Ролевик: Рыцарь

— Вообще-то... — задумчиво произнес Владивой. — Шанс на успех есть. Молодец, не зря носишь голову на плечах, есаул. Надолго ли? Га-га-га! — рассмеялся неожиданно зло и серьезно прибавил. — Вот только сделаем мы все иначе.

— Как велишь, господин... — Калита хоть и не ожидал подобного поворота, но согласился сразу. Главного он добился: барон поборол растерянность и начал думать в нужном ключе.

— Увы, привести силой строптивую барышню к свадебному столу, это самое глупое из решений. Даже если все королевство поверит в случайность произошедшего, жить с ней мне, а не им... Ведь выждет момент и зарежет, стервочка, сонного или пьяного... И глазом не моргнет. Еще тот характер у девицы. И убить нельзя.

— Почему?

— Не чужая мне Анжелина, все же дочь старшего брата. А во-вторых, подряд две смерти переполошат весь Зелен-Лог.

— Что же предпринять? — есаул растерялся. Так хорошо обмозгованный план рушился на глазах.

— Поступить умнее. Начать, как ты предлагал, а потом повернуть дело так, чтобы напуганная девчонка успела сбежать, прежде чем свершиться злодейство. Понимаешь? Для Анжелины все будет происходить взаправду, а остальные и не заметят ничего. После только удивляться будут: 'Что с баронетой случилось? То ли разум у бедняжки с горя помутился, то ли другая какая причина подтолкнула ее на безумный шаг'? Но сбежать она должна обязательно! И искать мы ее будем со всем тщанием! Землю на сажень в глубину всех рыть заставлю!

— Напрасно вы, господин барон, столько времени потерял, выслушивая бредни старого харцыза, — в глазах шельмы было восхищение. — Конечно же, девица должна сбежать. Как я сам не догадался... А за стенами Дуброва с баронетой может приключиться все что угодно! Намедни у Вишняков хуторяне опять мертвяка забили. Это уже третий за лето будет... Да и степным ватагам самое время показаться. Не хочу даже думать: что ожидает смазливую девку, попадись она им в руки.

— А вот этого я от тебя не слышал! — посуровел Владивой. — Даже и думать не смейте. Пока я окончательно не решил судьбу Анжелины, чтоб и пылинка на ее платье не упала! Ты меня понял, старый греховодник?! Головой отвечаешь!

— Все в вашей воле, господин барон, — кивнул есаул, пытаясь скрыть легкое разочарование.

— Хорошо... А то знаю я вас. Только оставь наедине с чужой невестой. Надеюсь, ты уже думаешь над тем: как убедить Анжелину тайно покинуть замок уже этой ночью?

Поняв, что разговор окончен, Калита встал из-за стола, уважительно поклонился и уверенно ответил:

— Пусть господин барон не тревожиться. Еще не знаю, но к вечеру обязательно придумаю. Чтоб мне остаток жизни в хлеву за свиньями навоз убирать, если баронета в бега не кинется.

— Надеюсь, ты меня понял, — Владивой выговаривал каждое слово по отдельности, будто ворочал тяжелые камни. — Девчонка должна исчезнуть для всех, кроме меня!

— Не сомневайтесь, господин барон. Прикажете доставить ее в ведомое лишь вам место или действовать по своему разумению?

— Разрешаю и заранее одобряю любые твои действия. Только, чтоб до утра Катаржина покинула этот мир навсегда, а Анжелина исчезла. Я после придумаю, как ее использовать.

— Но, осмелюсь спросить: а кому отойдет венец баронессы Дубров, если обе бабы будут мертвы?

— В том и вся прелесть, есаул... — улыбнулся Владивой. — Пока не доказана смерть баронеты, право распоряжаться ее землями принадлежит мне! Опекуну наследницы... — расправил плечи барон. — А ведь никто Анжелину мертвой не видел и не увидит... — Владивой поднялся, поощрительно похлопал отступника по плечу и как-то по особому, слишком пристально взглянул ему в глаза. — Сделаешь как надо, до конца жизни ни в чем отказа знать не будешь. Слово, дворянина.

