|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Глава 11.
По привычке, выработавшейся у него за много лет, Вася проснулся, когда за окном было ещё совсем темно. Можно было бы и поспать. Никуда бежать с самого утра нужды особой не было. Но сон не шёл. Сладко потянувшись, как может быть только в родной кровати, юноша повернулся на другой бок и закрыл глаза, попытавшись заснуть, но ничего не получилось. Не любящий терять зря времени, Вася осторожно, чтобы не разбудить мать, хлопочущую целыми днями по дому, вылез из-под одеяла и шлёпая босыми ногами по полу, подошёл к стулу, где аккуратно была сложена его одежда, стал одеваться.
— Ты чего, сынок? — спросила Авдотья.
— Да выспался, — ответил сын. — Пойду делами какими займусь, а то чего лежать без толку?
— Вот неугомонный, — проговорила мать. — Хоть бы полежал, помечтал. Ещё набегаешься, небось, за день-то.
— Не хочу, — покачал головой Вася и мать в наступающих предрассветных сумерках вновь залюбовалась сыном. — Весь в отца, — проговорила она и погрустнела. Юноша же наконец-то нацепил сапог, который никак не желал надеваться на ногу и парню пришлось изрядко попрыгать на одной ноге пока непослушная обувь оказась на своём законном месте.
Вася вышел в сени и почувствовал, как об ногу стал обтираться очень пушистый и тёплый комок, полный нежности и доброжелательности.
— Ах, ты, муфточка, — присел юноша и почесал кошку между ушей. Та благодарно муркнула и подбежала к дверям, запертым на тяжёлый засов. — Тоже прогуляться хочешь? — и кошка что-то воспитанно мявкнула.
Кошка стрелой вылетела на улицу, стоило двери немного приотвориться. Юноша посмотрел вслед растворившемуся в осенней сырости зверьку и вновь сладко потянулся.
Стоя на крыльце пусть небольшого, но, зато, самого настоящего терема, пожалованного отцу нынешним царём в день, когда батя был назначен старшиной скороходов.
Пока на голове Васи красовалась синяя шапка, говорившая о том, что он хоть и не главный скороход, а всего-лишь помощник первого помошника, но и такая ступенька карьерной лестницы его пока полностью устраивала. Отец, носивший, старшинскую, красную шапку, был начальником строгим, но справедливым. Сына он не поощрял лишний раз, основываясь на родственных отношениях, но и лишний раз взысканий не накладывал, чтобы остальные видели, что, вот, он, мол, не смотря ни на что и так далее. Если всё делалось хорошо — поощрял, если где-то косячил, то тут уж родительский инстинкт не мешал и наказать. Но всё как у всех. Ничем Прокл не выделял сына в работе.
Может поэтому Василия Прокловича скороходы и приняли как равного со временем. Сперва, правда, отнеслись к нему с некоторым недоверием: как же, знаем таких, видывали, но обязанности свои Васёк выполнял исправно, часто приходилось бегать по прямому приказу царя. В эти дни, когда звали во дворец, Вася особенно старался и всеми силами пытался выполнить задание как можно быстрее, чтобы был повод лишний раз оказаться там, где жила и расцветала подруга его детских забав, превратившаяся в красавицу, вокруг которой, как был уверен Василий, разгорятся далеко не детские страсти. Вот только места возле былой подружки ему не найдётся — кто он, а кто она? Он это прекрасно понимал, но на душе от этого легче, к сожалению, не делалось.
Вот и сейчас юноша вновь подумал о своей былой подруге, вздохнул и слетел с крыльца.
— Всё никак не набегаешься? — послышался ворчливый голос из-за невысокого заборчика, огораживающего небольшое хозяйство, вся ответственность за которое теперь свалилось на плечи молодого скорохода.
— А, деда Пахом, — приветливо улыбнулся Вася. — Тоже не спится? Радикулит спать не даёт?
