Письмо из будущего

Мне не терпелось начать свои эксперименты со временем. И начинать надо как только мы прибудем в Баку, в спокойной обстановке, и чтобы никто не отвлекал. Теперь я знал за какие ниточки дергать. Надо пытаться не управлять временем, а представлять себе тропу. Тропа и есть время. Дальше — легче. Неприятные ощущения появятся сами. Не надо представлять, как ты плывешь по тропе. Если она появится, то сама будет нести тебя вперед. Чтобы прокрутить время назад, надо двигаться против течения.

Спали мы в поезде плохо, поскольку ночью на каждой станции к нам заходили таможенники и начинали обыскивать. Так было и на границе Дагестана и Азербайджана. В часа три состав остановился на границе Дагестана. Таможенники нас, как всегда, обыскали. Поезд стоял часа два. Затем мы тронулись, проехали метров триста, и опять остановились. Уже на границе Азербайджана. К нам в купе зашли таможенники, проверили наши паспорта и велели вместе с багажом следовать за ними. Поезд должен был простоять часа два. До его отъезда у нас оставалось много времени, пока нас будут проверять. Мы так считали. Но нас проверять никто и не собирался. Нас высадили с поезда, и после этого таможенники не видели нас в упор. Когда мы стали требовать объяснений, те, наконец, удосужились сказать нам, что президент Азербайджана дал указ не пускать в страну беженцев из Чечни. Это был удар ниже пояса. Мало того, что мы проделали такой большой путь, потратили столько денег, а тут прямо на посту выясняется, что мы не можем попасть в Азербайджан. Больше всего мы злились на тот вокзал, которая продала нам билеты. Неужели они не знали об этом? Они должны были быть проинформированы.

На нейтральной полосе между дагестанской и азербайджанской границей стояла огромная колонна машин. Видно, в связи с событиями в Чечне таможенный контроль ужесточился.

Мать пыталась договориться с таможенниками, чтобы нас пропустили. Те нас игнорировали. Они даже не умели толком разговаривать на русском. Или делали вид, что не умеют. Мать пыталась до них достучаться то превышая на них голос, то давя на совесть. Все без толку.

Наш поезд уехал. Мы остались. С огромным багажом.

На улице было холодно. Покрапывал дождь. Люди, видимо уже давно стоявшие на нейтральной полосе, разожгли костер в сторонке от дороги и грелись. Мы присоединились к ним. Деваться все равно некуда. Кругом одни машины. Ни кафе, ни хотя бы захудалой забегаловки. Мы стояли под открытым небом. Дерево, под которым мы стояли, сначала защищало нас от дождя. А позже с листвы стали падать большие капли. Прятаться уже негде. Возвращаться назад мы не собирались. Мать все пыталась договориться с таможенниками. Ждала, пока толпа людей разойдется. Мы с братом искали способ попасть за границу обходным путем. Брат находил какого-нибудь одинокого таможенника, отводил его в сторонку и начинал "обрабатывать". Ничего от него не добившись, искал следующего. К сожалению, подавляющая часть не разбирала даже двух-трех слов по-русски. Пока брат "обрабатывал" очередную жертву, я пошел к дагестанской границе, чтобы узнать, как добраться до Хасавюрта. Если нас не пустят, нам в любом случае придется возвращаться.

На нейтральной полосе колонна машин двигалась намного медленнее, чем на границе Чечни. Люди здесь даже ночевали. Подавляющее большинство состояло из торговцев. Их машины были забиты всевозможным товаром, от фруктов до бытовой техники. Брат познакомился с одним русским, который позволил нам спрятаться от дождя в его КАМАЗЕ. Он сказал, что до него очередь дойдет не скоро, и ему придется провести ночь здесь. Нам он разрешил ночевать в его КАМАЗЕ, если понадобиться. Сам он сидел со своими коллегами в другой грузовой машине.