— А куда ж я денусь? — вздохнул бывший харцыз, выходя за дверь. — Вот только долгой ли будет моя сытая жизнь? Хоть самому вслед за девицей убираться куда подальше. Только некуда, куда не кинь — кругом клин. Если б знать, что одно доброе дело остальные грехи перевесит, можно б попытаться судьбу изменить. А так, чего суетиться? Собственным горбом научен, что благодарность людская короче овечьего хвоста. Ну, а у барышень она и вовсе с комариный нос. Анжелина будет признательна своим спасителям, пока в безопасном месте не окажется. А потом, дознаватели припомнят нам с побратимом Кривицей прежние похождения, и затанцуем мы свой последний гопак, хоть и в разных петлях, да на одной ветке.

Старый отступник, в растерянности поскреб затылок, привычно поглаживая кончиками пальцев чубук заткнутой за пояс трубки.

— И все ж пойду, посоветуюсь с одноглазой оглоблей. Иногда и у него дельные мысли бывают. Тем более, что хоть шея у каждого своя, да у обоих на той же веревке подвешена.

* * *

Кривица, как обычно, сидел в трактире 'Жареная Гусыня' и неспешно потягивал что-то из глиняной кружки, лениво отгоняя зеленой веткой совершенно бесцеремонных мух.

Раньше веселый трактир называлась 'Жареный Гусь' и принадлежал Беримясу, мужику мощному и никогда не терявшемуся, если подвыпившему клиенту надо было засветить между глаз. Но, вот уже скоро год, как он в несколько дней умер от какой-то хвори. Непрерывно жалуясь на невыносимое жжение в желудке, и запивая эту боль ведрами вина и пива. Пока, не свалился замертво. Замковый лекарь Дрогопис и хранитель Повест, посовещавшись, решили, что всему виной, случайно попавшая в пищу, отрава для крыс, которую Беримяс сам же на прошлой седмице в аптеке у Дрогописа и купил.

Многие думали, что после смерти мужа, Ядринка, бывшая втрое моложе не такого уж и старого Беримяса, быстро продаст заведение и исчезнет из Дуброва, вместе с первым купеческим караваном, направляющемся в столицу, но — случилось иначе. Уже на следующий, после похорон, день у двоих, чересчур падких на дармовую сладость и заглядывавшихся на смазливую молодку, еще при жизни Беримяса, отцов семейств, почему-то оказались до крови расцарапаны лица. На вывеске трактира сменилось и прибавилось несколько букв, а кутил, решивших, что в заведении, принадлежащем женщине, можно и побуянить, мигом образумил Кривица.

И поселился в своем закутке навсегда. Сплетничали, что он и ночует там же, за столом... Но любому, кто хоть раз видел Ядринку, станет понятно, что находиться под одной крышей с такой кралей, и ночевать в общей зале, может только слепой или больной. А побратим Калиты, хоть и потерял в бою один глаз, вторым видел, как бы не лучше, чем иной двумя. И со здоровьем у сорокалетнего отступника было все хорошо...

Порой есаулу казалось, что Беримяс отправился до срока к Создателю не без помощи побратима, но как водиться в таких случаях — спрашивать не стал. Потому, что уж если, из-за многолетней привычки к воле, сам до сих пор не удосужился завести себе хозяйку, или мало-мальски постоянную зазнобу, то нечего других осуждать... Каждая птица вьет себе гнездо, как умеет.

— Здравствуй, одноглазый, — уселся Калита рядом с побратимом, зная что тот не любит, когда ему загораживают зал.

— Давно не виделись, — как всегда приветливо буркнул тот. — Чего приперся, старый пес? Убить кого надо?.. А сам, что, уже сабли в дрожащей ручонке удержать не можешь?

— Не, братка, тут дела поважнее обмозговать надобно, — не поддержал обычной перебранки есаул. И Кривица сразу насторожился. Обычно, после того, как его побратим начинал говорить таким голосом, им приходилось убегать из насиженных мест. А за последние месяцы одноглазый уж больно привык к хлебному месту, да ласковой хозяйке. И совершенно не хотел менять ее мягкую постель и щедрый стол, на черствый калач и седло под головой.

— Не надоело тебе, старый дурень, по свету скитаться? Глупые люди прозвище давали... Ну, какая из тебя Калита, коли ты, гроша ломаного в руках удержать не умеешь. Только-только у барона пригрелся и опять за старое?

