Проклятие Хогвартса (Глава двадцать первая)

Но сейчас он понял, к чему следует стремиться, и явственно увидел свою цель, а также понял, каким способом она достижима. Неприятное чувство в душе пропало, а пустота растворилась. Грея себя мечтами о своем наконец-то прояснившемся будущем, Том расслабленно перевернулся на другой бок и провалился в глубокий сон.

Проснулся от едва заметного движения возле себя. Мгновенно выхватив из-под подушки волшебную палочку, он вскочил и выставил ее перед собой. Он ожидал увидеть Даррена или как минимум фигуру в темном плаще и накинутом на голову черном капюшоне, но, к удивлению, никого рядом с собой не обнаружил. Он по-прежнему находился в спальне один, однако, пока он спал, в ней произошли заметные перемены. Вещи Ориона вновь оказались сложены в аккуратный ряд, а чемоданы Абраксаса починены и поставлены один на другой. Следы вчерашнего разгрома пропали, включая порванные перья, разорванные учебники и разбитые чернильницы. Превращенные в лохмотья простыни и одеяла были заменены свежими и заправлены поверх кроватей. Оглядевшись, Том только сейчас понял, что стоит возле своей постели, а на ее спинке висит его одежда — постиранная и выглаженная. Пока он спал, домовики наконец соизволили заняться делами и навели тут порядок, заодно перенеся Тома с кровати Ориона на его собственную.

Одевшись и умывшись, он вышел в гостиную. Произошли перемены и там. Светильники горели привычным зеленоватым светом, а в каминах весело потрескивали поленья.

Живот призывно заурчал, одновременно с ним проснулась сильная жажда, требуя воды для пересохшего и начинавшего саднить горла. Замок все еще пустовал, и Том безо всякой надежды зашел в Большой зал. Как он и ожидал, длинные деревянные столы пустовали, а по помещению вовсю гулял сквозняк. Заглянувшее в огромные окна солнце сообщило о позднем утре. От нечего делать Том неспешно вернулся в вестибюль и встретил там Слизнорта. Зевая во весь рот, волшебник задумчиво спешил к выходу.

— Профессор! — окликнул он колдуна.

— Томас, мальчик мой! — Мужчина зябко поежился и плотнее закутался в мантию. — Представляешь, за всю ночь так и не удалось прилечь — столько дел, столько дел... Один приезд студентов чего стоит. А ведь я говорил — не успеем, просил отложить на недельку. Но куда там! Никто не захотел меня даже слушать...

— А что решили насчет меня? — поинтересовался Том.

— Тебя? Ах, ну да... Что за день, что за день... Так вот... Обвинения сняты, подозрения забыты, инцидент исчерпан.

"Извиняться, конечно, никто не будет. И за дементора прощения не попросят", — ехидно подумал Том.

— Значит, я остаюсь в Хогвартсе? — уточнил он.

— Разумеется, ни о чем не беспокойся. Об этом никто больше не узнает, и твоя репутация не пострадает, — заверил волшебник. — Ты, конечно, понимаешь, что и тебе лучше о случившемся вчера не распространяться. Министерство в целях безопасности и спокойствия старается держать подобные события втайне.

За дубовыми дверьми главного входа послышался нарастающий шум, и спустя несколько секунд они беззвучно распахнулись. Слизнорт, всплеснув руками, поспешил в их сторону. Том последовал за ним. Выйдя на мраморную лестницу и остановившись возле колонны, вершину которой венчал крылатый вепрь, он наблюдал, как по ступеням резво поднимаются студенты. Первыми шли старшекурсники во главе с преподавателями. Ниже на петляющей подъездной аллее виднелись школьники младших курсов, среди которых Том разглядел знакомые лица Поппеи, Ориона и Абраксаса. Некоторых детей сопровождали родители.

Солнце скрылось за огромными фиолетовыми тучами, которые вскоре разразились нудным моросящим дождем.

— Мое почтение, — обращался Слизнорт едва ли не к каждому родителю, с некоторыми здоровался за руку, а с иными перекидывался короткими фразами. Неожиданно он замер, едва слышно вымолвив удивленным голосом: — Не верю глазам, Малькольм Цезоний. Он так редко в последнее время покидает родовой дом...

С этими словами он, не обращая внимания на усиливающийся холодный ветер, поспешил вниз по лестнице. Заинтригованный, что за личность прибыла в Хогвартс, Том, не отрывая взгляда, следил за волшебником. Тот проскочил мимо нескольких седовласых чародеев, ступавших с важными и напыщенными лицами, удостоив их легкого кивка головы, и остановился перед низеньким старичком в огромном берете и ярко-зеленой мантии. Он неспешно шел под руку с Кариной, опираясь на трость.

