерцающий золотистый туман, состоящий из постоянно сталкивающихся друг с другом искр. Мельтешащие разряды в прозрачном поле неведомой нам энергии — других ассоциаций не появлялось. Я могла спокойно приблизиться. Положить руку на это пляшущее золото. Но на этом вся вольность заканчивалась. Сначала ощущалось лишь слабое покалывание, а потом следовал удар такой силы, что отбрасывало к противоположной стене. В результате чего, приобретя опытным путем множество синяков и царапин, я оставила попытки отсюда выбраться таким способом.

Шарик тяжко вздохнул и свернулся клубочком.

— Слушай, а Рамаол, получается, нам нагло наврал.

— Да? По поводу чего именно?

— А помнишь, он говорил про чтение ауры и все такое? Что не видит наших плохих намерений?

— Хм... — Я задумалась.

Шаркань прав. Ведь если это так, то почему Арамал не сумел заступиться за нас? Или царь не захотел брать на себя такую ответственность? Вдруг у нас аура неправильная и неправдивая?

Что ж. Гадать можно бесконечно, а толку никакого.

— Слушай. — Шарик подполз ко мне. — А может быть, Арамал просто не имеет такой способности?

Я изогнула бровь:

— Хочешь сказать, что фалрьянами правит ущербная пташка?

Конечно, называть так царя очень некрасиво, но я была слишком раздражена и подавлена, чтобы думать об эстетике своих выражений.

— Только ли фалрьянами? — неожиданно прозвучал рядом просто до безобразия знакомый голос.

Подняв голову, я встретилась с темно-синими глазами... Радистава Покойника! Я невольно вздрогнула.

— Мамо, — икнул Шарик за моей спиной.

А этот-то тут каким образом оказался? Уже успел натворить дел? Да и глаза... Когда я его встретила, они были какими угодно, только не синими. Может, поблекли за давностью срока? А красивые, кстати, ничего не скажешь. Господи, о чем я думаю?! Нехорошо размышлять о глазах покойников и стоять как столб.

— Признаться, мы не местные, немного не в курсе, — осторожно сообщила я и тут же дернула Шарика за хвост, чтобы шаркань не надумал сболтнуть чего лишнего.

Радистав стоял возле стены, которая еще совсем недавно была твердой и совсем не прозрачной. Сейчас же она выглядела, как стекло, внутри которого заключены рубиновые вихри. Он скрестил руки на груди и внимательно нас рассматривал. Что ж, в данную минуту он выглядел не менее живым, чем тогда, когда впервые появился на пороге моей вересоченской хаты. Его одежда напоминала ту, которую носят ирийцы, — замысловатый кожаный костюм. С той лишь разницей, что он был полностью смоляно-черного цвета. Лишь серебристая пряжка пояса да синие украшения на сапогах разбавляли мрачность одеяния.

— Какая нелегкая занесла вас в подвалы самого доброго и справедливого народа? — чуть криво улыбнулся Радистав, и голос был полон иронии.

Так, что говорить? С одной стороны, всю правду — нельзя. С другой... С другой — это замечательная возможность узнать, каким образом тут оказался Радистав, а заодно и выяснить, что затевают его славные соотечественники.

— Нас приняли за шпионов нарвийцев, — ответила я, решив говорить правду, но не до конца.

Радистав, казалось, был искренне удивлен таким ответом. Даже чуточку нахмурился.

— Ты не из наших, — спокойно произнес он. — Хоть и заслуживаешь уважения за то, что повелеваешь змеей.

Шарик оскорбленно засопел, однако не стал говорить, что он личность свободная и никому не подчиняющаяся. И не змея, а шаркань.

— Спасибо на добром слове, но это не совсем змея, — попыталась я сама развеять заблуждение.

— Да? А выглядит как змея, — хмыкнул Радистав. — Впрочем, в мире много неизведанного. И, к сожалению, нарвийцы понимают это лучше всех.

М-да. Смерть от скромности ему явно не грозит.

— А кто вы и как здесь оказались? — вспомнила я о хороших манерах, а также о том, что не должна знать заключенных врагов ирийцев.

Учитывая, что я попала в далекое прошлое, Радистав не мог знать, что натворит в будущем. И, разумеется, с ведуньей Шестопаловой тоже не знаком. Хотя интересная вещь — он сразу понял, что я не нарвийка. Но, видимо, дальше его способности не простираются.

Он пожал плечами и усмехнулся:

— Я — Радистав, маг и толкователь знаков. Один из тех, кто сидит на советах по правую руку от царя Горебора. Был одним из послов делегации из Нарви. Однако разговор с царем Силорадом не удался. Все окончилось боем. Из семи человек выжил один я. Ну и как видишь...

Я попыталась сохранить невозмутимое выражение лица. Конечно, нарвийцы — очень добрые и хорошие люди. Когда они приходят к вам и предлагают сдаться, то надо взять и сдаться. А не начинать морочить людям голову всякими: 'Нет, не дождетесь, только через мой труп'.

— А... какую цель преследовали на переговорах? — осторожно поинтересовался Шарик.

Радистав улыбнулся. Кажется, говорящий шаркань его искренне порадовал. Да еще и такой умный.

— Беседовали о государственных делах. В частности об объединении всех народов Коловрата. Разве может быть что-то более мирное?

— Нет, что вы, — заверила я.

— А кто ты и что сделала, чтобы оказаться в немилости наших солнечных хозяев? — хмыкнул он.

— Вика, странница, — быстро выкрутилась я и тут же брякнула: — Спасла царевича.

Глаза Радистава изумленно расширились, а потом, запрокинув голову назад, он звонко расхохотался:

— Ай да Светодар! Ай да способ выбрал благодарить свою спасительницу-красавицу!

Комплимент пропустила мимо ушей.

— Там больше расстарался советник Володар, — хмыкнула я. — Сомневаюсь, что когда-нибудь захочу с ним оказаться в одной комнате.

Радистав перестал смеяться:

— Одним словом, ирийцы есть ирийцы. И с этим никак не сладить. Разве что попытаться оставить их без нас.

— Это каким образом? — заинтересовалась я.

Радистав хотел было что-то ответить, но в коридоре неожиданно скрипнула дверь.

— К нам посетители, — чуть поморщился он. — Я пока исчезну. Не стоит им знать, что я частично могу справляться с их стенами.

Рубиновые всполохи померкли. Передо мной вновь стояла непроницаемая плотная стена. Искренне изумившись таким способностям, я вздохнула. Вот умела бы растворять стены, Шестопалая, было бы куда лучше. А так сиди кукуй, пока Покойник соизволит включить тюремный скайп.

Раздались негромкие шаги, и посетитель подошел к камере. Когда я встретилась с серьезными темно-зелеными глазами, то моему изумлению не было предела.

— Огнян?

Уж кого-кого, а его появления я точно не ждала! Огневик был чрезвычайно бледен. Красно-рыжие волосы, поддерживаемые широким бронзовым обручем, заплетены в косу. Стройное тело облегали фалрьянские доспехи, имитирующие перья, на ногах — красные сапожки из мягкой кожи. Он немного хмурился и словно не совсем был уверен в том, что собрался сделать.

— Протяни ко мне руку, — не терпящим возражений голосом произнес Огнян.

В первую секунду я чуть не исполнила приказ, но вовремя одумалась:

— Рада бы, но эта стена имеет противоположное мнение.

Огнян чуть передернул плечами:

— Не бойся, она не причинит тебе вреда.

Чтобы не выглядеть трусихой, я вздохнула поглубже и протянула ладонь. Пальцы Огняна взметнулись вверх, из них тут же вырвались огненные струйки, пронизывая золотистый хаос разделяющей нас стены и устремляясь ко мне. Руку тут же обожгло от ладони до локтя, словно иголками укололо, кожу пронзило резкой болью.

— Ой!.. — Негромко вскрикнув, я отдернула руку. Боль прошла, но легче не стало. Меня что, решили казнить, но палач в отпуске, поэтому придется действовать такими изощренными методами? — Какого... Что это было?

— Не сердись на меня. — Огнян вдруг мягко улыбнулся. — Это была проверка. Теперь я точно знаю, что могу тебе доверять.

— А хочется? — брякнула я, не понимая, как таким методом можно определить степень доверия к той или иной дхайе.

Огнян вздохнул:

— Мне очень жаль, что так вышло. Люди Ирия не верят в наш метод, но огневики и огневицы прекрасно знают, что ни один из нарвийцев не выдержал бы прикосновения Небесной Искры.

— Что ты хочешь этим сказать? — подозрительно спросила я, понимая, что ничего хорошего не услышу.

— Все огневики носят в себе часть того огня, что дан Искрой при обряде в храме, — объяснил он. — Народ Нарви нас не любит. Владея таким даром, при нужной концентрации сил мы можем испепелить их на месте.

Я закашлялась. Ненормально гостеприимное место просто. То есть, окажись я гражданкой подземного царства, сейчас бы тут лежала трогательная кучка пепла. Да и вообще! Нигде не написано, что ведуньи не сгорают, если в них пуляться огнем! Моему возмущению не было предела.

— Зверские у вас методы, — проворчала я. — Но что дальше?

— Пойми, Вика. Мы не согласны с Володаром. Светодар сам не себя не похож. Да и Чаран не в восторге от происходящего.

— Очень заботливо с вашей стороны, — пробормотала я.

— Долго ты здесь не пробудешь, — твердо произнес Огнян и посмотрел мне в глаза. — Жди, скоро мы тебя отсюда вытянем.

Не дожидаясь моего ответа, он развернулся и быстрым шагом направился к выходу из подземелий.

Прийти в себя и включиться я смогла только после того, как за ним закрылась дверь.

— Не успели мы попасть в неведомое место, как Виктория Алексеевна уже изволят соблазнять молодцев, — ехидно заметил Шарик, до этого, к моему огромному удивлению, хранивший абсолютное молчание.

— Отстань, зануда, — отмахнулась я.

Сейчас нужно многое обмозговать, и времени на перепалку с шарканем катастрофически не оставалось. О том, что пламенная птица по имени Огнян могла смотреть на меня как-то иначе, чем на дхайю, которую кинули в темницу за благородный поступок (ну ладно, после него), я и думать не могла.

— Слушай, а мне одной показалось, что он недолюбливает Володара?

— Вика, признаюсь тебе честно, после таких поступков я тоже не в восторге от этого субъекта, — заметил Шарик.

— Само собой, — кивнула я и посмотрела на руку, которой пришлось побывать полигоном испытания силы огневика.

Хм, наверное, что-то с глазами. Ощущение, что от кожи исходит мягкое золотистое сияние. Верно говорят — нельзя долго находиться в ситуации, которую мозг отказывается воспринимать. Результат хорошим точно не будет.

Стена между нашей и соседней камерой снова стала прозрачной.

— Вы там живы? — раздался насмешливый голос Радистава.

— Как видишь, — буркнула я, решив отбросить церемонное 'вы'. — Что ни минута, то новое приключение.

— Приключение? — искренне удивился он, переводя взгляд с меня на Шарика.

— А ты ничего не слышал? — не меньше изумилась я.

Говорили мы с Огняном не шепотом, поэтому нужно быть солидно глухим или глобально безразличным, чтобы не подслушать, о чем говорят вокруг.

Радистав покачал головой:

— Сразу видно, что вы впервые в ирийском подземелье. Эти стены, — он коснулся пальцами рубиновых искорок и тут же, чуть поморщившись, убрал руку, — сделаны из камня алатара, который, как известно, отгораживает мир живых от мира мертвых. Через него нельзя ни услышать, ни увидеть, ни почувствовать.

Хм... Как выберусь отсюда, надо прихватить с собой несколько образцов. Будет помогать в борьбе с соседями. Но все же... Получается, Радистав не в курсе, кто ко мне приходил и чего хотел. Его следующий вопрос подтвердил мое предположение: сосед поинтересовался, кто же наносил мне визит.

Зная, что доверять никому не стоит, а уж Радиставу особенно, я ответила весьма туманно, но искренне:

— Один из фалрьянов, сопровождавших меня по пути в Даарью. Пришел выразить сожаление о случившемся.

— Фалрьян? — Радистав снова удивленно посмотрел на меня. — То есть ты пришла не через ирийские земли?

Ишь, сообразительный какой!

— Нет, — вздохнула я.

Пришлось частично ему рассказать о своем путешествии. Что, мол, странница я, ходила-бродила по землям разным, а тут взяла и дошла до странного места, где нет дна, только туман клубится. А там была подхвачена гигантской птицей и унесена в Фарьян'Олу. В Даарье оказалась, потому что упросила отнести меня на землю. Ну или попросту туда, где можно передвигаться без крыльев. А потом уж спасла царевича...

— И вот результат, — закончила я, чуть разведя руками.

Радистав выслушал все, ни разу не задав встречного вопроса. Было видно, что он только укрепился в своем мнении относительно огнепоклонников и их крылатых друзей.

— Я верю тебе, — наконец произнес он. — Единственное, что мне неясно, — где же расположена твоя страна, Вика? Принято считать, что народы Коловрата изучили все уголки нашего огромного мира.

— Не может быть! — постаралась как можно искреннее воскликнуть я. — Поверь мне, есть места, где совершенно не слышали о вас.

Что ж, как ни крути, а говорила я чистую правду. Разве что не особо убедительно.

— В том месте, откуда я родом, никогда не слышали о Коловрате.

Правдивее некуда. Мы действительно о них ничего не знаем. Там, в двадцать первом веке.

Радистав задумчиво посмотрел на меня:

— Утверждать, что нет никого, кроме нас, глупо и неосмотрительно. И ты действительно совсем другая. У тебя нет крыльев фалрьянов и плавников туатов. Внешне ты походишь на нас и ирийцев. Но при этом я чувствую в тебе какие-то необъяснимые силы, которыми ни нарвийцы, ни дети солнца не владеют.

Я насторожилась. Еще один Рамаол? Тот-то сразу вычислил, кто я и какими силами владею.

— Что ты имеешь в виду?

— Тебя слушает змей, — произнес Радистав, — что приближает к могуществу таких, как я. Но когда я пытаюсь определить природу твоей силы, то скорее уж назову целительницей, чем владеющей силой разрушения.

— У нас многие владеют такой силой, — соврала я с самым честным выражением лица.

Вдаваться в подробности, а также говорить о том, что через энное количество веков вы, Радистав Покойникович, возьмете да и постучитесь в дверь моей вересоченской хаты, я, разумеется, не стала.

— Что ж, Вика, у вас удивительный народ, — мягко улыбнулся он. — Здесь это редкий дар. И если он дается, то человек становится необыкновенно силен.

Я улыбнулась в ответ и кивнула на стену:

— Кстати, у меня встречный вопрос. Как ты делаешь так, что она становится прозрачной на определенное время? Да и слышим мы друг друга прекрасно. Или этот камень алатар действует только при определенных условиях?

— О, — Радистав усмехнулся, — здесь все достаточно просто. Мои опыт и умения помогают нейтрализовать силу камня. Однако я могу сделать это лишь со стенкой, которая разделяет наши камеры. Увидеть, что творится в коридоре, я не в состоянии.

— Хм, но как тогда ты услышал, что в темницу кто-то вошел?

Да и я тоже прекрасно все слышала. Странный у них тут механизм заключения. Ну или я чего-то не понимаю.

— Видишь, в наших камерах разные силы: у меня красные, у тебя золотые? — Радистава явно забавляло мое любопытство и попытки понять устройство ирийских тюрем. — Алатар — магический камень. И он подстраивается под того, с кем рядом находится. То есть перекрывает конкретные силы. Красный убивает мои разрушительные, желтый блокирует твои созидательные. Однако при помощи своих умений я в состоянии перекрыть действие камня. И так как твоя 'дверь' мне не помеха, я сумел услышать то же, что и ты. Мне не совсем понятно, почему ты можешь и видеть, и слышать, но скорее всего это объясняется тем, что ты чужая и не такая, как мы.

М-да уж. Ничего не скажешь. Как ни крути, а все сложно. Получается, я могу войти в двери Радистава, а он в мои. Но толку с этих умений ни на грош. А в целом занятная система. И что это за камень такой — алатар? Какой-нибудь родственничек бурштына? Надо бы спросить, но немного попозже. А то, ей-богу, заподозрит что-то неладное.

— Весело у вас тут, — вздохнула я. — Только вот сидеть в темнице как-то не особо привлекает. Даже несмотря на то, что здесь чисто и весьма прилично.

Радистав бросил на меня быстрый взгляд, а потом посмотрел на змея.

— Можно и не сидеть, — тихо, но твердо произнес он, глядя прямо в глаза.

— В смысле? — Я насторожилась, пытаясь понять, на что намекает будущий господин Покойник, враг ирийцев и добрых белок.

Глава 10

Как сбежать из тюрьмы

В принципе план был достаточно прост. И даже вразумителен для исполнения. Почему я так говорю? Тут тоже все достаточно просто, так как главная роль в комедии 'Спасите Шестопалую и того, кто скоро будет Покойником' отводилась моему шарканю. В целом картина такова: Радистав при помощи умений 'растворит' свою стену, и мы с Шариком сумеем пройти к нему в камеру. Далее, по идее, путь открыт. Я спокойно могу выйти через дверь, которая блокирует магию нарвийцев. Но при этом стоит задача освободить Радистава.

Шарик должен проскочить через коридор, добраться до стены, где висят ключи, сорвать связку и вернуться. Этими ключами мы сумеем нейтрализовать рубиновые искры, и господин Еще-не-покойник спокойно выйдет. Шарика выбрали с тем умыслом, что он сможет все сделать бесшумно и незаметно. В отличие от меня. Я все же человек. И мое присутствие в неположенном месте тут же вызовет ненужный интерес. Вы, вероятно, спросите, почему, выйдя из камеры, я не помашу Радиставу ручкой и не пойду дальше? Вариант, конечно, неплохой. Но есть два аргумента против. Первый — мне не нужен еще один враг. Своими благородными поступками я уже умудрилась нажить их впечатляющую компанию. Второе — с Радиставом куда больше шансов выбраться из дворца на своих ногах и без серьезных повреждений. Он лучше знает, как и что тут устроено. В связи с этим надо вести себя хорошо и не показывать, что ты настроена к человеку (пусть даже зная, что он — плохой мальчик) отнюдь не восторженно.

Пройти разделяющую нас стену оказалось делом несложным. Я толком ничего и не почувствовала. А вот когда Шарик рванул стрелой через коридор, издавая едва слышные шипящие проклятия, поняла, что безумно волнуюсь за этого негодника. Вдруг ирийцу-часовому придет в голову шальная мысль пойти погулять возле камеры дхайи? А что, свеженький пленник, того и гляди позабавит всякими шутками-прибаутками, баек новеньких расскажет о чужих краях... В общем, будет что послушать.

Радистав покосился на меня и чуть улыбнулся:

— Никак нервничаешь? Неужто ни разу из подземелий бежать не приходилось?

— Нет, конечно, — честно ответила я.

— Хм, а с виду и не скажешь.

Оторопев от такого замечания и даже серьезно подумывая оскорбиться, я услышала тихий звон.

— Получилось, — шепнул Радистав, его улыбка мигом стала какой-то радостной и жестокой одновременно. В синих глазах заплясали дьявольские искорки. — Он сумел.

Я молча кивнула. В способностях Шарика я никогда не сомневалась, но вот такая перемена во внешнем облике Радистава была крайне неприятной.

— Это точно то, что надо? — спросил шаркань и указал кончиком хвоста на причудливо ограненный продолговатый прямоугольный камень. Кроваво-красного цвета и с несколькими глубокими зазубринами по бокам.

— Да, все правильно, — ответил Радистав. — Теперь возьми ключ и подползи туда. — Он указал на левую сторону камеры, давая понять, что где-то здесь должен находиться замок.

— Ну... Так, а где? А! Вижу!

Шарик энергично рванул в указанную сторону, кажется, столь увлекшись, что совершенно забыв про нас. Несколько минут доносились странные резкие щелчки и усердное пыхтение. Но потом раздался неожиданный звук, словно кто-то разбил стеклянный бокал, — и танцующая вереница рубиновых искр исчезла в мгновение ока.

Радистав облегченно выдохнул:

— Получилось. Напомни, когда вернемся в Нарвь, наградить этого змея как подобает.

Вот как. То есть меня побоку? Ну я тебе это припомню.

— Хорошо, — пробормотала я, весьма смутно представляя, какие почести могут оказать шарканю подземные товарищи, и быстро подошла к Радиставу.

— Спасибо тебе, храбрый змей, — как-то даже ласково произнес Радистав. — Если бы не ты, мы бы не сумели выбраться.

Шарик смутился и гордился собой целых две секунды. Но потом 'храбрый змей' отставил новоиспеченное звание в сторонку и резво взобрался по мне вверх, обвивая руку и плечо.

На этом лирические отступления закончились, потому что времени было в обрез. Радистав уверенным шагом направился к двери. При этом проделывал он все поразительно бесшумно, и у меня возникло странное ощущение, что покидать ирийские темницы ему не впервой.

Да, не стоило удивляться, что возле выхода стоял караул. Эти широкоплечие дюжие молодцы с мечами, копьями и, вероятно, еще с чем-то у меня особого восторга не вызывали. На радостный прием: 'Ой, а как это вы сами выбрались?' рассчитывать не приходилось. Однако Радистав действовал стремительно, не ожидая подмоги от девицы. Одного он свалил голыми руками, а второй не успел сказать и слова, как его окружил мутный черный туман. Раздался болезненный вскрик, и в коридоре повисла неприятная тишина.

— Немедленно уходим. — Радистав всунул мне в руки меч и потянул за собой.

Ой, мамо! Что с ним делать-то? Тяжелый, зараза.

Одуматься и расспросить не дали. Я лишь краем глаза увидела, как мутный туман начинает потихоньку рассеиваться, а под ним лежит скрюченное тело бывшего стража. Его лицо было высохшим, словно у древнего старика, а в глазах застыл ужас. Отвернувшись, я последовала за Радиставом. Как бы то ни было, пока не стоит ему перечить. Его физическая сила видна и так, а оказаться под магическим воздействием и иметь такой же вид, как у бедного охранника, что-то совсем не хотелось.

Радистав быстро свернул в боковое ответвление коридора:

— Здесь можно попасть в один из черных ходов во дворце. А оттуда через конюшню выйдем на улицу.

— А никто не поинтересуется, почему два пленника тут разгуливают, пусть даже по черным ходам?

Радистав усмехнулся:

— Не переживай, по дороге мы зайдем в одно место. Потом и мать родная не признает, не то что ирийские господа.

Когда мне говорят 'одно место', это, конечно, вселяет безумную надежду и оголтелую радость. В кавычках. Но пока иного выхода не было. К тому же раз конюшня... значит, придется удирать отсюда верхом. С одной стороны, логично, велосипедами тут не пользуются, но вот, учитывая, что лошадей я видела только в заповеднике Аскания-Нова (есть такой в Херсонской области), да несколько раз в парках, вдохновения на подвиги это не прибавляло. Лошадь и меч мне давали столько же преимущества над врагом, как Радиставу — кружевные чулки и жемчужные бусы. То есть совершенно никакого.

Мы поднялись по винтовой лестнице, состояние которой оставляло желать лучшего. При каждом шаге было опасение, что еще одна секундочка, и мы с Шариком рухнем вниз. И... собрать нас уже будут не в состоянии. Однако, миновав опасный участок, я смогла вздохнуть спокойно, потому что спустя несколько минут мы оказались на твердой земле. В смысле на полу пыльного коридора с прогрессирующими антисанитарными условиями. Но это было уже не столь страшно.

— Мы выбрались из подземелий, — шепнул Радистав. — Теперь прямо, и как увидишь на стене знак серебристых перекрещенных мечей, сворачиваем туда.

— Че... — Я запнулась, понимая, что не стоит переспрашивать, иначе точно об этом пожалею. — А откуда ты знаешь такие детали?

Он чуть улыбнулся:

— Я не раз бывал в замке в качестве посла Нарви. И не раз провожал пленников в это подземелье. Правда, не подозревал, что окажусь в нем сам.

— А как это они не подумали, что опасно тебя сюда сажать? Ведь ты прекрасно знаешь все ходы и выходы.

— Ну-у-у-у-у, — протянул Радистав, — они всего не знают. Да и чересчур понадеялись на силу алатара. И если бы не ты, то сбежать я бы действительно не сумел. Кстати, Вика, смотри под ноги, а то сейчас наступишь на чей-то череп.

— Мамо! — взвизгнул Шарик, пытаясь обвиться вокруг меня живым шарфом, от испуга неосознанно сжимая кольца.

— Шарик! — захрипела я, пытаясь оттянуть змея от своего горла. — Ты с ума сошел!

Кольца тут же расслабились, кончик хвоста мягко, словно извиняясь, погладил меня по плечу.

— Прости, пожалуйста, я не хотел, — пробормотал шаркань, прекрасно понимая, что идея ухватиться за мою шею и держаться изо всех сил — не лучшая.

Радистав покачал головой:

— Смотрите, больше не буяньте так. Все же даже нарвийцы не рискуют ходить по улицам города, повесив на себя змею. Это и опасно, и змеи не в восторге. Надо будет что-то придумать.

— Да я вообще-то смирный, — робко подал голос Шарик, однако, встретившись с моим хмурым взглядом, резко захлопнул рот и прижался к плечу.

О смирном Шарике можно легенды слагать, да. При этом, правда, вряд ли его понятие о вышеупомянутом смирении такое же, как у остальных людей. В смысле существ.

Дальнейший путь проходил в полном молчании. Я пыталась отыскать на каменных запыленных стенах знак перекрещенных мечей, однако пока на него не было и намека. Свернув за Радиставом направо, пару раз все же споткнулась о какие-то странные предметы, жутко напоминавшие человеческие кости. Вопрос, откуда здесь черепа и кости, навязчиво бродил из правого полушария в левое, намекая, что стоит серьезно задуматься и быть внимательнее. Приблизительно через сорок минут блужданий по коридорам и тихих, но весьма отчетливых проклятий Радистава я поняла, почему ирийцы не очень боялись сбежавших пленников. Даже мой спутник, который был здесь, судя по всему, не один раз, не мог отыскать выход. Учитывая, что лабиринты я не любила с детства, особого восторга прогулка по этим местам у меня не вызывала.

Неожиданно краем глаза я заметила слабый блик в нескольких метрах от нас. Мы ускорили шаг, и через миг с губ мага сорвалось полное облегчения: 'Да!' Только сейчас до меня дошло, что мы уже проходили это место. Но, во-первых, знак был размером где-то пять на пять сантиметров, а во-вторых, серебряное покрытие двух выгравированных на стене мечей было заметно лишь под определенным углом.

Положив руки на стену, Радистав надавил пальцами на несколько точек, и с едва слышным скрипом дверь отошла в сторону.

— Занятно, — прокомментировала я.

— Еще бы, — хмыкнул он. — Это здание строили еще первые хозяева Ирия. У них было слишком много тайн от людей, поэтому все, что после них осталось, по-прежнему хранит море загадок.

— Это были не люди? — искренне изумилась я, ныряя вслед за Радиставом в открывшийся проем. — Но тогда кто?

— Хм, удивительно, что ты этого не знаешь. — Но тут же мой спутник смолк. — Ладно, об этом я тебе расскажу после. Сейчас надо переодеться. Мы попали на один из складов.

Моему взору открылось помещение внушительных размеров, обстановку которого составляли огромные шкафы с множеством полок. Последние заставлены какими-то свертками, коробками, рулонами, корзинами и еще бог знает чем настолько плотно, что разбегались глаза.

Радистав принялся открывать коробки одну за другой и рассматривать содержимое. Через некоторое время он позвал:

— Вика! Иди сюда, помоги мне снять это. Здесь то, что нужно.

Оказавшись рядом, я помогла ему опустить на пол прямоугольную коричневую коробку из материала, скорее напоминавшего пластмассу, нежели прессованный картон.

— Лучшим вариантом для нас будет переодеться жителями Ирия из окраинных мест. Они часто приезжают торговать в Даарью.

Через некоторое время на нас была красновато-коричневая плотная одежда: широкая рубаха с капюшоном, кожаные, заправленные в сапоги штаны, широкий пояс с множеством потайных карманов (это определила чуть позже), накидка и большие дорожные сумки. Этот наряд делал меня похожей на мужчину, что только на руку. Ирийцы будут искать сбежавших мужчину и женщину, а не двух мужчин.

— Теперь мы ни дать ни взять торговцы из Белоратки, — улыбнулся Радистав, поправляя воротник, мельком глянув на себя в полированный до блеска медный щит.

Красно-коричневый капюшон прикрыл темные волосы и скрадывал бледность, которая бросалась в глаза, когда он был в черном кожаном костюме. В принципе Радистав вполне мог сойти за одного из ирийцев. Если, конечно, не приглядываться.

Я натянула капюшон как можно ниже и внешне мало отличалась от Радистава, поэтому заподозрить во мне странницу-дхайю было весьма сложно. Шарика пришлось укомплектовать в сумку, чтобы не вызвать лишних, а главное, ненужных подозрений. Змей клятвенно пообещал сидеть смирно, сопеть в две дырки и не пытаться давать дельных советов.

Когда перевоплощение окончилось, прихватив кое-какое оружие, мы покинули склад. Радистав остался верен мечу, а я предпочла два парных кинжала и палицу. С ними справлюсь, во всяком случае.

На этом, правда, ирийские сюрпризы не закончились. Радистав вывел меня из помещения уже через вполне обычную дверь. Конюшня располагалась неподалеку, но когда мы вошли, то я поняла, что зря понадеялась увидеть здесь лошадей. То есть у них было четыре ноги. И грива. И кожа цвета расплавленной бронзы. Но это были очень большие кони. Я бы сказала, смесь коня и верблюда. Совершенно невероятные и странные животные, на которых без лесенки в первый раз не заберешься. А просить Радистава: 'Подсади меня, пожалуйста', — было бы немного невежливо. Еще не то подумает. Поэтому пришлось на некоторое время принять свой радужный облик и взобраться на зверя отнюдь не человеческим способом. Радистав влез на своего коня куда быстрее и легче, однако комментировать ничего не стал.

— Мы поедем по объездной дороге. Если что — говорим, что мы торговцы из Белоратки. Возили на продажу солнечный камень, ароматные смолы и горные диковинки.

— Горные диковинки? — переспросила я, пытаясь приобрести более устойчивое положение на животном.

Шарик выглянул из сумки, жалобно пискнул, увидев, сколько метров его теперь разделяет с землей, и быстро юркнул назад.

— Те, что в Алатар-горах, — рассмеялся Радистав. — Они как раз находятся на окраине Белоратки. Аккурат возле речки Бурштыницы.

Услышав знакомое название, я насторожилась. Надо будет в библиотеке у нарвийцев стянуть какой-нибудь атлас мира и контурные карты, чтобы закрепить полученные знания о географии ирийского мира.

— Ты на меня как-то странно смотришь, — заметил он.

— Не обращай внимания, мне просто никогда не доводилось ездить верхом, — пробормотала я.

Смотрю. Красивый. Опасный. И такой еще... не успевший натворить гадостей.

— О, это совсем несложно, — заверил Радистав и двинулся вперед на своей громадине. — Поехали, мы и так потеряли время, пока бродили по коридору.

Несложно, легко... Господи, хорошо ему говорить! Я бы посмотрела на него, если бы ему дали покататься на вертолете, сказав: 'Это несложно'.

Кое-как мне удалось двинуться и догнать его, пустив зверя рядом. На улице уже царила ночь. Ветер приятно холодил лицо и шевелил складки одежды. Кони порой пофыркивали, но вели себя смирно. В воздухе разливался свежий, чуть пряный запах мяты и еще каких-то растений, названия которых я не знала. Тихо, темно. Мощенную желтыми камнями улицу освещают лишь звезды да луна. Причем она — словно живой бриллиант на чернильном бархате неба. Нет такой луны в двадцать первом веке. Точно говорю. Хотя, может, тому виной наши горящие неоном и электрическими лампами города, соревнующиеся с хозяйкой ночных небес за право светить ярче.

Нам повезло, никого вроде дорожного патруля мы не встретили. Не зря Радистав сказал, что двинемся в объезд. А может, та дорога, что ведет к холмам, не пользуется успехом у обычных жителей. Редко-редко нам попадались деловито идущие ирийцы, поднимали руку в приветственном жесте и шли дальше. Мы отвечали и лишь пришпоривали своих коней.

Когда спящая Даарья осталась за спиной, а перед нами раскинулись бескрайние луга, я глянула на Радистава:

— Кажется, эта афера нам удалась.

— Да. Основной этап пройден, — кивнул Радистав.

— Теперь куда?

— В Нарвь.

Глава 11

Сны Белоратки

— Тихий, таинственный край пращуров. Где солнце — не солнце, звезды — не звезды. Где горит-сияет дивный камень алатар внизу и пьет солнечное сияние золотой бурштын вверху. Реки здесь не те, что повсюду. Вода в них белее, чем снег, и полыхают волны жарче огня. Нельзя проплыть ту реку, если только не течет в твоих жилах кровь белых богов. Сошедших с небес, но так и не сумевших вернуться назад. Тогда они и окружили это место высокими горами из алатара и бурштына, чтобы не проникли сюда чужие да не посмели творить зло в этих краях. Стоит беде приблизиться сюда, как оживут горы, станут воинами-великанами и будут защищать, биться насмерть, не давая пройти врагам. За это дали им название — Белая Рать. А край с тех пор зовут Белораткой...

Радистав был хорошим рассказчиком. За время пути я узнала много полезного и интересного. Единственное, что являлось серьезной проблемой: нельзя расслабляться и забывать, что со мной едет далеко не хороший мальчик, а славный сказочник и... враг.

Шарик посапывал в сумке, уже приспособившись к покачиванию на ходу, и не выказывал какого-либо недовольства. Поначалу, конечно, шаркань пытался давать дельные и не очень советы: куда нам лучше ехать, но Радистав кинул на него такой взгляд, что советы тут же прекратились.

Вы можете меня спросить: почему я не подождала помощи Огняна и дала деру вместе с плохим нарвийским парнем?

Ответить могу не очень благородно, зато честно. Первая причина: нужно найти янтарный глобус раньше Радистава. Вторая: не слишком-то я после случившегося доверяю ирийским ребятам. Конечно, хотелось бы, чтобы появился Огнян, постелил красную дорожку, отпер дверь красивым золотым ключиком и сказал: 'Выходи, Виктория Алексеевна и ступай!'

Но почему-то мне больше верилось в другой исход истории: 'Прости, подруга, у нас не получилось, так что тебя немножко казнят. Но не переживай, выжить все равно не удастся. Палачи у нас ребята добросовестные, проходили обучение в мародерско-убийцевской гильдии, так что все путем. Не волнуйся, на службу к царю принимают исключительно выпускников с красными дипломами. Беспокоиться не стоит, все будет просто замечательно'.

Как вы понимаете, подобный поворот меня мало порадует. Поэтому, чтобы быть хоть немного уверенной, что утром следующего дня меня не казнят, я сделала ноги из ирийского королевства. То есть царства.

Оставался еще вопрос насчет болезни царя Силорада. Жалко? Да. Мне действительно искренне жаль человека. Но все же он мне не настолько близок, чтобы рисковать собственной жизнью. Я бы никогда не отказалась помочь, но сажать меня в тюрьму тоже не стоило. Матушка говорит, что у меня очень скверный характер и недостаточно развита любовь к людям, но я предпочитаю радеть за гармонию. Если сильно кого-то буду любить, а он меня ни разу, то лучше тогда со своей любовью не нарываться. Поверьте мне, это мудро.

— Послушай. — Я посмотрела на Радистава. — А почему Белоратка? Каким образом отсюда можно попасть в Нарвь?

Он покачал головой:

— Для тех, кто не владеет магией и не имеет знакомств среди местных жителей, это невозможно. Есть только один ход из одного государства в другое — это через завесу Ашью. Официально и красиво. Но бывает так, что этим методом лучше не пользоваться.

Я хмыкнула. Да уж, неудивительно. Впрочем, завеса тоже особого восторга не вызывала. Не уверена, что смогла бы перейти ее в одиночку.

— Белоратские горы выделяются среди других. Дело в том, что мы действительно не понимаем, откуда в них столько драгоценностей. — Радистав бросил на меня взгляд. — Я имею в виду алатар и бурштын. Этих камней больше нигде нет. Ирийцы берегут свое богатство.

— А белораты тоже, выходит, подчиняются ирийским законам?

Радистав кивнул:

— Все, кто проживает на земле, считаются подданными Силорада. Другой вопрос, что народов здесь много. У каждого свои традиции и... тайны.

— Например?

Я искренне надеялась, что у белоратских граждан нет доброго обычая кушать чужестранцев на завтрак. Конечно, нехорошо думать о незнакомых людях таким образом, но надеяться на лучшее не стоило.

— Считается, что жители Белоратки произошли от каменных воинов, которых создали боги. Поэтому держатся от остальных народов в стороне, браков с равнинными, долинными и степными ирийцами не заключают. Ездят только чтобы торговать. Хотя и враждебного отношения никогда и ни к кому не проявляли. Впрочем, ты увидишь сама.

Признаться честно, почти после суток дороги меня как-то не особо тянуло рассматривать жителей другой страны. Однако Радистав, кажется, этого не замечал. Его синие глаза горели каким-то странным воодушевлением.

В отличие от Даарьи, Белоратка казалась маленьким провинциальным городком. Чистым, уютным, с аккуратными садами возле домиков из бежевого и белого камня; с прямыми дорогами. Так как мы прибыли почти к ночи, на улицах практически не было людей. Лишь изредка встречались спешившие по своим делам мужчины — воины и купцы. Да и то быстро скрывались в переулках.

— У тебя тут есть знакомые? — спросила я, приоткрывая сумку и проверяя, как там Шарик. Оттуда доносилось довольное посапывание.

— Вот кому сейчас хорошо, — покосился Радистав на сумку, видно, тоже совсем не прочь вздремнуть, отдохнуть от долгой дороги. — Да, здесь живет мой друг Алуш. Он не то чтобы не любит ирийцев, но у него свои понятия о жизни в этом крае.

Мы подъехали к небольшому дому. Коней оставили во дворе. Кое-как за время дороги я приспособилась, и теперь позор в виде падения с лошадки на четвереньки мне не грозил. Взяв сумку, я быстро направилась за Радиставом. Постучав три раза, а потом позвонив в колокольчик, он замер перед дверью.

Первые секунды ответом нам была лишь ночная тишина и стрекот цикад (или кого-то другого, жутко похожих на этих говорливых насекомых). Потом дверь отворилась.

— Кого еще... — начал было хозяин, но, разглядев моего спутника, удивленно моргнул: — Радистав? Какими судьбами?

— Долго рассказывать, Алуш, — ответил тот. — Но я рад тебя видеть. И если пропустишь, то узнаешь нашу историю.

— Да, конечно. — Мужчина посторонился, но, кивком указав на меня, тут же спросил: — А кто она?

— Дхайя. Но человек слова. Она со мной, ей можно верить, — ответил Радистав, проскальзывая мимо хозяина в дом.

Надо же. С чего это он взял? Впрочем, ладно, потом разберемся.

— Добрый вечер, — решила я показать свою воспитанность и прошмыгнула вслед за Радиставом.

— Скорее уж ночь, — пробормотал Алуш, закрывая за нами дверь. — Но это ничего. Это мы переживем.

Белоратский дом — вещь уникальная, чистая и уютная. Похожа на общепринятую. Только каждое окно украшено матово-белой и перламутровой мозаикой. Кое-где украшения занимают больше двух третей всего окна, и для меня истинная загадка, каково ее назначение, кроме эстетического. Все осмотреть я толком не сумела. Да и, признаться, попросту с ног валилась, поэтому отметила лишь самое необычное.

Хозяин выглядел лет на сорок. Но, возможно, он был и старше. Ручаться в этом странном месте ни за что нельзя. Статный крепкий мужчина чуть ниже Радистава. Снежно-белые волосы, стянутые узкой лентой; приятные черты лица, просторная льняная одежда. Правда, глаза жутковатые. Эмалево-голубые. Причем настолько бледные, что порой казалось — они такого же цвета, как мозаика на окнах. Позже Радистав рассказал, что стекла украшают из-за древнего поверья: души воинов-великанов, охраняющих край, могут войти в любой дом и защитить его от недобрых сил только через специальную дверь. Именно этой дверью и считалась 'мраморная мозаика'. Глядя на Алуша, я почему-то не могла отделаться от ощущения, что смотрю на хорошо загримированного деда Бойко, решившего немного подкорректировать внешность.

Алуш быстро собрал на стол. При этом он не спрашивал, голодны ли мы. В Белоратке тоже в ходу обычай — накорми гостя, он все равно захочет в процессе. Еда не отличалась изысканностью и экзотичностью, но была сытной и недурной на вкус. Лепешки, напоминающие армянский лаваш, мясо, сыр, зелень, в которой я заподозрила далекую родственницу петрушки, и прохладный мятный сок сделали свое дело. Голод и жажда исчезли, их место заняло искреннее желание поспать и не видеть снов. Не говоря уже о том, чтобы рассказывать Алушу, откуда мы приехали и, собственно, почему. Однако вежливость никто не отменял. Поэтому пришлось постараться прийти в себя (дома это обычно удавалось при помощи кофе; матушка шутила, что я буду счастлива, бодра и весела только тогда, когда драгоценная кофеиносодержащая жидкость начнет поступать мне прямо в вены) и отвечать на вопросы белората. Кажется, это мне почти удалось. Потому что я сумела, не запинаясь и не путаясь в деталях, рассказать Алушу, кто я, откуда взялась и почему не полюбилась ирийцам.

Видя наше убитое состояние, он не стал долго мучить нежданных гостей. Однако, снабдив постельными принадлежностями в виде продолговатого валика (видимо, служившего подушкой) и одеяла, развел руками, извиняясь, что спать нам придется на улице. В первый момент меня это не воодушевило, однако Радистав, наоборот, обрадовался и, не дав мне одуматься, ухватил за рукав и потянул за собой.

Бездонно и черно белоратское небо. Усеяно мириадами звезд, что освещают путь заплутавшим и потерявшимся. Коронованный полумесяцем луны, взирает на спящую землю повелитель ночи, оберегая своих детей. Дневные заботы остались за порогами домов, ждут восхода солнца. Только с ним они снова имеют право войти внутрь и подхватить, закружить людей в хлопотах и заботах. Но ночь — дочь тишины. Ночь — время для сна. И нет места ничему иному.

Подперев скулу кулаком, я смотрела на вершины гор. Казалось, даже при свете звезд они светятся каким-то невероятным огнем. Словно белые боги жили внутри них, передавая собственную жизнь камню.

А во дворе Алуша... Нет, это был не двор. Скорее уж комната, просто без крыши, со стенами, сплетенными из крепкой лозы. Радистав сказал, что здесь принято иметь такое помещение на случай жаркого времени. Кроватями нам служили широченные лавки, на которых лежали набитые соломой матрацы и несколько пледов. При добавлении к этой композиции одеяла и подушки получилось королевское ложе. Да и еще на свежем воздухе.

Признаться, я думала, что, едва добравшись до кровати, упаду и засну, как Шарик. Его мы, кстати, не беспокоили. Только положили в сумку лепешку с сыром. Если шаркань сильно проголодается, то сразу найдет чем подкрепиться.

Стоило мне блаженно растянуться на лавке, как желание спать куда-то улетучилось. Озадаченная таким поворотом событий, я глянула на Радистава. Поймав мой взгляд, он рассмеялся:

— В первый раз я тоже не мог понять, что произошло. Но это ненадолго. Белоратский воздух имеет удивительное свойство бодрить. Особенно ночной. Заметно это только тогда, когда находишься в расслабленном состоянии.

Я хмыкнула. Обычно наоборот: расслабилась, нанюхалась свежего воздуха и отключилась. И хорошо, если вовремя разбудят. А то есть вероятность проспать все на свете.

— Слушай, а кем были эти белые боги? В них верят только здесь? Или на территории Ирийского княжества есть и другие?

Радистав изумленно посмотрел на меня. И тут до меня дошло, что слово 'княжество' здесь не используют. Пришлось сделать вид, что я дхайя и мне по паспорту положено говорить чудно и странно.

— В Ирии проживает масса людей и существ, которых нельзя назвать полноценными ирийцами, — сказал Радистав. — В Нарви, Фалрьян'Оле и на острове Туа-Атла-Ка картина та же. Все жители в целом носят имя той народности, представителей которой больше. Белораты являются эдакой обособленной группой. Ну и плюс обычай.

— Обычай? — Я с интересом глянула на него. — То есть?

— Любое существо, несмотря на происхождение, облик и способности, может стать полноправным членом белоратской общины. Для этого нужно принести клятву белым богам и жить в этих краях.

— Так просто? — пробормотала я.

Теперь понятно, почему мы могли спокойно выдавать себя за торговцев из этих мест в ирийской столице.

