Эй, вы там...

Когда я догнал ее, и она обернулась, я увидел в ее глазах мимолетный страх, который тут же сменился недовольством и насмешкой. Разве это уже не были те самые точки? Зачем же я схватил ее за руку и начал говорить... потом мне было стыдно вспоминать те слова, те признания, даже мольбы... И эта, самая смешная и глупая фраза: "Я не смогу без тебя жить"... Если бы она ответила тогда мне серьезно, пусть даже грубо... Если бы... Если бы ПРИКАЗАЛА никогда больше не беспокоить ее... Но не так!.. Она усмехнулась и спросила: "Что, опять наглотаешься таблеток?" Даже сейчас я не смогу передать того своего состояния, в которое упал, как в пропасть.,. а потом... взлетел! Я вырвался из ее пут, я освободился, я больше не боготворил ее! Я схватил ее за плечи и с силой встряхнул. Она не удержалась на ногах и упала, увлекая меня за собой. А я продолжал трясти ее и высказывал всё, что во мне накопилось за все это время. Нет, я не кричал о своих чувствах, я перечислял все ее пороки, всю низость ее мыслей, ее поступков, ее души. Она не сопротивлялась... затихла... И только тогда я увидел, что мои руки не на ее плечах, а у нее на шее... Наклонился над ней, пытаясь найти в ней хоть маленькую искру жизни, но она была мертва... Дикий ужас охватил меня, захотелось тут же лечь рядом и умереть! Если бы рядом нашелся камень, я бы проломил им себе череп. Но... потом... Потом ужас стал проходить, уступая место пьянящему чувству свободы . Это звучит страшно, но второй раз смерть любимого человека приносила с собой освобождение...

Я огляделся; кругом было пусто, ни одной живой души... Тишина... Но я не встал с колен. Пригибаясь к земле, почти ползком, я двигался по пустырю. Я полз домой.

К счастью, форточка была открыта. Я жил на первом этаже. Опустив руку через нее, я открыл створку окна, и оказался в комнате. Переодевшись в домашнее, пошел на кухню, поставил чайник. Меня слегка познабливало, и все произошедшее казалось приснившимся, нереальным... На кухню вышла соседка и, увидев меня, сказала: "Захотел чайку? Я вот тоже с тобой попью. А то что-то замерзла, уж, скорей бы затопили! А ты никак спал?" Да здравствует начинающийся склероз бабы Дуни! Увы, но потом, на следствии, она не подтвердит этого, придуманного же ей "алиби"...

Я не спал до утра и думал, думал...

Нам кажется, что наша жизнь — это череда случайностей и совпадений, что она хаотична. Многие проповедуют то, что все в наших руках, но... так ли это? Обдумывая всё, что со мной произошло, я приходил к выводу, что есть некое провидение. Что мы управляемы кем-то, что являемся лишь орудием для каких-то непостижимых нашему пониманию целей. Неисповедимых...

Я выжил благодаря соседке. Выжил чудом — так сказал врач. Мало того, что выжил, так еще и не остался инвалидом. А мог бы! Например, ослепнуть... Бывают и такие побочные явления. Но выжил лишь для того, чтобы убить. Вспоминая ее, вспоминая ее натуру, далеко не светлую, жестокую, вспоминая ее грязные помыслы, я увидел в ней змею, змею опасную и ядовитую. Змей убивают, чтобы уберечь людей от смертельных укусов. Она не сможет больше никого ужалить, она ужалила лишь меня, и... если вспомнить приговор и его исполнение, то ужалила смертельно. Я выжил, чтобы стать палачом, а потом был отдан другим палачам.

И однажды за мной пришли... "

Вероятно, я стал прекрасным стенографистом, потому что, печатая, мог не только видеть и ощущать, но еще и размышлять по ходу. Невеселые размышления были у меня. И тут я вспомнил, что жертв-то было три! Руки соскользнули с клавиш, и я спросил:

— Но были же еще две жертвы.

— Я их не убивал. Я больше никого не убивал.

— Что?!

— Я говорю правду. Подумай сам, зачем мне тебе врать?

— Но... кто тогда?

Он лишь пожал плечами:

— Этого уже никогда не узнать. Ни мне, ни тебе. Да и зачем теперь? А тогда... Видно на того, кто вел это дело здорово давили сверху, и вместо того, чтобы идти по свежим следам, следствие вернулось к первой жертве... К Елене. Вот тогда нашелся и водитель автобуса, который вспомнил, что видел на остановке мужчину, не севшего в автобус. Нашлось и несколько больных, за которыми я убирал дерьмо, когда те лежали в лежку... Они и рассказали о том, как я неровно дышал при взгляде на несчастную сестричку. А потом был допрос, и я все рассказал. А двух других мне просто приписали... до кучи. Кто бы мне поверил, что это сделал не я?

