Бой Насмерть! Игры Теней. (черновик)

Выхожу один я на дорогу;

Сквозь туман кремнистый путь блестит.

Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу,

И звезда с звездою говорит.

В небесах торжественно и чудно!

Спит земля в сиянье голубом...

Что же мне так больно и так трудно?

Жду ль чего? Жалею ли о чём?

Уж не жду от жизни ничего я,

И не жаль мне прошлого ничуть.

Я ищу свободы и покоя!

Я б хотел забыться и заснуть!

Но не тем холодным сном могилы...

Я б желал навеки так заснуть,

Чтоб в груди дремали жизни силы,

Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь,

Чтоб, всю ночь, весь день мой слух лелея,

Про любовь мне сладкий голос пел,

Надо мной чтоб, вечно зеленея,

Темный дуб склонялся и шумел.

Как только отзвучали последние слова романса, Виктор, стряхнув с себя парализующее очарование гениального сочетания стихотворения Лермонтова с уникальным голосом исполнительницы, встал и первым в зале искренне и громко зааплодировал. Спустя несколько мгновений к нему присоединились и все присутствующие в зале.

Подождав пару минут, Виктор, подозвал девушку продающую цветы из большой плетенной корзины и отдав пять рублей, выбрал самый красивый букет и решительно направился на сцену, сопровождаемый любопытными взглядами.

Поднявшись по ступенькам, капитан не обращая ни на кого внимания, кроме талантливой исполнительницы, прошелся по сцене и оказавшись рядом, обратился к ней:

-Екатерина Александровна, услышав вас сегодня впервые в жизни, я останусь вашим поклонником до конца дней своих! Примите от меня этот скромный букет, в знак признания вашего таланта.

-Мне очень приятно господин... — Ответила молодая женщина, взяв протянутый букет алых роз.

-Ах, простите великодушно мою бестактность! Позвольте представиться, Виктор Петрович Прыгунов.

-Мне очень и очень приятно Виктор Петрович! — Нежным голоском повторилась она, вдыхая великолепный аромат исходящих от бутонов роз.

-Еще раз простите, я ухожу и не буду вам больше мешать. — Высказался капитан и, откланявшись, покинул сцену.

Вернувшись на свое место, Виктор с удивлением обратил внимание на своих спутников, смотрящих на него какими-то странными взглядами.

-Отчего вы на меня так смотрите, на мне вроде бы не выросло ангельских крыльев и, нет рогов с копытами.

-Значит вы не в курсе...

-Не в курсе чего?

-Насколько, я знаю, вы первый поклонник, у которого она взяла букет лично, причем сделала это публично. Такого просто небывало.

-Не понял, актрисам всегда цветы дарят поклонники, разве не так?

-Все так, за исключением графини. До сегодняшнего дня цветы ей передавали исключительно через импресарио. Это ее основное требование. К чему бы это... — Протянул профессор и, задумавшись, умолк.

-Не знаю к чему бы это но, я просто в восхищении от ее таланта. Мальцева сказала совершенно новое слово в исполнении романса на стихи Михаила Юрьевича Лермонтова написанного им в последний год жизни в 1841 году.

-Вы, я вижу, знакомы с творчеством выдающегося русского поэта.

-Конечно, знаком, мне его творчество с самого детства нравиться.

-Похвально, однако, мы все же не за этим сюда пришли. Позвольте поинтересоваться, когда вы сможете прибыть на очередное заседание нашего ЦК?

Прикинув в уме свой график, Виктор вновь обернулся на сцену, где бесподобная Екатерина Александровна с присущей только ей грациозностью запела новый романс и, тихо ответил на заданный вопрос:

-Послезавтра у меня день совершенно свободен, поэтому можете обращаться ко мне в любое для вас удобное время. Я буду ждать в особняке. Вас такой ответ устроит?

-Разумеется, послезавтра мы за вами заедем в час дня.

