Попаданец 2.1

Впрочем, в силу определённых причин, графиня знала эти запахи только благодаря баронессе Миллес — деве туманов, которая на островах при помощи своей ворожбы учила ещё совсем юную леди Альб, улавливать малейшие ароматы и звуки. Полагаясь на нос и уши ориентироваться в тёмных комнатах, определять присутствие живых существ, чем они занимались и как давно. Ну и конечно, примечать яды, не полагаясь на здоровье отведывателей-мундшенков.

Правда, чем занимались за закрытыми дверьми старик с тремя студентками-магами, Беатрис поняла почти с первого взгляда. Одеяния рыцаря были помяты, край нижней рубахи, заправленной в большой спешке, выглядывал из штанов, а девушки на ходу отправляли и приглаживали мантии. Так что нельзя сказать, чтобы, довольно брезгливая в подобных вопросах, графиня прямо таки горела желанием посещать сейчас этот кабинет. Впрочем, выбора у неё не было.

Уверенный в том, что его маленький секрет так и остался тайной, и глупая иностранка ничего не заметила, рыцарь, бывший довольно упитанным человеком, доковылял до своего рабочего стола. Предложил девушке присесть на стул для посетителей и сам с кряхтением опустился в кресло. Леди Альб не очень понравилось, какими глазами этот мужчина смотрел на её грудь и ноги, однако старалась сохранять каменное выражение лица, присущее истинной имперской дворянке. Она давно уже привыкла к тому, что мужчины на континенте не сдержаны и считают, что женщина что-либо делает или носит в первую очередь для того, чтобы доставить удовольствие их глазам.

— Итак. Графиня. Беатрис... вы позволите мне вас так называть?

— Как вам будет угодно мастер Рейдар.

— Экстренно созванная приёмная комиссия вынесла свой вердикт по вашему вчерашнему выступлению... и по материалам собранным записывающим артефактом во время порученной вам миссии... — он замолчал, и когда пауза явно затянулась, добавил. — И вынесла своё решение.

Девушка ожидала продолжения, не произнеся ни звука, понимая, что это не всё, точнее не совсем всё, что хотел сказать ей проректор. За подобными новостями следовало бы отправляться на профильную кафедру, а не в этот кабинет.

— Подвели вы меня Беатрис, — мужчина сокрушённо покачал головой. — Ой, подвели. Мы о чём с вами договаривались, юная леди?

— У меня были определённые мотивы поступить так, а не иначе, — уверенно ответила она.

— Мы договаривались, что вы... — словно бы не услышав её ответа, сказал старый рыцарь, — появитесь в этих стенах, не раньше... я повторюсь: "Не раньше!" окончания текущего учебного года. Последней! С опозданием! Мы с вами это не раз и не два обговаривали и вы давали мне своё слово!

Ну конечно! Она помнила это абсурдное условие. Единственная учащаяся в академии девушка, по мнению Магистрата и самого Ректора, не должна была справиться даже с таким плёвым делом. Им нужно было показать удивлённой появлением Беатрис общественности, что женщина не может быть ни Королевским Рыцарем, ни Рыцарем-Магом. Впрочем, по выполнению задуманного графиня Альб всё равно бы получила золотой рыцарский патент — наивысший бал, вот только... в тайне, не предавая это огласке. Иностранка с шилом в заднице, которая решила противопоставить себя бравым серентийским парням, по мнению руководства Акадэмии даже если и была достойна бумажки с золотым грифом, то такой, место которой было лишь в нужнике.

Фактически это был ультиматум, который её вынудили принять. Здесь другое королевство и жаловаться её было некому. Посольству? Её слово будет стоять на кону против слов очень уважаемых в Селуне людей. Её Королеве? Так всё же домой она вернётся с золотым патентом, да и будет ли желание у Королевы Биониска ссориться из-за неё с северным соседом. Серентийскому Королю "Солнце" — да она даже не его подданная!

