Оружейник - главы 1-8

— Нет. Она нас не понимает, и тут ничего не поделать. Но я знаю, где найти того, кто поймет.

— О чем ты?!

Т"Альдин усмехнулся и снял с шеи пленницы цветастый, расписанный цветами и птицами шарф:

— А ты сам как думаешь?

— Ты... ты к эльфам собрался?!

— Ты возражаешь?

В этот момент заголосили все наперебой, пришлось рявкнуть, чтобы заткнулись и говорили по одному. Первой высказалась Каэлис.

— Это безумие. Ты просто приведешь их к нам, после того как они тебя схватят.

— У нас заложница, и это все меняет.

Вмешался Ар"Кай:

— Худшая из возможных идей! У нас заложница всего одна, будь их у нас столько же, сколько и нас...

— Правда худшая? Тогда перережь себе горло, по твоей логике, это не так плохо. Ты совершаешь большую ошибку, меряя эльфов по себе. Как ни старайся, но нам не дано влезть в их шкуру, понять их образ мышления. Они не такие, как мы. И я знаю, что эльфам важнее спасти одного своего, чем убить десяток нас. Мы в безопасности, пока у них есть шансы вернуть заложницу живой. А промедлим — поисковый отряд может наткнуться на наше укрытие уже днем.

— И с чего ты это взял?

— Я много чего знаю. Просто держал свои знания при себе, раньше они могли бы стоить мне жизни.

— Где собираешься искать их селение?

Т"Альдин снова усмехнулся, предвкушая, какой эффект произведут его слова:

— Мне незачем искать поселок. Я и так знаю, где он находится.

— Но... откуда?!

— И это еще не последний мой козырь.

— Сдается мне, ты задумал примерно то же, что прежде — Лу"уд, — мрачно сказала обычно молчаливая Саами"Дан.

Т"Альдин опасался, что такие подозрения возникнут, но и тут у него есть ответ.

— В общем, слушайте меня внимательно. Планов у меня два. Первый позволит спастись мне и всем тем, кто будет делать, что я говорю. И потому заткнитесь и выполняйте, я не собираюсь объяснять вам то, чего вы все равно понять не способны. Пока меня не будет — за заложницу отвечаете головами своими. А если с ней все же что-то случится — у меня действительно есть второй план, запасной, гораздо более рискованный. И он предусматривает возможное спасение только для меня одного ценой ваших жизней. Всем все понятно? У нас всех есть шанс, пока заложница цела и невредима. Если она пострадает или умрет — нам, скорее всего, конец.

— Ты собрался договариваться с эльфами? — спросил Ар"Кай.

— Именно так. Они единственные, с кем есть шанс договориться.

* * *

Нужный ручей Т"Альдин отыскал легко и двинулся вверх по его течению. Через два часа быстрой ходьбы впереди замаячила живая изгородь из чрезвычайно густых кустов с шипами, за ними — частокол, на дереве за ним — гнездо часового, прикрытое деревянными щитами. Грибы-визгуны перед кустарником пока не видны, но Т"Альдин знал, что они там есть.

Тщательно прячась, он обошел селение по кругу, пока не нашел главную тропинку, ведущую прямо к воротам. Достал из кармана шарф пленницы и двинулся прямо к воротам. Визгунов глушить "кругом тишины" не стал, позволив им возвестить о своем прибытии, и как только они взвыли, с кустарника поднялись тысячи светлячков. Ночь сразу стала светлее.

Т"Альдин вытянул в сторону руку с шарфом, который держал за край, позволив второму концу свободно колыхаться от несильного ветерка, и остановился. В следующий момент через ограду наружу полетели ярко светящиеся предметы: часовые разбросали кристаллы-светильники. Парочка их упала неподалеку от непрошеного гостя, но Т"Альдин только прикрыл глаза рукой.

За стеной — возгласы, суматоха, звон оружия. Стрелы пока не летят — и то хорошо. Но эльфы в поселке наверняка растеряны и напуганы. Напуганы, потому что илитиири все-таки нашли их деревню. Растеряны, потому что визитерам из Подземья не свойственно стучаться в главные ворота. Они готовятся отражать атаку, но пока еще не знают: непрошеный гость пришел один.

