Последний из волхвов

Последний из волхвов

День клонился к закату. Около костра, окружённого десятками деревянных идолов, сидели двое: старик с длинной седой бородой и юноша, чья борода ещё не отросла даже на ширину ладони. Оба были одеты в серые балахоны, на которых зачем-то были пришиты большие разноцветные пуговицы.

Старик сунул иссохшие руки в костёр. Пламя лизало его пальцы, но вреда не причиняло.

— Огонь уже не греет, — надтреснутым голосом сказал он. — Скоро Мара заберёт меня.

— Ерунда, Вышезор, — возразил юноша. — Ты прожил полторы сотни лет и ещё сотню проживёшь.

— Моё время вышло, — повторил старик.

— Но если ты уйдёшь, кто поможет нам узнать намерения богов? — с тревогой спросил младший волхв.

— Знаешь, почему на последнем совете я не утвердил своего преемника? — вопросом на вопрос ответил старик. — Потому что боги уходят от нас, и вскоре никто не сможет услышать их. Время наших богов заканчивается.

— Да что ты такое говоришь, Вышезор?!! — юноша даже отшатнулся, словно не желая слушать святотатственные речи.

— Знаю, что говорю, — ответил старик. — Уже больше сотни лет прошло с тех пор, как я стал Вышезором . С тех пор я говорил устами богов, и совет волхвов слушал меня, зная, что повеления идут свыше. А теперь настал твой черёд, Ставр, выполнить волю богов — потому я и позвал одного лишь тебя. Задача, стоящая перед тобой, может оказаться непосильной для человека...

— Я готов даже жизнь отдать, — пылко воскликнул молодой волхв.

— Жизнь — это слишком мало, — криво усмехнулся старик.

* * *

*

По дороге, если едва заметную колею среди травы можно назвать дорогой, двигалась передовая часть княжеской дружины. Разморенные полуденным зноем лошади ступали лениво и лишь изредка встряхивали гривами, отгоняя назойливых оводов. Всадникам, в отличие от своих скакунов, расслабляться было нельзя. Проводник, которого они взяли в последней деревне, рассказал, что в этих местах объявилась сотня Бутазая — отчаянного вояки из орды хана Гулука. Не иначе он повёл в набег молодых воинов. И хотя хан Гулук давно уже замирился с князем Владимиром и даже собирался принять крещение, но такие вот отряды барымтачей периодически появлялись из степей. Дружба дружбой, а пообстреляться, удаль воинскую показать, ну и, пограбить, конечно — это святое. Вот почему разведчики, несмотря на жару, ехали в толстых поддоспешных куртках, кольчугах и шлемах, а мечи и луки держали в полной боевой готовности.

— Стойте, ратные!

Негромкий окрик подействовал на всадников не хуже приказа воеводы — небольшой отряд немедленно остановился. Дружинники заозирались по сторонам, выхватив мечи и наложив стрелы на тетивы.

— Не туда смотрите, — вновь раздался насмешливый голос. — Здесь я.

Командир передового отряда, наконец, увидел говорившего: это был высокий светловолосый человек, одетый в серый балахон с большими разноцветными пуговицами. В руке он держал посох, загибавшийся наверху подобием крюка.

— Ворон, ты куда смотришь?!! Палок захотел?!! — крикнул командир.

— Не было никого, — буркнул ехавший первым дружинник. — Ты же сам, Ратмир, его до последнего не видел.

Командир, осознав, что разведчик прав, вновь посмотрел на незнакомца и только теперь понял, почему никто не заметил этого человека до тех пор, пока тот сам не решил показаться.

— Да это же волхв, чтоб меня! — вскрикнул Ратмир. — Ребята, вяжи его!

Разведчики двинули было коней в сторону незнакомца, но тот повёл посохом, и лошади запрядали ушами, заржали и начали вставать на дыбы.

— Не торопись, Ратмир. Хочешь доставить меня к князю? Так я сам его ищу.

— Откуда ты меня знаешь? — командир передового отряда опасливо посмотрел на волхва.

— Плохи дела у великого князя, коли он таких пустоголовых ставит десятниками. Твой разведчик тебя по имени назвал.

