Кукла Советника

Тим собрал бумаги в папку, протянул мне руку, помогая подняться.

— Ничего, это поначалу сложно, привыкнешь.

Или сдохну.

Стоя под прохладными струями воды, я впервые подумала, что Тимар, возможно, был прав. Лучше бы я не высовывалась...

За завтраком я в этом убедилась.

— Это что? — подозрительно уставилась я на поднос, уставленный плошками, мисочками, горшочками, накрытыми островерхими крышками.

— Это завтрак, — обрадовал меня Тим.

— Э-э-э...

— Привыкай есть, как человек, — скомандовал Тимар. — Сядь ровно. Салфетку на колени. Добавь в кашу мед, фрукты, масло — что хочешь. Разными ложками! Хорошо, — кивнул он. — Приятного аппетита.

Сначала я восприняла это, как игру. Но, когда через пять минут закололо в напряженной спине, а голод совершенно не унимался, ибо маленькой ложкой я зачерпывала мизерное количество каши, я заныла.

— Ну Тима-а-ар... Я устала, есть хочу, что это за издевательство?

— Издевательство начнется за обедом, когда ножом и вилкой пользоваться будешь, — брат невозмутимо намазывал маслом кусочек поджаренного хлеба. — Лира, — вздохнул он, отложив еду, — явно, тебе прочат не роль прислуги. Но ты — не райана.

— Совсем не обязательно это постоянно повторять! — набычилась я.

— Не сутулься.

Я нехотя выпрямилась.

— ...Обязательно, — продолжил развивать мысль Тим. — И, чтобы занять достойное положение, тебе придется стать идеальной. Как Галия.

— Она тоже... — поразилась я

— Да. Только волосы красит, но об этом мало кто знает. Она смесок, но, фактически, жена Его Сиятельства. И даже если он привезет законную, главной в доме будет Галия. Не смотри, что ведет себя как идиотка, она очень умна и жестока. Другая бы просто не удержала графа. Ты можешь стать такой же, но придется учиться. В том числе, как вести себя за столом.

Я медленно кивнула.

-Хорошо. Все правильно? — взяла я ложку, подражая Тиму.

Он кивнул, возвращаясь к еде.

— Ни разу не видела, чтобы она бегала, — прожевав, снова попыталась поторговаться я.

— Галия отлично ездит верхом и хорошо стреляет из лука. Не знаю, фехтует ли, но кинжал у нее есть. Не пытайся отмазаться, — фыркнул Тимар, правильно интерпретировав мои потуги. — Закончила?

Я манерно промокнула уголки рта салфеткой.

— Почти идеально, — кивнул братец. — Только она для рук.

— Рррр...

Читать по складам я умела, нахваталась у Тимара, но не любила. И только вздохнула, когда он бухнул передо мной тяжелый том.

— Не кривись, здесь сказки. Прочтешь книгу — получишь выходной от бега.

— А сидеть где? — обвела я взглядом библиотеку, внутренне опасаясь, что Тимар, снова вспомнив Галию, предложит мне устроиться в кресле.

— Где хочешь, — махнул рукой парень, видимо решив не вываливать на меня все сразу. — Просто не мешай. И читай. И да, картинок там нет.

Дождавшись, пока брат отвернется, я показала язык его спине и спряталась за портьерой на подоконнике. Окно находилось достаточно далеко от стола, чтобы посетители, один за другим начавшие ломиться к Тиму, не слышали моего бормотания под нос, и, вместе с тем, выглянув из-за плотной шторы, я могла видеть брата.

Строго говоря, в книге были не сказки, скорее легенды и истории о создании Льетта демиургами, об эльвах, о Лесе, о древних войнах и героях, сражавшихся в битвах, о Хрустальном городе, драконах, горных великанах, о Свободных островах и государствах нашего материка. 'Дав-ны-м да-авно, ко-г... ког-да Лес был все-го-ли... всего лишь! По-рос-ль... Порос...'

— Тьфу! Тимар, что такое поросль?

— Словарь где-то там, — меланхолично показал большим пальцем куда-то на полки брат.

— Рррр...

