|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 3
От общественного туалета к нам кинулась стая недоизменённых собак. Их морды облысели, верхние клыки удлинились, уши покрылись роговыми наростами и обвисли. Собственно это были и все изменения несчастных животных. В остальном они вели себя, как обычно: бежали за нами, лаяли и пытались цапнуть за колёса. Отстали лишь у Валдайского проезда.
Когда-то меня немного веселило, что можно не соблюдать правила, ездить "под кирпич". Спустя семь лет это приелось. Вот и сейчас мы двинулись под выцветший красный знак с белым прямоугольником в центре. Ехали мимо длинной кирпичной высотки. Возле обочины навсегда остановились несколько легковых машин и один старый ЗИЛ. Все разграблены. Из легковушки даже сидения вытащили. Оно и не удивительно. Чем ближе к МКАДу, тем меньше вероятность найти что-либо ценное. Всё, что могло сгодиться в хозяйстве, унесли уже давно.
Лёгкий ветерок донёс запах гари. В первые недели пожары не были редкостью. Затем электричество вырубилось, и проблема исчезла. Я повертел головой, пытаясь определить в какой стороне горит. Но ветерок уже унёс запах пожара.
— Стой, — крикнул я, когда мы выехали на перекресток. Слева от нас была пустая парковка, в центре которой находилась гора из покрышек. Кто-то их выкладывал в форме ёлочки. Для чего? Меня это мало интересовало. Остановиться я скомандовал из-за блеска в одном из окон ступенчатого закруглённого здания.
Тяжёлая машина затормозила. Я стукнулся локтем о пулемёт. В следующую секунду вскинул "Вал" и всмотрелся в окно, где заметил блеск. Сразу же увидел крепкого мужчину в военной форме, который наблюдал за нами через СВДСМ.
В каждом крупном городе мы встречали таких сумасшедших. Они думают, что когда-нибудь всё станет, как и прежде. А они будут первыми, кто приступит к захвату лучшего из бесхозного. Частенько таких задирали изменённые, но попадались и везунчики. Таких мы встречали в Риге, Варшаве, Берлине, Кишинёве, Тбилиси, Братиславе, Любляне и ещё множестве городов. Всех и не вспомнишь.
— Поехали, — крикнул я супруге.
КамАЗ тронулся. Человека, засевшего в здании, я не спускал с прицела. Неизвестно, что от такого можно ждать. Когда-то мы были настолько наивны, что пытались таких спасать. В итоге, один из подобных психов открыл по нам огонь из пулемёта. С тех пор мы начали спасать только тех, кто хочет, чтобы им помогли.
Мужчина тоже следил за нами через прицел. Наверняка и ёлку из покрышек сложил он. Зачем? Наверно никто, кроме этого сумасшедшего не ответит на этот вопрос.
Мы проехали чуть дальше. Несколько столбов были повалены, лежали поперёк дороги. Перевёрнутый грузовик спрятался меж разросшихся деревьев с фиолетовыми листьями. Двери кузова вырваны, внутри грязь и остатки картонных коробок. На углу со Смольной улицей лежало несколько перевёрнутых автомобилей. Один из них — джип со смятым капотом. Второй — развороченный спорткар. Видно, что столкновение произошло лоб в лоб. В прежнем мире люди оборачивались на такие машины, а на подобные аварии приезжали журналисты центральных каналов. Жители провинциальных городов автомобили из этой ценовой категории и вовсе видели только на картинках.
Апокалипсис всех сравнял. Поначалу власть имущие имели огромные преимущества над обычными людьми. Но после, когда деньги превратились в бумажки, многие богачи странным образом растворились.
Справа, из разросшихся на весь тротуар фиолетовых кустов, выбралась здоровенная крысоподобная тварь. Сейчас о её принадлежности к грызунам напоминал лишь лысый хвост размером с бревно. Тварь елозила брюхом по земле, лапы оканчивались мощными когтями, вытянутая морда с двумя огромными глазами была покрыта тонким серым налётом, похожим на асфальт.
Монстр явно хотел нами пообедать. Открыл пасть и продемонстрировал несколько рядов зубов. Любая акула умерла бы от зависти. Хотя, когда мы были в лагере под Лиссабоном, один моряк рассказывал, что современные акулы размером с китов и обычный траулер перекусывают, словно деревяшку, а ударом хвоста способны потопить танкер. Мы тогда уехали на сто километров, когда получили сигнал бедствия из лагеря под Лиссабоном. Примчавшись обратно, объединения выживших уже не застали. Пираты согнали всех на корабль и поплыли продавать в рабство.
Я выпустил две пули в голову твари. Они просто срекошетили от серого налёта на лбу бывшей крысы. Да это броня! Тварь кинулась на автомобиль. Я услышал, как Ира ойкнула. Монстр попытался остановить КамАЗ. Тяжёлая машина на мгновение затормозила, а уже в следующее, проехала по монстру всеми четырьмя мостами. Мне пришлось бросить "Вал" и держаться, чтобы не свалиться с башни. Бывшая крыса протяжно и жалостливо завизжала. Мы сломали ей хребет. Столько в её голосе было скорби и мольбы о помощи, что мне даже захотелось остановиться и облегчить её страдания. Ведь бывшая крыса не виновата, что эволюция затронула её и превратила в такую тварь. Но не виноваты и люди, которые в одночасье стали плотоядными созданиями. Не виноваты и другие виды. Земля решила уничтожить старую жизнь и создать новую. Единственное, что мог делать человек со всем своим прогрессом, это последними усилиями держаться за жизнь. Почему последними? Да потому что всё меньше и меньше оставалось лагерей, где жили люди. Мир умирал. Но собирался возродиться, как феникс.
Я уже собирался крикнуть Ирине, чтобы притормозила. Монстр извивался на дороге и жалобно выл. Надо его пристрелить, чтобы не мучился. Неподалёку раздался протяжный вой. К нам по Смольной улице скакала большая рыжая хрень. В прошлом оно наверняка было лисой. Сейчас шерсть загрубела, морда удлинилась, глаза на выкате, жёлтые зубы мешали пасти закрыться.
— Поехали! Поехали! — крикнул я.
Ира вдавила педаль газа. Тяжёлая машина зарычала и начала набирать ход. Я видел, как бывшая лиса подскочила к бывшей крысе. Вцепилась в глотку и во все стороны брызнула кровь.
Мы промчались мимо застывшего эвакуатора. Левобережную перегораживала фура. Возле светло-коричневого двухэтажного здания с двумя входами Ира остановила машину.
Монстры остались за поворотом дороги. Я спустился с башни. Пробрался в кабину через резиновое соединение.
— Чего стоим? Кого ждём?
Ира всматривалась вперёд. Я проследил за направлением её взгляда. На парковке вдоль дороги застыли четыре машины. За перекрёстком стоял городской автобус, лобовое стекло которого в крови.
Свежей крови.
— Там что-то мелькнуло, — указала Ира на автобус.
— Вижу, — сказал я. — Давай, поехали. Промчим мимо.
— А как же... — не договорила она.
Наш позывной был "Ангелы жизни". Как мы его заслужили? Вытаскивали людей почти с того света. Помогали, когда уже ничто человеку помочь не могло. Если наша рация человеческим голосом просила помощи, мы никогда не отказывали. Несколько раз таким образом попадали в бандитские ловушки. Но, опять же, помогали людям тем, что уничтожали такие банды.
— Нас кто-то просил о помощи? — немного удивлённо посмотрел я на жену.
— Нет, но...
— Мы туда не полезем, — сказал я. — Медленно езжай мимо.
Внутри автобуса определённо кто-то был — промелькнула тень. Скользнув в кунг, я забрался на башню. Упёр приклад "Вала" в плечо.
Тяжёлый автомобиль медленно двигался. Вскоре мы поравнялись с автобусом. На руле я увидел человеческую руку в беспальцевой перчатке. Стоял сильный металлический запах. На центральной площадке притаилась большое существо. Но рассмотреть подробнее я не сумел. Однако чувствовал на себе пристальный взгляд. Безусловно — стоило нам остановиться, и монстр бы сразу напал.
Многоэтажка на углу Дыбенко и Петрозаводской выгорела. На автобусной остановке я приметил гору костей, словно их кто-то специально укладывал пирамидкой. Дальше стояли две сгоревшие машины. А возле них лежал разорванный мешок с песком. Я почесал бровь, пытаясь понять, к чему бы это...
Зарокотал мощный двигатель. Из двора, наперерез нам, выехал грузовик. Ира начала притормаживать и мы остановились метров за десять. Я внимательно наблюдал за округой. Сказать, что это было странно — не сказать ничего. Двигатель выехавшего поперёк нам грузовика работал. На кузове выцветший логотип известной фирмы. В кабине я никого не видел. Словно машина самостоятельно решила преградить нам дорогу.
— Что делаем? — крикнула Ира.
Самым простым решением было объехать грузовик по тротуару и продолжить свой путь. Видимо этого от нас и добивались.
Я закинул "Вал" за спину и взялся за пулемёт. От нас ждали обычных действий. Только что от нас хотели? Слева от дороги широченный тротуар. Там и БелАЗ проедет. Справа тротуар узкий. Ветви хищных деревьев с фиолетовыми листьями склонились над ним. Что от нас хотят? Именно это волновало меня больше всего. Вгляделся в окна высоток по разные стороны дороги. Чуть впереди двухэтажный магазин. Ничего странного не обнаружил.
— Ты что-нибудь видишь? — спросил у супруги.
Несколько мгновений она не отвечала. Наконец отозвалась:
— Грузовик. Этот. Странный.
Тут я понял, чего от нас хотели. Нас ждали. Именно нас. Здесь.
