Да здравствует королева!

— Эми? — поднял бровь мужчина. — Это ты о нашей королеве?

— На Анну-Викторию она пока не тянет, — усмехнулся Филипп.

Виконт лишь покачал головой. Внутренне он соглашался со своим другом, вот только высказываться вслух у него прав не было. Филипп, пусть и очень дальний, только по хроникам и можно отследить, но родственник. Ему позволено больше, чем остальным. Правда, в случае неудачи графа, его могли потащить в пыточную только за то, что он слушал, но это еще надо доказать.

Филипп вышел из комнаты. Запирать дверь не было смысла — никаких ценностей он здесь не держал. Только тот минимум, который необходим в походных условиях. Все остальное находилось в поместье и городском доме. В окно было видно, что крыльца уже поджидал конюх с парой лошадей. Немного подумав и решив, что поест в дороге, граф завернул на кухню, где ему быстро собрали в дорогу хлеб, немного мяса и сыра, флягу воды. Выйдя на крыльцо, Филипп вскочил на одну лошадь, зацепил поводья другой за луку седла и поднял руку, прощаясь с людьми. Кто-то осенил его благословением, кто-то прошептал молитву Созидательнице, и их командир покинул расположение корпуса.

Столица встретила Филиппа тишиной. Некогда оживленные улицы опустели. Редкий экипаж быстро проносился по дороге. Некоторые лавки были закрыты, а возле открытых больше не толпились люди. Лишь колокола церквей громко звонили, вознося к Созидательнице вместе со звоном молитвы людей за почившего короля. Город погрузился в траур, но внимательный человек мог бы увидеть, что люди не столько оплакивали монарха, сколько пытались подготовиться к грядущим переменам. Кое-где на окнах лавок появились решетки, количество замков увеличилось. И, не исключено, что рядом с подушкой многие держат если не топоры, то ножи. На случай возможных беспорядков.

Прежде чем являться во дворец, мужчина направился в свой городской дом. Следовало привести себя в порядок после дороги. Разумеется, так называемой королеве донесут, что граф Эстеритен уже прибыл в столицу, вот только радовать Анну-Викторию и ее сторонников неуместным видом он не собирался.

Пока слуги готовили воду, Филипп успел разобрать почту. Впрочем, все это были ничего не значащие письма, отвечать на которые не требовалось. Всю важную корреспонденцию ему переправляли на границу. И здесь мужчина отметил перемены. Прибавилось крепких людей во дворе, явно вызванных из имения, окна и двери укрепили, а ночью спускали сторожевых псов.

Когда он был готов, то, прежде чем, наконец, отправиться во дворец, вызвал дворецкого.

— Что нового в столице, Пьетро? — поправляя траурную ленту на мундире, поинтересовался он.

— Если господина интересуют обычные новости, то ничего примечательного я не могу сообщить, — как всегда с незначительного начал он. — Однако если вас интересует, о чем начались разговоры после кончины нашего монарха, да простит Созидательница его прегрешения, то тут много разного говорят.

— И о чем же говорят в народе?

— Разное говорят, милорд, — Пьетро посмотрел на вазу, потом перевел взгляд за окно. — Уж не прогневайтесь, но все больше народ за юную королеву выступает. Говорят, если вы попытаетесь выступить против нее, то столица встанет на ее сторону.

— И чем же она их так привлекает, — Филипп постарался, чтобы в вопросе не было никаких иных интонаций, кроме легкого интереса. Не пристало выдавать слугам истинные эмоции, пусть дворецкий всегда легко догадывался о них.

— Их привлекает ее скромность, отзывчивость, доброта, — словно обеденное меню перечислил дворецкий качества девушки. — Анна Виктория с четырнадцати лет помогала двум домам сирот да по мере возможности оказывала помощь семьям, оставшимся без кормильцев. Кроме того, она выдала средства на восстановление дома призрения и двух соседних строений после пожара, а также регулярно перечисляла деньги на столовую для бедняков. Многие семьи пусть раз, но получали от нее хоть что-то, когда приключалась нужда. Люди ждут, что после ее восшествия на трон их положение улучшится.