— Я бы не сказал, — покачал головой Радистав. — Тайна ритуала хорошо оберегается. Желающего уводят далеко в горы. О том, что там происходит, никто не рассказывает. Единственное, что я понял, — там действительно есть могущественные силы. Не такие, чтобы захватить мир, но удержать это место от врагов точно сумеют. Ходит, правда, легенда о снах Белоратки. Дескать, каждого, кто желает называть ее своим домом, боги погружают в глубокий сон и беседуют, спрашивая, каковы его цели и желания. И если понравятся им ответы, то человек просыпается. Если нет... его сон длится вечно.

— Какие добрые боги, однако, — вздохнула я, поправляя одеяло.

— С одной стороны, я не в восторге от подобных методов, — заметил Радистав. — А с другой — их можно понять. Узнал тайну, чужестранцам не положенную, — нет пути назад.

Мне совершенно не понравился тон, которым он произнес эти слова, однако спорить не имело смысла. При этом не стоило забывать, с кем приходится иметь дело.

— Радистав, внешность нашего хозяина несколько...

— Необычная? — чуть улыбнулся он.

— Можно и так сказать. К кому принадлежит Алуш?

— К коренным белоратам. Раньше они все такими были. — Радистав на несколько секунд замолчал, словно пытался подобрать слово. — Светлоглазыми. Смотрится это чудно, но уж какие есть. Я-то, привычный к черным и карим глазам нарвийцев, вообще первое время не мог бессовестно не таращиться на Алуша.

— Да? — Я удивленно посмотрела на него. — Но тогда ты и сам не очень-то типичный сын своего народа. У тебя-то глаза синие!

Даже темно-синие, редкого глубокого оттенка, — как сапфир в перстне Елизара, который он никогда не снимал. Значит ли это, что Радистав не тот, за кого себя выдает? Или просто в его венах течет не только нарвийская кровь?

Маг пожал плечами и улыбнулся:

— Моя мать из туатов. Правда, я видел ее очень давно. Потом она вернулась к себе на родину, так не смогла жить среди нарвийцев. А отец... отец не мог жить там. Впрочем, вот уже пять лет, как его нет.

Я чуть нахмурилась, но посчитала невежливым расспрашивать, что произошло. Однако Радистав будто почувствовал интерес и продолжил рассказ:

— Он изучал полуразрушенные строения подземного народа, который, как предполагают, был построен нашими предками. Но есть места, куда одному лучше не соваться. Произошел обвал. Сколько мы ни пытались, ничего отыскать так и не получилось. Я могу лишь догадываться, насколько далеко он зашел.

Некоторое время я молчала. Да уж, история. Но потом все же произнесла:

— А мать? Она знает об этом?

— Жрица богов бескрайних вод, госпожа Аятха Дората, знает все. Но это все равно не настолько веская причина, чтобы приехать сюда.

Так-с, значит, имеем погибшего папеньку, сбежавшую маменьку и такого вот сыночка. Милая компания, чего уж тут. А вообще-то так и хочется сказать: 'Матери, не оставляйте своих детей! Из них потом получаются Радиставы Покойники'. Впрочем... оставлять не надо в любом случае. Тогда и проблем не будет.

— А теперь расскажи о себе, — неожиданно попросил он. — А то, кроме того, что ты дхайя, можешь ладить со змеем и живешь далеко отсюда, я ничего о тебе и не знаю.

Этот вопрос застал меня врасплох. Нет, не то чтобы я не догадывалась, что рано или поздно мне его зададут, но сейчас была не готова совершенно. К тому же медленно, но верно глаза начинали закрываться. Я устроилась на лавке поудобнее и посмотрела на Радистава:

— Хорошо, только давай завтра? А то я засну посреди рассказа.

Он улыбнулся... как-то очень мягко, почти ласково, и кивнул:

— Договорились. Но завтра уже не отвертишься.

— Не отверчусь, куда уж мне!

В ответ — довольный смех, а потом звенящая белоратская тишина.

...Сон. А может, и нет. На меня внимательно смотрел изящный белокожий юноша. И не юноша вовсе, а заключенные в человеческую форму океанские волны. Волосы, как бледная бирюза с зеленоватым оттенком, скрывают его до талии. Запястья и лодыжки украшены браслетами с хризолитами и демантоидами. Молочно-белые ногти впились в ладонь. Его лицо скрыто серебристой дымкой, словно не предназначено для взглядов простых смертных. И хотя я никогда его не видела, откуда-то прекрасно знаю, что это Нихетх — будущий правитель Туа-Атла-Ка. Тот, который будет править далеким островом и повелевать волнами бескрайних вод.

— У тебя мало времени, — тихо произнес он, и в мелодичном голосе прозвучала бесконечная печаль. — Ты нужна туатам. Ты нужна ирийцам. И Фалрьян'Ола не справится.

Я изумленно смотрела на него. Нужно было что-то сказать, спросить, но губы почему-то не слушались.

— У тебя есть то, чего нет у здешних жителей. Ты много знаешь. Владеешь силой, которая сумеет сохранить этот мир, даже если приключится... страшное.

Радужная перспективка, ничего не скажешь.

— Но что я могу сделать?

— Сила, — повторил Нихетх, его длинные пальцы коснулись моих ладоней. — Если бы ты родилась в наше время, это было бы в нашей стране. В тебе энергия жизни и созидания. Ты чужда разрушению. Тебе нельзя в Нарвь. Но... — Он вздохнул и чуть грустно улыбнулся. — Я знаю, что ты все равно меня не послушаешь.

— Мне нужно отыскать янтарную сферу, — автоматически сказала я. — Радистав...

— Ты ее отыщешь, пока нарвийцы не знают, что бурштын находится в их землях. Но как только найдешь — сразу отправляйся к нам. Только в Туа-Атла-Ка можно найти ключ к таящимся в сфере силам.

Я чуть не подпрыгнула:

— Так в ней все же что-то есть?

— Есть, — мягко прозвучал голос жрица. — Но, пожалуйста, будь осторожна.

Некоторое время я молча смотрела на Нихетха. Хотелось задать еще не один вопрос, но при этом мысли никак не хотели выстраиваться в слова.

— Не волнуйся. Наши помощники будут везде. — Изящная ладонь погладила меня по плечу. — Просто научись видеть и читать знаки. Мы поможем.

От его прикосновения по коже пробежали мурашки. Словно рядом стоял не человек, а нечто большее. Правда, при этом точно разобраться, нравится мне это или нет, я не могла.

— Спасибо, буду стараться, — чуть улыбнулась я и посмотрела в его лицо.

На долю секунды мне показалось, что серебристая дымка начала таять и открылись прозрачные, как изумрудные волны, глаза. Нежные и улыбающиеся, но полные тревоги. Причем эта тревога — не за меня, не за людей, а за все просторы бескрайних вод и землю. И глядя в эти глаза, нельзя было сказать что-то, кроме:

— Я помогу вам. Все наладится.

Бледные, но красивые и чувственные губы улыбнулись. А потом Нихетх вдруг склонился и поцеловал меня.

Глава 12

Йалка

Резко открыв глаза, я шумно выдохнула и попыталась понять, что произошло. М-да. Ничего. Просто ты, Виктория Алексеевна, проснулась. А вещих снов не бывает. Во всяком случае лично у меня еще ни одного не случалось. Это ж надо! Правитель Туа-Атла-Ка целует какую-то чужестранку в награду за помощь.

Я потянулась и медленно села на своем ложе. Да уж, сказал бы мне дядюшка Фрейд пару интересных слов по данному поводу. На секунду я даже представила выражение лица господина Нихетха и расхохоталась.

— Тебе, видно, снилось что-то очень хорошее, — неожиданно откуда-то сверху раздался чуть приглушенный голос.

Тут же прекратив смеяться, я подняла голову и замерла.

Надо мной на ветке огромного дерева сидела стройная девушка. Казалось, что вот только сделает движение — и упадет вниз. Но ее лицо не выражало и тени страха, а на губах играла едва заметная улыбка. Молочно-белые волосы заплетены в две косы, на лбу широкая лента, украшенная серебристыми монетками. Льняной сарафан с вышитыми кругообразными символами. На ногах — аккуратные сандалии из бежевой кожи.

— Да уж, сон был неплох, — ответила я.

— А кто ты?

— Надеюсь, не белка, — мрачно заметил Шарик, и только сейчас я сообразила, что он свернулся на лавке.

Правда, частично, не доставляя хозяйке, то есть мне, неудобства. Серьезное выражение лица я удержала с большим трудом, так как воспоминания о Лесомире и Веселине относились к разряду страшных вещей. Например, умереть от хохота — это действительно очень страшно. Девушка легко спрыгнула вниз, с удивительной ловкостью спружинив ногами. Монетки не ленте еле слышно звякнули.

— Зови меня Йалка. Алушева воспитанница. — Ее голос, казалось, доносился откуда-то издалека, хотя стояла она от меня в паре метров.

Девушка подняла глаза, и я почувствовала, как по коже пробежала дрожь. Ее глаза — белая яшма с едва заметными серыми прожилками — приковывали к себе, не давая возможности смотреть куда-то еще. Зрачки настолько малы, что можно подумать — их нет вовсе. Жуткое и завораживающее зрелище. Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что именно такими и были истинные белораты.

— Что-то загляделась ты, — негромко рассмеялась Йалка. — Или наших никогда не видела?

— Не видела, — призналась я. — Вообще нездешняя, поэтому, пожалуйста, не сердись.

— Вот еще. — Йалка пожала плечами, словно услышала невероятную глупость.

— Значит, ты и есть та волшебная дхайя — хозяйка змея?

Шаркань что-то забурчал, явно недовольный, но громко не возражал.

— Уж не знаю, за что мне такое прозвище, но я действительно чужая, — кивнула я. — Но почему волшебная?

— Так сказал Алуш, он всегда видит, если человек может больше.

Если вы думаете, что я поняла хоть слово, то глубоко ошибаетесь. Йалка присела на край кровати:

— А можно попросить тебя показать что-нибудь?

— У меня по фокусам всегда были неудовлетворительные отметки, — попыталась выкрутиться я, но Шарик неожиданно подполз к девушке и осторожно потрогал кончиком хвоста широкую лямку ее сарафана:

— Совсем нитки-то не держат, того и гляди оторвется.

Бледные щеки вспыхнули румянцем. Шаркань, как всегда, умудрился брякнуть свое веское слово не вовремя. Вероятно, не так уж богаты Алуш и его воспитанница, вот и носили одежду подолгу. Ну, во всяком случае, не меняли при первых признаках негодности.

— Это поправимо, — не дала я опомниться обоим и протянула руку к Йалке.

От пальцев до локтя тут же пробежала искра, радужный палец вытянулся и подцепил ткань лямки. Йалка ахнула, однако не сдвинулась с места. Серебристо-сиреневые нити тут же встали вместо рассатанных##1, образуя цельное полотно. Легкое сияние посеребрило края ткани и тут же исчезло. Девушка некоторое время как завороженная смотрела на одежду, а потом чуть улыбнулась:

##1'Сатать' — вытягивать поперечные или продольные нити в ткани, оставляя бахрому. При отсутствии обработанного края ткань рассатывается сама. Отсюда 'рассатанный' — ветхий участок ткани (чаще всего край), где нитки отходят друга от друга (примеч. автора).

— Так вот оно как.

— Так и по-другому тоже, — кивнула я, задвигая шарканя за спину, чтобы тот не надумал еще что-то потрогать.

— А... — Йалка подняла руку и протянула пальцы к моим, переливавшимся всеми цветами радуги. — Можно прикоснуться?

— Не вопрос, — рассмеялась я и легонечко пощекотала ее ладонь.

Йалка погладила радужный палец.

— Словно теплой воды касаешься, — описала она свои ощущения.

Я, честно говоря, не знала, что ответить, потому что все люди говорили разное. Кому-то прикосновение к телу Шестопалой казалось холодным как лед, кому-то твердым, а кому и вовсе напоминало огонь. Видно, это слишком индивидуально. Но реакция Йалки мне понравилась.

— Ой, ты же голодна! — неожиданно спохватилась она, убирая руку и вскакивая с лавки. — Вот же я дуреха!

— Да нет, все в порядке, я ж от голода не падаю в обморок, — попыталась успокоить я хозяйку.

— Ты и так лежишь, куда еще падать! — хмыкнула Йалка. — Вставайте оба и приходите на кухню, я сейчас приготовлю поесть.

Она быстро вышла со двора, оставив нас с Шариком.

Я только покачала головой:

— Чудные они тут.

— С их точки зрения, вероятно, мы ничем не лучше, — заметил змей и неожиданно зевнул.

— Ты весь вчерашний день проспал и все равно мало? — усмехнулась я.

— Да, — невозмутимо ответил он. — Я вообще считаю, что жизненный режим надо менять. Полгода спячка, полгода — все остальное. Надо жить медведеобразно.

— Да, но тогда учти — от охотников удирать будешь без моей помощи.

Завтрак был похож на ужин: те же продукты, только немного иначе приготовлены. Это навело меня на мысль, что белораты в гастрономической сфере особо не изощряются. Но еда вкусная и сытная, поэтому долго уговаривать съесть все и сразу меня не пришлось. Йалка оказалась смешливой и разумной девушкой, она хорошо знала, какие страны лежат за Белораткой, даже могла определить, где находится завеса Ашья. Кстати, на мой осторожный вопрос, куда подевались Алуш и Радистав, она ответила, что оба ушли в горы, расчищать один из белоратско-нарвийских путей. Почему Радистав не позвал меня, оставалось загадкой, однако я промолчала. В беседе с Йалкой все было хорошо, кроме одного: смотреть в глаза оказалось достаточно сложно. Каждый раз, замечая, как внимательно меня изучает эта живая яшма, я чувствовала легкое беспокойство. Вроде смотришь в глаза, а глаз нет. В общем, ощущения не из приятных, хотя враждебного в девушке ничего не было.

— А может, Рад хочет еще раз взглянуть на бурштын, — предположила она. — В последнее время, как только у нас окажется, сразу идет к нему. Не дает ему покоя солнце-камень.

Рад? Ути-пути, какие фамильярности.

— Солнце-камень? — недоверчиво переспросила я, понимая, что такого названия еще не слышала. — А можешь рассказать подробнее? Я здесь не в первый раз уже слышу про какой-то, — (ну ладно, не про 'какой-то', но надо же прикинуться простушкой), — бурштын и еще этот... алатар! Что это такое?

Йалка дружелюбно подвинула мне плетеную корзиночку со сладкими лепешками:

— На самом деле все совсем не сложно. Сейчас расскажу. Бурштын — камень, который в основном добывают здесь, в Белоратских горах. Есть еще в других местах его разновидности, но их слишком мало. Поэтому принято считать, что самый лучший бурштын именно здесь. Он поддерживает и дарит тепло. Им пользуются наши маги. Камень может излечивать от болезней и даже полностью восстанавливать здоровье. А еще держит огонь. Впрочем, — она встала, подошла к резному шкафчику и, что-то быстро оттуда вынув, вернулась на место, — сейчас покажу.

Я так и не сообразила, что сделала Йалка, но через минуту передо мной стояла зажженная свеча. К ней девушка поднесла янтарный осколочек (во всяком случае, он именно так выглядел), камень тут же вспыхнул, однако она даже не вскрикнула.

— Смотри, бурштын — это огонь, который не жжет. — Пальцы Йалки были охвачены пламенем, но она улыбалась. — Попробуй сама.

Протянув руку, я почувствовала, как пламя только пощекотало кожу, и неожиданно от пальцев до плеча словно пробежал теплый разряд.

Йалка весело наблюдала за происходящим. В одно мгновение пламя погасло, и я прикоснулась к пальцам девушки. Обычная плоть — никакого огня, никакого волшебства.

— Вот видишь, — сказала Йалка. — Поэтому если маг сумеет использовать его, то...

— Использовать как? Ты имеешь в виду во вред людям? — спросила я.

Йалка нахмурилась:

— Все можно использовать во вред. Только не стоит этого допускать.

Что ж, я с ней целиком и полностью согласна. Сладкие лепешки почему-то удивительно быстро закончились. Правда, через секунду сообразила, что не я такая обжора, а мне помогает звучно чавкающий под столом Шарик.

— А вот ал-атар...

— Ал-атар или алатар? — уточнила я.

— Ал-атар — название древнее, — пояснила Йалка, — пришедшее к нам из легенд, которыми исписана добрая часть Белоратских гор. А сокращаем мы уже для удобства.

— Да? — хмыкнула я. — По вам не скажешь, что вы торопыжки.

Йалка рассмеялась:

— Я надеюсь, это комплимент. Хоть и чудной. Но ты и сама чудная, Вика.

Итак, один-один. Девица совершенно не смутилась и отплатила мне той же монетой. Что ж, я заслужила, жаловаться нечего.

Ал-атар... Я вдруг нахмурилась. Идиотка! Как же сразу не вспомнила-то?! Ал-атар — иранское слово. И ученые подозревают, что именно от него пошло славянское 'алатырь'. Алатырь — мифический камень, из которого появился мир. Ведь у нас даже в сказках встречается Алатырь-гора! То есть... возможно, она не такая уж и мифическая? Если не ошибаюсь, возле нее жила мудрая змея Гарафена — аналог греческого сфинкса. Впрочем, сказки, сказки... Однако учитывая, что я оказалась, может, и не у черта, но все равно на куличках, то вполне вероятно, что сказка станет былью.

— Что-то не так? — обеспокоенно спросила Йалка.

— Нет-нет, продолжай. Так что там алатар?

— Это камень, который заставляет 'спать'. Огонь, воду, магические силы, порой говорят, что даже саму жизнь. Но между бурштыном и алатаром нет войны, потому что один не может без другого. Алатар не уничтожает, так же как бурштын не может ничего создать. Они лишь помогают поддерживать равновесие и дают возможность перейти из одного состояния в другое. По преданиям нарвийцев, глубоко под землей есть чудесный храм, где находится статуя создательницы всего сущего — Саргум Гаятх. У нее четыре руки. В каждой она держит по шару. Четыре шара — это четыре народа: ирийцы, фалрьяны, нарвийцы и туаты. Два из них сделаны из бурштына, а два — из алатара. Таким образом, они символизируют гармонию, царящую среди живых и мертвых. Среди тех, кто ушел, кто есть сейчас и кто будет после. Каждый шар — своеобразный символ. Некоторые люди хотели восстановить древнее учение, однако пока их постигала неудача. Отец Радистава как раз погиб, пытаясь отыскать храм Саргум Гаятх. Говорят, он расположен рядом с самой завесой Ашьей.

Вот оно как. Выходит, все религии одинаковы. Во всех есть создатель. Здесь скорее всего подразумевается мать-земля. Правда, имя похоже скорее на индийское, нежели... Я задумалась. Хотя похоже и на имена туатов. В общем, сложно у них все.

— Слушай, а можно посмотреть на ваши горы? С алатаром я встретилась в ирийской тюрьме. Но особо разглядеть не удалось. Да и пребывание в темнице особо приятным не назовешь.

Йалка некоторое время недоуменно смотрела на меня, но потом кивнула:

— Да, конечно, не вопрос. Только подожди во дворе тогда. Я уберу со стола и переоденусь.

— Убрать со стола могу и я, давай не будем терять время. Вдруг вернется Радистав и скажет, что пора продолжать дорогу.

— Но... — Йалка, кажется, на несколько секунд растерялась, но спорить не стала. — Хорошо, умывальник у стены, полотенце на полке. Я мигом.

Она быстро выбежала из кухни. Такое ощущение, что девушка намеревается не горы идти, а на ярмарку. Пожав плечами, я собрала тарелки со стола и направилась к умывальнику. Конструкция последнего меня, кстати, немало озадачила. Я ожидала увидеть нечто примитивное, однако в стену дома оказались вмурованы каменные трубочки, из которых появлялась вода, стоило опустить небольшой рычажок. Ничего не оставалось, как признать: в белоратском крае была своя, оригинальная, но действенная канализация. Во дворе, кажется, я даже видела колодец, но вот то, что вода поступает прямо в дом, — открытие.

Повесив на одно плечо полотенце, а на другом устроив шарканя и поручив ему вытирать тарелки, я принялась за посудомоечную процедуру.

— А что мы будем делать дальше? — подал голос змей, сжимая кольцами желтую керамическую пиалу и старательно полируя полотенцем.

— Нам надо просочиться через эту завесу. И каким-то образом добраться до потерянной сферы. Как видишь, суждение о том, что она из янтаря, оказалось ошибочным.

— Ну, не факт, — возразил Шарик. — Может, они его тут просто так называют?

— И добывают в горах? — Я усмехнулась. — Нет, сомневаюсь. Надо посмотреть своими глазами, что представляет собой загадочный бурштын. Кстати, не удивлюсь, если и у него есть древнее название.

— Я тоже, — кивнул шаркань, однако умничать не стал, так как прекрасно понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но потом все же не выдержал и, проследив за последней отставляемой на стол тарелкой, вдруг плеснул хвостом по воде: — А дальше?

— Ай! Перестань! — Я вытерла лицо. — Вечно ты не как люди. Находим глобус...

Тут пришлось замолчать. Шарик прав. Почему-то сейчас я поняла, что было всего два варианта. Вернуться домой и остаться здесь, сделав так, чтобы Радистав не сумел прийти ко мне в будущем. Хорошая перспективка, не так ли?

Второй вариант намного благороднее. Но при этом нужно иметь на руках весомые аргументы, чтобы убедить Светодара и компанию, что я хорошая девочка, а остальные — не очень. К тому же мне постоянно снится юноша с острова Туа-Атла-Ка. Нет, не то чтобы я сильно верила снам и мечтала о турне среди бескрайних вод, но как ведунья (господи, как давно я не произносила это слово!) прекрасно понимала, что просто так сны об одном и том же не приходят. Вариант с возвращением домой был притягателен так же, как обнаженный Радистав.

Хм. Я же не видела его обнаженным. Но почему-то воображение упорно рисовало красочную картину. У камина. На шкурах. И...

Я мотнула головой, отгоняя наваждение. Так, думаем дальше.

В своем времени я смогу попросить помощи у родителей и Елизара. Поговорить с дедом Бойко, подключить всех владеющих силой. Совместный результат получится куда лучше, чем у меня в одиночку. Но тут вставал другой вопрос: как мне отправиться назад? Возможно, Радистав и знает, как это делать, а может, еще не дорос... то есть, к сожалению, этот вариант отпадает. Надо действовать здесь и сейчас. Другое дело, что нужен чей-то более мудрый и толковый совет. Кто его знает, есть ли эта создательница Саргум Гаятх на самом деле? Будь возможность ее найти, я бы пришла, вручила сферу, сказала: 'Здрава будь, боярыня!' — отсалютовала и попросила билет в обратную сторону. А так ищи-свищи, выясняй, где тут да кто. Вон отец Радистава погиб, можно сказать, во имя археологии. Правда, древней и чужой.

Йалка вошла в кухню минут двадцать спустя. Сейчас на ней был светло-коричневый костюм из кожи, подпоясанный широким поясом. На плече висела прямоугольная сумка с бахромой из полосок кожи. Волосы девушка убрала назад, хотя лента с монетками так и осталась.

— Я готова, — произнесла она и чуть улыбнулась: — Спасибо за помощь, Вика.

— И Шарик! — тут же влез шаркань, насупившись, что его труды не оценили.

Она подошла к нам и ласково погладила змея по голове:

— И тебе, Шарик, тоже.

В прогулке по белоратским улицам нет ничего особенного. Но это только на первый взгляд. Прохладный ветерок шевелит листву деревьев и причудливые украшения на карнизах крыш, заполняя всю округу мелодичным звоном. Откуда пошла эта традиция — вешать металлические трубочки на дома, — никто уже не знает. Но пока мы шли, звон не прекращался, создавая впечатление, что у каждого здания есть собственный голос и оно переговаривается со своими соседями.

— Раньше вообще устраивали соревнования. Был целый праздник — какая улица лучше, какая звучит богаче. Выясняли, кто придумал самое оригинальное украшение и дал ему чудесный голос, — рассказывала Йалка. — Сейчас как-то праздник уже не тот. По-прежнему веселье, но вот улицы не показывают свои голоса.

— Эх, понимаю, — вздохнула я. — У нас тоже есть праздники, которые праздновать никто уже и не думает. Хотя прошли не века, а всего лишь два десятка лет. Сменяется власть и...

— Власть? — Белая бровь удивленно изогнулась, и меня тут же наградили недоумевающим взглядом. — А при чем тут она? Разве ж могут правители отменить народные гуляния?

— Еще как, — хмыкнула я. Правда, в свою очередь, была удивлена не меньше. — Неужто ты хочешь сказать, что у вас слово царя не является законом?

— Является, — спокойно ответила Йалка. — Но есть вещи, которыми нельзя руководить.

Твои бы слова — да в уши некоторым представителям власти, радость моя. Так, ладно, о чем это я? Сейчас не до анализа правительственного аппарата.

— Слушай, а почему ты так обрадовалась, когда мы попросили показать горы? — неожиданно влез в разговор Шарик.

Хорошо хоть сказал 'мы', а не 'я и мой человек'.

— Я их очень люблю, — улыбнулась Йалка, мягко погладив шарканя по чешуйкам, на что мелкий бандит тут же прикрыл глаза и довольно зашипел эдаким змеиным аналогом кошачьего мурлыканья. — А дядя не особо одобряет мои прогулки в одиночку.

— Дядя? Ты имеешь в виду Алуша?

— Да, — последовал ответ. — Он меня нашел в этих горах во время одного из обвалов. Мы жили высоко-высоко, но, увы, спастись никто не смог. Меня чудом отыскали и еле вернули к жизни.

— Понятно, — пробормотала я, понимая, что зря полезла со своими дурацкими вопросами.

— Ты посмотришь на них и, думаю, не останешься равнодушной. Внутри очень красиво, наши резчики по камню говорят, что с удовольствием бы жили в такой красоте. Маги тоже часто захаживают в каменные тоннели за камнями силы и разными оберегами.

— Ну, если не приходится делить место с неприятными соседями, можно и жить, — не стала спорить я.

— В тоннелях никого нет, — рассмеялась Йалка. — А вот под горами живут кузнецы видений, а еще могут появиться сталактитовые духи. Но с ними лучше не встречаться.

— Почему? — спросил шаркань.

— Они любят полакомиться человеческой плотью.

Глава 13

Кузнец видений

Темно и холодно, толком не разберешь, где находишься. Правда, с закрытыми глазами светло и не будет. А еще почему-то жутко ломит все тело. Ни встать, ни повернуться. Так, стоп! А что со мной? Если верить ощущениям, то я лежу на чем-то очень твердом и в крайне неудобной позе.

— Вика, Вика, — прозвучал обеспокоенный голос у меня над ухом, и тут чем-то несильно шлепнули по щеке. — Ты живая?

Через секунду дошло, что голос принадлежит Шарику. Однако ответить не вышло, так как, явно переусердствовав, змей залепил мне еще одну хлесткую пощечину.

— Ай! Шаркань, твою за ногу! — вскрикнула я, подпрыгивая на месте и тут же ударяясь головой о потолок. — Ой!

Прошипев ругательства, я попыталась понять, куда меня занесло. Камни, сплошные камни. Я лежу на земле, в какой-то пещерной нише. Так, хорошее дельце. Как я тут вообще оказалась?

— Вика, — позвал Шарик и тихо подполз ко мне. — Ты как себя чувствуешь?

Я приложила руку к щеке и невольно ойкнула.

— Ничего, только ощущение, что меня активно пинали ногами. Чем это ты так стукнул?

— Хвостом, — признался Шарик. — Ты не знаешь, как мы тут оказались?

О, еще один! Следовательно, произошло что-то из ряда вон выходящее, так как обычно он способен оценить обстановку получше меня. Да и удрать имеет больше возможностей.

— Не знаю, — пришлось говорить чистую правду.

Я коснулась ладонью камня. Странно, гладкий и теплый, хотя в пещере совсем не жарко. Если я буду продолжать сидеть без движения, рискую замерзнуть. Все в этом царстве не как у людей!

— Давай вспоминать. Последний эпизод, который моя память изволит показать, — мы втроем заметили мерцание в конце пещерного коридора и пошли посмотреть. Вокруг были стены из алатара, а бурштын...

— До бурштына мы так и не добрались, — мрачно сообщил Шарик, явно не разделяя моего оптимистичного настроя. — Больше я ничего не помню. Очнулся, как видишь, раньше тебя.

Некоторое время я молчала, пытаясь собрать в кучу не желающую обретать целостность картину недавних событий. М-да, получается совсем неважно.

— А где... где Йалка?

Шарик покачал головой:

— Ее с нами нет. Очнувшись, я немного поползал туда-сюда, порассматривал, однако отыскать никого не сумел.

Плохо, очень плохо. Мало того, что сами черт знает куда влипли, так еще и девчонку потеряли. Ни Радистав, ни Алуш за это по головке не погладят. Впрочем, сначала надо определить, на каком мы свете, потом отыскать Йалку и возвращаться назад.

Видно, я произнесла все это вслух, потому что Шарик фыркнул что-то вроде: 'Вика — спасительница мира', а потом неожиданно задал странный вопрос:

— А может, к лучшему, что так? Возвращаться к Покойнику — для нас не очень хорошее дело. При нем искать сферу не совсем удобно.

— Ты не шаркань, ты — поросенок, — хмыкнула я. — С одной стороны, предложение не столь плохое, но... Есть серьезные и весомые 'но'. Мы не знаем, как отсюда выбраться. Мы не знаем, сколько понадобится припасов. Да, еще мы не знаем, как попасть в Нарвь. Мне продолжать?

Шарик насупился. Во всяком случае, у меня возникло именно такое ощущение.

— А может, не будешь выделываться и признаешься, что просто страшно блуждать без белоглазой проводницы?

Нет, ну какой он ехидный! Чтоб я еще раз шарканя завела!

— Кстати, не отрицаю. Она нам ничего плохого не сделала, поэтому бросать ее мы не имеем права.

— А вдруг ее в живых нет? — пробурчал Шарик.

— Это почему же нет? — неожиданно совсем рядом раздался глуховатый низкий голос.

Я ойкнула и резко обернулась, однако на этот раз не стала поднимать голову — новой встречи с каменным потолком больше не хотелось.

Из черной глубины пещерного прохода к нам подошел невысокий жилистый мужчина. Его одеяние было довольно простым: серые штаны, льняная рубаха и вышитая жилетка. На ногах — сапоги из мягкой кожи, за пояс заткнут кинжал. Серебристые волосы перехвачены широкой лентой с круглой металлической бляшкой у правого виска. Сам не старый, чуток за тридцать. Глядя на нас, он вдруг улыбнулся:

— Не переживайте, ваша спутница в порядке. Она про вас и рассказала. — Незнакомец протянул мне руку: — Вставайте.

Сделать это я могла и сама, но решила не выпендриваться и воспользоваться предложенной помощью. И, как оказалось, очень кстати. Стоило только попытаться принять вертикальное положение, как меня качнуло в сторону, и пришлось вцепиться в руку новоявленного собеседника.

Тот рассмеялся, в серо-стальных глазах появились смешинки.

— Ничего, это всегда так, когда побываешь в гостях у сталактитовых духов.

— У духов? — насторожилась я, понимая, что сейчас появилась прекрасная возможность узнать, что же произошло.

— Да, — как ни в чем ни бывало продолжал незнакомец. — Сталактитовые духи — жители этих мест. Впрочем, дух — это всего лишь название. Эти создания являются частью пещер и выглядят как сталагнаты. Это безумно красиво и невероятно опасно. Стоит подойти к ним на определенное расстояние, как начинает тянуть все ближе, к тому же появляется желание поскорее заснуть. И едва только прикоснешься к гладкой поверхности сталагната — он медленно затягивает добычу в себя.

Я передернула плечами. Гадость какая.

— И мы что...

— Вас мы успели вытянуть и определить в безопасное место. Правда, тебя все же частично захватил сталагнатовый покров, но его сбили. Непонятно только одно — девчонка-то белоратская знать должна была. — Мой спаситель вздохнул. — Идти сможешь?

— Да, — ответила я. — А вы кто?

Он бросил быстрый взгляд на меня, потом на Шарика:

— Меня зовут Кьял, я из шакаров — кузнецов видений.

— Вика, — пробормотала я и добавила нечто вроде 'приятно познакомиться'.

Кьял кивнул, я хотела было задать вопрос, но внизу что-то навалилось мне на ногу и, сопя, принялось взбираться вверх. Опустив глаза, поняла, что шаркань в край обнаглел и решил продолжать путешествие на мне.

Кьял с интересом смотрел на происходящее.

— Домашнее животное? — спросил он.

— Ну...

Шарик засопел еще громче, явно давая понять, что как только доберется до моего плеча, выскажет нахалу все, что о нем думает.

— Почти, — не стала вдаваться в подробности я. — Кстати, а его тоже затянули сталагнатовые духи?

Кьял отрицательно покачал головой:

— Нет, он был рядом. Правда, сонные чары подействовали и на него, потому вы втроем были без чувств.

— Спасибо, — сказал я, понимая, что нужно хоть как-то поблагодарить нашего спасителя. — Вы поможете нам выбраться отсюда?

Кьял вздохнул:

— Увы. Кузнецам видений вход в белоратский край заказан.

Час от часу не легче. Что еще нового и интересного я узнаю спустя несколько минут?

Однако кузнец не обратил на образовавшуюся паузу ни малейшего внимания.

— Готовы? Тогда отправляемся в город.

Спорить бессмысленно. Да и к чему? Впрочем, мне хватило ума не задавать лишних вопросов и не трепать человеку нервы. Во всяком случае, некоторые вещи я могу выяснить и попозже. Кьял достаточно быстро вывел из нас из пещеры, что порадовало настолько, что я почти забыла о ломоте в теле.

Солнце уже садилось, окрашивались медью пологие склоны гор, невысокие прямые деревья и широкие краснолистные кустарники. Где-то вдалеке, будто овальный опал, мерцало горное озеро. Наверно, чертовски занимательное зрелище, особенно с утра. Однако мне любоваться пейзажем было особо некогда. Кьял взял оставленный возле входа в пещеры посох и причудливый топор.

— Идем, тут долгий спуск. — Он указал на узкую, достаточно крутую тропку. — Здесь спускайся осторожно, ногу ставь боком. Поскользнуться на этих камнях — плевое дело.

— Поняла, — кивнула я, начиная медленно и осторожно двигаться за Кьялом. — А далеко идти-то?

— Часа три, не меньше, — последовал ответ, правда, кузнец так и не обернулся, слишком занятый спуском.

Хоть бы помог даме! Впрочем, у них тут, кажется, вообще не принято церемониться с женским полом.

Шли действительно долго, трижды я проклинала все ямки и уступы извилистых тропинок, на которые меня выводил Кьял. Если учесть, что Шарик ежеминутно цеплялся за мою ногу с воплем: 'Мамо, я сейчас упаду!' — приятной прогулку трудно было назвать. Чего только стоило уговорить змея идти, то есть ползти своим ходом! Подействовал довод, что вместе внизу мы окажемся намного раньше Кьяла, однако не факт, что нас потом соберут в первозданный облик.

Посопев и поняв, что я говорю правду, шаркань спустился на землю и последовал за мной. Правда, до сих пор остается загадкой, зачем нужно было постоянно смотреть с горы вниз, а потом пытаться ухватиться за меня.

Во время дороги Кьял особой разговорчивостью не отличался. Хотя винить его в этом я не собиралась. Лучше молча идти по верному пути, чем без умолку болтать, но в итоге заблудиться.

Нога неловко скользнула вниз, однако я сумела удержать равновесие. Следующий шаг был сделан уже почти на ровной поверхности.

— Мы вышли к лесу. — Кьял указал рукой на хвойные деревья. — Сейчас будет легче. Пройдем через него и окажемся возле города.

— Это хорошо, — одобрила я. — Слушай, а как так получилось, что вы нас нашли? — Как-то незаметно для себя я перешла на 'ты'. — И почему Йалка уже в городе?

Серые глаза внимательно посмотрели на меня, словно Кьял что-то взвешивал и оценивал. Однако молчание длилось недолго, будто кузнец из двух вариантов, нравлюсь я ему или не очень, выбрал первый.

— В горы мы ходим все время: добываем металл и камни для работы. К тому же здесь есть тоннели, в которых идет торговля.

— Тоннели? — приподняла бровь я.

— Да, — кивнул Кьял. — Белораты, нарвийцы, а бывает и фалрьяны заглядывают.

Хм, интересно получается. С одной стороны, не так плохо — своя точка сбыта, не надо ехать в соседние города, но с другой... Кстати, он ничего не сказал про ирийцев. Неужто с ними не поддерживают никаких отношений? Очень странно.

— Вы упомянули, что кузнецам нельзя выходить в Белоратку. Есть серьезные причины?

Кьял некоторое время не отвечал, но потом, вздохнув, все же начал рассказывать:

— Дело это старое. Еще с тех времен, когда появилась Белая Рать. Известно, что ожившие горы защищали ирийский народ, а мы служили нарвийцам. Шла долгая война. Нельзя сказать, что кровавая, но мира на этих землях не было. Лишь два века назад народы все же сумели договориться и прийти к согласию. Но ни мы не можем войти на земли соседей, не белораты к нам. Только на нейтральной территории пещер согласно закону старейшин никто не смеет поднять руку ни на белората, ни на шакара, ни на чужеземца.

— Ага, только вот неприятность — сталагнатовые духи, — заметила я, рассматривая гранатово-алые ягоды на деревьях.

Ягоды. На хвойных деревьях. Однако чего только не бывает!

— Духи не любят шумные компании, — хмыкнул Кьял, легко подбив носком сапога лежавший на дороге камешек. — Если бы сталагнаты могли быстро передвигаться, другое дело. А так благодаря своему неподвижному образу жизни они не могут ни напасть, ни защититься.

— Кстати, а что вы с белоратами не поделили? — спросила я.

— Бурштын, — чуть улыбнулся Кьял. — Других сокровищ тут и нет. Точнее, кое-что имеется, но не имеет такой важности, как он. — Кузнец неожиданно остановился, а потом подошел к дереву и сорвал горсть ягод. — На вкус кисловаты, но, во всяком случае, страдать от голода не будем.

Поняв, что это намек, я решила подкрепиться. Конечно, с одной стороны нельзя тянуть в рот незнакомую еду, а с другой... С другой — в мире Коловрата я уже перепробовала достаточно продуктов и все равно жива, здорова и довольна.

Во рту разлился необычный вкус: будто смешали мед с лимоном. Интересный мог бы получиться сок из этих ягод, жаль у нас такие не растут.

— А чем же для вас так ценен бурштын? — спросила я, понимая, что у каждого народа к нему свое особое отношение.

Кьял покосился на меня:

— Это камень-созидатель, у нас все города из него раньше были построены. Сейчас-то не так много осталось, шакарам приходиться работать с другими материалами. Однако нас не покидает надежда, что когда-нибудь мы сумеем возродить прежнюю славу.

Что ж, стремления похвальные. Правда, пока что я не совсем представляю... Да, кстати! Йалка говорила, что бурштын не может ничего создать, он может только поддерживать. Так же, как и алатар — нейтрализовать. Хм, что-то тут нечисто. Про алатар кузнец даже не заикнулся. Хотя, может быть, у них попросту не додумались использовать камень с такой целью?

— Кьял, ты говорил, что белораты не могут ступить на земли кузнецов. — Глубоко задумавшись, я даже не заметила, как отбросила в сторону тактичность. Однако никаких возражений не последовало.

— Так, — кивнул он. — А кузнецы — на белоратские.

— Но Йалка... — Я внимательно посмотрела на Кьяла. — Как она...

Сформулировать вопрос до конца у меня не получилось, потому что дошло: кузнец не уточнил, что именно является преградой для проникновения на соседские территории, установленный порядок или магические препятствия.

— Белоратские женщины красивы, — философски изрек он. — Йалка полукровка. Уже не в первый раз приходит в Шакараат. Вот тебе и весь секрет. Хоть нас и нельзя назвать образцом любви к ближнему своему, полукровок в наших краях не так уж мало. Проблема в том, что родители такого ребенка должны либо уйти вдвоем, либо жить каждый на своей родине.

— М-да уж, — вздохнула я, — печальная история. А что, известно, кто настоящие родители Йалки?

— Что это ты так ею заинтересовалась? — прошипел на ухо вновь умостившийся на мне шаркань.

— А ну-ка, тихо!

— К сожалению, нет, — вздохнул Кьял. — Алуш нашел в горах. Кто ее мать, кто отец — загадка. Да только если бы была она чистокровной белораткой, шакарские земли ее бы не пустили.

— Да? — Я задумалась. — А как же чужеземцы? Ваши дхайи?

— Да они не наши, — усмехнулся Кьял. — Но видишь ли, Вика, чужестранцы к нам захаживают редко. А если даже человек имеет хоть каплю белоратской крови в своих венах, сюда он не войдет. Исключение — когда белоратская кровь разбавлена шакарской. Тогда никаких вопросов и не возникнет.

Что ж, это вариант, к тому же теперь складывались в картину некоторые кусочки мозаики. Это уже лучше. Вдруг я заметила, что круглая бляшка на ленте кузнеца переливается мягким желто-медовым светом.

— Кьял, что это за свет?

— Где? — не сразу понял он, но, проследив за направлением моего взгляда, чуть улыбнулся: — Это знак, что мы близко к Шакараату, скоро будем на месте. Хотя, — он указал рукой вдаль, — если всмотришься, сможешь увидеть его.

В первые секунды, кроме залитого красно-золотыми лучами горизонта, я ничего не могла разобрать, однако стоило немного привыкнуть, как стало ясно, что видны очертания города. Что-то настолько непонятное, необычное и необъяснимое, что я плюнула на все приличия и приняла облик Шестопалой. Здесь зрение у меня куда лучше. И...

На некоторое время пришлось забыть, как дышать. Это было что-то нереальное. Изящные башни из алого камня пронизывали закатное небо, между собой их соединяли белые мосты. Работа была очень тонкая, однако по виду я бы сказала, что они сделаны из камня, нежели из металла. Удалось рассмотреть причудливые витые спирали улиц, высокие дома с огромными, украшенными цветами и листьями дверьми, сады с невысокими деревцами. При этом возникало ощущение, что город чем-то скрыт, словно какое-то божество накинуло на него слабо мерцающий покров, дабы не дать возможности чужим взглядам проникнуть внутрь. Остались лишь очертания, виднелись кое-какие детали, но полностью рассмотреть было невозможно. Если Даарья выглядела царственной и великолепной, края фалрьянов — сказочными и воздушными, Белоратка — чудаковатой, но уютной, то Шакараат... Я не могла подобрать нужного слова. Дымка сновидений, туман мечты, призрачной и, как ни странно, реальной. Видение... да, точно, видение! Может, именно поэтому кузнецов так и назвали? Создать такое действительно под силу только очень искусным мастерам, знающим не один секрет. Я вернула прежний облик и только теперь поняла, что Кьял разглядывал меня как завороженный. Ему-то точно нечего смотреть на свой край — видел, и не раз. А тут такое чудо! Тьфу, внимательнее будь, Виктория Алексеевна, совсем что-то не думаешь, что делаешь и перед кем!

— Йалка... — голос Кьяла стал тихим и хриплым, — она говорила, что ты умеешь делать некоторые вещи, что нам и не снилось.

— Не совсем так. — Я покосилась на кузнеца. — Все куда проще. Я могу собрать воедино разбитое и восстановить поврежденное. Но не больше.

— Не зря тебя зовут хозяйкой змея, — сказал он и с улыбкой посмотрел на Шарика, который на протяжении всего пути сохранял удивительное молчание (не будем вспоминать некоторые моменты).

— Я не...

— Можешь не переживать, — Кьял вновь стал серьезным, — шакары ближе к нарвийцам, а не к ирийцам. Мы змей уважаем и чтим.

— Значит, мы можем рассчитывать на еду и ночлег? — встрял шаркань, лимит молчания которого явно истек.

— Разумеется, — кивнул кузнец, — остановитесь у меня. А пока давайте двигаться дальше. Осталось не так много, но если стоять на месте, мы успеха не добьемся.

— Да, разумеется.

Белоратские горы остались за спиной. Чем ближе мы подходили к городу-сну, тем больше я уважала создавших его мастеров. Нашим бы поучиться у них! При этом, несмотря на его загадочный и экзотический вид, в стенах города появилось какое-то теплое и спокойное чувство. Будто, пройдя не одну дорогу, побывав в разных странах и повидав множество чудес, я наконец-то вернулась домой.

Глава 14

Город шакаров

Йалка встретила меня такой теплой и светлой улыбкой, что я почувствовала себя ее родной сестрой. Чужих так не встречают. И в то же время при виде Йалки я показалась себе какой-то нескладной и неожиданно вообще неуместной в этом странном мире. Что, надо заметить, произошло в первый раз. А так... затянула девчонку в пещеры, и вместо того, чтобы следить за ней и Шариком, чуть не оказалась в желудке сталагнатового духа. Ну, конечно, если у них есть желудки. Стыдно, Виктория Алексеевна, стыдно. Ты же старше их обоих. Но потом решив, что это не совсем правильные мысли, — в конце концов, местная из нас двоих именно она, — я кое-как успокоила совесть. Однако совсем немного.

