Жажда огня

ЖАЖДА ОГНЯ

Пролог.

— Война закончилась! Да здравствует победа королевских войск!

Не успели эти лозунги отзвучать во всех уголках страны, как живым доказательством газетных заголовков потянулись от границы колонны усталых изможденных солдат. Они шли днем и ночью: изорванные, голодные и злые, несмотря на яркое слово "победа". За колоннами плелись тощие клячи — они тащили телеги, явно перегруженные, поскольку лошади еле передвигали свои худые ноги. Их никто не погонял — они шли сами, медленно и уныло, с усталостью глядя на всё померкшими глазами. Иногда проносилась над колоннами унылая песня солдата или брань ротных, нарушая тот нестройный шум, что складывался из шарканья сотен стоптанных сапог, стука копыт и скрипа старых телег, ломящихся от грузов. Это была разная утварь: сундуки, серебро, подсвечники, картины, ковры, резные табуреты и зеркала. Хозяева же всего этого — холеные офицеры и командиры — гарцевали впереди своих войск на раскормленных скакунах. Они смеялись и шутили, мечтая о возвращении в столицу, к женам и возлюбленным.

Среди них выделялся мужчина лет тридцати с гордой осанкой, выдающимся вперед подбородком и холодным блеском черных глаз. Из-под косо надетой французской треуголки выбивались пепельного цвета волосы. На нем был военный мундир с блестящим крестом на груди и красной лентой, недавно повешенной на него рукой самого короля. Мужчина был статен и в меру высок, с жилистыми руками, небрежно держащими повод скакуна. Он отличался от остальных и тем, что ему было позволено носить фамильную шпагу, как знак отличия за победу в степях. Остальные командиры носили стандартные однотипные клинки без украс, а его шпага блестела десятком драгоценных камней и гербом древнего рода Мортьеров.

Это был сам граф Мортьер — командующий королевской кавалерией. Он был в меру азартен, хитер и не знал чувства зависти. Ему всегда везло. Мортьер не мечтал о военной карьере, не хотел выслужиться или прославиться, хотя в эту войну ввязался по доброй воле. Граф понимал, что для того, что произошло в степях дикой южной страны, "война" и "победа" слишком громкие названия. Просто для престижа старого монарха такая авантюра была необходима. Король загнал двухтысячную армию в степи, где раскинули свои городки богатые падишахи, периодически совершавшие набеги на приграничные селения монархии. В степях после битвы осталась треть войска, почти вся пехота. Хотя, что и говорить, шахи были разбиты, и их добро теперь ввозилось в страну.

Сам Мортьер ничего себе не взял — у него и так было огромное состояние, а алчность никогда не жила в нем. Он не был чрезмерно похотлив и потому не позволил никому из своих солдат, равно как и себе, увезти с собой хоть одну женщину из гаремов. Конечно, офицеры нарезвились с ними за то время, пока солдаты гнали врагов по степям.

Граф очень обрадовался, увидев вдали огни, — было уже за полночь. Солдаты останавливались и падали кто где, уставшие от бесконечного пути. Офицеры направили своих коней в сторону огней.

Это оказалась деревенька из семи дворов и маленькой часовенки. Испуганные крестьяне вышли из домов. За их спинами прятались любопытные ребятишки.

Мортьер спрыгнул с коня и огляделся: все дома выглядели вполне ухоженными.

— Сир, что прикажете?— один из офицеров вытянулся перед графом.

— Располагайтесь.... И не шумите сильно, а то я опять не высплюсь.

Все командиры тут же исчезли. Мортьер еще стоял на улице, когда из домов послышались визги девушек и плач. Мортьер недовольно покачал головой. Мимо него пробежала девочка-подросток с ужасом в глазах. За ней со смехом бежал офицер: "Стой, маленькая шлюшка! Не сбежишь!"

Мортьер направился к избе, что занял для него капрал. Но его привлекли страшные крики девушки, звавшей на помощь. Мортьер завернул за дом и увидел, что разгоряченный офицер, в котором он узнал своего зятя, насилует крестьянку.