— Сдавай назад! — крикнул я.
Задраивать люк не осталось времени. Я скользнул по лесенке вниз. Ира врубила заднюю передачу и нажала педаль газа. Тяжёлая машина медленно попятилась.
В этот момент грохнул взрыв. Наш автомобиль вздрогнул. Я обнаружил, что валяюсь на полу возле кровати. В первый миг даже подумал: "А для чего Ира мотор заглушила?". Но затем слух вернулся, я услышал его мерное гудение. Воняло гарью. "Вал" давил в спину. Я подскочил и бросился в кабину. Пробравшись через резиновое соединение, увидел Иру. Она сидела на водительском месте и округлившимися глазами смотрела вперёд.
— Ты как? — у меня прямо камень с души упал. Главное, что супруга жива и здорова.
— Это что было? — указала она на дымившиеся останки грузовика.
Вновь нас спас КамАЗ. Точнее его бронированная версия.
Наш четырёхосный вездеход повышенной проходимости мог преодолеть преграды высотой до двух метров. В кунге имелись: биотуалет; душ с баком на триста литров; маленькая, но полноценная кухня; двуспальная кровать; закруглённая бронированная башня на крыше, герметичная в закрытом состоянии, а при открытии обеспечивающая угол обзора в триста шестьдесят градусов, КОРДа в ней изначально не было, это умельцы в лагере под Тулой, за услугу, вмонтировали нам туда пулемёт; люком в кабине мы не разу не пользовались, но как запасной выход, он был незаменим; колёса на нашем вездеходе мало того, что были прикрыты бронёй, так ещё имели самозатягивающуюся резину и систему автоподкачки шин; климатическая установка не давала нам замёрзнуть даже под Мурманском и не зажариться под Адлером; автосбор дождевой воды не раз выручал в дальних поездках; а водяной и воздушный фильтры позволяли проходить места, где окружающая природа была крайне враждебна человеку; четыре топливных бака, каждый на пятьсот литров обеспечивали большую дальность хода, а двигатель, работающий на всём известном топливе позволял заправлять эти баки чем угодно — главное не смешивать; на переднем бампере находилась лебёдка для того, чтобы эта машина могла сама себя вытаскивать и мы ей даже один раз пользовались, когда под Якутском забрались в такие дебри, где не ступала нога человека; под днищем располагался большой аккумуляторный блок; на крыше, поверх брони установлены солнечные батареи; рация сверхдальнего радиуса действия давала возможность прийти на помощь попавшим в беду людям; минидизельэлектростанция позволяла без заведённого двигателя продолжительное время жить в автомобиле; бортовой компьютер, помимо технических составляющих, предоставлял контроль пространства за автомобилем, для чего сзади были укреплены две видеокамеры; мощные фары превращали ночь в день, а система шумоизоляции позволяла игнорировать все внешние раздражители.
Мы нашли этот автомобиль в тот момент, когда уже считали себя трупами. Он нас спас от лап изменённых. С тех пор уже мы спасли тысячи людей. А так же заслужили позывной "Ангелы жизни".
Не знаю, для каких целей изначально разрабатывалась эта машина. Даже предполагать не берусь. Это не машина, а самодвижущаяся крепость. Может кто-то предвидел апокалипсис, но попросту не сумел добраться к своему Ковчегу?
Некоторое время назад мы узнали тайну, которую обычным смертным знать не дозволялось. После этого нас много раз пытались убить. Но апогея мы достигли теперь, когда максимально приблизились к секрету, сокрытому от остатков выживших. Логика подсказывала, что чем глубже в столицу мы будем забираться, тем рьянее нас будут пытаться остановить.
Остов развороченного грузовика полыхал и чадил. Вскоре, привлечённые шумом, здесь будут изменённые со всей округи.
— Поехали, — я упал на пассажирское сидение, "Вал" положил на колени. — Бери влево.
Тяжёлый автомобиль двинулся. Ира начала объезжать препятствие. В разорванной кабине я увидел остатки роботизированного механизма, который и выкатил грузовик перед нами.
На перекрёстке нас ждал огромный завал — авиалайнер снёс два дома. Я поначалу даже решил, что нам придётся вернуться, чтобы искать объезд. Дорогу перегораживали горы кирпича и плит вперемешку с остатками самолёта. Трагедия, скорее всего, произошла ещё в первые часы после начала апокалипсиса, но пылью здесь воняло до сих пор. Я увидел, как из-за покорёженного фюзеляжа высунулся изменённый. Поблымкал удивлёнными глазами и снова спрятался. Скорее всего, он здесь один. Не подходит это место для засады. И для жизни новому витку эволюции не подходит — им требуются тёмные и холодные, желательно подвальные, помещения.
Слева массив деревьев — к ним лучше не приближаться. Оплетут ветвями колёса и что тогда делать? Под Сыктывкаром мы как-то спасли людей, завязших в такой ловушке. Благо у них оказалась рация, а мы проезжали мимо.
— Как думаешь, вон там пролезем? — указала Ира на гору из строительного мусора.
Я присмотрелся. А ведь вполне возможно, что и проедем. Несколько межэтажных перекрытий упали довольно удачно. Весь вопрос в том, насколько удобен спуск с другой стороны завала.
— Давай за пулемёт, — сказал я. — Подстрахуй, на всякий случай. Я схожу, проверю.
Ира перебралась в кунг. По тоненькой лестнице забралась в башню. Скрипнуло крепление КОРДа.
Я открыл дверь и спрыгнул вниз. С опущенным автоматом направился к завалу. Глаза не отрывал от развороченного фюзеляжа, где видел уродливую морду изменённого. Мне его трогать без надобности. Всех представителей нового мира не перебить. А сам он вряд ли нападёт — по одиночке они трусливы.
Я взобрался по битым кирпичам на первое из межэтажных перекрытий. Покорёженный фюзеляж самолёта находился сбоку. Я старался не смотреть в ту сторону, делал вид, что не видел изменённого. Однако боковым зрением контролировал ситуацию. Медленно вскарабкался к вершине завала. Спуск выглядел не так идеально, как подъём, но вполне приемлемо. В современном мире мы не единственные, кто ездит на вездеходе. В нескольких местах я увидел следы от покрышек, кто-то уже пользовался этой дорогой.
Спустился вниз, пробежал к автомобилю. Встал на подножку и открыл дверь. Забрался внутрь. Через минуту в кабину через резиновую кишку перебралась Ира.
— Давай попробуем, — сказал я. — Здесь уже ездили. Весь вопрос в том, сколько весила их машина.
Не хотелось возвращаться. Какое-то я у меня было стойкое чувство, что ничего хорошего из этого не выйдет. Те, кто не желает, чтобы мы добрались в центр Москвы, явно будут рады, если мы пойдём лёгким путём, ведь он никогда не приводит к качественным результатам. Пробираться через дворы — дело неблагодарное. Улицы расчищены от брошенных автомобилей и прочего мусора ещё первыми мародёрами. Дворами же никто не занимался. Конечно, если припрёт, то придётся продираться и там — благо машина позволяет. В таком случае мы наделаем много шума, на который сбегутся изменённые со всех окрестных подвалов. А большой толпой они вполне способны доставить нам неприятности. Ещё одной проблемой при таком способе перемещения через город являются деревья. На широких улицах они физически не могут дотянуться к проезжающей машине. Эволюция, конечно, добавила им подвижности, но корни в земле никто не отменял. На узкой дворовой дороге, пробираясь по брошенным автомобилям, мы станем лёгкой добычей, для деревьев. А если рядом ещё окажутся изменённые, которые большой толпой вполне способны перевернуть даже наш автомобиль...
Ира медленно двинула КамАЗ к импровизированному подъёму. Вновь из-за фюзеляжа появилась безобразная морда изменённого. В прошлом он наверняка был женщиной. На плоской груди болтались чёрные остатки лифчика. Может, и летела женщина на этом, разбившемся в черте города, самолёте. Кто ж теперь скажет? В мире сейчас больше вопросов, нежели ответов.
Наш автомобиль миновал кирпичное крошево и начал карабкаться по плитам. Поначалу всё шло как нельзя лучше. Когда мы почти забрались на вершину, одно из межэтажных перекрытий пошатнулось. В сердце завала что-то протяжно скрипнуло.
— Поехали! Поехали! — выпалил я, предчувствуя самое плохое.
Ира вдавила педаль газа. КамАЗ зарычал, словно раздражённый зверь. Рванулся к вершине. На экране бортового компьютера мы видели, как позади рухнула плита, образовалась яма. Упади мы в неё и никакая лебёдка не вытащит обратно. Слишком всё выглядело подозрительно — наши враги словно знали, что мы непременно полезем через этот завал. Подстроили очередную ловушку, даже следы от колёс не поленились оставить. Ещё бы секунда и мы бы уже не смогли достигнуть цели.
Наконец тяжёлая машина взобралась на вершину завала. Спуск выглядел не таким гладким, но неожиданностей нас там точно не ждало. Гора битого кирпича не могла провалиться в глубину. Мы медленно начали съезжать. В кунге что-то звякнуло и покатилось. Я вцепился в ручку на двери. Запоздало подумал, что за руль следовало сесть мне. Но потом откинул эти сексисткие предрассудки, вбитые нам с рождения. Ира управляла автомобилем лучше.
На спуске нас слегка занесло. Я уже подумал, что приключение закончилось. Сейчас нас развернёт, а после тяжёлая машина завалится на бок. Однако Ира смогла вырулить, и мы благополучно съехали на ровный асфальт. Подпрыгнули на большом куске кирпичной стены.
