Свиток первый. Общий файл.

— Как видишь, — пальцы дергали набухший от пота и не желающий расстегиваться ремешок шлема.

— А что вижу? До тебя еще, один умник так же зашел, отметился, водички хлебнул, — Се проследил взглядом, как он опрокинул себе на голову кувшин воды, — ну вот что ты творишь, гад, а? Мне теперь наряд оформлять надо, человека отряжать за водой...

— У тебя вон бочка стоит...

— Из этой бочки каждый раз после таких обливаний новый кувшин черпать приходится... А потом и пьют как ты... Эй, хватит, да? Щас наружу польется...

Оба засмеялись привычной пикировке.

— Воды так не напасешься...

— Так что там до меня было? — спросил Лю, вставляя бирку в тесное гнездо из лакированного дерева.

— Было... Ты печать поставить не забудь, — Се подвинул гармошку тетради. — Зашел, говорю, воды выпил, жетон сдал... печать, как ты, тиснул... А потом вышел во двор, где его и зарубили. Дел наворотил в городе, а потом от безысходности в казарму вернулся.

— Тьфу, язык дурной, — Лю сплюнул. Историю эту он знал, и вспоминать, особенно сейчас, в хлопотное и мутное время, отнюдь не хотел.

— Ага, дурной... Я тогда так же в карауле был, — толстяк сунул тетрадь в ящик, — так что с тех пор на погляд не надеюсь.

"Волки мы. Волки одной стаи", — подумал Лю, усмехаясь в ответ на тираду. Столица баловала удовольствиями, но не давала расслабиться. Звери лоснились на сытных харчах, но становились хитрее и осторожнее в людском скопище.

— Все тихо было. Посыльные, как обычно. Может чуть больше, чем обычно.

Се кивнул. Глянул на двоих полусонных гвардейцев из своего десятка, громоздившихся железными грудами на скамье в другом углу караулки.

— Ясно... По слухам, сегодня снимают усиление с ворот, — обронил обыденно. И усмехнулся заслышав удивленный присвист собеседника. — Вот-вот. Закончилась осада, радуйся, полегчает всем. Но этим утром еще придется повоевать. В казарме "малиновый пояс" ждет.

— Не поздно? Рассвет уже, — в предыдущие дни офицеры "внутренней охраны" появлялись затемно, отбирали под свое начало ранние смены и уходили задолго до барабанов, объявлявших официальный приход утра и начало рабочего дня в государственных учреждениях.

— Поздно. Но народу мало — ночью в северных кварталах шум был, оттуда людей не снимут. А без людей, сам понимаешь...

— Понимаю. До встречи.

"Малиновый" оказался знакомым — за два года столичной службы Лю перевидал в лицо, пожалуй всех средних командиров, кто открыто носил положенные по чину регалии, а большую часть знал и по имени, и по нраву. Туанчан-сотник, или официально шанвэй-"старший стражник", Гун-у Янь — среднего роста, полноватый, но легкий в движениях уроженец столицы пользовался уважением среди офицеров за спокойную сдержанность, внимание и умение неунизительно указать подчиненным их место. А еще за поистине собачью хватку к самым незначительным, казалось бы, мелочам.

— Облава сегодня не обычная, — красные от переутомления глаза обвели присутствующих командиров, коротко задержавшись на каждом. — Начинаем мы поздно, гражданских на улицах будет много. Значит, оплошности недопустимы. Надеюсь все это понимают?

Ответили взглядами, некоторые кивнули. В облавах или оцеплениях участвовали все, и не однократно, потому сложность предстоящей операции представляли.

— Это не все. Портрет знаком? — палец ткнулся в лежащий поверх карты квартала лист плотной бумаги с четким контурным рисунком. — Отлично. Посмотрите еще раз. Тот, кто опознает, получит следующее звание. Брать только живой. Виновный в ранении или смерти ответит своей головой. Виновный в провале облавы — тоже...

"Но самым первым — тот, кто возглавляет все это", — подумал Лю, опять выдерживая тяжелый взгляд командира.

