Взгляд с изнанки. Часть первая - Туристы

— Для детсада поясняю, — Шнырь после двух выкуренных сигарет, похоже такие отошёл. — У всех разная чувствительность к пси аномалиям и тварям. Большинство сталкеров дубовые в этом плане. Чтобы пронять нормального мужика надо контроллёра или под излучения радара попасть. Но иногда и более чувствительные люди попадаются. Вот как наша Нэнси. Это плохо, таким гораздо проще угодить в пси аномалию или к контроллёру, но и почувствовать такое они могут издалека. Вы, вообще, слепого пса видели, почему его слепым прозвали?

— Ты ж сам рассказывал, — удивился Сомик, — они ж безглазые все.

— А как они на местности ориентируются?

— Нюхом? — предположил Шило.

— Им тоже, но в основном они наводятся на пси излучение мозга. Так, во всяком случае, научники, что на Янтаре сидят, рассказывают. Вот именно это и чувствует Нэнси, за что вы все, злыдни, должны ей спасибо сказать. Если бы мы во время этих тварей не замечали, уже бы раза четыре, а то и пять, пришлось бы пострелять.

После импровизированного перекура снова двинулись вдоль просеки. Ещё через час блужданий наконец-то выбрались на открытое место. Если верить карте дальше здоровый участок вырубленного леса, с редкими уцелевшими полосами старых деревьев. Под поля тут, что ли вырубку делали?

Одно радует, на открытом месте плотность аномалий упала и пошли бодрее. Почти сразу свернув с просеки на сервер, прошли мимо какого-то длинного бетонного здания, за которым виднелся совершенно пустой, когда-то огороженный колючкой, участок земли. Место это мы старательно обошли стороной, ещё метров через триста вышли на хутор в четыре уже развалившихся дома. Только один более-менее уцелел благодаря крытой металлом крыше. Мы бы так мимо него и прошли, если бы не внимательная Ира. Она постучала меня по плечу, кивнув в сторону одного из окон. Присмотревшись, понял, за окном внутри дома в воздухе плавала старая табуретка, пока смотрел мимо неё проплыла старая алюминиевая кружка, толкнувшая откуда-то голову от куклы.

Долго любоваться невесомостью в отдельно взятой хате нам не дал Шнырь, обложивший всех по матери и потребовавший не тупить и быстрее иди к нему. Дойдя до последнего дома, обошли его вокруг вышли к двери погреба. Хозяин, похоже, не пожалел средств и вложился в него порядочно. Массивная деревянная дверь, укреплена стальным уголком, монументальные петли, кирпичная кладка и довольно высокий курган, насыпанный сверху. Шнырь побегал с детектором вокруг, открыл дверь, посветил фонарём внутрь, закинул вниз пару гаек. Потом послал Пэпса на разведку, тот вернулся довольно быстро, оно и понятно погреб был всего три на четыре метра, спустившийся с фонарём ходок хорошо осветил всё внутри. Убедившись в безопасности, Шнырь дал команду завалиться внутрь, отдыхвать и готовить поесть.

Н-да, так мы не вытягивались ни на тренировках, ни в походах. Ира так и, вообще, заползла внутрь, сняла рюкзак и растеклась по лавке, заботливо кем-то сколоченной из досок от забора. Они стояли вдоль стен, а по центру был сооружён стол из деревянного ящика и дверцы от трансформаторной будки. Рядом с ним примостилась металлическая бочка от ГСМ, в которой, похоже, разводили костёр. Мы с костром заморачиваться не стали, ограничились спиртовыми таблетками, чтобы нагреть в кружках воды для кофе из пакетов. Консервы мы затарили саморазогревающиеся, проводник же с отмычками так и вовсе употребили кашу и тушёнку из армейскийх пайков как есть холодными. Галеты из тех же пайков пошли вместо хлеба.

После перекуса проводник дал команду на час отдыха. Как оказалось, мы пришли на запланированное место даже раньше, чем планировал Шнырь. Так что перекур будет длинным. По словам, всё того же проводника, обычно они добираются сюда где-то на час позже и зависают ненадолго.