— Фух, — супруга вытерла испарину на лбу. — Зря мы сюда полезли. Ещё б чуть-чуть и увязли. Ещё неизвестно, что произошло бы, упади мы в эту дыру.
— Мда... — представил и я все перспективы такого исхода событий. — Пешком добраться к Чёрной грязи удовольствие не из приятных.
Именно там, между Зеленоградом и Москвой, находился один из лагерей выживших. Вообще вокруг столицы таких лагерей много. Не меньше семи. Просто в этом нас попросили о помощи, и мы туда заехали. Требовалось найти группу, потерявшуюся в четвёртом микрорайоне Зеленограда. Это оказалось самым тяжёлым заданием, выпавшим за все года нашего странствия по миру. По дороге нас чуть не разорвали деревья, встретилось самое страшное животное современности — кошка, изменённые чуть не поймали нас в ловушку. В итоге, когда мы, наконец, пробились к группе, то из семнадцати человек в живых остался лишь один. Мы попросту не успели. Какова была цель забравшегося в подмосковный город отряда, так и осталось загадкой, но спасали мы точно не людей. Командование лагеря осталось довольно и щедро оплатило нашу работу. Нам полностью заправили и отремонтировали машину, выдали патронов и припасы. Награда нам показалась непропорционально высокой — словно мы весь Зеленоград от изменённых зачистили.
Мы миновали дом со странным расположением балконов, проехали вдоль выжженного участка земли. Раньше здесь, скорее всего, были разросшиеся деревья, а у кого-то оказался огнемёт. Попался ещё один дом со странным расположением балконов. Возле него, на дороге, стоял бензовоз, вся кабина которого была изрешечена пулями. Через распахнутую дверь я увидел обглоданный труп. Трагедия случилась относительно недавно. Явно лагеря выживших что-то не поделили. Я хотел попросить притормозить, чтобы проверить, есть ли что-нибудь в цистерне. Затем увидел несколько дырок от пуль. Чуть ниже синей надписи, которая проходила вдоль всего резервуара на колёсах. Для чего пустой бензовоз ехал через мёртвый город ещё можно придумать. Но зачем на него нападать? Я даже не брался отвечать на этот вопрос.
Из-за цистерны вышел человек. Встал на нашем пути. Ира рефлекторно вдавила педаль. КамАЗ взвизгнул тормозами. Я чуть не ударился лбом о бронебойное стекло. "Вал" упал с колен. Тяжёлая машина остановилась в нескольких сантиметрах от человека. Двигайся мы чуть быстрее и смельчак неминуемо бы оказался под колёсами. Что сегодня за день такой? А может город? Уже второй человек уверен в наших тормозах больше, чем мы сами.
Бородатый мужчина сделал несколько шагов назад, чтобы видеть наши лица. Мы тоже уставились на этого придурка. Перед нами стоял явный сумасшедший. Грязный и растянутый свитер до колен. Порванные в нескольких местах джинсы, пыльные зимние ботинки на толстой подошве. Длинные засаленные волосы сосульками падали на плечи. Лицо иссушённое, щёки впалые, рука с "Макаровым" подрагивала. Целился мужчина в Ирину.
Он что-то нам крикнул. Я немного опустил окно.
— Мне нужна вода и еда, — хриплым голосом произнёс местный житель. — Не доводите до греха. Дайте!
Поначалу я удивлялся таким людям. Каким образом они умудрялись выживать в самых опасных местах планеты? А самое главное — зачем?
— Быстрее! — поторопил нас мужчина. — Здесь опасно!
— Да ты что?! — всплеснула руками Ира. — А мы и не знали!
— Может, дадим ему еды? — посмотрел я на жену. — У нас всё равно её слишком много. Мы или доберёмся. Или она нам уже не понадобится.
В Чёрной грязи нас действительно снабдили припасами на дальний поход. Хоть мы и пытались отказаться, нас никто не послушал. Видимо репутация "Ангелов жизни" путешествующих по континенту взяла своё.
— Конечно, дадим, — согласилась Ира.
Я перебрался в кунг, где выгреб из стола четыре двухлитровые бутылки с водой. Достал из холодильника семь упаковок с саморазогревающейся едой. За два захода оттащил всё это в кабину. Теперь осталось передать пищу так, чтобы не получить пулю.
— Отойди к углу дома, — указал я направление. Тогда получалось, что Ира бы его видела, а от выстрела я защищён бронёй. Выскочил бы, оставил еду на асфальте и двинулись бы дальше.
— Я сказал жратву давай! — местный житель целился в Ирину. Меня это сильно раздражало.
— Отойди и встань так, чтобы ты не представлял для меня опасности, — воззвал я к его разуму. — Вот она еда, — продемонстрировал я ему бутылку и одну из упаковок, кажется фасоли. — Я оставлю её на асфальте...
— Я сейчас пристрелю твою суку! — глаза местного жителя загорелись. Он вожделенно облизнулся. — Быстро давай жрачку! Быстро!
Его рука сильно затряслась. Даже не будь у нас бронированных стёкол, вряд ли б он попал. Я почувствовал, как кровь приливает к лицу. Потянулся к "Валу".
— Постой, — сказала Ира.
Она тоже опустила немного стекло.
— Послушай, мы хотим тебе помочь! Ты всё равно не сможешь нам ничего сделать...
Грохнул выстрел. Эхо несколько раз отразилось от пустующих многоэтажек.
Лобовое стекло уже много-много раз пытались пробить. Даже из КПВТ однажды били. Однако на стекле не осталось и следа. Вероятно, мы ездили на самой дорогой и совершенной машине, изобретённой человечеством.
Ещё раз ухнул выстрел. Снова эхо разноголосо повторило этот звук.
— Тебе еда нужна? — успел сказать я перед тем, как местный житель ещё раз нажал спусковой крючок.
Глаза мужчины сузились. Он раз за разом пытался пробить стекло, пока "Макаров" не встал на затворную задержку.
— Успокоился? — поинтересовалась у него Ира.
Местный житель тряхнул головой, словно сбрасывал наваждение. Волосы-сосульки дёрнулись.
— Вы кто такие? — хмуро произнёс он. Пистолетом на затворной задержке он по-прежнему целил в мою жену.
— Те, кто хочет дать тебе еду, а ты в них стреляешь! — выпалил я.
Хотелось треснуть прикладом в эту заросшую бородой физиономию. Раздражает, когда ты от чистого сердца хочешь помочь людям, а они думают, что ты пытаешься их надурить.
Местный житель, наконец, опустил оружие. Исподлобья посмотрел мне в глаза.
— Да пошёл ты, козёл! — он сплюнул на асфальт и быстро направился к дому со странными балконами.
Мы с Ирой переглянулись. Конечно это не самая странная ситуация, в какую мы попадали на просторах Евразии...
— Смотри за ним, — сказал я.
Открыл дверь и спрыгнул вниз. Выставил на дорогу бутылки и саморазогревающуюся пищу. Резво заскочил обратно.
Мы поехали дальше. На бортовом компьютере увидели, как местный житель подбежал к оставленным нами продуктам. Обсмотрел, затем, словно собака, опустившись на четвереньки, обнюхал. Выпрямившись, он показал нам средний палец. Столько на его лице было обиды, будто мы ему оставили битых кирпичей.
За годы странствий мы, конечно, встречали подобную "благодарность". Бывало и похуже. Например, когда нас под Тернополем банда каннибалов хотела съесть, а в благодарность за помощь пообещали убить быстро и безболезненно. Или в лагере под Линцем, за уничтожение двух кошек, нас постарались отравить и завладеть КамАЗом.
— Чокнутый псих, — хмыкнула Ира.
— Многие бы так про нас сказали, — отозвался я. — Этот урод пытался тебя убить, а мы ему жратву за это оставили...
Мы объехали врезавшуюся в столб поливочную машину. Слева во дворе увидели танк с порванной гусеницей.
Перед третьим домом со странными балконами нас ждала засада из деревьев. Видимо там, где мы встретили выжженный участок, была такая же ловушка. Состояла она в том, что деревья по разные стороны дороги протянули друг к другу множество ветвей по земле. Особенным препятствием это не являлось даже для машины с меньшей, нежели у нас, проходимостью. Человек начинал перебираться через ветви. Когда доезжал к середине, они вдруг оживали и обездвиживали автомобиль. Человеку оставалось лишь выбираться. Именно этого деревья и добивались. Они никогда не спали, поэтому ждать, когда жертва вылезет из своей консервной банки, могли долго. Страшная смерть. Насколько нам известно, из таких ловушек можно выбраться только с посторонней помощью. Мы бывали в лагерях, где пойманных преступников наказывали таким образом: давали немного еды, воды и сажали в подобные ловушки. Убийцы неделями сидели в своём гробу на колёсах, гадили между сидений, дышали вонью. А когда продукты заканчивались, начинали выть, словно звери. Лили крокодиловы слёзы, жалостливо умоляли о пощаде, клялись матерьми, которых давно забыли, что больше не будут убивать. Таких людей исправит лишь могила, куда их и надо отправлять, чтобы не портили жизнь другим. В итоге душегубы всё же пытались выбраться из своего вонючего гроба, но их всегда сжирали вечно голодные деревья.
— Какие идеи? — Ира остановила тяжёлую машину.
Я задумчиво почесал подбородок. Как бы сейчас пригодился огнемёт. Пусть даже ранцевый. Вернуться не получится. Преодолеть завал уже не сможем — пределы проходимости есть даже у нашего КамАЗа. Через дворы? Очень-очень-очень сомнительное удовольствие.
— Мы сейчас сожжём здесь всё, — пришла мне в голову идея. — Лезь на башню, будешь меня страховать. И головой крутить не забывай.