— Не гуди, братка. О нашем господине и пекусь.

— Тогда, да... Если для Владивоя, тогда извини... Говори, что делать надо.

— Для начала, хорошо б горло промочить... — намекнул на привилегированное положение побратима, Калита. Мол, я и сам могу служанку окликнуть, но ведь тебе поднесут и быстрее, и — из личных запасов хозяйки.

Кривица не стал мудрить и подал условленный знак.

Но Ядринка и сама уже спешила к ихнему столику. Половину жизни проведя в трактире, помогая мужу вести хозяйство, молодая женщина научилась хорошо разбираться в мимике мужчин. А то ведь, ближе к ночи, их речь не всегда понятна даже им самим. Да и побратим ее одноглазого стража, захаживал сюда не так часто. 'Жареная Гусыня' предназначалась для горожан победнее, а Калита — есаул. Считай, правая рука барона! От чего ж дальновидной женщине не потрафить милому дружку, заполучив заодно покровителя и в самом замке? Поэтому, вскоре на столе перед побратимами появился жбан запотевшего пива и нарубанная большими ломтями тарань. Выждав минутку и поняв, что мужчинам пока больше ничего не надо, Ядринка чуть покачивая бедрами, неспешно удалилась.

— Хороша, — одобрил Калита. — Умеешь ты, братка, обустраиваться...

— Поговорку о ласковом теляти знаешь?

— Не знаю, что ты там сосешь, — хохотнул Калита, — но на теленка, уж поверь на слово, никак не похож. Тот еще волчара...

— Или пей, или говори чего надо, или — проваливай! Не хватало еще нам с тобой начать бабу делить, — проворчал Кривица.

— Да ты что, братка, окстись! — возмутился есаул. — И в мыслях не было!.. Любка побратима неприкасаема! Тут на мне греха нет! Поклялся бы, да — нечем. А дело у меня такое... Надо помочь Владивою, остаться бароном в Дуброве и после смерти баронессы.

Кривица только крякнул и непроизвольно прикоснулся к пустой глазнице.

— Отчего, не Ханом Кара-Кермена? Нам ведь это раз плюнуть, нет? Калита, твоя задумка мне не кажется забавной. Дознаватели хранителей, не добрее харцызких! — одноглазый воин жадно отпил из кружки. Вытер усы, и продолжил чуть спокойнее. — Ох, братишка, опять ты за старое... Вспомни, как нам пришлось драпать в Степь из Турина? А все потому, что тебе пришла в голову отличная мысль: наняться в охрану к столичному купцу, пустившего по миру твоих родителей? И больше года заставлял меня верой и правдой служить этому жирному борову, выжидая своего часа.

— Так ведь по-моему все вышло! — оживился, вспоминая былое, есаул, возбужденно покусывая кончики длинных вислых усов. — Глупец проникся к нам таким доверием, что отправился на ярмарку закупать товары, не взяв с собой, кроме нас, ни одного охранника! Еще и дочку с собой прихватил. Мол, засиделась в девках, пора и себя показать, и как другие живут — поглядеть.

— Вот и следовало, в тихую, перерезать ему глотку. Но, тебе непременно надо было сперва позабавиться с Мартой. Коль так уж зудело, то и увез бы девку с собой. А потом — хоть сам пользуйся, хоть лесным братьям продай...

— Да она сама, была не прочь... — ухмыльнулся есаул. — Прав был купец, засиделась в девках.

— И поэтому ты расстелил ее на глазах у отца.

— Для настоящей мести, унижение врага важнее его смерти.

— Вот и доунижался, пока на ее визг, не нагрянул отряд королевских стражников. Хорошо — ноги унести успели. А кровник твой наверняка по сей день жив...

— Ну и пусть себе, — хмыкнул Калита. — Вопли дочурки ему долго будут сниться. А если Марта еще и забрюхатела...

— Ну, хорошо, — кивнул Кривица. — Каждый сам обирает, какая месть слаще. Но Хромого ты зачем добил?

— Он давно затаил на меня зло и только ждал удобной минуты, чтоб ударить в спину.