— Пьер!— голос Мортьера был полон угрозы. Офицер вскочил, но девушка не могла подняться, а лежала, стеная от полученных ударов.

События развивались в секунду. Выстрел. Пьер упал замертво. К крестьянке подбежала женщина и помогла ей встать. Мортьер обернулся в сторону выстрела — в двух шагах от него стоял старик со стареньким мушкетом.

— Взять!— рявкнул граф, и сбежавшиеся солдаты, как верные псы, исполнили приказ. Женщинам дали уйти.

Но все на этом не закончилось. Когда мужчину под арестом увели, а тело Пьера отнесли к обозу, к Мортьеру подбежал какой-то мужичок и, опасливо оглядываясь, попросил поговорить с ним. Мортьер устало кивнул и пошел в избу, где в ожидании опустился на скамью.

— Ну?— не выдержал он, когда мужичок вошел.

— Ваше благородие, вы в опасности!— наконец, начал крестьянин.

— Что это значит?— граф выпрямился.— Говори быстрее!

— Тот старик, что убил вашего офицера, — брат Дикого Вилли, разбойника и бандита. Он часто бывает здесь, и почти все в деревне помогают его банде. К нему уже послали племяшку попа, чтобы сообщить о том, что здесь происходит.

— Вот черт!— крикнул Мортьер.— Этого еще не хватало. Мои солдаты или пьяны, или смертельно уставши, чтобы сражаться с бандой разбойников, которые ничего не боятся!

— Еще бы!— вставил мужичок.— Им терять нечего.

— Это мы еще посмотрим,— проговорил граф.— А ты почему мне это рассказываешь?

— А я, сир, их всех ненавижу. Я хотел уйти в город, а они не пускают. Возьмите меня с собой!

Мортьер позвал солдат. Те вытянулись перед ним.

— Всех жителей, кроме детей, на запор в часовню. По моему приказу подожжете. Только того старика, что прибил Пьера, вместе с его семьей и всеми детьми сжечь в его доме... Его величество дал мне полномочия вершить суд в военной зоне, и я этим правом воспользуюсь.

Солдаты выбежали, остался лишь капрал.

— А ты, Эдгар, бери-ка этого,— он кивнул на мужичка,— и повесь его на самом высоком дереве.

— За что?— в ужасе вскричал обреченный.

— А я терпеть не могу предателей и перебежчиков. Увести! Эдгар, командуй подъем. Мы должны срочно уйти отсюда, пока Вилли не привел своих головорезов.

Мортьер быстро собрал свои вещи и вышел на ожившую улицу. Кричали дети и женщины, кто-то пытался сопротивляться. Но солдат было очень много. Вскоре на часовне задвинули засовы, а капрал с горящим факелом встал у дверей, готовый по приказу все зажечь.

Из одной избы раздался истошный вопль женщины. Через мгновение оттуда выскочил мальчик лет десяти и бросился к лесу. Граф зашел в дом и увидел старика, который убил Пьера. Рядом с ним стояла худенькая пожилая женщина. Она прижимала к себе двух малышей — двойняшек. У печи сидела изнасилованная девушка и убаюкивала грудного ребенка. Мортьер поморщился, кивнул офицеру с солдатами и вышел...

Уже через четверть часа граф был на холме, откуда было видно полыхающую деревню на фоне светлеющего неба. Мортьер зевнул и обернулся к Эдгару:

— Что со стариком?

— Как приказывали — со всей семьей,— отрапортовал Эдгар.

— А остальные дети?

— Мы заперли их в одной из хат, чтобы не сгорели случайно.

— Отлично.

Мортьер проехал вдоль колонны всадников и задремал в седле, мечтая о том, как вновь увидит свою невесту и, наконец, сможет жениться на ней и, главное, завладеть ею. Как ни странно, но при всей своей внешней холодности он был способен на страстную, сжигающую любовь, которая мучила его и звала. Что ж, ждать оставалось недолго. Час свидания близился.