— Почему не спится? — сделал вид, что оскорбился невысокий старичок, с белой, как снег бородой. — Это вы, молодёжь, спать привыкли до петухов. А вот в наше время вставали так, что петухи по нам просыпались, да вот только будить было уже некого, так как все были уже на работе в поле.
Юноша вздохнул. Если уж дед Пахом завёл разговор про "наше" время, то теперь так от него не отвяжешься. Любил порассуждать старик о прелестях прежней жизни и несовершенстве нынешней молодёжи, всё делавшей не так. Вот только излюбленным своим слушателем он выбрал Васю, у которого и без того всегда было дел нивпроворот. Да делать нечего, приходилось уваживать старика. Особо, правда, и не сопротивлялся. Дед ведь. И не просто дед, а родной. Дедушка. Да и жил по соседству. Много лет под одной крышей жили пока не стали, благодаря царёву подарку, жить своим домом. Тогда стали в гости хаживать друг к другу.
— Мать как? — покряхтывая, явно работая на публику в лице внука, спросил дед. — Встала?
— Нет ещё.
— Ну пусть отдыхает, — благосклонно разрешил старичок. — Она у нас труженница каких поискать. Скоро уж и вставать надо, а вот ляжет опять, наверняка, поздно. Вот только в наше время..., — начал дед, но внук решил проявить характер.
— Извини, деда, — подчёркнуто оправляя кафтан, проговорил Вася. — Бежать надо. Дела. Служба не ждёт.
— Ну, коли уж дела, — вздохнул Пахом, — то беги конечно.
Вася поклонился деду и поспешил по дороге. Он корил себя, что пришлось немного приврать родному человеку, с которым и сам частенько любил поговорить, но что-то гложило его и он не мог понять, что именно. Какое-то непонятное чувство, которое он и сам не мог бы толком объяснить овладело им и не отпускало. Ещё с вечера, хотя всё, казалось бы, было в порядке, что-то смутное, какое-то предчувствие, непонимаемое мозгом и неразъяснимое сердцем, не давало покоя. И спалось плохо, чего за ним почти не водилось. Если уж он засыпал, то спал крепко. Редко даже когда сны снились. Вечером клал голову на подушку, глаза закрывал и лишь утром открывал. Одним словом, со сном проблем у него не было. Но сегодня какая-то напасть случилась. Вечером долго не мог заснуть, ворочался с боку на бок. Даже мать заволновалась и встала пощупать сыну лоб — не заболел ли. Ночью всё какая-то пакость снилась, всё какие-то рожи, хохочущие ему в лицо и исчезающие, стоило ему попытаться ухватить какую-нибудь их них. Просыпался несколько раз и стоило, переборов себя уснуть вновь, как эти рожи возвращались, становясь ещё более мерзее с ещё более гадким смехом. Больше юноша этого выносить не мог — вот и встал с утра пораньше, не дожидаясь своего обычного времени. Нужно пройтись, успокоиться. Осенняя погода бодрила, ветер обдувал разгорячённое лицо, а подмёрзшие лужи говорили о том, что нужно быть осторожнее и ступать аккуратнее.
Ноги сами вывели его на дорогу, ведущую в сторону дворца. Нужды особой появляться там покуда не было — рано ещё, время — то, почитай, ещё ночное, но уж коли пошёл, то не поворачивать же назад. Так ведь?
Вася быстро дошагал. У ворот он не задержался, его сразу пропустили. Обменявшись со стражниками, нёсшими службу, один из которых ловко затворил за ним тяжёлую кованную дверь, приветствием и отсалютовав десятнику, явившемуся спустя несколько мгновений с проверкой постов, юноша прошёл дальше.
Пройдя через парк, опоясывающий собой не столь уж и маленькое пространство перед дворцом, юноша оказался у его входа, возле которого, позёвавая, расположились пятеро стражников во главе с сержантом.
— Ты куда? — перегораживая собой подход к ступенькам, поднявшись по которым можно было попасть во дворец, спросил сержант. — Ваших не вызывали. Все ещё почевать изволят.
— Своих хочу проверить, — тут же нашёлся Вася.
