Хромой (Глава 17)

— Врешь, нет у вас лодки, — раздался в трёх шагах от меня голос.

Я чуть не подпрыгнул. Клянусь, минуту назад осмотрел этот куст, и там никого не было.

— Магический зверёк! Ты за чем пошёл за нами?

— А вдруг вы уйдёте?

— И что?

— Я с вами хочу.

— Ну, ты даёшь. А деда тебе не жалко?

— Я письмо написал. Похожу с вами, а потом вернусь.

— А если он сейчас сюда бежит?

— Не-е, ему нельзя. Маги его тогда накажут.

Мы с Чустамом переглянулись.

— За что? — спросил я.

— Ему дальше, чем на три дня от деревни отходить нельзя.

— Да почему нельзя-то?

— Не знаю. Там один большой был, он сказал, что пока меня не найдут, нельзя ему уходить от деревни и печать как у вас, только красную и на руку поставили.

— А я уж думал, пятно какое, родимое, — задумчиво сказал Чустам. — Он когда у котла магичал, я видел.

— А ты что, магов видел, которые тебя искали? — сформулировал я несоответствие в рассказе Огарика.

— Да, я в одежде спрятался.

— А зачем тебя....

— Ладно, — перебил Чустам, — потом расскажет. И что ты ел? — перевёл он взгляд на мелкого.

— Я с собой брал, и водные корни рвал, — опустил взгляд Огарик.

— Голодный?

Тот кивнул.

— Ну..., пошли.

— О-о-о, — засмеялся Толикам. — А я уж думал, вы с ума сходите. Как вы вообще узнали что он?

Огарик покосился на нас.

— Не знаю, а вы что не чувствуете, что за нами кто-то следит?

— Нет.

— Я взгляд не научился ещё прятать, — разъяснил нам парень.

— В смысле? — посмотрел я на него.

— Ну, у магов зрение такое, что другие чувствуют. Его прятать надо. Я не умею.

— М-да. Сделать хотел грозу, а получил козу....

— К чему это ты? — корм доставал из седельных ложку.

— Да песня есть такая про мага-недоучку.

— Спел бы тогда.

— У меня голос не очень, да и она на моём языке, а переводить нехорошо получится.

— Жаль.

К вечеру стало не до Огарика — Клопа всё ещё не было. Ларк, даже не присаживался — постоит, посмотрит в сторону, откуда должен прийти Клоп, сядет. Не пройдёт минуты, снова соскакивает. Я был готов скакать также, но сдерживался — глупо прыгать. Мы с Толикамом сходили, проверили лошадей, вернее перевязали, а то мы для перестраховки привязали их вожжами к дереву, а они обожрали редкую лесную траву по кругу. Наконец Ларк закричал:

— Идёт!

За что тут же получил легонько от Чустама древком копья по голени:

— Не ори ты!

— Да чтоб я ещё раз пошёл туда пешком? Сапоги стёр! — Клоп реально показал недавно залатанную подошву, сквозь которую просвечивала грязная пятка.

— Фу, Клоп, убери. На день отправили тебя в город, а ты уже плохому научился, — отреагировал я.

Огарик засмеялся.

— Всё-таки это он был? Привет, — Клоп пожал руку, после чего с лёгкостью поднял мальчишку вверх.

Интересно, кто из них сильнее, Клоп или Чустам. Надо стравить их в армрестлинге.

— Рассказывай! — беспрекословно потребовал Чустам.

Клоп расплылся в улыбке:

— Нашёл! Я нашёл парней, которые нам помогут. За два империала готовы сделать документы на Хромого.

— Кто такие?

— Обслуга загона. Я им объяснил, что потерял документы на раба. Они сказали, что можно сделать, просили три империала, но я договорился на два.

Судя по всему, торговля для Клопа не является коньком. Я особо иллюзий не строил, но я в своём нынешнем виде стоил максимум два империала. С учётом башок вознаграждения за мою поимку, ещё меньше получится, если пропустить официально. Правда, там, надо хозяина дней десять ждать, вдруг найдётся, а потом на аукцион выходить.... А если кто на меня позарится?

