Скованные одной цепью

Глава 1. Сюрприз

Это был один из его самых нелюбимых дней. День рождения его кузена Дадли. Ничего хорошего для него в эти дни не было, наоборот, его будили раньше обычного и отправляли на кухню — готовить завтрак, и Дурсли шпыняли его ещё сильнее. Им это нравилось. Возможно, именно поэтому...

Ему было всего пятнадцать лет, но он был ниже своих сверстников. Ниже и значительно худее, хотя в последнее время сильно вырос. Но худой он был до невозможности, что ещё более подчёркивалось его одеждой. Дурсли никогда не покупали ему одежду и он был вынужден донашивать старую за своим кузеном, хотя тот был обладателем фигуры молодого бегемота. В результате его одежда висела на Гарри — как его звали — мешком, брюки приходилось стягивать старым ремнём дяди Вернона, но и то они еле удерживались. За этот наряд над ним смеялись все. А если бы не это... он был бы даже симпатичным, даже при том, что ему никогда не удавалось уложить волосы и они вечно топорщились. Раньше Дурсли его стригли чуть ли не ежедневно, но безрезультатно: волосы отрастали молниеносно и опять... доводя его родственников до белого каления. Но тут он ничего не мог поделать. Волосы — и вообще почти всё — он унаследовал от своего отца, лишь глаза были материнские — изумрудно-зелёные. На лбу красовался шрам в виде молнии...

Это случилось очень давно, он был тогда очень маленьким, годовалым. Его родители, Джеймс и Лили Поттеры, были волшебниками, и волшебниками известными, несмотря на то, что Лили родилась в семье маглов. В своё время они были лучшими учениками Хогвартса и очень близки с директором данной школы, великим Альбусом Дамблдором. Поэтому они сразу же после выпуска стали одними из самых активных союзников последнего в борьбе с самым зловещим тёмным волшебником века, а, как считали многие, всех времён и народов, Волан-де-Мортом, которого все так боялись, что даже имени его никогда не упоминали, предпочитая "Сам-знаете-кто" и всё в этом роде. Лишь крайне немногие, вроде Дамблдора, могли спокойно называть Тёмного Лорда по имени.

Тёмный Лорд был чрезвычайно жестоким и беспощадным. Со своей армией Пожирателей Смерти он воевал со всем магическим миром, стремясь прибрать его к рукам и уничтожить всех тех, кто, по его мнению, не имел права на существование — в первую очередь это казалось маглорожденных волшебников. С ним боролись, но всё было напрасно, Волан-де-Морт употреблял против своих врагов Непростительные заклятия, противостоять которым было невозможно. Многие сильнейшие чародеи погибли в бою с ним и его приверженцами. И вот однажды Лорд начал охоту на Поттеров. Дамблдор предупредил их и Поттеры стали скрываться от Лорда. Как раз в то время у них родился Гарри, которого родители обожали, и они не хотели им рисковать. Неоднократно они переезжали с места на места, но это им не помогало, Лорд шёл за ними по пятам, все их передвижения становились ему известны сразу же. Понятно, друзья забили тревогу, стало ясно, что Поттеров кто-то предаёт. По настоянию Дамблдора они применили заклинание Доверия, которое должно было стать им лучшей защитой, но... Хранитель тайны оказался предателем, донёс обо всём Лорду и Поттеры погибли. Уцелел только Гарри, отделавшись шрамом на лбу, а Волан-де-Морт исчез.

В результате он оказался у своих родственников, Дурслей. Тётя Петуния была родной сестрой Лили, но была совершенно на неё не похожа. И она терпеть не могла сестру и всё, что с ней было связано. Петуния Дурсль была маглой до мозга костей, ненавидела магию и волшебников, таким же был и её муж, Вернон. Поэтому они всеми силами стремились выбить из Гарри даже самые зачатки магии и всякий раз, как происходило нечто странное, наказывали его. Кроме Дурслей у мальчика никого не было — ни близких, ни друзей.