Послышались сдавленные смешки. Ратмир сурово насупился.

— Значит, ты, лесной бормотун, князя ищешь? И зачем?

— Не твоего ума дело, — безмятежно ответил волхв.

— Язык твой дерзок и слишком длинен. Что ты скажешь, если я велю парням нашпиговать тебя стрелами?

— Стрелы вам ещё пригодятся. Впереди засада. Печенеги. Они вас давно заприметили и ждут.

— Ты откуда знаешь? — Ратмир подозрительно прищурился.

— Видел. Слышал. Вот доказательство, — с этими словами волхв достал из-за пояса нож и протянул ближайшему всаднику ручкой вперёд.

Разведчик взял нож и передал десятнику. Ратмир внимательно рассмотрел узоры на костяной рукояти.

— Похоже, действительно, печенежская работа. Сколько их?

— Два десятка. Остальные вместе с Бутазаем ушли грабить Синявку.

Ратмир поморщился. Двадцать в засаде против десяти конных — слишком много. Да ещё одного придётся послать к князю...

— Я помогу, если ты, Ратмир, решишься вступить в бой, — словно читая мысли десятника, сказал волхв. — Борода у меня, конечно, коротковата, но времени должно хватить. А остальное довершите вы.

Ратмир непонимающе посмотрел на лесного колдуна — причём тут борода? Волхв указал посохом.

— Они там, где поперёк дороги лежит поваленная сосна. Остановитесь шагов за пятьдесят — они стрелять не станут, будут ждать, пока поближе подъедете. И вы ждите, пока не услышите шум, а потом атакуйте.

С этими словами волхв исчез в зарослях, словно растаял — ни одна ветка не шелохнулась. Ратмир на несколько мгновений тяжко задумался — поверить колдуну или всё же вернуться к основным силам князя? Рискнуть жизнью своего десятка или подвергнуться насмешкам дружинников за то, что испугался сказок лесного бормотуна? В случае неудачи князь ему голову снимет... Зато, если погромят кочевников...

— Ворон, разворачивайся — оповести князя. А мы посмотрим, правду ли сказал длиннополый...

* * *

*

— Значит, говоришь, он один половину печенегов уложил? — князь Владимир задумчиво посмотрел на высокую фигуру лесного колдуна, терпеливо дожидавшегося, когда его позовут.

Разведчики из передового десятка, стоящие рядом с ним, громко и увлечённо делились с товарищами подробностями славной битвы и наперебой предлагали волхву мехи с медовухой. Тот улыбался и отказывался.

— Истинно так, княже, — Ратмир потрогал окровавленный бок и поморщился — копьё кочевника пробило несколько колец кольчуги и едва не отправило десятника к праотцам. — Оборотень — он оборотень и есть. Половину засады погрыз к тому времени, когда мы атаковали. Правда, ослаб он быстро — не подоспей мы, порубили бы его печёные. А я-то поначалу понять не мог, чего он про свою короткую бороду толкует. У них, оказывается, чем борода длинней, тем больше сила.

— Ладно, зови его. Добрыня — глаз с него не спускать!

Дядька князя, знаменитый Добрыня, еле заметно кивнул. Два года прошло, как волхвы стали непримиримыми врагами княжеской власти, и нельзя давать одному из них шанс поквитаться за поруганную веру. Едва волхв подошёл, несколько рослых дружинников встали с обнажёнными мечами между ним и князем. Владимир с удивлением отметил юный возраст лесного колдуна и, не удержавшись, спросил:

— А ты действительно волхв? Не слишком ли молод?

— Я был в совете девяти, — ответил тот, — несмотря на то, что вижу только двадцатое лето.

Добрыня удивлённо присвистнул — оказывается, перед ними стоит один из высших волхвов. Владимир задумчиво погладил бороду, в которой уже проскальзывали серебряные нити седины.

— Зачем искал со мной встречи?

— Хочу служить тебе верой и правдой, — спокойно сказал волхв, — для того и пришёл. Отдаюсь, пресветлый князь, на твой суд.

