Его единственная слабость

АННОТАЦИЯ:

Все, что я хотела — это жить. Даже после предательства близких и собственной смерти. И мое желание было услышано. Вот только не ожидала, что исполнится оно именно так...

Мне дали новое тело и новую жизнь, но за них мне придётся платить.

Смогу ли я поверить теперь хотя бы одному мужчине? Особенно тому, который видит во мне свое проклятье, ведь я — его единственная слабость.

Посвящается моей подруге Ксении и ее "Попаданке". Ксюня, я верю, ты ее допишешь!

ПРОЛОГ

— Слава Эйраху! Я ее нашел! — выдохнул провидец, вытирая широким рукавом вспотевший лоб. — И как раз вовремя: ее душа готовится к переходу.

— Ты уверен, что это она, Абрахам? — ответил ему низкий голос с рычащими нотками, прозвучавший, казалось, из ниоткуда. — А что, если ты снова ошибаешься, ведь такое было уже не раз?

— Нет, мой господин, на этот раз никаких ошибок. Это точно она! Посмотрите, ее душа похожа на бриллиант чистой воды, разве она может принадлежать смертному человеку?

Из темноты, окружавшей алтарь, шагнул высокий статный мужчина лет тридцати, облаченный в доспехи из шкуры черного дракона. Антрацитовые чешуйки нагрудника блестели и переливались, отражая красноватый свет факелов. Черные, как смоль, коротко стриженые волосы открывали крепкий затылок и аккуратную форму ушей. Высокий лоб мужчины, его чеканный профиль и мужественный подбородок говорили о благородном происхождении, но под суровым разлетом бровей горели мрачным огнем красные глаза полукровки.

Полудракон-полудемон, выродок, ставший конечным результатом греховной связи. Таких, как он, называли архавами. Их боялись и ненавидели, потому что эти создания были слишком сильны и независимы для мира, в котором появились на свет.

Он приблизился к алтарю, над которым все еще витал легкий дымок, оставшийся от воскурения фимиама, и заглянул в магическую сферу, сиявшую на черной поверхности. Обычно прозрачный, сейчас шар казался молочно-белым, будто заполненный дымом, и в этом дыму мелькали размытые образы, больше похожие на обрывки сновидений.

— Видите, мой господин? — взволнованно прошептал Абрахам, тыча пальцем в какую-то крошечную голубоватую искорку, еле мерцавшую в самой глубине молочного тумана. — Еще никогда я не видел столь чистого сияния! На этот раз ошибки исключены.

Его господин молча следил за искоркой, отсчитывая ритм ее мерцания — ритм пульсации еще неизвестной ему души. Он замедлялся, а это говорило о том, что душа, где бы она сейчас ни была, готовилась покинуть бренное тело и отправиться в мир иной.

— Я хочу, чтобы ты привел ее ко мне, пока ее не нашли другие, — сказал архав, сдерживая волнение. — Сделай это, и я вознагражу тебя так, что ни ты, ни твои внуки не будете знать нужды.

— О, мой господин, все, чего я желаю, это верно служить Вашей Милости, — Абрахам склонил седую голову, пряча улыбку. — Если мой скромный дар поможет вам обрести личное счастье, я буду счастлив вдвойне.

— Иди, старик. У тебя не так много времени, — его собеседник кивнул на магический шар. — Я буду ждать только хороших новостей.

Развернувшись, архав направился к выходу. Оставаться здесь ему было незачем.

Абрахам проводил его задумчивым взглядом. Времени действительно оставалось мало: если не поймать душу на последнем выдохе, она ускользнет, и тогда уже никакие обряды и пляски с бубном не притянут ее назад.

Вздохнув, провидец высыпал на алтарь почерневшие от времени руны и затянул заунывную песнь на языке, слишком древнем для того, чтобы его помнил кто-то, кроме богов...