Одним из первых двустворчатой двери достиг Конор Лафферти. Он нашёптывал идущей с ним рядом симпатичной девушке что-то на ухо. Слизеринка едва заметно покраснела, а затем захихикала, прикрыв рот ладонью. Парень скользнул по фигуре Тома взглядом, на мгновение их взоры встретились, и в следующее мгновение Конор поприветствовал его коротким взмахом руки.

— Соскучился? — из толпы вынырнула Поппея, закрыв собой Слизнорта и загадочного колдуна.

Вслед за ведьмой показались Абраксас, Орион и Эйвери.

— Ты когда успел приехать? — поинтересовался Марк.

— Вчера, — небрежно бросил Том. — А кто это с Кариной?

— С Кариной? — переспросила Поппея и обернулась. — А-а-а... это Малькольм Цезоний, ее дедушка по маме.

Мимо, отстав от своего курса, вальяжной походкой прошествовал Корвин Лейстрейндж.

— Как дела, Том? — небрежно поинтересовался он. — Все в порядке?

И, не дожидаясь ответа, двинулся дальше.

— Что это Слизнорт так распинается перед этим Цезонием? — спросил Том, глядя, как толстенький волшебник с жаром о чем-то рассказывает деду Карине.

— Ты что, не знаешь? — округлила глаза Поппея и тут же рассмеялась. — Ах, ну да, конечно. Поговаривают, что он паук Министерства...

— Давно в нем не работает, — перебил ее Абраксас. — Но без него не принимается ни одно важное решение.

Макквин метнула в Малфоя недовольный взгляд и прибавила:

— Папочка говорит, что именно Цезоний ответственен за политику страны и за все, что происходит.

— И он недалек от истины, — хмыкнул Абраксас. — В свое время, если верить слухам, он отказался от поста министра.

— Почему? — спросил заинтригованный Том, не отводя глаз от Карины и ее деда.

— Он ему был не нужен, — выпалила Поппея, опережая открывшего было рот Абраксаса. — И раньше, и сейчас он обладает влиянием, намного превосходящим власть любого министра.

"Вот по какой причине заговорщики в первую очередь стремились схватить О`Брайан. — догадался он. — Пытались похитить в первый день занятий, искали при нападении на кареты, первой потребовали вызвать родителей".

— Брр... Долго вы еще? — не выдержал Орион. — Пойдемте уже греться.

И, не глядя на остальных, направился внутрь. Абраксас и Марк поспешил следом.

— Идешь? — позвала Поппея.

— Чуть позже, — отказался он. — Нужно сделать пару дел.

— Каких? — заинтересовалась ведьма, но тут ее увлекли за собой подруги, и она скрылась в толпе.

Разумеется, дел у него никаких не было. Том просто хотел побыть один и подумать. Мимо, беседуя, прошли Слизнорт с Цезонием. Вблизи колдун не производил впечатление могущественного человека, державшего в руках судьбу целой страны. Выглядевшая усталой Карина чуть от них отстала. Она на мгновение остановила на Томе взгляд больших глаз, но затем, видимо, передумав, убрала под капюшон прядь намокших светлых волос и скрылась в вестибюле.

Дождь сменился ливнем. Капли, застучав по мраморным ступеням, принялись сбивать последние листья с росших вдоль аллеи деревьев. Поток студентов, подгоняемый непогодой, вскоре иссяк, и лестница опустела.

Мыслей никаких не было, и Том просто стоял и смотрел, как на дороге образуются лужи, маленькие сливаются в большие, растекаясь по земле. Неожиданно дверь открылась и наружу выскользнула фигура, с головы до ног закутанная в темный плащ. Напрягшись, Том потянулся за волшебной палочкой, одновременно собираясь звать на помощь. Но крик, достигший уже губ, так с них и не слетел. Из-под опущенного на лицо капюшона показался орлиный нос. Такой он ни с каким другим не смог бы спутать. Перед ним стоял Стюарт Киган. Сперва Том хотел избежать с колдуном встречи, спрятавшись за колонну. Однако передумал. В руках маг держал огромный саквояж. Озираясь по сторонам, волшебник явно не стремился привлекать к себе внимания. А Тому захотелось узнать, отчего мужчина все еще на свободе, а не в тюрьме или и вовсе не прощается с жизнью, ожидая смертного приговора.

— Томас Марволо Реддл. — Киган остановился и поставил саквояж рядом с бурлящей от становившегося все сильнее дождя лужей. — Надо признаться, я думал о тебе.

— Вот как, сэр?

— Все никак не могу понять, что ты из себя представляешь. И мучим вопросом, почему я не смог исправить твои воспоминания?

Говорил мужчина спокойно, но в сосредоточенном взгляде угадывалось едва заметное напряжение. Вызвано оно могло быть разными причинами, в том числе неприязнью. Однако страха Том не испытывал — не станет же колдун нападать на него на территории школы, причем возле центрального входа. С другой стороны, терять Кигану нечего: его, вероятно, уже уволили из Министерства, опорочили имя и навсегда лишили возможности вести прежнюю жизнь. Удивляло, почему он до сих пор на свободе, а не в Азкабане. Каким-то образом сумел выкрутиться? Но как? Он ведь во всем признался. Не сбежал же?

