Зеленый патруль: код Альфа

Только Теофил, стоящий в стороне, у окна и не спускающий взгляда с женщины, заметил как вспыхнул ее взгляд, когда Чижов забрал ее пищу, и только он понял, что полет Чижа был устроен Стасей. Остальные засуетились, кто помогая Николаю встать, кто вызвал робота-уборщика, а

Сван вновь набрал пропавший набор блюд и всучил поднос в руки женщины:

— Довела мужика? С ног валится. Совесть-то где оставила?

Русанова недобро глянула на него. Молча развернулась и пошла к пустующему столику, а не к своим ребятам. Сван проводил ее растерянным взглядом, покосился на Иштвана: какая муха ее укусила? Тот пожал плечами: а я-то откуда могу знать?

Николай посмотрел на Стасю, надеясь что та проявит если не сочувствие, то внимание к нему, но она даже бровью в ее сторону не повела. Зато на графа, что осторожно, почти на цыпочках подошел к ней и сел напротив, уставилась внимательно, выжидательно.

Мужчина понял одно — он для нее пустое место, и ушел, так и не позавтракав.

— Почему он? — спросил Теофил, проводив Чижова взглядом. — Он хороший человек.

Женщина просто глянула на графа, и тот перестал задавать вопросы. Их в принципе не осталось — в глазах Стесси стояли дикий холод и тьма. Ведьмины глаза парализовывали и разум, и язык, делали Локлей, знатного человека и храброго воина, маленьким, слабеньким человечком и внушали благоговейный страх. И все же мужчина не хотел, не мог сдаться. Но говорить с ведьмой — вовсе потерять себя, а значит не помочь другим, не вызволить ангела, а стать рабом колдуньи, соучастником ее преступлений.

Возможно, ангел поступила бы иначе, попыталась очистить душу демона, но Теофил уже пытался и повторять пройденное не хотел — предпочел пойти простым путем, не испытывая судьбы. Он — не ангел, ему пути Господни неведомы, а терпение вполне человеческое — не бесконечное.

Он ушел к патрульным, сел на предложенный Иваном стул и получил от каждого из 'зеленых' презент: шоколад, креманка с суфле, чашка чая и тарелка с ветчиной встали перед ним.

— Приятного аппетита, — бросил капитан.

— Вообще-то завтрак там заказывают, — кивнул в сторону раздачи Сван. — Еще не освоил? Показать?

— Благодарю, обойдусь, — несколько смущаясь заботой воинов Божьих, ответил Локлей и с гордым видом принялся ковырять непонятное ему блюдо в высоком кубке, не зная как начать разговор.

— Потренироваться с нами не желаете? — спросил Ян.

— В чем, разрешите спросить, юноша? Иштван хмыкнул, спрятав хитрющий насмешливый взгляд.

— В чем вам угодно, — копируя вальяжную надменность графа, ответил Пацавичус.

— Я бы хотел кое-что узнать, — посмотрел на Ивана, уже зная, что он главный.

— Спрашивайте, — кивнул тот, уплетая омлет.

— Есть ли у вас средства борьбы с демонами?

Федорович замер с ложкой у рта, Иштван подавился. Получил дружеский хлопок по спине от Сван и засмеялся:

— Конечно, граф: кило взрывчатки на рога и детонатор в зубастую пасть. Нет проблем — разнесет вместе с адом.

— Вы шутите? — нахмурился мужчина, угадав по тону насмешку. — Считаете вопросы веры смешными?

Мужчины посерьезнели.

— Нет. Извините, если нечаянно задели, — извинился за всех Федорович и взглядом дал понять бойцам, чтоб придержали свои шуточки при себе.

Иштван изобразил озабоченность ветчиной, Ян вспомнил о яблочном пироге, а Сван очень заинтересовался пенкой на какао. Один Борис подпер рукой подбородок и уставился на графа:

— Могу спросить: отчего вас интересует тема защиты от демонов, почему именно от демонов. Насколько мне известно, есть масса другой....

— Мифической живности, — закончил за него Пеши.

— Мифологической? — нахмурился Локлей, не понимая.