Обед прошел еще... хм-м... занимательнее, чем завтрак. Неуклюже орудуя вонюче-мельхиоровой вилкой, я умудрилась загнать кусочек мяса в тарелку с десертом, вывалить на штаны фасоль из подливы и перемазаться, как поросенок. Тимар лишь стонал, закатывая глаза.

Единственным, что не вызвало ни у меня отторжения, ни у него физиономии, будто флюс перекосил, была верховая езда. В седле я держалась, как влитая. Вот только силенок затянуть подпругу не хватало, и перед сном, напоследок, так сказать, Тимар заставил меня отжиматься. Что я героически и сделала, аж целых шесть раз. И то с колен.

— А ты сам можешь? — проворчала я, дрожащими руками убирая волосы за уши.

— Пф-ф-ф, — фыркнул Тим, опустился на пол, положив больную ногу поверх здоровой правой. И...

— Двадцать пять, — отжался, оттолкнулся от пола, успев хлопнуть в ладоши, — двадцать шесть... — Хлопок. — Двадцать семь... Тридцать.

Поднялся, одергивая задравшуюся рубашку, сверкнул зубами. Даже не запыхался!

— Рррр!

Ненавижу!

Утром болело все.

— Мда, кажется, перестарался, — проворчал Тимар, покусывая губу, когда я не смогла втиснуть распухшие ступни в ботинки. — Ну, ничего, разомнешься — полегчает. А пока придется побегать в этом. — И сунул мне нечто, похожее на кожаный носок на толстой подошве.

После пытки под названием 'растяжка' я едва разогнула спину и собрала в кучу разъезжавшиеся благодаря шпагату ноги.

На обед была рыба, двузубые вилки и лимон, брызнувший в нос.

А за ужином я уснула носом в тарелку и даже не почувствовала, как Тимар нес меня в спальню и укладывал на кровать.

Следующие дни я различала не по названиям — понедельник-вторник, и даже не по числам декад, а по новым упражнениям и урокам, без конца изобретаемым Тимом. Чего только стоили кошмарные, с моей точки зрения, приседания на одной ноге, когда вторая лежала лодыжкой на скамье! Или выпады с чугунными чушками в руках. Чтобы жизнь медом не казалась, ага. Можно подумать, взбирания по канату вверх на тридцать локтей были для меня марципаном. И все это ежедневное, без единого выходного! — счастье начиналось бегом. Пять кругов Темных, как я их называла. 'Легкая разминка', говорил, морща породистый нос, Тимар.

Сборник легенд Льетта перевалил за три четверти. Хитрый Тим знал, на какой крючок меня ловить — драконы! Водные, воздушные, земляные создания эльвов, я влюбилась в истории о них. Прекрасные, разумные, свободные... Олицетворение мудрости, благородства и силы, преданности и величия души, они дарили своим Всадникам бессмертие и вечную молодость. ...Последнего дракона убили некроманты Оазисов четыреста лет назад.

На этой фразе я разревелась. Сначала не поверила, ведь как оно бывает в сказках? Героя убили, а он бац! — и выжил. И оказывается, что он не погиб, а если и погиб, то не он. Бегло просмотрела несколько страниц, историй, глав. Поняла, что это — все. Действительно все, что написано о крылатых зверях. Слезы сами брызнули из глаз. Так горько я не плакала с тех пор, как поняла, что отец не вернется. Так я потеряла еще даже не успевшую оформиться в слова мечту — стать Всадницей.

Тим не позволил рефлексировать слишком долго.

— Заканчиваешь книгу? Хорошо-о-о... Ну-ка, прочти вслух эту страницу.

— Всю? — Вытерла я рукавом мокрые глаза.

— Всю.

— ...Молодец, — потрепал меня брат по затылку, когда я закончила. — С завтрашнего дня два часа в день на каллиграфию, два на математику и час на лизарийский.

— А читать когда?! — чуть не свалилась с подоконника я. — Ты же выходной обещал, когда я закончу книгу!

— Так я и не отказываюсь, — с хрустом потянулся Тим. — У тебя же есть свободное время — вот и читай. Только из библиотеки книгу не выноси. Она дорогая, испортишь — не расплатимся. А пока собирайся, пойдем на лошадях покатаемся.

— Я. Тебя. Ненавижу!

