Ис_02

— Ты честен. — прошептал мужчина, рассеянно глядя, как распадается искрами кровать.

Шу не ответил, лишь оттащил его чуть дальше от того места, где еще недавно располагалась кровать, а ныне — пол просел, наборный паркет стремительно наливался холодным блеском полированного камня, превращаясь в окантовку купальни. Комната менялась на глазах: исчезали тяжелые гардины, зонировавшие ранее просторный зал, тканевая обивка стен наливалась блеском и сменялась мозаичными панно, свет приглушался, вытягивались окна и забирались витражами. Температура ощутимо поднялась, наполнившая небольшую купальню вода источала тепло.

— Будет горячо. — предупредил Шу, подводя его к краю. — Садись, я подготовлю воду.

Тириан оторопело молчал, послушно переставляя ноги.

— Мне это проще и быстрее, чем нести тебя в уже существующую ванную комнату. — с легкой иронией ответил на невысказанный вопрос молодой Владыка, аккуратно усаживая его на бортик.

Он чуть не завалился, когда поддержка внезапно пропала, но сумел себя удержать, рефлекторно ухватившись на своевременно проявившийся поручень.

— В пределах своего Домена я могу создать что угодно. — продолжил пояснять происходящее появившийся в поле зрения Шу. — Но медицинские препараты лучше так не создавать, а производить как положено.

Парень достал из пространственного кармана объемный металлический бокс, поставил его на бортик. Верх отъехал в сторону, раскрывшись по оси, позволяя увидеть ровные ряды баночек и каких-то капсул.

— Я неплохой алхимик и зельевар. Препараты, которыми часто пользуюсь, предпочитаю делать самостоятельно: не люблю неожиданных осложнений из-за какой-то непредусмотренной мелочи.

В воду полилась темная тягучая жидкость, резко запахло хвоей и свежескошенной травой. Вода изменила цвет, приобретя едва уловимый коричневый оттенок. Следом полетели две капсулы, в воздухе поплыли ароматы цитрусовых.

— Вот так достаточно.

Бокс самостоятельно закрылся и исчез, растворившись в дрожи пространства. Шу вскочил на ноги, придирчиво осмотрел получившееся, покосился на внимательно следящим за ним мужчиной.

— Ждешь подвоха?

Тириан покачал головой.

— Ты верно сказал: у тебя было время и возможности. Ты мог сделать со мной все, что желал. И сейчас можешь. — в низком голосе против воле промелькнула горечь. — Я даже встать не могу, не то чтобы оказать сопротивление. Так какой смысл травить себе душу и постоянно ждать подвоха? Ты говорил, что не желаешь мне зла.

— Я и правда не хочу тебе навредить и не желаю зла. — сиреневые глаза чуть потемнели, наливаясь ярким аметистовым цветом. — Ты мне доверяешь?

Опасный вопрос. С множеством подтекстов и смыслов. Доверяет ли он, Тириан, Дитя Хаоса по имени Шуарез? Однозначно ответить "да" не позволяли остатки сомнений. Необоснованных, ведь Шу не дал ни единого повода усомниться в себе. Ни словом, отвечая на все его вопросы с убийственной честностью и без игры словами, ни делом, проявляя искреннюю заботу и внимание, выхаживая полудохлого врага. Сомневался ли он из-за беспамятства? Да. Неведение давило неподъемным прессом. Но после этой ночи еще большим было нежелание избавляться от этого неведения и вспоминать то, что все еще хранилось в мерцающей сфере. Сейчас прошлое вызывало подспудное отвращение и... брезгливость. Неприязнь.

— Я почти доверяю тебе. — наконец, высказал гнетущие его сомнения Тириан. — Не вижу твоего резона... — он запнулся, не зная, как высказать единой фразой царящий в голове сумбур. — Но я не понимаю причин, которые вынуждают тебя быть настолько заботливым и столь бережно относиться ко мне. Я же был твоим врагом! Я желал твоей гибели!

Аметистовые глаза странно смотрели на него. С непонятным выражением. Лицо — выверенная и спокойная маска, исполненная безмятежности.