Я подхватил "Вал" и перебрался в кунг. Под кроватью у нас уже несколько лет валялась металлическая канистра на пять литров. Изначально их было четыре, но за ненадобностью Ира три выкинула. Последнюю я успел спасти стандартной мужской формулировкой "Пригодится".
Вот и пригодилась.
Минут десять шарил по инструментальному ящику в поисках какой-нибудь трубки. Наконец отыскал патрубок, который достался нам вместе с автомобилем.
— Всё чисто? — поинтересовался у супруги.
— Всё чисто, — как эхо отозвалась она.
Я закинул "Вал" за спину. Открыл заднюю створку двери и спрыгнул на асфальт. Сильно пахло сиренью и полынью. Деревья в новом мире научились использовать запахи, чтобы приманивать насекомых, животных и людей. Последние уже не попадались в подобные ловушки. Зверей осталось мало, а вблизи крупных городов их и вовсе подчистую истребили изменённые эволюцией сородичи. Насекомые, которых веяния нового мира затронули меньше всего, стали основной пищей для мутировавших деревьев.
Я обошёл вездеход справа. Там располагался бак с бензином. Пришлось опуститься на четвереньки и забраться под утолщённую в этом месте броню. "Вал" несколько раз ударился глушителем о днище. Я отвинтил крышку, бросил её болтаться на пластиковом хомуте. В нос ударил запах бензина. Пристроил канистру между ног. Начал вставлять трубку в бензобак, когда нащупал рукой ещё одну крышку возле днища. Хотелось хлопнуть себя по лбу за недогадливость. Сейчас бы наглотался с непривычки бензина. Завинтил верхнюю крышку и примостил канистру к нижней. Рассчитывал, что как только откручу, так сразу и польётся. Максимально отодвинулся, чтобы не забрызгаться. Разработчики же данной машины под крышкой вмонтировали маленький вентиль. Открыл его. Струя тягучей жидкости ударила точно в горловину канистры. Завоняло бензином. Пока ёмкость набиралась, я вслушивался в тишину окружавшего города. Когда-то Москва была прямо противоположной. Она никогда не стихала. Сейчас же чихни я в Хамовниках, на Воробьёвых горах услышат. Наверняка поблизости ошиваются изменённые. Их немного и они, как обычно, выжидают удобный момент. Стоит дать слабину, потерять бдительность, и сразу же попадёшь в их лапы. Мы слишком много раз нам пришлось наблюдать последствия такой неосмотрительности.
Совсем недавно, под Пензой, мы видели целую колонну брошенной техники. Машины стояли полукругом — явно на ночь остановились. Следов выживших мы не обнаружили. Зато остатков тел и засохшей крови — сколько угодно. Позже выяснилось, что какое-то хорошо вооружённое бандформирование кочевников напало на лагерь в Ромашке. Единицам удалось бежать. Вот их и разорвали изменённые.
На просторах апокалипсиса мы повидали многое, но от этих воспоминаний меня передёрнуло. Не удивительно, что человек исчезает с лица Земли. Мало того, что планета ополчилась против людей, так они ещё и сами друг дружку уничтожают.
Отряд кочевников вооружён был восхитительно. Не просто так большинство из них было бывшими военными, которые по разным причинам выбрали бедуинскую жизнь. Эта когорта предателей мундира насчитывала семь БТРов, Армату с танковым транспортёром, четыре бензовоза, двадцать "Тигров", модернизированных под разные боевые задачи, самоходную гаубицу на шасси, несколько фур различного стрелкового оружия, множество припасов. Жила эта группа уже несколько лет разбоями. Они громили все попадавшиеся на пути лагеря. Забирали оттуда всё мало-мальски ценное. Выживших мужчин обращали в рабов, которые обслуживали технику и выполняли прочие хозяйственные работы. От женщин по мере пресыщения избавлялись — скармливали рабам. Детей же топили или сжигали. Изредка вешали на деревьях.
Мы догнали этих кочевников. След они оставляли поистине заметный — пожары и трупы. Сумели втереться в доверие, правда для этого нам потребовался несколько месяцев, пришлось даже выполнить несколько заданий. Мы видели мерзости и ужасы, которые творили эти люди. Кулаки сжимались от злости и бессилия. Эту могущественную силу требовалось остановить и мы не видели другого пути, нежели терпеливо дождаться удобного случая.
Когда в отряде кочевников нас стали считать своими, то мы, наконец, улучили момент...
Нет больше отряда кочевников. Никого из бывших военных мы не оставили в живых. Некоторые из них валялись в ногах, богом молили сохранить им жизнь, хотя ещё несколько суток назад сами поджигали хворост под детьми. Всю технику мы сожгли, чтобы никто больше не воспользовался этими уродливыми изобретениями.
Самым интересным и неожиданным во всей этой истории стал тот факт, что многие рабы бросились на защиту своих хозяев. Они считали, что нашли новый дом и со временем смогут занять в этом обществе достойное место. Главное трудиться на благо общества и стараться проявить себя. А высшее руководство их в этом ежедневно убеждало. В итоге запуганные и запутавшиеся люди бросились на своих спасителей. К сожалению, времени их переубеждать не было, пришлось убивать. Если человек думает, что власть старается ради людей — он заблуждается. Если человек мечтает сам стать власть имущим — он наивный дурачок. Если человек бросается на защиту этой власти — он осёл, место которого в гробу.
Я закрыл вентиль. Упало ещё несколько капель бензина. Выбравшись из-под КамАЗа, осмотрелся. На улице без изменений. Поправил ремешок "Вала". Медленно подошёл к ближайшим ветвям, протянувшимся через дорогу. А потом начал максимально далеко разбрызгивать бензин из канистры. В первые мгновения ничего не происходило. Затем несколько ветвей чуть-чуть пошевелились. Одна из них незаметно придвинулась ко мне. Я расплескал всю канистру и отошёл к КамАЗу. Забравшись через заднюю дверь в кунг, вернул канистру под кровать. Точно от Иры получу нагоняй, когда унюхает.
— Иди за руль, — сказал супруге.
— Они там шевелятся... — Ира спустилась по лесенке с башни. — Такое чувство, что им не нравится.
Я улыбнулся. А кому понравится, что его бензином облили? Деревья, конечно, не стали докторами наук, но мозгов у них точно прибавилось. Не знаю, где именно рождался мыслительный процесс, но в примитивном уровне он у них точно существовал. За время странствий по континенту в этом пришлось убедиться не единожды.
Вряд ли деревья понимали, чем именно я облил их ветви и что собираюсь сотворить. Но подвох они точно чувствовали.
Я забрался в башню. Стянул со спины "Вал".
— Готова?
— Да! — Ира погазовала на нейтралке.
Я прицелился в кусок асфальта рядом с залитыми бензином ветвями. Снял курок с предохранителя и медленно нажал спусковой крючок. Щёлкнул выстрел, приклад впился в плечо. Пуля чиркнула по дороге, высекла искры. Пламя распространилось мгновенно. Разлитый бензин заполыхал. В небо устремилась чёрная гарь.
Несколько мгновений ничего не происходило. Затем по округе разнёсся глухой и протяжный стон, словно из-под подушки. Ветви, перекрывавшие нам проезд, неожиданно задёргались, начали извиваться. Одна из них метнулась влево, скрылась в массиве фиолетовых листьев. Тут же округу разорвал второй стон. Все ветви начали извиваться, поднимались вертикально, дёргались, пытаясь сбросить огонь.
— Поехали! — крикнул я.
Тяжёлая машина тронулась, постепенно набирая ход. Одна из толстых ветвей метнулась нам под колёса, но в одиночку она не смогла ничего сделать. Её подруги в это время бились об асфальт, пытались избавиться от пламени. Многие из деревьев бездумно затащили свои конечности, отчего слева и справа раздавались приглушённые стоны, появлялись новые очаги пламени.
В доме со странными балконами первый этаж целиком выгорел. На парковке возле тонкой кирпичной высотки, стояло несколько отодвинутых с проезжей части автомобилей.
Раньше, до апокалипсиса, я смотрел голливудские фильмы, где в городах после зомби-нашествия простаивала уйма брошенной техники. Поначалу так оно и было. Выживших людей оказалось в десятки раз меньше, нежели автомобилей. Постепенно выжившие начали осваиваться: организовали лагеря, мелкие производства, начали ездить друг к другу по обмену. Появились первые смельчаки, кто лазил в города за добычей. Сразу же возникли и торговцы. Общество возрождалось.
С окраин столицы давным-давно всё ценное вывезли группы снабжения. Именно поэтому дороги пусты. За последние семь лет брошенные автомобили растащили на запчасти. А те, которые остались, или слишком редкие и никому не нужные, или всё ценное из них скрутили ещё первые шайки мародёров, которые вместо спасения выбрали грабёж.
Мы видели, как работают группы снабжения в Екатеринбурге. Под охраной в город заезжало несколько больших самосвалов и кран. Они собирали все машины подряд и уезжали. Затем их разбирали. Ценные запчасти меняли лагерям далёким от больших городов, но близким к плодородным почвам. Остальное переплавляли или выбрасывали, отчего вокруг некоторых баз появилась дополнительная стена в виде мусора.
Одно из деревьев потянулось к нам веткой. На его жалкие потуги мы даже не обратили внимания. Во-первых, оно далеко от дороги, а, во-вторых, в одиночку оно точно не сможет доставить нам неприятности.
На кругу, рядом со знаком "Ховрино", стоял красно-синий вертолёт. Рядом с ним валялись обглоданные кости. На треугольнике безопасности лежало раскуроченное такси.