Вышли мы, правда, раньше — стоявший на карауле Пэпс заметил троицу ходоков, направлявшихся в нашу стороны, и Шнырь дал команду сваливать. Мотивируя это тем, что, может, это были и простые ходоки, но ну его нафиг.

Выйдя из убежища, двинулись тем же порядком дальше на сервер. Точнее, скорее всего? на север, компас в моих часах уже несколько раз начинал вести себя неадекватно. Сейчас, например, стрелка колебалась туда-сюда с амплитудой градусов в десять.

Прошли мимо двух когда-то огороженных колючкой участков, похожих на тот, который мы заметили, двигаясь к укрытию в погребе. На этих полях не росло ни травинки, земля чёрно-бурая, по ощущениям как-будто только что вспаханная. Борода, сейчас, идущий за нами буркнул про поле по разводу аномалий. Оно так и было, мне удалось заметить несколько комариных плешей, жарок и электр.

Оставив позади эти "поля", метров через триста пересекли бетонку, и ещё через полчаса блужданий вышли к реке. Если я правильно помню карту — это река с лаконичным названием Уж. В том месте, к которому нас привёл проводник, река была шириной метров тридцать и довольно мелкой, плюс в воде был полузатянутый в песок камаз, перевёрнутый набок. За ним на перекате кто-то явно специально набросал остатков строительного мусора, а с той стороны берега в воду затащили кузов от волги. Так-то переправиться на другой берег не составило особого труда.

— Слышь, Шнырь, там же дальше по дороге был нормальный мост, нафига мы сюда попёрлись? — спросил у проводника Сомик, пока мы ждали Дрозда, переходившего последним переправу. Ходок явно морщился при каждом прыжке, похоже, последствия столкновения с кабаном всё же были посерьёзнее, чем он нам сказал.

— Сомик, раз такой умный, хрен ли ты с нами попёрся, а? — огрызнулся проводник, даже не обернувшись к отмычке. — Не нравится маршрут, вали куда хочешь в одну харю! — Отмычка лишь, злобно зыркнул, на Шныря, но замолчал.

Больше потрепаться языком не получилось, маршрут стал ещё опасней, хотя казалась бы куда ещё дальше-то. Сначала пришлось пригибаясь и, прячась за кустами, миновать открытое место, хорошо просматривающееся с моста. Рассмотреть в деталях без бинокля что на нём творится не получилось, до него отсюда с полкилометра, наверное.

Дальше было огромное заброшенное поле, на котором чудом не погиб Беломор. По мнению, Шныря впереди всё было в порядке, но ходок, двинувшийся в сторону за гайкой, брошеной проводником, заметил одну из кочек контактной пары, которая пряталась за кустом.

Пройдя, по краю этого поля с километр шли по дороге, удивительно чистой в плане аномалий, но некисло так фонящей. Выбор, правда, был невелик, по обе стороны судя по детектору были сплошные аномальные поля, хотя на глаз местность ничем не выделялась. Рисковать собой и проверять что там такое, может быть никто не стал. Так что мы практически бежали, чтобы не нахватать лишних "живительных", как выразился Дрозд, рентген.

Где-то через километр по левую сторону началось ещё одно поле. На которое мы и свернули и пошли вдоль кромки леса, который рос вокруг этого поля. В конце концов, добрались до просеки, ведущей строго на север, если, конечно, верить компасу.

По просеке шла довольно ровная грунтовка, на которой аномалии нам почти не попадались. Периодически, правда, встречались довольно большие лужи с, на удивление прозрачной зеленоватой водой, которые мы старательно обходили.