— Почему, Шу? — наполненный безнадежностью и отчаянием вопрос.

— Я еще вчера сказал тебе причину. — пожав плечами, ответил парень, отмирая. — Но тебе простительно непонимание: ты и раньше отвратительно понимал психику и логику Детей Хаоса, иначе мой ответ избавил бы тебя от сомнений. — легкая, лукавая улыбка приподняла уголки губ и осветила ожившее лицо, а между пальцев поднятой до уровня его глаз руки засеребрилась гибкая узорчатая полоска металла. — Когда поймешь, что это такое — поймешь и мои резоны. Я сделал его за полгода до твоего пробуждения. И это — не спонтанное решение, продиктованное неконтролируемыми эмоциями или импульсивностью.

Тириан оторопело всматривался в тонкую и узкую, с два пальца шириной полоску металла, покрытую затейливым, но в то же время простым узором, и чувствовал: он ЗНАЕТ, что это такое и какой смысл несет. Знает! Но не сможет вспомнить, даже если вернет всю память, поскольку ЭТО знание в него вложил сам Шуарез.

— А я смогу понять?

— А что тебя останавливает, кроме твоего страха и предрассудков? — иронично приподняв бровь, поинтересовался Шуарез. — Знания у тебя есть. Найти в себе силы вытащить их из глубин памяти. Найди в себе желание ПОНЯТЬ.

Сама формулировка ответа четко дала понять: Шуарез ни слова не скажет об этом украшении и не покажет его еще раз. Это задача для него и подсказок более не будет.

— Пока ты будешь ломать голову, стоит заняться более приземленными делами: привести тебя в порядок. Полагаю, бессилие тебя уже достало.

Тириан согласно кивнул, безмолвно благодаря за смену темы и возможность без ущерба для и без того раздавленной гордости выйти из неловкой ситуации.

— Я не требую от тебя безоговорочного доверия, я прошу тебя довериться мне сейчас и позволить заняться твоим здоровьем. — мягко произнес Шу.

— С чего такая просьба? — удивленно и растерянно спросил Тириан.

Шу хмыкнул.

— Потому что ты уже в сознании. И тут есть одна проблема... — парень запнулся, вздохнул, а потом прямо ответил: — Ты — воин, а воины обычно крайне нервно и поразительно-смущенно воспринимают привычные любому лекарю действия, входящие в смысл понятия "забота о больном или раненном разумном". Вы считаете, что такие действия постыдны или каким-то образом ущемляют вашу раздутую гордыню.

Тириан удивленно заморгал, непонимающе глядя на невозмутимого Шуарез.

— Я говорю о необходимости тебя вымыть и размять потерявшие тонус мышцы. — спокойно пояснил Шу.

— Я...

Мужчина споткнулся о "сам", умом понимая, что сил у него не хватит даже встать со дна, что с непередаваемой язвительностью озвучил парень:

— Сам ты в бассейне утонешь! — глянул на вытянувшуюся физиономию и предательски алеющие уши, вздохнул: — Тириан, вот скажи, чего я за полтора года еще не успел у тебя увидеть и, при желании, рассмотреть или облапать? Я тебя знаю лучше, чем ты сам: я лечил твое тело, изучил память и психику, погружаясь до подсознательных, инстинктивных слоев.

Теперь красным стало и лицо. Как-то резко дошло, что все это время он был полностью нагим. Как и сейчас.

— Эти ваши "стеснительность" и "смущение" меня умиляют. — произнес Шуарез, стягивая тунику. — Я знаю механизм их появления и срабатывания, но не могу понять подобных чувств. Они мне чужды. — скинув одежду на мраморный пол, спустился в бассейн, подошел к краю. — А твоя реакция — забавляет и доставляет огромное удовольствие.

Тириан прикрыл глаза, выматерился про себя, благо, словарный запас нецензурщины пацан оставил богатый.

— Ты это специально?

Шу фыркнул, протянул ему руку.

— Конечно! Давай руку, помогу спуститься.

— Вежливость проявляешь?