— Благодарю, Пьетро, можешь идти.

Когда дворецкий вышел, Филипп в ярости забегал по кабинету. Пока он был на границе, эта девчонка не теряла зря времени. Разумеется, чернь будет стоять за свою благодетельницу. Вот только она забыла о другом, куда более важном факторе. За ним, графом Эстеритен, стоит гвардия, готовая поддержать его требования на трон. Это не регулярные войска, а элита. Значит, надо напомнить ей об этом. И посмотреть, как она будет изворачиваться. А еще есть дворяне, которые будут не довольны новой королевой. И у них есть своя сила, с которой необходимо считаться.

Но тут новая мысль поразила его. Он не может сейчас использовать войска. Население столицы и ее окрестностей в большинстве своем поддержат королеву, а не его. Нет, разумеется, будут те, кому правление блаженной девчонки придется не по душе, но их не так много. А большинство предпочтет затаиться и выждать, присоединившись к той стороне, которая гарантированно окажется победителем. При этом не стоит забывать о королевской страже — истинной военной элите их страны. Занять столицу за один день не получится. А потом новости начнут распространяться по стране, и кто знает, чью сторону займут крестьяне и горожане, не довольные налоговым гнетом. Но обязательно они вступятся за местную власть, которая поддержит его, графа. Куда более вероятно, что они выступят на стороне этой девчонки. А это означает одно — гражданскую войну. Чем, несомненно, воспользуются соседи, чтобы получить как можно больше. Разумеется, потом они перегрызутся между собой из-за особо лакомых кусков, только Дельменгорсту будет уже все равно.

Филипп со всей силы ударил кулаком по стене, чтобы потом, сдавленно шепча проклятья сквозь стиснутые зубы затрясти, ею в воздухе. Тот факт, что он несколько лет провел на границе, не пуская дальше нескольких лиг кочевников и захватчиков из Вастилианы, ничего не значит для жителей столицы и северных провинций. Да для них он обыкновенный солдафон, способный махать палашом и требовать из казны средства на укрепления, усиление. А еще забирать последних кормильцев семей в рекруты. Новый удар обрушился на этот раз на ни в чем не повинное кресло.

Что ж, начало битвы он проиграл. Но все еще впереди. Филипп вышел из кабинета и бросил взгляд в зеркало — оттуда на него смотрел бравый гвардеец в форме полкового командира с траурной лентой через плечо. Под глазами залегли складки — беспокойные недели на границе и два бессонных дня давали о себе знать. Бронзовый загар подчеркивал белизну камзола, синие манжеты и ворот которого были расшиты золотом. Через плечо переброшена черная лента. На лице выражение усталости и скорби, и только в глубине синих глаз затаилась ярость.

В руке темно-синяя треуголка с белоснежным пером и, как завершающая деталь — шпага в кожаных ножнах. Можно было бы взять что-то более дорогое и подходящее внешнему виду и приличиям, но мужчине откровенно не хотелось искать церемониальное оружие, которым он не пользовался уже много лет. Разумеется, Пьетро знал, где храниться шпага в ножнах из дорогих пород дерева и кости морского зверя, с инкрустированной драгоценными камнями рукоятью. Явно где-то под замком. Вот только испытанный в бою клинок был привычней дорогостоящей игрушки. У крыльца графа уже ждал его конь, немного отдохнувший после долгой дороги и заметно повеселевший. Филипп вскочил в седло и, едва тронув коня шпорами, направился во дворец.