Здесь в, казалось бы, совершенно спокойном месте мы потеряли Сомика. Шедший в хвосте отряда, ходок, похоже назло Шнырю, решил срезать путь и пройтись прямо по очередной продолговатой луже, которую мы обходили. Мы шли уже, с другой стороны, и смогли пронаблюдать всё в подробностях. Сомик хмыкнул, глянул в сторону Шныря, который высматривал дальнейший путь и стоял к нам спиной, и двинул прямо, шагнув в зеленоватую воду лужи. Начинающий ходок успел сделать только два шага, потом жидкость где стоял сталкер запузырилась и пошла дымком, а сам Сомик дико заорал, дёрнулся и плашмя упал в лужу поднимая тучу брызг. От ожогов нас с женой спас Пэпс, который бросился в сторону, сбивая нас с ног, остальные или успели отвернуться, или стояли достаточно далеко. Агонию сталкера прервал одиночный выстрел, который сделал Шнырь.

— Ну, ещё дегенераты есть, желающие в студне искупаться? — рыкнул Шнырь. — Столько снаряги угробить на ровном месте... Ладно, что замерли, двинулись дальше.

— А мы ничего не собираемся сделать с ним? — возмущённо спросила Ира.

— О мёртвых хорошо или ничего, идиот загнулся — это хорошо, — бросил в ответ Шнырь. — Давайте быстрее, нам до тех пор как начнёт темнеть надо добраться до убежища и сходить на разведку.

— И мы вот так просто возмём и уйдём?

— Нэнси, млять, этот кусок говна знал на что идёт. Я ему сказал идти след в след? Сказал. Он не послушал? Сам дегенерат. Вопрос закрыт.

Жена хотела было продолжить, но я её остановил. Время идёт, а разговоры будем разговаривать в укрытии.

Дальше шли молча и быстро, чётко следуя инструкциям проводника, отморозков повторять судьбу Сомика желающих явно больше не было. Просека вывела нас на довольно широкую прогалину, явно старое русло какого-то притока реки Припять. По центру всё ещё сохранилась глубокая канава со стоячей, пахнущей гнилью водой, заросшей какими-то бурыми водорослями и плавающими по поверхности непонятными белыми хлопьями. Шнырь сразу дал команду надеть маски.

Повернув направо и пройдя метров триста, вдоль этой канавы перебрались на другую сторону по мостку, сделанному из двух сосновых брёвен и железобетонного столба, непонятным мне образом оказавшегося здесь. Ещё метров двести на север и мы вышли к одиноко стоявшей на опушке леса бетонной коробке. Внутри неё что-то громко булькало, а из дверного проёма виднелось слабое зеленоватое свечение. Строение мы это обошли по дуге и вышли к небольшому рукотворному кургану. В склоне его был небольшой спуск ведущий к двери, по бокам укреплённой бетонными плитами. Ну вылитый НУП (необслуживаемый усилительный пункт) такие же хреновины до сих пор встречаются вдоль дорог.

Подходили к нему мы медленно. Шнырь обкидал подход болтами, покрутился вокруг с детектором аномалий. Дверь открыли, накинув на ручку отрезок реп-шнура метра в четыре длинной и дёрнув за шнур отойдя в сторону. За ней вопреки моим ожиданиям был короткий спуск вниз, судя по всему, в шлюзовую. Пройдя ещё через две гермодвери, вышли на лестницу в три пролёта, внизу нас ждала ещё одна герма, за которой находилось просторное цилиндрическое помещение, стенки которого были собраны из классических метровских тюбингов. Мы с женой такие видели когда с диггерами ползали по метро. Длинной как два экаруса, диаметром метра в четыре, если судить по высоте пола и его примыканию к стенам. На дальнем конце, была ещё одна дверь, но даже от входа я видел, что она наглухо заварена. Вдоль стен стоял десяток коек собранных из чего придётся, дальше было ещё некоторое количество лежанок в виде древних матрасов, видевших ещё, похоже, строительство самой ЧАЭС. По центру стояло несколько столов, грубо сколоченных из досок, одному из них столешницей служила дверь от трансформаторной будки. Ну и неизменная костровая бочка полная углей, стоявшая под единственной уцелевшей вентиляционной трубой. Остальные были наглухо заварены, и только эта труба была просто заткнута здоровым чопиком, вырезанным из куска соснового полена.

Кстати, что удивительно тут внизу и на лестничной клетке были целые лампы дневного света и они до сих пор горели. Хотя судя по плафонам к ним никто не притрагивался уже годы, если не десятилетия. И чтобы совсем добить меня, горели даже те лампы, к которым шли оборванные провода.