Внутри кабины было просторно. За сиденьями можно было лечь в импровизированной спальне. Я решил ей воспользоваться. Вчера мне так и не удалось выспаться, а эта беготня меня изрядно замотала. Мать тоже легла. Место хватало на двоих. Брат куда-то пропал. Наверное, с кем-то договаривается, думали мы.

Незаметно для себя, мы уснули. А когда проснулись, стояла уже ночь. Брат все не возвращался. Чем не повод для беспокойства?

Я решил его найти.

Мелкий дождь продолжал идти. Люди у костра готовили что-то вкусное. В животе заурчало. Я не ел с самого утра и был страшно голоден.

Азербайджанские таможенники сообщили мне, что видели моего брата часа три назад. Я обошел всю таможню. Нигде его не нашел. Куда он мог пропасть?

Среди сидящих у костра его тоже не было. Тогда я стал искать в машинах. Олег, владелец КАМАЗА, в котором мы спали, его не видел.

Освещения там отсутствовало. Не считая свет фар машин. Многие машины стояли в стороне от дороги. Водители устроились ночевать. Неужели и нам придется провести здесь ночь?

Тут я вспомнил, что не искал брата на дагестанской таможне. Если и там он не окажется, тогда не знаю где его еще искать. В Дагестан нас пускали без проблем. Договариваться ни с кем не нужно.

На дагестанской таможне я нашел брата быстро. Он с кем-то о чем-то говорил. Когда я стал подходить, велел мне вернуться к матери, сказав, что сейчас придет.

Видно, о чем-то договаривался. Только о чем?

Я вернулся в машину и сказал матери, где брат.

Он не возвращался довольно долго, опять заставив нас хлопотать. Вскоре он появился и сказал, что нашел кое-кого с дагестанской стороны, кто может провести нас через границу Азербайджана. Наш проводник после полуночи должен был, в обход таможни, провести нас за границу, причем пешком. За это он просил немалую сумму. Нас это устраивало, поэтому мы дали согласие.

В назначенное время брат предварительно с ним встретился, вернулся, мы забрали весь свой багаж (семь огромных сумок) и пошли вслед за нашим проводником. Тот был довольно-таки пугливым и недоверчивым. Близко старался нас не подпускать, и спиной к нам не становился.

Пришлось протопать километра два, не меньше, с нашим багажом. Вспотевшие, усталые и мокрые, мы добрались до остановки. Брат рассчитался с нашим проводником, и тот в сию же секунду скрылся из виду.

Наконец, мы пересекли границу.

На остановке мы нашли таксиста, который согласился отвезти нас до самого Баку.

Утром мы доехали до Баку. Город был большой, с огромным населением. Дома и улицы там отличались от наших и от российских. Улицы узкие, из-за чего дорожное движение в основном одностороннее. Этажные дома создавали впечатление, будто ты попал в город девятнадцатого века. То же можно сказать и о дорогах. Еще не хватало вместо машин пустить по городу лошадей.

Мы расплатились с таксистом почти последними деньгами, которые у нас остались. Затем позвонили по ближайшему телефону-автомату нашим родственникам, объяснив примерно, где мы находимся. Приехал мой троюродный брат на машине и забрал нас.

У наших родственников была пустующая квартира рядом с их квартирой. В ней мы и поселились.

Султан, мой двоюродный дядя, с женой и детьми уехал в Баку еще после первой войны. Он устроился на работу в каком-то заводе и неплохо зарабатывал. Еще в девяносто седьмом году он просил нас приехать к ним, так как в Чечне делать нечего и мир там наступит не скоро. И оказался прав. У него было трое детей: Тимур — мой ровесник, старшая дочь Мадина и младшая — Малика. До войны мы с Тимуром были не разлей вода. Я не виделся с ним до сего дня. Надо сказать, он ничуть не изменился. Такой же веселый и добродушный.