* * *

В ЭТО ВРЕМЯ ГДЕ-ТО В НАШЕМ МИРЕ

В Киев меня отправили самолетом прямо из Полтавы. Сначала вывезли из больницы машиной "скорой помощи", уже в аэропорту переложили на каталку, пристегнули ремнями, чтобы не свалилась в случае чего, и в таком виде доставили к самому трапу. Я лежала, закрыв глаза, не хотела ничего видеть. Но от звуков некуда было деться.

Рядом с каталкой бежал медбрат в опостылевшем до тошноты зеленом халате, придерживал рукой доисторическую стойку с капельницей. Я давно уже перестала обращать внимание на катетер в вене, за последние два месяца он сросся со мной, стал неотъемлемой моей частью, как и капельница.

Потом был долгий перелет, который я почти не заметила, занятая сражением с тошнотой. И мне было уже все равно, что весь салон, набитый людьми, слышит с хвоста самолета не слишком приятные звуки. Меня не просто рвало, меня выворачивало наизнанку. Казалось, еще чуть-чуть, и я выплюну собственные внутренности. Даже хваленые европейские препараты, за которые муж отвалил кучу бабок, не помогали. Да я уже и не верила, что что-то поможет. Впервые, с тех пор, как два месяца назад у меня обнаружили опухоль рядом с сердцем, я начала терять надежду.

А все начиналось как невинный бронхит. Потом к нему добавился пародонтоз и язва желудка. По крайней мере, именно такие диагнозы ставил мне наш участковый терапевт, ну и лечили меня соответственно. Пока однажды я не упала в обморок прямо посреди улицы. Меня скрутила такая боль, что сознание отключилось. В отделении "скорой помощи" врачи развели руками. Они ничем не могли помочь, кроме как вколоть обезболивающее и доставить в больницу.

От госпитализации я отказалась. Дома ждал семилетний ребенок и некормленый муж. Еще три дня просидела, пережидая праздники и выходные, и только на четвертый, когда острую боль в груди уже невозможно было игнорировать, я отправила дочку в школу, мужа — на работу, а сама пошла в поликлинику.

Выстояв длинную очередь в регистратуру за номерком, а потом еще одну очередь к заветному кабинету, я наконец-то получила желаемое. Терапевт, выслушав меня, дала направление на все мыслимые и немыслимые анализы и процедуры. Через две недели я имела на руках результат. Точнее, это был приговор. Опухоль размером со спичечный коробок. Буквально в двух сантиметрах от сердца.

Цвета померкли в одно мгновение, звуки исчезли, а мир перевернулся, и все вокруг стало похоже на немое кино. Врачи подхватили меня под руки, усадили, дали воды. Я почти не понимала, что со мной происходит. Только одна мысль, как заведенная, билась в моей голове: я умру и не увижу, как вырастет моя дочь! Слезы, крупные, как горох, сами покатились из глаз. В тот момент мне казалось, что спасения нет.

Потом было выматывающее ожидание койко-места в больнице, подготовка к операции и сама операция, затянувшаяся на несколько часов. Долгие дни в реанимации и назначение химиотерапии. Все это время я была так слаба, что едва могла шевельнуть рукой. Муж навещал меня через день (работа чаще не позволяла), два раза в неделю, на выходных, приводил дочку. Ярыська все это время жила у свекрови и каждый раз, увидев меня, спрашивала только одно: мама, когда мы вернемся домой? Я смотрела в ее голубые глазенки, гладила по пухлой щеке дрожащими пальцами и еле сдерживалась, чтобы не разреветься при ребенке. Я не знала, что ей сказать. Олег хмурился и молчал. Мое лечение оказалось слишком затратным даже для самого модного в городе адвоката.

После нескольких процедур "химии" у меня пучками начали выпадать волосы, и я сама попросила медсестру их остричь. Она пришла с ножницами и машинкой для стрижки, помогла пересесть в кресло-каталку и вывезла в кабинет дежурной сестры, где висело большое зеркало. И вот тогда, когда я увидела, как мои еще недавно роскошные волосы, ниспадавшие блестящей волной ниже колен, безжалостно срезают под корень — вот тогда я впервые зарыдала взахлеб, прощаясь со своей молодостью, здоровьем и красотой...

