|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
До утра я паковала деньги, одежду и компромат. Потом поехала в контору, сгребла всё, что нашла, вплоть до эротического журнала с пометками шефа на полях, закрыла пустые помещения и отправилась домой.
По пути я завезла запасные ключи от своей квартиры подруге Ирке — женщине обременённой безразличным ко всему в окружающем мире, кроме футбола и пива, мужем, злющим старым котом, двумя капризными детьми и престарелой вредной свекровью, но от этого не менее любвеобильной, чем в позднешкольные годы. Место для встреч с сердечными друзьями было необходимо ей, как воздух. Ирка согласилась присматривать за квартирой, пожелала мне счастливого пути, облобызала, всплакнула и, как только я вышла, кинулась названивать какому-то очередному Толику. Крикнув на прощанье: "Зеркала протирай!", я поехала домой. Там меня уже ждал Вадим.
Хмуро обозрев пять моих чемоданов и огромную спортивную сумку, он подхватил зараз четыре баула и пошел запихивать их в машину. Я пожала плечами, взяла пятый чемодан и сумку, заперла дверь и отправилась за ним.
Через два часа мы были в аэропорту.
-Ты, надеюсь, взял билеты в салон для курящих? — осведомилась я.
-Пошли, увидишь, — улыбнулся Вадим и повел меня обходными путями куда-то в сторону, на запасную полосу, что ли, не знаю, как это правильно называется.
Там стояло что-то вроде стрекозы размером с небольшой грузовичок.
-И мы вот на этом полетим? — сильно упавшим голосом поинтересовалась я.
-Нет, поскачем! Помогай грузить.
-А нам разрешат?.. Эй, осторожнее, там ноутбук!
-Разрешат, конечно, — буркнул Вадим, пытаясь утрамбовать мой багаж в крохотный грузовой отсек. — Забирайся!
Двухместный самолёт швыряло, как известно что в проруби. К счастью, я не страдала морской, точнее, воздушной болезнью, иначе давно бы уделала Вадиму весь салон.
Потом я, кажется, уснула, а когда проснулась, мы были уже на земле, и Вадим разгружал вещи. Вокруг самолёта гуляли три козы, козёл с огромными рогами и грязная лохматая дворняга. На ухабистой взлетно-посадочной полосе почему-то цвели одуванчики.
-Ну и здорова же ты спать! — уважительно сказал Вадим. — Мы приземлялись на дозаправку, и я не сказал бы, что мягко, а ты знай себе дрыхнешь!
Я промычала в ответ что-то неопределённое.
Ещё часа полтора мы тряслись по немыслимой горной тропе на потрепанном 'уазике', преодолели какой-то перевал и, наконец, остановились в маленькой долинке с весёлой речушкой.
У скалы прилепился роскошный, в смысле, большой дом. Въезд в долину закрывала мощная каменная стена с не менее внушительными воротами, рассчитанными, по моему глубокому убеждению, на прямое попадание водородной бомбы мегатонн этак на сто-двести. Невдалеке виднелось море. Поприветствовать нас выбежала целая свора разнопородных собак, штук десять, причем все они, от кроличьей таксы до ротвейлера, были одинаковой расцветки, чёрные с ржавым подпалом. Я было подивилась такой буйной фантазии, но тут на порог дома вышла невысокая чёрненькая девушка (без ржавого подпала). Мы молча и со взаимным неудовольствием разглядывали друг друга, и я осознавала, что после путешествия выгляжу далеко не лучшим образом.
-Познакомьтесь, — сказал, подходя, нагруженный чемоданами Вадим. — Это Кристина, а это — Лика.
-Здравствуйте, — сказала она.
-Очень приятно, — дружелюбно ответила я, пожимая протянутую руку.
Ох, чую, будет тут веселье...
-Лика, проводи Кристину в дом, — приказал Вадим, грозно хмуря в мой адрес брови.
-Вы очень красивая, — неожиданно сказала Лика не без лёгкой зависти.
-Спасибо! — скромно, но с достоинством отвечала я. — Но сейчас я далеко не в лучшей форме!
*
На этот раз Вадим сжалился надо мной и не заставил бегать, а отправил поплескаться в море. Скоро он сам и Лика ко мне присоединились. Вадим плавал как тритон, и я в который раз пожалела, что он не моём вкусе или хотя бы не брюнет. Мне даже пришла в голову кощунственная мысль насчёт краски для волос.
Лика плескалась на мелководье, повизгивая от восторга, а я заплыла чуть не на километр — обиделась, непонятно, правда, на что. Хотя нет, понятно: почему же это девицам вроде неё такие потрясающие мужики попадаются, а мне, умнице и, скажу без лишней скромности, красавице, — только недоделки вроде Сержика? Что за несправедливость такая?! Со злости я слегка утонула...
Проснулась я рано утром, вышла подышать воздухом и засекла Лику в процессе неуклюжего выскальзывания из комнаты Вадима. Я была ещё злее, чем вечером — от перемены климата, я думаю, — и насыпала ему в крепкий утренний кофе крысиного яда (банка с ним стояла в шкафчике с приправами, и я честно решила, что это соль). После этого, отлежавшись, он отозвал меня за дом и научил играть в грубую игру под названием "Что за звук там в тиши раздаётся? То не вафли, то кости хрустят..." (Да, со стихосложением у меня еще хуже, чем с личной жизнью...)
Потом мы помирились, залезли на крышу дома, благо она была плоская, и занялись контактным боем. Кровищи было — море!