Шарик заерзал у меня на плече.

— Вика, — тихонько позвал он, — по-моему, наш вид их совершенно не озадачивает.

— А должен? — спросила я, глядя на Йалку, о чем-то говорившую с невысокой пожилой женщиной, одетой подобно Кьялу, — блузка, жилет, вместо брюк юбка, лента в волосах и круглая бляшка на виске.

— Ну, фалрьяны были не в восторге, да и ирийцы относились достаточно насторожено, — ответил шаркань. — И вообще, хватит пялиться на этого кузнеца!

— Ну, он не виноват, что не имеет змеиной чешуи, — хмыкнула я, легонько погладив шарканя по голове. — А тебе что-то не по нраву?

— Я еще помню, как на тебя смотрел огневик. Ой как смотрел! — прошипел он. — Пользуешься спросом, госпожа Шестопалова.

Я решила промолчать про сны и Нихетха, иначе то-то бы его змейшество порадовался. Впрочем, справедливости ради надо заметить, что ни на одного из парней я не успела даже толком положить глаз. Тот, который снится, сразу отпадает, потому что неизвестно, увижу ли я его вживую вообще. Огнян... Он сказал, что поможет выбраться из тюрьмы, но... действий я так и не увидела. Не факт, что он собирался освобождать меня из личной симпатии. Уж скорее причиной тому было что-то другое. Возможно, стоило подождать. Но рядом был Радистав и шанс удрать в нарвийские земли. Это выглядело куда привлекательнее. С одной стороны, совсем неблагородно, с другой — пытаться спасать совсем незнакомый тебе мир — поступок неразумный. Учитывая, что разобраться, что к чему, я еще не успела, влипать куда-то снова не хотелось. Хотя... пожалуй, я и так славно влипла. И если мне удастся выбраться отсюда, то первым делом отловлю Лесомира с Веселиной и продам в ближайший зоопарк. Хранители, видите ли! А сами только на пакости и способны. На какие именно? Например, отправлять ни в чем не повиновных ведуний черт знает куда. Ну и так далее...

Так вот. Я отвлеклась. В общем, плохо тут с мужчинами, поэтому Шарику можно с чистой совестью предложить заткнуться, и даже не очень приличным словечком.

Йалка наконец освободилась и подошла к нам:

— Как вы себя чувствуете?

— Немного примяты, но в целом живы, — ответила я.

Ломота в теле так никуда и не делать, поэтому не было смысла изображать из себя супергероиню.

— Я... — она вздохнула, — хочу извиниться, это моя вина, что так получилось. Я не заметила сталагнатовое мерцание, а вы их ни разу не видели, потому не могли знать, куда не стоит соваться.

— Ты что-то помнишь? — насторожилась я, понимая, что могу сейчас узнать интересные вещи.

— Нет. — Йалка покачала головой. — Но я приблизительно понимаю, как это могло произойти. Если б не кузнецы, то...

У меня не было ровно никакого желания продолжать разговор на эту тему, поэтому я попыталась сменить тему:

— Главное, что все обошлось. Любой имеет право на ошибку.

— Да уж, — криво усмехнулась Йалка. — Хороша ошибка.

— Что будем делать дальше? — Я еще раз осмотрела жилище, в которое меня привел Кьял. — Алуш, вероятно, будет тебя искать.

— Будет, — кивнула Йалка. — Только вот вряд ли он вернется раньше, чем через три дня.

— Что? Это еще почему?

Очень заботливый родитель, ничего не скажешь. Хотя... может, у них тут так принято?

Йалка ни капли не смутилась и достала из-под рубахи матово-оранжевый камень, висевший на тонкой веревочке, как кулон.

— В детстве он подарил мне заговоренный амулет. Благодаря камню мы можем поддерживать связь.

Я похолодела. Не очень приятная новость. Получается, Йалка в любой момент может связаться и поболтать с Алушем? Следовательно, Радистав может быть в курсе, где я и что делаю.

Неожиданно она рассмеялась:

— Да не смотри ты так на меня, не всемогущая я совсем. Чтобы передать послание, нужно очень много сил. Да и... лишний раз амулет лучше не тревожить, но...

Оборвав себя на полуслове, Йалка внимательно посмотрела мне в глаза. Видно, от нее не укрылось и то, что особой радости от такого заявления я не испытывала. Однако как-то объяснять свою реакцию я не собиралась.

— Когда мы сможем вернуться?

Вопрос был пробным выстрелом, нужно знать, сколько у меня есть времени, чтобы обогнать Радистава.

— Только не сегодня, — вдруг прозвучал голос за спиной, и пришлось резко развернуться. В дверном проеме стоял, сложив руки на груди, Кьял. — Это мой дом, вы — мои гости. Законы гостеприимства кузнецов не позволяют отправлять людей куда-либо в ночь. К тому же, как я понял, вы пойдете через пещеры.

Куда угодно, мой друг, куда угодно, но только не через пещеры. Впрочем, тебе этого тоже знать не следует. Тут что не народ — сплошные тайны да загадки.

— Поэтому отправляться нужно утром. — Голос хозяина звучал твердо и непреклонно. — Там уже и решим.

— Что ж, это хороший вариант, — пришлось согласиться. — В любом случае мои обзавидуются, когда узнают, где мне пришлось побывать.

Последнюю фразу я ляпнула, совершенно не подумав, и тут же прикусила язык. Вот кто, кто вечно подталкивает меня говорить всякую ерунду? Даже Шарик на плече молчит и делает вид, что человеческой речи не обучен.

— Если только твои — не жители Даарьи или восточных областей Ирия, — как-то мрачно отозвался Кьял.

— Она не ирийка, — тихо сказала Йалка.

— Да, я вижу, — согласился Кьял. — Но ведь это не мешает обзавестись знакомыми в тех краях.

Йалка бросила на меня быстрый взгляд, словно хотела о чем-то предупредить. Впрочем, пожалуй, это было лишним. О том, что я побывала в ирийской темнице, знал один Радистав, но при этом даже он мог подтвердить, что хорошим другом я ирийцам не прихожусь.

— Мои знакомые живут очень далеко отсюда.

Даже врать не пришлось, только чистая правда. Однако уточнять не стану, откуда и каким образом я тут оказалась.

— И то славно, — серьезно кивнул Кьял. — Хоть мы и не живем под землей, все же являемся шакарами и никогда не променяем наше имя на какое-либо другое, официально вы все равно находитесь в гостях у нарвийцев.

Услышав это, я с трудом подавила изумленное восклицание. Вот так так. А с виду и не скажешь! Впрочем, мои познания о нарвийцах хромают на две ноги и еще на шарканевый хвост.

Кьял улыбнулся:

— Вижу, ты удивлена. Но так оно и есть. Эта территория находится под защитой царя Горебора. Много кому это не по нраву, однако ничего менять мы не собираемся. Шакараат слишком...

В комнате повисла тишина, но мне в принципе и не требовалось никаких уточнений. То, что пришлось увидеть своими глазами, лишний раз доказывало, что это место не может быть под ирийским покровительством. Чересчур странное и призрачное. Улицы и дома Ирия полны солнечного света и дневного тепла, а родина кузнецов — серебристое сплетение лунного света и белого камня. Они совсем разные. Даже белораты, несмотря на их внешность, были ближе к ирийскому народу, чем кузнецы.

— А мы можем посмотреть праздник? — неожиданно спросила Йалка.

Я озадаченно взглянула на нее, а потом перевела взгляд на Кьяла. Кузнеца будто подменили, он даже несколько смутился:

— Прошу прощения, я как-то об этом не подумал. Правда, сегодня больше идет подготовка, само торжество перенесено на завтрашний день, но все равно стоит посмотреть.

— А что это за праздник? — поинтересовалась я, прикидывая, смогу ли узнать здесь что-то нужное и полезное.

— Ритуал тингу-тонг, — тут же ответил Кьял. — Словами его сложно описать. К тому же у вас есть замечательная возможность все увидеть своими глазами.

— Ну, если своими глазами... — начала я.

— А он большой? — неожиданно подал голос шаркань.

— Кто? — оторопел Кьял, внимательно глядя на него.

Впрочем, наша с Йалкой реакция была не лучше.

— Ваш Тингу-Тонг, — невозмутимо сообщил змей. — Я, конечно, ничего против не имею, но когда я очень голодный, то могу съесть...

Договорить ему не дал наш дружный хохот.

Получалась весьма занимательная картина. Мир Коловрата, в который меня занесли нелегкая доля и 'добрые' белки, действительно был населен представителями четырех рас. Только при этом каждая раса — эдакое собрание совершенно разных и невероятных народностей. По идее, здесь все так же, как и у нас, их потомков. Но основных рас у нас все же три. По словам Кьяла, каждая область самобытна и неподражаема. Небольшое государство со своим устоем и порядками, возникшими в результате географического расположения и верований местного населения. Кстати, о верованиях. Здесь все далеко не просто, хотя в целом все оставались язычниками. Если белораты призывали на помощь великанов Белой Рати, то шакары молили о защите хранительницу озера. Как оказалось, то самое озеро, которое я видела с вершин, являлось священным местом для кузнецов видений.

На улицах было шумно и весело, все о чем-то говорили, суетились, украшали дома и смеялись. Ритуал тингу-тонг проводился раз в год. На берег озера кузнецы выносили свои самые лучшие изделия, их жены приносили тканые ковры и плетеные корзины, дети — цветы и фрукты. Все это — своеобразное подношение хранительнице. После того как все дары были сложены, маги шакаров начинали плести сеть заклинаний, призывающих выйти богиню из воды.

На мой вопрос о том, как выглядит хранительница, Кьял признался, что ее никто и никогда не видел. Однако простым людям это и не под силу. Дары загадочным образом исчезали. Зато каждый год хранительница радовала своих почитателей каким-нибудь чудом. Чудо, как я поняла, было не слишком внушительным и масштабным, но вполне приятным и запоминающимся. В прошлом году, например, хрустальные воды озера превратились в тончайшие ледяные веточки и сплетались в искусные узоры, неведомым образом удерживаясь в воздухе. 'Представление' длилось около часа. Но потом еще целый год кузнецы пытались повторить 'водные' мотивы в своих творениях, благодаря хранительницу за нескончаемый источник вдохновения.

Изображений хранительницы также нигде не было. Вода и вода. Ее лик невозможно разглядеть, хотя мне показалось это несколько странным. У нас тоже немногие видели богов, но, тем не менее, это не было помехой для художников и скульпторов. Почему я так говорю? Да, в общем-то, думаю, все и так ясно. Таких, как я и как Елизар, немало. Просто мы предпочитаем этого не показывать. А люди искусства — особенные. Да и учатся они быстрее. Скульптор быстрее программиста научится разговаривать с шарканем, а вышивальщица куда проще овладеет ведовскими приемами, чем шахтер. Да, другой вопрос, что не все творцы имеют творческие профессии. Но тут уже развитие событий идет немного по другой колее.

Кстати, гуляя по городу, я сделала удивительное открытие. Почти все здесь было из камня. Некоторое время внимательно все осматривала, а потом не выдержала и задала вопрос Кьялу:

— Почему вас зовут кузнецами и что именно вы куете?

— Да все, что ты видишь вокруг. — Он показал рукой на ажурные решетки на окне, потом на витые прутья маленького уютного балкончика.

Не будь я Шестопалой, но эти вещи сделаны из чего угодно, только не из металла!

— Каким образом? — Я недоверчиво посмотрела на своего спутника, даже не особо поинтересовавшись, куда отошли Йалка и Шарик.

Судя по тому, что змей не переставая что-то жевал, скорее всего они направились к лавке с бубликами.

— Если хочешь, могу отвести в свою кузницу, там и посмотришь, — предложил кузнец, правда, серые глаза смотрели с явным непониманием.

— Я вижу дома из камня, — пришлось пояснить мне, — но нигде нет металла.

— А что, ковке поддается только металл?

Изумление Кьяла было настолько искренним и неподдельным, что я растерялась. Так, это что-то новенькое. Неужели и хваленый бурштын...

— Мы в основном куем из камня, — сказал он, словно пытаясь что-то пояснить и мне, и себе одновременно. — Конечно, для этого годится не всякий, поэтому приходится ходить в пещеры. Но это никак не металл. Его здесь не так много.

Пока я соображала, что к чему, рядом раздался звонкий смех Йалки и шипящее хихиканье Шарика.

— Нам дали бублики с орехами, — оповестил шаркань с таким видом, словно это было безумно важным делом. — А после того как я спел, еще и угостили конфетами.

Я покосилась на змея. Что ж, если не получится отсюда выбраться и вернуться домой, сможем зарабатывать моими целительскими способностями и змеиным пением. Если учесть тот момент, что певец из него никакой, то, вероятно, конфеты им дали, чтобы поскорее покинули бедную лавку.

— Вика, а еще, — Йалка обернулась назад и указала на невысокую женщину, находящуюся возле той же лавки, — она просила, чтобы ты подошла к ней.

— Я? Зачем?

Сказать, что я была поражена, ничего не сказать. Хотя через несколько секунд до меня дошло, что это как раз та, которая говорила с Йалкой, как только мы встретились.

Кьял чуть нахмурился:

— Лучше подойди. Это Соинга — моя двоюродная сестра, она принадлежит к разгадывающим сны. Просто так, поверь, она бы тебя не побеспокоила. Если уж зовет, то хочет сказать что-то важное.

Я пожала плечами:

— Тогда идем.

— Нет, — покачал головой Кьял, — она позвала только тебя. Значит, нам там нет места.

Я кинула быстрый взгляд на Шарика. Змей перестал трещать о бубликах и выступлениях, тоже прислушиваясь к нашему разговору. Он прекрасно понимал, что если придется делать ноги, то лучше их делать вместе. Поодиночке у нас ничего хорошего не выйдет. Однако Кьял был категорически против, чтобы меня кто-то сопровождал. Так что тут в любом случае придется действовать по обстоятельствам.

Решив не спорить, я снова пожала плечами и направилась к женщине.

Соинга ждала меня, не сдвинувшись с места, и внимательно следила за каждым движением, словно я могла резко надумать сбежать. Хм, я сразу решила, что она пожилая... И хотя в уголках глаз собрались лучики морщин, все же что-то не так. В серебристых волосах седины не разглядеть, а под одеждой можно спрятать далеко не юное тело, но вот глаза... Глаза — молодые, живые, яркие. Смотрят так, будто хотят разглядеть душу.

— Ты прости, что я позвала тебя через других, — произнесла Соинга глубоким грудным голосом и протянула руку, — но только время не ждет.

Мое запястье обжег холод металлических браслетов, а от ее прикосновения перед глазами вдруг все поплыло.

Мгновение — и вокруг поднялся сильный ветер, появилось странное ощущение, что сейчас на людной шакарской улице остались только я и Соинга. Ветер мягко позванивал ее украшениями, серебристые волосы развевались за спиной. И только глаза — темно-серые, как грозовое небо, продолжали смотреть на меня.

— Ты чужая. Пришла из чужой страны, вернешься назад. Нет здесь тебе места, а уйти не можешь.

Грудной голос звучал подобно колоколу. Громко и в то же время отчетливо, каждое слово будто эхом отдавалось внутри.

— Снятся тебе сны, но сути понять их не можешь. Ищи ответы у воды, уходи от огня. Ищи потерянное, но не затягивай, иначе быть беде. Не твоя родина Коловрат, не нужно тебе здесь задерживаться.

— Да я и сама не в восторге, — ответила я, поднимая руку и пытаясь убрать лезущие в глаза пряди.

Откуда взялся этот чертов ветер? Кстати, что самое интересное, на нас никто не обращал внимания. Видно, и впрямь эти люди, разгадывающие сны, обладают какой-то необыкновенной силой.

— Куда мне идти и что делать?

— Твой путь по воде лежит к острову, будь осторожна.

Я лишь усмехнулась. Спасибо за предупреждение, оно мне очень помогло. Кстати, кажется, опять невольно приняла личину Шестопалой. Нехорошо, совсем себя не контролирую. Да и не зря, видно. В этом облике я всегда себя чувствую в большей безопасности, нежели в своем обычном человеческом.

— Воспользуйся помощью друзей и возьми амулет.

Это было уже интересней, однако попытка переспросить провалилась. Глаза Соинги полыхнули огнем — будто ослепительно-белая молния прочертила грозовое небо, и все тут же исчезло. Я снова находилась среди шумной улицы, возле меня, чуть улыбаясь, стояла простая пожилая женщина из народа шакаров.

— Ты справишься, Шестопалая, — мягко произнесла она и погладила меня по руке. На этот раз ее прикосновение было теплым и приятным. — Ты — дхайя. Но если захочешь, сумеешь нам помочь. А мы поможем тебе. Все будет хорошо.

Неожиданно я поняла, что ответить-то и нечего. Она права. Да и сморит, как на маленькую. Способную, но маленькую.

— Спасибо, — вздохнула я. — Постараюсь что-нибудь придумать.

— Помни, не тот первый враг, кто явно идет против тебя, а тот, кто стоит за спиной и строит козни.

— Да, это так...

Соинга вложила мне что-то в ладонь:

— Иди, тебя уже заждались. Хорошие у тебя друзья, — неожиданно сказала она и скользнула под навес лавки.

Несколько секунд я молча смотрела вслед ушедшей женщине, а потом опустила взгляд и раскрыла ладонь. Хм, серебряная бляшка с изящной гравировкой. Какие-то символы, мне неизвестные, но смутно знакомые. Что ж. Будем считать шакарским сувениром.

— Вика! — послышался голос Йалки.

— Иду, — отозвалась я и сунула бляшку в карман.

Глава 15

Тингу-тонг и большие неприятности

Кьял усадил нас на длинную полукруглую лавку, находящуюся во втором ряду от сцены, возведенной прямо в середине озера. Присмотревшись, я поняла, что сцена — эдакий пьедестал из прозрачного материала. Только вот как подобраться к нему, оставалось загадкой. Какова глубина озера?

Шарик, сопя, устроился у меня на плече и, вытягивая шею (если так можно сказать о змее), пытался рассмотреть окружающее.

Устроившаяся справа Йалка сунула мне в руки несколько маленьких бубличков. И тут же принялась сама уминать оставшиеся.

— Когда нервничаю, начинаю есть все подряд, — пожаловалась она.

Подавив мимолетную зависть к ее фигуре, я только вздохнула:

— Ну, это нормально. У многих так. А чего переживаешь-то сейчас?

— Ритуал тингу-тонг — это такое зрелище, — почти шепотом ответила девушка, — никогда на нем не бывала. Зато сказок наслушалась — о-го-го!

— Да? — заинтересовалась я. — И страшные очень?

Йалка кивнула, потом шумно вздохнула:

— Рассказывают, что хранительница озера может утянуть к себе понравившегося человека. Или же осыпать его благодатью на земле. А если кто провинился и озеро не почитает, то может и не уйти с праздника живым.

Перспектива мне не понравилась. То есть никакой хранительницы озера я в глаза не видывала, но вдруг она ошибется? Решит, что человек из другого мира — 'не комильфо'? Или просто из вредности притопит?

Но удирать мне все равно некуда, поэтому придется сидеть и надеяться, что пронесет. Честное слово, я уже была бы согласна оказаться где-нибудь в темнице с Радиставом в соседях. А что? Там хотя бы ясно, что, где и с кем. Ну, почти.

От размышлений меня оторвал хрустальный звук — чистый, прозрачный, как родниковая вода, и высокий. Секунда — повтор; вплетение частой дроби, от которой вдруг заколотилось сердце.

Шарик ойкнул и прижался ко мне. Кьял улыбнулся уголком губ, однако не двинулся с места. Йалка шумно выдохнула и сжала руки в кулаки. Аж костяшки побелели, да уж. Кажется, и впрямь девчонка нервничает о-го-го.

На противоположном берегу показались музыканты в серебристых одеждах. Они били в круглые барабаны, играли на тонких флейтах (по виду отлитых из какого-то серебристого металла), встряхивали квадратными рамками с множеством звенящих колокольчиков.

Эта музыка была странной, ни на что не похожей. Будто вода вдруг ожила и решила поговорить на своем языке с обитателями суши.

На пьедестале заклубился молочно-белый туман. Музыка зазвучала быстрее, энергичнее, появились торжественные нотки.

Если раньше еще был слышен гомон человеческих голосов с лавок, но теперь все смолкли. Я не сразу даже поняла, что подалась вперед, чтобы внимательнее рассмотреть происходящее.

Туман становился все гуще, молочно-белый цвет сменился сверкающим серебром. Всего несколько мгновений — и на пьедестале распустился огромный цветок, а по озерной воде пошли разноцветные круги.

Йалка тихо охнула рядом, по скамьям прошел гул. Шарик шлепнул меня хвостом по руке, поэтому тут же пришлось на него шикнуть. На что он не замедлил обидеться, показал мне язык и обвил мое предплечье еще крепче.

Только покачав головой, я вновь глянула на озеро. И замерла, увидев происходящее: в середине цветка стояла прекрасная женщина. Тоненькая, изящная, будто сотканная из водяных капель. Нереальная, ни одна из наших водяниц до нее не дотянет ни красотой, ни грациозностью. Сердце почему-то бешено застучало, словно появление женщины обозначало для меня что-то важное.

— Вика, мне это не нравится, — шепнул на ухо Шарик.

Я быстро осмотрела окружающих — все увлечены происходящим на озере, оно и ясно. Но внутри заскреблось какое-то мерзкое предчувствие, подтверждающее, что Шарик прав. Только куда бежать? Проталкиваться сквозь орду сидящих людей — не выход. Еще сочтут оскорблением.

— Ой, мамочки! — рядом охнула Йалка.

Я снова глянула на озеро и замерла. Прямо от волшебного цветка, изгибаясь серебристой змеей, над водой полз хрустальный мост. Показалось, что причудливая музыка празднества стихла, даже барабанная дробь исчезла.

Мост полз прямо ко мне. Внутри вспыхнула паника, Шарик на плече сосредоточенно засопел.

'Надо валить, пока еще можно', — заметались мысли.

Я вскочила, но двинуться не смогла. Ледяное серебро коснулось ступней, по телу пробежала дрожь. Шарик тихонько пискнул.

— О-о-о! — пронеслось где-то за спиной. — Хранительница озера выбрала жертву! Выбрала жертву!

Женщина из водяных капель поманила меня к себе. Ноги сами понесли меня ей навстречу. Нет-нет-нет! Я не хочу! Не пойду! Что значит 'жертва'? Мы так не договаривались!

Но шаг за шагом я приближалась к огромному цветку, и никто даже не подумал встать и помочь мне. Ни гостеприимный Кьял, ни смешливая Йалка. Впрочем, обидеться и разозлиться я толком не успела, потому с неба на озеро неожиданно упала большая тень. На мгновение вырвавшись из чар хранительницы озера, я остановилась и посмотрела вверх. Оно не было голубым и чистым — все небо, пока хватало глаз, было усеяно крылатыми людьми. Однако, присмотревшись, я все же поняла, что это не фалрьяны. Каждый взмах крыльев — и вспышка рыжего огня! Это же огневики, воины Светодара!

— А я говорил, что надо сматываться, — философски изрек Шарик.

Ладно, все метания на потом. Назад в Даарью мне никак нельзя. И так в тюрьму сунули, а я еще и сбежала, прихватив Радистава. Хотя кто кого прихватил, еще большой вопрос.

Хранительница озера подняла руки, запела и вдруг закружилась в каком-то чудном танце. Как по команде поднялась водная пыль и, замерцав, словно живой опал, застыла куполом над озером. И очень вовремя. Потому что, едва купол укрепился, в него со свистом и шипением полетели огненные стрелы. Вскрикнув, я понеслась прямо к хранительнице озера. Тут хоть какая-то надежда есть! Из озера еще можно выплыть, а вот из костра — никак.

Она посмотрела на меня и загадочно улыбнулась. Снова воздела руки к небу, произнесла тягучие непонятные слова и... исчезла.

— Что за... — начала я, но цветок уже испарился, серебристый мост рассыпался под ногами.

Воды я не почувствовала, вместо этого — сухое песчаное дно, в которое тут же провалилось по колено. Взвизгнув и нелепо взмахнув руками, я попыталась обрести равновесие, чтобы вылезти, однако ушла по грудь. Визг справа оглушил. Не сразу дошло, что верещит Шарик. С неба все летели огненные стрелы. Я охнула, понимая, что не выбраться, что...

Тело вдруг скользнуло куда-то вниз, а песок набился в рот. Онемев от ужаса, я пронеслась по какому-то черному тоннелю, не чувствуя ни рук, ни ног. Шарика не чувствовала тоже, только могла идентифицировать его несуразные вопли. Откровенно говоря, вопить и самой хотелось, только голос куда-то подевался.

Шлепнувшись на что-то не слишком твердое, но все же не мягкое, почувствовала боль. Приглушенную, но явно настроенную поселиться во мне надолго. Бедро и ту часть, где спина теряет свое благородное название, отшибла на славу.

Шарик шмякнулся рядом и тут же заголосил:

— Ой, пропали, пропали! Что же делать, как быть? А...

— Цыц! — сплюнув песок, рявкнула я, потирая пострадавший зад, даже боясь представить, какого размера там будет синячище.

Шарик на удивление послушался. Видимо, окончательно выбился из сил. Тишина подействовала умиротворяюще. А вот темнота, царившая вокруг, да такая, что хоть глаз выколи, не видать не зги, заставляла понервничать. Стрелы огневиков нас не достанут — это хорошо. Но можно век блуждать по подземелью и так и найти выхода. А потом умереть от голода и жажды. Это плохо. Шарик рядом снова засопел и прижался к моей ноге.

— Вика, — медленно начал он.

— Тихо, — шикнула я. — Дай подумать.

Змей покорно выждал несколько секунд, видимо, искренне надеясь, что меня озарит какая-нибудь гениальная мысль.

Я только вздохнула и передернула плечами. Тут было тепло, даже жарковато. Решительно отогнав все панические мысли и стараясь не думать о ноющих частях тела, прикрыла глаза, вызывая нужный образ. Секунда — боль исчезла, а тело стало почти невесомым. Оглядев сияющую радужным светом оболочку, довольно усмехнулась. Так-то лучше. Все равно у меня нет ни фонарика, ни факела. А тут и польза, и не слишком энергия расходуется.

Шарик оглядел меня, присвистнул:

— Вик, ты как-то не так светишься.

— Как? — переспросила я.

Все же после падения голова хоть соображала, но туговато. Еще раз оглядела себя. Да вроде все как обычно. Что это он увидел?

— Ярче, — произнес Шарик. — Я же знаю, как оно. Такого раньше не было. А сейчас прямо сверкаешь, хоть бери черные очки.

— Тоже мне модник, — пробормотала я. — Это, наверное, из-за темноты.

Шарик зашипел, выражая мнение по поводу моего упорства. Однако сейчас были проблемы понасущнее спора о сиянии шестопаловского тела. Оглядевшись по сторонам, пришла к выводу, что рухнули мы в узкий тоннель, стены которого были выложены странным коричневым камнем. На ощупь он оказался теплым и чуть шершавым. Мое падение смягчил ворох травы и каких-то опилок, однако определить их происхождение не получалось. Кстати, ни намека на гниль: все сухое, словно тщательно перебрали, а потом принесли сюда. Мысль о том, что в этом тоннеле может жить какая-нибудь зверюга, меня на подвиги не вдохновила. Скорее наоборот.

— Шарик! — позвала я шарканя. — Пошли.

Он только молча ткнул кончиком хвоста в терявшийся в темноте тоннель и вопросительно посмотрел на меня. Мол, туда намылилась?

Я кивнула. Все одно лучше, чем сидеть и ждать неведомо чего. Шарик вздохнул и пополз за мной. При этом нецензурно поругивался на иные миры, янтарную сферу, снобов-ириев, мерзкого Радистава и на вересоченскую соседку бабу Шуру.

— А она-то тут каким боком? — оторопела я, расслышав его боромотание.

— Третьего дня не оставила молока для кота на крыльце, — невинно сообщил Шарик.

— А тебе что за дело? — еще больше удивилась я.

— Я же его пь... В смысле Васька ее остался без положенной порции, — выкрутился он.

— Конечно, — фыркнула я и ускорила шаг.

Коридор тянулся все дальше и дальше. Ничего нового на глаза не попадалось. Однако стоило мне впасть в уныние, как неожиданно показалась развилка: достаточно широкий ход направо и жутко узкий — налево. Правый, разумеется, мне понравился больше. Только сейчас фиг определишь, нужно туда идти или не дай бог?

Попыталась погрузиться в состояние покоя и дотянуться магически до правого коридора. Вдруг хоть что-то почувствую? Нет, угрюмая пустота.

— Вика, — дрожащим голосом пискнул Шарик.

Я не отреагировала, продолжая изучать коридор. Даже подняла руку, чтобы отмахнуться.

— Виктория Алексеевна, — зло зашипел шаркань, — не хочу отвлекать, но у нас большие неприятности!

Тон Шарика мне не понравился. Резко развернувшись, я глянула вверх и сдавленно ойкнула.

Эти неприятности действительно были большими. Эдак в три моих роста. А еще страшно мохнатые и зубастые.

Громадная зверюга, походившая на нашего родного бурого медведя, внимательно смотрела на меня блестящими черными глазами. Смотрела задумчиво и оценивающе: стоит заглотнуть незваных гостей целиком или все же лучше по кускам?

Руки и ноги похолодели. Шарик потерял дар речи и тупо смотрел на зверя.

'Как он только тут уместился?' — мелькнула мысль.

Зверь приблизил ко мне вытянутую морду и обнажил внушительные клыки. Утробно зарычал. Черные глаза приковывали взгляд, погружая в какой-то странный транс. Хотя какой тут транс? Просто полное торможение от ужаса!

Зверь поднял лапу. Ударить или что — я так и не узнала. С диким воплем Шарик бросился на него.

— Дурак! — заорала я, хватая его хвост.

Однако Шарик только вильнул и вдруг молнией рванул в узкий коридор.

За спиной раздался громогласный рык. Я взвизгнула и зажмурилась. Земля и мелкие камешки лупили по лицу, пыль забивалась в нос и рот. Положение спасало то, что оболочка Шестопалой все же серьезно смягчала все удары. В человеческом облике я бы была вся в ссадинах, царапинах, а то и хуже.

Шарик несся как заведенный и орал что-то на смеси своего шарканьего наречия и русско-украинско-венгерского мата (вот до чего доводит общение с тетей Блаской!).

— Шарик! Шарик! Остановись! — просипела я.

Зверюга нас не преследовала. Скорее всего оторопела от странной шмакодявки, которая до такой степени обнаглела, что кинулась на нее.

— Шичас! — крикнул змей. — Поворот!

Поворот оказался обрывом. Потеряв твердую поверхность, я заорала громче Шарика и с разбега шлепнулась вниз. С перепугу вернув себе человеческое тело, тут же ощутила всю радость отбитых коленок и хлынувшей в легкие воды. Быстро вынырнув, надрывно закашлялась. Да что ж за несчастливый такой денек, а?

Убрала с лица мокрые волосы, огляделась по сторонам. Пещера и какое-то подземное озеро. Кстати, очень теплое, совсем прозрачное, с едва уловимым зеленоватым оттенком. Сзади раздался плеск.

— Второе озеро за каких-то полчаса, — пробурчал Шарик. — По-моему, это уже перебор.

Он подплыл ко мне, обвил руку и сосредоточенно пополз на плечо.

— Что на тебя нашло? — спросила я. — Ты зачем кинулся на это чудище?

— Это был элемент неожиданности. Ты вообще столбом стояла. Тоже мне ведунья, все знает, все умеет. А тут чуть в обморок не грохнулась.

Стало немного обидно. Я, собственно, девушка и могу себе позволить и обморок. К тому же когда перед носом стоит зубастое и очень большое. Впрочем, спорить нет смысла. Шарик поступил неразумно, но... дело выгорело.

Я внимательно посмотрела на чернеющую дыру прохода, из которого мы вылетели чуть ли не как пробка из бутылки шампанского. Узкий он, зверь точно не протиснется. Там даже человеку сложно-то. Молодец, Шарик! Герой!

— Что будем делать дальше? — вопросил 'герой', задумчиво шлепая хвостом по моему предплечью. — Я вот уже проголодался.

Осталось только глубоко вздохнуть. Неисправим. И рада бы накормить, но нечем.

— Будем думать, — произнесла я, бездумно всматриваясь в коричневато-зеленую стену, по которой сбегали крошечные капельки.

Стоп! Поток идет сверху? Но откуда?

Плавно передвигаясь сквозь толщу воды, я приблизилась к стене. Шарик благоразумно молчал. С виду спокойный шаркань был явно не в восторге от происходящего. Впрочем... я тоже.

Положив руку на стену, ощутила приятное тепло. Хм, может, именно стены и греют озеро? Осмотрев повнимательнее, поняла, что зашла в тупик. Не пойми из чего тут все состоит, так и не определишь! Я совсем не геолог, да и в детали никогда не вникала.

Капли стекали из невидимой глазу щели. Будь конденсат, появлялись бы по всей поверхности, а не четко ползли по узенькой дорожке. Вздохнув, провела пальцами по камню еще раз, наткнулась на что-то острое. На подушечке указательного тут же выступила кровь. Буркнув что-то невразумительное, я слизнула ее.

Совсем рядом что-то скрипнуло. Глянув на скалу, ойкнула и отшатнулась, Шарик стиснул мою руку кольцами. Несколько мгновений я не могла поверить своим глазам: стена, к которой только что прикасалась, была совершенно прозрачной! Стекло да и только!

— Это что еще за фокусы? — прошептал Шарик. — Ты случайно ни на какую потайную кнопку не нажала?

— Не говори глупостей, — ответила я, завороженно глядя, как в прозрачной глыбе появилось зеленоватое сияние, напоминавшее рой изумрудных мотыльков.

Кровь. Единственное, что могло стать катализатором для... этого. Будучи обывательницей, конечно, не смогла бы такого додуматься, но ведовские знания подсказывали. Еще бы только определить: это к добру или нет? Мир тут, поди, чудаковатый. Шаг влево, шаг вправо — прилетит по темечку: не плен — так еще какая неприятность.

Рой зеленых огоньков неожиданно погас, и я увидела стоящего по ту сторону скалы (какой ужас!) человека. Точнее, силуэт, ибо разобрать детали не сумела. Почти моего роста, чуток выше, худощавый. Он поднял руку и поманил к себе.

— Галлюцинация, — выдохнул Шарик.

Ага, значит, не она. Два совершенно разных существа не могут созерцать одну и ту же галлюцинацию одновременно.

— Думаю, нет, — тихо ответила я, напряженно всматриваясь в человека.

Если там есть путь на свободу, то это куда лучше, чем загнуться в пещере. Человек развернулся и зашагал, удаляясь от нас.

— Эй-эй-эй! — вскрикнула я, вцепившись в прозрачную поверхность, ставшую вдруг идеально гладкой. — Стой! Подожди!

Он обернулся. Внешность не разглядеть, но, кажется, по лицу пробежала тень неодобрения. Незнакомец снова поманил к себе, а потом сделал какое-то странное круговое движение, словно кого-то благословлял. Стекло под ладонями вдруг стало неимоверно горячим. Я отпрыгнула, скала зашипела, прозрачная поверхность превратилась в пар и вмиг исчезла.

Разинув рот от изумления, некоторое время стояла как вкопанная. Но потом все же пришла в себя и помчалась за странным провожатым. Уж лучше там, чем топтаться на месте.

Под ногами оказалась удивительно гладкая и скользкая дорожка, а в нос ударил запах мяты. Эге, никак меня ведут на землю, к солнышку? Хотя, может, и нет. Будем смотреть по факту, а то мечты имеют мерзкое свойство портить реальность.

Человек впереди остановился, оглянулся, удовлетворенно кивнул. Еще чуть-чуть, еще немного, и я буду рядом. Чувствуя, как тяжело вздымается грудь и воздух обжигает легкие, сообразила, что от нетерпения перешла на бег.

Человек снова кивнул, сделал шаг и... исчез.

Не успев вовремя остановиться, я только вскрикнула и, поскользнувшись, рухнула на многострадальный зад. Однако весь букет ощущений тут же отступил перед громадным изумлением, граничащим со ступором.

Тоннель исчез, вместо него я сидела на широком ложе, а рядом вальяжно разлегся Радистав Покойник!

Глава 16

Постель, Радистав, незнакомец

Он приподнялся на локте и вопросительно изогнул бровь. Ни тебе резкого движения, ни изумления на лице. Абсолютное спокойствие, приправленное щепоточкой иронии. Правда, самую-самую малость. А хорош, зараза, кстати. Из одежды — легкая простыня, торс обнажен, мускулатура вполне ничего — так и тянет потрогать. Волосы длинные, густые — несколько прядей упало на лицо. Так и хочется запустить пальцы и погладить. Темно-синие глаза смотрели с любопытством, губы, казалось, вот-вот улыбнутся.

Вообще, оказывается, чертовски красивый мужик! И как только я это раньше не разглядела?

'Хватит пялиться, Виктория Алексеевна, — мысленно одернула я себя. — Не время да и не место'.

Ситуация была еще та: мокрая, грязная и слабо соображающая я рухнула в постель к мужчине, которого стоило обходить десятой дорогой.

— Вика? — усмехнулся он и сел на постели, заправил прядь за ухо и внимательно осмотрел меня с ног до головы. — Как ты тут оказалась?

Видимо, девицы к нему в постель из воздуха сыплются регулярно, иначе как объяснить столь спокойную реакцию?

— Ну, э... — начала я.

В бок что-то кольнуло. Ойкнув, я резко вскочила и встретилась с недовольным взглядом Шарика. Он сопел и нехорошо щурился.

— Ты меня чуть не задавила, — прошипел он.

— О! — воскликнул Радистав и неожиданно сгреб Шарика в охапку: — Ты цел?

Шарик сдавленно хрюкнул, я только округлила глаза. Нарвиец явно питает к змеям очень теплые чувства. Воспользовавшись секундной заминкой, быстро оглядела помещение. Хм, стены обшиты деревом, потолок — сплошная гладкая поверхность, напоминающая большущий янтарь. Огромное ложе, справа — причудливый шкафчик с множеством дверок из удивительно темного материала (на дерево не похоже, но так не определить), слева — узкий стол, на котором лежало множество свитков, перевязанных цветными ленточками. Возле стола — два изящных табурета. Аскетично, но для спальни вполне сгодится. Ни единого окошка, но комната заполнена мягким золотистым светом. Неужто янтареобразный потолок испускает какие-то лучи?

— Ты не потрудишься объяснить, как тут оказалась? — вернул в действительность голос Радистава.

М-да. Грязная и мокрая, уставшая по самое не могу, на ложе с удивительно приятным на ощупь постельным бельем я была не к месту.

— Это долгая история, — сказала я и сдвинулась к краю с намерением встать.

Радистав ухватил меня за руку:

— Сиди. Рассказывай.

Четко, по делу. Постель его не волнует, но рухнувшая в нее женщина со змеей — очень. Я растерянно потерла плечо и вздохнула. Чего уж молчать — вляпалась так вляпалась.

— Я была на празднике шакаров, тингу-тонг...

Рассказ получился немного путанным — сказывалась усталость. Шарик так и сидел на руках Радистава и, кажется, никуда не собирался уползать. Предатель. Впрочем, последние мысли проходили где-то на краю сознания, поэтому основные усилия были направлены на пересказ. Когда я дошла до хозяйки озера, темно-синие глаза напротив расширились: то ли от удивления, то ли от ужаса.

— Потом я упала вниз. Поплутала немного, дошла до развилки, — продолжала я, чувствуя, что еще немного — и отрублюсь. — Пока мы с Шариком выбирали дорогу, сзади подкралась огромная зверюга, ну... почти как медведь, и...

Радистав встрепенулся:

— Зверюга? — В голосе проскользнули нотки непонимания.

— Ну да, — кивнула я. — Напугала нас до чертиков, отчего мы влетели в первый попавшийся тоннель и вылетели прямо в какую-то подземную лужу. А потом в стене появился светящийся зеленоватый силуэт и указал дорогу сюда. Точнее, сквозь скалу. Я понятия не имела, что окажусь тут.

Шарик скривил морду, показывая, что я несу полный бред. Возможно. Ноющая боль, о которой ранее не было времени думать, теперь нахлынула с новой силой. Спать хочется... И есть. Но спать больше. Надо бы спросить, куда тогда пошли Радистав с Алушем, но язык будто прирос к нёбу.

Радистав некоторое время смотрел на меня, потом покачал головой.

— Скорбияр удивится, — пробормотал он, а потом быстро встал с постели, устроив Шарика на подушке.

Оказалось, я все же ошиблась, решив, что он обнажен. На Радиставе было нечто вроде набедренной повязки. Пижама такая, что ли?

— Сиди, — остановил он меня жестом, когда попыталась последовать его примеру. — Тебе надо отдохнуть, сейчас пришлю Кару. Все разговоры потом.

— Но...

— Потом! — вдруг рыкнул Радистав, и я невольно пригнулась.

Шарик пискнул и зарылся под простыню.

Увидев этот маневр, Радистав чуть улыбнулся, но быстро посерьезнел и вышел из комнаты.

Некоторое время я тупо смотрела перед собой. Не волновало ничего: ни грязная одежда, ни ритуал тингу-тонг, ни разговор с Радиставом. Хотелось просто лечь и уснуть. Хотя нет... можно и посидеть. Но только чтобы никто не трогал.

— Вика, — тихонько позвал Шарик.

За спиной послышался шорох, видимо, змей выбрался из-под простыни, решив вернуть хозяйку к активности.

— Предатель, — буркнула я.

Мотнула головой, сделала глубокий вдох. Так, надо собраться, нельзя расклеиваться.

— Что мы будем делать? — проигнорировал мою реплику Шарик.

Как-то очень часто этот вопрос мелькает в последнее время. Ничего толкового в голову не приходило. Только я открыла рот сообщить об этом, как дверь распахнулась. На пороге появилась очень миловидная темноволосая девушка. Синяя, слабо мерцающая в золотистом свете ткань ее платья скрывала фигуру. Только тоненький поясок на талии давал понять, насколько вошедшая хрупка. Густые волнистые волосы убраны назад и поддерживаются серебристым украшением, напоминающим диадему.

Прислужница? Но одета совсем не бедно. Или у них так принято? На вид ей около восемнадцати, хорошенькая, как куколка. И смотрит на меня со смесью восхищения и озадаченности.

— Здравствуйте, — произнесла она приятным мелодичным голосом. — Я — Кара. Радистав прислал меня помочь вам.

Шарик осторожно выполз из-за меня и подозрительно уставился на девушку. Ее карие глаза расширились. Что ж, озадаченность исчезла, уступив место исключительно восхищению.

— Ой! Змей!

Кара в мгновение ока оказалась возле нас и склонилась к Шарику. Рассматривала его с такой детской непосредственностью и восторгом, что я не сдержалась и рассмеялась.

Она смутилась:

— Ой, извините. Просто когда Радистав рассказывал, что вы повелеваете змеем, то никак не могла поверить. Не нарвийка — и змеи! Оказывается, правда! Но идемте со мной.

— Мы, дхайи, многое можем, — пробормотала я, несколько опешив от такой реакции.

Кара взяла меня за руку и потянула за собой.

— Надеюсь, мы к воде? — осторожно уточнила я.

Шарик полз возле меня, благоразумно не встревая в разговор. Симпатичных девочек он, конечно, одобрял, но все же при столь бурном реагировании смущался.

— Конечно, — кивнула Кара. — Купальня готова.

'Быстро они тут', — мелькнула мысль.

Мы прошли по просторному коридору, выложенному красно-коричневым камнем. В стенах были овальные углубления, из которых исходил золотистый свет. Такой же, как у Радистава в комнате. Только если у него потолок напоминал огромный цельный янтарь, то тут скорее была мелкая мозаика из осколков.

Кара с явным усилием толкнула массивную дверь и поманила меня за собой. Войдя в помещение, я невольно присвистнула. Однако чего только не увидишь!

Купальня, как назвала ее Кара, была огромна. Стены из светло-голубого камня слегка светились в полумраке. Большой бассейн, куда вели три узких лестницы, наполнялся водой, от которой поднимался пар. Как? Загадка. Видимо, вода прибывала откуда-то снизу. В воздухе витали на удивление приятные и знакомые ароматы: лаванда, роза и мята. С одной стороны, я и не такое тут повидала, но с другой... Светящиеся стены создавали ощущение нереальности, словно я шагнула в дом морских жителей.

На ум пришли те сны, которые мне снились в Белоратке. И странный юноша-жрец. Как же его там звали? А, Нихетх, точно!

Я неуверенно подалась вперед, чтобы внимательнее разглядеть бассейн, и тут же невольно охнула. Кара мягко, но твердо ухватила меня чуть повыше локтя. Казалось, всерьез опасалась, что я грохнусь туда в чем есть.

— Что случилось? — В ее голосе скользнуло плохо скрываемое напряжение. Точно, опасается!