По практически безлюдным улицам граф быстро добрался до королевского дворца. Приспущенные флаги тряпками обвисли над коваными воротами в виду полного штиля. Стража в парадном облачении с траурными перевязями лишь скользнула взглядом по прибывшему и более никак не обозначила своего внимания. Впрочем, Филипп знал, что это их бездействие и равнодушие напускные, люди с первого быстрого взгляда поняли, кто прибыл во дворец. Более того, они запросто могут в мельчайших деталях описать его камзол и сказать на каком копыте коня нет одного гвоздя в подкове, а где в гриве запуталась паутинка. И в бою эти малые могли дать фору любому его гвардейцу. Не случайно именно они несли службу во дворце, охраняя не только и не столько монарха, сколько сокровищницу, архив и министерство, занимавшее огромное южное крыло. Впрочем, последнее носило скорее декоративную функцию, поскольку министры назначались покойным королем не столько по принципу целесообразности, сколько по умению приятно проводить время и составлять компанию монарху в его развлечениях. И оставалось только удивляться, что королевство не перестало существовать при покойном правителе. Видимо, исключительно молитвами граждан.

Граф решил не мелочиться и воспользоваться парадным входом, а не тащиться через парк к выходу, которым обычно пользовались придворные, постоянно находившиеся при дворе. У ступеней лестницы его уже ждал слуга. Кинув ему поводья, Филипп вошел во дворец, размышляя, а не встречали ли его и на втором входе. А может, реши он воспользоваться дверью, через которую выносят помои, то и там бы стоял слуга, готовый отвести его коня в конюшню, а потом подвести именно к тому выходу, которым мужчина решит покинуть монаршую резиденцию, если его выпустят, разумеется, а не отправят в подвалы министерства. Все могло быть, а, возможно, его слишком хорошо успели изучить. Что ж, придется ему заняться тем же самым — присмотреться к окружению королевы, прежде чем предпринимать хоть какие-то действия. Того, что сообщил дворецкий, было понятно, его уже переиграли, поэтому стоит подождать с действиями. Быть может, еще не все потеряно.

Во дворце было тихо. Не было вино слуг, обычно находившихся в каждом зале и готовых приблизиться по первому знаку, чтобы выполнить распоряжение. Чем ближе граф Эстеритен подходил к жилым залам, тем больше это вызывало подозрения. Исчезли и вездесущие придворные, о чем-то оживленно спорившие по углам, дабы не мешать остальным. Впрочем, громкие голоса вошедших в раж спорщиков, все равно были слышны всем и каждому. Пропали фрейлины, регулярно строившие глазки военным или молодым гражданским. Только королевская стража стояла на своих местах, производя впечатление статуй, а не живых людей.

— Граф, — с поклоном приблизился к нему слуга, и Филипп, к своему стыду, чуть не подпрыгнул на месте от неожиданности. — Ее величество Анна-Виктория ждет вас в кабинете, — мужчина еще раз поклонился и жестом предложил следовать за ним.

Филипп хорошо помнил этот кабинет. Когда ныне покойный король утруждал себя государственными делами, именно там он предпочитал изучать бумаги, вместо того, чтобы пользоваться помещением в министерском крыле. Изредка графу Эстеритен приходилось бывать там по делам приграничья. Тем интереснее было посмотреть, как обустроилась дочь покойного. Сам Филипп, в случае своей коронации, собирался перенести кабинет в министерское крыло. Там было бы удобно одновременно и заниматься делами, и контролировать весь процесс.

Объявив о прибывшем, слуга посторонился, давая графу пройти. Сделав несколько шагов, Филипп остановился точно в центре свободного пространства перед огромным заваленным бумагами столом. Четко напротив него в большом кресле сидела хрупкая девушка в простом черном платье, без намека на макияж. Светлые волосы забраны черной сеткой, маленькие пуговки серег чуть мерцают в свете свечей, скромный вырез платья не дает простору глазам. Впрочем, мужчина отметил, что фигурка девушки претерпела изменения, и из угловатого подростка стала проявляться хорошенькая девушка. Разумеется, дурнушкой она никогда не была, но, сравнивая, какой он запомнил ее на балу, Филипп отметил, что сейчас она куда больше симпатична ему как женщина. Которой бы он с радостью свернул ее тоненькую шейку.

Тем временем девушка подняла голову, и даже в скудном свете свечей было заметно, что она утомлена: под глазами залегли тени, а белки покраснели.