Всё изменилось самым коренным образом незадолго до его одиннадцатого дня рождения. Ему пришло письмо — первое письмо в его жизни. Но дядя Вернон отнял у Гарри конверт. Каждое утро приходили письма, но мальчик не получил ни одного из них. Чего только ни изобретал таинственный отправитель, чтобы добраться до мальчика, но всякий раз письма перехватывались, а потом Дурсли уехали, прихватив с собой племянника. Кончилось это тем, что все четверо оказались на скале посреди моря, полностью отрезанной от всего мира. Дядя Вернон и тётя Петуния думали, что уж там-то их не найдут, но — нашли. И вместо писем появился великан, по имени Хагрид, который чуть не убил Дурслей за их обращение с племянником, который, по словам Хагрида, был одним из героев магического мира.

Хагрид стал первым другом в жизни Гарри. Он забрал мальчика у его родичей, рассказал ему всё то, что от него тщательно скрывали и помог подготовиться к школе. Эта школа стала для него родным домом, где у него появились друзья, где он жил и наслаждался жизнью. И теперь самым ненавистным для него временем стали каникулы, когда он был вынужден возвращаться к Дурслям... А они становились с каждым годом всё более и более противными...

И вот теперь Дадли исполняется шестнадцать лет. Его опять повезут в Лондон, а Гарри оставят у этой чокнутой соседки, миссис Фигг! То есть, она не чокнутая, просто сквиб, но всё равно...

— Причешись, хулиган! Ты не посмеешь испортить праздник моего сына! — рявкнул дядя. Но Гарри видел, как при этих словах побледнела тётя Петуния. В последнее время она была сама не своя, всё время бросала на мужа и сына испуганно-виноватые взгляды... Вся дрожала, с нескрываемым ужасом глядя на календарь, даже пару раз падала в обморок... Ежедневно они с дядей Верноном запирались в кабинете и по два часа орали друг на друга... Вернее, орал дядя, тётушку почти не было слышно... Лишь однажды Гарри удалось услышать: "Я обещала Августу"... Да что такое с ней происходит?! Кто такой этот Август?! Какое это имеет отношение к Дадли — почему тётушка так на него посматривает, словно видит впервые в жизни? Даже тупого толстяка это прошибло....

— Дадли... — заговорила она наконец, когда её ненаглядный сыночек разворачивал свой последний подарок — настоящее ружьё. Гарри отсел от кузена подальше, поближе к двери, догадываясь, кто станет его первой мишенью.

— ПЕТУНЬЯ! — заверещал дядя Вернон. — Я ЗАПРЕЩАЮ ЭТО ТЕБЕ!

— Я дала слово, Вернон. Это мой долг перед памятью Августа...

— Я...

— Ма? — Дадли прошибло. Гарри тоже смотрел на тётушку — в таком состоянии он видел её впервые в жизни и ему было крайне любопытно.

— Я дала слово и я его сдержу, несмотря на то, что мне самой это будет крайне непросто сделать, — ровным, но напряжённым голосом произнесла тётя Петуния. Было видно, что она борется с собой. — Одним словом... Одним словом, Дадли, ты не Дурсль. Вернон твой отчим, а не отец, невзирая на ваше удивительное сходство. Твоё настоящее имя — Дадли Септимус Август Пьенс.

В столовой царила зловещая тишина. Дадли разинул рот, Вернон надулся, хотя при его толщине это и казалось совершенно невозможным, и почернел от ярости. А тётя Петуния перевела дыхание и заговорила снова.