Вокруг костра, горевшего в поле за огромным спящим селом, расположились девушки и юноши, с венками на головах и плечах. Один из парней рассказывал страшную историю о призраках, но двое из слушателей, привлекательный юноша и светловолосая девочка-подросток, только прикидывались заинтересованными. Они перемигивались и улыбались друг другу, но вскоре не выдержали, вскочили и скрылись в темноте ночи.

Она упала в его объятья и с благодарностью принимала его страстные поцелуи.

— Мой дядя вернется к утру,— прошептала она, отрываясь от пылких губ.— Если он узнает, что я ослушалась его и вновь пришла сюда, он убьет меня.

— Я не хочу, чтобы ты уходила...— прошептал парень, вновь пытаясь завладеть ее губами, но она уварачивалась.

— Я должна. Прекрати, а то утром все увидят мои распухшие губы. Тогда меня просто выставят из дома. Ты же понимаешь, я бааарышня, значит, не имею права вести себя так откровенно.

— Господи, ну почему ты из благородной семьи?! Я бы женился на тебе, если бы ты была простой девушкой!

— Ты понимаешь, что это невозможно. Я уже обещана графу, и он сейчас на пути к нам. Возможно, мы с тобой видимся последний раз.

— И ты так спокойно об этом говоришь?!

— Влад, ничего не поделаешь.

— Уходи из дома, стань моей женой, и мы как-нибудь проживем.

— Нет. Мои родители никогда бы мне этого не простили. Я дочь барона, и у меня есть обязанности. Я должна подчиняться дяде...

— Дяде, который тебя продал!

— Это его долг. Он должен воспитать своих детей, а кто ему вернет все деньги, что он потратил на мое воспитание? Конечно, мой муж.

— Я тебя не понимаю. То ты откровенно нарушаешь его приказы, то готова как верный пес подчиняться.

— Ты путаешь одно с другим,— девушка улыбнулась в темноте.— Прощай, Влад.

Они снова поцеловались. Она вырвалась и побежала вверх по дороге, к большому особняку на холме.

Девушка быстро шла, замечая, что мрак сгущается перед рассветом. Луна скрылась, и дорога казалась тропой среди нависших над ней скал. Она не заметила, в какой момент перед ней выросли две эти фигуры. Она остановилась. Мелькнула мысль, что это ее дядя вернулся и, обнаружив, что ее нет, пошел на поиски.

Люди не шевелились — очевидно, ждали, что она предпримет. Она тоже молчала, но была готова ко всему.

Наконец, один из них заговорил:

— Куда же идет темной ночью одинокая девушка?— голос принадлежал мужчине, и что-то в нем было, в этом голосе, что заставило девушку содрогнуться. Из рассказов подруг — крестьянок она знала, что может случиться с женщиной, если на нее нападает мужчина. И теперь она стояла на темной пустынной дороге перед двумя огромными мужчинами в ожидании своей судьбы.

А те начали медленно приближаться. Девушка отступала назад. Бежать было бесполезно — эти двое враз ее догонят.

— Ну что же ты, крошка?— прорычал один из них.— Неужели тебе жалко приласкать двух измученных солдат, которые воевали за родину и Его величество короля?

— Вы принимаете меня за кого-то другого,— проговорила дрожащим голосом девушка.— Я дочь барона де Сада. Вы не имеете права...

— Ой, крошка, не ври. Дочери баронов не ходят ночью одни, да еще с веночком на голове.

Вдруг один из них подскочил к ней и схватил. Девушка закричала.

— Не ори, а то убью.

Ее горла коснулось холодное лезвие ножа. Она сжалась в комок.

Но тут послышались твердые шаги нескольких человек, и нападавшие отступили. Из темноты вышли четверо: двое мужчин и двое детей.

— Кто кричал?— раздался твердый и совершенно пустой от интонаций голос.

— Сэр,— девушка кинулась к пришедшим,— эти люди напали на меня.

— В чем дело, парни?— обратился все тот же человек к мужчинам.

— А ты проходи, не мешай. Это тебя не касается,— рыкнул один из нападавших, но не осмелился двинуться.

Раздался скрежет стали, и в свете наступающего утра в руках спасителя блеснула шпага.

