Игра в дракошки-мышки

Игра в дракошки-мышки

Annotation

Чудесное место этот горный университет. Вот только насладиться его красотами мне не суждено. Нормальные люди приходят сюда учиться магии, а я вынуждена работать учебным пособием.

Стеклянная клетка — наказание за преступление. Но запреты можно обойти, если у тебя есть тайный покровитель. Он всегда рядом, вот только любовь это или холодный расчет?

Поиграем?

Часть первая

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8 (первая часть)

Глава 8 (вторая часть)

Интерлюдия

Часть вторая

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Интерлюдия-2

Часть третья

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Интерлюдия-3

Часть 4

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Эпилог

Примечания

Часть первая

Преступление и наказание

Глава 1

Преступление

Малыш тихонько сопел во сне. Он лежал на животе в кроватке, похожей на гнездышко — круглой, с высокими плетеными краями. Лапки поджаты, а хвостик вытянут и забавно подрагивает.

Я стояла рядом, не шевелясь и почти не дыша. Никогда раньше не видела новорожденных. Какой же он хорошенький и милый! Аккуратная мордочка, крохотный гребешок, бугорки на месте крылышек. Светлая чешуя слегка отливает сиреневым.

Браслет жег запястье, напоминая, зачем я здесь. Зябко повела плечами. Потерла ладони, пытаясь их согреть.

Надо торопиться, мать оставила малыша ненадолго.

Надо ли?

Сглотнула, борясь с подступившей тошнотой. Отступила назад, и тут же острая боль ударила в висок. На глазах выступили слезы. Шаг вперед — и боль отпустила, оставляя во рту горечь.

Надо.

— Маленький, иди ко мне.

Словно в тумане я потянулась к дракончику и взяла его на руки, осторожно придерживая головку. Теперь активировать телепорт и бежать. Рука потянулась к браслету. Пальцы коснулись ледяной поверхности кристалла.

Нет! Не сейчас.

Голову словно стянуло раскаленным обручем.

Не сейчас!

Я разозлилась, настаивая на своем. Непослушание тут же было наказано приступом боли. Безумной, мучительной, слепящей.

Не сейчас!

Я пошатнулась и вцепилась одной рукой в край кроватки.

Не отдам!

И жар неожиданно сменился приятной прохладой. Боль исчезла.

Отдышавшись, прислушалась, не идет ли мать. Погладила малыша по спинке, лаская мягкие, бархатные чешуйки. Нежно прикоснулась губами к основанию гребешка.

Малыш сладко чмокнул губами, завозился, а потом доверчиво уткнулся носом в плечо. От него пахло молоком. Как он похож на сына! Конечно, не внешне. Ян — обычный человеческий ребенок.

Я уже поняла, что не смогу обменять одну жизнь на другую.

Прости, сынок. Мне тебя не спасти.

— Положи. Его. На место.

Наконец-то! Я медленно развернулась на голос. По меркам драконов Мира считалась миниатюрной: я запомнила ее изящной милой девочкой, примерно одного роста со мной. Чешуя цвета топленого молока, гребешок кокетливой завитушкой, почти прозрачные крылья. Сейчас же она возвышалась надо мной, грозно сверкая глазами. Побелевший от гнева гребень топорщился, ноздри раздувались, вбирая воздух, расправленные крылья подрагивали от напряжения. Когти в боевой готовности — выпущены из мягких подушечек пальцев на всю длину. Длинный хвост нервно постукивал по полу.

— Туда. Быстро.

Не отрывая от меня взгляда, Мира ткнула лапой в сторону кроватки. Меня зазнобило от ее тона, яростного и безжалостного.

Я осторожно положила так и не проснувшегося дракончика в кроватку и не удержалась, погладила пальцем его хвостик. Будь счастлив, малыш.

Снова повернулась к Мире и сделала два нетвердых шага в ее сторону. Драконица схватила меня за шиворот и поволокла из детской.

— Мира, я не...

— Убью! — пообещала драконица, выталкивая в соседнюю комнату мое обмякшее тело.

