Родственные узы

Солнце ещё только приподнималось над горизонтом, когда она оказалась перед воротами замка.

Стражник протёр глаза, потрогал шлем — не напекло ли голову с самого утра, тихо пробурчал заупокойную молитву, по поверьям, спасающую от духов и наваждения, и только после этого потряс за плечо сладко дремлющего напарника. Умный командир всегда ставит в службу ветерана рядом с зелёным юнцом. Тот хоть и вздремнёт, и большую часть обязанностей свалит на молодого, но настоящую опасность не проморгает, и удивить его чем-нибудь не просто.

Но и случай был не из простых. Седой и кряжистый Мунь, повидавший на долгом веку немало чудес, сражавшийся под десятками знамён, выпучил глаза не хуже молокососа Тива. В этих бесплодных землях, выжженных злым солнцем и отравленных войной стихийных богов, можно было встретить кого угодно — злое чудище или доброго демона, дряхлого колдуна или голодную стаю орков. Немало гостей повидала крепость, выстроенная в оазисе — но таких ещё не бывало.

Прогулочным шагом, нимало не торопясь, к крепости шла дама с собачкой. Аккуратные сапожки почти по щиколотку погружались в серый песок. Радужное платье развевалось на жарком ветру, бесчисленные драгоценные украшения слепили глаза, сияя на утреннем солнце, на тонкой цепочке — маленькая пушистая собачонка, в изукрашенном ошейнике, вышагивающая с гордостью матёрого волкодава.

— Экая принцесса — неодобрительно хмыкнул ветеран. — Дело нечисто, попомни моё слово. Мало какая краля во дворце родителей так разоденется — а уж в такой пустыне. Не иначе, ведьма идёт к хозяину сдаваться.

— Но ей ведь лет пятнадцать! — неуверенно возразил Тив.

— Вот посмотрит на неё хозяин через чистое пламя, и скажет, сколько ей на деле — хмыкнул Мунь, тем не менее, с удовольствием рассматривая утреннее явление.

Девчонке и в самом деле нельзя было дать больше четырнадцати-пятнадцати. Стройная фигурка только начала оформляться, но свежее большеглазое личико намекало на приятные перспективы. Особой "породы", как сказал бы ценитель женской красоты десятник Виль, не было заметно. Просто симпатичное личико, гладкая кожа, роскошные волосы редкой длинны, заботу о которых не сможет себе позволить обычная крестьянка.

Волосы заслуживали особого внимания — гладкий медовый водопад, стекающий почти до земли, и лишь на уровне ягодиц разделённый на пару десятков косичек, на концах прихваченных диковинными изумрудными заколками. То, что издали казалось короной, вблизи приобрело очертания золотого гребня, прихватывающего роскошную массу волос чуть за макушкой.

Чем ближе подходила гостья, тем удивительнее оказывался её наряд. Странное платье оказалось обёрнутым вокруг тела и прихваченным в нескольких местах куском ткани. Пёстрое ожерелье состояло из разнообразных колец и перстней, изредка перемежающихся клыками и когтями. Широкий боевой пояс, должно быть, раза четыре обернулся вокруг тоненькой талии, а массивная золотая пряжка почти доставала до маленькой груди. Простой, без изысков и украшений, нож в деревянных ножнах без напряжения мог сойти за меч для своей хозяйки. Последним штрихом были два узорчатых серебряных боевых браслета, свободно болтающихся на тонких ручках девочки. Целое состояние, без толку напяленное на беззащитного ребёнка, идущего по опасной местности.

— Сигнал, — одними губами шепнул Мунь, одним движением подхватывая лук. Тетиву, правда, натягивать не стал, но наконечник изготовленной стрелы истекал малиновым свечением — на колдунов, не простого противника.

Тив в три прыжка одолел лестницу и пустынным зайцем рванул к установленной посреди двора жаровне. Щепотка порошка из выдаваемого каждому часовому запаса — и заскучавшее пламя взметнулось с яростным рёвом, как в этой, так и в остальных охранных жаровнях по всей крепости. Теперь остальные солдаты, а главное — хозяин, знают об опасности.