Петрозаводская улица перетекла в Онежскую. Перед нами была прямая и абсолютно пустая дорога. Справа гаражи, слева дублёр. Ира начала незаметно разгоняться, но я напомнил ей, что наш КамАЗ хоть и вездеход, но неожиданные городские препятствия в мёртвом городе порой настолько неожиданны, что и подобной машине их не осилить. Супруга сбросила скорость.
Тут же мы получили подтверждение моим словам. На углу с Флотской улицей кто-то перегородил проезжую часть двумя лентами с шипами. У нашего КамАЗа колёса с самозатягивающейся резиной и автоматической подкачкой, но двигайся мы на большой скорости, всё равно бы управление потеряли. А там уже и до столкновения рукой подать. А ДПС и Скорая в этом городе (да и в этом мире) ездили последний раз семь лет назад. Объехали неожиданную преграду по пешеходной дорожке, которая протянулась между Онежской и её дублёром.
Вероятно, эту ловушку ставили бандиты, чтобы ловить безмозглых лихачей. Хозяев шипов уже давно нет, иначе бы они явно дали о себе знать, а вот людей с тех пор пострадало немало. В зарослях фиолетовых деревьев на углу Онежской и Флотского я приметил несколько увязших автомобилей. А чуть дальше на дороге с пробитыми колёсами стоял военный "ЗИЛ" с распахнутым кунгом. На дорогу мы выехали рядом с ним.
С момента, когда мёртвое стало живым, а живое атавизмом, многое в мире изменилось. А больше всего и кардинальнее, поменялся сам мир. Может, Земля устала от нас и запустила ускоренную версию резервной программы "Эволюция"? Не знаю. Я много слышал разных версий, что произошло. Много слышал футуристических и неожиданных прогнозов на будущее. Одно знаю точно. Всё произошло настолько незаметно и неожиданно, что никто и ничего поначалу не понял.
А потом уже стало поздно. Пришлось любыми способами выживать.
Из тех, кто сумел выбраться из капкана больших городов, многие, в конце концов, пополнили ряды тех, с кем боролись. После смерти всё живое начало "оборачиваться". Будто заново рождалось в мёртвом теле. Я не знаю, как это объяснили учёные. Я даже не знаю, остались ли люди такой специализации. Да и всё равно мне, если честно. На лицо факт, что мы последние из магикан, последние люди на планете Земля. Последние осколки общества, которое некогда себя считало великим и уничтожало друг друга без конца и края.
Теперь нашим уничтожением занялась новая жизнь, которая сменит всё живое на этой планете. И что я могу сказать? Она намного приспособленнее, сильнее, более живучая. Не хватает ещё знаний, накопленных человечеством, но через тысячи лет они их наберут. Интересно, вспомнят они о тех, от кого произошли? Или будут в музеях показывать, рядом с неандертальцами и кроманьонцами?
Возле поворота на Солнечногорскую улицу стояли остовы трёх сгоревших автомобилей. Чуть дальше, на тротуаре, лежала перевёрнутая маршрутка. На пешеходной зоне, между Онежской и её дублёром я приметил несколько обычных деревьев. Странно смотрелись их зелёные листья. Стволы прямые, без наростов и тянулись вверх, к солнцу. Бывшие собратья не могли к ним добраться — именно это обстоятельство стало основным критерием выживания в современном мире.
На пересечении с Кронштадтским бульваром лежал изрешеченный крупнокалиберными пулями труп монстра. Видимо из Лихаборки выбрался. Короткие, но мощные лапы, раздувшееся тело. Пятнистая кожа, вытянутая зубастая морда и гребень вдоль всего туловища. Не сразу я узнал в этом изобретении эволюции обычного домашнего тритона.
На мосту через речку валялись высоковольтные провода. Одна из ЛЭП возле дороги оказалась повалена.
Слева, в белой высотке, красовалась огромная дыра, словно произошёл взрыв газа. А может кто-то хранил взрывоопасные предметы. Сейчас это уже не важно.
Когда объезжали старый, брошенный на дороге и даже не раскуроченный, МАЗ-плитовоз, издалека донеслась стрельба короткими очередями.
Вдали дорогу перебежала тройка изменённых. Один из них повернулся к нам. Его лицо ещё не претерпело серьёзных изменений. Даже военная форма осталась цела. Лишь бегал он уже босиком.
— Страшно, — замогильным голосом произнесла Ира.
И я был с ней согласен. Действительно страшно жить, чувствовать, любить, желать... а потом стать вот такой вот жертвой эволюции. Единственный стопроцентный способ, чтобы мёртвое тело не стало изменённым — сжечь его. Остальные методы не дают полной гарантии. Изменённый организм вполне способен отрастить себе новую конечность. Мы даже слышали про отросшие заново головы. А про внутренние органы и говорить не стоит — они вновь возникали заново всего за какую-то пару часов.
Дорога возле 3-его Лихачёвского переулка была изрыта взрывами. Валялось несколько искорёженных автомобилей. Чуть дальше нам снова попались изуродованные машины. Одна из них пожарная. Её лестница, поверх деревьев тянулась в одно из окон дома. Парковка рядом с розовым двухэтажным зданием оказалась заставлена автомобилями. Плохое место. Наверняка внутри живут или изменённые, или какая-то тварь. Поверх чёрного забора, обмотанного колючей проволокой, я заметил несколько обрывков одежды.
Вновь запахло гарью. После небольшой площади, где мы увидели следы стоянки крупной группы, дорога пошла вверх. Массивы из деревьев по обе стороны дороги вели себя вежливо и к нам не лезли. Но это место всё равно следовало преодолеть быстрее, неизвестно, какая изменённая эволюцией тварь могла поселиться в этих фиолетовых зарослях. На перекрёстке объехали брошенную фуру с европейскими номерами.
Михалковская улица начинается с моста через железнодорожные пути. После перекрёстка я заметил знак "Пересечение с трамвайной линией". Зачем обратил на него внимание? Просто нелепо он смотрелся в мире, где уже всем плевать на правила.
Странно, но путь через бывшую столицу нам давался относительно легко. Мне это не нравилось. Я весь напрягся в ожидании появления какой-нибудь твари. После моста мы увидели рельсы и одинокий трамвай, застывший на повороте.
Движение в одном из окон дома с надписью "Коптево" мы заметили одновременно. Словно кто-то высунулся, но его затащили обратно.
— Тормози, — сказал я.
Ира остановила КамАЗ. Я поднял "Вал" и приник к оптике. Занавеска на третьем этаже и впрямь колыхалась.
— Очередной местный житель? — спросила супруга.
Проверять, кто там спрятался, у меня желания не было. Если и вправду очередной человек, который надеется на лучшее, то можно и пулю схлопотать. Если измененный, то попросту время потеряем.
— Ты решил до трёшки, а там спуститься до Кутузовского? — Ира задумчиво смотрела на трамвай. — Мне кажется, что на трёшку лучше не соваться. Помнишь же, в прошлый раз мы видели...
Года три назад мы были в одной из подмосковных баз — в Суханово. Сейчас этого лагеря уже не существует — прошлым летом всех выкосила неизвестно откуда появившаяся оспа. Выполняя для них одно из заданий, мы видели заторы на Автозаводском мосту, часть из которого, кстати, ещё и обвалилась.
Третье транспортное кольцо вообще являлось своеобразным Рубиконом для выживших. Мало было людей, которые побывали за ним и вернулись обратно. Каждый из них рассказывал немыслимые басни. Раньше мы не обращали на них внимания, даже когда нам говорили, что в центре столицы живёт хорошо вооружённая группа людей. Недавно получили подтверждение этой информации.
А ещё мы узнали, что именно охраняет эта группа людей. И ради того, чтобы добраться к этому объекту стоило рискнуть не только нашим КамАЗом, но и собственными жизнями.
— А как мы можем на неё не соваться? — посмотрел я на супругу. — Хочешь-не-хочешь, а придётся.
Ира тяжёло вздохнула. Тогда, возле "Тульской", нам пришлось крепко повоевать с изменёнными, поэтому воспоминания остались не самые приятные.
— Поехали, — сказал я. — Хватит здесь торчать, как прыщ на лбу. Если бы там кому-нибудь требовалась помощь, мы бы уже об этом узнали.
Едва мы тронулись, как стекло на третьем этаже разлетелось вдребезги. На проезжую часть упала табуретка. Окружающую тишину разорвал женский крик:
— Помогите! Пожалуйста!
Саму обладательницу голоса мы не увидели. Но в том, что она обычный и нормальный человек нет сомнений. Изменённые не могут говорить. При самом лучшем раскладе способны повторить звукосочетания "Угу" или "Ага". На большее их речевых способностей не хватает. При этом друг друга они как-то понимают. Подозреваю, что у нового вида людей, со временем, разовьётся полноценная телепатия.
Первое, что пришло мне в голову — ловушка. Слишком звонкий голосок, слишком странное место. Вообще слишком всё не так. Рассчитано на героев, у которых в головах засело, что рыцарь всегда должен прискакать на белом коне и убить злого дракона.
— Надо помочь, — супруга так демонстративно дёрнула ручник, что у меня не осталось сомнений в её намерениях. Она перебралась в кунг. Я направился следом. Ира достала из оружейного шкафчика свой автомат. Она любила "Абакан" за отсечку в два патрона. Человека он валит с первого раза, вне зависимости в броне тот или нет. Изменённого хотя бы затормозит. Останавливающее действие этого автомата переоценить невозможно. Когда-то мы потратили много усилий, чтобы достать его. Зато потом ещё один, в прямом смысле слова, свалился нам на голову. Чуть не пришиб меня. Мы так и не выяснили, кто был тот шутник, швырявшийся автоматами в Грозном, с высоток на Умара Димаева. И вообще человек ли это был или новый изменённый. Обычно они так балуются. Швыряют из окон чем попало. Почему "новые"? А потому, что у бывших людей стираются и первичные и вторичные половые признаки. А новые изменённые уже рождаются без них. Я даже не знаю людей, которые хотя бы догадывались, как изменённые размножаются без половых органов. Может быть эта загадка когда-нибудь и решится, но нас здесь уже не будет.