— Твой отец... Настоящий отец... Его звали Сандерс Август Пьенс, но я звала его просто Август, по его настоянию. Я познакомилась с ним, когда нам было по пятнадцать — столько, сколько сегодня исполнилось тебе. Он был крайне неприятен и принадлежал к другому кругу. Совсем другому. Его отец был помощником фармацевта в захудалой аптеке самого нищего лондонского района, он... Его все презирали и ненавидели, это распространилось и на его сына. Я не помню, как мы с ним познакомились. Помню, что, когда он пришёл к нам, все скривились от отвращения и родители долго мне выговаривали за то, что я его привела. ОНА, — тётя Петуния никогда не называла сестру по имени, — в него чуть только не плюнула. Я стала с ним встречаться только из-за этого, чтобы её позлить. Каждое лето мы с ним гуляли вместе — с раннего утра и до позднего вечера, а когда нам было по восемнадцать, я сбежала из дому и мы поженились, тайно ото всех. В то время я его уже обожала, невзирая на всю ту пропасть, что разверзлась между нами из-за нашего социального положения в обществе. Он был беден, у него не было ничего, кроме его таланта — Август был блестящим фармацевтом, всё, что касалось лекарств, их приготовления... В этом он не знал себе равных и при желании... Но он не стремился улучшать своё положение, мы жили в нищете, у нас не было ничего, даже электричества, но я готова была мириться с этим, лишь бы быть с ним...

Но наше счастье не было полным. Не то, чтобы... Мы оба любили друг друга, и он любил меня не меньше, чем я его. Однажды Август проговорился, что его семья вовсе не такая поганая, как можно было предположить и та нищенская должность, которую занимал его отец, была лишь прикрытием для чего-то такого, о чём он не мог мне рассказать. По его словам, это мы были людьми другого круга, но он об этом нисколько не жалел. Он пошёл против своего отца и родни, чтобы быть со мной. Но у него была какая-то тайна, которая мешала нам быть абсолютно счастливыми. Я до сих пор не знаю, что это было, но из-за этого он часто исчезал и я ждала его по несколько дней, а иногда недель, после чего он возвращался, мрачнее тучи. Это было кошмарно... По ночам ему после этого снились ужасы, он прям-таки заболевал, скрежетал зубами, метался в испарине, за ночь мог выпить до трёх литров ледяной воды... Мне всё время казалось, что он умирает... После этого он не мог смотреть мне в глаза... Пару раз я видела, как он плакал...

Однажды, вскоре после нашей второй годовщины, он зашёл ко мне ещё более мрачный, чем обычно. Я к тому времени уже привыкла ко внезапным изменениям его настроения, но таким я его тогда видела впервые.

"Петуния, нам необходимо поговорить", — сказал он таким голосом, что я чуть в обморок не упала. — "Это будет нелегко, возможно, после этого ты меня возненавидишь, я пойму".

"Август! — ответила я. — Что случилось?!"

"Случилось то, что ты стала женой негодяя и убийцы".

После этого я упала в обморок, Август насилу привёл меня в сознание.

"Я никого не убивал, — заявил он. — Клянусь... Я готов дать Нерушимую клятву, что никто не принял смерть от моей руки. Но... Дело в том, что, будучи ещё ребёнком, я попал в дурную компанию. Там были дети моего круга, которые были такими ангелочками... Они нравились моей семье, наши родители дружили, и подружили нас. Но впоследствии они стали компанией... Я не могу тебе этого сказать. Могу сказать одно — из тех, кто встал против одного из нас, не выжил никто. Я узнал об этом очень поздно, но ничего не мог изменить. Они узнали о тебе и стали меня шантажировать — или я им помогаю, или они убивают тебя. Я не мог допустить твоей гибели, я слишком тебя люблю. Они клялись, что моя помощь не приведёт ни к чему плохому, они стремятся очистить мир от скверны, но для этого им необходимы кое-какие зелья. Они не будут их применять направо и налево, только для запугивания — речь шла о ядах. Страшных ядах. Я готовил их для них. Я думал... Не знаю, о чём я думал, но с каждым днём падал всё ниже в ту пропасть... в тот ад... Недавно я узнал, что все эти яды были применены по назначению, они отравили немало ни в чём не повинных людей. И в этом я виноват. Я виноват... Я тоже стремился к очищению мира, но эти методы были мне чужды... Я теперь пытаюсь от них отойти, но это невозможно... Я хочу освободить от этого тебя и ребёнка..."

"Какого ребёнка?"

"Нашего ребёнка".

Я тогда решила, что он шутит, но его лицо было... И он продолжал.