Вот и вынуждена она была согласиться. И выполнять. Тратить драгоценное время своей жизни, дожидаясь, когда парни её курса устанут пить вино по тавернам и портить крестьянок. Вспомнят, наконец, про поручение и в последние дни года выполнят свои задания, хотя могли бы давно уже обернуться и тогда уже придаваться утехам — ведь до нового учебного года все они всё равно находились в заслуженном отпуске.

Она честно тянула лямку, вплоть до того момента как встретила своего будущего мужа. А дальше, как истинная островная леди, она вынуждена была начать действовать, а не тянуть из китов жилы. Вот и оказалась опять в Академии одной из первых.

— Повторю, появились определённые обстоятельства, из-за которых я была вынуждена...

— Вы нарушили своё слово леди... — мужчина встал и, подойдя к окну, в показной задумчивости уставился на двор. — Рыцарь, это не только тот, кто носит тяжёлые доспехи и размахивает мечом. Рыцарь это человек, в первую очередь благородный. Человек слова и чести! Вот и подумайте леди Альб — много ли отныне стоит ваше слово?

Он искоса посмотрел на неё, осуждающе, но не в глаза, а в область груди.

— Исходя из всего выше сказанного — приёмная комиссия вынесла отрицательно постановление. Не имея возможности полагаться на ваше честное слово, у магистров возникли вопросы к достоверности вашего рассказа. И к сохранённым в артефакте данным.

Он замолчал, какое-то время выжидательное всматриваясь в девушку, а затем вновь уставился в окно.

— Вы обвиняете меня во лжи? — на полном серьёзе возмутилась Беатрис.

— Нет, леди, — в голосе проректора заиграл властный метал. — Я говорю, что не могу более безоговорочно доверять вам! Нарушивший слово однажды...

— И... — она ожидала чего угодно, но только не подобного развития событий.

Только сейчас графиня поняла, как ловко обвели её вокруг пальца. Обыграли... не просто припёрли к стенке, как она думала раньше, а виртуозно загнали в угол, из которого просто не было другого выхода, кроме как с уйти с позором. И никому, ни в том, ни в другом случае не нужны были бы её оправдания, а итог — один. Женщина не может быть серентийским рыцарем! Стоит же ей начать разоряться у себя на островах и требовать правды, как эти хитрые лисы скажут, что в опоздании не было бы ничего зазорного, так как сие всего лишь часть испытания. Настоящий рыцарь-де в её случае — должен был проявить смирение и держать данное им слово.

Покуда девушка в панике размышляла о том, что же ей теперь делать, проректор успел повернуться к ней и присев на подоконник, вдруг заговорил мягким почти отеческим тоном.

— Беатрис...

— Да? — встрепенулась она.

— Признаюсь... я вам верю, — замявшись, он поправился. — Хотел бы верить! И если вы сумеете доказать мне, что на нарушение данного вами слова, вас сподвигло нечто действительно важное. То я думаю, что я смогу добиться пересмотра вердикта.

— Что я должна сделать?! — цепляясь за эту надежду, словно утопающий за соломинку воскликнула девушка. — Всё что в моих силах.

— Хорошо, — он тяжело вздохнул, так словно бы этот разговор был для него неприятен. — Вы знаете. В древности у рыцарей был такой обычай. Чтобы восстановить утраченное доверие, человек должен был расстаться с чем-то очень и очень ценным в пользу того, кого он обманул.

— И так я смогу восстановить ваше доверие? — спросила девушка, перебирая в памяти все имеющиеся у неё драгоценности и артефакты.

Попросит ли он какой-нибудь меч или то драгоценное колье, в котором она была на новогоднем балу. Его стоимость просто зашкаливала, но в её-то положении чего уж мелочиться.

— Да, — коротко ответил старый рыцарь.

— И что же вы хотите мастер Рейдар? — воскликнула она. — Я отдам вам это!

— Вы клянётесь мне?

— Да — клянусь!