Мой муж стоял в это время в дверях и смотрел. Я поймала в зеркале его взгляд, обернулась, и мне показалось, будто в его глазах я увидела страх.

На следующий день Олег не пришел. Написал смс: "Ярослава у матери, я еду в командировку на две недели. Не хочу, чтобы дочь видела тебя в таком состоянии. Поправляйся. Целую".

До вечера я звонила ему и свекрови, наверно, тысячу раз, но ни он, ни она так и не взяли трубку.

А еще через неделю обнаружился рецидив, и меня отправили в Киев.

И вот теперь я лежу в больничной палате знаменитого онкоцентра и смотрю на свое отражение в темном стекле. За окном царит осенняя ночь, расцвеченная миллионом огней, и доносится шум машин. По стеклу сползают капли дождя. Они, будто слезы, стекают по моему отражению.

Бесполезный телефон, молчаливый свидетель моего отчаяния, лежит рядом на тумбочке. Я стараюсь не смотреть на него, но взгляд то и дело обращается в эту сторону.

С того последнего смс Олег так ни разу и не позвонил. Позвонила его мать, Анна Егоровна. Поинтересовалась моим здоровьем, надавала кучу советов, а потом деловито сообщила, что Олежек перевел деньги на счет больницы, оплатил мне лечение и... подал на развод. Оказывается, он уже пару лет жил на два дома и в той, другой семье, у него был годовалый ребенок. Сын, которого я ему так и не подарила, потому что после Ярыськи уже не могла забеременеть.

Я смотрю на свое отражение, и отчаяние душит меня, сжимая сердце в ледяном кулаке. Стриженная налысо, худая и бледная женщина, с темными синяками вокруг глубоко запавших глаз — вот кем я стала. Теперь я вешу всего лишь сорок килограмм, как жертва анорексии. Я не могу сидеть, не говоря уже о том, чтобы ходить. Мои руки постоянно дрожат, я не могу удержать даже ложку. Мой рот закрывает кислородная маска, я уже не способна дышать сама...

Я знаю, что приехала сюда умирать...

* * *

Первая мысль: я сплю. Вторая: я умерла и попала в ад. По-иному не скажешь. И дело даже не в том, что я лежу щекой на раскаленном песке, а сверху нещадно палит солнце. И не в том, что этот песок хрустит у меня на зубах, горло саднит от жажды и каждая мышца в теле болезненно ноет...

— Долго ещё собираешься прохлаждаться, нун? — язвительный голос заставляет меня вздрогнуть и открыть глаза.

Передо мной, присев на корточки, примостился странный субъект в смешных ярких одежках и с недовольством рассматривает меня. На первый взгляд, это женщина, причём, размалеванная, как матрёшка. Но я вглядываюсь внимательнее и начинаю нервно хихикать. Господи, это мужик! Толстый, откормленный тип лет сорока с напомаженными губами, подведенными, как у Нефертити, глазами и тремя подбородками.

— Вставай! — произносит он с неожиданной злостью. Поднимается и пинает меня под ребра носком сапога.

Я скулю, захлебываясь истерическим смехом. Господи, это же сон? Просто кошмарный сон. Это же не может быть правдой?!

— Вставай, нун, иначе опять достанется от хозяина! — с другой стороны ко мне бегут две женщины в грязных рубищах. Из-под рваных подолов торчат сбитые в кровь ноги, из рукавов выглядывают худые руки, а в кособоком вороте видны выпирающие ключицы. Лиц я не вижу, потому что не могу поднять голову выше.

— Давай, вставай, — они подхватывают меня под руки, помогают подняться.

Понимаю, что я в точно таком же рубище, только руки и ноги ещё в порядке...

В порядке?!

Лихорадочно вырываюсь и ощупываю себя, как сумасшедшая.

Этого не может быть! Я брежу! У меня предсмертные видения!

Как? Каким образом я из умирающей лысой и истощённый мумии превратилась в блондинку с платиновой косой до пояса, маленькими ручками и ножками? И откуда у меня эта гладкая молочно-белая кожа, полностью лишённая волосяного покрова? И что это за странные узоры на ней?!