— Сказочной, — уточнил Ян, но это ничего не сказало мужчине.

— Придуманной, — бросил Сван.

— Вы считаете демонов выдумкой? — удивился и озадачился Теофил. — А ведьм, позвольте спросить?

Федорович предостерегающе глянул на готового ответить Пеши и сказал:

— Дело в том, граф, что каждый человек обладает психической энергией. От Бога, так сказать. Один использует ее во благо, другой для себя или, как ваши ведьмы, во вред, но... хм... В общем, это долгий, длинный и нудный разговор...

— Поэтому закруглимся с вводной частью по мифологии исторических мировоззрений и перейдем прямо к итогу, — влез Борис. — Он прост: ведьм нет.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

Локлей задумался, с сомнением поглядывая на мужчин. Было видно, что тема не производит на них впечатления, и ничего кроме скуки да желания позубосклисть, не вызывает. Значит, они действительно считают, что ведьм, служительниц дьявола нет? Какая недальновидность, какая досадная ошибка с их стороны.

— Вы не правы — ведьмы есть, — заявил твердо.

— Ага? — с улыбкой уставился на него Пеши.

— Например? — качнулся к графу Иван, понимая, что тот не зря городит ерунду и основывается далеко не на свое отсталое мышление, затуманенное религиозными баснями. Граф был слишком озабочен, слишком напряжен и выглядел бледным, встревоженным — значит, почва у разговора есть. Конечно, графу могло привидеться колдовство и в работе обычного эскалатора, но тут уж ничего не поделать — его прикомандировали к группе под контроль Ивана, и никуда от суеверия темных рыцарей тому не деться. Придется гидом побыть, развенчать какие-то мифы, рассказать, показать, доказать.

Капитан был уверен — граф скажет какую-нибудь ерунду, дав патрульным пищу для ехидных ремарок, но неожиданно для всех Теофил выдал:

— Она, — кивнул в сторону мирно завтракающей Стаси.

— Простите? — нахмурился Борис. Сван перестал жевать и уставился на капитана: рехнулся ухажер-то.

Смотри, что делается: вчера серенады пел, а сегодня любимую на костер готов отправить:

— Вполне в духе времен рождения инквизиции, — проворчал.

Иштван же, пожалуй, единственный, принял утверждение Локлей серьезно. Он посмотрел на женщину и заметил, что она странно сидит, кушает: спина прямая, как лом проглотила, манеры ни дать, ни взять — светская львица времен Людовика — Короля — Солнца. И взгляд подстать — высокомерный.

Королевна! Фыр!

Когда это Стася себя так вела? А завтракала отдельно от группы?

— Э-э-э, — протянул Федорович, не зная, что ответить. Любопытное утверждение, ничего не скажешь.

— Прошла любовь, завяли помидоры? — с презрительной миной спросил Сван у Теофила. — Начнем показательное сожжение отказавших тебе женщин?

— Вы не правильно поняли...

— Да, ладно, — отмахнулся. — Не пой мне песни, птичка, а то завтра вдогонку к сегодняшнему аутодафе меня на костер отправишь.

Встал и вышел, выказав тем презрение к графу. Ян потянулся следом, с осуждением глянув на Локлей.

Эти взгляды были слишком красноречивыми, чтобы он не понял, что его не хотят слышать, не желают знать правды.

— Вы в опасности, — прошептал. — А ангел в беде.

Федорович нахмурился, не зная, послать ли графа чартером в обратный путь или прислушаться к его словам. Борис задумался, переводя недоуменный взгляд с мужчин на женщину, а Иштван опечалился, интуитивно соглашаясь с Теофилом.

План разведки и попытки сложить одно к другому, найти свою группу проваливался.

Стася начала обдумывать, что предпринять, и заснула. Но выспаться не удалось — Тео завалился в комнату с каким-то парнем и начал бурно торговаться. Русанова уже хотела вставить слово и попросить потише общаться, но торги закончились — Филосов получил массивные очки, напялил, скрыв ими поллица и, подкрутив реле с боков, начал постукивать пальчиками по стене. Минут десять Стася терпела и дождалась песнопений. Парень бездарно горланил нечто, видимо, подпевая тем, с кем общался в виртуале.

