Странники. Начало Пути. Глава 1

Жаркий летний день сменился благодатной вечерней свежестью, принесённой поднявшимся бризом. Пенистые волны шуршали белёсым прибрежным песком и разбивались о немногочисленные валуны, неведомо как попавшие на узкий пляж. На серых каменных боках вились причудливые узоры из осевшей за многие годы морской соли. Впрочем, сейчас их можно было различить с трудом. Заходящее солнце перекрасило всё вокруг в ало-рыжие оттенки, скрыв за ними и бледное золото прибрежного песка, и узорчатые бока камней, и даже прозрачный аквамарин воды. Отражение полыхающего в полнеба заката превратило волны в роскошную палитру, на которой смешались пурпурный, янтарный и багряный, неуловимо перетекающие друг в друга. Картину лёгкой каймой обрамляло нежное розовато-лиловое свечение, предварявшее сумеречные оттенки, уже залегающие в небесной вышине. И солнце каплей крови стекало по всему этому великолепию, почти касаясь краем линии горизонта и пустив по зыбкой морской глади алую дорожку, протянувшуюся до самого берега.

Холмистая равнина, окружавшая широкий клин залива, тоже была залита закатным светом, и её травяные просторы и небольшие рощицы казались покрытыми позолотой. А может быть, такое впечатление возникало из-за тончайшей, едва уловимой золотистой завесы, маревом дрожащей на самой границе равнины и охватывающей её почти идеальной окружностью. Эта эфемерная преграда отделяла холмистое раздолье от лесного массива. Деревья подступали к ней практически вплотную, и, тем не менее, ни один их листочек, ни один молодой побег не забирались за едва заметную мерцающую дымку, словно для них она была непреодолимым препятствием.

Зато для широкой наезженной дороги преград не существовало вовсе. С одной стороны она терялась в тени древних сосен, чьи стволы янтарно отблескивали в лесном сумраке, а разлапистые ветви сплетались в вышине, словно малахитовые арки. С другой, беспрепятственно пересекая мерцающую завесу, полого сбегала по склону холма, словно по струнке вытянувшись сквозь травяное раздолье равнины. Утоптанная за века лента тракта, собирая по пути гораздо более скромные тропинки и дорожки, вьющиеся между полей и рощиц, по прямой устремлялась к городу, гордо возвышающемуся на холме у самого устья реки, впадающей в залив. Городу, который стоял точно в центре образованного равниной круга.

Вэльтарет! Вэль. Золотой Город...

Купола его белокаменного Храма сияли в закатных лучах так, что слепило глаза. Стройные Дозорные Башни пятью пиками возносились над зубчатой городской стеной, которая змеёй обвивала высокий холм и подступы к нему, перегораживая даже часть залива, где находился порт. В её надёжном кольце и за его пределами располагались аккуратные светлые дома с позолоченной черепицей. Тяжёлые ворота, покрытые ажурной золотой оковкой, были обманчиво-гостеприимно распахнуты даже ночью. Все: и те, что вели на сушу, и те, что выходили в море. Однако под самым сводом их арок хищно поблёскивали стальные зубцы прочных решёток, а в ножнах у лениво болтающей стражи лежали остро наточенные мечи. В самом центре Вэльтарета лучами тянулись к небу тонкие шпили дворца коронного властителя. Украшавшие их флаги трепетали на ветру, и порой можно было увидеть сверкающее изображение солнца, вышитое на полосатой ало-белой ткани — герб правящего дома Золотого Города.

Особняки, окружавшие дворец на почтительном расстоянии, принадлежали местной знати. На каждых воротах можно было увидеть массивный щит, украшенный вычурными геральдическими символами. На них вставали на задние лапы львы, распускались лилии и розы, угрожающе посверкивали мечи и стрелы, расправляли крылья птицы. Золотой округ являлся древнейшей частью города, расположившейся на самой вершине огромного холма, подножие которого огибала река. Живущие здесь аристократы очень любили упоминать свои фамильные древа, каждое из которых — если верить потомкам — уходило корнями в правящую династию. Кусочек изображения солнца можно было найти в любом гербе. И они, разумеется, тоже были золотыми!