— Так, Сид, бросай рюкзак, цепляй с собой ствол и маску — поползём на разведку, — скомандовал мне Шнырь, не дав мне толком осмотреться внизу.

— На предмет?

— Место встречи надо глянуть, заодно покажу тебе саму точку где предполагается встреча и как с неё свалить можно безопасно, — пояснил проводник, сноровисто распихивает по карманам своей разгрузки какие-то вещи из его рюкзака. — Ты же сам пойдёшь к тем отморозкам? Нэнси я, вообще, бы не советовал там показываться, народ, живущий в зоне отчуждения, дикий совсем, баб не видят годами.

— Логично.

— Я с вами! — возмутилась Ира.

— Не стоит, — отрицательно кивнул я головой.

— Не-не дорогуша, сидеть здесь и не отсвечивать. Это всех касается, — сказал Шнырь повысив голос. — Мы обернёмся до темноты. Из бункера не выходить, Нэнси как самая адекватная за вами следит. Сид, давай быстрее, время идёт.

Оставив рюкзак под присмотром Иры, распихал только по карманам обоймы от автомата, двинулся за проводником на поверхность.

Взгляд жены обещал мне казни египетские, но желание свалить отсюда целыми и невредимым оказалось сильнее. Отношения выяснять мы будем на большой земле, подальше от этих гиблых мест.

* * *

Нет, вот взял и свалил куда-то с этим скотом Шнырём, оставив меня наедине с отмычками. Ну ничего, будет момент поспокойнее, я Вите всё выскажу, особенно про "ни в коем случае не разделятся" о чём муж мне все уши прожужжал перед выходом. Сам же чуть что его нарушил.

Проводник тоже скотина редкостная, даже не сделал попытки помочь Сомику, просто, взял и добил. Я понимаю, что помочь ходоку уже ничего бы не могло, но вот так просто взять и пристрелить, как загнанную лошадь?

Правда, возмущаться вслух по этим поводам сил уже не оставалось. Перед мужем, чтобы не беспокоить его по пустякам, я храбрилась, но на деле сейчас была выжата как лимон. Похоже, из-за проклятых собак, всю дорогу преследовавших нашу группу у меня началась сильная мигрень. По началу, я даже не поняла, просто, возникало ощущение, как-будто в спину кто-то пристально смотрит. Потом пару раз, обернувшись, замечала слепцов.

Чем дальше мы шли, тем неприятнее становилось это ощущение, и с ним понемногу стала приходить боль. Которая вылилась сейчас в ту самую мигрень, из-за которой я сейчас лежала на одной из коек, стоявших возле входа, и старалась даже не шевелиться, чтобы не вызвать новых тошнотворных приступов боли. Ожидая, пока подействует обезболивающие.

И чего мне дома не сиделось? Вспоминая пройденный за сегодня путь, понимаю что больше я в зону отчуждения ни ногой. Тут бы назад вернутся — уже будет хорошо. Блогеры интернетные, расписывающие "красоты" зоны, сами явно ничего, кроме слухов не знают. Сунулись бы они сами сюда...

Мрачное, несмотря на летнюю зелень, унылое, серое место. Небо постоянно затянуто тучами, за сегодня солнце мы видели пару раз от силы. Странный лес, от которого так и тянет жутью, страшные отвратительные твари, живущие здесь. От одного воспоминания о том, как отвратно вонял тот кабан, напавший на нас, меня до сих пор полощет. Аномалии, разбросанные вокруг, несущие смерть любому проявившему малейшую оплошность. Хотя нет, даже это всё не это самое главное... Сам окружающий мир против человека и постоянно давит... Хотя, может именно из-за моей "чувствительности" меня так корёжит? Вон ходоки, развели костерок и греют воду под чай, перебрасываются остротами, и вообще, выглядят довольными жизнью, а ведь они только что потеряли товарища.

— Эй, Нэнси, кофе будешь? — оторвал меня от самокопаний голос Пэпса. — Мы тут воды согрели.