— Но ведь не было никаких улик! Ты мог бы всё отрицать.

Он как-то странно посмотрел на меня, и я всё понял. Вспомнил его вчерашний рассказ о детстве, который сегодня вечером как раз перечитал. Как он сказал? "Невозможно было что-то скрыть, нас заставляли признаваться в любом проступке. Я покинул детский дом с совершенно чистой, ангельской душой. Если я и совершил за эти годы что-то, то меня заставили признать все, что было и чего не было, и раскаяться..." Неудивительно, что на допросе, он сразу же раскололся. Ему достаточно было лишь приказать: "говори!"

Илья поднялся.

— Мне пора, — сказал он, — моя история закончена, осталось лишь совсем немного. Финал, без которого твой роман, — при этих словах он усмехнулся, — будет неполным. Жди меня завтра, как обычно, и не забудь записать наш последний диалог. А что касается судебного заседания, то это есть в твоем первом романе, — и горькая улыбка тронула его губы.

Я смотрел, как он медленно исчезает, на душе было муторно, но, оставшись один и увидев эту солидную стопку напечатанных листов, я вновь почувствовал радость, едва ли не счастье. Сел за машинку и стал печатать. Я немного расширил наш диалог, вплетя в него свои мысли, и будто почувствовал его немое одобрение.

Поспал где-то три часа. Я не помнил, что мне снилось, но проснулся с ощущением такой тоски... Попытался сосредоточиться, вспомнить свой сон, но всё было бесполезно, только эта тоска, тяжелая, гнетущая, и чувство какой-то невыносимой потери... что-то такое я потерял, что вернуть уже невозможно, но это что-то было самым важным, самым необходимым... Мне удалось успокоить себя мыслью, что и сон, и эти чувства, не что иное, как последствия этого странного контакта.

Я вновь отправился к столу. Перечитал последние страницы. Что ж, завтра же с утречка, я отвезу роман Пронцеву, а потом буду ждать его звонка. Я был уверен, что долго ждать мне не придется, и я услышу вновь его восторги, однажды уже слышанные мной. Как же давно это было! Год назад. Я гладил рукой эту, пока еще рассыпанную по листкам будущую книгу, а воображение уже рисовало стоявшие рядом два тома: "Путь маньяка" и "Исповедь..." Сел за машинку, снова перечитал последнюю страницу... Финал... Понимал, что нужно-то совсем немного, каких-то несколько фраз и всё! И не нужно никого ждать, мог бы уже сейчас ехать в редакцию. Нужно что-то такое... такое... но, в голове было пусто. Да и нечестно, наверное, это было бы по отношению к моему ночному... Музу. Я засмеялся. Ладно, днем раньше, днем позже — это уже не имеет никакого значения. Главное, что вот он, роман, написанный и ждущий лишь логичного своего завершения.

Я оделся и вышел на улицу, хотелось хоть как-то убить время. Был день, но уже во многих окнах горел свет. До чего же унылая и тоскливая погода, как и мой сон, который я так и не вспомнил... Ну, вот, опять! Зачем только подумал об этом? Ко мне вернулось утреннее состояние. А, может, виной на этот раз была просто погода? Низкие тучи висели над городом, не проливаясь, а лишь разбрызгивая повсюду мелкие, острые, холодные брызги. Уж лучше бы выпал, наконец-то, снег, хоть я и не люблю зиму. Ярким пятном промелькнула пожарная машина...

Пока ты пылал неизвестно зачем,

Потушен и погашен твой юношеский пыл

Пожарной командой...

Эти строки моих любимых Урфинов не только прозвучали в мозгу, а прямо-таки пропелись. Хм, Пронцев — один из пожарных? Сколько же на протяжении всей моей жизни было этих пожарных команд... И вот результат... Ведь меня даже не мучает совесть за то, что завтра я выдам "чужой" труд за свой. Хотя... почему бы Илью не назвать вдохновением? Просто вдохновением... Да... видно, полностью переполз на другую сторону, если вот так, запросто могу успокоить свою совесть. До чего же мерзко на душе! Ладно, сегодня поставлю точку, отнесу книгу в редакцию и примусь за старое. Ведь лежит же в ящике стола у меня начатая книга. Не сказка. Фэнтези. Но чем хорош этот стиль, так это тем, что он не ограничивает твоих фантазий.