Она терпела час и не выдержала, села, желая высказаться. Но тут явился вновь тот 'торговец' — ввалился в комнату и, не обратив внимания на Русанову, постучал по очкам Тео.

— Время вышло.

— Давай еще час, — сняв очки, попросил тот.

— Ставка вдвое выше.

— Это почему?

— Потому, что уже забили. Откажу, пойду в убытки.

— Блин, — разочарованно протянул Филосов, задумался. Борьба финансов и желания четко отпечаталась в его взоре. Стася подивилась: какие же глобальные вопросы и задачи решает местное человечество! А эти термины? Финансы, убытки, карты, ставка, забили — песня!

— Ладно, — со вздохом отдал прибор и протянул карту. Парень провел ее краем по пазу плоского квадрата, висящего у него на груди, и вернул.

— Квиты. Если что, свистни, — вышел.

Стася не сдержала желчи:

— Жадность победила. Или рачительность? — как это вообще у них называется. — А! Дай отгадаю! Экономия!

— Не твое дело, ублюдок! — зыркнул Тео и лег.

— Ублюдок, — повторила Стася, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться. Внутри все кипело, звало в бой. Но разум понимал — не она, а местная энергетика начала давить на психику, доводить до пика эмоций. Сама атмосфера академии расшатывала нервы и диктовала свои правила игры: агрессию, уничижение, подавление. Ненависть ко всем и вся.

Нельзя ей поддаваться.

— Ты карту мою не видел? — решила перевести разговор на более спокойную тему.

— А на хрена мне твоя карта?! — взвело мгновенно Тео. — Ты мне что, воровство шьешь?!

— Шью? — наморщила лоб.

— Да! Приписываешь свои подвиги мне?! Сам влегкую тащишь, а на других пеняешь?!

Стася задохнулась от возмущения и попыталась успокоить себя, напомнив, что ее принимают за другого человека. Однако это несильно уняло возникшую неприязнь и обиду. Последнюю, так остро, до слез, до желания накричать, женщина в жизни своей еще не испытывала. И вспомнила — именно так она обижалась один раз... на Чижа из-за какого-то алтына! И поразилась самой себе, открывшемуся факту, осела.

— Извини, никто тебя ни в чем не обвинял. Я просто спросил. У меня мысли не было, что ты мог украсть или взять без спроса, — сказала. — Прости, я не хотел обидеть тебя.

Парень открыл рот и закрыл:

— А неслабо я тебя приложил сегодня, — протянул задумчиво.

— Возможно.

И засмеялась, вспомнив, как пыталась получить обычную помощь у медика. Работы-то на минуту! Но карты нет и отползай. Ай, молодца! Хор-рошая система — в ней выживет сильнейший... и подлейший. Последних, видно, воспитывают на подбор, а академия, как инкубатор.

— Почему ты здесь? — пытливо уставилась на Тео.

— Тупой вопрос.

— Какой есть. Ответь. Неужели трудно?

— А сам не знаешь?

— Хочу услышать от тебя.

— Ладно, умник, — сел и, сложив руки на коленях, воззрился на женщину. — Я стану офицером, — сообщил как великую тайну, как имя Бога вслух сказал.

— Здорово. В чем прикол?

Парень прищурился, изучая ее: издеваешься? — четко высветилось в глазах.

— Тебе понятно, не понять, ты же у нас элита. Особый — сур! А мы утилитами родились. Асуры.

— В смысле, четыре руки, восемь ног, мозг в районе пятки размером с грецкий орех, а вместо крови кислота?

Парень скривился:

— Тебе чего надо, а? Что ты изображаешь? Куда клонишь? А! Понял! — хлопнул себя по колену. — Решил мученика сыграть, угнетенного и доведенного асуром до психофизического истощения. Показательная акция, да? Решил теперь так меня из академии выкинуть. Не получится!! — рыкнул в лицо.

— Не понял, — честно призналась Стася, немного забавляясь.