— Еще раз покажите портрет своим людям. Всем до последнего... И скажите, что в случае успеха их ждет награда. Всех участвующих. А теперь, — "малиновый" сотник убрал лист с оттиском с карты, — смотрите, слушайте и запоминайте то, что каждому надлежит делать.

Матушка Гун

Прежде чем делать что-то, женщина должна привести себя в порядок. Об этом даже не помнят, этим живут. И утро служанки или госпожи начинается всегда с горсти холодной воды расцвечивающей румянцем лицо и смывающей сон. Тогда приходит черед волос — достоинства, украшения, роскоши, а заодно и источника множества неудобств и забот. Для начала можно переплести наспех собранные пряди в простую косу и, скрутив в узел, закрепить шпилькой. Затем — протереть мокрым полотенцем шею и плечи, не рискуя выдрать случайную волосинку. Ну, почти не рискуя. Лицо в овале зеркала дернулось гримасой боли, потом нахмурилось сосредоточенно, но скоро разгладилось — покончив с влажным обтиранием, посвежевшая и повеселевшая Гун набросила нижнюю рубаху, запахнула ее, перетянула тонким поясом и опять занялась волосами.

— Захватывающее зрелище, жаль что не удосужился увидеть его раньше, — голос любовника заставил пальцы замереть, упуская распускающуюся косу. Пряди упали, рассыпались по плечам и спине. Женщина стремительно обернулась и встретилась глазами с мужчиной. Обожгла взглядом из паутины волос брошенных на лицо резкостью движения.

— А мне жаль, что ты вообще увидел это... — улыбка стала на миг похожей на оскал, отпугивающий, защищающийся. И тут же превратилась в ехидную, колючую ухмылку, — Поверь, для наших с тобой отношений, ничего в этом хорошего нет.

Гун развернулась к зеркалу и опять подняла руки к голове, подхватила темный поток волос, как древняя богиня подчиняя его своей воле.

— Отвернись.

Тан Фын шагнул обратно за ширму, отгораживающую ложе от остальной комнаты и лег спиной на постель, широко раскинул ноги, подставляя себя свежести утреннего воздуха. Увиденное взволновало неожиданно сильно. "Или неожиданное взволновало сильно? Тьфу. Не важно. Плохо, что думать мешает".

— Ты куда в такую рань собралась?

За перегородкой раздался тихий смешок:

— Почему тебя это интересует только сегодня? Потому что угораздило проснуться вместе со мной?

— Ты что, всегда так встаешь?

— А как давно ты начал отвечать вопросом на вопрос?

Тан ухмыльнулся — появился повод обратиться к срокам, а от них к причинам.

— Я тебе говорил вчера про инспекцию городской стражи вчера?

За ширмой, кажется, даже перестали дышать.

— Какую инспекцию? — ответный вопрос прозвучал почти неожиданно. С едва уловимым звоном напряжения.

Тан Фын с хрустом потянулся, не торопясь отвечать.

— Ты ничего не говорил ни про какую инспекцию, — Гун уже не спрашивала — отступилась от привычной игры.

— А зачем? Разве тебе других хлопот не хватает?

Шорох ткани. Пауза. Вздох и опять молчание.

Тан зевнул. Нарочито громко.

— Так куда ты в такую рань-то?

Шорох. Резкий, стремительный. Гун выступила из-за ширмы подобно небесной деве — с летящими крыльями рукавов, в облаке волос. И такая же бледная.

— О-о! — только и вымолвил Тан, онемев от восхищения.

Женщина замерла над ним, сдерживаясь, трепеща ноздрями.

"Испугалась... и злишься", — лицо Тана потянула усмешка.

Она увидела его усмешку. Уголки ее глаз стали резче, глубже, выдав напряжение. Губы дрогнули, изогнулись. Изящный палец коснулся мужской груди, прочертил линию вверх, раздвигая жесткий курчавый волос. Гун грациозно опустилась на колени рядом с постелью, приблизила лицо к его лицу. Улыбнулась ласково, с уютной теплотой, пряча в глубине глаз стужу.

— Ты умный, ты все понял... Но почему ты не хочешь понять, что это не моя тайна? — шепнула в губы.

Ногти впились в плечо.