Вернувшись домой, первым делом посмотрел на часы. Еще ждать и ждать...

И все-таки время, хоть и медленно, но ползло. Дождавшись, когда стрелки сравняются на двенадцати, я взял чистый лист, заправил в машинку и, не отрываясь, стал смотреть на дверь. Пять минут первого... Никого! Я вышел в коридор, прошелся по квартире, вернулся в кабинет... Илья сидел на своем стуле. Нужно было бы уже привыкнуть к его неожиданным появлениям, но... Впрочем, страх на этот раз был таким мимолетным, что я его почти не осознал.

Сел, положил руки на клавиши:

— Итак?

"Я никогда не думал о смерти, до того момента, как увидел ее разливающейся по лицу мамы Вали. Вот после этого мысли о ней частенько стали посещать меня. Наверное, мало найдется людей, которые не боялись бы смерти. Но, именно этот страх и приводит людей к мыслям о душе, о вере, о Боге... К надежде на то, что смерть еще не есть конец. Так думал и я, и надеялся. Пока сам не испытал ее, после той моей попытки покончить с собой. Ничего не было! Между моим погружением в сон и пробуждением в больнице была пропасть, черная, бездонная пропасть — меня не стало, и я снова стал. Вся вера рухнула, появился страх перед ней, жуткий страх. Жизнь возможна только здесь и сейчас. Так я думал... Поэтому, можно представить мои чувства после того, как прозвучал приговор, обрекающий меня на полное уничтожение...

Но это не так. Все не так. Душа есть, и я сам разве не являюсь ее прямым доказательством? Но вот сам духовный мир куда как разнообразнее, и не такой однозначный, каким его представляют. Есть много душ, которые не нашли успокоения ни в одной из обителей. Причины на то разные: месть, дела, которые не исполнены, любовь, желание рассказать правду... А сны... Сны также доказывают существование той же души. Находящаяся в плену днем, ночью она свободна, летает, где хочет, а порою стремится на чей-то зов, разве что зов может исходить от разных сущностей... А тело...Тело ждет ее возвращения. Иногда душа, упоенная свободой, улетает так далеко, что не может возвратиться, и тогда человек умирает во сне. И... бывает так, что в этот момент рядом с ним оказывается чья-то чужая душа, которая только этого и ждала, чтобы занять этот пустующий гроб... И человек пробуждается, но не помнит ничего из той жизни, которой до этого жил. Амнезия. А бывает и иначе. Душа, вырванная из тела именно тогда, когда осознала себя, и хотела бы еще жить и жить, не может найти успокоения и выбирает себе кого-нибудь. Изучает его жизнь, наблюдает за ним, чтобы потом, как только представится нужный момент, занять тело этого человека, и человек этот выбирается ей по родству мыслей, чувств... Бывает и так, что изгнанная душа также возвращается, и тогда начинается борьба... Но, в отличие от меня, ты нагрешил не так уж и много; я не думаю, что тебе захочется возвращаться... Я отпускаю тебя в твою сказку..."

Что это? Почему мне так трудно дышать? Я чувствую что-то холодное на своем горле! О, Боже! Боже... Почему?..

"Что это? Почему мне так трудно дышать? Я чувствую что-то холодное на своем горле! О, Боже! Боже... Почему?.."

Я перечитал последнюю страницу. Что ж... Неплохо, совсем неплохо. Вполне логичное завершение. Я засмеялся. Положил готовую книгу в портфель; немного отдохну, попривыкну... А потом поеду в редакцию.

Звонок от Пронцева раздался куда раньше, чем можно было ожидать. Услышав его восторженный голос, я улыбнулся, и с удовольствием, не перебивая, слушал его излияния, лишь изредка вставляя: "да... да... благодарю вас..." Наконец, восторги стали стихать, и я услышал, то, чего и ожидал:

— Виктор Андреевич, на титульном листе у вас стоит псевдоним. Вы, действительно, хотите опубликовать вторую книгу под псевдонимом? Нет, я, конечно же, не против, дело ваше, но какой-то он весьма странный. Хм, Илтон... Это что-нибудь означает или...?

— Как? Разве вы не догадываетесь? Ведь все так просто... Илтон... Ил...Тон — Илья Тонарин. Думаю, что это придаст роману особый шарм, — и я засмеялся, услышав, после минутной паузы, такое знакомое поцокивание языком...

Эй, вы там, на другой стороне холма...

__________________________________________________________________

*Группа "Урфин Джюс"