| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Вчера и сегодня ты была просто великолепна! Ты настоящая королева!
— Я только сейчас почувствовала, как я устала, и лишь теперь до меня дошла вся горечь утраты!
— Ну, не раскисай, ты теперь глава государства! Там на площади полно народу, и они хотят видеть свою королеву. Я пойду, выступлю от имени Авари, а ты тоже мужайся и приходи, — сказал эльф и вышел.
Кэшта осталась одна. Осиротевшая юная урукхайка ощущала лишь усталость, пустоту и боль. Она очень нуждалась в ком-то, с кем можно было бы разделить свои переживания.
И тут очень кстати, но совершенно случайно, появился Арагволд. Урукхайка тут же разрыдалась на его многострадальном плече, закапав солёными слезами свежую рану.
Но Арагволд не чувствовал боли, наоборот, ему было очень приятно. Впервые в жизни этот суровый воин был переполнен удивительной нежностью. Его сердце наполнялось теплом и трепетало, как попавший в паутину мотылёк, а душа уносилась в какую-то заоблачную высь... Но, увы, он тут же был опущен на грешную землю.
— Мне надо идти, — Кэшта мягко отстранилась. Ей уже удалось взять себя в руки. — Меня ждёт мой народ, и вообще, нас не должны видеть вместе.
— Но почему?! — возмутился потрясённый Арагволд.
— Ты — человек, а я — урукхайская королева. Понимаешь?
— Я всё понимаю, но не могу понять лишь одного: почему всё так несправедливо?! — горько молвил капитан.
— Прости, я тебе очень благодарна, но...
— Тебе не за что извиняться, — вздохнул Арагволд и вышел.
'Как всё глупо, напиться, что ли?' — подумал он и побрёл, сам не зная куда. Кругом вспыхивали фейерверки, слышались радостные крики. На Площади Свободы местные менестрели Косяк и Лихак, с примкнувшим к ним Маэлнором, давали праздничный концерт.
В настоящее время солировал Лихак, исполнявший свой самый патриотичный хит 'Родина':
Вижу — поднимается с колен моя Родина!
Вижу, как из пепла восстаёт моя Родина!
Слышу, как поёт моя великая Родина!
Снова поднимается с колен моя Родина!
Разгибает спину мой великий народ,
Раздвигает стены наша гневная мощь,
Солнышко зовёт нас за собою в поход
На гибельную стужу, на кромешную ночь.
Вижу — поднимается с колен моя Родина!
Слышу, как из комы пробуждается Родина!
Жарко разгорается во мне моя Родина!
Вижу, как встаёт-поёт моя великая Родина!
Сбрасывает цепи мой проклятый народ,
В сердцах светло и жарко полыхает заря,
От нашего дыханья тает, плавится лёд,
Под нашими ногами расцветает земля.
Вижу — поднимается с колен моя Родина!
Слышу, как из снега пробивается Родина!
Чую, как от грязи умывается Родина!
Яркими цветами распускается Родина!
От рёва Урукхайского менестреля и излучаемого им воинствующего оптимизма, казалось, растают даже вечные льды. Тысячегласый народный хор подхватывал слова припева, а уж слово 'Родина' слышно было, наверное, даже в соседних странах. Развеселившийся народ так прыгал и махал руками, что в приливе энтузиазма разломал ещё три памятника Белой Руке. Лишь герой дня был чужим на этом празднике жизни.
Глава 18. Песнь о козырном носке
— Жаль с вами расставаться, но нам пора, — сказал Моторин.
— Как бы ни так! — встрепенулся Бармалей. — Никуда я вас не отпущу! Где мне ещё такие попадутся?
— Но нам нужно спасать Средиземье, — грустно вздохнул Бродо.
— Ладно, так и быть, — смягчился атаман. — С болью в сердце я вас отпускаю, но только после концерта в вашу честь.
— Пусть будет по-твоему, Вашество, — согласился Моторин.
Тем временем на середину поляны уже вылез сияющий Гард Артист:
— Чего изволишь, Вашество?
— Сбацай для поднятия духа наших гостей перед опасной дорогой что-нибудь героическое.
— Давай о герое в зелёном плаще, — подсказал Велп.
— Про героев — это мы любим, — поддакнули гномы.