— С-с... С ума сошла? Больно же! — Тан Фын крутнулся вырываясь из острой хватки, поймал Гун за подбородок, зашептал яростно: — Не твоя тайна? Так какого Ян-вана ты дергаешься от известия про инспекцию? А?

Он сильнее сжал пальцы, намеренно причиняя боль, и в глазах женщины вместе со слезами сверкнул гнев, но не выплеснулся, затвердел узостью зрачков.

— Как думаешь, что зеленые халаты искали там, где я подобрал твою новую служанку?

"Боишься, боишься, умная моя красавица".

— Как думаешь, нашли? Или придут сюда искать?

Гун дернулась едва ощутимо.

— Как раз утречком и придут. Самое время для облавы. Ну, скажешь? Времени то чуть, не то что вечером. А?

— Отпусти, — тихо попросила она. И выпрямилась, гордо подняв голову. — Одевайся, во дворе все узнаешь.

И метнулась к ларю с одеждой.

Сбегая по лестнице вниз, Тан еще успел удивиться быстроте, с которой Гун умудрилась переодеться в простое повседневное платье и собрать сверток с драгоценностями, деньгами и какими-то бумагами. А потом посторонние мысли вылетели из головы — на заднем дворе навстречу им шагнул дворе самозваный бяо с повадками вельможи.

Ворота квартала.

— Не пора уже открывать, господин Ю-Дань? Утро уже, солн...

— Рано! — отрезал десятник квартальной охраны возглавлявший караул. Впрочем, солнце действительно уже появилось, тронуло коньки и крыши соседних домов и ворот. Свет, пока еще рассеянный, мягкий, вступил во владение миром, и буде кто-нибудь из собравшихся перед закрытыми воротами указал бы на это, спорить с ним было бы не просто бесполезно, но даже вредно для авторитета стражи. Охотников до легкой победы, однако, не нашлось. Не столько из того, что мимолетное торжество обещало долгую обиду облаченного властью (пусть и невеликой) человека. Но, скорее, благодаря многолетней привычке принимать чиновное слово, как утверждение обычного, удобного миропорядка. Потому только детвора, как всегда занятая своей возней, не присоединилась к возмущенному шиканью обрушившемуся на слишком нетерпеливого беднягу. Особенно умные обратили свои взоры в противоположную сторону от ворот, зная, к чему относится "рано" — в нарочитом отдалении от основной толпы ожидающих как-то незаметно образовалась кучка добротно одетых людей, степенно переговаривающихся друг с другом и вежливо раскланивающихся с вновь подходящими.

Почтенный начальник Ю-Дань тоже глянул в том направлении. А потом в сторону деревянного ведерка с краткой надписью "Для нужд служебных", стоящего на подставке около караулки.

— Рано, — добавил он со вздохом, больше для себя. Тянуть с открытием ворот не хотелось — скоро явится новая смена и поставит свою кубышку с похожей надписью — но и спешить было нельзя. — Не все еще собрались, — тихо, чтобы не быть услышанным в толпе, ответил на вопросительный взгляд самого молодого из своих подчиненных.

— А, — тот понял. — Господин Чжао и господин Сун не появились?

Командир промолчал не размениваясь на объяснения очевидного. Парню стоило запомнить тех, кого должно было выделить уважением, и чьи подношения составляли драконью долю утреннего дохода...

Четкий размеренный стук в ворота оторвал десятника от размышлений, заставил обратить взор вверх, на площадку пристроенную к стене квартала.

— Ну, кто там? — вопрос предназначался торчавшему наверху стражнику. Тот как раз выглядывал наружу, но не долго, скоро обернулся и махнул рукой:

— Открывайте! Там из управления пришли!