— Именно! — парень перегнулся через край и одним рывком сдернул охнувшего от перепада температуры мужчину в воду. — Отвар и горячая вода помогут расслабить мышцы и снимут последствия ночных стрессов: переутомление, боль и ломоту. И подготовят твое тело к дальнейшей работе.

Шуарез помог ему устроиться на каменной лежанке.

— Расслабься ты уже и прекрати зажиматься, словно я тебя тут насиловать собрался! — ехидство в мелодичном голосе плескало через край. — То же мне, девственник в борделе! Хотел бы поиметь — уже поимел бы!

От такого высказывания лицо у Тириана вытянулось.

— Я не...

Шу фыркнул.

— Вы, существа Порядка, поразительны в своей зажатости и количестве вколоченных до самых глубин подсознательного предрассудков и комплексов. Даже сейчас, не имея памяти, ты по какой-то причине чувствуешь неловкость, стыд и смущение из-за отсутствия одежды и банальной перспективы быть кем-то вымытым. Зная и помня, что полтора года был на моем попечении, а забота о пребывающем в коме разумном включает в себя такие аспекты как мытье. Где логика, Тириан?

Тириан молчал, не зная, что ответить на этот насквозь простой и закономерный вопрос. Логики в подобных чувствах не было, но неловкость и смущение никуда не ушли, затаившись до следующего раза. Зато щедро развернулся стыд: за саму ситуацию, за его глупую реакцию, за...

— Мне надо тебя вырубить, чтобы ты, наконец, расслабился и не сидел как смертный на пиру нечисти? — сухо спросил Шу, наклонившись почти к самому лицу и холодно глядя в глаза. — Не усложняй и без того нелегкую задачу!

— Прости. — прикрыв глаза, тихо произнес Тириан.

— Прощаю. — голос вновь смягчился. — Я помню про особенности твоей психики и стараюсь беречь, насколько это возможно. — и без паузы — приказ: — Не открывай глаз.

Горячая вода внезапно исчезла, мокрое тело обдало теплым сухим воздухом.

— В этом составе нельзя долго находиться — после положенного срока он может навредить ослабленному организму. — пояснил свои действия Шу, а тело вновь погрузилось в теплую на грани с горячей воду. — И смешивать с мылом — тоже.

Объяснение успокоило, и Тириан все же сумел выкинуть из головы ненужные мысли и расслабиться, вновь доверившись тому, кого когда-то хотел убить. Пусть он и не помнит об этом. Достаточно того, что знает. И это знание неприятно зудело в душе, вновь и вновь возвращая к виду серебристой полоски металла, зажатой в тонких, но очень сильных пальцах. Что это такое? В чем смысл этого украшения? И почему Шуарез его создал? Одни вопросы, на которые он никак не мог найти ответ, как бы ни пытался мучать глумливо молчащую, но манящую близким ответом память. Понимание витало так близко, на самой грани осознания, вызывая гнев напополам с отчаянием и досадой. Казалось, еще чуть-чуть, и он зацепит ускользающую мысль, поймет. Но... Но действия Шуарез сбивали с мысли и не давали сосредоточится, хотя парень проявил поразительную тактичность и не сказал ни единого лишнего слова. Особенно, когда закончил его мыть и начал разминать практически атрофировавшиеся мышцы.

— Шу? — тихо позвал Тириан, уже вновь вымытый и высушенный, замотанный в теплое мягкое покрывало и сидящий на появившейся на месте купальни софе.

Парень, расчесывающий длинную гриву темных фиолетовых, практически черных волос, вопросительно склонил голову.

— Что я не понял?

— В чем именно?

Значит, не понял он многого. Не только сути странного украшения.

— Ты сказал, что я могу вспомнить, что это за полоска металла.

— Можешь. — согласно кивнул Шу, аккуратно заплетая волосы.

— Но?

— Но это знание станет тебе доступно лишь тогда, когда ты будешь готов его принять и осознать без ненужных истерик и недопониманий. — невозмутимо ответил хаосит, улыбаясь. — Молодец. Правильный вопрос.

