Бесценный дар

— Ничего особенного, — отозвался член совета. — Я не хочу бросить тень на покойницу, но у неё в последнее время было много случайных связей.

— Глава Ордена не могла доверить амулет первому встречному альфонсу!

— Ну, пусть даже не могла. А вот у меня есть сведения, что на квартире у покойной, практически сразу после случившегося, толпилось великое множество народу. Кто поручится, что амулет не исчез уже потом?

— Вы имеете в виду кого-то конкретно?

— Не уверен, — проворчал член совета, опустив голову, и разглядывая своё отражение в полированной поверхности стола. — Но кое-кто говорил мне, что в особняке Виктории видели госпожу Акинушкину.

Члены совета задвигались в беспокойстве. Жрец сказал слегка осипшим голосом:

— Мы должны найти подход к следователю, что ведёт это дело. Что ему может быть нужно?

— Я знаю, — отозвался один из высших магистров. — Шерше ля фам, друзья мои. Вот его слабое место.

* * *

Служитель протёр могильную плиту чёрного камня тряпицей чёрного шёлка. Заботливо подышал на выглаженную поверхность с едва заметными щербинками, протёр ещё раз. Глава ордена терпеливо ждал. Наконец служитель отступил, склонив голову. Глава ордена поднял со столика у алтаря жертвенный серп, а двое служителей водрузили на плиту кверху лапками трепыхающуюся птицу. Это была крупная, упитанная индейка. Птица слабо попискивала, топорща перья. Блеснул серп, коротко крикнула птица, что-то захрустело, потом забулькало, и по чёрному камню потекли кажущиеся такими же чёрными торопливые ручейки, собираясь в специально сделанное углубление в полу.

Человек у алтаря отложил серп, и омыл руки в поданной служителем чаше. Другой служитель отёр ему руки. Потом глава ордена повернулся и принял из рук служителя нечто, завёрнутое в кусок ткани. Развернул, держа тряпицу в ладони, и бережно опустил предмет на алтарь.

Члены совета опустились на колени и склонили головы, уткнувшись лбами в пол. Пол был выложен мелкой чёрно-белой плиткой. Плитка складывалась в узор, и по всему пространству пола разбегались от центра, которым был алтарь, белые, на угольно-чёрном фоне, розы.

— Нет! — глухо сказал человек у алтаря. Он поднял голову и обвёл затылки присутствующих пристальным взглядом. — Это не Амулет.

Он задержался на одном:

— Брат Альфред. Говори.

Брат Альфред поднял голову. Если бы Астра могла сейчас видеть его, она узнала бы человека в тёмных очках, что преследовал её в кафе.

— Я уверен, что это он, глава Ордена. Она сама указала мне на него.

— Она могла тебя обмануть.

Человек слабо усмехнулся, по лицу его пробежали тени, складки у носа обозначились резче.

— Не думаю. Она уже не могла лгать. Я вывернул её наизнанку.

— Тогда вы оба ошиблись. Или я не глава Ордена. — Человек у алтаря задумался. — Скажи, брат, в доме были посторонние, кроме тех, о ком мы знаем?

— Нет, никого. Но полиция прибыла слишком быстро. Я едва успел выйти, как там уже собралась толпа.

— Может быть, в этом дело, — задумчиво произнёс глава Ордена Белой Розы. — Ты был неряшлив, брат. Я огорчён.

Члены ордена зашевелились. Над чёрно-белыми плитками пола пронёсся дружный вздох.

— Я искуплю, — хрипло сказал Альфред.

— Что ты можешь сказать в своё оправдание, кроме пустых слов?

— Подождите. Я вспомнил. Когда мне пришлось уйти, я заметил знакомое лицо у входа. Это была она. Астра.

Глава Ордена Белой Розы молча смотрел на брата Альфреда. Тот медленно потел, капли пота скатывались у него по вискам, и стекали по шее.

— Хорошо, — наконец сказал глава Ордена. — Ты запомнил, кто ведёт следствие? Найди к нему подход. Мы должны иметь информацию из первых рук. Что может хотеть этот человек?