— Так и надо было ловчее саблей орудовать, коль уж выпал такой случай, — отмел подобное объяснение одноглазый. — Но осквернять сознательным убийством Рощу Смирения, даже для меня чересчур... До сих пор не верю, что сумели из Кара-Кермена живыми уйти. И что степняки в покое нас оставили, тоже не верю. Каждую минуту чувствую пустой глазницей, влетающую в нее стрелу.

— Можешь спать спокойно, — отвел взгляд Калита. — Кара-Кермен нас не простил, но карать не станет.

— Ну-ка?! — вскинулся Кривица. — Ты знаешь что-то мне неведомое?

— Сразу, как только Владивой приютил нас в замке, Хан присылал ассасина по наши души. К счастью, я тогда у твоей постели сидел. Лекарь велел, чтоб зараза в мозг не пошла, непрерывно рану обмывать. А ты в горячке метался. Одним словом — мне удалось отбиться я, и напавшего ранить.

— Ассасина? Силен, братка... Коль не врешь.

— Чтоб мне лика Громовержца Перуна не узреть, — побожился есаул.

— А дальше?

— Отпустил я его. И попросил передать Хану, что сожалею о случившемся. Мол, помутнение нашло. И прошу общество принять жизнь ассасина, взамен загубленной.

— И ты, паскуда, молчал столько времени? — сжал пудовые кулаки одноглазый.

— Не хотел зря обнадеживать. Сам ведь знаешь: у харцызов, месть отступникам — дело священное. Ну и хватит прошлое ворошить. Я не за тем сюда пришел... И не веди себя, как баба! — чуть прикрикнул на побратима есаул. — Это не моя затея, а приказ барона!

— Что ж, — обреченно вздохнул Кривица. — Будем надеяться, что у барона ума чуть побольше, нежели у простого харцыза. Говори, я слушаю...

— Барон хочет, чтобы мы с тобой устроили так, чтоб баронесса умерла еще этой ночью, а баронета — исчезла из замка.

— Вот теперь я понял, что ты на старости окончательно сдурел. Молодым в таких случаях советуют жениться, ну а за тобой — разве что костлявая с косой заявиться. И я не хочу, чтоб она и меня с собой прихватила. Знаешь, братка, что-то мне мягкие перины становятся все больше посердцу... Шел бы ты отсюда.

— Я-то пойду, — окрысился Калита. — Да только что нам с тобой делать, когда Владивоя попрут с Дуброва. Думаешь, новый барон захочет терпеть у себя пару отступников? Нет, брат, шалишь. Мы с Владивоем, еще с той охоты повязаны. Вот он нас и терпит. А уйдет, то и тебя с Ядринкиных перин сгонят. И как бы в придачу, петельку на шее не затянули! Вот и кумекай, раз такой башковитый сыскался: сделать, как барон велит, или уже сегодня в седло садиться? Пока дороги открыты.

— Твоя правда, — нехотя согласился Кривица. — Ради спокойной старости, придется опять взять грех на душу. Обоих резать?

— Нет, только баронессу. А с Анжелиной надо так исхитриться, чтоб она из замка сбежала. С тем, кто нам нужен, и в ту сторону, куда укажем. Не знаю, может, Владивою потешиться с падчерицей охота, то ли урезонить девку надеется, но барон приказал ее не трогать.

— Давай, я баронессой займусь... — предложил одноглазый. — А хитрить я не умею. Может, сам чего придумаешь?

— Не выйдет, братка, — отрицательно помотал чубом Калита. — В покоях баронессы тебе делать нечего. Сразу неладное заподозрят. А что до обмана, есть у меня задумка. Только, как назло, ни одного чужака в городе нет! Ну, ничего, время терпит. Глядишь: и сладиться еще, — и вдруг прикрикнул весело. — Наливай, ишь, расселся, прям куренной атаман. Да вели своей зазнобе подать нам чего-нибудь перекусить. Иной раз, проще воз дров переколоть, нежели умом пораскинуть!

А смена настроения есаула объяснялась очень просто, говоря побратиму, что в городе нет ни одного чужака, он внезапно увидел в окно трактира, что заставу Дуброва проезжает десяток Нечая, а с ними вместе — двое незнакомцев. При этом один из них одет в богатый казачий кунтуш. Посчитав совпадение за доброе знамение, Калита пришел в отличнейше расположение духа и поманил к себе одного из стражников, обедавших за соседним столом.