Первые дни в Баку мне скучать не приходилось. Мы с Тимуром каждый день ездили в центр города, где собиралась чеченская диаспора. Мы сидели в кафе, пили "цяй" (так его называли азербайджанцы), ходили в интернет-клуб, часами просиживая в чеченском чате, сидели в скромной квартире Чингиса, названивая чеченским девчонкам. Новые знакомые мне понравились. Вдали от дома, здесь чеченцы были намного сплоченнее, чем у себя на родине. Все они, как и мы, сбежали от войны. Кто после первой войны, кто после второй. Некоторые поступили в ВУЗ. Я бы тоже поступил, но для этого нужны деньги. Сидеть, сложа руки, мы не собирались. Так или иначе, надо искать работу. В ближайшем будущем возвращаться домой мы не планировали. Поэтому что-то надо было начинать.

Азербайджанцы очень хорошо относились к чеченцам. Пытались тебе во всем угодить, при встрече всегда улыбались. Среди толпы они сразу узнавали чеченца. Меня прохожие не раз спрашивали: "цецен?" (либо в их языке отсутствовала буква "ч", либо им так нравилась буква "ц"). И вообще, азербайджанцы были народом очень гостеприимным, радушным и хлебосольным. Многие плохо говорили по-русски, а иные совсем не умели. Иной раз приходилось даже пользоваться английским языком.

Берега Баку омывало Каспийское море. Почти полгорода уходило вниз под уклон, до самого берега. Зима здесь была прохладная. Снег шел редко. Летом стояла знойная жара, но сильные ветры спасали от него. Вместо почвы — везде песок. Порывы ветра несли его по воздуху, из-за чего ты часто с ног до головы оказывался покрытым песком. Растительности здесь тоже хватало. В основном это экзотические южные деревья, которых я раньше не видел: пальмы, олива, халва, и другие, названия которых я не знал.

Я все откладывал свои эксперименты со временем. Во-первых, потому что это был долгий и нудный процесс, во-вторых, это вызывало неприятные ощущения, а в-третьих, мне было не до этого. Я развлекался как мог, целыми днями проводя время со своими новыми друзьями, а возвращался поздно ночью. Иногда оставался ночевать у Чингиса. Иногда мы ходили на пляж близ Баку, искупаться.

Вскоре я стал скучать по родным краям. Хотелось вновь оказаться дома, со своими близкими и друзьями. И чтобы не было войны. Мы только начинали вставать на ноги, и тут опять война все разрушила. Сейчас мы с Муслимом поступили бы в Университет, а потом открыли бы собственную киностудию. Все могло бы сложиться иначе. Интересно, смог бы я изменить будущее так, чтобы войны не было? Это не шуточное дело. Изменить какое-то отдельное событие — возможно, но войну.... Если даже и попытаюсь, то с чего начать? Как один человек может предотвратить войну?

Историю я трогать пока не хотел. Да и сомневался, что смогу ее изменить. А вот свою историю....

Я не переставал думать о Седе. Мне она часто снилась во сне. До сих пор корю себя за то, что упустил ее! Мне казалось, что лучше и красивее ее нет ни кого на белом свете. Я встречал много девушек, но одна из них мне не нравилась так, как Седа. Она та единственная, которая могла бы стать моей второй половиной. Второй такой не будет.

Нет. Не могла, а может. Если я вернусь назад во времени и все изменю. Не надо для этого ничего придумывать. Надо только вернуться в тот день, когда я собирался ей признаться.

Я не спешил с путешествием в такое далекое прошлое. Для этого мне придется вернуться на четыре года назад. А это большой промежуток времени. На мосту я вернулся где-то минут на пять назад, не больше. Усилю ли я этот промежуток? Сколько у меня уйдет на это "внутренних" часов? Если начнется головокружение и я упаду в обморок? Начинать следовало с меньшего. Сперва отправлюсь на несколько минут назад. Потом на час, на день, и так далее. А там, глядишь, окажусь и в том самом прошлом. Если повезет, осуществлю задуманное сегодня. Нет — так завтра. Времени у меня много. Прошлое никуда не денется.

У меня возник вопрос: как вернуться назад в будущее? Замедлять время я уже, можно сказать, научился. А как его ускорять? Нечто подобное мне удалось сделать во время моего первого опыта. Сначала время текло медленно, потом из-за внезапного порыва мне захотелось побежать, и я заметил, что время ускорилось.

