Капитан Очевидность спасает мир

Мордочка ее стала ехидной.

«Мужик сказал, мужик сделал», уныло подумал я. А как же гигиена, санитарный контроль? И все такое. «А я тут мышей целую». Хотя это и игра, иллюзия, но выглядит до ужаса настоящим.

— Я все еще жду, — напомнила мышь невинно.

Я помедлил и потянулся губами. Эх! Целовать, так целовать. Я все-таки, джентльмен.

В следующее мгновение на нас набежала тень. Огромная тень, закрывшая свет луны.

Катерина Петровна изменилась в мордочке. В глазах-бусинках отразилась легкая паника.

— Мне надо бежать… мне надо, — мышь не договорила. Убрала лапку, повернулась. — Дела!

Над нами нависло… вернее, под моими ногами нависло огромное брюхо дирижабля. Богато украшенная гондола — красная, лакированная, в золотых завитках узоров — плыла под безразмерной сигарой баллона. Двигатели работали. Я видел, как медленно и неторопливо, как вентилятор у нас в школе, крутятся винты.

Ор вокруг нарастал. Робин-гуды бегали туда-сюда и вопили. Кажется, они утратили командный дух. Блондин пытался установить порядок, но пока безуспешно. Стоп. А где же Рыжая?

Рыжей нигде не было. Несмотря на ненависть к чертовке, я почему-то надеялся, что ей удалось скрыться.

— Обезьяны! — пискнула мышь и побежала. Через мгновение она исчезла в траве.

Летающие обезьяны. Я поморгал.

Нет, это происходило на самом деле!

С дирижабля прыгали на землю, утробно ухая, гориллы в пластинчатых доспехах, рогатых шлемах и с секирами в руках. Конечно, они не на крыльях слетали вниз, а по сброшенным с гондолы дирижабля канатам. Просто очень уж лихо это происходило. Прямо обезьянье ВДВ. Сейчас расквасят всем морды, разобьют бутылки о головы и, радостно ухая, побегут в фонтаны купаться.

Робин-гудов тут же уложили мордами на землю. Без особой нежности, надо признать. Блондин пытался сопротивляться, но его вырубили ударом кулака. Его лук горилла переломил в лапах и бросил в кусты.

— Всем оставаться на своих местах! — заорал главный обезьян. В отличие от простых солдат-горилл, это был шимпанзе. Я сразу окрестил его «Шимп». — Это ограбление века!

— Ограбление? — переспросил я. Вот это номер.

— Тьфу, — шимпанзе действительно сплюнул, затем сложил губы в дудочку. Вышло смешно. — Вечно я оговариваюсь на вашем языке. Освобождение века! — он повернулся и наконец, заметил меня. — Ты кто такой?

Кажется, я привыкаю воспринимать мир перевернутым.

— Барон Обвиус, владетель местных земель.

— Почему на дереве?!

— С жиру бешусь, — кротко сказал я.

— Тиран? — подозрительно спросил Шимп. Подошел ближе, переваливаясь характерной обезьяньей походкой.

— Не без этого, — пришлось признаться.

Морда шимпанзе выразила такую бездну эмоций, что я чуть не засмеялся. Но почувствовал, что в подобной ситуации это будет неосторожным поступком.

— Кровавый?! — обязьян удивился. Брови взлетели вверх и чуть приподняли шлем.

— Еще какой. Крови мне, крови! — процитировал я монолог Отелло. — Да, кстати… Я уже набесился. Снимите меня, пожалуйста, а? Ну что вам стоит?

— Э… разберемся, — обезьян явно озадачился. Поскреб затылок под шлемом. Снова сложил губы в дудочку — как делают обезьяны в цирке. Я хмыкнул. Симпатичный он парень, этот Шимп. Уверен, мы подружимся.

— Командир, мы готовы к погрузке, — доложил Шимпу один из горилл-солдат.

— Хорошо. Начинайте. Я пока разберусь с этим… тараном.

— Тираном, — поправил я.

— Верно, тираном. Все время оговариваюсь!

Горилла отсалютовал Шимпу и убежал, переваливась. Что-то зарычал своим. Робин-гудов спеленали, как младенцев, и теперь гориллы перекидывали эти кули один другому, и грузили в огромную сетку, спущенную с борта дирижабля.