-Договорились, но еще раз повторю свое требование. Мое вступление в партию должно быть тайным.

-Мы обязательное учтем ваше требование.— Понимающе кивнул головой профессор и, переглянувшись с Пружилиным, и отложив в сторону нож с вилкой, поднялся.

-Позвольте вас покинуть Виктор Петрович.

-Что же так рано?

-Дела...

-В таком случае, не смею вас задерживать. Всего доброго товарищи.

Оставшись в одиночестве, Виктор, вздохнув свободнее, с наслаждением окунулся в божественный голос Мальцевой и не обратил внимания, как кто-то присел за его стол.

-Добрый день господин Прыгунов, совсем не ожидал вас встретить, да еще в таком месте.

Развернувшись на голос, капитан с удивлением узнал сидящего напротив него человека и, внешне не выказав своего удивления, ответил:

-День добрый Роман Александрович и, правда, неожиданная встреча. Какими судьбами вас занесло в это благословенное заведение?

-Та же причина, что и вас Виктор Петрович, божественный голос несравненной Екатерины Александровны.

-Действительно веская причина. Услышав сегодня ее впервые в своей жизни, я буду преклоняться перед ее талантом до последнего своего вздоха.

-Можете не повторяться, я самолично видел, как вы галантно подарили шикарный букет роз графине Мальцевой и, что поразительно, она его с благосклонностью приняла. Поверьте, слух об этом факте разлетится по всей Москве со скоростью пожара, и вы окажетесь в центре всевозможных слухов и сплетен.

-В смысле в центре внимания?

-Естественно, это только вопрос времени и не более того. Ваше имя начнут мусолить во всех бульварных изданиях, сначала Москвы, а затем распространиться и по всей России.

Задумавшись на пару мгновений, Виктор мельком подумал, а ведь товарищи марксисты именно из-за этого так быстро покинули 'Терновник', не желая афишировать их встречу.

Внимательно посмотрев на Попеля с которым, познакомился на верхней палубе судна доставившего его в Россию, Виктор, легкомысленно махнув рукой, высказал свое мнение:

-Чего быть того не миновать.

-А вы оказывается фаталист.

-Возможно.

-Как бы там ни было, но в самом скором времени, благодаря Мальцевой, вы станете весьма заметной и желанной персоной на светских приемах и всевозможных раутах.

-С чего это вдруг? — Пораженно поинтересовался Виктор и немигающим взглядом уставился на монархиста.

-Это выдает ваше незнание российской богемы, пожалуй, самой своенравной, вольнодумной и продажной одновременно.

-Странное сочетание, вам не кажется?

-Ну почему же, как раз своенравие и вольнодумство выступают своего рода рекламой для потенциального покупателя, пусть даже этот покупатель убежденный и идейный враг России. Многих это обстоятельство не останавливает, главное цена.

-Знакомо.

-Еще бы. Это национальная черта либеральной общественности, в своем непонимании российского общества и народа, заходящего порою за все возможные рамки цивилизованного человека и с презрением относящиеся к моральным устоям русского народа.

Припомнив слова великого русского классика, Виктор, слегка прочистив горло, зачитал выдержку:

'— Я вам, господа, скажу факт, — продолжал он прежним тоном, тоестькакбудтоснеобыкновеннымувлечениемижаромивтожевремячутьнесмеясь, может быть, над своими же собственными словами, — факт, наблюдение и даже открытие которого я имею честь приписывать себе и даже одному себе; по крайней мере, об этом не было еще нигде сказано или написано. В факте этом выражается вся сущность русского либерализма того рода, о котором я говорю.