В прозрачной воде плавали сверкающие шары. Где-то сантиметров по пятнадцать в диаметре. Но хуже всего то, что они совсем не походили на бездушные предметы вроде резиновых уточек для ванной, а были вполне самостоятельными — плавали туда-сюда без чьих-либо толчков. Шары. Белый, розовый, желтый и бледно-зеленый.

— А это что такое? — чуть ли не шепотом спросила я.

Вроде ничего страшного, но как-то это дело напрягает. Некстати вспомнился роман одного писателя-фантаста о чудовище, жившем в бассейне и выпивавшем жизнь из тех, кто входил в воду.

— О, это эйи, — улыбнулась Кара. — Подарок туатов Радиставу.

— А они безопасны? — наконец-то подал голос Шарик.

На лице Кары отразилось искреннее недоумение. Но потом она словно вспомнила, что мы чужаки, и звонко рассмеялась:

— Безусловно! И еще восстанавливают энергию! Если побыть рядом с ними, то самочувствие улучшится в разы!

Я снова подозрительно глянула в бассейн. Что ж, лечебные так лечебные. Могло быть и хуже.

— Не бойся, — улыбнулась Кара. — Они очень милые.

Я пожала плечами. Мол, тебе виднее. От усталости соображалось плохо, но заставить себя быть приветливее, чтобы не обидеть Кару, как-то не получалось.

Хотя та, кажется, и не подумала обижаться.

— Давай помогу тебе раздеться, — произнесла она и принялась осторожно стягивать с меня грязную одежду.

Противиться я и не думала. Стесняться девушки нечего, а от надоевших тряпок избавиться — мечта. Переступив груду одежды, я еще раз задумчиво глянула вниз. Эйи крутились друг возле дружки. Точнее, крутилось трое: розовый, желтый и бледно-зеленый. Белый лениво плавал чуть поодаль и наблюдал за своими товарищами. Что ж, если не опасно...

Шарик осторожно подполз поближе к краю и с неодобрением поглядывал на резвящихся существ. Кажется, даже он потерял дар речи вместе с даром умничать и ехидничать.

Мои размышления прервал звук открывающейся двери.

— Кара! — громко позвал Радистав. — Ты здесь?

Дернувшись от неожиданности, я рванула вперед и резко сиганула в бассейн, не задумываясь о последствиях. Ибо появления хозяина дома я тут никак не ожидала!

Эйи метнулись в разные стороны, теплая вода тут же ласково приняла в свои объятия. Не успела я сообразить, что к чему, как рядом с диким визгом плюхнулся Шарик. Нет, обалдеть просто! А он-то чего?

— Радистав! — раздался звонкий возмущенный голос Кары. — Ой...

Это 'ой' мне не понравилось.

Убедившись, что вода доходит почти до плеч (однако все равно ничего не скрывает), я, обернувшись вполоборота, посмотрела назад. В таком ракурсе Радистав вполне увидит мою спину. Но вот чтобы разглядеть ягодицы, придется подойти к краю бассейна. Разворачиваться передом же можно только в том случае, если понадобится его обезоружить.

Однако возле входа в купальню стоял не только Радистав. Рядом с ним находился незнакомый мне мужчина. Выше Радистава на полголовы, широкоплечий, статный, явно старше. Лет на пять? На семь? Да кто его разберет. Но хорош. Просто до одури. И явно нарвиец. Черные волосы спускались на спину, черная с серебром ткань обтягивала плечи и мощную грудь. Черты лица помягче, чем у Радистава, отчего незнакомец казался даже более привлекательным. Высокий лоб, прямой нос, красиво очерченные губы. Ни грамма надменности, в то же время чувствовалось, что этот человек прекрасно знает себе цену. Глаза не такие, как у Радистава: ни капли синевы, а глубокая непроглядная ночь.

— Упс, — значительно произнес Шарик и с любопытством уставился на вошедших.

Незнакомец улыбнулся и чуть склонил голову набок. Поди разбери, разглядывает меня или диковинного змея.

Кара сжала маленькие кулачки. Кажется, визит мужчин ее совершенно не пугал. Я тоже замерла, честно говоря, не понимая, что делать дальше.

— Мы... — Радистав сделал паузу и выразительно посмотрел на меня, за что тут же захотелось съездить ему по морде. — Зайдем позже.

Незнакомец усмехнулся, развернулся и вышел. Кара зашипела что-то невразумительное. Радистав довольно осклабился и покинул помещение.

Едва дверь захлопнулась, я выдохнула спокойно. Излишней стеснительностью никогда не была обременена, но все же явление двух мужиков, когда стоишь в чем мать родила, еще то удовольствие.

— Ну, Радистав, — пробурчала Кара, — ну, я тебе устрою! Вконец уже обнаглел! Еще и Скорбияра притянул!

Ага, значит, Скорбияр. Слышала уже это имя, было дело. Если не ошибаюсь, брат царя... Царя? Обалдеть!

Кара тем временем скинула с себя одежду и осталась в узкой набедренной повязке. Взяв поднос с разными бутылочками и плошечками, она деловито зашла в бассейн и остановилась в нескольких шагах от меня. Опустила прямо на воду поднос и прошептала несколько слов. Над ним тут же поднялись синие искорки и слабо замерцали.

— Теперь не перевернется, — пояснила она, и в голосе проскользнула гордость.

Любопытство на какое-то время вытеснило шок от появления Радистава и Скорбияра, и я спросила:

— Ты владеешь магией воды?

Кара кивнула и улыбнулась:

— Да. Мы ж Радиставом не чистые нарвийцы по крови.

— Вы? — осторожно уточнила я.

Шарик тем временем обвил поднос и задумчиво обнюхивал плошечки, словно там могло быть что-то съедобное.

Кара ухватила нечто похожее на мочалку и, пропитав голубым опалесцирующим раствором, подала мне со словами:

— Да, я — младшая сестра Радистава.

Я закашлялась. Да у них 'Санта-Барбара' какая-то. Кара, воспользовавшись моим замешательством, невозмутимо принялась тереть мне спину. Пытаясь сопоставить факты, я начала мылить свои плечи и грудь, понимая, что сначала чистота, а там разберемся.

— А кто это к нам заходил вместе с Радиставом? — подал голос Шарик.

Кара отложила мочалку в сторону, и пока я смывала с себя ароматную, пахнущую морем и свежестью пену, принялась смешивать какие-то жидкости и порошки на подносе. Шарик везде совал любопытный нос, то и дело мешая девушке. Однако она даже не подумала шлепнуть обнаглевшего змея.

— Скорбияр, — звонко сказала Кара. — Брат царя Горебора. Мудрый советник и вообще замечательный человек. Они с Радиставом давно дружат. — И тут же добавила: — Распусти волосы, мое зелье надо хорошенько втереть, зато потом будешь как богиня.

— Вижу, — буркнула я, пробегая пальцами по и без того растрепанной гриве. Или Кара считает это прической? — Они часто вваливаются к моющимся девицам?

— Вообще-то нет. — Ее голос прозвучал несколько озадаченно. — Видимо, Радистав не думал, что ты уже разделась.

— Мужчины — они такие, — важно выдал Шарик, ткнулся носом в какой-то оранжевый порошок и громко чихнул. Потом еще раз и еще.

Не удержался и рухнул в воду, подняв море брызг. Мы с Карой одновременно отпрыгнули.

Эйи, до этого мирно плававшие в сторонке, шустро приблизились к нему и закружились в причудливом хороводе. Среди плеска воды слышался еще какой-то приглушенный звон. Пару секунд я тупо смотрела на происходящее, а потом сообразила, что звон — голос шарообразных существ.

Кара тихо рассмеялась:

— Тоже мне защитники. Всегда мчатся на помощь, хотя толком ничего не могут сделать.

Бледно-зеленый шар подплыл ко мне и осторожно ткнулся в руку. Я улыбнулась и мягко провела по нему пальцами. На ощупь он оказался гладким и теплым. Звон стал громче, эйя снова поластился к моей ладони.

— Какой... ласковый, — улыбнулась я.

— Ага, — кивнула Кара. — Они как котята. Ласкались бы целыми днями. Только кто ж в бассейне с ними сидеть будет?

Так в разговорах и смешках и проходило все омовение. Я вымыла волосы, искренне радуясь, что могу избавиться от грязи и слоя пыли, которыми покрылась за время путешествия по подземному тоннелю. Потом Кара достаточно долго втирала в мои волосы какое-то сладковато пахнущее снадобье. От такого массажа я до неприличия разомлела и чуть не отключилась прямо в бассейне под звенящий говор круживших рядом шаров.

В конце концов Кара помогла мне вытереться, ловко закутала в плотную ткань и вывела из купальни. Шарик остался в бассейне. Плюхаться с эйями ему явно понравилось куда больше, чем бегать с вечно влипающей в неприятности хозяйкой.

Меня проводили в небольшую комнату с огромной кроватью, застеленной рыже-красным покрывалом; с несколькими сундуками из светлого дерева, узкой лавкой и невысоким столиком. На стене висело бронзовое зеркало, возле него — полочки, заставленных миниатюрными пузырьками и баночками. Рядом на аккуратной деревянной вешалочке висели изумительно красивые гребни.

— Садись за стол, — мягко произнесла Кара. — Принесу тебе поесть и кое-какую одежду.

Я кивнула и устроилась на скамье. Она, кстати, оказалась обита каким-то интересным материалом, напоминавшим наш кожзаменитель. Подперев щеку рукой, я бездумно уставилась на кровать. Мысли разбрелись в голове. Что делать и как отсюда выбираться, я не представляла. То, что меня видел брат царя, ни капли не радовало. Это же как пить дать — сам Горебор захочет поглазеть на ту, которая ходит с ручным змеем. Эх, как там мои сейчас? Валерьян, дед Бойко, мама с папой?

При воспоминании о Скорбияре по телу пробежала дрожь. Из тех, что в любовных романах мерзко именуют 'сладкой'. Красивый до неприличия мужик, как раз мой сексотип. Будь мы дома, не хлопала бы ресницами, а развила деятельность по его соблазнению. Однако тут... Тут не до этого.

'Эка вы, Виктория Алексеевна, размечтались, — одернула я себя. — Мужиков вам распрекрасных подавай. Ай-ай-ай, нехорошо'.

Вздохнув, посмотрела на свои руки и тряхнула головой. Спать хочется страшно, но сначала нужно поесть.

Дверь открылась, и появилась Кара. Она принесла глиняную миску с мясом, запеченным с необычными сладковатыми специями, вкуснейшую лепешку с кунжутом и кувшин с хмельным напитком желтого цвета.

— Ешь, — улыбнулась она. — Радистав сейчас на совете у царя, поэтому придет только к вечеру. Успеешь выспаться как следует.

— Спасибо, — пробормотала я, стараясь не слишком хватать еду, а то сочтут, что пришла из голодного края.

— Если что-то понадобится, постучи три раза в дверь, — добавила девушка. — Здесь наложены особые чары, я сразу увижу в кристалле зова. И за змеем пригляжу, не беспокойся.

— Угу, — кивнула я, вцепившись в лепешку.

Кара снова улыбнулась и вышла из комнаты.

Объевшись до неприличия, я поняла, что жизнь не так уж и плоха. Перебралась на кровать и почти сразу же заснула без снов.

...А вот пробудилась от того, что кто-то меня целовал. Или я еще сплю? Вздрогнув, дернулась в сторону, однако меня резко прижали к постели.

— Тихо, — произнес низкий мужской голос, а черные глаза напротив нехорошо прищурились.

Я сглотнула, замерев кроликом перед удавом. Это не сон? Что делать и куда бежать? Мозг спросонья соображать откровенно отказывался.

Да я в жизни никогда не удирала от мужчины! Всегда все было тихо-мирно и по согласию! Ой, мамо...

Ведь, прижимая мои запястья к постели, надо мной склонился Скорбияр.

Глава 17

Сделка со Скорбияром

Мозгом завладела паника, а тело вмиг стало не лучше безвольной тряпичной куклы. И дело не в роскошном мужике, который даже не думал менять позу.

'Хочет придушить? — мелькнула чумная мысль. — Но тогда бы не целовал. Или... может, у братьев царей так принято: сначала поцеловать, потом придушить?'

На губах Скорбияра появилась довольная улыбка. Он выпрямился, ослабил хватку, но не отпустил. Я шумно выдохнула. Елки зеленые, Шарик-предатель! Плещется в своем бассейне! Так бы хоть как-то отвлек внимание, пока бы я соображала, как выбраться.

— Паника утихла? — немного скучающим голосом поинтересовался Скорбияр.

Возмущение вспыхнуло ярким огнем, вытеснив весь страх.

— Трансформировалась, — ядовито произнесла я. — Что вы тут делаете? Или у нарвийцев так принято: сначала вламываться в бассейн, а потом в спальню к гостье?

А что? Лучшая защита — это нападение. Возможно, хоть как-то сотрет эту самодовольную усмешку с губ. Красивых губ. Такие бы попробовать на вкус. Ну, чисто чтобы сравнить с теми, что целовали меня раньше. Хотя мы же почти и так...

Мысленно отмахнувшись от не вовремя появившихся воспоминаний о прошлых пассиях, я выжидательно посмотрела на Скорбияра... И разочарованно осознала, что эта зараза довольна моей репликой.

— Отлично, — сказал он. — Соображаешь неплохо. Грубиянка лучше дуры.

Я прищурилась. Показывает остроумие. Ну-ну, отпусти руки, посмотрим, что ты собой представляешь.

— Слушай и не перебивай.

Тон все тот же скучающий, только вот черные глаза абсолютно серьезны. Нет ни тени насмешки. И от этого как-то не по себе, будто за шиворот кто сыпанул горсть снежинок.

— Я знаю о тебе все, — ровно произнес Скорбияр.

Плохо. Пусть даже чересчур самоуверенно, ибо все знать нельзя, но все равно плохо. Я осторожно поерзала, чтобы размять начавшее затекать плечо от неудобной позы. Скорбияр не обратил на это никакого внимания и продолжил:

— Видел, как ты появилась возле завесы Ашьи, знаю, что гостила у фалрьянов, а потом приехала в Даарью.

Я постаралась сохранить невозмутимую маску на лице. Разболтать мог кто угодно, хороший информатор у Скорбияра, ничего не скажешь. Плохо только то, что я даже понятия не имею, кто это. Быстро припомнив все приключения, сделала вывод, что ничего страшного не совершила. Разве что спасла Светодара, но он меня потом в благодарность отправил в тюрьму.

— И? — осторожно поинтересовалась я, плюнув на 'слушай и не перебивай'.

— Тебе нужна янтарная сфера, девочка, — хмыкнул Скорбияр, и я почувствовала, как внутри все скручивается жгутом. — А еще ты бы не против избавиться от Радистава.

Улыбка осталась, только на этот раз это был оскал голодного крокодила, уже представившего, как он смачно закусывает трепетной ланью. Впрочем, лань еще не отправилась к нему в пасть, поэтому обломается.

Скорбияр внезапно отпустил меня и чуть склонил голову, черные волосы красиво заструились по плечу. Черт, как это... завораживает! И, кажется, я знаю, как называется это чувство. Нет, не восхищение — зависть!

Молчание затянулось, срочно надо было сказать что-то умное.

Я села на кровати, скрестив руки на груди. Этот нахал внимательно рассматривал меня, словно продумывал какую-то нехорошую вещь. И неприличную.

— Будут конкретные предложения? — в лоб спросила я.

Плясать вокруг да около не было желания. Хотел бы убить — убил бы. Как я поняла, нарвийцы в таких делах не церемонятся.

Скорбияр кивнул, явно удовлетворенный моей сговорчивостью без попытки устроить истерику и вопить о помощи.

— Да, сделка. Я помогу в поисках янтарной сферы.

Очень зыбко. Но необходимо. Одна я тут никак не выпутаюсь, особенно при враждебном отношении ирийцев. Я подозрительно посмотрела на Скорбияра, продолжая прикидывать возможные варианты. Женщина я или где? Думай, Вика, головой, используй хитрость.

— А что взамен?

Скорбияр снова улыбнулся и подался ко мне, и только силой воли удалось остаться на месте и не драпануть в другой угол комнаты.

— А ты выйдешь за меня замуж, Вика, — промурлыкал он.

Так, я все-таки не женщина. Я прищурилась, ожидая, что он сейчас рассмеется.

Однако Скорбияр всем видом показывал, что и не думал шутить.

'Может, издевается?' — подумала я, однако вслух выразилась поделикатнее:

— Звучит крайне странно. Тебе не кажется?

Он только пожал плечами:

— Так спроси прямо. Может, никаких странностей и нет?

Терпеть не могу, когда отвечают вопросом на вопрос! Соврать ему ничто не помешает, но все же надо воспользоваться случаем.

— Хорошо. — Я уселась по-турецки и сложила руки на груди, стараясь игнорировать откровенно заинтересованный взгляд. — Спрошу. Вопрос первый: какие гарантии ты мне можешь предложить?

Скорбияр не смутился.

— Брак, Вика, — коротко ответил он. — После церемонии соединения мы не сумеем скрывать правду друг от друга.

Внутренне я похолодела. Этого еще не хватало! Чтобы неизвестно кто копался в моих мыслях!

— А что это... за церемония? — осторожно спросила я. — И что еще принесет это, кхм, бракосочетание?

Так уж случилось, что дожила я до своих двадцати шести лет далеко не невинной девой, но вот до серьезных предложений так и не дошло. Витька, ухажер из краеведческого музея, вроде как пытался позвать в загс, однако я очень быстро разорвала романтические отношения, поняв, что его занудства больше недели не вытерплю. А уж если жить, то точно сяду, ибо обязательно огрею благоверного сковородкой, когда он вздумает учить меня варить борщ.

Скорбияр меж тем только пожал плечами:

— Обмен силой, видение мыслей и... — он улыбнулся уголками губ, — желание. Признайся, ты же захотела меня с первого взгляда?

Черные глаза смотрели с такой незамутненной уверенностью, что я, подавив первую волну возмущения, ухватила подушку и швырнула в него. Скорбияр мгновенно поймал ее и рассмеялся приятным низким смехом:

— Соображаешь быстро, но над поведением придется поработать.

Почему-то сильно разозлиться не получалось. Видимо, виной тому хорошо выученная аксиома: все красивые мужики считают себя небесно-прекрасными и ежечасно желаемыми каждой женщиной. Отсюда самомнение зашкаливает.

— С чего ты решил, что я соглашусь? — ехидно поинтересовалась, понимая, что у меня, по сути, не такой богатый выбор.

Скорбияр посмотрел на меня, словно на малое неразумное дитя, которое не хочет есть полезную кашу, а требует конфеточку. Впрочем, все было и так понятно.

— А у тебя есть выбор, дорогая гостья? — Низкий голос источал мед, однако таким и отравиться недолго. — Нарвийцы не любит пришлых, как бы Радистав не пытался тебя выгородить. К тому же ты пришла из Даарьи. Где гарантия, что ты не разведываешь для распрекрасного Светодара?

Пространство для маневров резко сузилось. Я набрала воздуха в грудь и шумно выдохнула. Спокойно, Виктория Алексеевна, у него выгода. Значит, надо отсюда и плясать. Конечно, у меня положение совсем не аховое, но впадать в печаль пока не стоит. Может, ирийцы... Хотя глупость, конечно. Ирийцы ничего не предлагали, а этот хоть что-то. Вопрос дня: совать голову в петлю или нет?

— Зачем тебе сфера? — спросила я.

Скорбияр удовлетворенно кивнул и встал с постели. Медленно обошел ее и сел с другого края, став ближе, чем первоначально. Я попыталась отползти в противоположную сторону, однако он поймал меня за руку. Мягко, но сильно — не вырваться.

— Отпусти, — прошипела я.

— Отпущу, — кивнул Скорбияр. — Но сначала ты согласишься стать моей женой.

Поняв, что по-моему все равно не будет, я сдалась. Почти.

— Соглашусь, — ровно произнесла я. — Но все же хочу знать, зачем тебе сфера? Ну и зачем заключать брак — тоже.

— Женщины такие любопытные, — сокрушенно покачал головой мой собеседник. — Неужто так плохо быть женой брата царя?

— Может, нарвийским женщинам интересно такое, — холодно ответила я, — и стать женой царского родственника — единственная мечта, но в краях, откуда я пришла, другие... желания.

Хотя кому я вру? Выйти замуж за богатого да влиятельного мало кто откажется и в моем мире.

— Насколько другие? — неожиданно резко спросил Скорбияр и посмотрел мне в глаза.

Дышать вдруг стало сложно, голова закружилась. Использует гипноз? Я собрала силу воли в кулак и вызывающе посмотрела в ответ. Скорбияр довольно улыбнулся:

— Что ж, Вика, я тебе покажу...

Он протянул руки и положил пальцы на мои виски. Мозг взорвался болью, я невольно вскрикнула и поняла, что неудержимо падаю вниз.

— Спокойно, — шепнул на ухо пробирающий до мурашек голос, и меня прижали к широкой груди.

Первоначальный страх прошел, я приоткрыла глаза. При этом не забыла хорошенько впиться пальцами в плечи Скорбияра, потому что твердой опоры под ногами так и не появилось.

Он держал крепко, но в то же время достаточно мягко, даже, я бы сказала, как-то бережно. Однако раздумывать о его объятиях не было времени. Вокруг творились куда более занятные вещи.

Я огляделась и тихонько охнула. Вот это да! Мы каким-то волшебным образом висели в воздухе. Не успела я до глубины души прочувствовать всю эпичность момента, как Скорбияр указал куда-то вниз:

— Смотри.

Я опустила глаза. Сердце застучало как сумасшедшее: внизу разлилось огромное озеро — черное-черное, словно летняя ночь. Оно бурлило, негодовало, не давало оторвать взгляд. Со дна к поверхности неслись ослепительные искры — как звездная пыль, как осколки драгоценных камней: живые, сияющие, наполненные какой-то дикой неконтролируемой энергией.

Искры сливались в длинные жгуты, вертелись друг возле друга, превращались в причудливые спирали. В какой-то момент я поняла, что они напоминают движение множества галактик в черноте космоса.

— Что это? — шепнула я.

— Тшш. — Скорбияр положил палец на мои губы, призывая к молчанию. — Смотри, потом все расскажу.

Он был чрезвычайно серьезен. Настолько, что пропало всяческое желание возражать и спорить. Ну ладно. Попробуй только потом не разложить все по полочкам. Тогда точно выйду замуж и устрою страшную жизнь!

Озеро на миг замерло. Сквозь черную толщу воды, разгоняя искры, поднялась огромная рука. Ойкнув, я невольно прижалась к Скорбияру. Он тут же обнял меня покрепче.

Что-то было не так. Рука пятипалая, похожая на человеческую, но только похожая. Отсюда даже не определить ее размер. Кожа — словно темное полированное дерево, пальцы изящные, длинные, ногти — яркое золото.

Рука ухватила пустой воздух, а потом раздался странный звук, напоминающий зов рога, только бесконечно волнующий и сладкий.

Пересыпанная звездными искрами вода закрутилась огромным водоворотом, взмыла ввысь. Я охнула, показалось на миг, что она несется прямо к нам. Однако Скорбияр не шелохнулся. Снова зов рога, и перед глазами все полыхнуло ослепительным светом. Я зажмурилась и втянула голову в плечи. Скорбияр успокаивающе погладил меня по спине, словно давая понять, что бояться нечего.

Я осторожно глянула вниз и замерла, пытаясь переварить увиденное.

Бурлящее озеро стало спокойной водной гладью. По щиколотку в нем стояла высокая нагая женщина. Статная, идеальных пропорций, с фигурой, которые обычно изображали на стенах индийских храмов. Ее голову венчал высокий головной убор в тон коже. Казалось, что это высеченная из камня статуя, — слишком уж нереально смотрелась. Правда, нереальнее всего были ее руки — не две, как у нормального человека, а четыре. Удивительно красивые, скульптурно правильные. В трех из них женщина держала шары: белый, синий и черный. Шары светились, переливались ярким сиянием, пульсировали какой-то неведомой силой. Четвертая рука была пуста. Женщина как-то странно ею крутила, словно вслепую пыталась что-то отыскать.

Мне вдруг стало нехорошо. Шары... очень похожи на янтарную сферу, которую я ищу. И не только.

Черный — цвет нарвийце, синий — туатов, белый — фалрьянов, значит, не хватает желтого — ирийцев!

— Это Саргум Гаятх, — шепнул Скорбияр на ухо.

Я вздрогнула. Господи, Йалка же рассказывала про четырехрукую богиню, храм которой искал отец Радистава. Значит... богиня существует? Она настоящая?

Словно услышав мои мысли, женщина подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. По позвоночнику поползли мурашки. Ее взгляд... Лицо — словно у каменного изваяния, глаза — ни зрачков, ни радужки, ни белка. Чернота космоса, в котором кружат звезды. И в этих глазах были боль и бесконечная печаль. Печаль матери, которая потеряла свое дитя.

И вдруг я поняла, что кем бы не была сама Саргум Гаятх, какими бы не были все четыре расы Коловрата, как бы мало не было у меня самой сил — я обязательно помогу. Разум отказывался пояснять такое решение.

Сам порыв был не совсем понятен, однако где-то на краю сознания возникла мысль, что виной всему моя тяга к созиданию. Все должно быть в гармонии, все должно быть в порядке. И пусть я сама еще не знала, что именно буду делать, но отступать не собиралась.

Саргум Гаятх подняла синий шар. Сердце бешено заколотилось — весь мир залило сапфировой синевой, огромным живым океаном. Казалось, исчез Скорбияр, исчезла богиня-мать. Осталась только я посреди прекрасного синего мира. Вдалеке возвышались причудливые дворцы, похожие на гигантские белые и алые кораллы. Яркие подводные цветы касались моих рук. Серебристая стайка рыбок пугливо выскочила из-под широких лепестков и, пустив нитку мелких пузырьков вверх, метнулась к дворцам. Еще дальше, расположившись на подводных холмах, раскинулся город, сиявший перламутровой раковиной и всеми драгоценностями затонувших кораблей.

— Туа-Атла-Ка, — шепнул тягучий женский голос, и я вздрогнула.

Голос звучал прямо в голове, при этом было ощущение, что кто-то касается перышком мозга. Синева пошла мелкой рябью, сквозь нее виднелось печальное лицо Саргум Гаятх. Она легонько подула — водный мир задрожал, свернулся сверкающим смерчем и рассыпался блестящими осколками. Они замерли на секунду, но тут же взметнулись ввысь, чтобы замереть морозным кружевом и замерцать белыми огоньками.

И вот уже можно разглядеть силуэты всадников на огромных птицах, а изящные дома, кажется, зависли прямо в воздухе. По мостам, соединяющим парящие строения, ходили прекрасные женщины. И еще до того, как Саргум Гаятх произнесла слово, я поняла, что вижу.

— Фалрьян'Ола.

Да, именно Фалрьян'Ола. Потому что больше нигде в мире нет такого чарующего места. Только, в отличие от Туа-Атла-Ка, в крае фалрьянов я уже была, потому увиденное не особо поразило. Некоторое время я рассматривала невероятную страну крылатых людей, а потом вздохнула. Ну вот зачем мне это все показывают?

Небесный край вдруг свернулся, словно легкая ткань в рулон, и закрутился на месте, превратившись в огромный белый шар, полный света, напоминая драгоценный опал. Миг — и нас окутала темнота. По спине пробежали мурашки. Я невольно сжала руку Скорбияра. Правда, больше думала, как бы голова не закружилась и как бы не рухнуть вниз, а не о том, чтобы не поломать ему руку. Но брат царя Горебора был на удивление крепок и лишь шумно выдохнул.

Чернота начала рассеиваться. Страха я не ощущала. Это была тьма, в которой рождаются звезды. Земля, из которой к небу потянется зеленый росток. Темный тоннель, который ведет к светлому дню.

Это была Нарвь. Сквозь тьму начали прорисовываться очертания храмов, домов и узких улиц. Только рассмотреть не удавалось. После яркого света Фалрьян'Олы мрак Нарви казался совсем уж непроглядным.

— Во всем должна быть гармония, — выдохнул рядом Скорбияр. — Только сложно воде, воздуху и земле ее поддерживать, когда исчез огонь.

Откуда-то издалека послышался скрип. Нарвиец резко сжал меня и торопливо шепнул:

— Закрой глаза.

Неожиданно для себя я послушалась. Уши заложило, я ткнулась носом в плечо Скорбияра и сдавленно ойкнула. От него, кстати, приятно пахнет — горной свежестью и немного сандалом.

— Ой, простите, я не знала, — вдруг затараторил тоненький женский голосок. — Меня госпожа Кара отправила, велела принести одежду и...

— А с каких это пор ты врываешься в покои гостей? — сурово спросил Скорбияр.

Открыв глаза и осмотревшись, поняла, что мы вновь находимся в комнате, выделенной мне Карой. У двери стояла худенькая девчушка в желтом простеньком платьице. В руках она держала внушительный сверток. При этом старательно избегала смотреть на Скорбияра. До меня дошло, что он по-прежнему прижимает меня к себе.

Ловко высвободившись из его объятий, я подошла к девочке и взяла сверток:

— Спасибо. Кара больше ничего не велела передать?

Пусть хоть что-то! Или сама придет — у меня хоть появится время поразмыслить, а Скорбияр удалится и не будет действовать на нервы своим присутствием. Правда, не стоит уж совсем отрицать: обнимал он хорошо. При других обстоятельствах и в другом месте я бы хорошенько подумала, отойти или рухнуть в обморок, чтобы еще и на ручки подхватил.

Служанка моих надежд не оправдала. Лишь замотала головой, поклонилась и выскользнула за дверь. Вздохнув, я молча уставилась на принесенный сверток в своих руках.

За спиной прозвучал смешок. Резко повернулась и посмотрела прямо в темные глаза. Скорбияр явно умел произвести впечатление. На слуг, во всяком случае. Красивый, гад. Так бы закрыть дверь на замок и повесить табличку 'не беспокоить'.

'Э-эй-эй, Виктория Алексеевна, никак эстрогеновая паника? — одернула я себя. — Нехорошо, не время сейчас'.

Гормоны, которые напомнили о своем существовании столь наглым образом, мне совсем не нравились. Вероятно, сказывалась нервотрепка последних дней. Но снимать стресс со Скорбияром я не собиралась. Хотя, судя по его довольной физиономии, он готов вот прям сейчас.

Осторожно присев на краешек кровати, я принялась сосредоточенно разворачивать сверток. Но все же спросила:

— Как мы добрались до Саргум Гаятх? Ее храм найден?

Некоторое время царила тишина, потом — вздох. Кровать немного прогнулась, давая понять, что Скорбияр нахально разлегся на ней.

— Я вижу то, что скрыто от чужих глаз, Вика. И могу это показать другим. Но ненадолго.

Вспомнились слова маленьких стражей с пушистыми хвостами: Скорбяир не может творить из тьмы, не то что Радистав. Но ведь это не значило, что у него нет других способностей!

— О храме Саргум Гаятх ничего не известно, — мрачно продолжил он. — Я вижу место, но понятия не имею, где это. Но она ждет помощи.

Хм, занятно. Такой поклонник великой Саргум Гаятх? Или же у них сделка? Вполне может быть. В таком случае охотно поверю, ведь выгода всегда убедительнее альтруизма.

— Ну, — вздохнула я и оторвалась от свертка, — убедил. Но зачем тебе ирийская сфера? Шантажировать Светодара?

Скорбяир усмехнулся:

— Умная девочка. Но шантаж — только отчасти. Что бы про нас не говорили — нарвийцам не нужна власть над всем миром. Мы хорошо владеем стихией разрушения, но нам не нужны руины вокруг.

Да, конечно, иначе нечего будет ломать.

— То есть, — я сдула упавшую на лицо прядь, — ты хочешь убедить меня в том, что свято радеешь за гармонию? Не кажется, что это как-то слабовато?

Скорбияр пожал плечом и улыбнулся уголками губ. Губы у него чуть полноватые, красивой формы, да. Так, я опять отвлеклась.

— Может быть, — согласился он. — Но убеждать тебя в том, что я исключительно добр, не буду. Однако скажу прямо: не собираюсь менять свой статус, богатство и возможности на войну, после которой никто не выживет.

Я насторожилась. Помнится, белки говорили, что не все погибли. Неужто ошибались?

— Откуда ты знаешь? — осторожно поинтересовалась я.

— У нас хорошие пророки, Вика, — неожиданно произнес низкий мужской голос, и холодные пальцы легли на мое плечо.

Я вздрогнула и резко подняла голову. На меня, сжав губы, пронзительно смотрел Радистав. Ежики лесные, а этот тут как оказался?

— Очень хорошие, — подтвердил Скорбияр, прищурившись, глядя на Радистава.

Показалось, что воздух наэлектризовался. Что-то будет. Захотелось сползти на пол и спрятаться под кроватью. Или в сундучке, я не капризная.

— Ну и что вы тут делаете? — ласково произнес Радистав, почему-то с силой сжав мое плечо.