— Ты меня любишь, — засмеялся Тимар.

16

А ведь, и правда, люблю. Вот так, исподволь, незаметно, этот рыжий, вредный, колкий, слишком рано повзрослевший мальчишка стал для меня самым близким человеком. Самым родным. Братом. Я уже давно не засыпала, не обняв его перед сном, а по утрам находила на сундуке с одеждой припрятанный гостинец — марципаны, мелкие монеты, игрушки. Тим каждый раз отнекивался — не я, мол, и точка. А сам прямо светился, когда я прыгала ему на шею с благодарностями. Лисичкой называл. А как он задвинул меня за спину, пряча от Йарры! Глупо, конечно, он бы ничего не смог ему противопоставить. Но сама готовность меня защитить!

А еще он был очень умным. Тим легко переходил с нашего языка на лизарийский, меотский и рау, знал, как минимум, два десятка островных наречий — это я подсмотрела, когда новых рабов привезли. Вел счета, а, судя по тому, как тихо ругался, подбивая баланс, прежний управляющий воровал. По-божески, но, тем не менее. Там усохло, здесь вытекло, что-то испортилось, а служанки вообще, как мухи... В результате получилась приличная цифра.

— Не понимаю, почему его не поймали на воровстве? Сибилл же менталист! Может, он был в доле? — Змееглазого я терпеть не могла.

— Старый чистоплюй? — фыркнул Тимар. — Нет, если бы суммы были хотя бы в полтысячи золотых, то да, а за такие гроши наш маг напрягаться не станет.

— Гроши, — проворчала я. — На эти гроши можно безбедно жить где-нибудь на Закатных островах. Может, амулет?

— Частично защищающий от считывания? Никогда о них не слышал. Но спрошу.

Дорога петляла среди невысоких, заросших люцерной, холмов. Где-то далеко мычали коровы, совсем рядом, за поворотом, шумела река. На ее берегу заканчивались наши ежевечерние скачки.

Мы привязали лошадей у березы, оставив достаточно веревки, чтобы кони могли попастись, и спустились к воде.

— Смотри, — показал Тим на загоревшуюся в сумеречном небе звезду, — это Кьярра. А вон там, чуть левее, Дануб. Он всегда показывает на север.

Откинув голову назад, я рассматривала небо, еще горящее золотом над западными горами. Высокие перистые облака будто пришпилены к сиренево-розовому куполу, а мелкие тусклые пока звезды похожи цветки венечника.

— Плавать будешь? — спросил Тимар, снимая сапоги.

— Буду, — улыбнулась я, стягивая жилет. Запасные бриджи и рубашка лежали в седельной сумке.

Неуклюжий из-за больной ноги на суше, в воде Тим преображался. Быстрый, ловкий, сильный — за то время, пока я, отплевываясь и задыхаясь, переплывала неширокую, в общем-то, речку, он успевал трижды сплавать туда и обратно. Нырял, как рыба, поначалу пугая меня долгим нахождением под водой чуть не до икоты. Вот и сейчас скрылся из глаз и появился уже на том берегу. Отдышался и поплыл обратно, мощно загребая руками.

Будь моя воля — я бы плескалась вдоль берега, там, где покатое песчаное дно и теплая, как парное молоко, прогретая солнцем вода. Глубины я боялась. Но Тим упорно загонял меня на середину реки, в стремнину, где мягкие водоросли пытались оплести ноги, как волосы утопленниц.

— Утонуть я тебе не позволю, но и халтурить не дам. Сама поплывешь, или в воду забросить? — пригрозил он, когда я рассказала о своих подозрениях на счет нечисти.

Но, несмотря на показную суровость, в тот день он держался рядом со мной, а в следующий раз, перед тем, как идти купаться, привязал к моей руке короткий нож.

— Чтобы было чем водоросли резать, если запутаешься.

Плавала я... Ну, скажем так, не очень хорошо. Точнее, очень плохо, и главным моим достижением, которым я искренне гордилась, стало умение держаться на воде. Правда, стоило шевельнуться, как я начинала тонуть. Красиво, как Тимар, загребать воду, лежа на спине, не получалось. Я брызгалась, фыркала, заливала водой уши и, кое-как перевернувшись, по-собачьи добиралась до мелководья. А вредный Тим, посмеиваясь, цепко хватал за щиколотку и снова тащил в глубину.