В том же темпе молодой наёмник вернулся на стену. Не столько по долгу службы (если уж оплошает ветеран, то ему лучше и не пытаться), сколько из любопытства. В оазисе было невыносимо скучно, и временами Тив жалел, что поддался уговорам вербовщика и отправился в пустыню. Что уж говорить, если просто видеть женщину ему довелось видеть в последний раз недели три назад, да и была то раздражительная и не особо симпатичная колдунья лет сорока на вид, по каким-то делам навещавшая хозяина. Ожоги, которые она оставила на память самым настырным ухажерам, до сих пор не зажили, доставляя пострадавшим немало трудностей.

Девушка уже достигла ворот и сейчас терпеливо ждала перед ними, рассматривая стражников. Мунь опустил лук и стрелу пониже, так, чтоб снизу нельзя было рассмотреть, и смотрел поверх головы гостьи, как будто всё ещё надеясь увидеть отставший эскорт. Отчего ветеран не стремиться встречаться с красоткой взглядом, Тив понял на собственном опыте. Он лишь на миг взглянул в эти тёмные омуты — и едва удержался на стене. Молодого наёмника как будто продуло насквозь холодным ветром, встряхнуло и оставило в покое.

Больше не тянуло рассматривать девичью фигурку и восхищаться нежной блед-ной кожей, почти невозможной в пустыне. Пожалуй, дай Тиву выбор, он предпочел бы ещё один ожог такому взгляду. Ветеран в очередной раз оказался прав, и младшему оставалось только радоваться, что у них не было времени побиться об заклад.

— Ай, какая красавица почтила нас визитом! — вкрадчивый голос десятника раздался поблизости так неожиданно, что Тив во второй раз за краткое время вынужден был хвататься за ветерана, чтобы не слететь со стены. Пыхтение остальных стражников отчётливо слышалось на лестнице, а вот Виль, должно быть, поднялся на дальней и подошёл по стене.

Десятник был облачён в обычный наряд поднятого по тревоге бойца. Мятые штаны, нагрудник на голое тело, меч на поясе и лук в руках. Но ни помятая со сна физиономия, ни всклокоченные волосы не могли смутить героя-любовника. Виль настолько тяжело переносил отсутствие в крепости прекрасной половины человеческого рода, что за глаза его звали инкубом. Он же собрал и самую внушительную коллекцию ожогов во время визита предыдущей колдуньи.

— Солнце должно устыдиться сравнения с тобой, прекраснейшая! Дивные цветы рядом с тобой — лишь сорная трава! Скажи лишь слово, услада глаз моих, и я сорву с неба звёзды, чтоб бросить к твоим ножкам. Кто ты, воплощённая красота мира — дева огня или утренняя эльфь?

Вдохновенный десятник мог ещё долго нести подобную чушь. Пара наёмников, служивших с ним в более приличном в отношении женщин месте, клялись, что на некоторых молодых дурочек это действовало.

В этом же случае брачная песнь самца привела, скорее, к прямо противополож-ным результатам. Девушка осмотрела Виля с ног до головы и поморщилась.

— Уберите от меня подальше этого убогого! У меня важное дело к хозяину этого места. Когда он сможет уделить мне немного времени?

Звонкий, совсем ещё детский голосок гостьи отчасти разрушил её образ грозной колдуньи. Свой вопрос она адресовала Муню, безошибочно выбрав самого старшего из расположившихся на стене зрителей.

— Здесь и сейчас главный я! — обиженно заявил Виль. — В мои обязанности входит решать, докладывать хозяину о незваных посетителях или оставлять их за воротами. Но я совсем не обидчив, прекраснейшая из ядовитейших! Один поцелуй — и от недоразумения не останется и следа! Я с удовольствием устрою тебе экскурсию и буду нижайше ходатайствовать перед милостивым хозяином...

Девочка тяжело вздохнула и вновь прервала песнь соблазнителя.

— Кто будет главным, если я тебя убью?