Впрочем, сочетание белого камня и позолоты встречалось здесь на каждом шагу, включая и самые окраины — Ремесленный, Батрацкий, Тюремный округа и Некрополь. Бояться массовых пожаров вэльтаретцам не приходилось. И даже подступающий к стенам пригород большей частью был таким же каменным, лишь изредка разбавляясь деревянными постройками.

Издалека Вэльтарет выглядел игрушечным, ненастоящим, как глазированный пряничный домик, но это были только декорации. Здесь, за ажурными решётками и яркими витражами, за белокаменными стенами, украшенными изысканной резьбой, и под золотой черепицей, в тени ухоженных парков с идеально ровными дорожками и прихотливыми растениями, как и везде, тоже лгали, крали, убивали и прелюбодействовали. Но эти пороки были старательно скрыты под налётом степенности и упорядоченности жизни, словно мостовые города, припорошенные тончайшим слоем золотистой пыли, которой тут хватало, несмотря на морские ветра. Она оседала на все поверхности, висела в воздухе, смешиваясь с запахом благовоний, и была совершенно незаметна коренным горожанам...

Солнце, наконец, соприкоснулось с морем, и над Вэльтаретом разнёсся звон колоколов: торжественный, чёткий, напоминавший выверенностью своего звучания соразмерные линии городской архитектуры. И казавшийся таким же пустым, как вся эта бездушная позолочено-каменная красота.

А на опушке, за пределами мерцающей завесы, под сенью древнего леса, никогда не знавшего садовых ножниц, звенел многоголосый птичий хор, шныряли по веткам шустрые белки и сладко пахло малиной. Едва заметная тропинка терялась в зарослях, усыпанных спелыми ягодами, которые так и манили съесть их прямо с куста. А пыль, поднятая ветром с дороги, хрустела на зубах и отдавала ванилью.

Для живущих здесь Вэльтарет был частью другого мира, чужого и далёкого, хотя от опушки до распахнутых ворот было не больше получаса хода. И точно так же этот лес был другим миром для жителей Вэля: отделённым от равнины золотистой завесой Границы, сквозь которую они видели совершенно иной пейзаж. И путь именно до этой опушки занял бы у горожан гораздо больше времени.

Расположенный в месте соприкосновения множества миров, Вэль уже и сам не помнил, который из них являлся для него родным...

Их было двое, стоявших возле Границы и смотревших на закатное зарево, заливающее Вэльтарет. Он и Она. Оба чем-то неуловимо похожие и в то же время очень разные.

У него волосы цвета выжженных солнцем песков пустыни, медовые глаза с зелёной крапиной, прикрытые выгоревшими ресницами, обветренное лицо Странника южных равнин, телосложение воина, побывавшего во многих передрягах.

Она — невысокая, гибкая, тоненькая, с кошачьими движениями. Тёмные волосы сбегают по спине до бёдер. Глаза хвойно-зелёные, слегка раскосые, с длинными чёрными ресницами. Личико бледное, светлое, без загара. Сразу видно — жительница лесов, и тоже Странница.

Она закуталась в плащ, словно ей было холодно, и спросила:

— Ты уверен?

Спросила, наверное, в сотый раз, без надежды, что услышит иной ответ кроме уже неоднократно сказанного:

— Конечно.

Странник вздохнул и проговорил, пытаясь убедить то ли её, то ли себя:

— Это ненадолго. Я увижу её и вернусь. Обязательно вернусь, сестрёнка.

Она отвернулась и закусила губу: 'Из Вэля не возвращаются, брат. Вэль не отпустит того, кто сам к нему пришёл', но вслух сказала:

— Я буду ждать тебя на Пути.

Порыв ветра принёс свежий запах близкой грозы. Небо по эту сторону Границы стремительно заволакивало тучами, но за золотой завесой оно оставалось безмятежно безоблачным, позволяя в полной мере насладиться зрелищем заката. Странник ещё некоторое время молча стоял на кромке, а потом порывисто обнял девушку и решительно шагнул в мерцающую дымку.