Шимп вынул из ножен меч — прямой и длинный. Блестящий как тысяча чертей. Примерился лезвием к веревке.

— Веревка зача… — начал я. Шимп размахнулся.

«Зачарована», хотел сказать я, но не успел. Потому что Шимп одним ударом перерубил ее. Вспышка, вроде электрической. Меня продернуло разрядом, словно сунул пальцы в розетку. Резко запахло горелым и озоном. Теньк, и я бухнулся на землю. В глазах потемнело.

— 23

Очередные цифры улетели в небо. Больно-то как. Чертов голосовой интерфейс!

Меч Шимпа снял чары. Значит, у него не простой меч.

— Вставай, тиран. Поедешь с нами.

Я с трудом поднялся, потирая голову. От резкой перемены верх-низ голова закружилась. Я так долго находился в перевернутом состоянии, что отвык смотреть на мир вот так, по нормальному.

— А может, вы меня просто освободите? — спросил я у Шимпа.

— Не положено.

На стальной груди у Шимпа, на золотой цепи висело украшение — золотой диск с голубым камнем по центру. Вокруг камня в танце застыли в разных позах крошечные фигурки обезьян. Двенадцать, насчитал я. Забавная штука.

Шимп махнул рукой — иди за мной. Мы пошли. Мимо нас сновали гориллы-солдаты, огромные, как темные горы. От них шел мощный звериный дух.

Я снова увидел мышь. Она бежала в высокой траве. Горилла тяжело протопал рядом с ней, огромная лапища в бронированном ботинке выбила пыль и примяла траву. Мышь еле увернулась, замерла. Рядом прошел другой солдат-горилла.

Задавят ведь дурочку, подумал я. На ходу наклонился и ловко поймал мышь в ладонь и сунул в карман камзола. Тельце зверька было маленьким и теплым. Катерина Петровна только пискнула и зашевелилась в кармане.

Идущий впереди Шимп резко повернулся, с подозрением посмотрел на меня.

Я сделал невинное лицо.

Мышь затихла.

— Споткнулся, — сказал я. — Извини, друг.

Шимп помедлил и кивнул.

Гориллы один из другим, лихо, взбирались по канатам на борт дирижабля. Вот уже внизу остались только мы двое — Шимп и я. И еще мышь Катерина Петровна в моем кармане, но про нее Шимп не знал.

Я задрал голову и посмотрел вверх. Очень высоко.

— А как я попаду на борт? — поинтересовался я. — У вас есть лифт? Честно скажу, я как вы вряд ли смогу. Я по канату в последний раз в детстве лазил, на физкультуре.

Вместо ответа Шимп внезапно протянул огромную черную руку, взял меня за воротник. Я замер. Шимп ухмыльнулся. И вдруг он рывком швырнул меня вверх…

— Аааа! — только и успел сказать я.

И я полетел. Буквально, без всяких преувеличений. Вверх, как ракета, рассекая воздух. Ветер свистел в моих ушах.

Вот это силища! — мелькнула мысль.

Что-то разработчики явно намудрили с балансом в этой игре. Точно говорю. Это какой-то супер обезьян просто…

Я все летел. Вот уже я выше деревьев, вот перед моими глазами гондола — очень красивая, как старинный испанский галеон, я увидел порты для орудий.

Вот я уже выше гондолы. И лечу все медленнее. Вот я почти коснулся макушкой серого мягкого баллона дирижабля…

Верхняя точка. Точка равновесия. На мгновение я застыл в воздухе, а потом начал падать.

— ААААА! — внутри у меня все замерло. Я замахал руками. Я сейчас умру.

Бум. Я открыл глаза… и понял, что все еще жив.

Меня поймали. Огромный горилла-солдат держал меня на вытянутой лапище. Я увидел его насмешливые, налитые кровью глазки под мощными дугами-бровями.

А внизу под моими ногами шумел темный лес.

Затем солдат втянул меня на борт. Когда через мгновение мои ноги коснулись палубы, я не поверил. Колени мои ослабели, я плюхнулся на задницу. Если бы я мог, я бы обнял палубу, настолько я перепугался.