Первый же удар подтвердил, что она намерена исполнить угрозу. Передней лапой наотмашь по лицу. Я чудом успела отклониться, но когти все же пропороли щеку. И тут же удар хвостом по ногам, с захватом, и резкий рывок. Я не удержалась и упала, закричав от боли. Мира орудовала хвостом, как кнутом, нанося резкие удары, разрывая одежду, рассекая кожу. Я давилась криком, не делая попыток встать или уползти, только машинально прикрывала руками голову.

— Мира! Прекрати немедленно!

— Остановите ее!

— Мира, Лесс проснулся!

— Мира, она всего лишь человек! Подумай, что будет с ребенком, если ты забьешь ее до смерти!

Сквозь боль я едва различала испуганные голоса. Папа? Мама? Олле? Нет, не останавливайте ее! Я хочу умереть! Я... хочу...

— Ее место в тюрьме, а не на диване в нашей гостиной! Я настаиваю...

— Замолчи, Ренни!

— А я предупреждала, эта ваша любовь к человечке до добра не доведет!

Жива. Лойи всемогущий, почему я жива?

Навряд ли мне мерещится противный голос тетушки Ренни, сестры мамы Али. Только она всегда называла меня 'человечка'.

В ушах шумит, и звуки кажутся приглушенными. Открывать глаза было страшно, шевелиться тоже. Я прислушалась к ощущениям — боли нет. Зато тут же скрутило от воспоминаний: беспомощный Ян, которого уже никто не спасет.

— Ренни, ее поступок не останется безнаказанным, — пробасил папа Кир, — если тебя это успокоит. Но девочку нужно вылечить, прежде чем...

— Зачем? — взвизгнула тетушка. — Зачем ее лечить, если ее казнят? Немедленно сообщить о преступлении! И пусть ее забирают!

— Да за что ее казнить? — возмутился Олле. — За глупость?

— Она нарушила закон, сынок, — устало ответил папа Кир. — Ты же знаешь, людям запрещено приближаться к нашим новорожденным. И мы вправе казнить любого, кто нарушит запрет. Причина не важна.

— Но она же только хотела посмотреть, — растерянно произнес Олле. — Мира вспылила, и ее можно понять. Лессу всего два дня от роду! А Дженни...

— Мерзкая человечка! И ее казнят! Казнят!

— Киррон, уведи отсюда Ренни, — велела вдруг мама Аля. — Дженни очнулась.

И как она узнала? Я неловко пошевелилась и открыла глаза.

— Пей, — мне протянули чашку с отваром. — Олле, помоги ей приподняться.

Вопреки ожиданиям боль не нахлынула, когда Олле поддерживал меня за спину, помогая сесть. Я попыталась отказаться от лекарства.

— Не капризничай, детка. Кора закрыла раны и избавила тебя от неприятных ощущений, но ты потеряла много крови.

Пришлось подчиниться и пить, медленными глотками опорожняя чашку. Я наблюдала за мамой исподлобья и не могла понять, как она теперь ко мне относится.

На вид все та же драконица — крупная, уютная, мягкая. Все та же ласковая улыбка. Только во взгляде грусть и тревога. Из-за меня? Или она переживает за внука? Но я не причинила ему вреда.

Лучше бы Мира меня убила.

— Спасибо, госпожа Алинари, — я отдала маме пустую чашку, насторожено ожидая ее ответа.

— Принесу еще, Кора велела давать тебе много питья, — она погладила меня по руке и вышла из гостиной.

Не поправила. Я расплакалась, уткнувшись в подушку. И на что я надеялась? Целых шесть лет прошло! Приемные родители давно вычеркнули меня из семьи. Почему же я так хотела назвать драконицу мамой? Не смогла. А она не поправила, ей все равно!

— Дженни, тебе больно? Где?

Совсем забыла, Олле все еще тут. Он присел на краешек кровати и взял меня за руку.

— Все в порядке, — я вырвала руку и вытерла мокрые щеки.

У меня не было причин злиться на Олле. Зато раздражала его жалость. Да он меня ненавидеть должен!

— Ты же только посмотреть хотела? — помявшись, спросил он. — На маленького?

Меня словно обдало жаром. Соврать? Притворится глупой? Ради Яна! Может, простят? И я успею что-нибудь придумать, спасти его!

Олле ждал, с надеждой заглядывая мне в глаза.