Я чувствую дрожь, которая пробирает меня от самых внутренностей. В глазах темнеет, земля медленно уходит из-под ног...

— Идём, нун, нельзя заставлять хозяина ждать.

Женщины тянут меня вперёд. В десяти шагах от нас я вижу повозку, напоминающую фургоны из фильмов про Дикий Запад. Вот только вместо коней в неё впряжены... Чудовищные ящеры, стоящие на задних лапах! Высота этих страшилищ метра два в холке, не меньше. Плоскую змеиную голову украшают два костяных гребня, идущих от ноздрей до макушки. Я вижу рудиментальные передние лапки и длинный мощный хвост, которым они нервно взрыхляют песок. Дилофозавры???

Замираю. От нового потрясения рассудок тихо отползает в сторонку, давая место поднимающейся панике. Хочется закрыть глаза и потерять сознание, но даже этой малости мне не дают.

— Живо в фургон! — за моей спиной взвизгивает субъект неопределённого пола. Его голос срывается на фальцет. — Эта хойда гроша ломаного не стоит, а я за неё целый серебряк отвалил! Шимбаи! За что вам плачу!

Я вижу новых действующих лиц. Из-за фургона появляются два типа мужской наружности. На этот раз бронзово-смуглые, мускулистые, с бритыми наголо головами и лицами, будто вытесанными из гранита. Оба практически голые, если не считать широких шаровар, и тоже босые. У каждого в руках по копью, только вместо наконечников эти копья венчают маленькие рожки, украшенные сверкающими кристаллами.

— А ну! Шевелись! — один из мужчин тычет в меня копьем. Между кристаллов проскакивает зеленоватая молния, и меня бьет нешуточный разряд тока.

Мать моя! Да это электрошокер!

Только сейчас до меня доходит, что это не сон. Боль слишком сильна! А ещё я внезапно осознают, что эти люди говорят со мной не на русском... И я их понимаю... Боже, куда я попала???

Падаю в песок на колени. Меня трясет. Вокруг только барханы, абсолютно белое небо, гигантский солнечный диск, два динозавра с фургоном и эти личности... Еще один разряд лишает меня сознания...

* * *

Ксарт дер Эллайн, последний герцог Нирумии, сидел в одиночестве, в тронном зале, подперев подбородок рукой и скользя задумчивым взглядам по рисунку на гранитных плитах пола. Огромные стрельчатые окна были тщательно зашторены, ни один лучик солнца не проникал в это пустое и холодное помещение, но зеленоватые светящиеся кристаллы разгоняли полумрак.

Не так давно этот зал и замок, и город, и само герцогство, в котором он находился, принадлежали его отцу — Эсбейлу дер Эллайну, младшему сыну императора драконов. В свое время старый герцог имел неосторожность воспылать запретной страстью к молодой демонице, а та, в свою очередь, родила от него ребенка. Такие союзы были редки и не одобрялись, полукровки-архавы приговаривались к смерти — слишком опасными они были для общества, которое не желало их принимать. Сила демонического огня, увеличенная в разы силой воздуха превращала архава в воплощение хаоса.

Виане стоило бы уничтожить свое дитя, едва оно появилось на свет, но младенец был слишком красив, а она молода и наивна... Сердце матери дрогнуло...

Ксарт позволил себе мысленно усмехнуться. Его яркая внешность всегда привлекала женщин, стоит лишь вспомнить многочисленных фавориток, случайных любовниц и рабынь, менявшихся чуть ли не каждый день. Молодой герцог был красив, как бог, и ненасытен в постели, как демон похоти. Ни одна женщина не смогла устоять перед его натиском. Даже супруга его собственного отца.

О, да, герцогиня Нирумии была вполне ничего и, несмотря на пышные формы, обладала упругим телом. Ночи с ней были жаркими, объятья страстными, а ее желание услужить молодому любовнику ласкало самолюбие Ксарта. Точно так же, как сейчас его самолюбие ласкали доспехи, которые он своими руками сделал из кожи черного дракона — собственного отца.