Этому бы швыряльщику вообще цены не было, кидайся он в нас ещё и патронами. Оружия мы тогда собрали много. Так как в постапокалиптическом мире это самая твёрдая валюта (не считая патронов), то деньгами нас тогда обеспечили основательно. Долго ещё мы меняли автоматы и пистолеты на патроны, еду, медикаменты и прочие блага канувшей в Лету цивилизации.
Я задраил башню. Дозарядил магазин "Вала". В задние карманы джинсов сунул по снаряженному магазину. Терпеть не могу разгрузки и прочую военную экипировку. Была б моя воля, вообще бы к оружию больше никогда не прикасался.
Был момент, когда мы устали от всего. Уехали далеко-далеко от обжитых мест, чтобы навсегда забыть о цивилизации, изменённых и о том, что мир изменился. К сожалению, из этой затеи ничего не вышло. Мутировавшие флора и фауна были всюду. В современном мире никогда не знаешь, во что может превратиться обыкновенная мышка. Например: если раньше слово "кошка" ассоциировалось с чем-то маленьким, мягким, мурчащим и тёплым, то теперь выражением ненависти служит фраза: "Чтобы тебя кошка сожрала".
— Учти: есть вероятность, что это засада, — сказал я.
— Это не засада, — Ира перекинула автомат за спину. На бедро привесила кобуру с ПМом. Как сама называла — оружие последнего шанса. Также, как и я, запихнула в задние карманы по снаряженному рожку. Двойной, связанный изолентой, вставила в патроноприёмник. — Я уверена, что это не засада.
Несколько раз её чутьё нас спасало. Но тут речь шла о помощи другим. Даже в старом и привычном мире пользовались человеческой добротой, например профессиональные нищие. В современном обществе мчаться кому-то на помощь — занятие безрассудное и глупое. Вероятность того, что попадёшь в засаду пятьдесят на пятьдесят. Однако мы всегда приходили на помощь. Позывной "Ангелы жизни" просто так не дадут...
Требовалось исключить возможных снайперов, которые только и ждут, когда мы отойдём от бронированного грузовика, чтобы поговорить с нами громоподобными голосами СВДшек.
— Держись, — приказал жене.
Перебравшись через резиновое соединение в кабину, я положил "Вал" на "торпеду". Двигатель тихо порыкивал, словно засыпавший котёнок. В разбитом окне никакого движения. Лишь висит белая гардина. Никаких признаков того, что за нами наблюдают, я не заметил. Если здесь устраивали комедию-постановку, то...
Тут я сообразил, что не клеится в моих подозрениях. Стекло-то разбили. Вряд ли они потом пригласят мастера вставить новое. А будь это постоянный пункт засады, тут уже все окна должны быть выбиты. Ира права — это не засада.
Двигатель зарычал, когда я нажал педаль газа. На парковке возле пристройки-магазинчика, на поржавевших дисках стоял полуразобранный синий грузовичок с раззявленными дверьми. Без труда его обогнув, я въехал во двор по пешеходной дорожке. Шлагбаум снесли задолго до нас, а вот забор пришлось смять. Надеюсь, жильцы не обидятся. Металлические двери подъезда закрыты. Я остановил тяжёлую машину. Осмотрелся на предмет изменённых.
Ира перебралась в кабину.
— Будь начеку, — бросил я.
Подхватил "Вал" и выскочил из машины. Дёрнул ручку подъездной двери — закрыта. Словно электромагнит до сих пор работает. Но, скорее всего, изнутри её попросту привязали к перилам. На окнах первого этажа решётки. Появилась мысль пробежаться вокруг дома, может не везде они есть. Выкинул её из головы — нечего маячить перед изменёнными. Какова вероятность, что окружающие подвалы чисты от них? Правильно — крайне низкая.
То, что дверь закрыта — плохо. Как-то ломали склад в Красноярске, наделали столько шума, что улепётывать пришлось на третьей космической. При этом даже до конца не загрузились. Сейчас придётся действовать радикально. Если это всё-таки засада, то ничего подобного от нас не ждут. Если кому-то нужна помощь, то такие действия максимально эффективны. КамАЗ, правда, жалко. Он нам верой и правдой служил столько лет! Жизнь столько раз спас, что пальцев на конечностях не хватит. Но ничего. Как доедем до цели, он нам всё равно уже станет без надобности. А если не доедем... заставил себя не думать о всяком негативе, никаких "если".
Я забрался в кабину, снял ручник.
— Держись! — предупредил жену.
Направил машину углом кабины прямо в дверь подъезда. Каменный козырёк развалился с такой лёгкостью, будто сделан из пенопласта. Раздался скрежет, хруст. Металлическая дверь вместе с куском стены рухнула внутрь. Включил заднюю и немного отъехал. Врубил ближний свет.
Подъезд как подъезд. Тёмно-зелёные стены, пыль и стёршиеся ступени.
— Идём, — скомандовал я.
Мы выпрыгнули из машины. Я нащупал в кармане кнопку брелока-сигнализации. Зажал и несколько секунд подержал. Автомобиль моргнул аварийкой.
Изначально на этой машине сигнализации не стояло. Нам её поставили в лагере под Читой, за то, что мы уничтожили банду каннибалов, терроризировавшую всю округу.
Я перехватил "Вал". Машинально проверил магазины в задних карманах. Шестьдесят патронов. Больше не потребуется. Это только в фильмах, раньше, показывали, будто стрельба идёт бесконечно. Противники высовываются и палят, и палят, и палят, и палят друг в друга. Главный герой с героиней при этом успевают ещё поцеловаться, послушать любимую песню, пересчитать деньги в кармане, а в особо редких шедеврах ещё и пожениться. Появились и проамериканские борзописцы с паспортом РФ, которые начали изображать военные действия точно так же, как их видят голливудские режиссёры.
Ничего подобного не бывает. Или ты убиваешь, или убивают тебя. При этом чем больше и бездумнее ты палишь, тем больше шансов у тебя сдохнуть. Действия должны быть чёткими и точными. Молниеносными. Вначале выстрелил, потом думаешь. А лучше вообще не думать. Оружие и мыслительные процессы — вещи плохо совместимые, иначе бы оружия вообще не существовало.
Командовать, как пойдём, нет смысла. У нас сложившаяся ещё со времён зачисток тактика: я впереди, жена прикрывает тылы. Вообще не хватает нам третьего члена команды. Сейчас бы неплохо кого-нибудь оставить около вездехода, чтобы обеспечить безопасный отход. Но за все семь лет мы не встретили ни одного достойного претендента. К сожалению, самая большая опасность после судного дня стала исходить как раз от выживших людей. От изменённых ждёшь только одного. Общаясь же с человеком, всегда надеешься, что он Человек. А он просто ставит свои интересы выше твоих.
Пыль на ступенях скрипела под берцами. На первом этаже двери закрыты. И подпёрты небольшими бетонными плитами. Хорошо, что не тратил времени на пробежку вокруг дома и не пытался забраться в окно. Изменённых, кстати, такая преграда не остановит, но обмануть способна. Попади они через окна, потолкают двери да уйдут. Металлическая подъездная — закрыта, опять же подёргают и уйдут. А на вторые этажи без причины не полезут. На первый взгляд — хорошо устроились. Минус в том, что требуется сидеть как мыши. А если учесть, что централизованное водо— и теплоснабжение, а также водоотведение в этом городе функционировало семь лет назад, то вообще не понятно, как и зачем жить в этой бетонной коробке. Что пить? Чем питаться?
Возле почтовых ящиков лежали кости. Много. Плохой знак. Ира поморщилась. Пахло и вправду отвратно. Видимо сюда ещё и потроха выбрасывали. Двери второго этажа так же были забаррикадированы плитами. Открыта шахта лифта. Кабина осталась на первом, а в крыше пробита дыра.
— Сзади! — я моментально присел на колено, взяв на прицел пролёт наверх и лифтовую шахту. Ира приставными шажками спустилась вниз.
— Чисто, — услышал я её голос.
Двинулись дальше. Третий этаж. Отсюда раздался крик. Двери уже ничем не подпёрты. Бессмысленно. Просто так на верхние этажи изменённые не полезут. А если полезут, то двери, подпёртые плитами им не преграда. Выбьют одним ударом. Видели мы в Пуатье, как группа изменённых штурмовала дом с засевшими там людьми. Страшно, если честно. Ты ещё сопротивляешься. Живёшь, дышишь... Но ты уже труп. Против толпы изменённых выстоит лишь военизированная группа людей с пулемётами и огнемётами. И то, кстати, не факт. Были мы на развалинах лагеря под Ереваном. На первый взгляд даже армией не взять. Однако в то, что этот военизированный "амбар" разгромили изменённые, сомневаться не приходилось.
Как только я ступил на площадку, то увидел его. В одной из квартир сидел парень. На вид — мой ровесник. В руках АК-12 с оптикой. Направлен мне в грудь. Синие спортивки, кроссовки, посеревшая майка. Замусоленные волосы прикрывали глаза. Автомат слегка подрагивал. Пусть думает, что держит меня на мушке. Многие уже погибли от своей самоуверенности.
— Я её убью, если вы не уйдёте, — произнёс он намеренно холодным, как айсберг, голосом.