С этими словами он положил на траву посох, опустился на одно колено и склонил голову в ожидании княжеского решения. Епископ и дьячки, которых князь вёз с собой для проведения обрядов крещения, даже закашлялись от изумления. Дружинники озадаченно переглянулись, Добрыня хмыкнул и недоверчиво покачал головой. Князь Владимир остался неподвижен, и только в синих глазах его засверкали недобрые искорки.

— Лжёшь, собака! — Добрыня шагнул вперёд. — Задумал князя своей поганой волшбой жизни лишить?!!

— Вяжите его и на костёр! — взвизгнул епископ. — Очистим заблудшую душу от скверны!

Дружинники заломили руки волхва за спину — тот, не сопротивляясь насилию, смотрел на князя. Кое-кто даже кинулся рубить берёзки для очистительного костра.

— Стоять! — рявкнул Владимир.

Воины замерли, церковники притихли.

— Добрыня, бери две сотни и проводника. Найди Бутазая. Голову его можешь мне не привозить — думаю, хан Гулук и без того поверит. Мы здесь лагерем станем — сюда и возвращайся. А этого, — князь кивнул в сторону волхва, — связать! Потом разберёмся.

* * *

*

Ставр попытался пошевелить затёкшими руками — напрасный труд, связали его на совесть. Конечно, он мог бы обратиться к истинной сущности конопляной верёвки, без особого труда освободиться от пут, отвести глаза охранникам и убежать, но... тогда он мог бы не сдержать слово, данное Вышезору.

Едва стемнело, пришёл Ратмир. Десятник кивнул караульным и сказал:

— Князь его желает видеть. Так что, забираю вашего пленника.

Караульные переглянулись, и один из них нерешительно сказал:

— Добрыня говорил, что сам за ним придёт...

— Ну, ты даёшь! Он же только что приехал — погромил печенегов и Бутазаю башку снёс. Сейчас князь его вином угощает. Ты подумай, неужто он сам за пленником пойдёт?

Караульные согласились, что негоже знаменитому боярину, как простому дружиннику, самолично водить всяких лесных колдунов. Ратмир дёрнул конец верёвки.

— Вставай, падаль! Князь тебе допрос устраивать будет.

Однако Ратмир повёл его не к княжескому шатру, а на полпути свернул в сторону ближайших деревьев. Там, достав нож, он принялся деловито перерезать верёвки, стягивавшие руки волхва. От вспыльчивого десятника Ставр ожидал чего угодно, но только не этого.

— Ты что делаешь?

— Глупый стал, да? — проворчал Ратмир. — Освобождаю тебя.

— И за что мне такая удача?

— Ты не такой, как другие волхвы. К тому же, на нашей стороне с кочевниками дрался. Я думаю, от твоего пленения нет чести. Ни для простых воинов, ни для князя.

— А не боишься, что Добрыня за это о твою спину десяток палок расщепит?

— Скажу, что ты оборотился и убёг в лес.

— Тогда за враньё он тебя на голову укоротит

Ратмир на секунду задумался, потом бесшабашно махнул рукой.

— Может, пронесёт...

— Нет, друг, веди меня к князю. Не за тем я к нему шёл, чтобы сейчас убегать. Да и твоей шее в петле не болтаться...

Десятник только головой покачал.

— Вот и делай людям добро. Держи, — Ратмир протянул ему небольшой мех, — хлебни для храбрости.

Ставр поблагодарил и сделал несколько глотков кислого вина.

— Князь-то тебя вряд ли вином угощать будет, — усмехнулся Ратмир, — не любит он вашего брата. Он последнее время черней тучи ходит. После днепровского купания дела государственные вкривь и вкось... Ну пойдём, коли ты такой упрямый.

* * *

*

Ставр зашёл в княжеский шатёр. У походного стола сидели Владимир и Добрыня, чуть поодаль важно восседал епископ. Князь, словно возобновляя прерванную беседу, сказал:

— Значит, говоришь, служить хочешь? Хорошее дело. Только вот не верю я тебе.

— Правильно, княже! — поддакнул епископ. — Нельзя им, кощунникам, верить.