_ Так, щепотка ромашки, щепотка зверобоя, две щепотки мяты. Одна сосновая шишка. Точнее, ее семена. Мед лесных пчел, малина и орехи. Последнее не обязательно, конечно. По науке в оздоровительно-профилактический напиток орехи класть не годится. Но клиент сейчас пошел капризный: то не так ему и это не этак, подавай чего-нибудь экзотического и нетрадиционного. А я что? Я — ничего. Клиент всегда прав. Даже если он уроженец села Вересочь Черниговской области. Жителей здесь наберется чуть больше тысячи. Надо сказать, место приятное, спокойное и очень красивое. Рядом находится восхитительный сосновый лес, что лично мне, дочери степного края, кажется самой настоящей сказкой. А вот как я здесь оказалась — отдельная история. Смешав ингредиенты в глиняной пиале, я отставила ее в сторону и потянулась за книгой. Когда ты знахарь со стажем — это одно. А когда архивариус без стажа... работы, в силу некоторых способностей признанный лекарем всея села, — это совсем другое дело. Если учесть, что учителя в лекарском деле у меня никогда не было, то пускать на самотек даже мелочи — недопустимо. Неожиданно на кухне что-то грохнуло, и тут же раздалась ругань. Такая... весьма своеобразная. — Ну кому? Кому я говорил, спрашивается? — увещевал кто-то хриплым старческим голосом. — Нельзя было подождать, что ли, динозавр ты этакий? Вместе бы, потихонечку! А тут... Вот что теперь делать, а? — Так я же не специально, — принялись тут же оправдываться глубоким басом, — я вот хотел Вике помочь. А... — Помог, — хмыкнул первый. — Ай да помощничек... Я вздохнула. Итак, всё как всегда. Медвежья услуга и тут же следом суровый разнос. Встав из-за стола, направилась на кухню. Вика — это я. Если официально, то Виктория Алексеевна Шестопалова. Двадцати шести лет от роду, пол женский, образование высшее, характер общительный, не замужем. В общении — приятная, с соседями — миролюбивая. — Так я ж не специально! — Я... Заглянув на кухню, я покачала головой. Что ж, нет ничего удивительного. Эти двое никак не могут ужиться. На полу рассыпалась мука, горстка цветной карамели и изюм. При этом вообще загадка, почему тут оказались составляющие печенья для сельских детей, если оба 'помощника' несли сундук с вещами на чердак. — Что у нас происходит? — любезным тоном поинтересовалась я, понимая, что за продуктами придется идти заново. И не кому-то, а мне. — Шарик хотел поиграть в Геракла, — сообщил Валерьян, вытирая руки полотенцем в крупную красную клетку. — Результат налицо. Дед Валерьян — скарбник, мудрый советник, хозяйственный дух и единственная возможность воспитания непутевой юной ведуньи. То есть меня. Скарбник, по сути, есть существо мифологическое, до чужого добра не жадное, но до своего — крайне внимательное. Помогает человеку не растерять все, что нажил посильным и не очень трудом. Видом своим напоминает домового. Толст, розовощек, сед как лунь, на поясе носит связку волшебных ключей, ростом едва достигает мне до пояса. По поверьям, скарбник верно служит человеку всю жизнь. Но после его смерти является с ордой нехороших личностей и вырывает у несчастного душу в качестве платы за службу. Когда я спросила Валерьяна, правда ли это, скарбник только фыркнул и демонстративно поморщился. Как выяснилось, меняется век, меняется и скарбник. Душа — такая валюта, что на нее много не приобретешь. Другое дело — десять процентов от скарба хозяйки. Взять Валерьян может все что пожелает и когда пожелает. Главное — не перегибать палку. К моим родителям он пришел лет двадцать назад. И не один, а с братом. С тех пор оба честно и качественно выполняют свои обязанности в семье Шестопаловых. Только Валерьян везде следует за мной, а его старший брат Оверьян находится при моем отце и матери. Шарик... С Шариком дело обстоит сложнее. Потому что это совсем не собака, как можно неверно подумать. И даже не кот. Шарик — это шаркань. Змееподобный дракон с крыльями, завезенный в наши края контрабандой из Венгрии. Как и скарбник, считается существом мало опознанным и крайне зловредным. То на богатыря нападет, то царевну свистнет, то ливень накличет. И касаемо ливня, кстати, правда. С осадками это чудо умеет каким-то образом управляться. Правда, каким именно — я понятия не имею. Шарканя мне подарили на десятилетие. Я очень просила у родителей щенка. Они и подарили. Даже Шариком назвали. Но потом выяснилось, что Шарик — это не в меру откормленный змееныш, родившийся от шаркани Бласки, хозяйкой которой была одна мамина старая знакомая. Надо было помочь женщине, и змеевичей пристраивали, как могли. Да уж. Тогда я была под сильным впечатлением. А сейчас уже ничего — привыкла. Теперь этот безобразник в очередной раз отличился. В принципе Шарик не пакостник какой, однако и дня не пройдет, чтобы он что-нибудь не учудил. — Итак, улучшаем фэн-шуй? — вздохнула я и потянулась за веником. Хочешь не хочешь, а убирать придется. Шаркань, поджав хвост, шмыгнул под стол. — Угу, — раздалось оттуда, — но вообще-то я не виноват. — А кто? — возмутился Валерьян и рванул было в сторону спрятавшегося змея, но поскользнулся и грохнулся пятой точкой прямо в муку. — Не я, — пробубнили из-под стола. Я не обратила на это внимания. — Итак, имеем беспорядок на кухне, перевод продуктов и скарбника в муке. — Протянув руку, я помогла встать насупленному Валерьяну, взгляд которого обещал Шарику все казни египетские, стоит мне только оставить их одних дома. — Не очень-то он похож на пельмешек, — ехидно заметил Шарик. — Да я тебя! — вскипел скарбник, намереваясь кинуться на него с кулаками, однако я вовремя успела ухватить его за шиворот. — Так, давайте вести себя прилично, — попросила я и вручила Валерьяну веник. — Вы еще помните, что через полчаса к нам должны прийти? — Помним, — мрачно кивнул тот и принялся за уборку. — Шарик, а ты немедленно вылезай и бери тряпку, — скомандовала я. — Ну вот. Чуть что, так сразу Шарик, — пробубнил он, выбираясь на свет божий и принимаясь помогать Валерьяну. — Во всем змей виноват, понимаешь. Кто конфе... то есть царевну съел? Шаркань. Кто отрастил голов больше одной? Шаркань. Кто дождь заказал с самого утра? Опять шаркань. — Отставить депрессивные настроения, взять курс на позитив, — тут же пресекла я все дальнейшие возмущения. — И голова у тебя одна, кстати. Вот что. Я быстро в магазин и назад. Если кто-то придет, постарайтесь не высовываться, но задержите до моего прихода. — Коллега, — пафосно обратился Шарик к сосредоточенно метущему пол скарбнику, — вам не кажется, что данное задание содержит две взаимоисключающие части? — Шаркань, не умничай, а то получишь! — Прошу пардону, — поклонился тот, тут же дав ход назад, и принялся драить пол. — Нам печенье детям надо отдать сегодня вечером. Если вы, конечно, не забыли, — напомнила я обоим и, больше не задерживаясь, метнулась к выходу. Все же время не резиновое, а до магазина еще добежать нужно. Под дождем, разумеется. Иначе ж просто быть не может! Так уж сложилось, что зонтики я не люблю с детства. Не люблю, и все тут. Как меня ни пытались приучить родители, что зонт — это хорошо и вообще в дождь от него одна только польза, баба-яга... в смысле ведунья и архивариус Вика была против. Поэтому прогулка по дождливой улице — дело отчаянно неприятное, но необходимое. Влетев в магазин, едва не поскользнувшись, я умудрилась чудом удержать равновесие и не распугать молоденьких продавщиц. Правда, молоденькими были не все. Кондитерский отдел безраздельно и безоговорочно принадлежал даме за сорок, именуемой всеми селянами 'тетей Наташей'. Она впечатляла достоинствами. И не только теми, на которые обращают внимание мужчины, а знала свой товар наперечет, поэтому можно было не опасаться, что придешь домой с чем-то несвежим. — Доброго дня, теть Наташ. — Оказавшись у прилавка, я тут же выложила деньги. — Мне нужны мука, изюм и что-нибудь на украшение сдобы. — Привет, докторица, — кивнула она, ныряя куда-то вниз и доставая продукты. В селе прозвище 'докторица' за мной закрепилось почти с первого дня приезда. И как я ни пыталась от него откреститься — ничего не получалось. — А это что? — подозрительно покосилась я на ярко-оранжевую упаковку. — Это то самое 'что-нибудь', — рассмеялась тетя Наташа. — Шоколадная присыпка. Сама пробовала — отличная вещь. Бери и не раздумывай. — Есть, товарищ генерал, — отшутилась я, быстро сгребая купленное в пакет. — А тебе зачем? — поинтересовалась она, отсчитывая сдачу. — Переквалифицироваться из лекарей в пекари решила? — Да нет, — вздохнула я, забрав купюры и запихивая их в карман рубашки. — У деда Бойко внуки заболели. Надо подлечить, но с одним же лекарством не придешь к детям? А с гостинцами другое дело. — И то верно, — кивнула тетя Наташа. — Сладкоежки мелкие. — О да. Но я им по особому рецепту испеку, — хитро улыбнулась я. Нет, ну не говорить же ей, что печь буду совсем не я, а Валерьян. Потому что по лекарским штучкам у нас мастер именно он. И печенье будет само по себе лекарством. — Поделишься? — улыбнулась она, складывая руки на груди. — Всенепременно, — пообещала я. — Ну, побегу, а то дел невпроворот. — Давай, — кивнула продавщица. — Ой, Вика! — Что? — Я чуть притормозила у двери, обернувшись в ее сторону. — Тут о тебе расспрашивал какой-то мужчина. Сказал, что из города. Такой высокий, темноволосый, шрам на правой щеке. Знаешь такого? — Из Чернигова? — удивилась я, не припоминая среди своих знакомых людей с такой внешностью. — Да вообще-то нет. А что он хотел? — Просто сказал, что разыскивает Викторию Шестопалову. Якобы у него к тебе какое-то дело, — пояснила тетя Наташа. — Хм, — нахмурилась я. Без дела в Вересочи у меня дня не проходит, но чтоб мной интересовался кто-то из Чернигова — это уже перебор. — Он случайно не представился? Она покачала головой: — Нет. Как только я ему объяснила, где тебя можно найти, он поблагодарил и тут же ушел. М-да-а. Этого еще не хватало. Гостями мне сейчас и впрямь заниматься некогда. Но вообще-то если человек явится, то и отказать я не вправе. Посмотрим, что у него там. А вдруг что-то не такое уж плохое? — Хорошего дня, барышни, — попрощалась я и покинула магазин. Пожалуй, стоит кое-что разъяснить. По поводу целительских умений и не только. Начнем с того, что, когда я родилась, мир спасать было уже поздно. То есть, конечно, не факт, что без меня этот мир был бы намного лучше, но и со мной он не стал пределом мечтаний. Хотя бы потому, что росла я обычным ребенком. Ничем не выделяющимся среди остальных мальчишек и девчонок. Мой отец Алексей Шестопалов — искусный резчик по дереву, человек творческий и пристрастный ко всякого рода мистике. В свое время он оказался в кругу тех, кто практиковал старые обряды. В духе нашего времени их вполне можно было бы назвать неоязычниками. Отец пришел к ним прежде всего для того, чтобы получить дополнительные знания по профессии. Знать, какое дерево лучше брать в работу, а какое трогать не стоит; в какой период искать подходящую древесину и так далее. Так вот среди этих самых неоязычников был человек по имени Елизар. Он много чему научил моего отца, преподав детали и хитрости резческого дела. Но при этом еще и посвятил в основы... хм, даже не знаю, как это назвать. Существует слово 'магия', весьма точно обозначающее для нынешнего человека все волшебное и непонятное, но оно тут не совсем к месту. То, чему обучили молодого Шестопалова, а на тот момент ему было всего двадцать два года, выходило за рамки представлений о возможностях человека. Важнейшим условием стала вера в то, что делаешь. И в тех, к кому обращаешься и кого зовешь на помощь. Как-то уж так получилось, что отец никогда не принадлежал к скептически настроенным людям, отрицающим, что на земле нет никаких других существ, кроме описанных в учебниках по биологии. Там состоялось его первое общение с теми, кто не имеет плоти. Там он понял, что элементали — не выдумки сказочников; что домовые и водяницы живут рядом, а шаркань вполне может быть домашним животным. И там же отец познакомился с Полиной Огнеземовой — ученицей Елизара, очаровательной русоволосой девушкой, тоненькой, как тростинка, и волевой, как княгиня. Она была дизайнером по ткани. Через некоторое время они поженились, и на свет появилась я. Поначалу все было нормально, ребенка, то есть меня, назвали Викой и начали делать из него человека. И вроде даже получалось. Но потом стали возникать определенные проблемы. Дитятко росло не совсем правильным. Нет, физически и умственно никаких отклонений у меня не было. Но, кроме окружающего мира, я постоянно видела вокруг себя еще что-то другое. Странное и непохожее на людей. Когда научилась говорить и рассказала родителям, то привела их в замешательство. Они не могли понять, каким образом необученный ребенок способен видеть места, в которых они сами сумели побывать только после уроков Елизара. Тот, кстати, посоветовал им не беспокоиться, сказав, что ничего плохого не случится. Просто попросил предупредить юное дарование направо и налево не болтать о том, что видит. Чем старше я становилась, тем сильнее развивались мои способности. Самое точное для них определение — 'созидательные'. Назвать меня хорошей девочкой было трудно. Однако никто и никогда не ругал за разбитую посуду, ссаженные коленки, заляпанные платьица и расквашенный нос (было дело, училась кататься на велосипеде). Я успевала везде, благополучно круша и разбивая все на своем пути в силу неуемного фонтана энергии. Он всегда был направлен куда угодно, но только не в мирных целях. Впрочем, все через несколько минут возвращало себе первозданный вид, стоило только мне прикоснуться к 'подпорченному' участку одежды или элементу декора. Как это получалось — загадка даже для меня. До сих пор не знаю точного механизма происходившего. Родители хотели меня пристроить в медицинское училище, чтобы я могла не только оказывать помощь людям интуитивно, но и разбиралась в лечении как таковом. Но Елизар отговорил их, мотивируя тем, что для исцеления мало умения, нужно еще и желание. Помочь я смогу лишь тем, кому очень захочу. То есть даже если попытаются развить свой лекарский навык, то все равно толку никакого из этого не выйдет. Таким образом, я оказалась далеко от медицины и начала изучать архивное дело. Конечно, меня это сильно огорчило. Но Елизар уперся, что мне срочно нужно развить усидчивость и способность работать с бумагами. В результате чего меня отослали в государственное заведение, важно именуемое педагогическим университетом. К своему удивлению, я обнаружила, что с заданиями справляюсь куда лучше своих сокурсников. Это дало массу свободного времени, а также возможность делать то, что мне нравится. Об этом, кстати, тоже позаботилось старшее поколение. Меня просто привели в огромную библиотеку Елизара и показали таинственные книги на непонятном мне языке и пожелтевшие от времени свитки. Хочешь прочесть — расшифруй. Это настолько захватило, что я могла просидеть в библиотеке всю ночь и потом рвануть на учебу в ускоренном темпе, чтобы не опоздать на пары. Возможно, я бы спокойно и жила в родном Херсоне, если бы однажды в гости из Вересочи не пожаловал дед Бойко (он же Бойко Богдан Степанович, агроном и пчеловод) — старый друг Елизара. Он рассказал, что в последнее время в родном селе болеют и стар и млад. Только вылечится один, как что-то тут же подхватит другой. Конкретной болезни не обнаруживалось, и ни о какой эпидемии не могло идти и речи, но дед Бойко, который в свое время был соратником Елизара, заподозрил неладное. Узнав о моих необычных способностях, он попросил меня на некоторое время поехать с ним в Вересочь, чтобы на месте разобраться, что к чему. Я, разумеется, не отказала. К тому же в Чернигове и области никогда не бывала, а поездка казалась весьма неплохим способом развеяться, расширить кругозор, а также помочь людям. Если смогу, конечно. Но пока вроде никто не жаловался. Вот на пару с Валерьяном и справлялись. Подойдя к дому, я поняла, что дед Бойко так и не пришел (а ждала ведь именно его). Эх, могла бы и не нестись, как горная коза. Вероятно, наш пчеловод закрутился так, что и свободной минутки не выкроить, чтобы заскочить за лакомством для внуков. Ладно, не страшно, сама отнесу. Но, ступив во двор, я поняла, что в одиночестве мне побыть не придется. — Вы Виктория Шестопалова? — раздался низкий приятный голос. Подняв глаза, я увидела высокого худощавого мужчину. Он не был широк в плечах и ничем не походил на богатыря из сказок, однако чувствовалась необъяснимая сила, заставлявшая ощутить себя маленькой девочкой перед суровым взрослым. Впрочем, внешне ничего сурового не было. Мужчина, конечно, возвышался надо мной на добрых полголовы. Черные длинные волосы, чуть прищуренные глаза (цвет не разглядела, ясно только, что темные). Кожа, правда, излишне бледная, правую щеку пересекает косой шрам. Сантиметра три, не больше. Подбородок узкий, губы тонкие. Ощущение, что улыбаться он не очень-то и любит. Одет незнакомец был достаточно просто и скромно — коричневая рубашка, черные джинсы, ботинки на шнуровке. В руках какой-то сверток. Обычный мужчина в общем-то. Разве что длина волос не слишком характерна для сельского жителя — видно, что городской щеголь. Избавившись от наваждения, я кивнула. — Да. Это вы меня искали? — Вопрос как-то сам сорвался с губ, хотя, наверное, не стоило вот так вот сразу начинать общение с корабля на бал. Он кивнул: — Меня зовут Радистав Покойленко. Елизар сказал, что вы можете мне помочь. Ну и дела! Ну и имечко — Радистав! Неужели в наше время еще дают такие имена? На вид ему около сорока, вроде не так уж и стар. Но имя... Впрочем, чему я удивляюсь, в наше время может быть что угодно. Елизар тоже не очень распространенное имя. Но ему-то семьдесят два. И все же... Так, ладно, что-то меня занесло. Искоса рассматривая прибывшего гостя, я заваривала чай и пыталась понять, как он может быть связан с учителем моих родителей. Разумеется, я завела его в дом, так как о чем бы то ни было разговаривать под дождем — не слишком приятное занятие. Пришлось позвонить деду Бойко и попросить перенести встречу на утро. Вблизи, кстати, Радистав оказался не таким уж мрачным типом. Ну, шрам и шрам, подумаешь! У меня тоже есть подобное украшение... на коленке. Тот самый привет из детства с велосипедом. Зайдя в дом, гость осматривал все с каким-то особым интересом. Однако держался скромно и старался не надоедать чрезмерным любопытством. Судя по разговору, Радистав был человеком начитанным и образованным. Порой он вворачивал в свою речь такие словечки, что мне приходилось переспрашивать и уточнять. Слова... не иностранные, наши. Похожи на устаревшие, но в то же время несколько специфические, словно из другого мира. В любом случае это не портило впечатления. Поставив перед ним чашку с ароматным чаем и усевшись напротив, пристально посмотрела на гостя: — Я вас внимательно слушаю. Справа раздался тихий шорох. Я и бровью не повела, так как прекрасно поняла, что, покрывшись паутиной невидимости, Шарик пристроился на полке с сахаром и слушает нашу беседу. Сто процентов, что Валерьян тоже где-то неподалеку. Но так как скарбник старше и во много раз опытнее змея, то услышать и почувствовать его я не в состоянии. — Как официально, — улыбнулся Радистав, почему-то глянув в кружку с таким видом, будто вместо освежающих трав я насыпала в нее яду. Однако тут же сделал глоток и улыбнулся, словно одобряя вкус напитка. — Как я уже сказал, ваши услуги мне посоветовал Елизар... — Позвольте перебью, откуда вы его знаете? Да, я знаю, что перебивать невежливо. Но, с другой стороны, Елизар не настолько уж знаменитая личность. К тому же он совершенно не афиширует свои умения. Правда, не особо и скрывает, но люди, далекие от искусства, о нем точно ничего не знают. — Мы учились вместе, — спокойно ответил Радистав. — Вместе? — Мои брови удивленно поползли вверх. — Простите, но сколько же вам тогда лет? Вы выглядите просто замечательно. И так... молодо. Радистав рассмеялся: — Не удивляйтесь, красавица, я намного младше Елизара. Но, когда сказал, что учились вместе, имел в виду не школу и институт, а те уроки, которые он преподает в своем... Как бы это сказать... обществе. Общество! Еще бы сказал — секта! Тогда б вообще замечательно было! И какая я ему красавица? Я чужих комплиментов ох как не люблю! Но показывать свои чувства не стала. — Это было давно, — тем временем продолжал Покойленко. — И так же, как Елизар овладел способностью говорить с нематериальными жителями этого мира и видеть созданий, предпочитающих не встречаться с человеком, я обучился технике управления силами. — Силами? — переспросила я, понимая, что явно что-то упустила. — Силами, — подтвердил Радистав и, видя, что все равно не понимаю, вежливо уточнил: — Разрушения. Какая прелесть. А с виду и не скажешь. Плохой мальчик, ежа тебе за пазуху. — Не смотрите на меня так, Вика, — словно прочитав мои мысли, усмехнулся он. — Все не так страшно. Я не изучал стихийное уничтожение. Мое разрушение можно сравнить с зимой, заставляющей листья опадать с деревьев, чтобы весной на них смогли появиться новые почки и раскрыться цветы. — Поэтично, — пробормотала я, почему-то почувствовав себя не очень хорошо. Ух, смотрит! — Впрочем, я не ставлю под сомнение то, что у нас слишком много нетронутых сфер, так что разрушение имеет такое же право на существование, как и созидание. В конце концов, именно так поддерживается гармония. Спорить с очевидным не было смысла. К тому же у каждого своя специализация. Легче дается то, к чему вы расположены, — не иначе. — Так вот, — Радистав чуть откинулся на спинку стула, — к вам я пришел, как только узнал, что вы обладаете способностями... Скажем, противоположными моим. Я озадаченно посмотрела на него. Ну да, с созиданием и 'починкой' испорченного справляться умею. Но на этом все заканчивается. Ничего масштабного я сотворить не смогу. Да и для этого огромные силы нужны. А также знания, чтобы не натворить бед. Стоп. Я искренне удивилась собственным мыслям. А с чего вообще решила, что господин Покойленко попросит что-то грандиозное? Спасать мир, например? Бороться с политиками? Исправить вредный характер бабушки? Впрочем, ладно. Из вышеперечисленного даже вряд ли справлюсь с бабушкой. — Да, хорошо. Чем смогу — помогу, — кивнула я, допивая чай и отставляя чашку. Радистав отодвинул свою и, взяв со стула сверток, положил на стол. При этом держал его крайне осторожно, словно это была огромная драгоценность. — Вика, вы слышали когда-нибудь про место под названием Бурштынов Ир? Длинные, чуть заостренные пальцы гостя дернули бечевку, освобождая спрятанный в свертке предмет. Уж не знаю, почему я уделила такое внимание его пальцам, но в ту секунду мне показалось, что раньше ни у кого таких не видела. Красивые. И какие-то... нечеловеческие. Через секунду появилась удивительная имитация глобуса, сделанная из прозрачно-желтого янтаря. Правда, глобус — сравнение не очень уместное, форма какая-то уж больно неправильная, хоть смутно похоже на шар. А так — желтый-прежелтый, прям застывшие лучи солнца. В диаметре шар был где-то сантиметров двадцать пять. Может, чуть больше (глазомер всегда имел мерзкое свойство подводить в самый не подходящий момент). Казалось, от шара исходило золотистое сияние, создавая странное ощущение тепла и уюта. На гладкой поверхности находились искусно вырезанные материки и океаны. Рассматривать можно было не один час, однако такой роскоши я себе позволить не могла. Протянув руку, коснулась кончиками пальцев янтаря и... пораженно замерла. Камень действительно был теплым. Надо же. Радистав молча наблюдал за моей реакцией. Однако не отвлекал и не произносил ни слова, словно решив, что я должна осмотреть предмет и прийти к определенным выводам. Сама. Чуть повернув шар, поняла, что одна четверть сколота, словно кто-то с силой ударил его обо что-то острое. А может, и вовсе хотел уничтожить. Правда, при этом получилось лишь отколоть кусок. Странно. Такая прекрасная вещь. И какой только варвар с ней так обошелся? — Вижу, он вас заинтересовал. — Радистав чуть улыбнулся и достал из кармана плоскую коробку, которую тут же положил на стол. — Здесь. — Коробка с тихим щелчком открылась, и я увидела находящиеся в ней янтарные осколки. Такие же прозрачно-желтые, как и сам шар. — То, что когда-то было частью этой вещи. Я хочу, чтоб вы ее воспроизвели. Я закашлялась. Ну вот. Все предельно просто и понятно. Вот тебе предмет, Виктория Алексеевна, бери и реставрируй. Что? Ты не реставратор? А кто? Архивариус? Не, не слышал. Бери, воспроизводи что дают. — Да, вещь, конечно, прекрасна, — осторожно начала я, поднимая глаза на Радистава. — Но я далека от реставрации. И с камнями никогда дела не имела. Так что... — Здесь не потребуются подобные навыки, — успокоил меня Покойленко. Я заметила, что в темных глазах пляшут смешинки. — Но потребуются ваши созидательные силы. — Вот как, — отрешенно произнесла я, продолжая разглядывать шар. Никогда ко мне с подобным не обращались. Созидать и восстанавливать разбитое при помощи нематериального. Это несколько выбивало из колеи. Исходящее от шара тепло свидетельствовало о том, что его создавали с большой любовью. Вероятно, тот, кто его делал, обладал добрым сердцем и не держал ни на кого зла. — Мм... Радистав. — Я снова посмотрела на Покойленко. — Вы упомянули Бурштынов Ир. Что это такое? Лично мне название ни о чем не говорило. Город, село, поселок? Что это? Я знаю, что на территории Украины есть город Бурштын. Если не ошибаюсь, в Ивано-Франковской области. Но на этом мои познания заканчивались. — Говорят, когда-то неподалеку от нынешнего Бурштына находилась деревня Бурштынов Яр, — начал Радистав. Ага, значит, мыслю в верном направлении. На минуту показалось, что вся мрачность Покойленко куда-то испарилась. Словно слетела ненужная маска. — Но кто-то сделал ошибку и зафиксировал в документах ее как Бурштынов Ир. Исправлять, конечно, не стали. Бумаги, которым, по моим прикидкам, лет сто, а может, и больше, вряд ли кого-то заинтересуют. Особенно если учесть, что большой ценности они не несут, а так... пылятся в ивано-франковской библиотеке. Если б не специфика работы, я б о них тоже не знал. — А вы... Да, знаю-знаю, перебивать некультурно. Но ничего не могу с собой поделать. — Историк, — улыбнулся Покойленко. — Правда, сейчас занимаюсь составлением генеалогических древ для состоятельных людей. Ну конечно. Платят наличными. Да и каждый хочет быть князем или графом. Есть деньги — подайте титул. Все нормально. — Вот там и наткнулся на информации о Бурштыновом Яре. А также на рисунки этого, с позволения сказать, глобуса. Говорилось, что он обладает удивительными свойствами. Угу, показывать будущее, например, да? Откуда-то с полки донесся звук, похожий на фырканье. Радистав резко обернулся, а я погрозила кулаком невидимому шарканю. Нашел время выражать свое мнение! — Ну так вот, — Радистав снова повернулся ко мне, — возможно, я бы не обратил внимания, но однажды мой друг завел разговор о янтарном сокровище Бурштынова Ира. Это наш с Елизаром общий знакомый. Он тоже пытался обучаться... — Покойленко замолчал. — Он посвятил много времени поиску этого шара. Но, не обладая нашими с Елизаром силами, влез в такую область, что... Кое-что Кирилл сумел заключить в этот янтарь. Но оно же его и убило. Сила, обращенная против своего хозяина... Почему-то именно в этот момент у меня появилось горячее желание вручить Радиставу его глобус, коробку с осколками янтаря и, выпроводив из дома, повесить на дверь табличку 'Помощь бедным и обездоленным не здесь, а за углом'. Покойленко тем временем как ни в чем не бывало продолжал: — Я прошу воссоздать его первоначальную форму. Больше ничего. — Зачем? — спросила я, подозрительно взглянув на него. — Чтобы то, что удалось заключить сюда Кириллу, не вышло наружу, — серьезно ответил Радистав. — У меня есть друг, который сумеет заточить силы. Но он не умеет созидать. Только закреплять, только сохранять. Покойленко замолчал и бросил взгляд на часы. Странный тип. Очень странный. И странное дело предлагает. И браться за него не стоит. Но... Вот родители подобную трусость не одобрили бы. Да и Елизар тоже. Он же не просит куда-то идти и спасать мир. И все же... — Поздно уже, — пробормотал Радистав. — Простите, что отнял столько времени. — Да ничего страшного, — сказала я. Из вежливости, разумеется. — Так вы... беретесь? — Да, — четко прозвучал ответ. И... не поверите, но даже для меня он был неожиданным. Глава 2 Огонь-мост — Странный тип, — заметил Валерьян, словно прочитав мои мысли. Потом глянул в окно и поставил чашку на блюдце. — И дела предлагает странные. Вроде и особо беспокоиться не о чем, но... — Мне он не нравится, — подал голос из угла Шарик, с утра уже успевший кокнуть пиалу и теперь собирающий осколки в мусорное ведро. Так, надо будет приглядеть за ним, а то вечно что-то крушит и ломает. Валерьян хмыкнул и посмотрел на пыхтящего от усердия Шарика. В отличие от шарканя он сидел за столом причесанный, румяный, в красивой красной рубашке с белой вышивкой. Имущество не портил и культурно изъяснялся. — Совсем не нравится, — упрямо повторил Шарик, наконец убрав все последствия погрома и взобравшись на табурет. — Чем? — поинтересовалась я, складывая печенье в коробку (пришлось его печь ночью). — Сложный вопрос. — Морда шарканя приняла глубоко философское выражение. — А ответ такой ясный и понятный, — кивнула я, поворачиваясь к честной компании и складывая руки на груди. — С одной стороны, действительно много непонятного. С другой... Порой происходят вещи, которые нам кажутся полным бредом, но на самом деле им есть логичное объяснение. — Например? — полюбопытствовал Валерьян. Несмотря на отношение к Шарику, сейчас он был на его стороне. Хоть и столь явно не показывал этого. Я растерялась, понимая, что ничего конкретного сказать не могу. Поэтому с громким щелчком закрыла крышку коробки. Почему-то внутреннее упрямство не давало возможности сразу же согласиться со сказанным. Сделав вывод, что стоит подумать, а заодно и позадавать знающему человеку определенные вопросы, строго наказала обоим сторожить дом. И больше ничего не крушить. Человек знающий, он же Богдан Степанович Бойко, работал на заднем дворике настолько увлеченно, что даже не сразу услышал мои шаги. — Доброе утро, Богдан Степанович, — поздоровалась я. Дед Бойко выпрямился и обернулся. Он держал топор, рукава белой льняной рубахи были закатаны до локтей. Седые волосы перехвачены темно-синей лентой, что придавало ему сходство скорее с волхвом из старинных сказок, чем с простым сельским жителем. А вот весьма потертые мешковатые штаны развеивали все наваждение. — И тебе того же, Вика. Заходи. — Он сделал приглашающий жест, указав топором на дом. Стоило войти внутрь, как Танька и Мишка — внуки деда Бойко — тут же на мне повисли с радостным криками: 'Ура, пришла тетя Вика!' Уж не знаю, почему малыши всегда на меня так реагируют, но факт остается фактом. Детям я нравлюсь. И не только бойковским. — Держите, разбойники. — Я вручила им коробку. В нее тут же вцепились четыре шаловливые ручонки. — Смотрите только, поделите по-честному. — По-честному — это когда все мне, — убедительно сообщил Мишка. Танька не стала громко возражать, но показала брату язык, выражая свое отношение к его принципам дележки, и потянула на кухню вместе с печеньем. — Ай-ай-ай! — Появившийся в дверях Богдан Степанович покачал головой. — А благодарить кто будет? — Спасибо, тетя Вика! — дуэтом выпалили дети и быстро выбежали из комнаты пробовать угощение. Дед Бойко сел рядом со мной на диван. — Ну что на этот раз? — На этот раз провела эксперимент и попробовала заключить восстановительные силы в тесто, — хмыкнула я. — Но Валерьян помогал. Хозяин дома удивленно посмотрел на меня: — Вот как. Так ты еще и кондитер? — Ну, — я немного замялась, вспомнив слова мамы, — кое-что могу. Великий повар из меня вряд ли когда-то получится. Дед Бойко рассмеялся и несильно хлопнул меня по плечу: — Было бы желание. Остальное всегда решаемо. — Это да, — кивнула я. — Кстати, у меня тут вопрос. — Да? — Дед Бойко взглянул на меня. — Давай. — Как вы познакомились с Елизаром? Он искренне изумился, внимательно посмотрел на меня, потом кивнул, словно что-то для себя решил. — Давно дело было. Встретились как-то раз в вересоченском лесу. Нам тогда по девятнадцать лет было. Елизар не очень-то хорошо управлялся с силами. — Дед Бойко подмигнул мне. — По сравнению с тобой и вовсе в 'почтенном' возрасте овладел ими. Нет, а что сразу Вика? Неужели я единственная, кто с рождения умел видеть потусторонний мир? Вряд ли. — Так вот, — тем временем продолжал Богдан Степанович. — Елизар заблудился в наших местах. А я как раз бродил здесь с нашим егерем. Вот так и познакомились. Хоть специфики у нас и разные, но я был чертовски рад встретить человека, не чуждого нашему знанию. С тех пор наше общение — это периодические поездки из Вересочи в Херсон и наоборот. — А в чем разница ваших... специфик? — осторожно уточнила я. — Елизар управляет стихиями. В основном водой и воздухом. Я больше человек земли. И природник. Я очень хорошо чувствую лес и знаю его жителей. Некоторое время я обдумывала сказанное. Значит, вот как. Дед Бойко вполне может не знать обо всех знакомых Елизара. К тому же вместе они не обучались. М-да, задачка. — Вика, что тебя тревожит? — Все же опыт прожитых лет и внимательность к мелочам деда Бойко не дали мне возможности скрыть истинные мотивы задаваемых вопросов. — Не то чтобы тревожит, но... вчера ко мне пришел человек по имени Радистав Покойленко. Я в деталях передала ему наш разговор, а также все про карту и осколки. Когда дошла до истории про Бурштынов Яр, Богдан Степанович искренне удивился. — Что-то я никогда не слышал о таком месте. К тому же чтоб янтарь и здесь... — Он покачал головой. — Сомневаюсь. Впрочем, спорить не буду, потому что в этом мире может случиться все без исключения. Но и о таком знакомом Елизара я никогда не слышал. Спроси лучше у него самого. Ситуация мне не нравилась. С одной стороны, Покойленко не внушал доверия, но с другой... а вдруг устрою панику на пустом месте? Вдруг он и впрямь коллекционер-любитель да историк? — Ты же знаешь, что нас, владеющих силой, не так мало. Но мы не демонстрируем свои способности всем подряд. Или, точнее будет сказать, людям, не раскрывшим своего потенциала. Этот Радистав вполне может быть черниговским ведуном. Но... Чтобы в Чернигове не было людей, способных отреставрировать сферическую карту, — не поверю. Город древний, там кого только не сыщешь! Да уж, что есть, то есть. Не менее тысячи лет стоит, кого там только нет! — Он говорил, что его друг погиб, — напомнила я. — Может, он не хочет еще раз рисковать? — Сделать тебя подопытной мышкой? — нахмурился дед Бойко. — Силу не стоит использовать во вред другим. Это обязательно вернется бумерангом. Причем во много раз сильнее. — Да, — кивнула я, — знаю. Но пока у меня нет объяснений его поступкам. Богдана Степановича такое заявление явно не утешило. Он лишь сильнее нахмурился и некоторое время молчал. Однако все же потом вздохнул и сказал: — Давай так — пока не трогай эту вещь. Изучи. Но внутрь не лезь. Лучше просмотри всю доступную документацию о Бурштыновом Яре. С Елизаром я сам свяжусь. И потолкую о господине Покойленко тоже. Я не возражала. Дед Бойко предлагал мудрый подход к делу, и оспаривать не было смысла. — Спасибо, Богдан Степанович. — Да пока не за что, — отозвался он. — Посмотрим, как оно сложится. Легко сказать: поищи информацию. Оказавшись дома, я первым делом залезла в Интернет. Пожалуй, пока единственный источник информации. Ехать в Ивано-Франковск я не готова, а в деревне, разумеется, никаких архивов нет. Кстати, никаких упоминаний о деревне Бурштынов Яр я так и не нашла. Словосочетание Бурштынов Ир мне попалось всего один раз, и то всего лишь упоминалось в какой-то легенде. Сама легенда рассказывала про 'мост о четырех дорогах, что ведут в разные края'. Я чуть нахмурилась. Почему-то появилось странное ощущение, будто я где-то это уже слышала. 'В глухолесье, где нет дороги человеку, где звери не ходят, а птицы не летают, течет речка Бурштыница. И вода ее прозрачна, а дно — чистый янтарь. Говорят, через речку был перекинут Огонь-мост. Да так жарко и горячо пылал он, что пройти по нему не могла ни одна живая душа. Только бестелесный мог пролететь над ним да не стать пеплом. Уводил Огонь-мост в царство мертвых, туда, куда нет ходу живому. Порой искры да языки пламени слишком далеко отлетали от него и падали в студеную воду, превращаясь в янтарные осколки. Оттого и дно Бурштыницы оранжево-желтое, все покрытое застывшим пламенем. Но при этом не каждый мог увидеть Огонь-мост таким, каков он есть на самом деле. Даже если случайный путник и забредет в дремучий лес, то увидит простой мост — скучный да серокаменный. И ведет к такому берегу, что в здравом уме не осмелишься туда и приблизиться. Гиблые там места, словно преддверие к миру мертвых, но на земле...' Потратив около часа, я отыскала еще и такое продолжение легенды. 'Но раньше, чем начал пылать Огонь-мост, был он единым целым, полностью сотворенным из солнечного и лунного янтаря, наполненным светом звезд, с которых пришли наши предки. Вел он в места, что не в этом мире и не в том, нет там ни дня, ни ночи, а жизнь течет вспять. Не может неведающий да незнающий попасть в это место. Мигом вспыхнет огнем янтарный мост, преграждая путь. Иром Бурштыновым зовется то место, когда-то основанное нашими предками да скрытое от чужих глаз. Охраняют его девы-огневицы, что повелевают пламенем, преграждая огненной стеной путь через речку'. На этом легенды заканчивались. Не густо, конечно. И чертовски обидно. С одной стороны, эти две истории противоречат друг другу. Но и та и другая выглядят всего лишь как сказки. Скорее всего какой-то умелец начитался историй про загадочное место и создал этот янтарный шар. Нет, как дитя своих родителей я не отрицала, что все может быть, и там, где у обычных людей сказки и предания, у нас... э... настоящий шаркань. Но... все равно всему должен быть предел. Протянув руку, я взяла со стола шар и принялась его рассматривать. Мастерская, действительно мастерская работа. Тут и говорить нечего. Искусно вырезанные реки, холмы, во-о-он хорошо видно, как обозначен лес. А здесь три небольших озера, и медово-желтый цвет — более насыщенный и темный, словно резчик пытался показать глубину воды. А может, пытался предупредить, что вода здесь лихая и ходить не стоит? Не знаю. Вот возвышаются горы, а вот... Я чуть нахмурилась, внимательнее вглядываясь в середину шара. Там собиралось какое-то сияние и медленно, очень медленно вращалось вокруг своей оси. В какой-то момент я с изумлением осознала, что сияние напоминает Вселенную. Миниатюрная Вселенная, заключенная в янтарном глобусе. Невероятно! Но это было именно так. Золотые звездочки, казалось, притягивали, манили к себе. При этом шар в моих руках стал довольно горячим. Но не обжигал, скорее согревал, словно вливал в кровь целительную силу, давая странное ощущение полной свободы и могущества. Как бы там ни было, но Покойленко знал точно, что в шаре заключена сила. — Вика! — Резкий окрик Валерьяна вывел из странного оцепенения, а руки скарбника быстро отобрали шар. — Ты что тут делаешь?! — А? — Я непонимающе уставилась на него. — Вроде бы ничего противозаконного. — Ты на него как-то странно смотрела, — пояснил Шарик, выглядывая из-за плеча Валерьяна. — Словно увидела что-то неизведанное. — Ну, сами посмотрите — поймете, — проворчала я. — В любом случае могу сказать одно. — Что? — Зла в шаре нет. Просто не чувствую. Сила есть, а зла — нет. — Это радует, — кивнул Валерьян. — Впрочем, не могу не согласится — я тоже не чувствую ничего дурного. — Он повернулся к шарканю: — А ты? — А я по магии не того, — насупился тот. — Могу определить смертельную угрозу только в том случае, если она стоит прямо передо мной и размахивает топором. — Это ты про деда Бойко, что ли? — подозрительно поинтересовалась я. Змей презрительно махнул хвостом и забрался на кровать, показывая, что не будет больше дискутировать. — Но интуиция-то у тебя есть! — не отставал Валерьян. В принципе он был прав. Интуиция таких, как Шарик, дорогого стоит. — Есть, — через некоторое время ответил шаркань. — Но это 'есть' намекает, что этот янтарь не из нашего мира. — Хм, вот как. — Я задумалась. — А что вы оба знаете о местах, не принадлежащим нашему миру? Валерьян и Шарик переглянулись. Вопрос оказался достаточно серьезным. — Смотря что тебя интересует, — начал скарбник. — Вот, например... — Огонь-мост, — решила я сразу дать верное направление ходу его рассуждений. — Слышали ли вы когда-нибудь о нем? Валерьян почесал тыковку и опустился на первый попавшийся стул. При этом янтарный шар он продолжал держать в руке. — Вот так чтобы часто — нет. Я слышал давным-давно, что где-то на нашей территории действительно был мост из огня, уводивший в мир предков, которые не захотели покидать землю. Но так как среди живых им нельзя было оставаться, они скрылись в мире, который вроде и рядом, но не пересекается с человеческим. — В мир предков? — уточнила я. Этой темы Елизар практически не касался. Потому что здесь, как я понимаю, нужны просто огромнейшие знания и опыт. То есть по чуть-чуть, в домашнем обиходе все без исключения с ними сталкиваются, ведь воспоминания — это уже связь с предками. Но вот так чтобы говорить с духом — нет. Елизар негативно относился ко всем спиритическим сеансам, а также к пророкам и экстрасенсам. Человек, который на самом деле владеет силой, не нуждается ни в атрибутике, ни в чем-либо другом. Ему не нужны специальные инструменты, определенные дни календаря и правила фэн-шуя. Он может спокойно говорить с духами и нечеловеческими созданиями. В этом ему помогают только две вещи: разум и душа. Больше ничего. Да, и еще. Тот, кому и впрямь не чужды силы и знания, не кичится этим и не хвалится. Не говоря о том, чтобы развешивать объявления на стенах домов, а также оповещать через газеты, телевидение и Интернет о своем даре и желании помочь людям. Тот, кто действительно желает помочь, — помогает. При этом информация не расходится вокруг. То, что никто не прячет, — особо и не видят. Так уж получается. Это не значит, что от людей нет благодарности, но силы сами помогают укрыться от злых языков да недобрых глаз. К слову, те, кто использует силу в нехороших целях (не буду скрывать, есть такие), постоянно на виду. Однако долго творить зло у них все равно не получается. Потому что рано или поздно гармония восстанавливается, ведь добро и зло должны быть уравновешены в этом мире. — Именно, — подтвердил Валерьян. — Но я простой скарбник, предков человеческих не настолько хорошо знаю, чтобы что-то точно утверждать. — А вот я слышал, что Огонь-мост вел в древний город, где жила единая раса, — неожиданно подал голос Шарик. Я внимательно посмотрела на него: — Единая раса? Это славяно-арии, что ли? Или какие им там еще приписывают названия? — Угу, и планету, которую они якобы колонизировали и назвали Мидгард-землей. — Очень уж это по-славянски — самим колонизировать планету, а потом взять да и назвать ее скандинавским словом, — хмыкнула я. — Конспирация? — предположил Шарик с самой серьезной мордой, на которую был только способен. — Безусловно, — кивнула я. — И праязык славянский, и все народы тоже пошли от нас. Нет, ребята, я — патриотка. Но принимать агрессивно разрекламированную версию о том, что 'и не было ничего, а потом только мы', тоже отказываюсь. Версия, которая называет ученых лжецами, а сама практически не подкреплена ни находками, ни вещественными доказательствами, у меня восторга не вызывает. Эзотерика — вещь небесполезная, но встречаются перегибы. В связи с этим доверия к данной сфере у меня нет никакого. — Названия-то названиями, — вступил в разговор Валерьян, — но если вспомнить все истории да предания, то исключать такую возможность не стоит. — Да, вы бы еще Атлантиду вспомнили, — пробормотала я. Однако не из желания опровергнуть его слова, а скорее просто из вредности характера. — Можем и вспомнить, — ни капли не смутился скарбник. — Вполне возможно, что она где-то до сих пор есть. Так же, как и Огонь-мост. — Атлантида затонула, — пробурчала я. — А Огонь-мост, ты сам сказал, находится где-то на территории нашей страны. Вот, смотрите, — я развернула ноутбук монитором к нему. — Второй абзац. Валерьян, прищурившись, тут же начал читать текст, а Шарик изогнулся и заглянул с другой стороны. — Убери морду, — шикнул скарбник, отодвигая змея и продолжая внимательно читать. — Подумаешь, — засопел тот. Но на этом возражения закончились. — А что... — через некоторое время протянул Валерьян, — занятная легенда. — Ага, мне про дев-огневиц понравилось, — кивнул шаркань. — Ах, ты ж охальник, — рассмеялась я. Неожиданно с кухни послышался оглушительный грохот и звон битого стекла. Вскочив на ноги, я рванула туда. Шарик сумел обогнать меня, Валерьян тоже не отставал. Я не сразу поняла, что произошло. Лишь увидела разбитое окно и множество осколков на полу. — Вика, смотри! — крикнул Валерьян. Но было поздно. Темно-красный уголок коробки, в которой лежали янтарные осколки, мигом перевалился из окна на улицу, словно его кто-то с силой тянул. Метнувшись к подоконнику, я быстро выглянула, однако никого рассмотреть так и не сумела. Казалось, все замерло. Ни единого намека на движение и тех, кто произвел диверсию. Через несколько секунд шевельнулась опавшая еловая ветка, и мне почудилось, будто на секунду я встретилась с взглядом ярко-желтых глаз. Тут же раздалось приглушенно-торжествующее 'цвирк', и среди зеленой травы полыхнул огненно-рыжий пушистый хвост. Абсолютно растерявшись и находясь в состоянии полного недоумения, я молча уставилась на лесную дорожку, терявшуюся в еловой роще. 