— Сам до сих пор не пойму, сэр. — Том развел руками, внимательно следя за волшебником и ожидая от того чего угодно. — Думаю, мне просто повезло.

— Ну-ну... — улыбнулся Киган. — Как и с дементором. Мало кто, пообщавшись с ним, остается в здравом уме...

"Что он от меня хочет? Отомстить?"

— Ты ведь мог прийти ко мне, — с легким укором в голосе произнес колдун. — Я спас тебя в тот раз, нашел бы выход и в этот.

— Наперекор тем, с кем вы заодно? — удивился Том. — Я ведь слышал о заговоре, знал о том, что те люди собирались сделать...

— Знал и по какой-то причине молчал, что весьма странно для твоих лет. — Киган откинул с головы капюшон, подставив лицо дождю. Его внимательные глаза рассматривали Тома так, будто тот представлял собой нечто непонятное и загадочное. — И в итоге все узнал еще и Дамблдор...

— Я не хотел, вы же сами видели. Я не сдавал вас намеренно, — напомнил Том. Ему надоело оправдываться, и он, чуть помолчав, прибавил: — Не сочтите за грубость, сэр, но вы сами приняли решение защитить меня, значит, вам за него и отвечать.

— Electa una via, non datur recursus ad alteram, — усмехнулся волшебник. — Не спорю, ты прав. Но ведь все могло сложиться по-другому: на тебя не легло бы подозрение, а мне не пришлось бы отправляться на войну.

— На войну? — удивился Том.

— Я сумел убедить судей, что намного полезнее для страны послать меня на передовую, чем держать в карцере. Теперь вместо холода и сырости Азкабана меня ждет Гриндевальд. Что ж, я этому даже рад.

— А те люди? — прищурился Том. — Как они отнесутся к тому, что вы на свободе?

— Мне все равно, — признался Киган. — По правде сказать, я давно разошелся с ними во взглядах на методы борьбы. Я всегда стараюсь поступать честно, как меня учил отец. И для меня неприемлемо будущее, создаваемое на трупах детей и искалеченных судьбах невинных.

— Ничто не стоит слезы ребенка? — Том не видел в плаче никакой проблемы, в приюте всегда кто-то рыдал, а испорченных судеб и выкинутых на обочину жизни персонажей он за свой короткий срок навидался предостаточно. — Но это ведь серьезно ограничивает.

— Министерство ведет нас явно не той дорогой, — с убеждением в голосе проговорил волшебник. — Англия уже давно нуждается в переменах и сильном правительстве, способном в том числе противостоять Гриндевальду. Но, сражаясь с тем же Геллертом, не стоит опускаться до его методов. Ведь тогда чем ты от него отличаешься?

— Мне кажется, сэр, кроме морали и гложущей совести, есть еще кое-что, — ответил Том.

— И что же? — поинтересовался Киган.

— Обязательства. Перед самим собой, страной, людьми, которые тебе поверили и пошли за тобой. Разве правильно будет подвести их, не воспользовавшись всеми допустимыми способами достижения цели? И умирать, зная, что победитель получает в свою власть все, что тебе дорого? В том числе твоих родных и близких?

— При любых обстоятельствах следует помнить, что ты в первую очередь человек, иначе в скором времени на земле останутся только животные, которых не сдерживают ни закон, ни правила чести, — заметил Киган. — Совесть — вот что отличает нас от зверей и им подобных. Не стоит с ней бороться. Мы на пороге больших перемен. Уже не имеют такого значения родословная и чистота крови. Мир становится другим, а с ним меняется и магическое сообщество. И никому не остановить запущенный временем процесс обновления. И тебе, Том, пора решить, на чьей ты стороне.

С этими словами он взял в руки саквояж и зашагал прочь от замка, не обращая внимания на хлеставший в лицо дождь. Вскоре его темный силуэт растворился в наполненном тысячами капель воздухе, и Том вновь остался наедине со своими мыслями.

Он раздумывал о разглагольствованиях Кигана насчет морали не более секунды, посчитав их проявлением слабости. Вселенная предоставляет каждому шанс получить от нее сполна, но свое нужно еще суметь взять. И далеко не все оказываются на такое способны. Именно такие ничтожные индивидуумы и придумали для подобных им людишек всякие разные оправдания вроде морали и прочих якобы человечных убеждений. Сильный имеет право на все, что не может отстоять слабый. И если его впоследствии не мучают нравоучения совести, значит, он поступил верно. Теперь Том видел перед собой цель ясно, как никогда. Более того, он знал, как ее достичь.

— На чьей я стороне? — спросил он сам себя вслух, ощущая, как насквозь промокшая одежда липнет к телу. — Что ж, хорошо, я принял решение. Alea jacta est.

КОНЕЦ