Вернусь на несколько минут раньше, а там посмотрим. Если не получится — ничего. Я ничего не потеряю. Только приобрету. Дополнительные несколько минут своей жизни.

Допустим, я попаду в прошлое 1996 года, когда мы с Седой возвращались из школы домой. Если я признаюсь Седе, что она мне нравится, и после этого вернусь в свое время, я, возможно, вместе с ней буду уже здесь, в Баку. Мы будем женатой парой. Я почти в этом не сомневался. По-крайней мере, я не раз представлял себе такое будущее. В своих мечтах. Пора превратить свои мечты в реальность.

Часы показывали 1:27 ночи. Мать спит. Брат тоже. Тишина. Никто не мешает. Самое время начать.

Я лежал на кровати в своей маленькой комнатке, которую освещал небольшой светильник на столе. Чтобы следить за изменением времени, я поставил рядом с кроватью часы, сделанные в форме домика. Секундные стрелки с едва слышным тиканьем отбивали секунду за секундой.

Я закрыл глаза. Попытался представить тропу, и обнаружил, что не могу ее вспомнить. Странно. Я раньше никогда не задумывался над тем, как она выглядит. Каждый раз она выглядела по-разному. В форме дороги, тропинки, прямой линии, или пути. Но я не мог вспомнить ее ни в одной из этих форм. Тропа, довольно-таки расплывчатая, возникала и тут же ускользала из головы. В мыслях она появлялась, однако перед глазами не появлялась.

"Что я опять делаю не так, черт бы его побрал?" — подумал я.

Недолго поразмыслив, я понял в чем дело. Здесь главное не визуализация, а ощущения. А именно — чувство "зависания" со всеми его проявлениями. Без них время не двигалось с места.

Через минут пять мне удалось вызвать ощущение давления, думая при этом про тропу и про неприятный звук, сопровождаемый им. Я это ясно чувствовал. От чего пришел в восторг. Словно мне удалось оторваться от земли и взмыть в небо. В детстве я старался избавиться от этих ощущений, и при любом, даже малейшем проявлении "зависания", меня бросало прямо-таки в дрожь.

Наконец, перед глазами возникла тропа. Она была нечеткой и размытой. Тем не менее, я ее разглядел. Это была автомобильная дорога с разметкой посередине. Меня что-то несло по ней вперед. А кругом стоял мрак. Кроме дороги и меня — больше ничего. Пустота.

У меня возникло ощущение, что я всегда существовал именно на этой дороге, а реальный мир, в котором я живу, — всего лишь сон. От этого мне стало плохо. Казалось, что я задыхаюсь.

Я открыл глаза. Дорога исчезла. А чувство "зависания" — нет. Оно усиливалось с каждой секундой. Меня словно придавило к кровати огромным слоном. Чувство реальности пропало. Дорога осталась в моей голове. Я чувствовал течение, несущее меня по ней. Хотелось ему сопротивляться, потому что двигаться по дороге было очень неприятно. Я пытался за что-нибудь ухватиться, но, увы, кроме дороги, ничего вокруг не было. Я словно упал в реку с сильным течением. Хотел дотянуться ногами до дна, чтобы меня не несло течением, однако не смог. Либо дно отсутствовало, либо отсутствовали мои ноги. Тогда я просто повернулся лицом к течению...

Смотря в потолок, я поймал себя на мысли, что нахожусь в каком-то бреду. Глаза мои были открыты, тем не менее, я забыл о реальности, и вообще о том, для чего вызвал чувство "зависания". Я как бы спал с открытыми глазами. И во сне мне снилась тропа.

Чтобы отогнать сон, я присел в кровати. Движения мои были заторможенными. Я посмотрел на часы. Они показывали 1:33.

Сначала я подумал, что часы остановились. Но секундная стрелка двинулась вперед, на одну секунду, и опять зависла. Прошло, наверное, секунды три, прежде чем стрелка снова двинулась.