— …! — сказал я то, что обычно не говорят учителя русского языка. По крайней мере, в учебное время.

Горилла-солдат хмыкнул и засмеялся.

Еще через мгновение над фальшбортом показалась голова Шимпа. Главный обезьян вылез на палубу. Видимо, он и был капитаном этой летающей посудины.

— Смирно! Капитан на борту! — заорали сзади. Я повернул голову и увидел шеренгу шеренги горилл-солдат в доспехах и напротив — шеренгу обезьян в синих мундирах, некоторые из них были орангутангами и шимпанзе. Пленных робин-гудов нигде не было видно. Видимо, их уже переправили вниз, в трюм.

Горилла-солдат (хотя скорее матрос), что меня поймал, вытянулся по струнке, насколько это возможно для обезьяны, и отсалютовал командиру, приложив огромную черную ладонь к шлему.

— Вольно, — сказал Шимп. К нему ковылял маленький и черный шимпанзе, в легком синем мундире, без шлема. Видимо, местный старпом. Это был уродливый пожилой шимпанзе, полуседой, с каким-то неприятным взглядом. Один глаз у него был черный и блестящий, другой — белесый и, видимо, мертвый. Через глазницу тянулся уродливый шрам. Одноглазый мазнул по мне взглядом и отвернулся, словно меня здесь не было.

— Капитан, — сказал старпом и почтительно склонил голову.

— Бинго-Бонго, — Шимп кивнул ему свысока. — Все готово?

— Да, капитан. Что делать с этим? — спросил старпом. Я сразу понял, что он говорит обо мне.

Шимп пожал плечами. Голубой камень на его груди сверкнул в свете двух лун. Несколько, скажем, зловеще.

— Посади его под замок. Вернемся в Розу Длинных Ветров и съедим.

— Съедим? — я не поверил ушам. — Ты опять оговорился?

— Нет, — сказал Шимп и оскалил зубы. Старпом мерзко засмеялся — скрипучим дребезжащим смехом. Да уж, приятные малые эти обезьяны.

В следующее мгновение меня вздернули на ноги и потащили куда-то.

— Нет! Стойте! — закричал я на ходу. — Подождите! Я протестую! Вы любите фрукты! И бананы! Честно!

— Вареный тиран, — задумчиво произнес Шимп. — Бинго-бонго, как ты относишься к вареным тиранам?

— Положительно, капитан.

Старпом усмехнулся. Обезьяны вокруг захохотали. Проклятые приматы!

Мышь в кармане отчаянно заерзала. Горилла-солдат, словно не замечая моего сопротивления, протащил меня по лестнице на следующую палубу, по коридору, и швырнул в маленькую каморку.

Черт, да что сегодня такое!

Дверь закрылась. Я очутился в полной темноте и в отчаянии.

...продолжение следует

Глава 5. Серый Монолит

Первым делом я постарался найти выход. Мои глаза в полной темноте ничего не видели, даже собственные руки только угадывались, словно их не стало. Я нащупал дверь — обод ее был холодный, видимо, из меди. Попытался открыть. Бесполезно. Надавил плечом, раз, два. Я же воин по классу, у меня сила. Раз, два! Я ударил плечом, оно сразу заныло. Дверь даже не шелохнулась. Черт.

Устав, я вернулся и сел на пол. Комната была пуста — никакой мебели для узников предусмотрено не было. Я посидел.

Темнота. Я начал задремывать.

— Барон? Барон!!

— Да?

Я открыл глаза и огляделся. Ну, как, огляделся… Темнота же полная. Только тонкая полоска света обрисовывает контур двери. О, хорошо хоть это вижу! А голос знакомый.

— Мышь? Катерина Петровна, вы? — и тут я вспомнил, что посадил мышь в карман. Кажется, она из него вылезла. Потому что голос шел явно не из кармана, а откуда-то сбоку.

— Барон, ты идиот!!

Вот тебе раз. И это вся благодарность за то, что я не дал обезьянам раздавить бедную мышку.

— Ээ… чем это я заслужил? — осторожно спросил я, прежде чем обидеться.

— Ты зачем меня в карман сунул?! А?!

— Ну…

— Это насилие!

— Ну я…

— Произвол!