Этим "рано" никто не говорил — караульные споро сняли засов и двинули тяжелые, из толстой доски и бруса, створки наружу, торопясь открыть проход высоким гостям. Первым вошел высокий худощавый мужчина в голубом платье, подпоясанном широким чиновничьим поясом, на котором висел футляр с писчими принадлежностями и шнур с печатью. Продолговатое лицо казалось длиннее благодаря высокой цилиндрической шапке с ведомственным знаком на налобной пластине, вокруг сжатых губ наметилось напряжение мышц, едва не перерастающее в гримасу недовольства... Ю-Дань успел увидеть это прежде, чем взгляд его захватили холодные миндалевидные глаза. "У-у! Это ж шаоцин — секретарь Главы Управления Найшисы! Какого драного лочи он пожаловал сюда в такое время, да еще и с одним только сопровождающим?!"

Тан Фын.

— Куда собрались, братишка? — в голосе плескался азарт, веселый и бесшабашный. Какой и подобает настоящему ловцу удачи. "Ах, ты, сотня Янь-ло в ж...у, они ведь заранее собрались!" — у стенки кухни притулились заплечные корзины. "И оделись соответствующе".

"Братишка" Лян резанул настороженно оценивающим взглядом и непроизвольно напряг руку удерживающую ножны меча. Вторую руку Тан не видел — парень стоял к нему левым боком — но легко представил, как шевельнулись пальцы, готовясь к движению.

"Ага, у меня тоже есть такая штука," — Фын поправил пояс так, чтобы заткнутые под него ножны сдвинулись удобнее. Сделал это явно, с уверенностью готового ко всему человека.

— Не пригласишь с собой?

Сзади шумно выдохнула Гун. "Она не дышала что ли?"

Зрачки Ляна дернулись, взгляд расфокусировался на миг, отражая стремительную работу мысли. А в следующее мгновение глаза молодого человека опять стали цепко внимательными. Губы его дрогнули изгибаясь.

— Почему бы и нет? Это может быть полезным для всех нас.

Он чуть развернулся и демонстративно опустил обе руки, показывая: "Я не опасен". "Я тоже так умею," — усмехнулся про себя Тан, машинально прикидывая опасное расстояние.

— Ух ты! И в чем же польза?

Из кухни вышли одетые для путешествия служанки. В плотных хлопковых халатах до середины голеней, в обмотках. У обеих из-за спины выглядывали конусы соломенных шляп. Девочки замерли, пытаясь понять происходящее.

— Нам пригодится смелый человек, — ответил Лян. — А тебе, — он сделал едва заметную паузу, — братец, выпадет редкая удача войти в свиту, — парень кивнул в сторону девушек, отчего Тан Фын чуть не расплылся в ехидной ухмылке, — Наследницы.

"Какая удача!.." — ирония еще успела сформироваться в мысль, а потом... сменилась оглушительным изумлением: "Что-о-о?!".

Пока Гаолян и Микако изумленно моргали, Гун ринулась к старому повару.

— Ты, ты... почему меня не предупредил сразу?! Я же собиралась в управу!

— Цить, тихо! — Бань поднял руку останавливая ее. — Иди на кухню, там все для тебя готово... И побыстрее. — Дед обернулся к переваривающему новость Тан Фыну, — Эй, парень, пятую корзину понесешь ты...

Ворота квартала.

— Эй, — кто-то дернул Ю-Даня за рукав. — Эй...

Он с неохотой отвернулся от созерцания дальнего конца улицы, где должна была появиться следующая смена, и уставился на встревоженное лицо подчиненного — Рыжего Шули.

— Чего тебе?

— Там... — палец стражника указал на распахнутые ворота. Оттуда вдруг выплеснулся мерный шум множества подошв одновременно ударяющих в мостовую. Прохожие в проеме застыли, потом подались назад с испуганными криками, освобождая путь колонне людей в красной форме.

— Ох, ё-ё... — десятник потрясенно хлопнул себя пятерней по физиономии. Замершие рядом караульные разинули рты и круглыми глазами смотрели на небывалое — императорские гвардейцы брали штурмом какой-то заштатный квартал, словно в нем укрылись опаснейшие государственные преступники.

О сопротивлении и речи не было — очумевших стражников просто затолкали в караулку и заперли снаружи, так что они не успели увидеть, как вслед за красными мундирами в ворота вбежали полсотни "Малиновых Тигров", о чем свидетельствовала одежда одноименного цвета. Тех самых "Малиновых Тигров", правда о которых больше походила на сказки...