— Я знаю, — ответил Альфред. — Есть одна женщина. Это его больное место.

* * *

— И это всё?

— Всё.

— С таким же успехом я могла бы прочитать утренние газеты.

— Извини. Это служебная информация.

— Ах так! Знаешь что, Зуйков... Мне пора идти.

— Я провожу.

— Не стоит. Кстати, я сменила замок на двери.

— Я знаю.

— Вот и прекрасно.

— Я думал, ты позвала меня поговорить об этом.

— Я тоже думала, что тебя интересую я, а не мои замечательные родственники.

— Ты всегда меня использовала. По мере надобности.

— Всего хорошего, Толик. Привет работе.

Он поднялся из-за стола, не смея прикоснуться к ней, и только отодвинул мешавший стул. Стуча каблучками, она вышла из зала, он проводил её взглядом. Отшвырнул скомканную салфетку, шлёпнулся на стул и рассеянно уставился на забытую Анной сумочку.

* * *

Служитель поставил на стол обширное блюдо, выполненное в форме розы, и украшенное густо-синей глазурью с золотым кантом. К блюду добавились ещё несколько блюдец поменьше.

— Прошу, друзья, — повёл рукой временный заместитель главы Ордена, — угощайтесь.

— Всё-таки устрицы вредны для желудка, — отирая рот, пробормотал один из членов совета. Он тихонько рыгнул и смутился, прикрывшись салфеткой.

— Тоже ведь живые твари, — отозвался другой.

— Традиции, друзья. Нужно соблюдать наши традиции, — заметил третий. — Особенно сейчас, когда мы так уязвимы.

— Уязвимы, — с расстановкой сказал четвёртый, и все посмотрели на него.

— Что вы хотите сказать, друг мой? — ласково спросил заместитель.

— Меня беспокоит эта девчонка. Что она делала у дома госпожи Виктории?

— Как угощение, друзья? — радушно поинтересовался зам. — Всё в наших лучших традициях. И, раз уж о них заговорили, я думаю, совет не будет возражать, если мы поручим нашему уважаемому другу выяснить меру опасности девицы по имени Астра. Вместе с вопросом о сотрудничестве со следователем. Вот вам и карты в руки, дорогой друг. А устрицы и правда хороши.

Члены совета дружно закивали.

* * *

На стол, покрытый чёрно-белой мозаикой, поставили блюдо с рубленым мясом. Мясо было тщательно перемешано, выложено горкой, отдалённо напоминающей былую птицу, и густо посыпано порванной руками зеленью.

— Главное в мясе — хорошо выпустить кровь, — заметил член совета, ковыряя в мясной горке двузубой вилкой.

— Главное, чтобы птица была хорошо упитанная, — отозвался другой, поднеся к носу вилку, и разглядывая лежащий поверх алого мяса кусочек требухи. — В такой соку больше.

— А ещё птичка должна быть молодая, — авторитетно заявил третий, тщательно пережёвывая свою порцию. Он скривился, и потащил изо рта длинный стебелёк зелени. Брезгливо положил стебелёк на стол.

— Не всякая молодая птичка полезна, — скептически заметил брат Альфред, всё ещё переживавший свою неудачу.

— Не всякая, — эхом повторил глава Ордена, сидевший в задумчивости, и к блюду не притронувшийся.

Все посмотрели на главу, а он сказал, не поднимая глаз и рассматривая ногти:

— Так, брат Альфред? В птичках может попасться дробь, и другая пакость? Или она может заболеть, и испортить всё стадо?

— Стаю, — тихо поправил брат Альфред, отложив вилку. Вилка звякнула.

— Стаю. Ах, да. Вот что, брат. Займитесь этой нашей птичкой по имени Астра. А заодно и лояльностью господина полицейского. Вам и карты в руки.

Члены совета торопливо закивали.

Глава 13

Ноги дрожали. Астра натянула шлем, чтобы Фома не увидел, как ей страшно. Он медленно выруливал от дома покойного магистра. Вдоль улочки выстроились машины, и любопытствующие собирались кучками, глазея на окна особняка. Она посмотрела назад, и содрогнулась от ужаса. Чьи-то неумолимые глаза смотрели прямо ей в лицо, закрытое зеркалом шлема.