Вспомнила — драконы чувствуют ложь. Мне не удастся никого обмануть. А если сбежать? Браслет все еще у меня, одно движение — и я окажусь далеко отсюда.

И что дальше? Это не спасет Яна. А если схитрить? Сдать драконам заказчика и попросить о помощи.

— Нет, Олле. Я хотела украсть вашего сына.

Олле потрясенно молчал.

— Дженни, ты... — наконец выдавил он, но запнулся и отвернулся.

— Всего лишь гнусная мелочь? — усмехнулась я и облизала сухие губы. — Если хочешь, убей меня прямо сейчас.

— Нет, — он покачал головой. — Будет суд. Если все так, как ты говоришь, и это не бред больной девочки...

— Я давно уже не девочка, Олле. Вот, забери, — я сняла браслет и отдала его дракону, — кристалл активирует телепорт в замок заказчика. У него мой...

— Сынок, просила же, никаких разговоров, — недовольно произнесла мама Аля, входя в комнату с новой порцией лекарства. — Пей, детка.

— У меня есть...

— Пей, — снова перебила мама, поднося чашку к губам. — Потом расскажешь.

Не успела. Наверное, в отвар было подмешено сонное зелье. Едва сделав последний глоток, я устало зевнула и уснула.

Глава 2

Искушение

— Мама! Ма-а-а!

Тонкий голосок сына выдернул меня из забытья. Ян захлебывался в плаче. Я бросилась на зов. В густом тумане ничего не видно.

— Ма-а-ама!

Луч света разрезал туман, выхватив дверь, которую я узнала. Вход в донжон, самую высокую башню замка. Быстрее! Внутрь!

— Ма-а-а!

Бегом наверх, по каменной лестнице, вьющейся внутри башни. Сердце колотится от страха. Ступени крошатся под ногами. Быстрее! Выше!

— Ма-ма-а-а!

Узкий проход затянут паутиной: липкой, толстой, упругой. Пальцы тонут в паучьем кружеве. Вырываю прелые куски и швыряю на пол. Быстрее! Уже можно пролезть!

— Ма-а-а!

По крыше донжона гуляет ветер. Небо затянуто низкими темными тучами. Вспышка молнии. И тут же раскат грома. Гроза прямо над башней. Снова вспышка. Успеваю разглядеть фигурку ребенка между зубцами галереи.

— Ян, нет!

Хлынувший дождь смывает его вниз.

— Ма-а...

— Не-е-ет!

Я проснулась от собственного крика, судорожно хватая ртом воздух. Села рывком, отбрасывая одеяло. И замерла.

Где я? В помещении темно, лишь немного света попадает в комнату через окно. Судя по звукам, снаружи идет сильный дождь. Ветер швыряет капли в стекло. Босые ступни чувствуют ледяной пол. Камень? Пахнет неприятно: затхлым, кислым, тоскливым. И еще лимонным и медовым. Лимон и мед? Нет, наверное, показалось.

В голове прояснилось, и вернулись воспоминания. Последнее — пью отвар и пытаюсь рассказать о Яне. Не успела. И где я теперь?

Еще раз попыталась разглядеть, где нахожусь. Сижу на кровати, жесткой и узкой. Справа окно, под ним небольшой ящик. Сундук? Чуть дальше у стены стол, рядом — два табурета. Напротив — дверь. Остальное скрывает темнота.

Пошатываясь, подошла к окну. Ноги ватные, звуки приглушены. Я все еще сплю? Сквозь плотные струи дождя едва различима серая кирпичная кладка. Где-то наверху горит фонарь, он и дает скудное освещение.

Полыхнула молния, раскатисто прогремел гром. Я отпрянула от окна и вернулась на кровать. Вероятно, это тюрьма. Драконы избавились от меня, пока я спала. Просто и быстро. Спасибо, вылечили. Чувствовала я себя вполне сносно, только слегка кружилась голова, и слегка поташнивало от голода и жажды.

Картинки из страшного сна вернулись и смешались с безнадежной реальностью. Но Яна еще можно спасти! Еще есть время! Я сорвалась с кровати и всем телом припала к двери. Конечно же, заперта!

— Кто-нибудь! Пожалуйста! Откройте!