-Расслабься, — убеждал Вадим, переходя в наступление. — Твоё тело должно действовать само. Пусть мозги тебе не мешают!
-Это только тебе мозги никогда не мешают! — огрызалась я.
Но в конечном итоге, то есть через два с лишком месяца безжалостной муштры, я достигла относительно неплохих результатов. Относительно полного их отсутствия, я имею в виду.
Опосля техники Вадим занялся преподаванием мне стратегии. Выглядело это так:
-Вот план дома, — говорил Вадим и рисовал замысловатую загогулину с перегородками. — Ситуация такая — за тобой гонятся, а оружия у тебя нет. Что ты будешь делать?
-Ну, на крышу залезу, — зевала я.
-Ага, там-то тебя и прижмут, как носорога в лифте!
(Каждый раз животные и места, где их прижимали, менялись. То это был слон в троллейбусе, то зебра в телефонной будке, то мышь в стакане, то, простите, крокодил в унитазе. Не знаю, где он этого нахватался...)
-А я на землю спрыгну! — оживлялась я.
-Дура, — беззлобно говорил Вадим. — Слушай сюда...
Со мной он, в результате, проводил все дни напролет, Лике доставался на ночь — вялый и безжизненный, а она, естественно, ревновала. Я её не разубеждала, не в моих принципах лишать человека иллюзий. А ей, бедной, кроме кормёжки нас всех и своры псов, заняться всё равно было нечем. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы... Правильно, руки не распускало!
Постепенно Вадим стал более разговорчив. Оказалось, его первое имя было Доминик, а родом он откуда-то из Франции. Зря он мне такое рассказал. Я пока еще не придумала, как это использовать, но работала над этим.
Издевался он надо мной по-страшному. При этом ещё постоянно намекал, что с моей саблей ничего путного сделать нельзя, потому что заточена у неё только одна сторона клинка. Когда же я резонно замечала, что у него самого меч самурайский, то есть сильно похожий на саблю, Вадим быстренько сворачивал разговор и начинал расписывать мне, как он замечательно управляется с мечом обоюдоострым. Действительность, увы, оказалась более жестокой: когда я настоятельно попросила его научить и меня драться другими видами холодного оружия, Вадим едва не оттяпал себе ухо и при этом имел наглость заявить, что давно не практиковался...
Одной вещи я так и не смогла освоить: как прятать свою саблю под одеждой. Вадим как-то умудрялся носить меч на спине, когда был в куртке, или под полой пальто или плаща — ему рост позволял. Но у меня одежда вечно топорщилась, выдавая присутствие постороннего предмета, лезвие впивалось в тело, а рукоять то и дело выскальзывала наружу. А уж каково ездить в общественном транспорте с этой штуковиной за пазухой, я и представить себе не могла. Наконец, Вадим махнул на меня рукой и отступился.
Впрочем, скоро мне это надоело, горные вершины совершенно опротивели, дразнить Лику прискучило, плавать и петь по ночам романсы на балконе (Вадим называл это кошачьим концертом и швырял в меня ботинками) осточертело и вообще я заскучала. Особенно тошно было по вечерам. В один такой тихий тёплый вечер я сидела себе, пригорюнившись, на валуне и таращилась в море. Хрустя песком и галькой, подошёл Вадим, уселся рядом, зевнул и спросил:
-Ты чего такая невесёлая?
-Ску-учно! — протянула я. — Надоело всё! Я в город хочу, в Москву! У меня жажда деятельности, не могу я на месте сидеть!..
-Понос у тебя словесный, — вздохнул Вадим и легонько (по его понятиям) меня приобнял. — Хочешь в ресторан?
Я слегка опешила:
-Пардон, а кто говорил об отношениях учителя и ученицы? Не ты ли мне все уши прожужжал? Вот с Ликой и иди!
-Ты мне больше не ученица! — заявил он.
У меня челюсть отпала до колена:
-Т-то есть к-как?!
-Я тебя научил всему, что знал сам!
-Это за пять-то месяцев? — не утерпела я. — Не много ж ты знал, долгожитель!
-У тебя восприимчивость хорошая, теперь тебе нужна только постоянная практика, — пояснил Вадим, обнимая меня ещё крепче. — И шока у тебя не было от осознания своей... м-м-м... скажем так, необычности.
-Я всё-таки не дикая, в отличие от некоторых! — весело фыркнула я. — Книжки читаю, кино смотрю опять же... Ты руки-то убери, ты ж не в моём вкусе, забыл никак?
-Я иначе свалюсь, камушек маленький, а ты его своей задницей почти весь заняла, — невинно пояснил он. — Так пойдешь в ресторан? Отметим окончание твоего ученичества...
-А Лика не приревнует? — засомневалась я.
-А даже если и так, с каких пор это стало тебя волновать? — отмахнулся он. — И вообще, она мне надоела хуже горькой редьки.
-Хо-хо, — удивилась я. — Ты же должен безгранично страдать, видя, как она стареет у тебя на глазах, не имея детей. Ты чего это?
-Я неправильный, — объяснил Вадим. — У меня совесть атрофировалась.
-А больше у тебя точно ничего не атрофировалось, а? — снова не утерпела я. — Что-то Лика грустная ходит.
Вадим глубоко вздохнул, задержал дыхание, шумно выдохнул и сказал:
-Последний раз спрашиваю, пойдешь?
-Пойду! — весело согласилась я. — Чего ж не пойти. Только если Лика на меня с когтями кинется, я ей лохмы повыдергаю, учти.
-Замётано! — улыбнулся он.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