Пауза затянулась на минуту, затем на две, а затем проректор тихо, но внятно сказал.

— Проведите со мной ночь Беатрис, и я обещаю, что приёмная комиссия...

От столь бесстыдного предложения кровь ударила в голову девушки. Несколько секунд она сидела словно оглушённая, невидящим взглядом глядя сквозь толстого, старого и не очень-то красивого человека, что смотрел на неё глазами полными животной похоти, а затем залилась звонким заливистым смехом.

Графиня хохотала словно безумная, не в силах остановиться. Опять её провели. Развели как сопливую крестьянку! Слово даже взяли, а она-то про брюлики думала.

— Вы находите это смешным Беатрис, — ледяным тоном спросил, подходя к ней, рыцарь. — Напомню вам, что вы только, что клялись...

Не в силах остановить подступающую истерику, девушка хотела было встать и влепить этому человеку такую пощёчину, какую он запомнил бы на всю жизнь, но не в силах была пошевелиться. Старый рыцарь ждал и когда смех, наконец, отступил, Беатрис вытирая слёзы прохрипела.

— Слушай сюда старый кабель. Когда мой муж узнает о том, что ты мне предложил и как хотел обмануть, мы вместе с ним посмеёмся ещё раз, а затем он придёт сюда и кастрирует тебя. При-люд-но, на академической площади!

— Понятно леди Альб, — холодно произнёс мастер Рейдар, — Ложь пустила глубокие корни в вашем сердце. Клятвопреступнице нечего делать в этих священных стенах.

Быстро подойдя к своему столу, он достал из верхнего ящика два свитка и положил из перед ухмыляющейся Беатрис.

— Это твоя бумага об отчислении с позором из Милитарики, а это, — он указал на второй свиток, — королевское предписание о депортации. В следующий раз, на священные земли Селуна и Серентии ты сможешь ступить только прибыв как гражданское лицо на корабле с отметками о посещении им портов Островного королевства в надлежащие для плаванья в обе стороны срок. В противном случае тебя вздёрнут на городском эшафоте, как и положено это делать с клятвопреступниками! У тебя ровно седьмица, чтобы убраться отсюда. За сим всё, пройдите с глаз долой.

Он замолчал, переводя дыхание, а затем, гордо вздёрнув подбородок произнёс.

— И если вы думаете что можете напугать меня своим несуществующим мужем. То знайте, эта ложь на меня не подействует!

Беатрис хищно улыбнулась и встала со своего стула, изящно подхватив бумаги.

— Моё дело предупредить, — промурлыкала она. — А верить или нет — ваше. За это время много чего случилось. Впрочем, вы как были похотливым козлом, только и умеющим что портить молоденьких девочек — так им и остались. За сим можете не провожать. Меня от вас тошнит.

Она ещё, какое-то время наслаждалась видом пошедшего красными пятнами лица мужчины, который из всех сил старался казаться важным и величественным. На его подрагивающие, пухлые ладошки, которые если и держали меч, то очень и очень давно. Отвернулась и гордо вскинув голову, направилась к дверям.

— Леди Альб, — окликнул её голос проректора, когда она уже взялась за ручку двери. Не сообщите мне имя человека, которым вы мне пытались угрожать? Кто ваш муж?

Губы девушки вновь растянулись в улыбке. Она спиной чувствовала страх и злость этого нет, не рыцаря — обычного чиновника когда-то давно купившего себе этот титул. Он отчаянно трусил и скорее всего хотел предупредить возможную угрозу, надавив на какие ни будь рычаги при королевском дворе.

Нет — выбранного ей мужчину, которому будет суждено стать её мужем подставлять она не собиралась. Поэтому и не стала называть его имени, а просто бросила равнодушным тоном.

— Нечаев. Герцог Нечаев из Чёрного Герцогства.