Очень скоро Т"Альдин заметил и самих эльфов, выглядывающих из-за частокола и из смотровых гнезд. Он остался стоять неподвижно, держа в руке шарф. Вскоре из-за стены со свистом полетели ввысь стрелы со светящимися кристаллами вместо наконечников, освещая дальние подступы к поселению. Так прошло еще некоторое время, пока, наконец, его не окликнули.

— Зачем ты пришел и откуда у тебя этот шарф?

Язык илитиири, сильно ломаный, но понятный. Что ж, первый пункт плана удался.

— Меня зовут Т"Альдин из Дома Шасс"Кэрр, уже несуществующего, я пришел поговорить, а не как враг, и пришел один. Шарф позаимствовал на время у одной из вас, которая в этот момент... гостит у нас.

Некоторое время прошло в относительной тишине. За оградой совещались и спорили. Чуть погодя скрипнули ворота, одна створка приотворилась ровно настолько, чтобы Т"Альдин мог протиснуться.

— Входи. Оружие оставь снаружи.

Он смотал шарф и положил в карман, затем отцепил от руки самострел, отстегнул от пояса саблю, рядом с ними на землю легли оба кинжала. Протиснулся в ворота, и те сразу закрылись за ним.

Т"Альдин оказался в полукруге из по меньшей мере полусотни воинов, не считая десятка старейшин-магов. Все держат наготове сабли и луки, в него, правда не целятся, и то хорошо.

— Говори, зачем пришел, — велел один из старейшин, на вид лет пятьсот, но держится прямо и гордо, — но вначале — где та, у которой ты взял шарф?

— Как я уже сказал, у нас в гостях, я к вам, она к нам. С ней не случилось ничего плохого, правда, она на нашем языке не говорит, и объяснить словами, что мы приглашаем в гости, а не берем в плен, нам не удалось. Но я уверен, что это недоразумение можно будет уладить, как только у нас будет переводчик, способный передать наши извинения за возможную неучтивость...

— Побереги слова, дроу. Что тебе нужно?

Т"Альдин медленно оглядел лица собравшихся. Недружелюбные — это еще очень мягко сказано, возможно, идея прийти сюда не такая уж и удачная. Но выхода нет.

— Вам будет очень странно это слышать, но я пришел просить о помощи.

— Помощи? — удивился старейшина и переспросил, выговаривая слово по слогам: — ты сказал — "по-мо-щи"?

— Да, вы поняли меня совершенно верно. У меня для вас очень радостное известие... наш город мертв. Вымер от чумы. Нападать на вас больше некому. Я не знаю, что происходит в Гло"карнасе, нашем втором городе, но опасаюсь, что и там то же самое. Мы — маленький отряд кадетов, ходили в патрулирование. За три дня, что нас не было, вспышка неизвестной заразы выкосила весь город. Затем драуки вынудили нас подняться на поверхность до того, как мы сумели подготовиться. Некоторые из нас уже погибли, нас осталось в живых всего одиннадцать, включая меня.

Известие действительно впечатлило эльфов, когда кто-то из понимающих перевел остальным, но лишь слегка, и Т"Альдин догадывался, почему. Не верят.

— Вот как... И какой же помощи ты ждешь от тех, кто множество веков терпел кровопролитные набеги твоего народа?

— Прежде мы надеялись добраться поверху до гор, лежащих далеко отсюда в стороне, куда уходит Солнце, но поняли, что это нам не по силам. Я пришел просить вас принять нас к себе.

Старейшины с каменными лицами перевели его слова остальным, и толпа буквально взорвалась хохотом. Плохой знак, но и Т"Альдин еще не исчерпал свои козыри.

— Вот тебе и наш ответ, — сказал старейшина, — но мне воистину любопытно, как настолько немыслимая идея пришла тебе в голову.

— Среди вас, в вашем поселении, живут другие илитиири, разве нет? По крайней мере, два года назад я их видел.