Во-первых, что же, и есть либерализм, если говорить вообще, как не нападение (разумное или ошибочное, это другой вопрос) на существующие порядки вещей? Ведьтак? Ну, так факт мой состоит в том, что русский либерализм не есть нападение на существующие порядки вещей, а есть нападение на самую сущность наших вещей, на самые вещи, а не на один только порядок, не на русские порядки, а на самую Россию. Мой либерал дошел до того, что отрицает самую Россию, то есть ненавидит и бьет свою мать. Каждый несчастный и неудачный русский факт возбуждает в нем смех и чуть не восторг. Он ненавидит народные обычаи, русскую историю, всё. Если есть для него оправдание, так разве в том, что он не понимает, что делает, и свою ненависть к России принимает за самый плодотворный либерализм (о, вы часто встретите у нас либерала, которому аплодируют остальные, и который, может быть, в сущности самый нелепый, самый тупой и опасный консерватор, и сам не знает того!). Эту ненависть к России, еще не так давно, иные либералы наши принимали чуть не за истинную любовь к отечеству и хвалились тем, что видят лучше других, в чем она должна состоять; но теперь уже стали откровеннее и даже слова 'любовь к отечеству' стали стыдиться, даже понятие изгнали и устранили как вредное и ничтожное. Факт этот верный, я стою за это и... надобно же было высказать когда-нибудь правду вполне, просто и откровенно; но факт этот в то же время и такой, которого нигде и никогда, спокон веку и ни в одном народе, не бывало и не случалось, а, стало быть, факт этот случайный и может пройти, я согласен. Такого не может быть либерала нигде, который бы самое отечество свое ненавидел. Чем же это всё объяснить у нас? Тем самым, что и прежде, — тем, что русский либерал есть покамест еще не русский либерал; больше ничем, по моему.'

-О да!!! Это выдержка из романа 'Идиот' Федора Михайловича Достоевского. Насколько мне помниться, там идет большой спор по этому поводу, но согласитесь, это и есть подлинный портрет российского либерала.

-С этим утверждением не поспоришь, хотя некоторые упорно отрицают это, приписывая слова к одному из второстепенных героев романа 'Идиот', а не самому Достоевскому. Странно звучит, не правда ли?

-Ну, а что вы хотели? Выворачивают все наизнанку и манипулируют фактами. Стандартная ситуация. — Умолкнув на пару мгновений, Попель внимательно всмотрелся в глаза Виктора, и чуть подобравшись, поинтересовался:

-Господин Прыгунов, случаем у вас нет желания посетить очередное заседание Лиги в поддержку восстановления монархии в России?

-Когда столь интересное событие будет?

— Ровно через четыре дня в моем доме.

-Хорошо, я обязательно буду на заседании Лиги, пожалуй, это будет очень интересно и весьма познавательно.

-В таком случае, я за вами заеду.

-Не стоит, лучше, я сам к вам доберусь. Запишите свой адрес и время, к которому мне следует прибыть в ваш дом.

Пожав плечами, Роман Александрович вынув из внутреннего кармана записную книжку и, химическим карандашом быстро начеркал свой домашний адрес и протянул его Виктору.

Глянув мельком на указанный адрес и время, капитан, сложив лист, положил его в карман и, вновь посмотрев на своего собеседника, вежливо поинтересовался:

-Господин Попель, будьте так любезны, ответить на мой вопрос. Для чего, я вам нужен?

-Знаете, на этот вопрос, я хотел бы ответить словами одного из великих. Деньги — это чеканная свобода.

-Откровенное признание.

-Деваться мне совершенно некуда, да и на политесы времени просто нет.

-Ну, что же, я вас понял, но окончательное решение о выделении денежных средств дам только после того, как побеседую с каждым членом правления вашей Лиги.

-Вполне ожидаемое и разумное требование с вашей стороны. Я бы на вашем месте поступил точно также. — Пожевав губами, монархист преувеличенно вежливо попрощался:

-Позвольте откланяться, Виктор Петрович. Помните, я вас буду очень ждать.

-Всего доброго Роман Александрович.

Проводив взглядом удаляющегося монархиста, Виктор всерьез задумался о сделанных ему предложениях и про себя подумал:

-Любопытно, куда же меня занесет нелегкая?