Звала, пока не охрипла. Плакала громко, в голос. Стучала кулаками и ногами, насколько хватило сил. Тишина. Никто не отозвался.

Всхлипывая, сползла на пол и села, привалившись боком к двери и обхватив колени. Холодно. Пусто. Горько.

— Терпеть не могу плакс.

Фраза прозвучала неожиданно. Я вздрогнула и обернулась на шум. Никого. Померещилось?

— Все еще хуже, чем я ожидал, — посетовал тот же мужской голос.

Раздался хлопок в ладоши, и в комнате стало светло.

Я зажмурилась и прикрыла глаза рукой. Щурясь, выглянула из-под ладони. На кровати сидел мужчина. Поздравляю, Дженни. Ты уже тронулась умом. Стоп! Сейчас же ночь. Навряд ли кто-то благоразумно позаботился об освещении, чтобы я смогла рассмотреть галлюцинацию. Значит, он настоящий?

Постепенно глаза привыкли к свету, и я разглядела ночного гостя.

Мужчина был молод и хорош собой: фиалковые глаза, нос с горбинкой, легкая улыбка на чуть припухлых губах, смуглая кожа, растрепанные смоляные волосы, длинная челка. Одет во все черное: кожаные брюки, наглухо застегнутая рубашка, жилетка, высокие сапоги и перчатки. Он небрежно опирался локтем о спинку кровати, закинув ногу за ногу.

Я ущипнула себя за ухо. А вдруг снова сплю? Больно! Рейо его побери, и как он тут оказался? Или я не в тюрьме?

— Где я? — на всякий случай лучше уточнить.

— Тебе и этого не сказали? — легко рассмеялся гость. И снисходительно объяснил: — В тюрьме у драконов, девочка.

Логично. А он тогда кто? Может, у них тут стражники дверью не пользуются? Не верится что-то. И не спрашивает же, зачем звала. Я вытерла лицо руками, шмыгнула носом и встала с пола. Вот и пусть сам объясняет, с чем пожаловал. Устроилась на табурете, отодвинув его подальше от кровати, и выжидающе уставилась на гостя.

— И долго будем в гляделки играть? — чуть обиженно поинтересовался он.

Я неопределенно пожала плечами.

— Скучная ты, — пожаловался он. — Могла бы удивиться посильнее, повизжать для порядку. Совсем не страшно?

— А должно быть страшно? — я поджала пальцы на ногах и поежилась. Пол ледяной, и в комнате прохладно, а на мне только ночная рубашка, длинная, но тонкая. — Давай пропустим визги. И говори уже, кто ты и что тебе от меня нужно.

Гость встал и широко развел руки. Прямо на глазах его облик стал меняться: кожа почернела и пошла буграми, на голове выросли два закрученных рога, глаза полыхнули огнем, туловище увеличилось в размерах, ткань лопалась и опадала клочьями, обнажая черное чешуйчатое тело.

Сердце екнуло: я узнала гостя. Черный бог Рейо, один из братьев-близнецов Двуединства. Точно, умом тронулась!

— А так? — спросил тот, кто только что был человеком. — Страшно?

Это и стало его ошибкой. Изменив внешность, гость не позаботился о том, чтобы изменить голос. Он не подходил божественному облику, и у меня мелькнула мысль об иллюзии.

— А где хвост и копыта? — наугад брякнула я.

В некоторых источниках упоминались и эти отличительные особенности черного Рейо, хотя официальная религия наличие хвоста отрицала. А если я ошиблась, и он на самом деле бог? Сейчас как испепелит! И даже не узнаю, зачем приходил.

— Тьфу на тебя! — в сердцах сказал гость, снова разваливаясь на кровати.

Так и знала! Иллюзия исчезла, и я опять лицезрела молодого и наглого парня.

— Хорошо, я не он, — признался гость, — но я — его посланник. И, смотрю, хозяин в тебе не ошибся.

— Хозяин? — сердце екнуло в нехорошем предчувствии.

И куда только делась расслабленная поза. Гость подобрался, с лица исчезла улыбка, взгляд стал жестче, брови словно срослись над переносицей. Даже двигался он теперь иначе: резко, отрывисто, скупо.