— Пожалста, 'Герой в зелёном плаще', — объявил Гард и заголосил, неимоверно мучая старую лютню:
Прекрасен, скромен, не злобив,
Не славится ничем,
Всегда бывает справедлив
Герой в зелёном плаще.
Когда, ж в лихие, времена
Надежды рухнут все,
На помощь Родине придёт
Герой в зелёном плаще.
Он не натянет тетиву,
Не бьётся на мече, —
Придёт, посмотрит — и уйдёт
Герой в зелёном плаще.
Пираты были довольны, а гномы озадачились.
— А теперь давай мою любимую! — рявкнул Гах.
— Да, давай лирику, — поддержал его Рэй Аркан.
— Только чтоб про чистую любовь, — предупредила Ромашка.
— Про чистую? Пожалста!
Помню, дело было летом,
Брёл я берегом реки,
Всё вокруг цвело при этом,
А я шёл стирать носки.
В белом платьице воздушном
Ты сидела на песке,
Длинным пальчиком изящным
Ковыряя нос в тоске.
Был тобой я очарован,
Но прибрежный ветерок
До тебя доносит запах
Не постиранных носок.
Вся душа к тебе тянулась,
Чтобы избавить от тоски, —
Ты ж ушла, не обернулась,
А я стал стирать носки.
Боцман хохотнул, и команда его поддержала. А Ромашка сидела с таким кислым видом, словно этот запах долетел и до неё.
— Хорошо, но нам уже пора, — выдавил из себя Бродо, увидев реакцию Ромашки.
— Ладно, — смилостивился Бармалей. — Давай последнюю, и чтоб была оптимистичной.
— Хорошо, Вашество. Песня называется 'Как наши ихних!'
Наши хорошие были,
А ихние были плохими.
Наши на них не похожи,
На эти поганые рожи!
Наши не ожидали,
А ихние подло напали
И всё кругом разгромили,
Но наши отважные были!
Наши ихним не сдались,
И за оружие взялись.
Ихние это не ждали,
От наших трусливо удрали!
Коварными ихние были,
Непросто справиться с ними,
Но наши их победили,
И ихних всех перебили!
— Вот это по-нашему! — воскликнул Моторин. — Теперь можно снова отправляться навстречу новым подвигам!
— Разрешите напоследок преподнести вам подарок, — торжественно произнёс Бродо. — Вам очень понравился наш палантир, и мы дарим его вам на память о нашей встрече.
Пираты и Ромашка взглянули на него с благодарностью, а гномы и карлик с недоумением и возмущением.
— Ты что, с ума сошёл?! — шепнул подскочивший к хоббиту Малыш.
— Им он нужнее, — с достоинством ответствовал Бродо. — К тому же, пираты бы всё равно его нам не отдали.
— Что бы вам подарить взамен? — задумчиво промолвил Бармалей. — Во! Мы подарим вам самое дорогое! Нашество дарит вам жизнь, да ещё и свободу в придачу!
— Спасибо! Вашество очень добр! — отозвался Бродо.
Они обменялись подарками и пожали грубые лапы бандитов.
— Счастливо, может, мы ещё встретимся, — произнёс не без грусти хоббит.
— Удачи вам, — пожелал главарь. — А если что — помните, — Нашество с радостью примет вас в свою банду.
Бродо хотел ещё что-то сказать, но не успел.
— На конь! — оборвал его своей командой Моторин.
Глава 19. Кто любит — тот поймёт!
Кэшта вернулась с празднеств уже под утро. Вторая бессонная ночь и тяжелейший день сделали своё дело: она хотела одного — спать, и как только урукхайка оказалась в постели, глаза её сами закрылись. Из-за неплотно задвинутой шторы в помещение заглянула лукавая луна.
А вот Арагволд никак не мог уснуть, даже несмотря на дивный храп троих эльфов. Эти чарующие музыкальные звуки могли убаюкать любого, но только не томимого любовной жаждой капитана истерлингской гвардии. Кровь из открывшейся на левом плече раны закапала подушку, но он этого даже не заметил. Его терзала душевная травма. Ну почему какие-то нелепые национальные и социальные предрассудки должны мешать их счастью? Ведь он был уверен, что и Кэшта любит его. Вот бы сейчас открылась дверь и...