— Если я понадоблюсь, просто позовите! — крикнул он, спускаясь спиной вперёд с холма в сторону города и тщетно пытаясь разглядеть невысокую фигурку сестры сквозь завесу Границы. — Я всегда приду к вам!

— Нет, брат, — она накинула капюшон и шагнула в лес. — Для нас ты уже потерян.

В небе раздался удар грома, и крупный дождь, похожий на слёзы, взбил пыль на дороге, стирая следы и пряча девушку за отвесной стеной.

Глава 1

Трактир 'Золотой Лист' считался одним из лучших в Вэльтарете. Он занимал просторное двухэтажное здание на центральной улице Купеческого округа, выгодно располагаясь неподалёку от Базарной площади и практически в двух шагах от границы с округом Золотым. И захаживать сюда не брезговали даже аристократы, не говоря уже о торговцах, гильдейских мастерах и местной страже, для которой кружечка особого хозяйского пива перед сменой давно стала своего рода традицией.

Элегантная неброская вывеска над арочным проёмом входных дверей лучше любых слов говорила о полном процветании. Будь иначе, она бросалась бы в глаза гораздо сильнее, чтобы привлечь внимание прохожих. Но в 'Золотой Лист' шли и без этого: на количество посетителей хозяева не жаловались.

Однако бывали моменты, когда даже стражники предпочитали обходить знакомую веерную лестницу трактира десятой дорогой...

— Ах ты, свинёнок! Чума тебя побери! — ругался толстый трактирщик на своего помощника, швыряясь в того, чем под руку попадётся, и грозные вопли были слышны далеко за стенами. Идущие по улице прохожие частью ускоряли шаг, невольно вздрагивая от очередного рыка и грохота, долетавшего из-за ярких витражей, а частью притормаживали, с интересом прислушиваясь к оригинальным перлам нецензурной словесности. Соседи, уже привычные к таким концертам, вполголоса спорили, разобьют или нет сегодня недавно восстановленный витраж, на какую сумму хозяин наколотит посуды в этот раз, и пытались угадать, кто нынче попал под горячую руку достопочтенного виэра Нэррэ. Впрочем, это всё делалось на приличном расстоянии: табуретки господин трактирщик метал знатно, а витражи, как выяснилось, — довольно хлипкая преграда для подобных снарядов!

А тот самый 'попавший под руку' в это время прятался от летевших в него ложек и вилок, прикрываясь столом и мечтая оказаться где-нибудь подальше, пока дело не дошло до ножей.

— Ну, папа, — жалобно протянул он, осторожно выглядывая из-за своего укрытия и тут же уворачиваясь от миски, свистнувшей над самым ухом и с грохотом врезавшейся в деревянные панели на стене. — Я же всего-то на пару часиков прошу...

— Пара часиков?!! — Нэррэ взъярился ещё больше и бешеным взглядом обвёл окружающее пространство, ища хоть что-нибудь, чем можно было бы запустить в нерадивого отпрыска. Но как назло на глаза попадались лишь разбросанные вокруг тяжёлые табуреты. — Твоя 'пара часиков' — это самое оживлённое время! Ты ведь прекрасно знаешь, что у нас сейчас и так рук не хватает! И кто, по-твоему, будет за тебя работать, а? Я, что, один должен разрываться, пытаясь прокормить семью?

Мужчина, наконец, обнаружил у стойки миску, ещё не успевшую принять участие в домашней баталии, но пустить её вслед за остальными не успел. Как только он наклонился за метательным снарядом, сын шустро выскочил из укрытия и скрутил руки отца за спиной.