Виль неуверенно рассмеялся, но никто его не поддержал. Тив осторожно отодвинулся от опасного соседа, должно быть, так поступили и остальные, но десятник немедленно почувствовал себя очень одиноким. Мунь уже не скрывал оружия, сейчас гостье грозило не менее десятка натянутых луков, и почти у каждого стрела на тетиве светилась. Но если девчонка способна хотя бы на половину фокусов хозяина, то жертву её гнева это не спасёт.

— Пойду доложу, — бесцветно сказал Виль и так быстро исчез со стены, что Тив невольно подался назад, проверить, не упал ли десятник с лестницы.

Ожидание было нескончаемым. Девушка стояла неподвижно, как вкопанная, на своём месте возле ворот, так же неподвижно застыла и собачонка, кстати, так ни разу и не тявкнувшая. Отчего-то Тив, никогда не мнивший себя особым знатоком собак, счёл это очень подозрительным. Луки уже давно были опущены, большинство бойцов вообще отправились по своим делам — ведь до обычной побудки оставалось не меньше часа. Кое-кто из оставшихся втихомолку спорил на деньги, чем закончится конфликт колдуньи и десятника. Тив предпочитал молчать, здесь слишком многое зависело от хозяина. А ещё он, возможно единственный, помнил, что его ночная стража недавно закончилась, а когда десятник вспомнит о своих обязанностях, не ведомо даже Истинному Пламени.

При одном взгляде на появившегося, наконец, Виля, у Тива невыносимо зачеса-лись кулаки. Десятник вырядился, как на праздник. Начищенные до блеска доспехи и сапоги, аккуратно расчёсанные волосы, подкрученные усы и сияющая самодовольная физиономия. Мерзавец не нашёл лучшего времени, чтобы принарядиться!

Когда ворота с тяжёлым скрипом распахнулись перед гостьей, десятник уже занял стратегическую позицию возле жаровни посреди двора и попытался изобразить на лице высокое вдохновение. Ветераны похрюкивали от смеха, пряча лица, молодые бойцы предпочитали подойти поближе, чтобы не пропустить продолжение спектакля.

Девушка невозмутимо прошла к центру двора и ловко накинула цепочку-поводок на одну из ножек жаровни. Виль расплылся было в улыбке, но гостья спокойно развернулась и двинулась ко входу в крепость. Пожалуй, с тем же результатом она могла привязать свою собачонку к самому десятнику.

— Стой! — Злобно рявкнул Виль, мгновенно теряя весь напускной лоск. Он мог ждать оскорблений, злости, скрываемого раздражения — но не безразличия. — Куда!? Какого... привязала шавку к священной жаровне!?

— А вдруг здешний хозяин боится собак? — Невозмутимо оглянулась девчонка.

— Боится! А ещё не любит острых вещиц и незваных гостей! Так что, если хочешь получить аудиенцию, то сложи всё оружие, и подожди сопровождающих. Да и обыскать не помешает, для верности.

Десятник ринулся к девице, явно намереваясь обыскивать лично, для верности. Сейчас, когда на его стычку с юной колдуньей смотрел весь гарнизон, Виль просто не мог отступить, чем бы это ему не грозило.

Девушка отреагировала немедленно. Просто сорвала нож вместе с ножнами с пояса и швырнула в лицо приближающемуся десятнику. Лицо тот успел уберечь, в последний миг заслонившись руками, но невольно остановился.

— Держи, не порежься, герой! И сопровождать, должно быть, сам собираешься? Не только шут, но и камердинер? А на счёт обыска... Что ж, вперёд. Только готовься, когда я договорюсь с хозяином, он не будет возражать, если я расправлюсь с неким наглым мерзавцем.

Виль отёр губы, разбитые собственным боевым браслетом и ответил тихо и очень спокойно:

— Пожалуй, я потерплю до вечера. Хозяин тоже недолюбливает наглых ведьм. Я навещу тебя в камере, когда он уже запечатает твою силу. И приведу с собой друзей.

Девушка рассмеялась так весело и искренне, как будто десятник сделал ей необычайно приятный комплимент.