— Вот это хорошее дело, — отходя в сторону и пропуская юношу, проговорил сержант, глаза которого тоже слипались, но вынужденного личным примером показывать подчинённым, как себя следует держать в руках и не позволять себе расслабляться и терять бдительность.
Вася аккуратно проскользнул во дворец. Мягкая пружина сработала и могучая дверь неслышно затворилась за ним.
— Вот ведь какую штуку придумали, — сам себе под нос прошептал юноша. — И когда только успели сделать? Ведь вчера же ещё не было.
Слов нет, стало сразу удобнее. До сегодняшнего дня пройти сквозь эту дверь в одиночестве было большим испытанием. Не той он был фигурой, чтобы перед ним расспахивали двери и со всем почтением придерживали, пока он не соизволит пройти сквозь них. Всё делать приходилось самому и уперевшись спиной в дверь, придерживая её так, чтобы не шваркнула по спине со всей мочи, когда войдёшь, было крайне неудобно. Но прогресс, как говарилава царица, не стоит на месте. Вот только, что такое в её понимании прогресс и с чем его едят, не всегда было понятно.
Молодой человек поднялся по лестнице на которой то тут, то там стояли патрули стрельцов. В нишах, скрытых от глаз, также находились неусыпно бодрствующие стражники. Васю не задерживали. Он был свой, причём его чин, пусть и не такой уж и великий, давал ему право свободного перемещения почти по всему дворцу.
Возле царских покоев стражу несли два десятка стражников, рассредоточенных на равном друг от друга расстоянии. Но здесь находилась не только охрана. Возле царской опочевальни всегда дежурил скороход, дабы, если у державного возникнет такая надобность, тут же помчаться с поручением. Правда, за последние годы, царь ни разу не послал дежурших скороходов с донесением или с приказом в ночь. Слава Небесам, ничего такого не случалось, чтобы посреди ночи подскакивать и бежать. Днём скороходы исправно несли свою службу. В это время всегда было много поручений, которые обычно сходили на нет уже после обеда. Все свои вопросы царь с царицей решали утром и, соответственно, бегать приходилось, в основном, по утрам. Конечно, и в другое время могли возникнуть вопросы, решать которые приходилось с помощью быстроногих скороходов, но такое случалось крайне редко.
На стульчике, возле дверей в царскую спальню сладко посапывал Фёдор — новичок, которому выпало сегодня дежурить. Его шапка с золотой тесьмой, являющейся отличительным знаком царских скороходов, висела практически на одном ухе и грозила свалиться на пол. Почмокав во сне и сонно сморщив нос, он свесил одну руку к полу, а вторую подсунул под щёку, норовя устроиться на подлоконике.
Вася, умилившись, немного посозерцал это зрелище. А затем решил немного подправить картинку и щёлкнул пальцем по шапке, которая уже сползала с уха, но каким-то чудом удерживалась на голове. Такого обращения она не потерпела и свалилась — таки на пол. Фёдор что-то такое почувствовал и проснулся. Увидев старшего по чину и по должности, он вскочил на ноги, чуть не сбив здоровое кресло на пол. Если бы оно упало, шуму бы было много. Причём, во всех смыслах. Но Васина реакция смогла сохранить тишину и спокойствие. Юноша успел поймать уже падавшее кресло и водрузить его на место. Он показал новичку кулак и прошептал грозно:
— Ты здесь не украшением стоишь, а несёшь государеву службу. Вдруг у Его Величества возникла бы надобность тебя срочно куда-то направить? Вышел бы, а тут такой красавец: нагло дрыхнет, ручки под щёчку сложил, шапка на ухе болтается, одним словом, мечта живописца. — Фёдор пристыженно стоял и внимал словам командира. — Что б это в последний раз! — грозно зыркнул Вася на подчинённого. Тот поспешно закивал.