Сил не было даже на злость. Можно было догадаться! Можно было бы понять.

— Это входит в процесс моей... — Тириан запнулся, не зная, как назвать то, что с ним делает этот паренек с лишь изредка смягчающимися холодными, жестокими глазами.

Озвучивать очевидное "дрессуры" было обидно и неприятно.

— Твоего лечения и обучения. — невозмутимо подсказал Шу. — Не считай то, что я делаю дрессировкой.

В такие моменты казалось, что Шуарез читает его как книгу, видит все его мысли и чувства, понимает страхи и сомнения. Его проницательность... пугала.

— На то похоже.

Шу тихо рассмеялся. Искренне, весело, словно услышал что-то донельзя забавное и милое: в потеплевших глазах была бездна умиления и необидной иронии.

— Нет, что ты, даже близко непохоже. — веселье разом испарилось, взгляд пришиб каменной глыбой. — Что такое настоящая дрессура ты узнаешь, когда будешь морально готов увидеть самое неприглядное время собственной жизни: твое обучение в Цитадели Порядка. То, как вас учили... как ломали... Это — истинная дрессура, притом, лишенная даже намеков на жалость и аккуратность.

От тона, которым это было сказано, заледенела спина и свело судорогой пальцы.

— И ты...

— И я посчитал, что тебе не стоит сейчас видеть то, что тебя сломало. — в стылом голосе скрипел сминаемый металл. — Тириан, даже меня проняло. Я увидел еще одну грань наглядного примера понятия "беспощадная жестокость". Мне не понравилось увиденное, и я бы не хотел, чтобы ты это вспомнил, пока твоя личность еще хрупка.

— Я вообще этого вспоминать не хочу. — проворчал мужчина, зябло поведя плечами. — Но придется?

— Придется. Когда...

— Я буду к этому готов? — он устало повторил очевидную фразу.

Шу согласно кивнул.

— У тебя сейчас формируется новая личность, на которую не воздействует агрессивная среда. Она формируется по твоим личным качествам, составляющим базис души. Сейчас ты такой, каким мог бы быть, если бы тебя не ломали и не выращивали из молодого юноши нерассуждающее и лишенное милосердия оружие.

— Меч Разящий... — прозвище сорвалось само в наполненном горечи и боли возгласе.

— Меч Разящий. — подтвердил юноша. — Каратель. Высококлассный беспощадный убийца, единственный смысл существования которого — уничтожение врагов Сюзерена. — И ты прекрасно выполнял свою роль, Тириан. Был одним из лучших Воителей Порядка.

— Ты так говоришь, словно это — комплимент.

Шуарез улыбнулся и согласно кивнул, вертя в руках гребень.

— Это — комплимент. Заслуженный. Потому что ты, несмотря на жестокую дрессуру и ужасающие методы выбивания "слабостей" вроде личных привязанностей и столь опасных для высших чинов Порядка чувств как дружба и, особенно, любовь, сумел сохранить в себе себя. Я это оценил.

От мимолетно высказанного Тириан оцепенел, чувствуя, как по спине проносится холод, а грудь словно сдавливает тугим обручем.

— Выбивали "слабости"? — тихо-тихо переспросил он.

Взгляд Шуарез приобрел нехорошую прозрачность и глубину.

— Тебя заставили своими руками убить... близкого тебе разумного. Потому как столь сильные и неуправляемые, хаотичные чувства как искренняя любовь, идут вразрез с доктриной служения.

— Я убил?

— У тебя не было выбора. — мягко ответил Шу. — Ты подарил быструю смерть с возможностью перерождения. Иначе вас бы казнили обоих.

Тугой обруч чуть разжался, перестав нестерпимо сдавливать грудь. Очередное напоминание: парень говорит правду. Было... Слишком реакция яркая и быстрая, инстинктивная, словно упоминание об убийстве близкого царапнуло по давно зарубцевавшейся, но не исчезнувшей ране.

— Слабое утешение.

— Какое есть. — Шу развел руками. — Я не зря советовал тебе не спешить с возвращением памяти.