— Рада вас видеть, граф, — тихо произнесла она.

— Ваше высочество, — Филипп поклонился, впрочем, не так низко, как это требовалось этикетом. — Мои соболезнования.

— Благодарю вас, кузен, — она собиралась еще что-то сказать, но тут за дверью раздался шум, а потом в кабинет вкатился толстенький мужчина, каким-то образом распихав стражу и слуг.

— Ваше величество, — всем своим видом выражая негодование, заговорил он, — я пришел узнать, по какой причине меня не пускают в министерский корпус.

— Видимо, потому что вы более не являетесь министром, маркиз, — спокойно произнесла девушка.

— Я что? — по лицу мужчины начал расплываться гневный румянец. — Но на каком основании...

— Маркиз Дельтей, — к удивлению Филиппа в голосе королевы зазвучал металл, — я не обязана перед вами отчитываться, но скажу. На тех основаниях, что вы не справляетесь со своими обязанностями.

— Но ваш покойный батюшка...

— Мой покойный батюшка, — вновь не дала ему договорить Анна-Виктория, — очень ценил вас в качестве собутыльника, как и то, что вы закрывали глаза на любовную связь между ним и вашей дочерью, которая на тот момент едва была представлена свету. Мне же нужны люди, разбирающиеся в том деле, которое им поручено. С кем в начале прошлого месяца состоялось обручение младшей дочери короля Вастилианы?

— Какая помолвка? — удивился маркиз. Филипп напрягся. Какое-то внутреннее чувство предупреждало о возможной опасности. — Девочке едва минуло шестнадцать лет.

— Между прочим, в их стране этот возраст не является помехой. А обручена она с наследным принцем Астизиры.

— Что? — Филипп не сразу узнал свой голос.

— Вижу, вы удивлены граф? — повернулась к нему принцесса. — Что ж, вот сообщение от наших торговцев, которым посчастливилось быть приглашенными на это мероприятие.

Эстеритен взял из рук девушки бумагу и несколько раз внимательно прочитал текст, после чего вернул свиток обратно и бросил уничижительный взгляд на маркиза.

— Мы привыкли получать новости из дворца, — произнес он. — Наш гарнизон расположен в стороне от торговых путей. Видимо, милорд и его подчиненные были слишком заняты, чтобы уделять внимание такой информации.

— Вы можете идти, маркиз, — бросила на мужчину взгляд Анна-Виктория, — можете оставаться в городе, а можете отправиться в свое поместье. Решайте сами. Так же и с вашим присутствием на похоронах и коронации.

Дельтей бочком выскользнул из кабинета, дабы не навлечь еще большего гнева.

— Кузен, — вновь, уже более ласково, обратилась королева к графу, — если вдруг случится так, что вы займете этот трон, умоляю, ни в коем случае не возвращайте на свои места прежних министров. Они хороши во время застолий, игры в карты, на охоте, но абсолютно ничего не смыслят в политике и экономике.

— Благодарю, кузина, — вновь поклонился граф, на этот раз немного ниже. — Думаю, в этом я последую вашему совету.

— Не смею более вас задерживать, Филипп, — мягко произнесла девушка и, словно извиняясь, добавила, — как видите, у меня здесь еще масса работы.

С очередным предписанным этикетом поклоном граф покинул кабинет. Разумеется, он не собирался оставлять никого из королевских ставленников на их местах. Нынешняя сцена лишний раз продемонстрировала их компетентность, точнее полное ее отсутствие, о чем мужчина уж подозревал. Пропустить образование союза крупнейшей морской державы и их злейшего врага — что может быть хуже? Ему ее придется крепко подумать, что можно им противопоставить. Другое дело, что Эми сейчас сама создает себе новых врагов. И Филипп уже примерно знал, как можно воспользоваться этой ситуацией, чтобы чужими руками расчистить дорогу к трону. Главное быть осторожным в своих обещаниях. Золото, земли, привилегии, награды, но не посты и чины.