— …хотел помочь.

— И зачем ты хранишь в кармане грязные носки?! Я чуть не задохнулась. Брррр. Убери эту гадость.

Носки в кармане? Это не мой стиль, точно. Я даже про обиду забыл о такого обвинения.

— Это не мои носки…

— Ты хранишь в кармане чужие носки?! О! — мышь вдруг замолчала. Для женщин это столь нехарактерно (даже для мышиных женщин), что я встревожился.

— С тобой все в порядке? — спросил я осторожно. Протянул руку, чтобы нащупать мышь…

— Я поняла, — трагическим шепотом сказала мышь Катерина Петровна.

— Что поняла?

— Это не просто носки. Это носки-скороходы. Семимильные!

Я хмыкнул. Ну, конечно, конечно. Мышь, между тем, разошлась:

— Эту историю все знают. Ты, барон, известный негодяй, бабник и прощелыга, приехал в гости к герцогу Элрику и украл у него Семимильные носки.

— Я известный бабник? Хмм, — я приосанился. Приятно. Даже в темноте и в плену.

— Ты вообще меня слушаешь?! — возмутилась мышь.

— Да-да, конечно, продолжай. Украл Семимильные носки. Элрик меня теперь ненавидит и хочет съесть мой язык под розмарином. Суровый парень. Что? — я опомнился. — Почему носки? Должны же быть сапоги…

— Носки удобнее.

— Правда?!

Однажды в далекой юности, когда мы справляли Новый Год в студенческой общаге пединститута, я слегка увлекся спиртным и перебрал. Мне стало плохо. Мои соседи по комнате вывели меня на улицу проветриться и, как настоящие друзья, добросовестно выгуливали часа полтора, пока я не пришел в себя. Все бы хорошо и прекрасно, да только, когда меня завели в тепло, обнаружилось, что мне забыли надеть ботинки.

И выгуливали меня по снегу в одних носках. Проснулся я с жутким насморком и кашлем. После того случая я с некоторым предубеждением отношусь к заявляениям типа «носки удобнее».

Ээ… не всегда.

— Ладно. Значит, носки волшебные. А что будет, если я их сейчас надену?

— Не вздумай!! Через дверь носки тебе пройти не помогут.

— А семь миль…

— По этой каморке? Сдурел?! Ты же как волчок тут крутиться будешь, почище пропеллера. Или, допустим, вышел ты отсюда… Как ты с корабля выберешься в этих скороходах? По воздуху? От тебя мокрое место останется, с такой-то высоты.

Мышь была права. Я почесал затылок, зевнул. Все-таки иногда даже женщины могут говорить правильные вещи. Хотя, может, тут все дело в женщинах-мышах?

— А кто это такие? Вот эти, обезьяны, что нас похитили? И куда мы летим вообще?

— Ну ты, барон, и дикий. Ты что, ничего не знаешь?

Пришлось признаться, что нет. Даже об этой стране и законах этой игры я почти не имею понятия.

— Просветите меня, любезная Катерина Петровна!

— Серый монолит, — сказала Катерина Петровна. — Это главное. Это основа мироздания. Когда-то давным-давно, в такие древние времена, что они забыли сами себя, наша земля была пуста и бесплодна. Пока великий Зодчий не сбросил с небес свой дар — огромный серый камень, огромный, как целая страна. Серый монолит был примоугольной формы и теплый. Он ударился о землю, и врылся глубоко-глубоко. От удара о земную твердь, из ее глубины стали бить ручьи и наполнили реки, реки наполнили моря и океаны. А с четырех сторон от Монолита появились первые жители… Четыре стороны света, четыре государства.

— Жители? — напомнил я. Темнота убаюкивала и помогала уноситься воображением далеко и надолго. Вот я уже видел огромный Серый Монолит посреди земли. Из-под земли вырывается пламя и пар. И бьет поток воды. И вереницы беженцев вокруг.

— Да, конечно, — мышь совсем не устала. — На Западе, откуда мы летим, живут люди и правит Император людей. А летим мы, скорее всего, на Восход, в Царство У, где правит Царь обезьян.

Я поежился. «Мы его съедим», сказал главный Шимп. Да уж, хороши обезьяны.