Внезапно дверь заскрипела. Арагволд насторожился... Не может быть! — На пороге стояла та, о которой он только что думал. Нет, всё же Эру есть, и он внял мольбам одного из своих Детей! Истерлинг понял это после того, как пять раз больно ущипнул себя, но так и не проснулся.
Между тем Кэшта вела себя странно. Она неуверенно ступала с закрытыми глазами, вытянув вперёд руки. Похоже, она что-то искала.
— Вот он я, любимая! — вскричал Арагволд и заключил Кэшту в горячие объятия.
И тут глаза её открылись. В следующее мгновение уруккайская королева увидела себя в одной ночной рубашке в объятиях мужчины. Глаза её вспыхнули гневом, она влепила ошарашенному Арагволду звонкую пощёчину и выбежала вон из комнаты.
Подскочившие Авари ничего не могли понять, а потрясённый истерлинг твердил одно: 'Значит, Эру нет! Эру нет!!!'
К утру, эльфы всё же вытянули из Арагволда все подробности.
— Чувствую, дело нечисто, — озабоченно пробормотал Амрод.
Он проверил, всё ли на месте, но ничего не пропало. Тогда предводитель 'Аварии' вынул зловещее Кольцо, для изоляции обмотал его лечебным пластырем и снова спрятал в шкатулку с магическим замком. Тут он обратил внимание на рану Арагволда и заклеил её тем же пластырем.
— Я пойду, побеседую о произошедшем с Кэштой, а вы тут втроём сообразите, расслабьтесь.
— Нет уж! — запротестовал Маэлнор. — Беарнас, когда расслабится, вечно рассказывает о своей любви.
— Да ты же менестрель, и сам поёшь про любовь!
— Да, но после трёхсотого раза его история начинает несколько надоедать.
— Ладно, тогда ты сам, Беарнас, позаботься о нашем друге.
— Не беспокойся, я тут одно местечко присмотрел, 'У Белой Руки' называется. Пойдём, братан, попробуем местного пива!
Вскоре человек и эльф уже дегустировали этот самый интернациональный напиток.
— Элберет твою Гилтониэль! Хорошее у них пиво! — похвалил Беарнас.
— Особенно после концентрата Малыша, — отозвался истерлинг.
— А ты, братан, не дурак выпить!
— Обижаешь, я же капитан гвардии!
— Тогда за тебя и твою вчерашнюю победу!
Они чокнулись и осушили кружки. Но Арагволд по-прежнему был мрачен и смотрел на кружку отсутствующим взглядом.
— Что-то ты, братец, не весел. От пива ещё никому плохо не было.
— Губит людей не пиво, губит людей любовь! — с тяжёлым вздохом выдавил капитан.
— Я тебя понимаю, уж я-то знаю, что это такое. У нас, у эльфов, говорят: любовь проверяется веками, ведь мы мало меняемся. Сейчас расскажу тебе о своей любви.
Началось всё, как сейчас помню, семь веков назад... Или восемь? Ну, сем-восем, нет, всё же семь.
Был я тогда совсем молод. Ну, я и сейчас парень хоть куда, но тогда я был, можешь себе представить. Хотя нет, не можешь. Ну да ладно. А она была прекрасна так, что описать невозможно. Конечно, все эльфины прекрасны... Элберет твою Гилтониэль! Ведь ты не видел ни одной эльфины! Так вот, своей красотой она выделялась даже среди них!
Беарнас мечтательно закрыл глаза.
— Уверен, никакая Элберет мизинца её не стоит! Многие среди Авари воспылали к ней любовью, но красавица была столь же горда и неприступна, сколь и прекрасна. Я как её увидел, так сразу потерял и сон, и аппетит, только о ней и думал, так в душу мне запала. Я от этой красавицы глаз отвести не мог, а она на меня ноль внимания. Ну, обидно мне стало, и я решил, что она будет моей, чего бы мне это не стоило.
— О, чего я только не делал, чтобы завоевать её благосклонность! — И Беарнас стал возбуждённо перечислять цветы и украшения, подаренные своей возлюбленной, и подвиги, совершённые, дабы тронуть её неприступное сердце.
Даже мрачный Арагволд заслушался, ведь, в сущности, об эльфах люди почти ничего не знали.