Убедившись, что теперь всё в порядке, юноша направился к покоям царя-отца. Несмотря на раний час вокруг суетилось, торопилось, куда-то спешило великое множестро народу. Тут были и поварята, направленные по делам уже не первый час творишими своё каждодневное чудо поварами, посудомойки, прачки, подметальщики. Словом жизнь била ключом. Окружающее напоминало Васе уже муравейник, так как с каждой минутой народу появлялось всё больше и больше. Многие выходили из малоприметных комнат, ниш, каких-то чуланчиков, неся свою будущую работу: бельё, требующее стирки, гладильщицы деловито тащили в гладильни большие утюги, поварята из кладовых в мешках несли много чего интересного, коли ежесекундно руками ныряли туда и быстро засовывали что-то за щёку, при этом аппетитно хрустя и вытирая губы от крошек, пастилы, а порой и крема. В общем, дел у всех хватало. Но, что юношу всегда удивляло, так это то как столько людей, занятых своими делами, умудряются быть очень тихими. Ни разговоров, ни топота, ни гомона, привычных при большом скоплении людей, причём, хорошо и давно знакомых друг с дружкой. Ничего. Видать, берегли сон державной семьи. А может быть и вид хмурых после бессоной ночи стражников не располагал к весёлой болтовне.
Пока Вася добрался до этажа, на котором располагались покои дедушки Насти, юноша успел поздороваться за руку как минимум с двумя, а то и тремя десятками знакомцев, а скольким просто кивнул, даже не мог и припомнить.
Одна из знакомых поварих, пухленькая блондинка, зарумянившись, протянула Васе пару тёплых кулебяк с капустой. Вася поблагодарил девушку и поспешил дальше. Он давно знал, что она неровно дышит в его сторону, но ничем успокоить девушку не мог. Его много лет занимала лишь одна красавица, которая, будем уж честны до конца, на момент их знакомства и на протяжении долгого подросткового периода таковой не была. Щербатая в детстве и прыщастая, как ни боролась с этой бякой, в отрочестве, она была обычным ребёнком. Став товарищем по играм, ему несколько раз приходилось заступаться за неё перед другими такими же несмышлёнышами, не делающими по детской непосредственности различий между сыном простой поварихи, каковой была его мать, когда познакомилась с отцом, и дочерью царя.
Это уже потом, она стала красавицей с жемчужными зубами и такой фигурой, что многие девицы шипили от злобы при виде той, которую много лет считали не то, что гадким утёнком, а так — отойди — подвинься, не смотря на всё её царское происхождение. Зато когда Настя вошла пару лет назад в пору девичьего цветения, тут уж конкурентки языки себе чуть не пооткусывали от злобной зависти.
Но что-то мы отвлеклись. Мы оставили Васю всего на несколько мгновений, а он уже успел умять одну кулебяку на радость, глядящей ему вслед воздыхательнице и сделать вид, что страшно спешит. Юноша чувствовал себя неловко перед ней. Она искренне хотела понравиться молодому человеку, но, как мы видим, шансов у неё не было. Вася понимал, что ему нужно забыть свою детскую подругу, что так всё будет только сложнее, но сердце — не мозг, его заставить понять нельзя. Если в нём кто-то поселился, то это уже может быть и навсегда.
На втором посту, возле покоев отца — царя дела обстояли значительно лучше, чем у покоев ныне действующего царя — батюшки. Тут дежурство нёс многоопытный дядя Андрей, отцов товарищ и помощник. Он сидел за маленькой конторкой, стоящей возле самых дверей в опочивальню Ивана Второго и что-то писал, изредка макая перо в баночку с чернилами. Временами он мечтательно поднимал глаза к потолку и вновь что-то строчил, а затем, перечитав, перечёркивал написанное и вновь поднимал очи к потолку, в надежде увидеть там что-то только одному ему ведомое.
"На старую гвардию всегда можно положиться, — с улыбкой подумал Вася. — Не то, что молодёжь нынешняя". Нам допотлинно неизвестно кого и что имел в виду Вася, но для информации, по секрету сообщу, что Фёдор был младше юноши всего на шесть месяцев. Но это так, к слову.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