— А ну, пусти! — зарычал разгневанный трактирщик, тщетно пытаясь вырваться или хотя бы распрямиться. Не тут-то было! Несмотря на довольно неуклюжий захват, юноша крепко в него вцепился и освобождать был не намерен. Чего-чего, а физической силы мальчишке было не занимать, хотя на первый взгляд он казался неповоротливым увальнем. Да и приём, в своё время показанный отцом, он умудрился выполнить на удивление правильно. Не без мрачного удовлетворения Нэррэ понял, что вырвется, лишь оставив в пальцах отпрыска по куску от каждой руки, и уже менее угрюмо сказал:

— Да отпусти же! Ну и руки, как клещи, — он потёр локти и бросил на потупившегося мальчишку суровый взгляд из-под насупленных бровей. — Научил на свою голову. И куда тебе так нужно? Опять с этим прохвостом Яртом шататься? Ат-та нэриль деранориттэ Вэль-хиа! Не доведёт он тебя до добра...

— Ну, хватит тебе, — сын осторожно опустился на поднятый табурет, готовый в любую секунду метнуться под надёжную защиту стола, если отец от крепких слов решит опять перейти к физическим мерам воздействия. — Никакой он не прохвост. Нормальный парень. Мы хотели сходить к Границе, послушать рог. Приграничники сказали, он уже три раз пел. Такого ещё не было.

— Рог? — трактирщик внезапно встревожился. — За Границей? Ты уверен?!

— Угу, — парень утвердительно кивнул. — Три дня подряд. Капитан даже докладную коронному подавал. Вот мы и хотим... — он слегка удивлённо посмотрел на отвернувшегося Нэррэ, который застыл перед зеркальной стенкой, глядя на собственное отражение. Раньше за отцом такого не водилось. А тот повернулся к зеркалу боком, безуспешно попытался втянуть внушительный живот, после чего тяжело сгорбился, вздохнул и медленно побрёл в другой зал, провожаемый непонимающим взглядом сына.

— Я тебе скоро задам трёпку хорошую, — с лестницы в углу спустилась миниатюрная кругленькая женщина, чем-то неуловимо напоминающая деловитую мышку, и погрозила вздрогнувшему парню кулаком, поспешив за Нэррэ. — Посмотри, до чего отца довёл!

— А чего я сделал-то? — недоуменно проговорил юноша ей вслед.

— Хэй, Инри, проблемы? — поинтересовался весёлый голос от входной двери. Ярт, как всегда, появился, стоило лишь о нём вспомнить. И, опять же — как всегда, в прекрасном настроении, в отличие от самого Инри, уныло созерцавшего картину учинённого разгрома, больше всего напоминающую последствия хорошей кабацкой драки: перевёрнутая мебель, разбросанная, а местами — расколоченная посуда, потёки вина и пятна еды на стенных панелях. Съестное юноше было особенно жаль. Хорошо ещё, сегодня обошлось без битых витражей и порванных гобеленов, иначе мать закатила бы скандал похуже отца, это она всегда умела в совершенстве... И не надо быть предсказателем, чтобы угадать, кому в ближайшее время предстоит приводить Нижний зал в порядок.

Ярт стоял, прислонившись к косяку, и с лучезарной улыбкой взирал на недовольную физиономию друга:

— Что случилось? Твой отец орал так, что весь Вэльтарет трясся, — он оглядел помещение и приподнял бровь, в полной мере оценив масштабы разгрома. — Ого! Постановка какой-то битвы в домашнем варианте?

— Помоги прибраться лучше, — буркнул Инри, вытаскивая из-за стойки метлу и швабру. У него сейчас не было никакого настроения слушать шутки. К тому же, его мысли неотступно крутились вокруг странного поведения отца.

Ярт усмехнулся, без лишних слов отлепился от стены и начал собирать уцелевшие миски.

Инри с некоторой завистью смотрел на друга, на его лёгкие, стремительные движения и стройную фигуру. Приятель порой напоминал ему крупного кота — гибкий, грациозный, иногда расслабленно-вальяжный. Длинные чёрные волосы, при взгляде на которые завистливо вздыхали девчонки, яркие зелёные глаза, белозубая улыбка, придающая ему обманчиво-безобидный вид. Но, как у всякого кота, у него были припрятаны острые когти, с которыми лучше было не связываться. Парень не зря считался головной болью всей стражи Вэля.