— Ну если ты их видел, — вмешался другой старейшина, — то это значит — ты был среди тех, которые два года назад напали на нас. И теперь тебе еще хватает наглости у нас помощи просить? Они лишь лицом на вас похожи, но выросли среди нас, и душой и сердцем они как мы, вовсе не как вы. Принять вас, злобных, лживых и коварных? Это невозможно, даже если все, что ты рассказал о своем городе — правда, а не ловушка!

Т"Альдин приподнял бровь.

— Вот как? Что ж, сейчас вы перестанете смеяться. — Он вытянул руку и указал пальцем вглубь селения: — Вон там, в дальнем конце, у самой ограды, где ручей, текущий через селение, вытекает наружу, стоит дом с двумя танцующими единорогами на крыше. Два года назад в нем жили молодая женщина и две маленькие девочки. Одна совсем маленькая, вторая немного старше. В пространстве между потолком и кровлей хранились корзины с сушеными ягодами, а в комнате с лестницей, по которой поднимаются в это пространство, на стене висел доспех, выкрашенный в зеленое и синее.

Пока он говорил это, лица старейшин начали вытягиваться от удивления.

— Откуда ты это знаешь?! — выкрикнул кто-то из толпы на очень корявом языке илитиири.

— А ты сам как думаешь? — спокойно ответил Т"Альдин, — два года назад вы подкараулили в засаде и истребили один из двух наших отрядов. И я был единственным выжившим. А теперь угадайте с одного раза, где я провел два дня и одну ночь, пока вы обшаривали округу в поисках отбившихся? С той стороны ограды есть дерево, с которого можно перебраться на другое дерево, а оттуда с ветки — на крышу дома с единорогами, не потревожив визгунов. Вы думали, что сумели сохранить в тайне местоположение своего селения? Вы ошибались. Все эти два года я знал, где ваш поселок, я знал, как пробраться в него незамеченным.

Он обвел толпу взглядом. Все молчат, потрясенные, ужаснувшиеся.

— Что, вам уже не смешно? Да-да, в любую ночь в течение этих двух лет ударный отряд мог пробраться в ваше селение и устроить резню, когда вы ожидали бы этого меньше всего. И даже если бы вам удалось отбить нашу атаку, та ночь стала бы для вас ужасной трагедией. Вам интересно, почему этого не случилось? Многие из вас и членов ваших семей живы сейчас только потому, что тот, кого вы назвали злобным и коварным, сохранил вашу тайну и не выдал, что знает, где ваш поселок.

Т"Альдин выдержал эффектную риторическую паузу и продолжил:

— А что могло бы быть? Разведав ваше селение и скрытный путь внутрь, я заслужил бы огромное одобрение как высшего совета жриц нашего города, так и моего собственного Дома. И во главе карательного отряда поставили бы меня. И после ночи огня и крови мой Дом Шасс"Кэрр вознесся бы в число самых влиятельных, матрона моего Дома, моя мать, была бы щедро одарена милостью Ллос и поднялась высоко вверх по лестнице иерархии высших жриц. А я, тогда двадцативосьмилетний кадет, сразу стал бы одним из самых знаменитых командиров, и может быть, одним из очень немногих мужчин, удостоившихся милости Ллос. Мгновенная карьера, от молокососа-кадета до командира не только своего Дома, но и всего города. И все дальнейшие налеты шли бы только под моим командованием.

Он печально улыбнулся и обвел толпу глазами.

— Так вот, скажите мне, почему я, злобный, подлый, кровожадный, корыстный и бесчестный дроу, отказался от столь заманчивых возможностей? Вы молчите? Да, вы молчите, потому что ответ сам по себе настолько же невероятен, как и произошедшее. Вам просто не может прийти в голову простая мысль, что я никогда не был вам врагом. Да, мой народ сделал все возможное, чтобы посеять вражду между нами. Да, он сделал все возможное, чтобы я вырос со жгучей ненавистью к вам в моем сердце. Но несмотря ни на что, тот, кого вы привыкли считать злейшим вашим врагом, на деле таковым не оказался. И многие из вас сегодня живы лишь потому, что я никогда не желал враждовать с вами и не захотел делать карьеру такой ценой. И вы все еще не верите мне, я вижу это по вашим глазам. У вас нет иного объяснения моему поведению, но вы слишком сильно привыкли не верить нам и ненавидеть нас. И мысль о дроу, который никогда не желал вам зла, все еще не укладывается в ваши головы.