— Откуда такая цена? — спросил я.

— Говорю ж, договорился. Меньше не соглашаются. Надо говорят и алтырю денег дать и писарю.

— Почему я?

— Ну, они в начале стали говорить, смотря, какой раб, я и решил тебя — дешевле-то нету.

Пахло от этой затеи плохо, очень плохо.

— Ну, да, — произнёс Чустам.

Хреновина получается, право слово. Теперь ещё и все считают, что Клоп меня по дружбе.

— Я не пойду, — заявил я. — Пусть вон Ларк или Толикам хромают.

— А чего не я? — съехидничал Чустам.

— Ты дорогой.

— Толикам тоже.

Сквозь чёрную печать Толикама просвечивала, как ни крути, голубизна прежней.

— Тогда Ларк. Если надо, я ему ногу сломаю.

— Догонять замаешься, — ответил Ларк.

Я улыбнулся — чувство юмора у затырканного судьбой раба, это, знаете ли...

— Дорого конечно, очень дорого, — хмуро глянув на меня, сказал корм, — но идти придётся тебе. Толикама нельзя. Ларка..., так двоих с ветром в голове....

— Умники нашлись, — огрызнулся Клоп.

— Клоп, сколько осьмушек в дне?

— Восемь.

— А в дне и ночи?

Клоп завис.

— Вот и ответ.

— Десять и шесть! — процессор бывшего раба, наконец, справился с задачей, при этом Клоп помогал себе сгибая пальцы за спиной.

Корм покачал головой:

— Молодец. Что скажешь, Хромой?

— Понял я.

Клоп насупился.

— Поедете на Серебрушке. Тебе Хромой пешком придётся.

— Не нравится мне всё это.

— Мне тоже Хромой, — от слов Чустама легче не становилось, но хоть с душой сказаны.

Отправились мы утром. До дороги доехали втроём, мы с Клопом на Серебрушке и Чустам на Звезданутом. Дальше мне пришлось слезть. Не может раб ехать с хозяином на одной лошади, даже если он инвалид.

— Ну, давайте. Пусть у вас всё получится! — Слез с жеребца Чустам.

— Ладно. Ты давай не светись здесь, езжай. И за Огариком присмотри, а то может и город захотеть посмотреть.

Чустам кивнул:

— Кинжальчик то сними.

Я, отвязав пояс из гужа, снял ножны и хотел положить в седельную сумку.

— Давай сюда, — вздохнул корм. — Клоп — селянин. Остановят, найдут в сумке, к страже попадёт.

— Он же короткий? — возмутился Клоп.

Ты знаешь разрешённую длину в этом балзонстве?

Колопот промолчал.

Ношение оружия, кстати, строго регламентировано местными законами, вернее длина носимого оружия. То есть селянам разрешена одна длина, городским — другая, знати — третья, но... никто кроме войск и стражи не имел права носить иного, кроме кинжалов и мечей вооружения. То есть копья, алебарды и иное — строго при поступлении на службу. Исключение составлял лук за пределами городских стен — его могли носить все, получив разрешение в канцелярии.

— И это, помни, он, — ткнул в Клопа корм, — хозяин.

— Да понял, я понял, — мне уже четвёртый раз за утро проводили этот инструктаж. — Потопали, хозяин! — я хлопнул себя по рукаву, проверив привязанную туда вчера заточку — вооружился так сказать, как мог.

Минут через десять, после того как отъехали, мы сообразили свернуть с дороги и поехать по лесу, только уже вдвоём. Удобства было не особо, как назло лес здесь был довольно частый, и постоянно приходилось пригибаться от веток, но получалось значительно быстрее чем, если бы я шёл пешком. Город появился в нашей видимости через час. Лес перед ним был вырублен, поэтому последних два километра мне пришлось поковылять на своих полутора.