По закону подлости, сопровождающими оказались Мунь и Тив. Десятник заявил, что они первыми увидели эту напасть, и их мнение может оказаться важным для хозяина. Заслуженные завтрак и сон опять откладывались.

Уже перед самым уходом, девушка потрепала за уши собачку:

— Не скучай, зубастик. Если решишь кого загрызть, начни с этого начищенного чайника, ладно?

На этот раз смех даже не пытались скрывать. Колдунья оставила-таки за собой последнее слово. Смеялся даже сам Виль, возможно, только что получивший новое прозвище. Вот только Тиву очень не понравился взгляд собаки — слишком осмысленный, ненавидящий. И слишком уж она молчалива.

Стражники провели девушку к апартаментам хозяина. На двери светился предупреждающий знак запрета. Может быть, хозяин и правда проводил какой-то опыт, а может, просто решил поиздеваться над незваной гостьей, но аудиенция откладывалась. Удобств для ожидающих в коридоре не предусматривалось.

Тив, уставший до полного отупения, присел на корточки чуть в стороне и без особого интереса слушал беседу девушки с ветераном.

— Не ходила бы ты к нему, дочка, хозяин не шибко любит других магов.

— Я знаю. Вообще-то только полный бездарь заключит договор со стихией и станет её слугой. Стихийные боги вечно воюют между собой, и смертным в их дрязги лучше не вмешиваться. У вашего хозяина нет будущего. Сегодня он почти всесильный жрец огня, искореняет приверженцев иных стихий, а завтра — просто пепел.

— Ну, с нами-то понятно. Мы не маги, а платит он хорошо. А тебе что здесь нужно? Затаилась бы и переждала, пока он того... не в пепел.

— Я бы так и сделала, но он похитил папу!

— Ну, если твой отец тоже маг, тогда понятно. Если он в темнице, то у него два пути — либо отречься от других стихий и тоже в жрецы — либо будет жертвой священному огню. А ты на поединок пришла хозяина вызывать?

— Нет смысла. Если уж он папу скрутил... Попытаюсь договориться или выкупить. На крайний случай, поговорить с папой — всё же жрецом быть лучше, чем жертвой.

Тив лениво приоткрыл левый глаз — девчонка совсем не умела врать, последняя фраза, про жрецов и жертв, не обманет даже вечно занятого своими делами хозяина. Но ловить на лжи колдунью — не лучший способ пожить долго и счастливо. Главное — побыстрее смыться, если она с хозяином не столкуется и начнёт заварушку.

Мунь тоже не стал заострять внимание на таких мелочах. Или может быть, ему и правда было интересно.

— А кто ж твой отец? Я вроде всех пленников видел, ни одного рыжего.

— Я вообще-то приёмная. Меня ещё младенцем папе какое-то кочевое племя отдало, то ли как дань, то ли в уплату за услугу. Я одарённой оказалась — вот он и относился, как к собственному ребёнку. А ему ведь тяжело было — он никогда не ухаживал за детьми... Такие заклинания накладывал, чтоб добиться простых вещей. А настоящих родителей я не знаю, в том племени меня побаивались, и ничего не рассказывали. Может, умерли, или то были путники, ограбленные и убитые теми дикарями...

Разговор сам по себе иссяк. Тив вспоминал своих родителей. Пожалуй, стоило бы навестить стариков, теперь ему, тренированному бойцу, не страшны тяжёлые кулаки пьянчуги-отца. А если всё осталось по-прежнему, лучше увезти мать подальше от такого мужа. Мунь что-то подсчитывал на пальцах. Не иначе, сколько сейчас лет его прижитым от разных любовниц детям.

Знак запрета на двери выцвел и истаял сизым дымком. Дверь гостеприимно распахнулась.

Первой, гордо вскинув голову, прошла девушка, следом неслышимой тенью просочился ветеран, последним, прихрамывая на отсиженную ногу, зашёл Тив.

Приёмная жреца была обставлена строго и аскетично. Каменный стол, массивное кресло и внушительная закопченная жаровня. На окнах нет занавесей, на стенах — ни следа гобеленов. Хозяин этого места не стремился чем-то украсить свой дом, и даже простые удобства были ему чужды.