'Допрыгалась, Виктория Алексеевна', — угрюмо подумала я. — Итак, — раздался за спиной мрачный голос Шарика, — оплот здоровья селян и единственную ведунью во всей Вересочи обокрали. — Причем не кто-то, а белки, — не менее мрачно добавил Валерьян. Глава 3 Лесомир и Веселина Я недоверчиво покосилась на скарбника: — Белки? Ты уверен? — Да. — Выражение его лица было абсолютно серьезным. — Зрение у меня будет все же получше человеческого. Я по-прежнему не могла поверить, что белкам есть дело до янтаря. Даже вересоченским. Хотя... чем это они отличаются от других? С другой стороны, никто не может поручиться, что духи леса не догадались избрать беличью форму и пожаловать ко мне в гости. Другой вопрос, что они одолжили без спроса вещи, которые отдавать я никому не собиралась. Оставить все как есть, естественно, нельзя. Ведь, что бы я ни думала о Радиставе, сказать ему: 'Я вам ничего не сделала, у меня белки украли запасные детали', — разумеется, не смогу. — Безобразие, — проворчала я, тяжело вздыхая и отходя назад. — Теперь еще и окно ремонтировать. Вот хозяйка обрадуется, когда увидит, что ее квартирантка сотворила с окнами. — Вика, — недовольно посмотрел на меня Шарик, — ну что ты как маленькая! Восстанови его по-своему! М-да. Об этом я как-то не подумала. К тому же соседей сейчас рядом нет, вряд ли кто увидит, что я делаю не совсем то, что положено стекольщику. Даже не знаю, что люблю больше: свой человеческий облик или облик... Шестопалой. Да-да, именно такое прозвище я получила среди ведунов с легкой руки Елизара. По фамилии, так сказать. Когда я подросла и уже неплохо управлялась с силой, родители выяснили, что я могу приобретать облик существа, которое обычным людям лучше не показывать. Нет, страшного ничего не было. Но мое тело превращалась в радужную дымку, лишь отдаленно напоминающую очертания человеческой фигуры. Я легко могла проходить сквозь стены и некоторое время передвигаться, не касаясь земли. С водой дело обстояло намного хуже. Просто шла ко дну, и все. Вдобавок ко всему на обеих руках между средним и безымянным пальцами вырастал еще один. Длинный, с изогнутым когтем, переливающийся разными цветами. Это тело не принадлежало миру людей. И законам физики не подчинялось. Поэтому было весьма сложно объяснить, почему я, будучи не тяжелее дыма, тону в воде. И обладая подобной туману структурой, могу спокойно взять любой предмет и даже дать кому-нибудь ощутимого пинка (пинки порой доставляли особое удовольствие.) Именно при помощи этих метаморфоз мне удавалось разбитое сделать целым, а поломанное восстановить и залатать. Шестопалая или ведунья с радужными пальцами — именно так меня называли ученики Елизара. В этот раз я не стала полностью менять обличье, лишь чуточку изменила форму рук. Ладони и пальцы стали неуязвимы для битого стекла, а кисти тут же окутал жемчужно-серый туман, аккуратно и быстро притягивающий осколки. Моя работа напоминала очень быструю выкладку мозаики, сквозь которую просвечивало серебристое сияние. Через несколько секунд стекло было как новенькое, словно его и не касались лапки злоумышленников. — Красота, — похвалил Валерьян, прихватил тряпку и принялся вытирать стекло. — Окно мыли аж на той неделе, — пояснил он свои действия. — Ты прямо как домовой, — фыркнул Шарик. — А что делать, если у нас домового нет, — спокойно отозвался скарбник, кажется, совершенно не обидевшись на тон шарканя. — То есть как это — нет? — неожиданно раздался у меня за спиной хрипловатый голос, полный удивления и возмущения. — Это кто ж такую глупость выдумал-то?! М-да, Виктория Алексеевна, нехорошо так себя вести. Дом не проверять, полагаться на то, на что полагаются только неискушенные смертные. Нет, ну как можно было взять и не прощупать дом?! Можете не удивляться, но даже в наше время в каждом доме обитает домовой, а в квартире — квартирный. Просто ведут себя тише, чем раньше, а во всем остальном они ничем не отличаются от своих предков. Домовой Остап, для своих просто Ося, оказался дородным низкорослым мужичком с густой курчавой бородой, гладкой лысиной, крупным носом картошкой и короткими толстенькими пальчиками. Носил он вышитую рубаху, красные шаровары и плетеные лапти. В общем, и домой, и на работу — как на праздник. Оказалось, что Остап был в лесу, гостил у двоюродного брата-лешего, поэтому и пропустил момент нашего заселения. Домовой оказался существом веселым и крайне доброжелательным. В особый восторг его привел Шарик. Остап уговорил его сходить с ним к озеру и показаться знакомой водянице-сплетнице, которая ни за что не желала верить, что шаркани существуют. — Существуют, существуют, — заверил Шарик, набив рот лесными ягодами (не знала, что Шарик такое ест!), принесенными Остапом от хозяина леса. — Я ей мигом развею все сомнения. — Ты? — хмыкнул Валерьян, однако на этом его ирония иссякла. — Значит, у вас тут уже произошло что-то неприятное? — Остап кинул взгляд на окно. Я посмотрела на домового с уважением. Профессионал. Сразу почуял, что на подвластной ему территории что-то стряслось. Хоть окно внешне ничем не отличается от того, каким было несколько часов назад. — Да, — кивнула я. — Произошло. С одной стороны, наверное, не стоило рассказывать о янтарном шаре, но с другой — меня не просили держать приход Радистава в полном секрете. К тому же раз имеется брат-леший, то, возможно, он знает всех местных беспредельщиков и подскажет, кто мог нам так напакостить. Не откладывая в долгий ящик, я в общих чертах поведала Остапу все, что тут творилось со вчерашнего вечера до сегодняшнего дня. Остап молча внимательно выслушал меня, ни разу не перебив и не задав ни единого вопроса. Янтарный шар он осмотрел с интересом. Однако я так и не поняла, что именно домовой думает о самом предмете и ситуации в целом. Когда я упомянула Бурштынов Ир, домовой только покачал головой, давая нам понять, что название ему совершенно незнакомо. — Все понятно, уважаемые. — Он хлопнул рукой по столу. — Хочешь или нет, а в лес нужно идти обязательно. Потому что никто другой вам толком ничего не скажет. — А белки? — уточнила я. — Кто-нибудь может баловаться, принимая их обличье? — Обижаете, барышня, — оскорбился Остап. — У нас не принимают обличья. У нас звери сами по себе способны на такое, что о-го-го! Мне стало немного стыдно — могла бы и не задавать подобный вопрос. Не все оборотни — волки да медведи. Белки и ежи, например, ничем не хуже. А может, даже лучше! Потому что на первых порах никто и не заподозрит их в каких-то безобразиях. Да и не сохранилось почти никаких легенд и сказок про таких зверей. — И как зовут это ваше 'о-го-го'? — осторожно спросил Валерьян. Остап вздохнул: — Я, конечно, не могу утверждать, что это именно они, но подозреваю, что это дело лап и хвостов Лесомира и Веселины. — Лесомир и Веселина? — Я изогнула бровь, пытаясь понять, почему заподозрили именно эту пару (уверенность, что это именно пара, а не брат с сестрой, была чисто интуитивной). — Именно. Вот так имена у разбойников, да? — хмыкнул Остап. — Они ребята неплохие, но если где-то какая-то заварушка, то сразу тут как тут. Да и в каком-то смысле они официальные послы и представители вересоченских белок. — Ой, мамо, — пробормотал Шарик, поджимая хвост. — А почему все так серьезно? И с кем могут договариваться белки? — Да много с кем, — туманно ответил Остап. Мне почему-то это не понравилось. Ни ответ домового, ни страх шарканя. Может, он, конечно, паясничает, но что-то здесь не так. — А если поконкретнее? — Много созданий живет в лесу, — пояснил Остап. — Причем о некоторых люди ни сном ни духом. Чего не скажешь о лесных жителях. Духи деревьев дают белкам кров и пищу. Мавки приносят вести, леший следит, чтобы никто не нарушал установленные правила. И так далее. Сами понимаете, слишком много всяких существ — разных да непутевых. Глаз да глаз нужен. — А зачем белкам мог понадобиться янтарь? — Валерьян внимательно посмотрел на домового. Тот покачал головой: — Не знаю. Это лучше вам самим у них спросить. Но мой совет — дождитесь темноты. Вместе пойдем, я вас сам к брату отведу. — А почему темноты? — подозрительно покосилась я. — Эх, ты, — вздохнул Остап. — Ну кто ж ходит по лесу в поисках лесного народа днем, когда можно встретить обычного человека? Я прикусила язык. Что правда, то правда. Об этом я как-то не подумала. — Хорошо, — кивнул Валерьян. — К вечеру мы будем готовы. Шаркань тоже негромко поддакнул и принялся уплетать новую порцию ягод. Что-то он не то ест, надо будет выбрать время и понаблюдать за ним. По правде говоря, с лесом у меня не сложилось. Не в смысле сейчас, а в далеком детстве. Все же жителем я была городским, и единственный лес, в который меня несколько раз привозил отец, был наш — Цюрупинский. Здесь все обстояло иначе. Да и лес на севере страны совсем не такой, как на юге. Легко ступая по засыпанной опавшими иголками и веточками дорожке, я направлялась в глубь сосновой рощи. Краем глаза видела исходящее от моего тела радужное сияние, однако в таком облике передвигаться куда удобнее, чем в человеческом. Леший оказался грамотным и сообразительным парнем, поэтому прежде всего отправил меня к Сосне, что плачет. Поначалу я не поняла, что означает такое название, однако наш хозяин леса пояснил, что Сосна эта уже не один век словно окутана золотистым светом и не раз под ней находили янтарные капли — слезы. Как да почему — никто сказать не может, потому что давно уже исчез тот, кто жил в ней, и спросить не у кого. Услышав про Лесомира и Веселину, леший по-доброму рассмеялся. — А как же, обязательно их найдете, — заверил он. — Они как раз живут возле Сосны. Оставив Шарика и Валерьяна разведывать обстановку, дальше я пошла без них. Скажете, неразумно идти в одиночестве, когда не знаешь, что тебя ожидает? Согласна, так и есть. Но даже если тут и подстерегает какая-то опасность, с которой мне не справиться, одна я смогу уйти быстрее, чем вместе со своими друзьями. Ни Валерьян, ни шаркань не умеют растворяться в воздухе. А это крайне полезное свойство, когда тебя хотят послать в крайне нехорошее место (мир мертвых, например). Лес не спал. Лес жил ночной жизнью. Где-то совсем близко ухала сова. Слева доносился шелест, справа — приглушенный треск. Ветер приятно холодил лицо. С каждым вдохом в легкие попадал удивительный, наполненный лесными ароматами, воздух. Будь я более сведущей в этих делах, возможно, даже сумела бы определить, что именно это за запахи. Вздохнув, я ускорила шаг. Ночь не бесконечна: если буду блуждать здесь до восхода солнца, то ничего хорошего из этого не выйдет. Не стоило задерживаться возле черного озера и смотреть на прозрачную, как оникс, воду. Да и любоваться ночными водяными тоже. Красивыми, кстати. Эх ты, Шестопалая, как вечно говорит моя матушка. Все по молодцам да по красным. Хотя лично я не видела в этом ничего дурного. К тому же смотреть можно, это руками трогать не советуют. Вежливо поздоровавшись с духом ели в причудливом наряде из иголок (здесь со всеми так принято, нельзя показаться невежливой, ибо вмиг запомнят и уважать не станут), я свернула налево и неожиданно оказалась на поляне. Сразу в голову пришла мысль, что я попросту покинула темную часть рощи. Однако, сообразив, что именно дает мягкий золотистый свет, поняла, что леший был прав. Сосна, что плачет, — и впрямь крайне невероятное зрелище. Она стояла рядом с другими деревьями, однако из земли словно исходил столб огненно-янтарного света, окутывающий ее от самого низа и до верхушки, устремляясь желто-золотым лучом в темный бархат ночного неба. Корни, как солнечные лучи, сияли снизу, будто свет проходил сквозь землю. Каждая иголочка сверкала, словно отлитая из бронзы, а ствол казался высеченным из солнечного камня. Удивительно, непонятно и... совершенно ни на что не похоже! Может, не зря сюда пришел Радистав со своим Бурштыновым Иром? Может, истории про Огонь-мост — вовсе не сказки? Я осторожно вышла из спасительного укрытия деревьев и направилась к Сосне. Разумеется, так ее видят лишь жители леса и те, кто, как я, обладает силой. Неподготовленный человек увидит простое дерево. Без всякой сияющей ауры. Кстати, вот уж вопрос так вопрос — почему дух покинул его? Ведь известно, что дух может уйти лишь тогда, когда умирает дерево. А здесь смертью даже не пахнет. Вон какая красавица стоит! Высокая и мощная, да еще и янтарным золотом сияет на всю поляну. М-да, нечисто тут что-то... Подойдя к Сосне, я остановилась. Стоило ступить в круг этого золотистого света, как меня обволокло легкое тепло. Словно это место могло защитить от злого и страшного. Постояв пару секунд и поняв, что опасность мне не угрожает, я приблизилась к дереву и положила ладонь на ствол. По руке тут же прошла волна тепла, только во много раз сильнее, чем та, которую я почувствовала изначально. — Ну, Сосна, что плачет, — тихо произнесла я, — не с лихим делом пришла к тебе, а за добрым советом. Расскажи, золотая, нет ли здесь такого же янтаря, как и у тебя? Взяли его, не спросив да не посоветовавшись. А мне за него еще ответ держать. Да уж. Вышло пафосно, но зато соответствует моменту. Поначалу вокруг стояла абсолютная тишина, но потом по поляне словно прошелестел тяжелый вздох, и снова все стихло. Да уж, порой силы природы с первого раза и не уговоришь. Особенно если им есть что скрывать. Но если тут действительно никто не живет, то плохи мои дела. — Не твой это янтарь, — словно из ниоткуда, смешиваясь с шорохом ветра и листьев, прозвучал глубокий голос. — И не этому миру он принадлежит. — Не мой. — У меня и в мыслях не было присваивать себе шар, принесенный Покойленко. — Но мне его доверили. — Не твой, — угрюмо донеслось из кроны. — Но ты не виновата. Какая прелесть, хорошо хоть признали. Но мне от этого не легче, так как я прекрасно понимала, что возвращать мне янтарь никто не собирается. Это весьма осложняло задачу. — Нечего тут вообще чужим ходить! — неожиданно раздался тонкий, но жутко самоуверенный голосок. Я даже не сразу сообразила, что он идет откуда-то снизу. Опустив голову, я замерла в непередаваемом удивлении, только через пару секунд осознав, что, кажется, наконец-то нашла тех, кто мне нужен. Оба существа стояли прямо, широко расставив ноги и уперев руки в бока. Он и она. Ее рост едва достигал двадцати сантиметров, он был немного выше. Человеческий облик они приняли лишь отчасти. Из черной и рыжей шевелюр торчали острые ушки с кисточками на концах, вместо ступней были темные лапки с коготками, а из-за спин выглядывали пушистые хвосты. У него были ярко-желтые глаза, у нее — зеленые. Не беличьи. Но и не человеческие. Большие, чуть приподнятые к вискам, темные и с узкими черными зрачками. Вот так лесные жители! Я присела, чтобы получше их рассмотреть. Белок это совершенно не смутило. И он, и она смотрели на меня с каким-то упрямым недружелюбием. — Ну, чужая, — не стала спорить я. — Но пришла сюда не по своей воле. — А по чьей, ведунья Шестопалая? — звонко поинтересовалась рыжая белка. — Да по вашей, госпожа Веселина, — хмыкнула я. — По чьей же еще? Веселина несколько секунд удивленно хлопала ресницами, однако быстро сообразила, кто мог назвать мне ее имя. — Ты тут много не разговаривай, — сердито протянул Лесомир, явно недовольный тем, что я их совсем не боюсь. — Много или нет — зависит от вас, — сообщила я. — Осколки забрали вы? Белки быстро переглянулись, однако с ответом не спешили. По личикам обоих было видно, что кража янтаря являлась делом их шустрых лапок, однако, судя по всему, они не рассчитывали на то, что у меня появятся помощники и я так быстро смогу их разыскать. — Их здесь нет, — тихо ответил Лесомир. — Они в безопасном месте. А Покойнику так и передайте — нет ему больше дороги в Бурштынов Ир. Так, значит, все-таки это не сказки. Радистав говорил правду. Вот стоит передо мной тому подтверждение, ушастое и живое. — Та-а-ак, а теперь — с самого начала. — Я посмотрела на Лесомира, потом на Веселину. — Что такое Бурштынов Ир? На личиках моих собеседников появилось искреннее удивление. — Неужели... — начал Лесомир. — Нет, не знаю, — не дала я ему договорить. — А то, что знаю, — весьма размыто и печально. Поэтому я хочу во всем разобраться. Если восстановление сферической карты принесет зло, то мне лучше быть в курсе. Веселина тронула лапкой своего спутника и что-то шепнула на ухо. Лесомир продолжал неподвижно стоять, прожигая меня золотисто-желтым взглядом. Но его подруга настойчиво продолжала что-то безостановочно говорить. Наконец вздохнув, Лесомир сказал: — Ну, хорошо. Ты права. Расскажем ей, к тому же... я чувствую, что она не такая, как Покойник. — Он посмотрел на меня, и в его глазах появилось какое-то сомнение. — Лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать, но... — Лесомир обернулся и указал на горящее янтарем сплетение корней Сосны, что плачет: — Нам надо идти вниз. Сможешь ли ты принять такую форму, чтобы пройти? Вопрос весьма сложный. Возле самого ствола я действительно рассмотрела небольшой чернеющий вход, но... впору бы он пришелся только белкам. И дело не только в этом... Мне не хотелось туда идти, не предупредив Шарика и Валерьяна. Это просто глупо. Впрочем, белки не могут причинить мне вред, во всяком случае, я так думаю. Но... где находятся мои друзья, я понятия не имею, а ждать их нет смысла. К тому же этот желтоглазый прохвост может раздумать. — Хорошо, — кивнула я. Пришлось потратить несколько секунд, чтобы уменьшиться до размера моих новоявленных проводников. Белки смотрели на происходящее, едва не открыв рты от изумления. В глазах так и читалось: 'Вот это да!' — Готово, ведите, — сказала я, встав между ними. Лесомир чуть пожал плечиками, пробормотав что-то вроде: 'Да ну этих ведунов и ведуний', а Веселина вдруг тепло улыбнулась. — Идем, Шестопалая, — почти пропела она и, схватив рыжей лапкой меня за переливающуюся радужно-серебристым сиянием руку, быстро повела к стволу сосны. Всего мгновение Лесомир оторопело смотрел на эту картину, а потом с возмущенным цвирканьем рванул за нами: — Эй, подождите! Я же с вами! Глава 4 Янтарное подземелье — ...дольше, чем мы себя помним, но не забытые и не умершие. Такие, как есть, не меняющиеся и живущие веками. Дети древнего мира и старых времен. Те, кто не пришел с небес, одетый в свет звезд, но родился здесь, возле вечного пламени чрева земли. Ставшие водой и воздухом, яркими солнечными лучами да зеленой травой. Те, о ком слагали легенды и кого наделяли божественной силой. Древние языческие силы, обладающие бесконечной властью. Милующие или карающие своих детей. Те, кто жил в далеком месте, куда нет ходу человеку. Ирий было ему имя... Их нельзя было называть людьми, но и богами они никогда не были. Раса, которой подчинилась природа, но не покорилось время. Не сумели они удержать свою столицу Даарью, защитить от войск темного Горебора — покровителя ночи. Потеряли Ирий и ушли за край света... Не особо я доверяла беличьим легендам, но деваться было некуда — слушала. К тому же и впрямь Лесомир цитировал это с очень серьезным лицом. На выдумку никак не тянуло. Мы шли по залитому светом коридору, и это в корне отличалось от того, что я ожидала увидеть. Вообще, когда спускаешься под землю, то думаешь, что окажешься в не очень светлом и приятном месте. Но тут было все как-то не так. К тому же отчетливо ощущалось, что под Сосной, что плачет, находится место силы. Древней и могущественной, но по какой-то причине запертой здесь. Оказавшись под корнями, я поначалу не могла понять, куда попала. Идеально гладкие стены, словно залитые янтарем (именно от них и шло это сияние). Пол был выложен маленькими квадратными плиточками цвета бронзы, а с потолка свисали медово-желтые светящиеся грозди — эдакие светильники в подземном коридоре. Человек здесь явно бы не прошел, но мы передвигались вполне спокойно. — У меня один серьезный вопрос. — Я посмотрела на своих проводников. — Сюда кто-то может нагрянуть без вашего приглашения? Веселина отрицательно покачала головой: — Нет, люди не в состоянии найти это место. Ведуны вроде тебя способны пройти, если только уже когда-то тут были. — А ведуны вроде меня — это какие? — на всякий случай уточнила я. — Добрые, белые, — покосившись в мою сторону, сказал Лесомир. — Такие, как твой Радистав, сюда не смогут войти — заклятье их отгонит. — Он не мой, — обиделась я. — Если б знала — не связывалась бы. Прозвучало страшно по-детски, но зато искренне. — Да мы верим, верим, — вздохнула Веселина. — Просто... — Просто расскажите мне все от начала и до конца, — попросила я. — Тогда и посмотрим, что делать дальше. Белки переглянулись, и Лесомир едва заметно кивнул подруге. — Хорошо, — согласилась она. — Только сначала дойдем до бурштына. — До бурштына? — насторожилась я. — Это вы что такое имеете в виду? Я знаю лишь одно толкование этого слова. — И то янтарное, да? — неожиданно рассмеялся Лесомир. — Отчасти ты права. Хоть слово и считается современным, но это не совсем так. Бурштын представляет собой некий, как сейчас принято говорить, артефакт, который защищает это место, а также дает возможность увидеть то, что происходило давным-давно. Мы вплотную приблизились к стене. Подняв лапу, Лесомир что-то быстро начертил на полированной желтой поверхности. Через несколько секунд она задрожала и рассеялась вокруг золотым дымом. Сделав шаг вперед, я поняла, что имели в виду белки. В небольшом овальном помещении передо мной возвышался прозрачный огненно-желтый камень. Угловатый, неправильной формы, словно он стоял здесь именно таким, каким создала его природа. Внутри по спирали плясали искрящиеся огни — такие же, как в глобусе, который я оставила дома. Что бы ни говорили, но глобус был сделан именно из такого бурштына. Присмотрелась: среди танцующих огоньков проносятся, как сияющие звезды, принесенные Покойленко осколки. Вскоре я поняла, что огоньки и янтарные звездочки выстраиваются в определенные символы, ранее мной никогда не виденные, но почему-то узнаваемые. 'Черты и резы древних славян', — подумала я, поняв, откуда взялась неясная ассоциация. Янтарно-золотой омут затягивал, не давал отвести от него глаз и подумать о чем-то другом. Смотреть — только в сверкающий звездный огонь вращающихся символов, притягивающий, не отпускающий, заставляющий вспоминать... вспоминать то, что когда-то знала, но забыла. Думала, что никогда не знала, а на самом деле... Еще в те времена, когда всемирный потоп был делом далекого будущего, на земле обитали четыре основные расы. Ирийцы — солнцепоклонники и почитатели огня; туаты — жители далекого государства Туа-Атла-Ка, владевшие магией воды и почитавшие мать-воду; фалрьяны — полулюди-полуптицы, братья ветров; и нарвийцы — обитатели подземных глубин. Четыре мира, четыре стихии, уживавшиеся на планете и имевшие единый круг, обозначавший единство и братство народов. Бронзовой тенью мелькнуло изображение: кружок, от которого отходят четыре луча, загнутых под прямым углом в одну сторону. Загнутые части лучей словно образовывали вторую окружность. Некоторое время я стояла в недоумении. Увиденное напоминало лишь одно. Свастику. Видоизмененную и не совсем привычную для современного человека, но, тем не менее, свастику. С одной стороны, в этом нет ничего удивительного, так как свастика была славянским символом солнца еще до того, как ее присвоили немецкие захватчики, назвавшись истинными арийцами. С другой... Возможно, первоначальный вид свастики был именно таким? С кругом посередине и четырьмя лучами? И только потом кто-то стилизовал его до известного нам варианта. Объединение ирийцев, туатов, фалрьянов и нарвийцев называлось Коловратом. Я хмыкнула. Вот вам и общность языков. Поди разбери, что, когда и от кого произошло. Возможно, Коловрат — не такая уж выдумка современных ведунов и медиумов, стремящихся доказать свои сверхчеловеческие способности. В способности я, кстати, все равно не верю. Те, кто имеет силу, не спешат ее показывать на телевидении. Жители древнего мира обладали силой, которая сейчас неподвластна современным людям, — потерялись старые знания. Много желающих отыскать их, да только никак не удается. Все дело в том, что жрецы нарвийцев, которым не понравился старый уклад жизни, решили его изменить. Они заявили, что те, кто почитает землю, являются главными, и все должны признать их власть. Горебор, царь нарвийцев, по совету младшего брата Скорбияра вступил в бой с ирийцами, намереваясь захватить восхваляющих солнце и подчинить себе купающуюся в солнечных лучах их столицу — Даарью. Во время длительной осады был убит царь ирийцев — Силорад. Трон и скипетр царя пришлось принять молодому царевичу Светодару. Поняв, что нарвийцы обладают какими-то ранее неизвестными народам Коловрата силами, царевич обратился за помощью к туатам и фалрьянам. Но нарвийцы нашли способ обойти всех, не став бороться, а погрузив мир во временной коллапс, с которым не сумели справиться плененные народы. С тех пор попасть в 'спящие' миры никому не удавалось, кроме потомков нарвийцев, которые и по сей день могут бродить среди современных людей. Говорят, что туаты вовсе погибли, их остров скрыла мать-вода, чтобы он не достался захватчикам. О фалрьянах не осталось никаких сведений. Разве что сказки о жар-птицах являются тонким намеком на некогда существовавшую могущественную расу. Ирийцы, спасаясь от войск нарвийцев, прибегли к своему оружию, дарованному богом-солнцем. Называлось оно бурштын. Но среди ирийцев затесался предатель, открывший тайну оружия нарвийцам, и в итоге те использовали его против самих солнцепоклонников. Бурштын. Я покачала головой. Надо же. В камне возник странный силуэт, и неожиданно я сообразила, что это человек со скрещенными на груди руками. Глаза закрыты, черты лица чуть заострены, золотистые волосы словно создают вокруг головы янтарный ореол. Одет он странно, диковинно — костюм из светлой кожи, на ногах сапоги. На шее желто-красный камень с алмазным блеском. Еще молодой, но в уголках губ складки горечи, а высокий лоб прочертило несколько морщин, словно ему приходилось все время хмуриться. И будто изнутри камня шепнул голос, что древние ирийцы не мертвы. Они все спят. Спят бурштыновым сном, заключенные в золотистый янтарь. Я вздрогнула от этой мысли. Ну и дела. И вообще ничего не понятно. Глянув на белок, поняла, что они рассматривают меня во все глаза, словно пытаясь разгадать, какое впечатление произвела на меня рассказанная история. Проблема только в том, что история не совсем рассказывалась. Было ощущение, словно я заглянула куда-то за завесу этого мира и на каких-то несколько минут сумела туда переместиться и увидеть то, что людям видеть не положено. — Почему Бурштынов Ир? — Я почему-то спросила совсем не то, что хотела, но этот вопрос мне показался уместным и правильным. — Это... — Лесомир немного помедлил, — название, которое дали уже после древних рас. Потомки нарвийцев называли так место, где остались их враги. Бурштын — от названия оружия, Ир — потому что оно принадлежало ирийцам. И еще слово 'Ир' толкуется как 'рай'. Насмешка над спящими расами. Звучит невероятно, но внутри что-то подсказывало, что здесь нет ни одного лживого факта. Интуиция? Наверное, хоть я и не люблю эту дамочку. Не люблю за то, что обычно она просыпается именно тогда, когда на горизонте появляется что-то нехорошее, весьма прозрачно намекающее, что меня ждут неприятности. Некоторое время я молчала, обдумывая сказанное. Янтарные всполохи внутри камня, казалось, замерли и не двигались. — Кто это? Спустя пару секунд я сообразила, что не уточнила, о ком говорю, но белки все поняли. — Светодар, — ответила Веселина. Я внимательно рассматривала силуэт находившегося внутри камня человека. Значит, вот как. Царевич ирийцев. Хорошенькое дело. — А как он тут оказался? Белки переглянулись. — Те, кто верен Иру, время от времени переносят жрецов и царскую семью, потому что, возможно, когда-нибудь они сумеют возродить свое царство. Неплохой ответ. Но все равно не подходит. Слишком много неувязок. — А откуда вам известно, где находятся жители бывшего Ира? — спросила я, глядя то на одного, то на другую. — Мы являемся стражами, — гордо сообщил Лесомир. — Вот как... — Больше я ничего не говорила, но, видно, отношение к стражам-белкам отразилось на моем лице, потому что Веселина обиженно цвиркнула, а Лесомир нахмурился. — Пусть тебя не смущает наш вид, — холодно проговорил он. — Стражи могут принять любой облик. И защищаем мы древнюю расу не кулаками и мечами. — С тех пор как человечество изобрело огнестрельное оружие, — пробормотала я, — дело значительно упростилось. Лицо Лесомира стало еще более хмурым, в желтых глазах появился странный блеск, но он не успел ничего сделать, потому что из коридора донесся грохот, и что-то стрелой влетело прямо к нам. При этом белок оно обошло и ткнулось прямо в меня с пронзительным воплем: — Карау-у-у-ул! От такого напора я упала на спину, стараясь удержать голосящее о спасении существо. Когда сумела оценить ситуацию, то разобралась, что на мне разлегся не кто иной, как родной шаркань. Учитывая, что сейчас я была не больше белки, змею не составило труда не только повалить меня наземь, но и почти придушить. — Шарик, — хрипло выдохнула я, — угомонись и слезь с меня. То есть наоборот. А то я так долго не протяну. Вопли тут же прекратились, и змей отполз в сторону. — Прости, Вика, я немного не рассчитал. — Заметно, — пробурчала я, вставая и отряхиваясь. — Как ты тут оказался? Шарик чуть ослабил свои кольца, и я увидела янтарный глобус. — Он привел, — пояснил змей. — К тому же, — он тут же помрачнел, — пришлось это делать очень быстро. Меня отыскал Валерьян и отдал его. Домой нам возвращаться нельзя. Я нахмурилась: — Почему? Шарик посмотрел на меня и чуть качнул головой: — Недоброе что-то там. Валерьян сказал, что стоило ему только приблизиться, как навстречу выпрыгнули какие-то отвратительные серые тени и попытались напасть. Хорошо хоть янтарный глобус сумел забрать Остап, и вместе они успели удрать в лес. Там они в безопасности. Братец-леший никого не пустит на свою территорию. — Тени... — прошептал вмиг побледневший Лесомир. — Тени окаянные — слуги Радистава Покойника! Я быстро глянула на белок: — Покойника? Вообще-то, когда я с ним разговаривала, на покойника он никак не тянул. Или это такое милое сокращение от фамилии Покойленко? Ой, точно! Белки уже его так называли! Значит, просто моя невнимательность. — Да, — кивнула Веселина, — Радистав — один из приближенных Скорбияра. Могущественный чародей и создатель тех, кого нельзя уничтожить ни одному живому существу. — Живому? — недоверчиво переспросила я. — Вы имеете в виду, что управу на них могут найти только мертвые? Веселина опять кивнула: — Да, или те, кому подвластна магия смерти. Физически Радистав погиб во время войны с ирийцами, однако каким-то образом Скорбияр сумел дать своему другу способность проходить сквозь века в обличье бесплотного духа и вселяться в человеческие тела, когда это необходимо. Я пробормотала что-то не очень цензурное про вот такой способ жизни и снова посмотрела на нее: — А сам-то что? Почему сам не захотел точно так же? — Скорбияр погиб, защищая нарвийцев. Да и не таким сильным ведуном он был, как Радистав. Он не сумел бы творить из тьмы и мрака. Я посмотрела на шарканя. Итак, все складывается просто замечательно. В доме шастает непонятно кто, но вполне понятно с какой целью. Видно, господин Покойленко (тьфу, надо ж было еще такую фамилию выбрать!) осознал, что я не слишком тороплюсь выполнять его просьбу, и начал интересоваться вещами, которые мне совсем не нужно знать. Вот и решил наслать своих слуг. Проведать, так сказать. Откуда ж ему было знать, что янтарный шарик возьмет Шарик (вот видите, что происходит, когда количество шариков больше одного на одну жилплощадь) и рванет в лес. В том, что змей сумел отыскать Сосну, что плачет, имея при себе глобус, я даже не сомневалась. К тому же шаркани обладают способностями, благодаря которым могут великолепно ориентироваться в пространстве (как обычном человеческом, так и во всех остальных). Да и нюх у них получше моего. То, что Шарик рядом, меня даже радовало. Единственное, от чего я не в восторге, так это от его размеров. Сейчас змей больше меня раза в четыре, и это несколько напрягало. Нет, не потому, что это могло плохо кончиться или Шарик причинит мне вред. Просто обычно при любом шухере шаркань привык прятаться за меня. Учитывая разницу в пропорциях, сейчас это весьма проблематично. А так как он все равно приближался (шухер, а не змей), то нужно было срочно что-то решать. И желательно бы принять свой человеческий облик. А раз так, значит, нужно каким-то образом выбираться из этого янтарного подземелья. Я повернулась к белкам: — Сказанное требует времени на обдумывание. Ох, как пафосно получилось. Ну да ладно, речь не об этом. — Вика, — шепнул Шарик, — а это вообще кто такие? Вид воинственно настроенных Лесомира и Веселины его явно не обрадовал. — Да вот, знакомься — янтарные стражи, которые и увели у нас осколки, — хмыкнула я. — О-о! — Шаркань прищурился, и я тут же сообразила, что змей вовсе не испугался пушистых хулиганов, зато белки осторожно попятились назад. — А вы знаете, что чужие вещи... — Шарик, мы все выяснили, — поспешно перебила я и быстро глянула на стражей: — Как отсюда выйти? На этот раз оба проводника не мешкали с ответом. Соседство шарканя их явно не радовало. — Идите прямо, а как увидите янтарные корни — поднимайтесь вверх. Это простая сосна, она расположена в лесной чаще. Но там все равно безопаснее, чем идти обратным путем, — застрекотала Веселина. — Мы вас проводить не можем — нужно следить, чтобы тени не совершили попытку проникнуть сюда. — Но... — начал было Шарик. — Пошли. — Я коснулась змея радужной рукой и потянула за собой. — А с вами еще увидимся. — Ой-ой-ой! — цвиркнули белки. Конечно, не факт, что следовало выбираться наружу, но и сидеть под землей я тоже смысла не видела. В любом случае надо как-то действовать, поэтому я все же решила посмотреть, что делается наверху. Признаться честно, сталкивалась с подобным впервые. Бороться с чем-то злым и темным мне еще не приходилось. А тут на тебе! Янтарные стены излучали мягкое медовое сияние и, казалось, уговаривали никуда не ходить. Остаться, переждать, пока уйдут те, кого так опасались бурштыновы стражи. Я покачала головой. Вот вам и стражи. Маленькие, а гордые и смелые. Ты им слово, они тебе десять. Да и робкими не назовешь. Разве что несколько не одобрили моего шарканя. Но это, конечно, зря. — Вика, — тихо позвал Шарик, — по-моему, он нас куда-то ведет. Обернувшись, я молча уставилась на глобус. Он горел неземным ярким пламенем. Да так, что янтарные стены тускнели в сравнении с ним. Удивительным было то, что шаркань еще не вскрикнул и не сказал, что его обожгло. — Что это такое? — спросил Шарик, зачарованно рассматривая сферу, которую тут же окутал золотой туман. — Ой! — Что?! — Я оказалась рядом, коснулась пальцами глобуса и тут же вздрогнула. Теперь это был не безжизненный шар, а пульсирующий живой янтарь. Бьющийся в моих руках, словно сердце потерянного Бурштынова Ира, янтарь-сердце... — Не знаю, — услышала я шепот шарканя, скорее походивший на растерянное шипение. Змеиное тело теперь было красно-золотым, словно мой спутник впитывал в себя свет шара. Я осмотрела себя и поняла, что радужное свечение исчезло, теперь и я сама будто переливаюсь жидким огнем. — Ну, белки, — пробормотала я, понимая, что без них тут не обошлось. Внезапно земля задрожала, словно неведомые гиганты решили сдвинуть подземное царство. Янтарное сияние задрожало и разгорелось еще больше. Перед глазами все завертелось и закружилось, вокруг начали вспыхивать золотые и серебряные звезды. — Вика, что это? — вскрикнул Шарик, интуитивно сжимая шар еще крепче, чтобы не выронить в этой круговерти. — Не знаю, — выдохнула я, резко зажмуриваясь от ударившего со всех сторон ослепительного света. В голове все загудело, как от удара, и через секунду я потеряла сознание. Глава 5 Пленники Фалрьян'Олы А может, и не теряла вовсе. Во всяком случае, ощущения ухода из реальности как-то особо не возникло. Или я просто неправильно теряю сознание? Все может быть, не спорю. Как-то раньше подобными вещами не приходилось заниматься. Единственное, что я очень хорошо чувствовала, так это боль в плече. Вероятно, я им стукнулась обо что-то твердое и явно не предназначенное для падения молодых и резвых ведуний. Открыв глаза, я огляделась. М-да. Вокруг тьма. Разве что едва уловимый свет звезд падает на черные верхушки деревьев. Даже луны нет. Это плохо. Придется работать, то есть добираться домой, на ощупь. Причем в прямом смысле. Рядом послышался приглушенный стон, и моей руки коснулось что-то холодное. О, шаркань приходит в себя. — Шарик, ты как? — шепнула я, вглядываясь во тьму. Меня несколько озадачило, что радужное сияние моего тела померкло, однако через секунду я сообразила, что автоматически приняла человеческий облик. Что ж, так даже лучше. Если кто и обнаружит, то можно сказать: шла по лесу, внезапно на голову упала очень большая шишка, все остальное — в тумане. Может, не до конца, но поверят да на свет божий выведут. А в магическом виде весьма сложно будет убедить человека, что это всего лишь маскарадный костюм. В лесу. Ночью. — Меня будто передавило, — проворчал он. — Придавило, — автоматически поправила я. — Нет, передавило. Будто на велосипеде проехались, — снова раздалось ворчание. Осмотрев, насколько это было возможно в темноте, шарканя, я все же выяснила, что он не ранен. — Что это было? — тем временем спросил Шарик. — Могу задать аналогичный вопрос, — вздохнула я. — Но в любом случае мы выбрались из беличьего коридора. — Вот уж названьице, — буркнул он и обвил хвостом янтарный глобус. — Какое пришло в голову, — развела руками я. — Если ты хочешь узнать, что нас выбросило наружу, то скажу честно — понятия не имею. Определенно произошла концентрация каких-то сил, и нас целенаправленно вытолкнуло сюда. — Как умно мы изъясняемся, — фыркнул Шарик. — Концентрация и все такое прочее. А каких? Этот вопрос заставил меня задуматься. Четкого ответа ж все равно не было. Ну и ладно. — Я не смогла определить. С таким раньше никогда не сталкивалась. Но у меня было странное ощущение, ну... как бы объяснить, будто нас толкнули в энергетический тоннель, придав при этом очень хорошее ускорение. Шарик некоторое время молчал, явно анализируя мои слова. Порой мой шаркань прекращал вести себя как маленький вредный ребенок и проявлял подлинно змеиную мудрость и рассудительность. Возможно, и той и другой было еще далеко до абсолютной, но зерно истины все равно присутствовало. — Ладно, давай вставать и потихоньку продвигаться к дому. Возможно, незваные гости уже покинули наше жилище. — Я поднялась и поморщилась. В голове словно что-то взорвалось, и на некоторое время пришлось прекратить активные действия. Значит, я в корне ошиблась, предположив, что досталось только моему плечу. Шарик озабоченно посмотрел на меня: — Идти можешь? — Да. — Только вот от кивка пришлось воздержаться. — Но медленно. Иначе тебе придется тащить меня за собой. — Вот еще, — шикнул змей. — Я и так... Да, кстати, бери свой глобус, а то с ним точно далеко не уползу. И смотри, что это там за свет? — Он указал кончиком хвоста прямо в гущу деревьев. — Зануда, — отозвалась я, забирая янтарную сферу и медленно направляясь вперед. — Пойдем посмотрим. Все равно угадать не получится. — Пойдем, — внезапно покладисто согласился Шарик и двинулся за мной. И хотя змей был насторожен, я-то прекрасно понимала, что этот свет идет от Сосны, что плачет. Скорее всего место выхода из подземного тоннеля оказалось намного ближе, чем предполагали Лесомир и Веселина. Однако, пройдя с десяток метров, убедилась, что когда чего-то не знаешь, 'прекрасно понимать' — совершенно не оправдывающее себя занятие. Дойдя до края лесной тропинки, я резко замерла, рассматривая открывшийся пейзаж. Мы стояли на крутом обрыве, далеко внизу клубился бархатно-синий и серебристый туман. Казалось, что свет излучал именно он. При этом туман постоянно находился в движении, словно подгоняемый неощутимыми воздушными потоками. Когда я смотрела на это, внутри все будто сжималось от страха. Мы с Шариком оказались перед чем-то запретным, и эта завеса предупреждала, что дальше пути нет. — Это не вересоченская опушка, — отметил шаркань, заглянув вниз и тут же отпрянув. — Нет, — согласилась я. — Разве что мы оказались рядом с аномалией. Но я что-то не помню, чтобы нечто подобное встречалось в лесах. Шарик с сомнением смотрел вниз: — Знаешь, это похоже на водопад. Только без воды. Сравнение было очень близким к истине, поэтому спорить я не стала. Неожиданно откуда-то сверху донесся странный скрежет. Словно хлопала крыльями огромная птица. Только крылья у нее были железные, и к шуму от взмахов добавлялся еще и лязг металла. Шаркань обвился вокруг моей ноги и, прищурившись, смотрел в небо. — Мне это не нравится, — веско заметил он. — Мне тоже, — почему-то шепотом ответила я, но тут же увидела, как небо закрыла черная непроницаемая тень. Даже звезды исчезли. Я невольно сделала шаг назад. Гадать не стоило — это был силуэт огромной птицы. Или создания, невероятно на нее похожего. — Мамо, — пискнул Шарик (не думала, что шаркани умеют пищать), прячась за меня. — Осторожнее! — попыталась предупредить я, но над нами пролетел огромный крылатый зверь и издал пронзительный звук, от которого внутри все похолодело. Перед моими глазами мелькнули лишь бронзовые перья, и в следующую секунду сильные когти впились в плечи, поднимая вверх. От неожиданности я вскрикнула и выронила глобус. Янтарно-золотой шар стремительно полетел вниз, скрываясь в серебристо-синем тумане. Пребывая в шоке от происходящего, я не сразу сообразила, что меня куда-то уносит неведомое науке существо, а предмет, который по-хорошему стоило беречь, упал черт знает куда. Ну а шаркань... — А-а-а-а, спасите, помогите, убивают! — орал тем временем Шарик. Это почти сразу вернуло меня в норму. Черт с ним, с глобусом. Если потребуется — отыщем, убиваться не стоит. Сейчас бы не свалиться и попытаться успокоиться. Я дернулась, но когти впились лишь сильнее, давая понять, что время перелета еще не окончено. Глянув вниз, я едва сдержала крик ужаса и поняла, что идея не дергаться не такая уж плохая. Потому что там, далеко подо мной, проносились голые скалы, крутые уступы и чернеющие, словно пасти злобных демонов, глубокие расщелины. — Шарик, заткнись, — шикнула я, понимая, что иначе шарканя не угомонить. Тот неожиданно послушался, обвив крепче мою ногу и глядя во все глаза вниз. — Вика, — выдавил он, — мы разобьемся? — Не мели чепуху! — рассердилась я. Возможно, сыграло свою роль то, что еще не рассвело (следовательно, всего я не видела), а ощущение полета было сродни тому, когда я в радужном облике училась ходить по воздуху, поэтому ужаса в связи с тем, что меня оторвали от земли, я не испытывала. Но вот вопрос, куда нас несут и зачем, не выходил из головы. — Я тебе вот что скажу, — снова начал Шарик. — Думай что хочешь, но мы не на Земле. — Я подозревала. — И что? — Змей, кажется, хотел передвинуться, но еще крепче обвил мою ногу кольцами. — Тебе совсем не страшно? — Страшно, — призналась я. На этом наша содержательная беседа закончилась, так как я не считала, что общаться в данный момент — подходящее занятие. Вопреки ожиданиям нас несли не вниз, а поднимали все выше и выше. Я уже начала было подумывать, что неведомая птаха решила нас сбросить, просто сделать это 'с размахом', однако в следующую минуту мы оказались возле гладкой серебристо-серой скалы. Птица сделала круг и начала снижаться. Меня весьма неласково уронили на камень, но Шарик умудрился соскользнуть первым, поэтому падала я уже, думая исключительно о себе. М-да, очередные синяки. Теперь на бедре и, кажется, на той части тела, где спина теряет свое благородное название. — С тобой будет говорить Рамаол, начальник стражи, — прозвучал надо мной голос. Подняв глаза, я только сейчас смогла рассмотреть, кем именно была столь беспардонно сюда доставлена. Высокий — наверное, добрых метр девяносто, если не больше. Одет в причудливые доспехи, имитирующие перья. Каждое 'перо' — бронзовые пластинки с чеканным узором. Пластинки плотно подогнаны друг к другу, но при этом скреплены чем-то гибким и прочным, что не стесняет движений, но хорошо защищает. Поразительно, что такие 'перья' закрывают все тело: шею, плечи, грудь, руки и ноги. Словно единое целое. Широкий пояс из красного металла охватывает талию, к нему пристегнут короткий меч, кинжал и еще какой-то предмет, напоминающий жезл из солнечного камня. О назначении жезла я могла только догадываться. Сверху накинут плащ до пят. Лицо человека закрыто золотистой маской. К маске искусно приделана плотная ткань с металлическим блеском, закрывающая голову. Все бы ничего, но я что-то не могла вспомнить культуру, где такое было принято носить. Рядом с незнакомцем (или моим пленителем, если вам угодно) стояла большая... нет, огромная птица. Я затруднялась сравнить ее с одной из тех, которые летают над нами. Она возвышалась над человеком на целую голову, мощные бронзовые крылья прилегали к красивому телу, отчасти напоминающему туловище нашего орла. Нефритово-зеленые глаза, не мигая, смотрели на меня и Шарика. В какой-то момент показалось, что на нас взирает бесконечно понимающее и доброе создание, многое повидавшее на своем веку. На самом деле разглядывание длилось какие-то секунды, это только описывать долго. — Где мы? — спросила я, встав и покосившись на осторожно подползающего ко мне Шарика. — Подошедшие к запретной завесе Ашье спрашивают меня, где они? — В словах незнакомца прозвучала насмешка. Очень хорошо. Кое-что знаю. Но немного, да и явно эта птица божия (это я про всадника) на эмоциональный диалог не настроена. Кстати, только сейчас я поняла — доспехи человека в маске сделаны по образцу оперения птицы. Что ж, замечательный камуфляж. Вряд ли можно разглядеть сидящего на ее спине воина в такой одежде. — Кто ты, дхайя? — раздался мелодичный, как звон хрустальных колокольчиков, голос. Я во все глаза уставилась на птицу. Как там? Птица-говорун отличается умом и сообразительностью? Так, ладно, не совсем удачная шутка. — Меня зовут Вика, — нашла я самый приемлемый вариант представиться. — А это Шарик. Мы оказались здесь случайно. Человек повернулся к птице. Казалось, он задает немой вопрос. Та чуть наклонила голову набок. Что это значило, я понятия не имела. Тогда пришлось зайти с другой стороны: — Кто вы и куда мы попали? Несколько минут висело напряженное молчание, но потом незнакомец произнес: — Я — Чаран, атор воздушной крепости Фалрьян'Олы за завесой Ашьей. Вы идете со мной. Какая прелесть. В одном предложении столько непонятных слов. Но другого выхода у меня не было. — Надеюсь, это не больно, — пробормотал Шарик. И нельзя сказать, что я с ним не согласна. Просторный широкий коридор был высечен из неведомого мне камня молочно-зеленого цвета. Пространство наполняло слабое свечение, будто внутри стен горел тихий спокойный огонь. Это напомнило янтарный коридор, по которому белки вели меня к бурштыну. Стены покрыты удивительной сине-зеленой, изумрудной и фиолетовой росписью, изображающей крылатых людей и огромных птиц. Внутри все было округлое, без острых и прямых углов, словно это жилище выстраивал для себя ветер, а не человек. Чаран доставил меня в зал собраний фалрьянов — обитателей и стражей небесной страны Фалрьян'Ола. Он был столь учтив, что поделился некоей информацией о нашем местонахождении среди небесных просторов. Вторую часть пути мы проделали на спине птицы, что несколько разрядило обстановку, а также дало возможность осмотреться. Я, конечно, понимала, что Чаран не в восторге от нашего появления, однако вел он себя относительно вежливо и не стремился сделать во мне дырку при помощи имеющихся инструментов. Первое время мозгу было сложно анализировать то, что видели глаза. Как можно возвести здания из облачно-белого мрамора, покрыть крыши небесной лазурью, а двери и решетки окон выковать из струй серебристого дождя? Построить мосты, словно сплетенные из солнечных лучей? Вырастить невероятные сады с красными, оранжевыми, гранатовыми и жемчужно-розовыми цветами, окутанные туманом и будто парящие в воздухе? Ответа не находилось. Острые шпили, а также пологие гладкие купола чужих зданий гордо возвышались на фоне синевы неба. Для меня оставалось загадкой, что служит опорой домам и причудливым храмам, которые не видел ни один из моих современников. Странные, непонятные и такие чарующе-манящие. Навстречу нам то и дело вылетали всадники на коричневых и бронзовых птицах, в приветственном жесте поднимая правую руку. Чаран отвечал им, однако было видно, что он вынужден все время помнить о нашем присутствии, поэтому свободно вести себя не мог. Всадники поглядывали на нас с интересом, но никто не проронил ни слова. А посмотреть действительно было на что. Мои джинсы приобрели весьма припыленный и порванный вид, а блузка словно никогда не видела утюга. Не говоря уже о том, что путешествие по лесу добавило на ней дырок и пятен. Пока еще не критичных, но уже с намеком на: 'Здравствуйте. Меня зовут Вика, и я — бродяга'. Волосы, пожалуй, выглядели не лучше. Правда, положа руку на сердце скажу, что сейчас мои мысли были заняты вопросом: как мы сюда попали? Может, белки и впрямь что-то знали? Допустим, я не отрицаю, что можно против своей воли очутиться в другом мире. Как-то Елизар рассказывал, что такое случается, но не советовал проводить подобные эксперименты. В связи с этим я пробовала лишь кое-что, в основном стараясь принимать нечеловеческих гостей на своей привычной территории. Так что факт перенесения не в то место и не в то время вполне возможен. Другой вопрос, что я понятия не имею, каким образом это сработало. Возможно, глобус, так удачно мной посеянный, был каким-то устройством, которое помогало перенестись, поменяв не только пространственные, но и временные координаты. Бурштын. Лесомир и Веселина называли это оружием ирийцев. Но что, если это не только оружие? Откуда взялись такие мысли — самой неясно. Но что-то внутри подсказывало, что я на верном пути. В любом случае мне не стоит особо распространяться, что именно я уронила перед завесой. Кстати, что такое эта самая завеса? Кроме тумана, я внизу ничего не заметила, но вряд ли только он носит столь горделивое название. М-да. Задачка. Подняв голову, я увидела, что под потолком подвешено множество серебряных и хрустальных колокольчиков, а в стенах сделаны отверстия. Ветер, проникающий сквозь них, касается колокольчиков, и помещение наполняется нежной мелодичной музыкой. 