Поскольку город находился на пологом холме, то часть его прекрасно просматривалась с дороги. Когда-то Лотукк, судя по каменным стенам, торчащим среди зданий, был крепостью, потом значительно расширился и был обнесён ещё одной крепостной стеной. Сейчас же он вновь вырос из стесняющих, стремящегося к жизни муравейника рамок, и теперь внешняя, наверняка нищая, часть города оккупировала подходы к нему, становясь совершенно не защищённой от нападения врагов. Исключение составляло пространство русла полноводной реки, не очень удобное для застройки. Река дугообразно подкралось к серому камню второго круга крепости справа, и словно вытянула из стен три деревянных причала.

— У тебя деньги где? — как только мимо нас проехала встречная телега, спросил я Клопа.

— Два за поясом и один в сапоге, — ответил Клоп.

Про мелочь я спрашивать не стал.

— А где рынок?

— За первой стеной. Сразу.

Мандраж захватывал всё больше. Казалось, что следующий встречный вдруг подойдёт к Клопу и спросит: "А ну-ка сударь, покажите-ка медальончик вашего раба!"

Медальон, это медная круглая бляха, прилагавшаяся к документам на раба. Сами документы никто не носил, а вот бляхи.... Сословие купцов, да и местная знать не брезговала, цепляли их в качестве украшений. Кто на пояс как висюльки, кто на специальную декоративную плеть, мол, смотрите какой я богатый и сколько у меня рабов. Многие даже "мёртвые души" использовали для этого, то есть, раба уже нет, а медальончик то вот он. Понятно, что инициализация соответствия раба медальону проходила через идентичность рисунка. Но некоторые, у кого рабов много, могли и по ошибке взять с собой медальон другого раба. Поэтому стража особо не сверялась, хотя кого небогатого могли и промурыжить, чтобы откупился.. Только вот у нас никакого медальона не было. На входе в город, проверку рабов на причастность к хозяину проводили редко, а вот на выходе... вероятность зашкаливала за девять из десяти. Если конечно раб с хозяином. Без хозяина можно вообще не пытаться. Я раз сбежав от сапожника, поплутав по городу пару дней, попался именно на выходе.

— Да не верти ты так головой, — шикнул на меня Клоп. — Под ноги смотри.

Раб, смотрящий нагло в глаза — нонсенс. За это можно и палкой получить. Хотя "золотая молодёжь" этого мира бывает, развлекается так. Оденут своего раба похуже и заставляют разглядывать купца или его спутницу. Мужик соответственно не выдерживает и отвешивает люлей, тут и появляются лигранты или либалзоны кучкой и предъявляют за порчу имущества.

Перед воротами повернули к навесу слева, под которым стояли лошади. Я не стал спрашивать зачем — прохожие не поймут.

— Сколько? — спросил Клоп.

— Два медяка — осьмушка, десять — день, пятнадцать до утра. Если надо кормить и поить, то ещё пять медяков, — несколько высокомерно глянул мужик у навеса

— А через ворота?

— Двадцать медяков возьмут.

— Давай на две осьмушки, — Клоп достал из тряпичного пояса башку, — чуть что доплачу.

— Рассёдлывать будешь?

— Нет.

— Жди, сейчас сдачу принесу, — мужик взял под уздцы Серебрушку и повёл под навес.

Ворота мы миновали успешно. Я прохромал вслед за моим хозяином, пока стража взимала с какого-то купца за проезд. Как только я шагнул через границу города, хотелось завопить: "Назад, Хромой! Назад!"

Я с трудом переборол свою манию. Если до ворот, домики основной своей массой были построены из прутьев обмазанных глиной (пока мы шли, я видел один в процессе строительства), вернее верхняя часть домиков была построена таким образом, так как судя по их высоте, часть строения это просто землянка, то за стеной, они уже напоминали тот городок, в котором я провёл первое время рабом. Более всего они напоминали строения Дикого Запада из кинофильмов. Во-первых, своей двухэтажностью и балконами, а во-вторых, досками из которых были изготовлены. Хотя наверно один из четырёх — пяти, представлял собой каменный памятник зодчества — больно уж они вычурно казались на фоне деревянных "общаг". Рубленых домов в этом мире я не встречал, оно и не мудрено, когда даже в самое холодное время зимы, часть растений даже листву сбросить не успевает, ну или не хочет.