Пусть ищет! Пусть роет носом землю и трясётся от этой грозной фамилии! "Совравший один раз — соврёт дважды!" — а вот про третий раз в пословице ничего не говорилось, а потому Беатрис была уверена, что говорит правду. И пусть он ещё не муж — но на небесах и в водах уже всё точно решено Всеблагим и матерью его Морской Девой!

* * *

Дверь закрылась и Рейдар Палий разом рухнул на обмякших ногах в своё массивное кресло. Поднял руку и с ненавистью уставился на свои трясущиеся пальцы.

— Агххх! Нечистый Ролэ! Ролэва девка! Ролэв Чёрный Герцог! — не в силах из-за навалившегося на него страха соображать проректор поднёс дрожащую руку ко рту и впился зубами в плоть между большим пальцем и запястьем.

Он всегда так делал, когда ему было страшно. С детства. Из-за этого ему приходилось постоянно носить на руках белые шёлковые перчатки, а руки были покрыты сетью застарелых шрамов. Зато почувствовав вкус собственной крови на языке и боль от укуса — он успокаивался.

Рейдар был трусом и прекрасно осознавал это. Годы обучения в Милитарике не сделали из него настоящего рыцаря, зато были наполнены болью, ненавистью и унижением. Он научился более-менее сносно держаться в седле химерала, но меч так и не стал продолжением его руки. Палий научился риторике и изящным искусствам, но так и освоил прикладное ремесло войны. Себя он считал "стратегом" и искренне верил в то, что для Короля, а значит для государства, такие как он намного ценнее обычных рубак. Утешал себя тем, что "страх", приступы которого он постоянно испытывал, закалил его душу и он же является неотделимым спутником любого удачливого полководца. Чем-то данным свыше. Тем якорем, который оберегает великих людей от непоправимых ошибок и неоправданных рисков.

В те дни, когда он, обливаясь потом, маршировал на плацу Милитарики. Недосыпал и страдал от вечного голода, он часто мечтал лёжа в своей неудобной и вонючей кровати о том, как однажды он вернётся во главе большого отряда и спалит к Нечистому Ролэ это проклятую Академию. Но годы дали мудрость, а интриги и доступ к королевскому двору — эту должность.

Став проректором он далеко не сразу понял, какая удача пришла к нему в руки. Привыкнув рваться наверх, идти по головам и работать как проклятый, он, считая назначение признанием несуществующих заслуг, пропадал в Милитарике круглые сутки. Улучшал, приумножал, облагораживал и лишь спустя какое-то время, осознал, что всё это не его. В смысле, принадлежит не ему, а потому, не имеет никакого смысла рвать себе жилы ради того, что через десяток лет достанется другому назначенцу.

Впрочем, за прошедшее время его старания успели заметить большие люди, и главное предыдущая леди Луна. Именно она уговорила ректора расширить полномочия столь ценного кадра на хозяйство Магиката. А это значило, что теперь он, Рэйдар Палий, наконец-то получил безграничный доступ к главной и тайной страсти его жизни.

Проректор Милитарики любил женщин. Не всех. Только определённого возраста и исключительно девственниц. Ему нравилось грубо, порой жестоко брать их трепещущие от страха тела. Наблюдать, как внезапная боль искажает их лица. Знать что именно он, а не какой-нибудь расфуфыренный красавчик, стал их первым мужчиной и что именно его семя прорастёт в новую, сильную жизнь. Облагородит убогое и никчёмное человечество.

Рейдар был женат, но как это обычно бывает при договорных браках, супруга являлась вещью. Да — статусной, но не любимой. Она не подпала в интересующие его возрастные рамки, а потому не возбуждала, да к тому же он откровенно побаивался её, а потому предпочитал не появляться в фамильном замке столь долго — сколько это позволяли приличия.

Он как паук плёл паутину, на прекрасных бабочек. Глупышки только-только появились из своих куколок, а потому неизменно попадались в его сети, он же как истинный гурман не бросался на ближайшую, а окутывал их коконом из которого было почти невозможно ни выбраться, ни ужалить или укусить. И тут такой промах! Где же он ошибся.