Они выехали из тесной улочки и прибавили ходу. Ветерок забрался за ворот куртки, охладил кожу, и Астра решила, что ей померещилось.

— У меня есть ещё родственники в городе! Я не хочу ехать в деревню.

— Я обещал полиции, что отвезу тебя.

— Я не хочу в деревню. Я там со скуки помру.

— А тут ты просто помрёшь! — рявкнул Фома. Мотоцикл вильнул, они обогнули очередную машину, и остановились, целя в просвет между фургоном с рекламой собачьего корма и семейным авто с привязанной на крыше надувной лодкой. Был красный свет, и перед перекрёстком скопилось пыхтящее стадо машин всех мастей. Астра ощутила зуд в спине, будто за майку забрался назойливый жучок. Потом что-то толкнуло их сзади, она обернулась, и увидела бампер машины, приткнувшийся вплотную. Загорелся жёлтый, машина мягко отъехала назад. Ровно настолько, чтобы взять разбег для нового толчка. Астра ахнула, жёлтый огонёк всё горел, машина заурчала громче, а Фома крикнул "Держись!". Она сжала пальцы, мотоцикл фыркнул, с истошным визгом проскрежетал бок семейного авто, и по нему хвостом кометы рассыпался вихрь искр потревоженного металла. Они вырвались к светофору. Мотоцикл почти лёг набок, огибая фургон, и они пролетели под сигналом, когда жёлтый глаз светофора мигнул, став зелёным.

Они лавировали в потоке машин, заполнивших проезжую часть. Потом попытались свернуть, но уткнулись в груду щебня и оранжевую громаду ворочавшегося в этой массе экскаватора. Астра обернулась. Ей показалось, что та, большая машина с угловатым бампером, мелькнула позади.

— Давай переулками, там они не проедут! — крикнула она Фоме. — Сворачивай на следующем!

Он что-то крикнул, она не поняла. И повернул, но не в переулок, а на центральный проспект. Расстегнул застёжки шлема, и стянул его с головы.

— Ты спятил?

— Молчи.

Впереди показалась масса машин, и даже под шлемом Астра отчётливо слышала гудение множества клаксонов. Они обогнали несколько медленно двигавшихся авто, и стало видно, что по проспекту движется колонна. Огромное стадо байков, заполнив пространство дороги от края до края, продвигалось в сторону центра, потом неспешно заворачивало и устремлялось, медленно и торжественно, на кольцевую.

Фома сбавил скорость, и они медленно поплыли обок этой моторизированной толпы. Астре показалось, что некоторые из мотоциклистов обернулись, смотрят на них и перекидываются неслышными за общим гулом репликами в их адрес. Но никто не выказал желания ни отогнать их, ни поприветствовать.

Так они достигли кольца, торжественно проследовали по нему, сделав полукруг, и выехали с его противоположной стороны. Огромная масса байков, как стадо железных животных, стремящихся на водопой, прибавила ходу на шоссе, и двинулась к выезду из города.

* * *

— Вот, возьми. Лимонада нет. Только пиво.

— Я не люблю пиво, — сказала Астра капризно, глядя, как он откручивает пробку и наливает пенящуюся жидкость в пластиковый стаканчик. Взяла стакан, и стала пить, всхлипывая и обливаясь. Когда они, после утомительного проезда по раскалённому шоссе и городским окраинам, добрались до обширной зелёной площадки, и стреноженные байки выстроились в ряды, найдя покой в тени редких деревьев, ей хотелось только одного — лечь на травку, и чтобы никто её не трогал. Холодная жидкость смочила пересохший рот, пролилась внутрь живительным бальзамом, и Астра решила, что жизнь понемножку налаживается. С той минуты, когда они присоединились к рычащей и гудящей колонне, страх отпустил, и ощущение чужого прилипчивого взгляда пропало.