Вы хотите знать, почему? Ночь и два дня я провел в вашем селении, в одном из ваших домов. Я слышал, как та женщина вечером поет своим дочерям перед сном. Я бы еще понял, зачем, если б они плакали и не хотели засыпать, но они не плакали. И я завидовал им, потому что моя мать мне никогда не пела. Я никогда не получил от нее и ласкового слова. И пока сам не услыхал, не смог бы даже представить себе мать, поющую своим детям.

Но то было два года назад. И тогда мысль остаться среди вас меня даже не посетила, я не сомневался, что вы убили бы меня сразу же. Теперь... теперь мне все равно было страшно идти к вам, но другого выхода не осталось. Нам не выжить в мире, который ненавидит нас, хотя вся наша вина лишь в том, что мы родились в неудачном месте. Все остальные в моем отряде — кадеты в возрасте до двадцати пяти, они никогда не были наверху. Они никогда не ходили в налет на вас. Все, что у них есть против вас — это тщательно взращенная старшими, но беспочвенная ненависть. Меня тоже учили ненавидеть вас, но все старания моих воспитателей пошли прахом, стоило мне лишь раз услыхать, как мать поет своим детям. Остальные кадеты еще моложе меня. Не отворачивайтесь от нас лишь потому, что наш народ приучил вас бояться и ненавидеть нас, мы слишком молоды, чтобы в этом была наша собственная вина.

В воздухе повисла тишина. Услышанное оказалось слишком невероятным для всех и каждого, и только сотню ударов сердца спустя по толпе пошел гомон. Старейшины начали переговариваться между собой, затем один из них сказал, обращаясь к Т"Альдину:

— Даже если мы поверим в твой рассказ, поверим, что ты не такой, как все дроу, поверить в то, что и все остальные в твоем отряде, как ты, не представляется возможным. Ты просишь нас пригреть на груди целый выводок тварей, которые опаснее гадюки.

— Напротив, — возразил Т"Альдин, — в нас вы найдете самых преданных сторонников, просто потому, что больше нам деваться некуда. Никто из нас не сможет предать вас, потому что предавать не для кого: мы последние из нашего города. Но я уверен, что многое в их сознании изменится, когда они узнают, что жить так, как жили мы в Подземье — не единственный и не самый лучший способ жить.

Старейшины снова переговорили, и тот, которого Т"Альдин счел самым главным, повернулся к нему с выражением решительности на лице.

— Что ж, в таком случае я объясню тебе один аспект, который здесь наверняка отличается от того, к чему ты привык. Ты сказал, что пришел как проситель, но просить, удерживая заложника, тут не называется просьбой. А договариваться с тобой мы ни о чем не будем, верить дроу на слово — наихудшая мысль, а кроме слов, ты ничего больше не принес. С рассветом наш боевой отряд отправится на поиски, но если заложница вернется живой и невредимой до рассвета, тогда мы сделаем вид, что верим, будто вы пришли не как враги, воины останутся дома, а ты сможешь прийти еще раз, теперь уже действительно как проситель. Все, что я могу обещать тебе наперед — в самом худшем случае мы дадим вам время убраться прочь с миром, и учти, что это с нашей стороны не уступка, а знак доброй воли. Если тебе нечего больше сказать — ступай.

Т"Альдин чуть подумал и ответил:

— Дайте мне письмо на вашем языке с распоряжением привести нас сюда. Иначе наша, эм-м, гостья просто не пойдет домой, чтобы не привести нас следом. А еще лучше — пошлите пару воинов, потому что если я принесу письмо, она все равно не поверит мне, подумает, что подделка.