— ...Но только после того, как я в третий раз спас ей жизнь, освободив из мерзких лап гурров, она начала отвечать мне взаимностью. О, какая это была любовь! Я даже слагал стихи о ней, что обычно мне не свойственно!
И Беарнас стал вновь перечислять подарки, маршруты их ночных прогулок, и куда он её целовал. Арагволд никогда не видел эльфа таким возбуждённым. Казалось, он заново переживал все события, и просто светился от счастья. Его повествование плавно перетекло в описание великолепной свадьбы, а затем и к необычайно прекрасной, незабываемой медовой пятилетке.
— Мы и потом ещё лет триста жили, душа в душу! — убеждённо воскликнул Авари. — Сам не пойму, куда всё подевалось!
Постепенно мы стали отдаляться друг от друга, часто вспыхивали нелепые ссоры. Она взялась меня учить, мол 'не пей, к юным эльфинам не приставай...' Ну чем ещё заниматься эльфу в самом расцвете сил?! Тем более он у нас всегда! А девушки, ясное дело, проходу мне не давали.
Но любил-то я её одну! Как увижу мою красавицу с другим эльфом, прямо зверею! Одного чуть не убил, а он целителем оказался. Короче, чем дальше, тем хуже. Не семейная жизнь, а одно расстройство!
И тут началась война с Олмером. Ну, я сразу добровольцем, пусть, думаю, лучше убьют, чем помереть от тоски. Сам принц Форвэ включил меня в спецотряд 'Авария'. Много подвигов совершили мы, но смерти я так и не нашёл.
О другом теперь мечтаю. Вот кончится наша миссия, вернусь я домой покрытый славою, а она к тому времени отдохнёт и соскучается, и всё у нас пойдёт как прежде. Что для бессмертного каких-то три века ожидания?!
— Желаю тебе успеха, братец! — горячо воскликнул истерлинг, и они употребили очередную порцию пива.
Глава 20. Ошибка Единого
— И что я сделал неправильно?! За что мне такие страдания?! — тяжело вздохнул Арагволд.
— Не кори себя, братан, все ошибаются, даже сам Эру совершил ошибку, — успокоил его Беарнас.
— Что ты такое несёшь! — возмутился истерлинг. — Как ты можешь судить об ошибках Единого, чьи замыслы сокрыты ото всех?! Ты просто перепил!
— Кто? Я перепил?! Да я постигал это искусство ещё задолго до того, как ты на свет появился! А Илуватар и сам признал свою ошибку.
— Когда ж такое было?
— Вообще-то это тайна...
— Ты мне не доверяешь?
— Ладно, братан, только ни единой живой душе.
— Слово офицера.
— Ты когда-нибудь слышал о Потерянном Годе?
— Никогда.
— То-то! О нём из ныне живущих в Средиземье помнят лишь принц Форвэ, Амрод, Маэлнор, я, Великий Орлангур да ещё, пожалуй, Саруман, но о нём ничего не слышно уже триста лет. А дело было так. В начале июня 10-го года Пятой Эпохи в Средиземье стали происходить странные и жуткие вещи. Его обитателей охватывали внезапные приступы безумия, агрессивности и злобы. Источником всего этого оказался Адамант Хенны. Любая ссора заканчивалась смертельной схваткой, пустяковый повод разжигал истребительную войну. Единственным способом спасти Арду было: выбросить Адамант за пределы Мира. Ценой огромных потерь нам удалось захватить Адамант и прорваться в Амман, где, сдерживая валаров, погиб сам Великий Орлангур...
— Но он же живой! — не вытерпел Арагволд.
— Слушай дальше, и ты сам поймёшь.
Всё это так ужасно, что у меня самого в голове не укладывается. Ведь нам пришлось сразиться с нашими братьями-эльфами, выполнявшими волю валаров. А на нашей стороне бились, кроме Фолко и гномов (смотри, не упади со стула) Саруман, Олмер, Санделло...
В последний момент Фолко сумел открыть дверь в другой мир, и мы укрылись там вместе с Адамантом, а последним проскользнул туда дух Феанора, освобождённый хоббитом. Фолко ещё сказал, что мы назовём этот мир Хьёрвард.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