Жена благоразумно осталась в пролёте, не показываясь на глаза.
— Слушай, а в чём дело? — я просто тянул время, пытаясь понять, что вообще происходит.
— Уходите, — неожиданно резко взвизгнул парень. — Или я стреляю!
Он неуклюже потряс оружием. В этот момент я и увидел, что автомат стоит на затворной задержке. Опустив "Вал" стволом вниз, я вошёл в квартиру.
— Стой падла! — вскочил парень. Включить крутого перца у него не получилось. Мгновенным движением я впечатал приклад "Вала" в его челюсть, выбил передние зубы. Завалившись на спину, он захаркал кровью.
В квартире воняло. Испражнениями, грязным телом, тухлым мясом.
— Где она? — навёл оружие на парня.
Его чёрные глаза блестели из-под волос. Верхняя губа разбита, сильно кровоточит. По выражению лица видно: хочет что-то предпринять, но боится.
Ира скользнула внутрь. Не теряя бдительности, прошлась по комнатам.
— Нашла! — услышал я её голос из недр жилища.
Хозяин квартиры с ненавистью посмотрел в ту сторону.
— Малейшее движение и нажимаю спуск, — пообещал я, за что получил полный ненависти взгляд. Всё говорило о том, что этот сумасшедший похитил девушку и держит её в плену. Попадали мы уже в подобную ситуацию. В Стерлитамаке. Какой-то псих насиловал и держал в неволе четверых женщин. Постепенно он их обновлял, скармливая надоевшую остальным "жёнам".
Через минуту появилась Ира. Она вела под руку девушку лет семнадцати. Крайне худая, босиком, в джинсах и растянутом свитере не по размеру, со спутанными волосами. При этом видно, что отмой её и одень — писаная красавица. Видимо красота её и сгубила.
— У неё озноб, — Ира закинула автомат за спину и обхватила еле державшуюся на ногах девушку.
— Девяносто семь... — пробормотала пленница. — Отец...
— В машину! — скомандовал я.
Что делать с парнем? Честно, не знаю. Лично мне он вреда не причинил, но и отпускать таких нельзя.
— Да брось ты его! — поняла жена мои сомнения. — Мы здесь столько шума наделали... а он без патронов.
Так и сделаем. Направив на него оружие, потихоньку вышел из квартиры. Спускаясь, контролировал и нижний и верхний пролёт. Но парень решил не испытывать судьбу. Да и что он мог сделать? Девушка с трудом переставляла ноги и постоянно бормотала цифры. Наконец я догадался, что это частота. А слово "отец" вселяло надежду, что мы от неё скоро избавимся. В нашей дороге к центру Москвы, она будет лишь обузой.
На улице чисто. Видимо и вправду жили они здесь и не тужили, даже без патронов, потому что поблизости нет изменённых. Но грохота мы наделали прилично. Даже если не появятся бывшие люди, то какая-нибудь живность, мутировавшая, всё равно должна заглянуть, проверить, кто шумел.
Погрузились в КамАЗ. Ира принялась хлопотать над больной, а я отъехал по Михайловской улице чуть дальше в сторону центра. Включил рацию. Нашёл нужную частоту. Несколько секунд сидел и думал, что сказать. По опыту знаю, что лучше всего включать олуха и профана. Тем более если это закрытая частота.
— Эй! Ау! Есть здесь кто? — немного подождал и добавил. — Ку-ку, ёпта!
— Что там у тебя за лингвистические упражнения?! — Ира даже не поленилась заглянуть в кабину.
— Частота, о которой она бормочет, — сказал я. — Молчат.
— И я бы молчала. Это не та ситуация. Давай серьёзней будь.
Она скрылась в кунге. Девушка вновь что-то залепетала. Её кожа горела. Температура явно под сорок. У нас есть антибиотики. Но мало. У нас вообще с лекарствами не густо — не болеем как-то, так уж случилось. Может поэтому и остались людьми — иммунитет, как стальной.
— Нашли девушку, — нажал я тангенту. — Рост метр шестьдесят, худощавая, одета в джинсы и свитер. Волосы русые, ниже плеч. На вид лет семнадцать. В плохом состоянии — очень высокая температура. Была в плену у какого-то спятившего парня. Бормочет про эту частоту и отца. Если что-то известно, прошу, отзовитесь.
Я переключил рацию в режим приёма. В ту же секунду она ожила.
— Кто вы? Она жива? Приём.
— Приём. Она жива, но у неё высокая температура. Ей срочно требуется медицинская помощь. Приём.
— Кто вы и где находитесь? Приём.
— На Михайловской улице. КамАЗ. Стоим посреди дороги на трамвайных путях. Хотите её спасти, не тяните. Мы не врачи. Приём.
— Выдвигаемся, — раздался уже другой голос, сухой и властный. — Если это какая-то ловушка или подстава, то лучше не тратьте моё время и свою жизнь.
— Я могу её просто высадить на асфальт, — вдавил я тангенту. — Приезжай и забирай. Наверно так и сделаю, раз ты мне тут угрозы кидаешь.
Я уже действительно собирался пойти и выбросить её на дорогу, как мешок с мусором. Что поделать, кровь такая. Импульсивная. Зная себя, могу с уверенностью сказать, что максимум дотащил бы её к выходу, а потом вернул бы обратно на постель. Насколько быстро вспыхиваю, настолько же быстро и остываю. Да и смысл было её спасать? Чтобы сразу оставить на верную смерть?
— Я её отец, — раздался из рации тот же голос, но уже с другими интонациями. — Прошу не делайте этого. Если вы и вправду её нашли, то я отплачу. Обязательно! Дождитесь, пожалуйста! Уже вылетаю! Приём.
— Приём, — усмехнулся я. — Дождёмся. Она в безопасности. Поспешите. Отбой.
Папа, родная кровь, воссоединение семьи... Это так трогательно, но не в современном мире. В первую очередь я раскрыл башню. Расчехлил КОРД. Одну ленту зарядил. Вторую приготовил. Девушка, тем временем, дремала тревожным сном. Ира протирала её лоб холодной тряпочкой. На прикроватной тумбочке стоял пустой стакан, лежали таблетки.
Когда отец девушки сказал "Уже вылетаю", я подумал, что это образное выражение. Когда раздался далёкий шум, я напрягся. Что-то он мне напоминал. Каково же было удивление, когда понял, что это вертолёт! Последний раз это чудо инженерной мысли я видел лет семь назад. После апокалипсиса уже никто не летал. Кто же её отец?!
Взобравшись на башню, я укрыл КОРД куском брезента. Опытный глаз догадается, что там припрятано. Но это уже будет хотя бы не такой явный вызов. Те, кто сегодня летает на вертолёте, должны быть очень-очень хорошо подкованы с технической точки зрения. Выставлять против них пулемёт не очень культурно и безопасно для здоровья. К сожалению, сегодня действуют волчьи законы: кто сильнее, тот прав. Хотя, когда было по-иному? Изменился только цвет мишуры.
Со стороны МКАДа к нам быстро приближался военный вертолёт. Значит, живут на севере. Судя по скорости, с которой примчали — неподалёку. Вероятно, до сих пор промышляют мародёрством в столице. Те, кто цеплялся за Москву, всегда жили хорошо. Апокалипсис ничего не изменил.
— Папа! — неожиданно громко закричала девушка. На подсознательном уровне отреагировала на шум лопастей. Я спустился по лесенке, глянул на неё. Ира по-прежнему протирала её лоб тряпочкой. Задрала свитер и начала обтирать худое тело. Видимо, дела очень плохи.
Шум летающей машины приближался. Забравшись на башню, увидел, что гости уже совсем рядом. Они вначале пролетели на несколько сотен метров, затем вернулись. Сесть на дорогу им мешали трамвайные провода. Слева крохотный скверик с мутировавшими деревьями — там тоже не сесть. Вертолёт опустился максимально низко. На носу ЯкБ 12,7. Направлен в нашу сторону. Сразу видно, шутки шутить ребята не любят. Хорошо, что зачехлил КОРД. Открылась боковая дверь, на землю упал моток верёвки. Друг за другом спустились четверо хорошо экипированных мужчин. Все высокие, спортивные, мощные. Движения точны и молниеносны. Все в НАТОвских костюмах для спецопераций. Лица закрыты масками. Разгрузки забиты необходимыми в бою мелочами. У троих автоматно-гранатомётная "Гроза" с прицелами. У одного бесшумный вариант этого оружия. На бедре у каждого по кобуре с "Пустынным орлом". Такой отряд, если сработались и слаженно действует, зачистит любую территорию от любого количества изменённых. С вероятностью в девяносто девять процентов зарабатывают хлеб тем, что достают из бывшей столицы под заказ различные вещи. Вертолёт продолжал висеть, пилоту профессионализма не занимать. Башню я закрыл, но не задраивал. Вдруг понадобится. Сразу стало тихо. Броня она и есть броня. Помню, под Нальчиком спали, а на улице верещали мутировавшие еноты. В прошлом, милые создания. Эволюция мало их изменила внешне. Зато наделила таким голосом, что невозможно спать, когда эти визжащие твари где-то поблизости. Хочется выйти и перестрелять их. И это будет крупной и последней в жизни ошибкой. В темноте их почти не видно, охотятся стаями. На утро от человека зачастую даже костей не остаётся. И вот эти еноты верещали, пытались нас выманить, но толстая броня КамАЗа глушила звуки. Утром мы себя чувствовали выспавшимися и отдохнувшими.