Продолжая вслушиваться краем уха в слова очередного романса, Виктор, пробубнил себе под нос:

-Странная ситуация в России сложилась, очень странная... С одной стороны коммунисты, с другой монархисты, а между ними либералы всевозможного толка и никто не желает идти на компромиссы. Правда, все эти три силы фактически сдерживает партия власти, которая, сама по себе фактически партией и является без всякой идеологической платформы. — Продолжая рассуждать, неожиданно где-то сбоку, совсем рядом от него, послышался голос неизвестного мужчины:

-Господа, позвольте вам представить моего дальнего родственника, совсем недавно, прибывшего в Москву.

-Константин Львович Кодак, родом из Киева. — Раздался до боли знакомый голос британского шпиона, направленного для глубокого внедрения в Россию из особняка сэра Томаса. Вспомнив подробности того, как он, находясь за длинной и темной шторой, слышал весь разговор, четко врезавшийся в память и, озвученная фамилия с именем и отчеством была легендой британского резидента.

Чуть скосив свой взгляд на господина Кодака, Виктор самым внимательным образом изучил лицо этого человека и, тут же отвернувшись, достал из своего бумажника деньги и, осторожно положив их на стол, покинул ' Терновник'.

В ЭТО ЖЕ САМОЕ ВРЕМЯ. БЕРЛИН

-Прошу прощения господин Краузе, я не могу взять в толк, что же вы от меня хотите? — Растерянно поинтересовался Вальтер Бляшке. — Героин вы у меня конфисковали и уничтожили.

Добродушно рассматривая сидящего напротив него человека, Вильгельм задал отвлекающий вопрос:

-Будете кофе? Хорошее Колумбийское.

-Не откажусь...

Позвонив в колокольчик и дождавшись горничной и, отдав ей команду, Вильгельм вновь посмотрел на нервничающего букмекера и проговорил:

-Действительно, первоначально, я хотел уничтожить зелье, но хорошенько подумав, решил его вернуть его вам обратно, но на определенных условиях.

-Каковы ваши условия? — С возросшим подозрением поинтересовался Бляшке и непроизвольно заерзал в кресле.

-Как, я понимаю, зелье употребляют далеко не бедные люди, могущие позволить себе такое развлечение, разве не так?

-В большинстве своем так и есть. Как правило, это представители богемы и непутевые отпрыски весьма состоятельных и благородных семейств.

-Вот именно они меня в первую очередь интересуют. Составьте подробный список ваших клиентов. Мне будет любопытно на досуге с ним ознакомиться.

— Кажется, я начинаю вас понимать... — Протянул букмекер и, посмотрев с неким испугом в глазах, поинтересовался:

-Вы не боитесь затрагивать интересы великих мира сего?

-Не понял, причем здесь они?

-Просто среди моих постоянных клиентов есть несколько отпрысков властьимущих родов, которые не позволят себя шантажировать. Удавят и не заметят.

Нагло ухмыльнувшись, Вильгельм с чувством ответил:

-Это мы еще посмотрим, кто кого удавит, но в любом случае это исключительно мои дела и вас в них, я впутывать не намерен. От вас мне требуется только список, но в дальнейшем надеюсь на взаимовыгодное сотрудничество.

-Хорошо, завтра в это же время, вам его доставит мой курьер.

В этот момент дверь открылась и в нее вошла молоденькая горничная и, поставив поднос на стол, удалилась. Проводив взглядом ладную фигурку, Вильгельм, вздохнув, поинтересовался:

-Господин Бляшке, поделитесь, откуда вы берете зелье или у вас своя лаборатория?

-Нет, своей лаборатории у меня конечно нет. Товар ко мне поступает через некоего Гельмута Шранка. Сейчас он студент в Берлинском университете. Где он берет, я не знаю. Лично мы с ним не встречаемся, и все дела ведем через наших доверенных курьеров.