— Умолкни, — буркнул Владимир. — Надо будет — спрошу. Ну, так что можешь сказать в своё оправдание?

— Начну с того, что я против вече. Голова у государства должна быть одна — как у человека. И негоже менять её по прихоти рук, ног или живота.

Князь с дядькой обменялись удивлёнными взглядами. Ставр продолжил:

— Три лета назад я ещё не входил в совет девяти, однако знаю об их попытке удалить тебя от княжения...

— Да об этом даже последнему кочевнику известно! — воскликнул Добрыня. — Вы, бормотуны лесные, начали на вече народ мутить против князя да подговаривать удельных князьков уйти из под руки Владимира!

— За что вы, многомудрые волхвы, и поплатились, — дополнил Владимир, — ибо нет вам теперь спокойного места на земле русской.

— Это было ошибкой совета, хотя многие и до сих пор уверены, что смогут победить тебя, — кивнул Ставр.

— Те, кто ещё жив, — хохотнул Добрыня.

— А ты, значит, не уверен в победе? — спросил князь. — Или просто жить хочется?

— Жить хочется, — пожал плечами Ставр, — но здесь я по другой причине. Я вижу, как при твоём правлении Русь становится соединённой воедино и больше не напоминает лоскутное одеяло. Враги с опаской смотрят в нашу сторону, и даже надменный Визант признал тебя равным.

Владимир неопределённо хмыкнул:

— А куда бы византийцы делись? Когда я Корсунь взял, они поняли, что следующим будет Царьград.

Ставр продолжил:

— У государства должна быть не только одна голова, но и одна душа. Мне было видение, что пока правит один князь, будет цело государство. А пока в душах людей правит один бог — будет единым народ. Поэтому я и пришёл к тебе.

Брови князя удивлённо поднялись.

— Странный ты, волхв. И речи твои странные. Кто, как не твои лесные собратья свершают кровавые жертвы во славу идолов и мешают народу принять новую веру? Два года прошло, как волхвы объявили нещадную войну княжеской власти, и за это время мои ратники сумели изловить только мелких сошек. — Владимир поднялся и в гневе так стиснул оловянный кубок, что тот согнулся. — Главные же зачинщики из вашего нечестивого совета приходят в города и сёла и исчезают, едва появляются дружинники, а за собой оставляют смуту и кровь!

— Народ без волхвов не станет бунтовать, а пойдёт по пути, указанному тобою.

— Ты не слышал, что я сказал? Все мои дружины не могут изловить ни одного из высших волхвов, чьими умами и задумывается предательство!

— Я здесь, чтобы помочь тебе, — с лёгким поклоном сказал Ставр. — Я знаю не только, где искать и как одолеть твоих недругов, но и привлечь на сторону единого бога твой народ.

— Послушать — ты прямо-таки мессия, — усмехнулся князь. — Но почему я тебе должен верить? Докажи делом, что говоришь правду — принеси мне головы высших волхвов.

— Я готов, — твёрдо сказал Ставр, хотя сердце его рвалось на части. — Здесь, в лесах у Клязьмы, живут двое из девяти — один в полудне пути, другой чуть подальше. Дай мне полсотни воинов, и вскоре враги будут лежать у твоих ног.

— Что ж, дам, — Владимир поднялся. — А после я, быть может, прислушаюсь к тому, что ты скажешь.

— Только после того, как он будет окрещён! — епископ поднялся. — Негоже верующему следовать советам язычника!

— Я согласен, — вновь поклонился Ставр, подавив тяжкий вздох.

* * *

*

— А, знаешь, не ожидал я тебя живым увидеть, — откровенничал Ратмир со Ставром. — Думал, что епископ всё-таки устроит тебе огненное очищение.

— Нельзя сказать, что он не старался, — невесело усмехнулся Ставр.

— Это тебе ещё повезло, что с нами Варлаам едет. Он из корсуньских монахов, которых князь после признания Византом забрал с собой. А вот византский митрополит был — это просто зверь в человечьей шкуре — хорошо, что пресветлый его сразу после крещения обратно в Царьград спровадил... Ой, про зверя это я зря, да?