Как он испугался, как завелся, придумав сам себе проблему, и вот готов в бой против всех ветряных мельниц, что встретит. А если не встретит — построит. Построит сам, сам победит.

Чудесная система мышления, и времяпровождение ничего себе, занимательное. Главное — не скучно.

— Не играй со мной. Оттого, что ты считаешь меня дураком, я им не стал. Ничего у тебя не получится.

— Конечно, — улыбнулась. — А знаешь, почему? — спросила шепотом заговорщика. Поманила пальцем глупого. — Потому, что я ничего против тебя не имею и не задумывал. Прикинь? У Тео тик века образовался. Парень силился понять и не мог, файлы неимоверно глючило.

— Хочешь сказать, что просто так решил помучиться? Не пошел на регенерацию, потому что нравится разукрашенным ходить, а не потому, что вместо проспекта об угрозах асуров ходишь? Не готовишь показательных акций?

— У меня карты нет. Потерял, — развела руками Стася, не переставая улыбаться. Сама не понимала, но отчего-то ее умиляла нервозность Тео — Чижа, его мучительные изыскания того, чего нет, и готова была заключить пари на срок, когда он сам дойдет до понимания, что сам себе придумывает. Пари — на год минимум. Раньше не сложит — не тем разум занят.

— Не смеши. У тебя этих карт, как оберток от галет в утилизаторе.

— Извини. Мне с ним сейчас не сравниться.

— Ложь.

— Удивишься — правда.

— Значит, я прав, — с чего-то решил.

— Уже не спорю, — развела руками Стася.

— Одну карту потеряешь, тебе десять пришлют, — лег, потеряв интерес. Но сомнения мучили и замолчать не дали. — Это мне все рассчитывать приходится, а у тебя нужды ни в чем нет. Закончишь академию и куда-нибудь на Сонорх, смотрителем алмазных приисков. Местечко уже приготовлено. А мне самому придется место искать. Самому биться. И статус выпускника высшей академии, звание универсального офицера откроет какие-то возможности, даст право. Конечно, максимум, что мне светит, это стать одним из службы охраны гражданских зон, но это лучше, чем сидеть в утилитарной зоне, жить как животное, имея одно право — умереть. И не мечтай, понял? Не мечтай, что у тебя получится меня выкинуть! Знаю я ваши штучки! Не-ет, не получится. Я начеку. И никуда лезть не собираюсь. Не спровоцируешь. Я законопослушен. Ни одного нарушения. Не было, не будет. Ничего не вижу, ничего не знаю, никуда не лезу. И буду офицером.

Он бредит что ли? — озадачилась женщина.

— Будешь, — заверила. — Если сильно желать, обязательно получишь. Только ты подумай — дальше-то что?

Парень повернул к ней голову:

— Ты напрашиваешься, да? Провоцируешь?

— Нет. Я разговариваю с тобой как с человеком, а ты, видимо, к этому не привык. Но может быть день, два, и привыкнешь, перестанешь фырчать как ёж и выпускать свои 'колючки'. А насчет желаний я тебя всего лишь предупреждаю. Любое желание исполнимо, если сильно желать, если истинно верить, а не сиюминутно, поддавшись настроению или эмоции. Знаешь, как бывает? Накричали на тебя и ты ударить готов. А вот ударишь? Представь — и что? Спокойней стало, лучше, проще? Полегчало? Тупая физическая сила ничего не решает, если нет у человека принципов, если не движут им две удивительные вещи — любовь и вера.

— Любовь? — взгляд стал насмешливым. Парень засмеялся. — Посмотрите, какие мы стали! Еще уверяет меня, что не играет, не придумал очередную подлянку! Любовь! Ха! Вера! Он это говорит мне! Сур — асуру! Подбиваешь на бунт? Ждешь, что я скажу что-нибудь запрещенное и начну поносить наше великое правительство? Старо! Мог придумать что-нибудь умнее! Я законопослушный гражданин и уважаю наше правительство! Да, я считаю его справедливым! — разозлился. Глаза пылали ненавистью, и было видно, что парень с удовольствием бы придушил товарища по комнате.