Четверо гостей проверили местность на предмет опасности. Затем прошли к водительской двери. Один из них дёрнул ручку. Конечно, размечтались! Я открыл боковую дверь кунга. Придётся рискнуть и пустить их внутрь. Ворвался грохот винтов. Ирине жестом показал, чтобы отошла в кухонную часть. Она меня поняла. Присела за посудным шкафчиком. "Абакан" сжала между колен. И не видно, и под рукой. Свой "Вал" я держал стволом вниз. Двое из гостей забрались внутрь, остальные контролировали периметр.
— Где она? — спросил тот, у которого "Гроза" была с глушителем.
Я молча кивнул на кровать. Второй гость заметил мою жену. Автоматы оба держали стволами вниз, но кто в современном мире может поручиться, за адекватность людей? Сколько раз нас пытались убить из-за КамАЗа — не перечесть. Собственно поэтому машина и на ходу. Кому нужна покорёженная техника?
Военный с бесшумной "Грозой" убрал автомат за спину. Подхватил девушку и понёс к выходу. Сопровождаемый тремя коллегами, дошёл к вертолёту. По верёвке сразу съехал ещё один человек. Так же в маске, штурмовом костюме, но без оружия. Подхватил девушку и уже их вместе затянули обратно.
Ира, тем временем, выбралась из своего укрытия, присела за кухонный столик.
Я собрался закрывать дверь и отправляться дальше по своим делам, когда их главный (именно так окрестил человека с бесшумным автоматом) махнул мне рукой. Трусцой подбежал. Жестами показал, что на улице разговор бесполезен, тогда я пригласил его внутрь и захлопнул дверь, отсекая посторонний шум. Конечно, до конца грохот зависшего рядом вертолёта не приглушить, но разговаривать стало возможно.
— Большое тебе человеческое спасибо! — главный протянул руку в беспальцевой перчатке. После того, как я её пожал, стянул маску. Мужчина под пятьдесят, но великолепно сохранившийся. Видно, что со вредными привычками он и рядом не стоял, а спорт, наоборот, любил и уважал. — Она у меня единственная кровинка... Остальные... здесь остались. Может до сих пор где-то бродят. Там любовь была... пока этот ублюдок с катушек не съехал. Вот хотел я его пристрелить. Не дали. А он потом и украл мою Леночку. Поэтому теперь... помнишь, как в сказках? Что хочешь проси.
Я смотрел на этого довольного человека и думал, а что мне надо? Могу я тебя попросить — помоги долететь в центр. Но ведь это наведёт тебя на ненужные мне вопросы. Да и вряд ли долетим. Собьют к едрене фене. Лучше землёю.
— Может, к нам на базу заглянете? — указал он себе за спину. — Вы, как я догадываюсь, Ангелы жизни?
Я кивнул.
— Нам такие люди нужны. Присоединяйтесь! Живём мы хорошо, вам должно понравиться! Не захотите больше никуда уезжать!
— Да я вижу, что вы не тужите, — усмехнулся я. — Огромное спасибо за предложение, но у нас на столицу другие планы. Мы тут... — замялся я.
— По музеям хотим пройтись, — подсказала супруга.
— По музеям пройтись?! — улыбнулся главный. — Ваше право. Но если что в Шереметьево езжайте. Там спросите Валерьевича. Меня там все знают.
— В аэропорту окопались? — поинтересовалась Ира.
Это и вправду было странно, даже если предположить, что они ведут торговлю по воздуху с отдалёнными лагерями. Удержать аэропорт в современных условиях задача не из лёгких. Либо у них очень много людей, либо они что-то придумали.
— Да, там, — кивнул Валерьевич. — Вам может помощь какая нужна? Добыть чего-то хотите? У нас назавтра запланирован рейд, можем подсобить!
— Нет, спасибо! — я уже немного устал от его попытки хоть как-то выразить нам благодарность. Настоящие добрые дела совершаются без надежды на вознаграждение. Иначе они становятся работой. — У нас была возможность помочь, и мы помогли. Всё! — развёл я руками, давая понять, что разговор окончен.
— Странные вы люди, — посмотрел на меня Валерьевич широко раскрытыми глазами. — Правду о вас говорят. Ладно, как хотите. Если что-то понадобится — обращайтесь. Частоту знаете.
— Обязательно, — пообещала Ира.
Главный спрыгнул на землю. Махнул нам рукой и потрусил к вертолёту. Пилот, по-прежнему, держал машину над трамвайными проводами. Внизу остался лишь один боец — прикрывал отступление начальника, но при случае мог и вверх рвануть.
Наконец они улетели. Я раскрыл башню и несколько мгновений смотрел им вслед. Земля полна странностей. Чем больше человечество погружается в пучину анархии, тем больше странностей. Сейчас вообще странно встретить нормального человека.
Ира повела тяжёлую машину дальше. А я смотрел с башни, чтобы никто к нам даже не попытался приблизиться. Мир сильно изменился и, если честно, я был крайне удивлён тем, что нами пока захотел перекусить лишь один монстр.
На бульваре Матроса Железняка красовалась огромная карстовая воронка, поглотившая в своих недрах длинный участок пешеходной дорожки.
Чуть дальше, на тротуаре, стоял выгоревший БТР-80. Возле кирпичной высотки на углу с Большой Академической улицей, трамвайные рельсы вздыбились, словно в грунте прополз крот. Я кстати, не удивлюсь, если так оно и было.
Когда проезжали мимо Большого Садового пруда, из воды высунулась огромная голова жабоподобного монстра. Кем он был в прошлой жизни? Да кто его теперь поймёт. Вполне вероятно, что в прошлом это маленькая и безобидная лягушечка. Теперь же мне страшно представлять размеры этой твари. Причём в её хищных мыслях я ни капли не сомневался. Житель пруда двинулся по воде за нами. Несколько мгновений я размышлял, потратить ли на него патроны или успеем уехать. Не успели. Тварь выпрыгнула из воды на дорогу перед нами. Её скорость удивляла и устрашала. Особенно учитывая габариты. Плотное тело метров пять в длину и столько же в ширину имело три пары лап. Задние с ластами, передние с огромными когтями. Центральная пара обладала противопоставленными большими пальцами, а значит, в теории, это существо могло и хватать.
Тварь двинулась к нам. Вряд ли она смогла бы сделать что-то серьёзное, если учитывать, в какой броне мы сидели. Но рисковать я не намерен. Отложил "Вал" и взялся за пулемёт. Растрачивать ленту, чтобы убить эту гадость, я не намеревался. Выпустил пять патронов по бывшей лягушке. Одна из пуль угодила твари в морду, выбила часть нижней челюсти. Брызнула мутная-мутная, фактически чёрная кровь. Жаба-переросток взвыла, как раненный Гризли, и рванулась к спасительной воде.
На углу улиц Прянишникова и Тимирязевской мы увидели какую-то неклассифицируемую тварь. Что-то похожее на мелкого динозавра пробежало из одних фиолетовых зарослей в другие. Напротив памятника Вильямсу стоял расстрелянный трамвай. Такое чувство, что на него израсходовали цинк патронов — ни одного живого места не осталось. Из главного входа в двухэтажное розовое здание торчали ноги в джинсах.
Чуть дальше мы объехали перевёрнутую фуру. Ира притормозила и вскоре вообще остановилась возле того места, где рельсы уходят с дороги.
Я соскользнул по тоненькой лесенке, пробрался через прорезиненное соединение в кабину.
— Не хочется мне дальше ехать, — произнесла супруга замогильным голосом.
Я уже говорил, что её чутьё не единожды нас выручало? Вот и сейчас её интуиция о чём-то нас предупреждала.
Огромные и разлапистые деревья с ярко-филетовой листвой в некоторых местах создавали над дорогой арку. В дебрях Тимирязевского парка мог поселиться кто угодно. И, если честно, я чувствовал, что за нами наблюдали. Нас ждали. Теперь следовало решить: возвращаться мимо твари из пруда, чтобы потом свернуть на Большую Академическую, или попытаться прорваться по Тимирязевской до конца. Первый вариант плох тем, что придётся ехать мимо лягушки-переростка, которая может попытаться отомстить, а второй тем, что можно нарваться на какое-нибудь создание в парке. Можно конечно и к Дмитровскому шоссе двинуть, но это ещё бо́льшая глупость. Все крупные транспортные узлы давно облюбовали или антисоциальные элементы (если такое словосочетание вообще имеет место в современном мире), или кто похуже — изменённые. Может поэтому мы только и живы, что направились в центр по второстепенным улицам.
— Давай всё же попробуем, — Ира вглядывалась в даль, надеялась хоть что-то рассмотреть. Но впереди были фиолетовые листья, нависшие над дорогой. Возле обочины стояла красная припаркованная машина. От времени её цвет превратился в чёрно-бордовый, колёса спустили, но в остальном она выглядела нетронутой. Плохой знак.
Если за нами и следили, то однозначно не ожидали, что мы двинем вдоль больших посадок деревьев. Нормальные люди от таких мест старались держаться подальше. Но мы не нормальные. И цель у нас ненормальная.
— Закрой люк, — сказал я. Когда жена перебралась в кунг, занял водительское место. Поёрзал на сидении. Пристегнулся. Дождался, когда хлопнула крышка и раздался щелчок.
— Люк задраен мой капитан! — раздался из кунга голос супруги. Через минуту она уже сидела на пассажирском сидении.
— Пристегнись, — сказал я.
Щёлкнула её застёжка ремня безопасности. Я опустил солнцезащитный козырёк, чтобы неожиданный лучик яркого солнца не спутал нам все планы.
— Поехали! — вдавил педаль газа в пол.
Теперь всё зависит от степени неожиданности. Чем быстрее мы проскочим, тем больше шансов выжить.
Просьба: комментарии и оценки оставлять в общем файле.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