— Старик, да это и правда ты! — возникший сбоку молодой человек напоминал дикобраза в период линьки. Свободно болтающаяся на тощем теле майка открывала загорелые жилистые руки, покрытые татуировкой от запястий до плеча. Поверх майки сидела матерчатая жилетка, расшитая значками и надписями. Молодой человек ухмыльнулся, и его усы, которые можно было бы назвать роскошными, если бы не прискорбная нехватка густоты, встопорщились, придав ему ещё большее сходство со щетинистым зверьком.

— Стен! — Фома крепко пожал руку дикобразу, и указал на Астру:

— Моя подруга Ася.

— Клёвая чувиха, — оценил молодой человек, поглядев на Астру. — А вот и моя Манюся.

Молодого дикобраза обнимала за талию девушка в тёмных очках, поднятых на лоб. Густые, иссиня-чёрные волосы Манюси были взъерошены не хуже, чем у её парня. Она томно оглядела Фому, оценила одним взглядом Астру, и кивнула.

— Мне ещё Кэп сказал — смотри, там наш Старик на своей колымаге прётся. А я ему не поверил. Говорю — не может быть, чтоб Старик после всего того, что было, заявился, да ещё и при всём народе.

— А что Кэп?

— Да ничего. Пускай его, говорит. Что нам, жалко, что ли?

Фома взял Стена под руку, и отвёл в тень чахлых деревьев, где выстроились байки. Они встали рядом, и забубнили что-то меж собой. Стен взъерошил свою гриву, наморщил лоб, и всем видом изобразил мыслительный процесс. Астра осталась наедине с Манюсей. Та постояла, лениво покачиваясь на пятках, и разглядывая Астру. Потом смачно выплюнула на траву жвачку, и кивнула на мотоцикл Фомы:

— Ваш, что ли? Круто.

— Ничего себе машина, — сухо ответила Астра. Она решила, что девица глупо шутит. — У нас таких полный сарай.

— Да ну?

— Ну да.

Девица помолчала, глядя на мотоцикл. Достала из кармашка очередную жевательную резинку и сунула в рот. Астра понаблюдала вдумчивый процесс жевания, лениво прикидывая про себя, пошла бы ей такая же причёска, и если пошла бы, то понравилось бы это Фоме, или нет.

— Ну, девочки, чего заскучали? — Стен хлопнул Манюсю по плечу, прижал к себе и чмокнул в круглую щёку. — Манюська, я тебе нашёл супер-вариант. Доедешь до дома, как принцесса!

— После закрытия один друг едет к себе, нам по дороге, — пояснил Фома. — Мы возьмём с собой подругу Стена, ей тоже в ту сторону.

— Моя Манюся провинциа-алочка! — пропел Стен, обнимая девицу. Манюся поперхнулась жвачкой и шлёпнула дружка по лбу ладошкой.

Под какофонию музыкального шоу, где на потемневшем, перечёркнутом серыми кудлатыми дирижаблями облаков, небе бесновались лучи световых картин, рисуя дрожащими линиями химерические силуэты, они встретились с Санитаром.

— Это Санитар! — сказал Фома, и стоящий рядом с ним молодой человек улыбнулся Астре. Они теснились на вытоптанном уголке площадки, музыка металась над толпой, ритмично ударяя невидимыми кулаками по зрителям. Пахло потом, пивом, выпитым и вылитым, поднятой с вытоптанной земли пылью и ещё невесть чем. Дрожащий свет лазерного шоу высвечивал фигуры и лица случайными фрагментами, делая их странной пародией на самих себя.

Санитар был молодым человеком немного постарше Фомы, и смотрелся вполне цивилизованно. Если только к признакам цивилизации можно было отнести старомодную бородку клинышком и выстриженные тоненькой полоской усики над губой, наводящие на мысль о пиратах и неведомых морях, где корабли бороздят залитые солнцем волны под флагом с черепом и костями. Дополняли эффект смуглое лицо и чёрные, узкие глаза под густыми ресницами. На нём была строгая фуфайка хорошего качества и кожаная жилетка, расшитая неведомыми для Астры надписями и символами.

— Если хотите ехать, то собирайтесь прямо сейчас, — сказал Санитар. Голос у него был приятный, с лёгким нездешним выговором. — В ночь тащиться неохота.