Держась за его плечо, я перевернулась на спину, разбросала руки и ноги звездой, и медленно дрейфовала вниз по течению. Тимар лег рядом, сжимая мою ладонь.

— Хорошо, — тихо сказал он, глядя на стремительно темнеющее небо. Частые, крупные звезды мерцали над головой, отражались в воде, и мне казалось, что еще немного — и нас прибьет к лунному берегу.

Тим подхватил меня подмышки и уложил себе на грудь, поплыл к отмели.

— Простудишься, — пресек он мои протесты.

Клацая зубами от ветерка, холодившего мокрую одежду, я быстро переоделась в сухое. Хорошо Тимару — только бриджи сменить. Мне же он категорически запрещал плавать в одних портках — неприлично.

— Тим?

— Что?

Кони шли шагом — в замок ни я, ни брат не торопились, и на меня напала болтливость.

— А как ты оказался на службе у графа?

— Мой... Наш отец, барон Орейо, пропал без вести, и мои... Наши,— снова поправился Тим, — земли находятся под патронажем князя. И он никому не отдаст месторождения электрума. А если буду дергаться и пытаться предъявить права на феод — тоже исчезну. Йарра пообещал уничтожить того, кто отдал приказ устранить отца... И я теперь весь его. С потрохами, — зло сказал парень.

Короткие, рубленые фразы, из которых по частям собиралась картинка. Так было всегда, когда Тима заставали врасплох — велеречивость пропадала, оставалась лишь сухая выжимка.

— А ты знаешь, кто виновен?

— Советник Дойер, — сплюнул Тимар.

— Отец Сорела?

— Того толстяка, что тебя защищал, ага. Он же должен был стать моим опекуном, если бы господин Раду не опередил этого ублюдка!

Вдали показались замковые огни.

— Тим?

— Что?

— А как ты стал оруженосцем у... У НЕГО?

— Я очень постарался стать для Стефана незаменимым. Не спрашивай, что это значит, не лезь в эту грязь.

Я примерно догадывалась, но уточнять не стала.

— По приказу Йарры?

— Да.

— Тим? А откуда ты так много знаешь?

— В смысле? — Тимар аж повернулся в седле.

— Ну... Языки, бухгалтерию, — растерялась я от такой реакции.

— А, ты об этом. — Тимар все-таки взял себя в руки и начал рассказывать. — Я с пяти до тринадцати лет, пока отец был жив, жил в пансионате. Там нас всему учили — чтению, письму, математике, манерам... Я был, вроде как, гордостью учителей, — хмыкнул брат. — А потом нашли этот брыгов электрум, и отец пропал. В тот же день меня отчислили без объяснения причин. Отдали остаток денег за год и оставили в приемной дожидаться нового опекуна. Я сбежал... Думал найти отца. А господин Раду перехватил меня в придорожной таверне и предложил службу.

— И ты согласился.

— А у меня был выбор? ...Ты есть не хочешь? — резко сменил тему Тимар.

— Хочу, — оживилась я. Что-что, а на аппетит я никогда не жаловалась.

— Тогда распорядись на счет ужина, а я лошадей в конюшню отведу.

Я птицей слетела с седла, чмокнула Ворону в бархатный нос и побежала на кухню. Главного повара уже не было, только кухарки, переговариваясь, домывали посуду и чистили на завтра овощи. Меня до сих пор немного коробило, когда женщины прерывали работу, чтобы поклониться. И вообще, на кухне я себя чувствовала ужасно неуютно.

— Добрый вечер, приготовьте, пожалуйста, ужин на двоих у нас в комнате, спасибо! — И стрелой вылетела за дверь, едва не сбив слугу с ведром молока.

— Куда пре..! Простите, госпожа, — проглотил ругательство мужчина и тяжело затопал по лестнице.

Галия очень любила принимать ванны с козьим молоком, считая их панацеей от увядания кожи. Я только головой крутила — ей всего двадцать четыре, а выглядит она куда лучше шестнадцатилетних служанок, какое там увядание! Только молоко переводит.