'Голос ветра, — подумала я, — чистый и искренний'. — Подойди ближе, — позвал низкий мужской голос. Спокойный и повелительный. Чувствовалось, что его обладатель не привык, чтобы ему перечили. Но при этом неприятных ощущений он не вызывал. Шагнув вперед, я сообразила, что возле дальней стены за квадратным столом из камня, напоминающего малахит, сидит статный мужчина. Его одежды по цвету не отличались от стен, поэтому сразу его было не так просто заметить. Мне показалось странным, что в столь большом зале никого нет, кроме него и нас с Чараном. Но задавать вопросы пока бессмысленно. — Ты можешь быть свободен, — снова прозвучал голос, и я услышала, как сзади прошелестел тяжелый плащ стража. Хотелось оглянуться и посмотреть, пойдет ли он тем же путем, которым мы пришли, но это было бы невежливо. В зале неожиданно стало светлее, и я сумела рассмотреть сидящего напротив мужчину. Еще не стар, но высокий лоб тронут неглубокими морщинами, серебристо-серые глаза полны какой-то нечеловеческой мудрости. Холодные, спокойные... такие же, как голос. Брови хмуро сдвинуты, орлиный нос, квадратный подбородок, гармонирующий со всем обликом. Белые (а может, и седые) волосы до плеч на лбу перехвачены лентой из серебряных прямоугольников со странными символами, скрепленными цепочкой. Одежда — мягкая бледно-зеленая ткань. Тонкая, но полностью скрывающая тело. Я не увидела при мужчине никакого оружия, но оно вполне могло быть. — Я — Рамаол, хозяин летающих стражей, — произнес он, обращаясь ко мне. — Кто ты и как попала сюда? Мысленно просчитав, что стоит говорить, а что нет, я выдохнула и смело глянула на главу летающих стражей: — Меня зовут Виктория Шестопалова. Я попала сюда с территории, расположенной до того места, которое вы именуете завесой Ашьей. Я заблудилась и не представляю, где сейчас нахожусь. О том, что я в Фалрьян'Оле — стране людей неба, узнала от Чарана. Серые глаза ровно смотрели на меня. Я несколько растерялась. Ожидала удивления, недоверия, расспросов, но никак не молчаливого изучения. Ощущение, кстати, не из приятных. — С тобой змей, — мягко заметил Рамаол. — А змеями владеет народ Нарви. — Это шаркань, — поправила я. — Он не совсем змей. Хотя внешне очень похож. И я не из Нарви. Я принадлежу к народу, который живет далеко отсюда. Только не по расстоянию, а по времени. Но это я уже уточнять не стала. Еще сочтут, что с головой проблемы. А когда предстаешь перед незнакомым человеком, то лучше не демонстрировать свои недостатки. Вдруг вы этим вызовете зависть? Шарик издал недовольное пыхтение. А кому понравится, когда его сравнивают с кем-то примитивным? Ответом послужило молчание. Рамаол смотрел на шарканя, и тот неожиданно затих, во все глаза уставившись на мужчину. Вдруг за окном громыхнуло, ослепительный разряд молнии заставил меня зажмуриться. Ну да, конечно. Если у нас молния — довольно пугающее явление, то здесь и подавно. Послышалось шипение резко начавшегося ливня. Шарик шумно выдохнул и мотнул головой. — Ну, чудеса, — пробормотал он. Я быстро перевела взгляд на Рамаола, потом снова на шарканя: — Что случилось? Шарик повел хвостом, а на губах мужчины неожиданно появилась тень улыбки: — Да, таких змеев я еще не видел. Во всяком случае, никто из известных мне не умеет вызывать дождь. Я не совсем поняла, почему его развеселил этот факт, но уж лучше пусть улыбается, чем наоборот. — Присаживайся, Шестопалая. Познакомимся поближе, — в следующую секунду дружелюбно предложил хозяин летающих всадников. Глава 6 Дети Отца Ветров и Небесной Искры 'Полулюди-полуптицы — те, что живут за покровом облаков и умеют говорить с ветром. Голосом серебра и хрусталя перекликается он с ними, напевая нежнейшую песню дождя. Нет для них ни страха, ни боли среди небесных высей. Солнцем согретые да небом хранимые. Дети Отца Ветров и Небесной Искры, хранители лазурных просторов и облачных врат...' Вряд ли я точно сумела передать легенду о жителях Фалрьян'Олы, но суть сохранила верно. Уже третий час я разговаривала с невероятным существом, от которого узнавала все больше и больше потрясающих и невероятных фактов. Скажу честно, начальника стражей назвать человеком язык не поворачивался. Спросите, откуда Рамаол узнал о способностях Шарика и о моем прозвище среди магов? Что ж, попытаюсь объяснить. Фалрьяны — народ, который лишь внешне похож на людей. Когда Рамаол встал со своего места и направился ко мне, я сообразила, что с его одеянием что-то не так. Поначалу подумала, что это причудливый фасон плаща, однако, всмотревшись, я замерла на месте. За спиной мужчины был не плащ, а... самые настоящие крылья! Поначалу я не верила собственным глазам. Даже опыт общения с существами не из нашего мира не помогал осознать данный факт. Крылья Рамаола были похожи на перья той птицы, что нас сюда доставила. Где-то на краю сознания появилась мысль, что фалрьяны и их крылатые друзья произошли от одного прародителя. Однако тут же пришлось отмести это предположение в сторону, потому что в следующий миг мне оно показалось крайне нелепым. Непонятный и другой народ. По-своему очаровательный и притягательный. Они видят ауру любого человека и зверя, способны узнать, какими способностями обладает стоящее перед ними существо. Таким образом Рамаол и сумел понять, что может Шарик, да и разглядел мой облик Шестопалой. Люди-птицы. Они верят, что произошли от Отца Ветров и Небесной Искры, которая, однажды вспыхнув среди лазурных просторов, принесла жизнь в эти края. Еще выше, в священных местах Фалрьян'Олы, находятся храмы, посвященные предкам и великим богам людей-птиц. Обращение 'дхайя' (именно так меня назвал Чаран, когда только встретил), обозначает 'тот, кто не ступал на эти земли'. Возможно, толкование могло быть куда тоньше и изящнее, но более подходящих аналогов я подобрать не смогла. Кстати, поразительный факт. Как вы поняли, я не столкнулась с трудностями перевода и прекрасно понимала, о чем говорят мои собеседники. Напрямую задавать вопрос: 'Почему я, человек из будущего, прекрасно вас понимаю?', разумеется, не стала. В нашей беседе Рамаол не раз упоминал праязык, которым владеют все четыре народа, состоящие в Коловрате. И обучаться ему не нужно. Потому что каждый из нас знает 'верные слова'. Отсюда я и предположила, что, возможно, где-то в глубинах подсознания осталась память о древнем языке, и для того, чтобы его вспомнить, нужен определенный ключ. В моем случае таким ключом стало... то есть стал мой провал в прошлое. Дальше — больше. Тогда же, когда Чаран меня обнаружил, он назвался словом 'атор'. Я не преминула спросить Рамаола, что это значит. На что и получила ответ: аторы — это те, кто служат стражниками крепости у завесы Ашьи. Естественно, это вызвало вопрос — что такое завеса? Оказалось, что Ашья — это некая граница, разделяющая четыре народа. Вечно дымное и скрытое всеми туманами чужих миров место, в котором не бывал ни один из народов Коловрата. Говорят, его создали боги, и нет туда хода простым смертным. Если двигаться от завесы вверх, то вы попадете в Фалрьян'Олу. Это просторы людей неба. Если бы я пошла вперед, то добралась бы до водного царства туатов и острова Туа-Атла-Ка. Стоило бы мне начать спускаться вниз, и я попала бы в Нарвь — переплетение тоннелей и подземный город нарвийцев. Ну а если б у меня хватило ума повернуть назад, то я бы оказалась в сердце огненного края, на родной земле ирийцев (будь они трижды прокляты за свои шашни со всякими Радиставами, а также вересоченскими белками-воришками). Наряду с аурой фалрьяны способны примерно видеть ваши намерения. Эта методика мне знакома, однако наши люди ей не могут пользоваться в полном объеме, потому что часть этого искусства утеряна еще с незапамятных времен. Учитывая, что дождями и другими осадками управляют люди-птицы, для Рамаола стало удивительным открытием, что змей — существо, считающееся нарвийским обитателем (фалрьяны явно никогда не слышали легенды о Кецалькоатле — пернатом змее), может вызывать ливень. Да еще и непростой, а с громом и молнией. Последнее, кстати, у Шарика не особо получается, но мы этим займемся. Еще одна деталь. Когда я вошла в зал, начальник стражи восседал один, разве что в окружении неодушевленных предметов. Но, как выяснилось, почти все аторы знали о нашем с Шариком визите. Как? Серебряные и хрустальные колокольчики над потолком, как выяснилось, были подвешены не только с декоративной целью. У каждого фалрьяна в доме есть такой 'звон вестей'. Ветер передает нужную информацию с огромной скоростью. Но только дети Отца Ветров могут слушать и понимать слова своего младшего брата. Для остальных это всего лишь шум ветра. Больше ничего. Не знаю почему, но возникло странное ощущение, что Рамаол мне симпатизирует. Даже несмотря на то, что я — дхайя, та, которая не ступала на эти земли. Чужаки здесь появлялись редко. Четыре расы очень хорошо изучили свой мир, поэтому все новое и невероятное для них было действительно большим событием. Я благоразумно промолчала о том, что пришла, миновав не только приличное расстояние в километрах, но и в веках... Сколько именно веков — сосчитать невозможно. Я, конечно, осторожно попыталась уточнить, известен ли фалрьянам всемирный потоп. Все же этот факт упоминается во многих легендах и мифах, так что нелишне будет попробовать взять его за точку отсчета. Однако... Рамаол посмотрел на меня с искренним удивлением, словно таких вещей вообще не могло произойти. А также заметил, что вода — это стихия туатов, и они не позволят ей разгуляться и натворить бед такого масштаба. После этого вариант с потопом отпал. А жаль. Идея была не такой уж плохой. — Ты устало выглядишь, — заметил Рамаол. — Тебе нужен отдых. Я хотела возразить, однако через пару секунд поняла, что он абсолютно прав. К тому же сказывалась бессонная ночь и прогулка по беличьему подземелью. — Я распоряжусь, чтобы тебе выделили комнату как гостье, — улыбнулся Рамаол. — А также принесли поесть. — Спасибо большое, — поблагодарила я и, опустив взгляд вниз, наконец поняла, почему Шарик не задает глупых вопросов и вообще не подает голоса. Змееныш, свернув все свои кольца, сладко посапывал у меня на коленях, уткнувшись мордочкой в живот. — А Вызывающему Дождь что-то надо? — спросил Рамаол, проследив за моим взглядом. Я крякнула. Вот как оно, значит. Вызывающий Дождь. Пафосно донельзя. Шарику однозначно понравится. Только говорить ему об этом я сейчас не буду. После порадуется. — Что-нибудь мягкое, а то потом будет жаловаться, что чувствует себя, как принцесса на горошине, — хмыкнула я. На лице Рамаола отразилось недоумение: — Как кто? Ах, да. Я ж совсем забыла, что мои шутки не будут понятны людям из... э-э-э... прошлого. У них, наверное, титулы называются иначе, да и вообще... — Это весьма долгая история, — попыталась выкрутиться я. — Если захотите, позже вам ее расскажу. — Хм, хорошо, — кивнул Рамаол. — Мне интересно узнать о тебе побольше, Шестопалая. А пока... Он неожиданно издал какой-то невероятный звук, подобный трели хрустальных колокольчиков, — чуждый и нечеловеческий, заставивший меня замереть на месте, прижимая к себе резко проснувшегося Шарика. Двери, словно под сильным порывом ветра, мгновенно распахнулись, и на пороге показался Чаран. — Отведи их в облачные покои и проследи, чтобы слуги подали еду, — велел Рамаол. — Будет выполнено, — кивнул тот и, дождавшись, пока мы окажемся возле выхода, коротко отсалютовал начальнику стражи и покинул помещение. Что ж, пафосное название покоев соответствовало действительности. Во всяком случае, для меня, человека, который вырос среди твердого пола, прямых стен и шиферных крыш. Комната состояла из странного материала, напоминающего застывшие перистые облака и бездонную гладь небес. Все невероятно округлое, мягкое и столь непривычное, что слабо верилось, что в этом как-то можно жить. Однако мои сомнения развеялись, стоило только сесть на краешек овальной постели. Она скорее походила на опалово-голубое облако, чем на привычный предмет для принятия горизонтального положения. Пища фалрьянов оказалась не менее удивительной, чем жилище. Радовало, что знакомой частью трапезы была запеченная с какими-то травами птица. То есть пугаться, что организм не примет чужих яств, не стоило. Но вот светло-желтые и бежевые спиралевидные стручки немало озадачили. На вкус это было что-то среднее между листьями салата и болгарским перцем. Возможно, я не совсем точно определила, но мои дегустационные способности всегда оставляли желать лучшего. Когда я взяла стакан воды, чтобы запить оказавшуюся на удивление сытной пищу, то была ошеломлена. Прозрачная жидкость на вкус оказалась подобна самому настоящему вину. Решив, что нужно будет узнать, из чего делают этот напиток (мало ли, вдруг в хозяйстве пригодится), я опустошила стакан (Шарику давать не стала) и растянулась на кровати. В любом случае, прежде всего, нужно сначала отдохнуть, а потом заниматься вопросами всех мастей. А задач на данный момент было три. Первая — выяснить у товарищей с крыльями, что они знают о бурштыне и чем на самом деле является этот таинственный камушек. Вторая — отыскать пропавший глобус и отдать в руки ирийцев. Им виднее, что делать с этой штукой. Третья — вернуться домой и надрать уши белкам. Вот. В целом картина такая. Но пока я понятия не имею, как себя вести и что делать. Хотя, если верить Рамаолу, то проблем возникнуть не должно. Во всяком случае, дружелюбное отношение мне тут гарантировано. Продолжая предаваться раздумьям и мечтам, как выберусь отсюда, я и сама не заметила, как заснула. Бывают моменты, когда четко знаешь, что спишь, но при этом умудряешься как бы со стороны оценивать происходящее во сне. А сон вышел на удивление красочным и реалистичным. Передо мной, скрестив ноги, сидел юноша. Волосы, сравнимые по цвету с бледно-зеленой бирюзой, медленно плыли вокруг головы, словно он находился в воде и невидимые течения поддерживали их, заставляя слабо покачиваться. Лицо казалось мерцающим серебряным пятном, но разглядеть его не удавалось. Он был обнажен, если не считать множества ожерелий из камней причудливой формы, по цвету таких же, как и его волосы. Тонкие изящные кисти с длинными пальцами также перекрещены, словно юноша пытался меня от чего-то отговорить. Или не дать куда-то пройти. Ногти — молочно-белые, будто растущие на морском дне кораллы, — зрительно еще более удлиняли его пальцы. Не юноша — статуэтка из слоновой кости в одеянии из камней. Безликий. Замерший в воздухе, и только волосы совершают плавные движения под струями невидимых течений. — Не дай открыть Врата всемирных вод, — прошелестел его голос, похожий на плеск маленьких волн. — Иначе смерть всем... Знаете, к пророчествам я всегда относилась с огромным недоверием, но вот предупреждения обычно слушала. — Где они? — Почему-то во сне сообразила, что надо спросить, и тут же удивилась, откуда это я знаю, какой именно вопрос надо задать. — Завеса... — Изящная рука мягко поднялась и потянулась к моему лицу. — Ашья. Острые ногти коснулись щеки, и неожиданно белая ладонь хлестнула меня с такой силой, что в ушах зазвенело. Я хотела высказаться о манерах, когда, тряхнув головой, вдруг осознала, что лежу на полу. Сев и оглядевшись, поняла, что в незапланированном сотрясении моих мозгов виноват не гражданин из сна, а развалившийся на полную катушку Шарик, который, собственно, с кровати меня и скинул. — Шаркань, ты наглая морда, я тебя в зоопарк сдам, — многообещающе начала было я, но вдруг раздался мягкий звон подвешенных к потолку колокольчиков. Дверь в комнату тихо отворилась. На пороге появился незнакомец. — Я не хотел вас будить, но ветер сообщил, что вы уже не спите, — произнес он. Я сразу забыла о том, что хотела отчитать Шарика и что весьма неэстетично сижу на полу. А он, кстати, хорошенький. В простой кожаной одежде с тиснением, повторяющим перья птиц. Дополняли образ высокие сапоги и широкий с золотистыми бляшками пояс. Смуглый, черноволосый, темные глаза несколько озадаченно смотрят то на меня, то на сонного Шарика. — Да, — кивнула я, — мы проснулись. А что? — Уже утро, — чуть смущенно пояснил незнакомец. Однако через пару секунд до меня дошло, что голос знаком, следовательно... передо мной стоял не кто иной, как снявший маску и доспехи Чаран. Ну надо же. А очень даже ничего мальчик, хотя вчера такой серьезный был — жуть. — Да, это аргумент, — согласилась я, понимая, что проспали мы немало, и поднялась с пола. — Шарик, хватит прикидываться спящим, к нам пришли. — Угу, — раздалось из-под одеяла, под которое шаркань забрался, пока я говорила с Чараном. — Я еще чуть-чуть — и весь ваш. — Не сомневаюсь, — проворчала я, прекрасно зная, что 'чуть-чуть' у Шарика — это два часа минимум. Чаран тихо рассмеялся: — Можем его здесь оставить, пока сами слетаем к храму Небесной Искры. — Куда? — изумилась я, внимательно глядя на фалрьяна. Почему-то мне показалось, что на долю секунды он смутился. — Отец сказал, что тебе стоит это увидеть. — Отец? Чем дальше в лес, тем толще партизаны. — Рамаол — мой отец. — В голосе Чарана появились нотки гордости, и я поняла, что спорить не стоит. Не успела попасть в другой мир, а уже началась 'Санта-Барбара'. Только вот одно странно. Отец и сын совсем не похожи. Или, может, у фалрьянов это в порядке вещей? Или Чаран — приемный ребенок? Так, ладно, что-то меня занесло. — Хорошо, не вопрос, — кивнула я. — Только дай немного времени, чтобы привести себя в порядок. — Я с вами! — тут же подал голос Шарик, соскользнув с кровати и метнувшись к моим ногам. Надо же, не хочет оставаться в четырех стенах, когда намечается что-то интересное. А еще, между нами девочками, — шаркани, несмотря на все свои способности — ребята трусливые. Особенно домашние шаркани. Поэтому нет ничего удивительного, что змей тут же изъявил желание совершить путешествие вместе со мной. Однако одна деталь мне все же не давала покоя: — Чаран... — Да? — Он отвел взгляд от Шарика и внимательно посмотрел мне в глаза. Впору бы стушеваться, но как-то не до этого. — А зачем нам в храм? В ответ — молчание. Возможно, Чаран и хотел бы что-то пояснить, но на его лице сначала отразилось замешательство, а потом черные брови чуть нахмурились. — Ты вправе спрашивать, Шестопалая, — вздохнул он. Почему-то мне показалось, что это обращение он подхватил именно от Рамаола. — Так же, как и мы, вправе не только доверять ауре, но и пожелать услышать слова, — продолжил он. — Как бы там ни было, пока ты для нас по-прежнему загадка. В храме прародительницы все станет на свои места. Ты — дхайя. Очаровательно. Меня хотят просветить фалрьянским рентгеном. Милый обычай, ничего не скажешь. Возможно, все не так страшно, но что-то мне не очень нравится имя прародительницы — Небесная Искра. Надеюсь, ритуал проверки правдивости слов чужестранцев не включает в себя костер и инквизитора рядом. — Ну что ж. — Я чуть пожала плечами. — В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Веди, раз такие правила. Чаран, казалось, выдохнул с облегчением. Я бы не удивилась, если бы у него был приказ доставить меня силой, если вдруг откажусь принимать участие в запланированной экскурсии к храму верховной богини. Да и вообще, что-то я слишком хорошо стала думать об этих крылатых ребятах. — Хорошо. — Чаран подошел к стене и коснулся ее пальцами. Тут же открылась дверца, о существовании которой я даже не подозревала. — Вот здесь находится вода и все, что может потребоваться. Я буду ждать тебя возле входа. Небесная Искра. Я, наивная женщина, подумала, что Искра предстанет предо мной в облике прекрасной богини. Ан нет. На самом деле все оказалось не так. Когда Чаран поднял нас на своей птице еще выше — в сферы, где фалрьяны бывали, чтобы вознести молитву и прикоснуться к знаниям древних, то поняла, что все без исключения здесь будет для меня сюрпризом. Храм праматери фалрьянов выстроили из удивительного материала, по виду напоминавшего двухцветное стекло: молочно-белый и темно-синий цвета переплетались друг с другом, создавая причудливые узоры внутри стен и крыш. В храме все было построено так, что создавалась иллюзия, будто ты стоишь на облаке, под золотистыми лучами солнца. А вокруг мечутся и сверкают сапфировые молнии, ослепляя своим блеском и завораживая причудливым искрящимся танцем. Действительно небесная искра. Только не одна, а много. Трудно понять, то ли это мастерство фалрьянов, которые отобразили так свою богиню, то ли эти синие всполохи — какая-то неизвестная нашей науке материя. Вопреки моим ожиданиям, ничего плохого не произошло. Оказавшись в кругу искр, я почувствовала лишь приятное тепло и легкое покалывание кожи, словно ко мне мимолетно прикасались электрические заряды. Но при этом делали это настолько быстро, что толком ничего не разобрать. Увидев это, Чаран облегченно вздохнул. На вопрос, что бы со мной было, если бы Небесная Искра обнаружила во мне недобрые замыслы, атор ответил просто: — Ты бы умерла. М-да, приятненько. Оказывается, у дхайи нет иммунитета к касаниям Небесной. Нет, все же потрясающий народ! Тем не менее, чрезвычайно радует, что меня не поджарили, словно цыпленка. Решив перебраться в более безопасное место, я попросила Чарана показать нам с Шариком окрестности. Он не стал спорить и предложил показать нам храмовые сады. В целом же атор разговорчивостью не отличался. — Сады так сады, — пробормотал Шарик, обвиваясь вокруг моей шеи и раскладывая кольца на плечах. — Дорогуша, а ты не охамел? — прошипела я. Как только мы оказались в гостях у людей-птиц, шаркань забыл, что умеет ползать, и все время путешествовал на мне. — Мне страшно, — возразил он, — у меня нет крыльев. Если я упаду — обратно не соберем. — То есть, согласно твоей логике, у меня крылья как раз есть? — возмутилась я. — Нет, но у тебя есть руки, которыми ты можешь держаться за птичку, — возразил Шарик. — Или за... Он не договорил. Птичка, нужно сказать, пугала меня саму. Нечасто приходится летать на создании, которое ростом с тебя. — Не ссорьтесь, — примирительно попросил Чаран, едва сдерживая улыбку. — Здесь все равны. — Да не скажешь, — заметила я, бросив выразительный взгляд на его черно-красные крылья. — К нам часто приезжают представители других стихий, — ни капли не смутился Чаран, — и все приспосабливаются. Во всяком случае, мы стараемся все для этого сделать. — А какие гости? — спросила я, сделав вид, что понятия не имею, о ком он может говорить. Птица плавно взмахнула крыльями и оторвалась от невысокого мостика, который вел к храму. — Держись крепче. Гости — ирийцы, нарвийцы и туаты, — пояснил Чаран. — Никто из них не имеет крыльев, однако они не против провести у нас несколько дней. Мне почему-то вспомнился сон. Вряд ли он нес какой-то определенный смысл, но я ен удержалась от вопроса: — А есть какие-то определенные черты, характерные для расы, чтобы, взглянув на человека, можно было определить, к которой из них он принадлежит? Чаран на некоторое время задумался. — Все весьма условно. Но если в целом, то фалрьяны — светлоглазые и светловолосые, ирийцы — рыжие, нарвийцы — смуглые и темноволосые, а туаты... — Он покачал головой. — Туаты, пожалуй, самая невероятная раса среди нас. Они больше похожи на древних жителей моря из легенд, нежели на реальных людей. Кожа у всех бледна, как морская пена, волосы... — Чаран хмыкнул. — По цвету напоминают водоросли, чем что-то иное. Хм, водоросли. Из всех описаний это подходит как нельзя лучше. Разумно ли рассказывать о своем сне? Наверно, не очень. Но с другой стороны, я прошла всевозможные проверки и буду говорить правду. Собравшись с духом, выдала: — Чаран, а что такое Врата всемирных вод? — Что-о-о? — Он резко обернулся, но тут же вцепился в перья птицы, чтобы не рухнуть вниз. Однако дальше продолжить Чаран так и не сумел: перед нашими глазами вдруг что-то ослепительно вспыхнуло, опаляя шафрановым и коралловым пламенем, заставив быстро зажмуриться. — Мамо! — подал голос Шарик, уткнувшись мордой мне в шею. Уж не знаю, чем это помогло, но, кажется, такое положение в пространстве шарканя вполне утешило. — Что это такое? — пробормотала я, удерживаясь за Чарана и искренне надеясь, что не поврежу ему крылья. — Приказ Арамала — короля Фалрьян'Олы, — где-то совсем близко прозвенел кристально чистый голос. — Немедленно явиться во дворец. Прибыла делегация из Ирия. — Чтоб тебя ветра приласкали, — буркнул Чаран. — Огнян, разве так можно? Раздался довольный смех, и, открыв глаза, я поняла, что все 'громы и молнии' миновали. Перед нами в воздухе парил невероятно красивый молодой мужчина. Красно-рыжие волосы спускались мягкими волнами на плечи и спину. Кожа удивительного золотистого оттенка. Тонкие черты лица, смеющиеся темно-зеленые глаза, словно яшма японских императоров, прямой нос. Одежды в привычном понимании этого слова на нем не было. Все тело окутывало оранжево-коралловое пламя, которое осыпалось вниз сверкающими искрами. Такое же пламя обвивало и его руки, яркими языками создавая иллюзию огненных крыльев. — Повинуемся, вестник, — вздохнул Чаран и направил свою птицу вниз, вслед за вспыхнувшим рыжими отблесками Огняном. — Вика, сады мы посмотрим в следующий раз. Понимаешь... с огневиками лучше не спорить. Глава 7 Дорога в Ирий Огневики. Хм... Вот про огневиц знаю. Символы-обереги, которые использовали замужние женщины. Не могу, конечно, ручаться, что речь идет об одном и том же. Как и утверждать, что огневица — выдумка современных товарищей-неоязычников. Однако здесь огневики — живые существа. Дети от смешанных браков фалрьянов и ирийцев. Пламенные девы и парни в юном возрасте поступали на службу матери Небесной Искре и являлись чем-то вроде элитного подразделения аторов крепостей. Вестники и воители несли службу днем и ночью, принося известия прямо из дворцовых палат. Они оставляли свое прежнее имя и принимали новое: Огнян, Огнеш, Огнай, Огнир и тому подобное. После посвящения у них появлялась способность в долю секунды превращать руки в огненные крылья. Со стороны смотреть на них было очень интересно и, чего скрывать, приятно. Но при этом я не особо уверена, что можно взять и вот так запросто подойти к одному из этих красавцев. Чаран пояснил, что Огнян — предводитель отряда и, несмотря на порой хулиганское поведение, уважаемый и почетный гость в доме Рамаола. И не только. Впрочем, после того как мы последовали за Огняном, все ребячество куда-то испарилось. Теперь нас вел серьезный, блистающий в солнечных лучах парень из огня и живой плоти, выполнявший свой долг и не отвлекавшийся на такие мелочи, как веселье. Сначала я подумала, что Чаран меня доставит в крепость, а сам отправится с огневиком. Однако он даже не подумал свернуть в сторону (крепости, а не огневика). — Не стоит ничему удивляться, Вика, — спокойно пояснил Чаран, когда я все же задала уточняющий вопрос. — Если бы Арамал желал видеть только меня, то Огнян не стал бы говорить 'вас'. — Хм. Да, но... Я же всего лишь чужеземка, с чего это мне такая честь предстать пред очами царя? Чаран тихо рассмеялся: — Ты не простая дхайя. Правда, я не могу утверждать, что мое предположение верно, но, думаю, я прав. — Ты сейчас вообще о чем говоришь? — чуть раздраженно спросила я, понимая, что абсолютно потеряла нить разговора. — И какое предположение? — Узнаешь, — невозмутимо ответил тот. — А предположение... это всего лишь слова ветра. Но именно ими и говорит наш царь. М-да. Разъяснил ситуацию, ничего не скажешь. И после этого мама смеет утверждать, что я непонятно изъясняюсь! Полетала бы она вместе с фалрьянами! Я бы посмотрела на ее реакцию. — А что насчет него? — Я поправила немного сползший с плеча хвост Шарика, подразумевая, что несчастного шарканя придется взять с собой. — Он тоже, — кивнул Чаран. — А теперь держись — идем на посадку. Уже в который раз за время пребывания в Фалрьян'Оле мои мечты и догадки накрываются медным тазом! Вообразив, что нас сейчас привезут во дворец, я несколько упустила тот факт, что конкретных указаний не было. Мы действительно приземлились на широкой, выложенной яркой мозаикой площадке перед огромным кристально белым зданием, наполовину скрытым облаками. Однако на этом экскурсия по царским территориям закончилась, потому что почти в тот же миг распахнулись изящные золотые высокие двери. Оттуда нам навстречу вышла небольшая делегация крылатых людей в белых одеждах. Все как один были невероятно рослые и крепкие, со снежно-белой кожей и убранными назад золотыми волосами, скрепленными маленькими цепочками. В руках они держали зеркальные круглые щиты и короткие мечи. 'Ага, свита Арамала', — определила я. Чаран опустился на одно колено и склонил голову. Я стояла в замешательстве. С одной стороны — никак не подчиненная воздушного правителя, с другой — стоять столбом крайне невежливо. Поэтому, недолго раздумывая, я повторила все за фалрьяном. Шарик недовольно пискнул и, не удержавшись, резко плюхнулся вниз. — Тихо! — шикнула я и, подняв глаза, замерла на месте. Что ж... Это создание действительно имело право называться царем и носить серебряный обруч царя Фалрьян'Олы. Я не заметила, откуда он появился, однако это и неважно. Арамал стоял передо мной. Его рост превышал два метра. Учитывая, что мы почтительно склонились, это лишь усиливало эффект, превращая его в башню света, окутанную мягким серебристым сиянием. Я не знаю, откуда оно исходило, но царь фалрьянов был полностью окутан слабо мерцающей дымкой. Возникло ощущение, что его ауру мог рассмотреть даже такой человек, как я. Кожа была такой же белоснежной, как и у окружавших его воинов, серебряные волосы убраны за спину и по цвету не отличались от широкого рельефного металлического обруча, инкрустированного хрусталем и молочно-белыми камнями. Глаза... Они как прозрачный лед — холодные и мудрые. Глядя в них, понимаешь, насколько ты мала и невежественна по сравнению с царем крылатых людей. Однако... вслух эту мысль никто не высказал. В глазах правителя фалрьянов я не увидела ни презрения к более слабому, ни снисходительного покровительства, ни чего-то такого, что могло бы оттолкнуть. Только безграничная мудрость, понимание и спокойствие. Несколько секунд он смотрел на меня, словно оценивая увиденное, а потом, протянув руку, произнес: — Рамаол был прав, сообщив, что мне нужно с тобой встретиться. Твои способности нам пригодятся. Сообразив, что мне предлагают встать, я оперлась о руку царя, отметив, что она удивительно крепка, и поднялась на ноги. — Вы имеете в виду созидание? — Да, — кивнул Арамал. Хм... Встать-то я встала, но от этого ощущение, что я по сравнению с ним просто ребенок (не только физически), никуда не делось. — Можешь подняться, Чаран, — мягко обратился царь к атору. — Ты полетишь с нами и будешь везде сопровождать Шестопалую. Тот поднялся и чуть склонил голову в знак согласия. Решив, что имею право знать, я все же спросила: — А можно ли уточнить, куда мы направляемся? Черт, как обезличенно и почти невежливо. Но я так и не спросила у Чарана, как следует обращаться к их царю. Впрочем, судя по виду Арамала, он ни капли не оскорблен моим поведением и готов к беседе. Ну... или просто делает вид. — Мы летим в Даарью — столицу ирийского края. Несколько часов назад я получил известие от царевича Светодара, что народ Нарви прислал послов, которые требовали полного и безоговорочного подчинения Ирия. — Арамал чуть криво усмехнулся. — Но послы ушли ни с чем. Огненный народ так просто не сдается. К тому же, — выражение серых глаз стало мрачным, — вернулся царь Силорад. Его раны не в состоянии вылечить ни один лекарь Ирия. Поэтому мы и берем тебя с собой. Возможно, твои силы и способности помогут ему. — Да уж, — пробормотала я, растерянно потерев пальцами бровь. — Как я посмотрю, не очень-то приятные ребята — эти ваши нарвийцы. Арамал вздохнул: — Мы и сами не знали, что они могут быть такими. Но хватит терять время. Оно не ждет. Идем, ты поедешь со мной в колеснице. Находясь в мире фалрьянов, я уже почти привыкла, что даже если слышу знакомые слова, это не значит, что увижу знакомые предметы. Колесница не была похожа ни на одну из тех, что я видела ранее в учебниках по истории, в фильмах, в Интернете... Начнем с того, что это была машина. Непонятно, каким образом появившаяся у людей, которые носят мечи. Колесница напоминала рассеченный от вершины до основания конус из какого-то голубого металла, внутри которого находились необычной формы сиденья. Ни колес, ни чего-то вроде этого я не заметила. Крыши тоже не было. Но стоило нам только сесть, как колесницу окутало сине-белое пламя, и я почувствовала то самое покалывание, что ощущала в храме Небесной Искры. 'Вероятно, какая-то родственная энергия', — подумала я и взглянула на Шарика. Змей, конечно, не был физиком, но на его морде также появилось озадаченное выражение. Свита царя и Чаран поднялись за нами. Колесница плавно качнулась и вдруг стремительно полетела вперед. Тихо ойкнув от неожиданности, я вцепилась в гладкий поручень сиденья. Арамал чуть улыбнулся, увидев мою реакцию. Да уж. Ничего не скажешь. Только он на этом получелноке в странном огне постоянно катается, а я в первый раз. — Я вижу, ты удивлена, дхайя, — мягко произнес царь. — Не то слово, — даже не подумала возражать я. — Что приводит колесницу в движение? Точнее, мне приблизительно ясно, что. Но вот... совсем непонятно — как. — Небесная Искра — это не только наша богиня и персонаж из легенд, — ответил царь. — Это также источник энергии, который позволяет нам иметь машины вроде этих. Я задумалась и краем глаза глянула на летящих невдалеке статных стражников: — Но почему тогда большинство летает на птицах? О том, почему у них такое примитивное оружие, я не спрашивала, решив, что пока это невежливо. — Птицы — наши лучшие друзья, — пояснил Арамал. — Сила машин используется в исключительных случаях. Мне это объяснение показалось не очень подходящим, однако спорить глупо. Возможно, были причины, о которых не хотели говорить чужеземке. Почему-то в данный момент мне вспомнились истории о Мохенджо-Даро и Хараппе, где ученые отыскали оплавленные кирпичи, а также предметы и рисунки странных колесниц богов, чем-то напоминавших ту, на которой мы сейчас летели. Может быть, представители исчезнувшей хараппской культуры сохранили какие-то знания фалрьянов и использовали их в своих целях? Хороший вопрос. Жаль, что те, кто бы мог на него ответить, давно исчезли с лица земли. — Прям небесный бурштын, — пробормотала я. Арамал неожиданно нахмурился и внимательно посмотрел на меня: — Что тебе известно о бурштыне, дхайя? — В голосе царя зазвенели металлические нотки. Вот вам и раз. Как только упомянула заветное беличье-покойленковское слово, сразу официальное обращение 'дхайя'. Выкручивайся, Виктория Алексеевна. Видишь — человек извелся. Сейчас еще, чего доброго, возьмет и выкинет из этой плошки, придется добираться до Ирия своим ходом. — Мне пришлось столкнуться с этим понятием у себя на родине. Я мало знаю, однако... Потом, повинуясь суровому взгляду серых глаз, я рассказала историю янтарного глобуса. А также упомянула о появлении Радистава Покойника. Почему-то пришло в голову именно то прозвище, которое я слышала в янтарном подземелье. Арамал был явно озадачен моим рассказом. — Мы не умеем подчинять себе время, Вика. Поэтому я не могу представить, что подобное возможно. Тем не менее, в свите Горебора, владыки Нарви, есть человек по имени Радистав. И о нем я, увы, невысокого мнения. Поэтому не буду исключать возможность, что ты говоришь неправду. — Не говорю, — хмыкнула я, впервые позволив себе не совсем уважительную реакцию. Арамал строго посмотрел на меня, а потом кивнул: — Во всяком случае, твоя аура не указывает обратное. — А у нее врать вообще не получается, — неожиданно выдал Шарик. — Даже в детстве не умела скрывать свои шалости. Если родители ловили, то обязательно во всем признавалась. Услышав это, царь фалрьянов расхохотался, явно развеселившись, а я в свою очередь почувствовала, что неумолимо краснею. Неожиданно меня осенило, что ему можно задать вопрос о моем странном сне. Почему — лучше не спрашивайте. Разумом я это объяснить не могла, а вот интуитивный порыв был налицо. Ведь Чаран так и не сумел мне ничего сказать. — Скажите, а что такое Врата всемирных вод? Арамал искренне изумился моему вопросу, однако его реакция все же существенно отличалась от реакции Чарана. — Всемирные воды — это владения туатов. Врата — это условное место, которое никогда не должно быть открыто. Иначе это приведет к нехорошим последствиям. — А к каким именно? — настороженно уточнила я. Кажется, я нашла первое упоминание о возможности потопа. — Царство воды больше, чем царство земли, — сказал Арамал. — Если ворота откроются, то вода покроет почти всю поверхность суши. И что ирийцам, что нарвийцам придется искать новое место для жизни. — Только вряд ли найдут, — пробормотала я, теперь отчетливо осознав слова приснившегося юноши. — Да, — подтвердил царь. — А почему ты спрашиваешь? Мне ничего не оставалось, кроме как рассказать правду. Трудно было предугадать, поверит мне Арамал или нет. Но царь на удивление принял все от первого до последнего слова. — Значит, вот как. Ну, Нихетх... — Он вздохнул. — Это вы о чем? — поинтересовалась я. — Ты во сне видела Нихетха — жреца вод, будущего правителя Туа-Атла-Ка. У него... особые способности. Приходить в сны — одна из них. Но с туатами мы всегда жили дружно. Разумеется. Людям неба и воды нечего делить. Разве что драться за землю, но все равно она не станет их постоянным местом обитания. — То есть, получается, он сказал о том, что должно быть в вашем мире всегда? — Как чудно ты выражаешься, — покачал головой Арамал. — Но нельзя с тобой не согласиться. Врата всемирных вод должны быть закрыты. Первые обитатели этого мира заключили в воду такую огромную силу, что после сами не сумели с ней совладать. Поэтому и пришлось возвести Врата. Предки? Вот как! Интересненько. Значит, расы Коловрата — не первые на Земле. Был еще кто-то до них. — А кем были эти первые? — спросила я. Арамал неожиданно резко пожал плечами: — Мы не знаем. Порой мне кажется, что мы — самые невежественные из всех существовавших здесь рас. О, могу вас утешить, царь крылатого народа. Не стоит так убиваться, ваши потомки будут еще хуже. Во всяком случае, в сфере сохранения древних знаний. — Но скорее всего это были предки туатов. Старая пословица нашего мира гласит: 'Мы из воды вышли, в воду и войдем'. — Наша тоже, — автоматически выдала я, услышав знакомые слова. Арамал чуть хмуро посмотрел на меня, но потом кивнул, будто соглашаясь. Вдруг его рука плавно поднялась и указала вниз: — Смотри, Вика. Мы на месте. Опустив глаза, я увидела простиравшийся внизу город, сияющий золотом в солнечных лучах, словно высеченный из цельного янтаря. Вот она — Даарья, столица края огнепоклонников. Глава 9 Встреча в подземелье — Сижу за решеткой в темнице сырой, вскормленный в неволе орел молодой, — нараспев декламировал шаркань, пристроившись возле двери. — Шарик, сделай милость — заткнись, — вежливо попросила я, чувствуя, что еще немного — и начну сходить с ума. Все же, как ни старались, но убеждения Светодара, авторитет Арамала и мое уже изрядно потрепанное обаяние не имели успеха. И убедить советника царя не смогли. Надо отметить, что этот человек обладал какой-то магической силой внушения и одурманивания юных неокрепших умов! После получаса убеждений и указаний на мою 'принадлежность к нарвийцам' сама чуть было не поверила, что я их лазутчица. В результате долгих споров меня все же отвели вниз — в подвалы дворца. На некоторое время, чтобы я сумела осознать глубину своей вины, а также чтобы решить, как быть со мной дальше. Светодар продолжал упорствовать, что лазутчица нарвийцев не стала бы спасать жизнь царевича Ирия. Но Володара этот аргумент не особо впечатлил. Мотивировал тем, что это все было сделано специально, дабы втереться в доверие к царственной персоне и разнюхать обстановку во дворце. Короче, советник продолжал стоять на своем. Было ясно, что царевичу не нравится такое решение, но мысль о том, что враг обоснуется в самом сердце Даарьи, его тоже не вдохновляла на поддержание дружбы с незнакомым человеком. — Это же классика! Лермонтов! — обиделся змей и отполз в угол. — Так, ты не только отвратительно читаешь стихи, но еще и путаешь Лермонтова с Пушкиным, — вздохнула я, протянув руку к стене нашей 'камеры'. — Как будем дома — не выйдешь из комнаты, пока досконально не ознакомишься с творчеством обоих поэтов. Помещение, куда нас привели, вообще оказалось каким-то невероятным. Три стены сложены из гранатово-красного кирпича, а четвертая, что одновременно служила входом и выходом, походила на слабо мерцающий золотистый туман, состоящий из постоянно сталкивающихся друг с другом искр. Мельтешащие разряды в прозрачном поле неведомой нам энергии — других ассоциаций не появлялось. Я могла спокойно приблизиться. Положить руку на это пляшущее золото. Но на этом вся вольность заканчивалась. Сначала ощущалось лишь слабое покалывание, а потом следовал удар такой силы, что отбрасывало к противоположной стене. В результате чего, приобретя опытным путем множество синяков и царапин, я оставила попытки отсюда выбраться таким способом. Шарик тяжко вздохнул и свернулся клубочком. — Слушай, а Рамаол, получается, нам нагло наврал. — Да? По поводу чего именно? — А помнишь, он говорил про чтение ауры и все такое? Что не видит наших плохих намерений? — Хм... — Я задумалась. Шаркань прав. Ведь если это так, то почему Арамал не сумел заступиться за нас? Или царь не захотел брать на себя такую ответственность? Вдруг у нас аура неправильная и неправдивая? Что ж. Гадать можно бесконечно, а толку никакого. — Слушай. — Шарик подполз ко мне. — А может быть, Арамал просто не имеет такой способности? Я изогнула бровь: — Хочешь сказать, что фалрьянами правит ущербная пташка? Конечно, называть так царя очень некрасиво, но я была слишком раздражена и подавлена, чтобы думать об эстетике своих выражений. — Только ли фалрьянами? — неожиданно прозвучал рядом просто до безобразия знакомый голос. Подняв голову, я встретилась с темно-синими глазами... Радистава Покойника! Я невольно вздрогнула. — Мамо, — икнул Шарик за моей спиной. А этот-то тут каким образом оказался? Уже успел натворить дел? Да и глаза... Когда я его встретила, они были какими угодно, только не синими. Может, поблекли за давностью срока? А красивые, кстати, ничего не скажешь. Господи, о чем я думаю?! Нехорошо размышлять о глазах покойников и стоять как столб. — Признаться, мы не местные, немного не в курсе, — осторожно сообщила я и тут же дернула Шарика за хвост, чтобы шаркань не надумал сболтнуть чего лишнего. Радистав стоял возле стены, которая еще совсем недавно была твердой и совсем не прозрачной. Сейчас же она выглядела, как стекло, внутри которого заключены рубиновые вихри. Он скрестил руки на груди и внимательно нас рассматривал. Что ж, в данную минуту он выглядел не менее живым, чем тогда, когда впервые появился на пороге моей вересоченской хаты. Его одежда напоминала ту, которую носят ирийцы, — замысловатый кожаный костюм. С той лишь разницей, что он был полностью смоляно-черного цвета. Лишь серебристая пряжка пояса да синие украшения на сапогах разбавляли мрачность одеяния. — Какая нелегкая занесла вас в подвалы самого доброго и справедливого народа? — чуть криво улыбнулся Радистав, и голос был полон иронии. Так, что говорить? С одной стороны, всю