— Убирайтесь искать добычу в другое место. Это владения Дикого Вилли, и он не любит, когда на его земле кто-то совершает насилие без его ведома. Вы ведь знаете, кто такой Вилли?

Налетчиков как ветром сдуло. Мужчина убрал шпагу и повернулся к спутнику.

— Проводи девушку до дома. Мы будем ждать тебя у распутья,— и он с детьми направился вниз по дороге.

Девушка поглядела на неожиданного охранника. Мрак немного рассеялся, и она поняла, что это юноша, чуть старше нее, хотя лицо его было наполовину скрыто широкополой шляпой.

— Не нужно меня провожать, спасибо,— сказала она, но охранник шел с ней, не издав ни звука. Девушка смиренно вздохнула и поспешила к дому, благодаря судьбу за спасение и молясь, чтобы никто не увидел ее в обществе этого незнакомца. Наконец, через четверть часа, они были у калитки. Она готова была уже поблагодарить спутника за помощь, но он прошел за ней в сад и остановился, лишь когда она поднялась на ступеньки крыльца черного хода.

— Благодарю вас за все,— прошептала она, вглядываясь в черты лица спасителя. Но в саду было еще темно, и только блеск желтоватых, кошачьих глаз выделялся на его лице. Юноша вежливо поклонился. Тогда она подошла к нему и коснулась губами его колючей щеки. Он отстранился, резко развернулся и растворился во мраке.

Часть 1.

Глава 1.

Дом был озарен светом всех окон первого этажа. Из распахнутых настежь дверей доносились звуки оркестра и оживленная болтовня собравшихся уже людей. У мраморного крыльца, осаженного растениями, которые хозяин привозил со всех концов света, один за другим останавливались экипажи с причудливыми гербами на них. Выхоленные кони нетерпеливо топтались на месте, пока угодливые во всем лакеи помогали выйти из карет лордам в строгих фраках, дамам в неповторимых туалетах и их застенчивым дочкам, которые прятали свои бледные лица за яркие веера. По установившейся моде холостые сыновья приезжали верхом, звякая шпорами и покоряя свет пиджаками, что носили теперь почти все молодые люди Европы. Нарядные гости поднимались к освещенным дверям, где их встречал сам хозяин дома, Патрик Кингстон, граф Мортьер, со своей неизменной полуулыбкой на мраморном лице. К удивлению прибывших, рядом с графом стояла не его молодая жена, а вдовствующая сестра Мортьера, леди де Виль.

Сам граф, как всегда великолепный, в очередной раз взглянул на часы в гостиной, нашел глазами одну из служанок и безмолвно отдал ей приказ. Девушка кивнула и незаметно прошла наверх, в ту часть дома, где царили тишина и полумрак. Она постучала в одну из дверей и вошла. В комнате горела лишь одна свеча. Возле детской кроватки сидела бледная графиня, уже прибранная к балу, в небесно-голубом платье, со сверкающими серьгами и ожерельем. Она держала на руках завернутую в одеяло, тяжело дышащую дочь и осторожно ее укачивала.

— Графиня,— шепнула служанка, но все равно потревожила неспокойно спящего ребенка. Девочка заворочалась на руках матери и захныкала.

— Ну-ну, радость моя, все хорошо,— проговорила графиня, вставая.— Спи, родная. С тобой побудет Клоти, а мамочка скоро вернется.

Она передала дочь служанке и, тяжело вздохнув, вышла. Девушка медленно шла по коридору, отодвигая тот момент, когда ей придется окунуться в атмосферу веселья в то время, как ее трехлетняя дочь лежала с высокой температурой. Но упрямый и непреклонный граф, однажды приняв решение, уже от него не отказывался. И она, как примерная жена, обязана была смириться. Хотя, он все-таки пошел на одну уступку: ей милостиво позволили пропустить приезд гостей. Но только приезд, а не сам бал.

Стоило ей появиться на лестнице, как муж тут же подскочил к ней, взял за руку и вывел в зал. Ни слова о больном ребенке, ни намека на какие-либо чувства — граф был верен себе во всем.