Хдк. Глава 3.

— При всем моем желании... служить короне... — Себастьян испустил пронзительный вдох и, наклонившись к самому уху начальства, прошептал. — Я не девственник.

— Что?!

Евстафий Елисеевич аж подпрыгнул.

— Не девственник я, — покаянно опустил голову ненаследный князь, в данную минуту испытывавший глубочайшее и почти искреннее огорчение данным обстоятельством. — И уже давно.

— Тьфу на тебя! Я уж подумал... — познаньский воевода прижал руку к сердцу. — А он... выйдет когда-нибудь мне твое баловство боком, Себастьянушка.

— Так какое баловство?

Себастьян Вевельский на всякий случай отступил.

— Ежели вы, Евстафий Елисеевич, запамятовали, то конкурс недаром называется "Познаньска дева". Невинность участниц проверять будут. Единорогом. Или и он при нашем ведомстве числится?

Познанский воевода фыркнул и, отерев платочком высокое чело бронзового государя, медленно с явным удовольствием произнес:

— Не волнуйся, Себастьянушка. Девственность мы тебе восстановим.

— Это как?

Ненаследный князь Вевельский подобрался.

На всякий случай.

— Ауры, дорогой мой, ауры... а ты о чем подумал?

Евстафий Елисеевич смотрел с насмешечкой. Весело ему...

— Единороги-то на ауру глядят, так что не бойся, под юбку тебе не полезет... единорог так точно не полезет, за остальных не поручусь.

— Издеваетесь?

— Упреждаю соблазны. А то мало ли... у девиц во дворце соблазнов хватает, — он потер залысину и иным, человеческим тоном, попросил. — Ты уж там сделай милость... пригляди за моею Лизанькой?

— И она?

Себастьян присел на краешек стула.

— И она... всю душу с матушкой своей выели... красавица же, — с затаенной гордостью произнес Евстафий Елисеевич. — И не хотел пускать, а... не пусти — слухи пойдут. Внимание. И ведь, окаянные, до Его Превосходительства с просьбами дошли... А генерал-губернатор и велели... мол, все одно вас больше обычного будет.

— Насколько больше?

— Считай сам, Себастьянушка. Десятка, которая по отбору прошла...

...от каждого воеводства по красавице.

— Лизанька одиннадцатою... — сие обстоятельство явно было не по нраву Евстафию Елисеевичу, который, быть может, и сумел бы возразить супружнице, но уж никак не генерал-губернатору, каковой самому королю родным дядькой приходился. — Двенадцатою — Алантриэль Лютиниэлевна Ясноокая... ее матушка спонсорство конкурсу оказала... ну а тринадцатою — ты...

Тринадцать.

Хельмова дюжина красавиц, чтоб ее.

— Так что, Себастьянушка, — поинтересовался Евстафий Елисеевич. — Пойдешь с прототипом знакомиться?

Можно подумать, у него выбор есть.

Себастьян мрачно кивнул...

...прототип поселили в гостинице "Зависловка", давно уже облюбованную полицейским ведомством. Здесь, в почти по-казенному бедных нумерах панночка Белопольска гляделась вполне естественно. Следовало признать, что была она чудо до чего хороша, и красоты ее не портило ни дрянного кроя чесучевое платье, ни шляпка, щедро украшенная тряпичными маками. Верно, шляпке, как и макам, исполнился не первый год, а потому лепестки их выцвели, а ленты обтрепались.

— Ой, представляете, а тут мне она и пишет! И дядечка еще так удивился, сказал, что она никогда-то нашу семью не любила, а тут пишет...

Панночке Тиане шляпка очень нравилась.

И нумера.

И собеседник, который, правда, говорил очень мало, зато слушал внимательно. Даже за ручку взял и в глаза заглянул со значением. Нет, панночка Белопольска хоть и была провинциалкою, но не была дурой, что бы там не утверждала дядечкина супружница... и понимает, что от этих взглядов никакого вреда... она ж не на сеновал идти собирается. Вот если бы на сеновал пригласили, то она б отказалась!

А нумера...

...и тем более, что господин в полиции служит... конечно, она понимает все распрекрасно... в Познаньске все полицейские такие обходительные? А то прям оторопь берет...

— Евстафий Елисеевич, — прохрипел Себастьян, когда девица все же замолчала и удалилась по своей девичьей надобности в комнату смежную, с изображением ночного горшка на двери. — Вы за что меня ненавидите? Она... она же дура!

— Ну... у всех есть свои недостатки, — познаньский воевода отер вспотевший лоб. — Зато красивая... и рода подходящего... и кандидатура на самом верху согласована.

— А она? Если она...

— Ближайшие два месяца панночка Тиана проведет в очень уединенном поместье...

...надо полагать, принадлежащем той самой престарелой родственнице, которая неожиданно — явно, не без подсказки генерал-губернатора — вспомнила о троюродной внучатой племяннице...

Себастьян потер переносицу, чувствуя, что еще немного и он сорвется.

— Евстафий Елисеевич... вы же понимаете, что я не только внешность беру и...

— Понимаю, дорогой. Потерпи уж, — познаньский воевода вздохнул и похлопал Себастьяна по плечу. — Оно, может, и к лучшему, что дура... дуры не испугаются... ты, главное, себя за нею не потеряй.

И этот совет был частью давнего и известного лишь им двоим ритуала.

Как и мягкое:

— Ты уж поосторожней там, Себастьянушка.