"Я сейчас ухожу. И, скорее всего, не вернусь. Если от меня не будет сообщений в течение трёх месяцев, знай, что меня больше нет в живых. Возвращайся к своей семье и — выйди замуж за первого же человека, который попросит твоей руки. Нет... Ты должна выйти замуж прежде, чем станет известно о твоей беременности, наш ребёнок должен стать ребёнком твоего второго мужа. Но — ты должна дать ему имя, начинающееся на С. В нашей семье существует древняя традиция, называть сыновей такими именами. А у нас будет сын. И он должен узнать обо всём в день своего шестнадцатилетия".

Я пыталась остановить его, отговорить, но он был упрям. Август был таким человеком, что спорить с ним было бесполезно, ему достаточно было только глянуть на собеседника, чтобы все его возражения замерзли у него на языке. Он буквально вырвал у меня клятву, что я сделаю точно так, как он сказал, после этого схватился за руку и исчез.

Больше я его не видела. Через три месяца ко мне пришёл... Люций Малфой, если я правильно запомнила его имя...

— Люциус Малфой! — выкрикнул Гарри, потрясённый рассказом тётушки.

— Да, Люциус! Он сказал, что был лучшим другом Августа... Август у него на глазах погиб в автокатастрофе... Перед смертью он просил Малфоя передать мне его последний привет и напомнить о моей клятве... Вот и вся моя история...

Я вышла за тебя замуж, Вернон, назвала сына Дадли Септимусом Августом... Но — это не твой сын. По срокам... В день свадьбы я была на четвёртом месяце, и Дадли... Я переходила им... ОТКУДА ТЫ ЗНАЕШЬ ЛЮЦИУСА МАЛФОЯ?!

— Знаю... А вы никогда не замечали у своего супруга, у Августа, татуировки на руке?

— Татуировки?!

— В виде черепа, изо рта которого выползает змея. Рисунок небольшой, его можно полностью закрыть шиллинговой монетой.

— У него был ожог такой формы... Я увидела его однажды, совершенно случайно, Август всегда носил рубашки с длинным рукавом... Откуда...

— Август Пьенс был волшебником, тётя Петуния, — глухо проговорил Гарри. — И он был Пожирателем Смерти — сторонником того, кто убил моих родителей.

Глава 2. Август Пьенс

Гарри ушёл в свою комнату и бросился на кровать. Ничего себе, новости! Дадли — наполовину волшебник... интересно, как бы отреагировали Дурсли, если бы у бегемота проявились магические способности? Их бы наверняка удар хватил. Как теперь. После его последней реплики тётушка чуть только в обморок не шлёпнулась, Дадли разинул рот, а дядя Вернон... Таким Гарри его никогда не видел. К бешенству прибавилась досада, крайняя досада... И Дадли — сын пожирателя смерти... Возможно, жестокость досталась ему по наследству. Интересно... Очень интересно...

Этот интерес вылился у него в послание Рону и Гермионе — его лучшим друзьям.

"У меня ЧП. Сегодня выяснилось, что Дадли — полуволшебник. До дяди Вернона тётя Петунья была, сама того не подозревая, замужем за волшебником, по имени Сандерс Август Пьенс. Гениальный алхимик, его отец был помощником фармацевта в лондонской нищенской аптеке. Вы что-нибудь знаете о Пьенсах? Я могу ещё сказать, что у них в роду существует традиция давать мальчикам имена, начинающиеся на С. Мистер С.А. Пьенс был пожирателем смерти и дружил с Люциусом Малфоем. Вам что-либо говорит эта фамилия? Меня это сильно беспокоит..."

Отправив Буклю, Гарри опять стал думать о прошлом. Достал альбом и стал его рассматривать.

Вот первая колдография. На ней был его отец, Джеймс Поттер. Точная его копия, только кареглазый и без шрама. Ему тоже было шестнадцать лет, он был в новой красивой мантии — судя по всему, снимался на празднике. Волосы он пытался уложить, ему это несколько удалось, но несколько прядей всё равно торчали в разные стороны, Джеймс время от времени поднимал руку и пытался их пригладить.