— Стой тут, — метров через двести, Клоп, явно переигрывая, ткнул мне пальцем на крепостную стену, сам же он направился к воротам ограждения из частокола метров четырёх в высоту.

У частокола, стояла, навалившись на брёвна, довольно мутная троица. Как только Клоп отошёл, один из хмырей направился ко мне. Я нащупал в рукаве заточку.

— Здоровья и хлеба, бедолага.

— Тебе не иметь нужды.

— Как припечатался?

— Детством.

— Девок хоть тискал?

— Было пару раз.

— Держи, — хмырь достал из-за пазухи замызганный и явно не первой свежести местный пирожок.

Судя по виду выпечки — из камышовой муки. То есть те корни, которые были уже поперёк горла, только высушенные и размолотые. Наверно если бы я был у орков, я бы съел, даже с удовольствием, хотите — судите, хотите — нет. Но за время в статусе вольного лесного я успел избаловаться пищей и непрезентабельный вид пирожка вызывал отторжение.

— Спасибо, — я спрятал пирожок за пазуху.

— Боишься твой увидит?

Я кивнул.

— Смотрю, гнобит?

Распевать дифирамбы хозяину, было не в рабской сущности, положено было костерить, но... я то уже знал к чему идёт разговор.

— Бывают и хуже. Сыт, одет.

— Я вижу, — усмехнулся хмырь, поглядев на мою одежду.

— На селе идёт и такая.

Он одобрительно кивнул:

— Слышь, малец, — наконец перешёл он к делу, — может, давай накажем пентюха? Ты скажешь, где башки упали, а мы прирастим их к жизни.

Всегда удивляло это в людях подобного рода, так это уверенность, что их слушают с раскрытым ртом. Не-е, вопрос не в низком происхождении или выпячивании преступной сущности. Приходилось повидать всяких, как в этом, так и в своём мире. Были у нас на районе и вполне авторитетные личности, но чтобы услышать из его уст какой либо понт, жаргон, или пренебрежительный тон.... Убивал именно этот типаж — чёточный. В этом мире чёток не было, вместо этого игрались гвоздем — подспудно имея ввиду, что он — человек, настолько крут, что даже этой тычкой может решить вопрос. Тем не менее, выбешивала такая уверенность в своём всесилии и разуме. С такими либо заточкой — выводя во враги, что собственно я обычно и делал когда был в рабстве, либо переходить на их логику и язык (в связи с тем, что местный уголовный жаргон имеет специфику — вольный перевод в скобках):

— Ты не осьмушничай (не тяни базар), хочешь голов насобирать (бабок настричь, башок нарубить), а мне на скалы (каменоломни)? Мне печать не смыть (из рабства не уйти). Он хоть и гаркий (понтовитый), а палку не вымачивает (не издевается). Закресалюсь (захочу, придёт мысль, вспыхнет искра), сам головы прокачу (денег настригу), а ты сейчас мне пыль сзади поднять (стражу по свежим следам навести) хочешь? Мне в вершу, ты стороной?

Хмырь сощурился, его явно не устраивал ответ, но и сделать он мне ничего не мог — я чужая собственность, да и не в чести у их брата рабов обижать.

— Гарычишь (говоришь) много корявый (неполноценный, инвалид).

— Я у зелёных семь солнц печать носил (у орков семь лет в рабстве был), ты мне трястись предлагаешь?

— Как хочешь чёрный (раб — унизительно).

— И тебе башковый (ищущий денег незаконно) удачи.

Тут из ворот вышел Клоп с двумя типами, хоть и отличающимися, но не кардинально, от того с кем я разговаривал. По одежде, конечно, они нас делали, как и хмыря, но, если честно, то по одежде нас не делал только, пожалуй, средний нищий этого города.

— Ширк, Попон идёт! — шикнул на хмыря один из этих типов, что только уверило меня, что с этими дел точно иметь не стоит.

С другой стороны, надеяться, на то, что в загоне работают интеллигентные личности в камзолах....

— Этот? — спросил один из них.

Клоп кивнул. Причём кивнул так, как будто перед ним благодетели и святые.