правду — нельзя. С другой... С другой — это замечательная возможность узнать, каким образом тут оказался Радистав, а заодно и выяснить, что затевают его славные соотечественники. — Нас приняли за шпионов нарвийцев, — ответила я, решив говорить правду, но не до конца. Радистав, казалось, был искренне удивлен таким ответом. Даже чуточку нахмурился. — Ты не из наших, — спокойно произнес он. — Хоть и заслуживаешь уважения за то, что повелеваешь змеей. Шарик оскорбленно засопел, однако не стал говорить, что он личность свободная и никому не подчиняющаяся. И не змея, а шаркань. — Спасибо на добром слове, но это не совсем змея, — попыталась я сама развеять заблуждение. — Да? А выглядит как змея, — хмыкнул Радистав. — Впрочем, в мире много неизведанного. И, к сожалению, нарвийцы понимают это лучше всех. М-да. Смерть от скромности ему явно не грозит. — А кто вы и как здесь оказались? — вспомнила я о хороших манерах, а также о том, что не должна знать заключенных врагов ирийцев. Учитывая, что я попала в далекое прошлое, Радистав не мог знать, что натворит в будущем. И, разумеется, с ведуньей Шестопаловой тоже не знаком. Хотя интересная вещь — он сразу понял, что я не нарвийка. Но, видимо, дальше его способности не простираются. Он пожал плечами и усмехнулся: — Я — Радистав, маг и толкователь знаков. Один из тех, кто сидит на советах по правую руку от царя Горебора. Был одним из послов делегации из Нарви. Однако разговор с царем Силорадом не удался. Все окончилось боем. Из семи человек выжил один я. Ну и как видишь... Я попыталась сохранить невозмутимое выражение лица. Конечно, нарвийцы — очень добрые и хорошие люди. Когда они приходят к вам и предлагают сдаться, то надо взять и сдаться. А не начинать морочить людям голову всякими: 'Нет, не дождетесь, только через мой труп'. — А... какую цель преследовали на переговорах? — осторожно поинтересовался Шарик. Радистав улыбнулся. Кажется, говорящий шаркань его искренне порадовал. Да еще и такой умный. — Беседовали о государственных делах. В частности об объединении всех народов Коловрата. Разве может быть что-то более мирное? — Нет, что вы, — заверила я. — А кто ты и что сделала, чтобы оказаться в немилости наших солнечных хозяев? — хмыкнул он. — Вика, странница, — быстро выкрутилась я и тут же брякнула: — Спасла царевича. Глаза Радистава изумленно расширились, а потом, запрокинув голову назад, он звонко расхохотался: — Ай да Светодар! Ай да способ выбрал благодарить свою спасительницу-красавицу! Комплимент пропустила мимо ушей. — Там больше расстарался советник Володар, — хмыкнула я. — Сомневаюсь, что когда-нибудь захочу с ним оказаться в одной комнате. Радистав перестал смеяться: — Одним словом, ирийцы есть ирийцы. И с этим никак не сладить. Разве что попытаться оставить их без нас. — Это каким образом? — заинтересовалась я. Радистав хотел было что-то ответить, но в коридоре неожиданно скрипнула дверь. — К нам посетители, — чуть поморщился он. — Я пока исчезну. Не стоит им знать, что я частично могу справляться с их стенами. Рубиновые всполохи померкли. Передо мной вновь стояла непроницаемая плотная стена. Искренне изумившись таким способностям, я вздохнула. Вот умела бы растворять стены, Шестопалая, было бы куда лучше. А так сиди кукуй, пока Покойник соизволит включить тюремный скайп. Раздались негромкие шаги, и посетитель подошел к камере. Когда я встретилась с серьезными темно-зелеными глазами, то моему изумлению не было предела. — Огнян? Уж кого-кого, а его появления я точно не ждала! Огневик был чрезвычайно бледен. Красно-рыжие волосы, поддерживаемые широким бронзовым обручем, заплетены в косу. Стройное тело облегали фалрьянские доспехи, имитирующие перья, на ногах — красные сапожки из мягкой кожи. Он немного хмурился и словно не совсем был уверен в том, что собрался сделать. — Протяни ко мне руку, — не терпящим возражений голосом произнес Огнян. В первую секунду я чуть не исполнила приказ, но вовремя одумалась: — Рада бы, но эта стена имеет противоположное мнение. Огнян чуть передернул плечами: — Не бойся, она не причинит тебе вреда. Чтобы не выглядеть трусихой, я вздохнула поглубже и протянула ладонь. Пальцы Огняна взметнулись вверх, из них тут же вырвались огненные струйки, пронизывая золотистый хаос разделяющей нас стены и устремляясь ко мне. Руку тут же обожгло от ладони до локтя, словно иголками укололо, кожу пронзило резкой болью. — Ой!.. — Негромко вскрикнув, я отдернула руку. Боль прошла, но легче не стало. Меня что, решили казнить, но палач в отпуске, поэтому придется действовать такими изощренными методами? — Какого... Что это было? — Не сердись на меня. — Огнян вдруг мягко улыбнулся. — Это была проверка. Теперь я точно знаю, что могу тебе доверять. — А хочется? — брякнула я, не понимая, как таким методом можно определить степень доверия к той или иной дхайе. Огнян вздохнул: — Мне очень жаль, что так вышло. Люди Ирия не верят в наш метод, но огневики и огневицы прекрасно знают, что ни один из нарвийцев не выдержал бы прикосновения Небесной Искры. — Что ты хочешь этим сказать? — подозрительно спросила я, понимая, что ничего хорошего не услышу. — Все огневики носят в себе часть того огня, что дан Искрой при обряде в храме, — объяснил он. — Народ Нарви нас не любит. Владея таким даром, при нужной концентрации сил мы можем испепелить их на месте. Я закашлялась. Ненормально гостеприимное место просто. То есть, окажись я гражданкой подземного царства, сейчас бы тут лежала трогательная кучка пепла. Да и вообще! Нигде не написано, что ведуньи не сгорают, если в них пуляться огнем! Моему возмущению не было предела. — Зверские у вас методы, — проворчала я. — Но что дальше? — Пойми, Вика. Мы не согласны с Володаром. Светодар сам не себя не похож. Да и Чаран не в восторге от происходящего. — Очень заботливо с вашей стороны, — пробормотала я. — Долго ты здесь не пробудешь, — твердо произнес Огнян и посмотрел мне в глаза. — Жди, скоро мы тебя отсюда вытянем. Не дожидаясь моего ответа, он развернулся и быстрым шагом направился к выходу из подземелий. Прийти в себя и включиться я смогла только после того, как за ним закрылась дверь. — Не успели мы попасть в неведомое место, как Виктория Алексеевна уже изволят соблазнять молодцев, — ехидно заметил Шарик, до этого, к моему огромному удивлению, хранивший абсолютное молчание. — Отстань, зануда, — отмахнулась я. Сейчас нужно многое обмозговать, и времени на перепалку с шарканем катастрофически не оставалось. О том, что пламенная птица по имени Огнян могла смотреть на меня как-то иначе, чем на дхайю, которую кинули в темницу за благородный поступок (ну ладно, после него), я и думать не могла. — Слушай, а мне одной показалось, что он недолюбливает Володара? — Вика, признаюсь тебе честно, после таких поступков я тоже не в восторге от этого субъекта, — заметил Шарик. — Само собой, — кивнула я и посмотрела на руку, которой пришлось побывать полигоном испытания силы огневика. Хм, наверное, что-то с глазами. Ощущение, что от кожи исходит мягкое золотистое сияние. Верно говорят — нельзя долго находиться в ситуации, которую мозг отказывается воспринимать. Результат хорошим точно не будет. Стена между нашей и соседней камерой снова стала прозрачной. — Вы там живы? — раздался насмешливый голос Радистава. — Как видишь, — буркнула я, решив отбросить церемонное 'вы'. — Что ни минута, то новое приключение. — Приключение? — искренне удивился он, переводя взгляд с меня на Шарика. — А ты ничего не слышал? — не меньше изумилась я. Говорили мы с Огняном не шепотом, поэтому нужно быть солидно глухим или глобально безразличным, чтобы не подслушать, о чем говорят вокруг. Радистав покачал головой: — Сразу видно, что вы впервые в ирийском подземелье. Эти стены, — он коснулся пальцами рубиновых искорок и тут же, чуть поморщившись, убрал руку, — сделаны из камня алатара, который, как известно, отгораживает мир живых от мира мертвых. Через него нельзя ни услышать, ни увидеть, ни почувствовать. Хм... Как выберусь отсюда, надо прихватить с собой несколько образцов. Будет помогать в борьбе с соседями. Но все же... Получается, Радистав не в курсе, кто ко мне приходил и чего хотел. Его следующий вопрос подтвердил мое предположение: сосед поинтересовался, кто же наносил мне визит. Зная, что доверять никому не стоит, а уж Радиставу особенно, я ответила весьма туманно, но искренне: — Один из фалрьянов, сопровождавших меня по пути в Даарью. Пришел выразить сожаление о случившемся. — Фалрьян? — Радистав снова удивленно посмотрел на меня. — То есть ты пришла не через ирийские земли? Ишь, сообразительный какой! — Нет, — вздохнула я. Пришлось частично ему рассказать о своем путешествии. Что, мол, странница я, ходила-бродила по землям разным, а тут взяла и дошла до странного места, где нет дна, только туман клубится. А там была подхвачена гигантской птицей и унесена в Фарьян'Олу. В Даарье оказалась, потому что упросила отнести меня на землю. Ну или попросту туда, где можно передвигаться без крыльев. А потом уж спасла царевича... — И вот результат, — закончила я, чуть разведя руками. Радистав выслушал все, ни разу не задав встречного вопроса. Было видно, что он только укрепился в своем мнении относительно огнепоклонников и их крылатых друзей. — Я верю тебе, — наконец произнес он. — Единственное, что мне неясно, — где же расположена твоя страна, Вика? Принято считать, что народы Коловрата изучили все уголки нашего огромного мира. — Не может быть! — постаралась как можно искреннее воскликнуть я. — Поверь мне, есть места, где совершенно не слышали о вас. Что ж, как ни крути, а говорила я чистую правду. Разве что не особо убедительно. — В том месте, откуда я родом, никогда не слышали о Коловрате. Правдивее некуда. Мы действительно о них ничего не знаем. Там, в двадцать первом веке. Радистав задумчиво посмотрел на меня: — Утверждать, что нет никого, кроме нас, глупо и неосмотрительно. И ты действительно совсем другая. У тебя нет крыльев фалрьянов и плавников туатов. Внешне ты походишь на нас и ирийцев. Но при этом я чувствую в тебе какие-то необъяснимые силы, которыми ни нарвийцы, ни дети солнца не владеют. Я насторожилась. Еще один Рамаол? Тот-то сразу вычислил, кто я и какими силами владею. — Что ты имеешь в виду? — Тебя слушает змей, — произнес Радистав, — что приближает к могуществу таких, как я. Но когда я пытаюсь определить природу твоей силы, то скорее уж назову целительницей, чем владеющей силой разрушения. — У нас многие владеют такой силой, — соврала я с самым честным выражением лица. Вдаваться в подробности, а также говорить о том, что через энное количество веков вы, Радистав Покойникович, возьмете да и постучитесь в дверь моей вересоченской хаты, я, разумеется, не стала. — Что ж, Вика, у вас удивительный народ, — мягко улыбнулся он. — Здесь это редкий дар. И если он дается, то человек становится необыкновенно силен. Я улыбнулась в ответ и кивнула на стену: — Кстати, у меня встречный вопрос. Как ты делаешь так, что она становится прозрачной на определенное время? Да и слышим мы друг друга прекрасно. Или этот камень алатар действует только при определенных условиях? — О, — Радистав усмехнулся, — здесь все достаточно просто. Мои опыт и умения помогают нейтрализовать силу камня. Однако я могу сделать это лишь со стенкой, которая разделяет наши камеры. Увидеть, что творится в коридоре, я не в состоянии. — Хм, но как тогда ты услышал, что в темницу кто-то вошел? Да и я тоже прекрасно все слышала. Странный у них тут механизм заключения. Ну или я чего-то не понимаю. — Видишь, в наших камерах разные силы: у меня красные, у тебя золотые? — Радистава явно забавляло мое любопытство и попытки понять устройство ирийских тюрем. — Алатар — магический камень. И он подстраивается под того, с кем рядом находится. То есть перекрывает конкретные силы. Красный убивает мои разрушительные, желтый блокирует твои созидательные. Однако при помощи своих умений я в состоянии перекрыть действие камня. И так как твоя 'дверь' мне не помеха, я сумел услышать то же, что и ты. Мне не совсем понятно, почему ты можешь и видеть, и слышать, но скорее всего это объясняется тем, что ты чужая и не такая, как мы. М-да уж. Ничего не скажешь. Как ни крути, а все сложно. Получается, я могу войти в двери Радистава, а он в мои. Но толку с этих умений ни на грош. А в целом занятная система. И что это за камень такой — алатар? Какой-нибудь родственничек бурштына? Надо бы спросить, но немного попозже. А то, ей-богу, заподозрит что-то неладное. — Весело у вас тут, — вздохнула я. — Только вот сидеть в темнице как-то не особо привлекает. Даже несмотря на то, что здесь чисто и весьма прилично. Радистав бросил на меня быстрый взгляд, а потом посмотрел на змея. — Можно и не сидеть, — тихо, но твердо произнес он, глядя прямо в глаза. — В смысле? — Я насторожилась, пытаясь понять, на что намекает будущий господин Покойник, враг ирийцев и добрых белок. Глава 10 Как сбежать из тюрьмы В принципе план был достаточно прост. И даже вразумителен для исполнения. Почему я так говорю? Тут тоже все достаточно просто, так как главная роль в комедии 'Спасите Шестопалую и того, кто скоро будет Покойником' отводилась моему шарканю. В целом картина такова: Радистав при помощи умений 'растворит' свою стену, и мы с Шариком сумеем пройти к нему в камеру. Далее, по идее, путь открыт. Я спокойно могу выйти через дверь, которая блокирует магию нарвийцев. Но при этом стоит задача освободить Радистава. Шарик должен проскочить через коридор, добраться до стены, где висят ключи, сорвать связку и вернуться. Этими ключами мы сумеем нейтрализовать рубиновые искры, и господин Еще-не-покойник спокойно выйдет. Шарика выбрали с тем умыслом, что он сможет все сделать бесшумно и незаметно. В отличие от меня. Я все же человек. И мое присутствие в неположенном месте тут же вызовет ненужный интерес. Вы, вероятно, спросите, почему, выйдя из камеры, я не помашу Радиставу ручкой и не пойду дальше? Вариант, конечно, неплохой. Но есть два аргумента против. Первый — мне не нужен еще один враг. Своими благородными поступками я уже умудрилась нажить их впечатляющую компанию. Второе — с Радиставом куда больше шансов выбраться из дворца на своих ногах и без серьезных повреждений. Он лучше знает, как и что тут устроено. В связи с этим надо вести себя хорошо и не показывать, что ты настроена к человеку (пусть даже зная, что он — плохой мальчик) отнюдь не восторженно. Пройти разделяющую нас стену оказалось делом несложным. Я толком ничего и не почувствовала. А вот когда Шарик рванул стрелой через коридор, издавая едва слышные шипящие проклятия, поняла, что безумно волнуюсь за этого негодника. Вдруг ирийцу-часовому придет в голову шальная мысль пойти погулять возле камеры дхайи? А что, свеженький пленник, того и гляди позабавит всякими шутками-прибаутками, баек новеньких расскажет о чужих краях... В общем, будет что послушать. Радистав покосился на меня и чуть улыбнулся: — Никак нервничаешь? Неужто ни разу из подземелий бежать не приходилось? — Нет, конечно, — честно ответила я. — Хм, а с виду и не скажешь. Оторопев от такого замечания и даже серьезно подумывая оскорбиться, я услышала тихий звон. — Получилось, — шепнул Радистав, его улыбка мигом стала какой-то радостной и жестокой одновременно. В синих глазах заплясали дьявольские искорки. — Он сумел. Я молча кивнула. В способностях Шарика я никогда не сомневалась, но вот такая перемена во внешнем облике Радистава была крайне неприятной. — Это точно то, что надо? — спросил шаркань и указал кончиком хвоста на причудливо ограненный продолговатый прямоугольный камень. Кроваво-красного цвета и с несколькими глубокими зазубринами по бокам. — Да, все правильно, — ответил Радистав. — Теперь возьми ключ и подползи туда. — Он указал на левую сторону камеры, давая понять, что где-то здесь должен находиться замок. — Ну... Так, а где? А! Вижу! Шарик энергично рванул в указанную сторону, кажется, столь увлекшись, что совершенно забыв про нас. Несколько минут доносились странные резкие щелчки и усердное пыхтение. Но потом раздался неожиданный звук, словно кто-то разбил стеклянный бокал, — и танцующая вереница рубиновых искр исчезла в мгновение ока. Радистав облегченно выдохнул: — Получилось. Напомни, когда вернемся в Нарвь, наградить этого змея как подобает. Вот как. То есть меня побоку? Ну я тебе это припомню. — Хорошо, — пробормотала я, весьма смутно представляя, какие почести могут оказать шарканю подземные товарищи, и быстро подошла к Радиставу. — Спасибо тебе, храбрый змей, — как-то даже ласково произнес Радистав. — Если бы не ты, мы бы не сумели выбраться. Шарик смутился и гордился собой целых две секунды. Но потом 'храбрый змей' отставил новоиспеченное звание в сторонку и резво взобрался по мне вверх, обвивая руку и плечо. На этом лирические отступления закончились, потому что времени было в обрез. Радистав уверенным шагом направился к двери. При этом проделывал он все поразительно бесшумно, и у меня возникло странное ощущение, что покидать ирийские темницы ему не впервой. Да, не стоило удивляться, что возле выхода стоял караул. Эти широкоплечие дюжие молодцы с мечами, копьями и, вероятно, еще с чем-то у меня особого восторга не вызывали. На радостный прием: 'Ой, а как это вы сами выбрались?' рассчитывать не приходилось. Однако Радистав действовал стремительно, не ожидая подмоги от девицы. Одного он свалил голыми руками, а второй не успел сказать и слова, как его окружил мутный черный туман. Раздался болезненный вскрик, и в коридоре повисла неприятная тишина. — Немедленно уходим. — Радистав всунул мне в руки меч и потянул за собой. Ой, мамо! Что с ним делать-то? Тяжелый, зараза. Одуматься и расспросить не дали. Я лишь краем глаза увидела, как мутный туман начинает потихоньку рассеиваться, а под ним лежит скрюченное тело бывшего стража. Его лицо было высохшим, словно у древнего старика, а в глазах застыл ужас. Отвернувшись, я последовала за Радиставом. Как бы то ни было, пока не стоит ему перечить. Его физическая сила видна и так, а оказаться под магическим воздействием и иметь такой же вид, как у бедного охранника, что-то совсем не хотелось. Радистав быстро свернул в боковое ответвление коридора: — Здесь можно попасть в один из черных ходов во дворце. А оттуда через конюшню выйдем на улицу. — А никто не поинтересуется, почему два пленника тут разгуливают, пусть даже по черным ходам? Радистав усмехнулся: — Не переживай, по дороге мы зайдем в одно место. Потом и мать родная не признает, не то что ирийские господа. Когда мне говорят 'одно место', это, конечно, вселяет безумную надежду и оголтелую радость. В кавычках. Но пока иного выхода не было. К тому же раз конюшня... значит, придется удирать отсюда верхом. С одной стороны, логично, велосипедами тут не пользуются, но вот, учитывая, что лошадей я видела только в заповеднике Аскания-Нова (есть такой в Херсонской области), да несколько раз в парках, вдохновения на подвиги это не прибавляло. Лошадь и меч мне давали столько же преимущества над врагом, как Радиставу — кружевные чулки и жемчужные бусы. То есть совершенно никакого. Мы поднялись по винтовой лестнице, состояние которой оставляло желать лучшего. При каждом шаге было опасение, что еще одна секундочка, и мы с Шариком рухнем вниз. И... собрать нас уже будут не в состоянии. Однако, миновав опасный участок, я смогла вздохнуть спокойно, потому что спустя несколько минут мы оказались на твердой земле. В смысле на полу пыльного коридора с прогрессирующими антисанитарными условиями. Но это было уже не столь страшно. — Мы выбрались из подземелий, — шепнул Радистав. — Теперь прямо, и как увидишь на стене знак серебристых перекрещенных мечей, сворачиваем туда. — Че... — Я запнулась, понимая, что не стоит переспрашивать, иначе точно об этом пожалею. — А откуда ты знаешь такие детали? Он чуть улыбнулся: — Я не раз бывал в замке в качестве посла Нарви. И не раз провожал пленников в это подземелье. Правда, не подозревал, что окажусь в нем сам. — А как это они не подумали, что опасно тебя сюда сажать? Ведь ты прекрасно знаешь все ходы и выходы. — Ну-у-у-у-у, — протянул Радистав, — они всего не знают. Да и чересчур понадеялись на силу алатара. И если бы не ты, то сбежать я бы действительно не сумел. Кстати, Вика, смотри под ноги, а то сейчас наступишь на чей-то череп. — Мамо! — взвизгнул Шарик, пытаясь обвиться вокруг меня живым шарфом, от испуга неосознанно сжимая кольца. — Шарик! — захрипела я, пытаясь оттянуть змея от своего горла. — Ты с ума сошел! Кольца тут же расслабились, кончик хвоста мягко, словно извиняясь, погладил меня по плечу. — Прости, пожалуйста, я не хотел, — пробормотал шаркань, прекрасно понимая, что идея ухватиться за мою шею и держаться изо всех сил — не лучшая. Радистав покачал головой: — Смотрите, больше не буяньте так. Все же даже нарвийцы не рискуют ходить по улицам города, повесив на себя змею. Это и опасно, и змеи не в восторге. Надо будет что-то придумать. — Да я вообще-то смирный, — робко подал голос Шарик, однако, встретившись с моим хмурым взглядом, резко захлопнул рот и прижался к плечу. О смирном Шарике можно легенды слагать, да. При этом, правда, вряд ли его понятие о вышеупомянутом смирении такое же, как у остальных людей. В смысле существ. Дальнейший путь проходил в полном молчании. Я пыталась отыскать на каменных запыленных стенах знак перекрещенных мечей, однако пока на него не было и намека. Свернув за Радиставом направо, пару раз все же споткнулась о какие-то странные предметы, жутко напоминавшие человеческие кости. Вопрос, откуда здесь черепа и кости, навязчиво бродил из правого полушария в левое, намекая, что стоит серьезно задуматься и быть внимательнее. Приблизительно через сорок минут блужданий по коридорам и тихих, но весьма отчетливых проклятий Радистава я поняла, почему ирийцы не очень боялись сбежавших пленников. Даже мой спутник, который был здесь, судя по всему, не один раз, не мог отыскать выход. Учитывая, что лабиринты я не любила с детства, особого восторга прогулка по этим местам у меня не вызывала. Неожиданно краем глаза я заметила слабый блик в нескольких метрах от нас. Мы ускорили шаг, и через миг с губ мага сорвалось полное облегчения: 'Да!' Только сейчас до меня дошло, что мы уже проходили это место. Но, во-первых, знак был размером где-то пять на пять сантиметров, а во-вторых, серебряное покрытие двух выгравированных на стене мечей было заметно лишь под определенным углом. Положив руки на стену, Радистав надавил пальцами на несколько точек, и с едва слышным скрипом дверь отошла в сторону. — Занятно, — прокомментировала я. — Еще бы, — хмыкнул он. — Это здание строили еще первые хозяева Ирия. У них было слишком много тайн от людей, поэтому все, что после них осталось, по-прежнему хранит море загадок. — Это были не люди? — искренне изумилась я, ныряя вслед за Радиставом в открывшийся проем. — Но тогда кто? — Хм, удивительно, что ты этого не знаешь. — Но тут же мой спутник смолк. — Ладно, об этом я тебе расскажу после. Сейчас надо переодеться. Мы попали на один из складов. Моему взору открылось помещение внушительных размеров, обстановку которого составляли огромные шкафы с множеством полок. Последние заставлены какими-то свертками, коробками, рулонами, корзинами и еще бог знает чем настолько плотно, что разбегались глаза. Радистав принялся открывать коробки одну за другой и рассматривать содержимое. Через некоторое время он позвал: — Вика! Иди сюда, помоги мне снять это. Здесь то, что нужно. Оказавшись рядом, я помогла ему опустить на пол прямоугольную коричневую коробку из материала, скорее напоминавшего пластмассу, нежели прессованный картон. — Лучшим вариантом для нас будет переодеться жителями Ирия из окраинных мест. Они часто приезжают торговать в Даарью. Через некоторое время на нас была красновато-коричневая плотная одежда: широкая рубаха с капюшоном, кожаные, заправленные в сапоги штаны, широкий пояс с множеством потайных карманов (это определила чуть позже), накидка и большие дорожные сумки. Этот наряд делал меня похожей на мужчину, что только на руку. Ирийцы будут искать сбежавших мужчину и женщину, а не двух мужчин. — Теперь мы ни дать ни взять торговцы из Белоратки, — улыбнулся Радистав, поправляя воротник, мельком глянув на себя в полированный до блеска медный щит. Красно-коричневый капюшон прикрыл темные волосы и скрадывал бледность, которая бросалась в глаза, когда он был в черном кожаном костюме. В принципе Радистав вполне мог сойти за одного из ирийцев. Если, конечно, не приглядываться. Я натянула капюшон как можно ниже и внешне мало отличалась от Радистава, поэтому заподозрить во мне странницу-дхайю было весьма сложно. Шарика пришлось укомплектовать в сумку, чтобы не вызвать лишних, а главное, ненужных подозрений. Змей клятвенно пообещал сидеть смирно, сопеть в две дырки и не пытаться давать дельных советов. Когда перевоплощение окончилось, прихватив кое-какое оружие, мы покинули склад. Радистав остался верен мечу, а я предпочла два парных кинжала и палицу. С ними справлюсь, во всяком случае. На этом, правда, ирийские сюрпризы не закончились. Радистав вывел меня из помещения уже через вполне обычную дверь. Конюшня располагалась неподалеку, но когда мы вошли, то я поняла, что зря понадеялась увидеть здесь лошадей. То есть у них было четыре ноги. И грива. И кожа цвета расплавленной бронзы. Но это были очень большие кони. Я бы сказала, смесь коня и верблюда. Совершенно невероятные и странные животные, на которых без лесенки в первый раз не заберешься. А просить Радистава: 'Подсади меня, пожалуйста', — было бы немного невежливо. Еще не то подумает. Поэтому пришлось на некоторое время принять свой радужный облик и взобраться на зверя отнюдь не человеческим способом. Радистав влез на своего коня куда быстрее и легче, однако комментировать ничего не стал. — Мы поедем по объездной дороге. Если что — говорим, что мы торговцы из Белоратки. Возили на продажу солнечный камень, ароматные смолы и горные диковинки. — Горные диковинки? — переспросила я, пытаясь приобрести более устойчивое положение на животном. Шарик выглянул из сумки, жалобно пискнул, увидев, сколько метров его теперь разделяет с землей, и быстро юркнул назад. — Те, что в Алатар-горах, — рассмеялся Радистав. — Они как раз находятся на окраине Белоратки. Аккурат возле речки Бурштыницы. Услышав знакомое название, я насторожилась. Надо будет в библиотеке у нарвийцев стянуть какой-нибудь атлас мира и контурные карты, чтобы закрепить полученные знания о географии ирийского мира. — Ты на меня как-то странно смотришь, — заметил он. — Не обращай внимания, мне просто никогда не доводилось ездить верхом, — пробормотала я. Смотрю. Красивый. Опасный. И такой еще... не успевший натворить гадостей. — О, это совсем несложно, — заверил Радистав и двинулся вперед на своей громадине. — Поехали, мы и так потеряли время, пока бродили по коридору. Несложно, легко... Господи, хорошо ему говорить! Я бы посмотрела на него, если бы ему дали покататься на вертолете, сказав: 'Это несложно'. Кое-как мне удалось двинуться и догнать его, пустив зверя рядом. На улице уже царила ночь. Ветер приятно холодил лицо и шевелил складки одежды. Кони порой пофыркивали, но вели себя смирно. В воздухе разливался свежий, чуть пряный запах мяты и еще каких-то растений, названия которых я не знала. Тихо, темно. Мощенную желтыми камнями улицу освещают лишь звезды да луна. Причем она — словно живой бриллиант на чернильном бархате неба. Нет такой луны в двадцать первом веке. Точно говорю. Хотя, может, тому виной наши горящие неоном и электрическими лампами города, соревнующиеся с хозяйкой ночных небес за право светить ярче. Нам повезло, никого вроде дорожного патруля мы не встретили. Не зря Радистав сказал, что двинемся в объезд. А может, та дорога, что ведет к холмам, не пользуется успехом у обычных жителей. Редко-редко нам попадались деловито идущие ирийцы, поднимали руку в приветственном жесте и шли дальше. Мы отвечали и лишь пришпоривали своих коней. Когда спящая Даарья осталась за спиной, а перед нами раскинулись бескрайние луга, я глянула на Радистава: — Кажется, эта афера нам удалась. — Да. Основной этап пройден, — кивнул Радистав. — Теперь куда? — В Нарвь. Глава 11 Сны Белоратки — Тихий, таинственный край пращуров. Где солнце — не солнце, звезды — не звезды. Где горит-сияет дивный камень алатар внизу и пьет солнечное сияние золотой бурштын вверху. Реки здесь не те, что повсюду. Вода в них белее, чем снег, и полыхают волны жарче огня. Нельзя проплыть ту реку, если только не течет в твоих жилах кровь белых богов. Сошедших с небес, но так и не сумевших вернуться назад. Тогда они и окружили это место высокими горами из алатара и бурштына, чтобы не проникли сюда чужие да не посмели творить зло в этих краях. Стоит беде приблизиться сюда, как оживут горы, станут воинами-великанами и будут защищать, биться насмерть, не давая пройти врагам. За это дали им название — Белая Рать. А край с тех пор зовут Белораткой... Радистав был хорошим рассказчиком. За время пути я узнала много полезного и интересного. Единственное, что являлось серьезной проблемой: нельзя расслабляться и забывать, что со мной едет далеко не хороший мальчик, а славный сказочник и... враг. Шарик посапывал в сумке, уже приспособившись к покачиванию на ходу, и не выказывал какого-либо недовольства. Поначалу, конечно, шаркань пытался давать дельные и не очень советы: куда нам лучше ехать, но Радистав кинул на него такой взгляд, что советы тут же прекратились. Вы можете меня спросить: почему я не подождала помощи Огняна и дала деру вместе с плохим нарвийским парнем? Ответить могу не очень благородно, зато честно. Первая причина: нужно найти янтарный глобус раньше Радистава. Вторая: не слишком-то я после случившегося доверяю ирийским ребятам. Конечно, хотелось бы, чтобы появился Огнян, постелил красную дорожку, отпер дверь красивым золотым ключиком и сказал: 'Выходи, Виктория Алексеевна и ступай!' Но почему-то мне больше верилось в другой исход истории: 'Прости, подруга, у нас не получилось, так что тебя немножко казнят. Но не переживай, выжить все равно не удастся. Палачи у нас ребята добросовестные, проходили обучение в мародерско-убийцевской гильдии, так что все путем. Не волнуйся, на службу к царю принимают исключительно выпускников с красными дипломами. Беспокоиться не стоит, все будет просто замечательно'. Как вы понимаете, подобный поворот меня мало порадует. Поэтому, чтобы быть хоть немного уверенной, что утром следующего дня меня не казнят, я сделала ноги из ирийского королевства. То есть царства. Оставался еще вопрос насчет болезни царя Силорада. Жалко? Да. Мне действительно искренне жаль человека. Но все же он мне не настолько близок, чтобы рисковать собственной жизнью. Я бы никогда не отказалась помочь, но сажать меня в тюрьму тоже не стоило. Матушка говорит, что у меня очень скверный характер и недостаточно развита любовь к людям, но я предпочитаю радеть за гармонию. Если сильно кого-то буду любить, а он меня ни разу, то лучше тогда со своей любовью не нарываться. Поверьте мне, это мудро. — Послушай. — Я посмотрела на Радистава. — А почему Белоратка? Каким образом отсюда можно попасть в Нарвь? Он покачал головой: — Для тех, кто не владеет магией и не имеет знакомств среди местных жителей, это невозможно. Есть только один ход из одного государства в другое — это через завесу Ашью. Официально и красиво. Но бывает так, что этим методом лучше не пользоваться. Я хмыкнула. Да уж, неудивительно. Впрочем, завеса тоже особого восторга не вызывала. Не уверена, что смогла бы перейти ее в одиночку. — Белоратские горы выделяются среди других. Дело в том, что мы действительно не понимаем, откуда в них столько драгоценностей. — Радистав бросил на меня взгляд. — Я имею в виду алатар и бурштын. Этих камней больше нигде нет. Ирийцы берегут свое богатство. — А белораты тоже, выходит, подчиняются ирийским законам? Радистав кивнул: — Все, кто проживает на земле, считаются подданными Силорада. Другой вопрос, что народов здесь много. У каждого свои традиции и... тайны. — Например? Я искренне надеялась, что у белоратских граждан нет доброго обычая кушать чужестранцев на завтрак. Конечно, нехорошо думать о незнакомых людях таким образом, но надеяться на лучшее не стоило. — Считается, что жители Белоратки произошли от каменных воинов, которых создали боги. Поэтому держатся от остальных народов в стороне, браков с равнинными, долинными и степными ирийцами не заключают. Ездят только чтобы торговать. Хотя и враждебного отношения никогда и ни к кому не проявляли. Впрочем, ты увидишь сама. Признаться честно, почти после суток дороги меня как-то не особо тянуло рассматривать жителей другой страны. Однако Радистав, кажется, этого не замечал. Его синие глаза горели каким-то странным воодушевлением. В отличие от Даарьи, Белоратка казалась маленьким провинциальным городком. Чистым, уютным, с аккуратными садами возле домиков из бежевого и белого камня; с прямыми дорогами. Так как мы прибыли почти к ночи, на улицах практически не было людей. Лишь изредка встречались спешившие по своим делам мужчины — воины и купцы. Да и то быстро скрывались в переулках. — У тебя тут есть знакомые? — спросила я, приоткрывая сумку и проверяя, как там Шарик. Оттуда доносилось довольное посапывание. — Вот кому сейчас хорошо, — покосился Радистав на сумку, видно, тоже совсем не прочь вздремнуть, отдохнуть от долгой дороги. — Да, здесь живет мой друг Алуш. Он не то чтобы не любит ирийцев, но у него свои понятия о жизни в этом крае. Мы подъехали к небольшому дому. Коней оставили во дворе. Кое-как за время дороги я приспособилась, и теперь позор в виде падения с лошадки на четвереньки мне не грозил. Взяв сумку, я быстро направилась за Радиставом. Постучав три раза, а потом позвонив в колокольчик, он замер перед дверью. Первые секунды ответом нам была лишь ночная тишина и стрекот цикад (или кого-то другого, жутко похожих на этих говорливых насекомых). Потом дверь отворилась. — Кого еще... — начал было хозяин, но, разглядев моего спутника, удивленно моргнул: — Радистав? Какими судьбами? — Долго рассказывать, Алуш, — ответил тот. — Но я рад тебя видеть. И если пропустишь, то узнаешь нашу историю. — Да, конечно. — Мужчина посторонился, но, кивком указав на меня, тут же спросил: — А кто она? — Дхайя. Но человек слова. Она со мной, ей можно верить, — ответил Радистав, проскальзывая мимо хозяина в дом. Надо же. С чего это он взял? Впрочем, ладно, потом разберемся. — Добрый вечер, — решила я показать свою воспитанность и прошмыгнула вслед за Радиставом. — Скорее уж ночь, — пробормотал Алуш, закрывая за нами дверь. — Но это ничего. Это мы переживем. Белоратский дом — вещь уникальная, чистая и уютная. Похожа на общепринятую. Только каждое окно украшено матово-белой и перламутровой мозаикой. Кое-где украшения занимают больше двух третей всего окна, и для меня истинная загадка, каково ее назначение, кроме эстетического. Все осмотреть я толком не сумела. Да и, признаться, попросту с ног валилась, поэтому отметила лишь самое необычное. Хозяин выглядел лет на сорок. Но, возможно, он был и старше. Ручаться в этом странном месте ни за что нельзя. Статный крепкий мужчина чуть ниже Радистава. Снежно-белые волосы, стянутые узкой лентой; приятные черты лица, просторная льняная одежда. Правда, глаза жутковатые. Эмалево-голубые. Причем настолько бледные, что порой казалось — они такого же цвета, как мозаика на окнах. Позже Радистав рассказал, что стекла украшают из-за древнего поверья: души воинов-великанов, охраняющих край, могут войти в любой дом и защитить его от недобрых сил только через специальную дверь. Именно этой дверью и считалась 'мраморная мозаика'. Глядя на Алуша, я почему-то не могла отделаться от ощущения, что смотрю на хорошо загримированного деда Бойко, решившего немного подкорректировать внешность. Алуш быстро собрал на стол. При этом он не спрашивал, голодны ли мы. В Белоратке тоже в ходу обычай — накорми гостя, он все равно захочет в процессе. Еда не отличалась изысканностью и экзотичностью, но была сытной и недурной на вкус. Лепешки, напоминающие армянский лаваш, мясо, сыр, зелень, в которой я заподозрила далекую родственницу петрушки, и прохладный мятный сок сделали свое дело. Голод и жажда исчезли, их место заняло искреннее желание поспать и не видеть снов. Не говоря уже о том, чтобы рассказывать Алушу, откуда мы приехали и, собственно, почему. Однако вежливость никто не отменял. Поэтому пришлось постараться прийти в себя (дома это обычно удавалось при помощи кофе; матушка шутила, что я буду счастлива, бодра и весела только тогда, когда драгоценная кофеиносодержащая жидкость начнет поступать мне прямо в вены) и отвечать на вопросы белората. Кажется, это мне почти удалось. Потому что я сумела, не запинаясь и не путаясь в деталях, рассказать Алушу, кто я, откуда взялась и почему не полюбилась ирийцам. Видя наше убитое состояние, он не стал долго мучить нежданных гостей. Однако, снабдив постельными принадлежностями в виде продолговатого валика (видимо, служившего подушкой) и одеяла, развел руками, извиняясь, что спать нам придется на улице. В первый момент меня это не воодушевило, однако Радистав, наоборот, обрадовался и, не дав мне одуматься, ухватил за рукав и потянул за собой. Бездонно и черно белоратское небо. Усеяно мириадами звезд, что освещают путь заплутавшим и потерявшимся. Коронованный полумесяцем луны, взирает на спящую землю повелитель ночи, оберегая своих детей. Дневные заботы остались за порогами домов, ждут восхода солнца. Только с ним они снова имеют право войти внутрь и подхватить, закружить людей в хлопотах и заботах. Но ночь — дочь тишины. Ночь — время для сна. И нет места ничему иному. Подперев скулу кулаком, я смотрела на вершины гор. Казалось, даже при свете звезд они светятся каким-то невероятным огнем. Словно белые боги жили внутри них, передавая собственную жизнь камню. А во дворе Алуша... Нет, это был не двор. Скорее уж комната, просто без крыши, со стенами, сплетенными из крепкой лозы. Радистав сказал, что здесь принято иметь такое помещение на случай жаркого времени. Кроватями нам служили широченные лавки, на которых лежали набитые соломой матрацы и несколько пледов. При добавлении к этой композиции одеяла и подушки получилось королевское ложе. Да и еще на свежем воздухе. Признаться, я думала, что, едва добравшись до кровати, упаду и засну, как Шарик. Его мы, кстати, не беспокоили. Только положили в сумку лепешку с сыром. Если шаркань сильно проголодается, то сразу найдет чем подкрепиться. Стоило мне блаженно растянуться на лавке, как желание спать куда-то улетучилось. Озадаченная таким поворотом событий, я глянула на Радистава. Поймав мой взгляд, он рассмеялся: — В первый раз я тоже не мог понять, что произошло. Но это ненадолго. Белоратский воздух имеет удивительное свойство бодрить. Особенно ночной. Заметно это только тогда, когда находишься в расслабленном состоянии. Я хмыкнула. Обычно наоборот: расслабилась, нанюхалась свежего воздуха и отключилась. И хорошо, если вовремя разбудят. А то есть вероятность проспать все на свете. — Слушай, а кем были эти белые боги? В них верят только здесь? Или на территории Ирийского княжества есть и другие? Радистав изумленно посмотрел на меня. И тут до меня дошло, что слово 'княжество' здесь не используют. Пришлось сделать вид, что я дхайя и мне по паспорту положено говорить чудно и странно. — В Ирии проживает масса людей и существ, которых нельзя назвать полноценными ирийцами, — сказал Радистав. — В Нарви, Фалрьян'Оле и на острове Туа-Атла-Ка картина та же. Все жители в целом носят имя той народности, представителей которой больше. Белораты являются эдакой обособленной группой. Ну и плюс обычай. — Обычай? — Я с интересом глянула на него. — То есть? — Любое существо, несмотря на происхождение, облик и способности, может стать полноправным членом белоратской общины. Для этого нужно принести клятву белым богам и жить в этих краях. — Так просто? — пробормотала я. Теперь понятно, почему мы могли спокойно выдавать себя за торговцев из этих мест в ирийской столице. — Я бы не сказал, — покачал головой Радистав. — Тайна ритуала хорошо оберегается. Желающего уводят далеко в горы. О том, что там происходит, никто не рассказывает. Единственное, что я понял, — там действительно есть могущественные силы. Не такие, чтобы захватить мир, но удержать это место от врагов точно сумеют. Ходит, правда, легенда о снах Белоратки. Дескать, каждого, кто желает называть ее своим домом, боги погружают в глубокий сон и беседуют, спрашивая, каковы его цели и желания. И если понравятся им ответы, то человек просыпается. Если нет... его сон длится вечно. — Какие добрые боги, однако, — вздохнула я, поправляя одеяло. — С одной стороны, я не в восторге от подобных методов, — заметил Радистав. — А с другой — их можно понять. Узнал тайну, чужестранцам не положенную, — нет пути назад. Мне совершенно не понравился тон, которым он произнес эти слова, однако спорить не имело смысла. При этом не стоило забывать, с кем приходится иметь дело. — Радистав, внешность нашего хозяина несколько... — Необычная? — чуть улыбнулся он. — Можно и так сказать. К кому принадлежит Алуш? — К коренным белоратам. Раньше они все такими были. — Радистав на несколько секунд замолчал, словно пытался подобрать слово. — Светлоглазыми. Смотрится это чудно, но уж какие есть. Я-то, привычный к черным и карим глазам нарвийцев, вообще первое время не мог бессовестно не таращиться на Алуша. — Да? — Я удивленно посмотрела на него. — Но тогда ты и сам не очень-то типичный сын своего народа. У тебя-то глаза синие! Даже темно-синие, редкого глубокого оттенка, — как сапфир в перстне Елизара, который он никогда не снимал. Значит ли это, что Радистав не тот, за кого себя выдает? Или просто в его венах течет не только нарвийская кровь? Маг пожал плечами и улыбнулся: — Моя мать из туатов. Правда, я видел ее очень давно. Потом она вернулась к себе на родину, так не смогла жить среди нарвийцев. А отец... отец не мог жить там. Впрочем, вот уже пять лет, как его нет. Я чуть нахмурилась, но посчитала невежливым расспрашивать, что произошло. Однако Радистав будто почувствовал интерес и продолжил рассказ: — Он изучал полуразрушенные строения подземного народа, который, как предполагают, был построен нашими предками. Но есть места, куда одному лучше не соваться. Произошел обвал. Сколько мы ни пытались, ничего отыскать так и не получилось. Я могу лишь догадываться, насколько далеко он зашел. Некоторое время я молчала. Да уж, история. Но потом все же произнесла: — А мать? Она знает об этом? — Жрица богов бескрайних вод, госпожа Аятха Дората, знает все. Но это все равно не настолько веская причина, чтобы приехать сюда. Так-с, значит, имеем погибшего папеньку, сбежавшую маменьку и такого вот сыночка. Милая компания, чего уж тут. А вообще-то так и хочется сказать: 'Матери, не оставляйте своих детей! Из них потом получаются Радиставы Покойники'. Впрочем... оставлять не надо в любом случае. Тогда и проблем не будет. — А теперь расскажи о себе, — неожиданно попросил он. — А то, кроме того, что ты дхайя, можешь ладить со змеем и живешь далеко отсюда, я ничего о тебе и не знаю. Этот вопрос застал меня врасплох. Нет, не то чтобы я не догадывалась, что рано или поздно мне его зададут, но сейчас была не готова совершенно. К тому же медленно, но верно глаза начинали закрываться. Я устроилась на лавке поудобнее и посмотрела на Радистава: — Хорошо, только давай завтра? А то я засну посреди рассказа. Он улыбнулся... как-то очень мягко, почти ласково, и кивнул: — Договорились. Но завтра уже не отвертишься. — Не отверчусь, куда уж мне! В ответ — довольный смех, а потом звенящая белоратская тишина. ...Сон. А может, и нет. На меня внимательно смотрел изящный белокожий юноша. И не юноша вовсе, а заключенные в человеческую форму океанские волны. Волосы, как бледная бирюза с зеленоватым оттенком, скрывают его до талии. Запястья и лодыжки украшены браслетами с хризолитами и демантоидами. Молочно-белые ногти впились в ладонь. Его лицо скрыто серебристой дымкой, словно не предназначено для взглядов простых смертных. И хотя я никогда его не видела, откуда-то прекрасно знаю, что это Нихетх — будущий правитель Туа-Атла-Ка. Тот, который будет править далеким островом и повелевать волнами бескрайних вод. — У тебя мало времени, — тихо произнес он, и в мелодичном голосе прозвучала бесконечная печаль. — Ты нужна туатам. Ты нужна ирийцам. И Фалрьян'Ола не справится. Я изумленно смотрела на него. Нужно было что-то сказать, спросить, но губы почему-то не слушались. — У тебя есть то, чего нет у здешних жителей. Ты много знаешь. Владеешь силой, которая сумеет сохранить этот мир, даже если приключится... страшное. Радужная перспективка, ничего не скажешь. — Но что я могу сделать? — Сила, — повторил Нихетх, его длинные пальцы коснулись моих ладоней. — Если бы ты родилась в наше время, это было бы в нашей стране. В тебе энергия жизни и созидания. Ты чужда разрушению. Тебе нельзя в Нарвь. Но... — Он вздохнул и чуть грустно улыбнулся. — Я знаю, что ты все равно меня не послушаешь. — Мне нужно отыскать янтарную сферу, — автоматически сказала я. — Радистав... — Ты ее отыщешь, пока нарвийцы не знают, что бурштын находится в их землях. Но как только найдешь — сразу отправляйся к нам. Только в Туа-Атла-Ка можно найти ключ к таящимся в сфере силам. Я чуть не подпрыгнула: — Так в ней все же что-то есть? — Есть, — мягко прозвучал голос жрица. — Но, пожалуйста, будь осторожна. Некоторое время я молча смотрела на Нихетха. Хотелось задать еще не один вопрос, но при этом мысли никак не хотели выстраиваться в слова. — Не волнуйся. Наши помощники будут везде. — Изящная ладонь погладила меня по плечу. — Просто научись видеть и читать знаки. Мы поможем. От его прикосновения по коже пробежали мурашки. Словно рядом стоял не человек, а нечто большее. Правда, при этом точно разобраться, нравится мне это или нет, я не могла. — Спасибо, буду стараться, — чуть улыбнулась я и посмотрела в его лицо. На долю секунды мне показалось, что серебристая дымка начала таять и открылись прозрачные, как изумрудные волны, глаза. Нежные и улыбающиеся, но полные тревоги. Причем эта тревога — не за меня, не за людей, а за все просторы бескрайних вод и землю. И глядя в эти глаза, нельзя было сказать что-то, кроме: — Я помогу вам. Все наладится. Бледные, но красивые и чувственные губы улыбнулись. А потом Нихетх вдруг склонился и поцеловал меня.