Хроники Владимира Бабкина

Особым приказом оговаривался вопрос борьбы с вражескими лазутчиками и агитаторами. Например, указывалось такое:

— Военнослужащие Е.И.В. (до трех человек), которые лично выявили, обезвредили и доставили командиру вражеского лазутчика или агитатора, получали от командования благодарность и месяц отпуска на родину.

— Подразделение, в которым был выявлен и обезврежен лазутчик/агитатор получало двойную норму питания в течении месяца. Нормы питания увеличивались в зависимости от количества пойманных и переданных командованию вражеских лазутчиков и агитаторов.

Я отложил газету и вздохнул. Пресса бесилась, это понятно, и РОСТА не зря ел свой хлеб — газеты пестрили восторженными возгласами солдат вообще и фронтовиков особенно. Практически все запасные части покинули обе столицы, а их казармы заняли фронтовики, которым жизнь в столице начинала очень нравиться и они были готовы порвать глотку любому, кто усомнится в их праве здесь находиться. Что ж, пока они мне нужны, но потом я все же намерен уменьшить возможность Легионов сажать на престол Императоров. Равно как и свергать их. Но это позже, а пока... Черт, где же мои гости?

Пока суд да дело, беру в руки доклад по ситуации в Кронштадте.

Итак, операция "Зигзаг" набирала обороты. На кораблях Балтийского (и Черноморского) флота сначала был запущен слух о том, что Россия таки договорилась с Америкой о закупке ряда кораблей, включая линкор, несколько крейсеров и ряд кораблей поменьше. А так же слух о том, что эти корабли нужно будет гнать из США своим ходом. Через несколько дней после распространения слухов был издан официальный приказ о наборе желающих для отправки в команды новых кораблей. Эти новые команды должны были выехать во Владивосток, а оттуда уже отправиться в Сан-Франциско, где должны были начать процедуру приемки и отладки кораблей. Кстати, по слухам, такая командировка выводила счастливчиков за океан фактически до конца войны. Так что желающих убыть в Америку хватало.

Стоит ли упоминать о том, что командирам кораблей в Кронштадте (и Севастополе) была дана команда отправлять в "призовые партии" самых горластых и неблагонадежных, тех, кто в любой момент мог стать центром мятежа? И стоит ли говорить, что никто из этих счастливчиков до Владивостока не должен был доехать?

А с учетом того, что никого из тех, кто прибыл в Петроград из Кронштадта вместе с Керенским, назад мы не выпустили (они, кстати, сейчас делят камеры с Великим Князем Кириллом Владимировичем), количество тех, кто мог стать центром кристаллизации мятежа, значительно поубавилось. Ну, и стоит добавить обещанные плюшки морякам флота и размещенный в Кронштадте полк фронтовиков, под мотивацией запланированной на весну десантной операции, то активность и желание побузить в Кронштадте (и Севастополе) значительно поубавились.

Я взглянул на часы и пробормотал себе под нос:

— Уж полдень близится, а Германа все нет.

Вроде и дворец на такой уж большой, а, поди ж ты, не дойдут никак. Ладно. Читаем дальше.

Следующая бумага была посвящена операции "Мозаика". В принципе с докладом я был знаком, поэтому просто еще раз просмотрел ключевые позиции. А позиции были таковы, что перед большей частью депутатов Государственной Думы ставился выбор — голосуешь за "Акт единения" или отправляешься в застенки и казематы по обвинению в мятеже, заговоре и прочем. Кстати, для многих (не только депутатов) вдруг явилось совершеннейшим открытием уточнение, что мое прощение относительно участия в Февральских событиях (так теперь было принято именовать то, что чуть было не превратилось в Февральскую революцию), касалось лишь участия в беспорядках, но никоим образом не касалось участия в заговорах и мятежах. Поэтому, когда Глобачев явил на свет накопленные за многие годы досье на каждого из них и продемонстрировал мое желание предоставить им послезавтра место на Дворцовой площади, их сговорчивость и словоохотливость превысили все ожидания.

Ну, да Бог с ними, Глобачев и Батюшин разберутся. Результат будет. А вот и мои гости.

Дверь с шумом распахивается, и мой новый адъютант полковник Шапошников пытается грудью преградить путь разъяренным родственникам. Моим, кстати, родственникам. Отнюдь не Бориса Михайловича.

— Это как понимать? — рычит Великий Князь Николай Николаевич и швыряет мне газету. — Ты что о себе возомнил?!!

Спокойно кошусь на газету и неторопливо говорю Шапошникову.

— Борис Михайлович, будьте так любезны, организуйте на чай. И покрепче.

Тот кивает и исчезает в дверном проеме. Но дверь не закрывается. Однако мои посетители этого не видят. Они в ярости.

Николай Николаевич вновь переходит на крик:

— Ты что себе позволяешь? Объявить о казни Кирилла! Да еще и на виселице! Да еще и вместе с английскими агентами! На Дворцовый площади!

Он буквально захлебнулся от ярости. С трудом отдышавшись, он, наконец, буквально выплюнул:

— Миша, в истории государства российского было не так много сумасшедших Императоров. Ты хочешь повторить их судьбу?

Я насмешливо взглянул в его лицо и иронично припечатал:

— Дядя, ты такой смелый, потому что следствие по твоей измене еще не завершено?

Николай Николаевич потемнел лицом и судорожно ухватился за кобуру. Заметив движение за его спиной, я спешно сдвинулся с линии огня и кровавые брызги из его черепа лишь оросили край стола. Суета и сдавленные возгласы, и вот в руках моей охраны корчатся Великие Князья Борис Владимирович и Андрей Владимирович.

Встав, я оправил черкеску и спокойно сказал:

— Что ж, господа, покушение на жизнь Помазанника Божьего дорого вам всем обойдется...

* * *

26.02.2017

Сегодня прощеное воскресение, и я хочу попросить прощения у всех, за все обиды вольные и невольные, за все обманутые ожидания, за все, в чем я виноват, пусть даже и не имея злого умысла на то. В общем — простите, и я прощаю, Бог простит всех нас (будем верить и надеяться).

Пауза затянулась, прод нет, все как-то грустно и печально. Причины для паузы были, но не стану грузить читателей личными проблемами и официальными сложностями, омрачающими жизнь мою и моей семьи. Постараюсь все же что-то написать по существу тем, слов по которым ждут от меня читатели.

"Новый Михаил"

Идея открыться Сандро встретила просто-таки бурное неприятие со стороны читателей и на Самиздате и на ВВВ. Аргументы были разные, но суть сводилась к утверждению — так делать нельзя, это испортит жизнь главному герою и испортит роман в целом.

Спорить не стану. Предложу другой вариант развития сюжета (см. ниже).

"Эра Вечности"

Тема с падением спутника так же получила аргументированные возражения, которые, кратко свелись к главному аргументу — для чего вирус тащить на орбиту и что-то там с ним еще делать, когда есть огромный риск катастрофы при выводе спутника на орбиту, да и вообще такими разработками занимаются лаборатории на земле. Что касается элемента бактериологической войны, то проще делать закладки на территории вероятного противника или использовать менее экзотические средства доставки материала на территорию противника.

Аргумент лично я счел весомым и потому выношу на суд читателей данный вопрос, предлагая в качестве источника пандемии три варианта:

— Спутник. Аргумент за — совместимость с человеческим метаболизмом за счет земного происхождения. Дополнительный аргумент — боевой штамм имеет повышенную агрессивность, что ускоряет прохождение пандемии, особенно на начальном этапе. Аргументы против выше и в обсуждении на Самиздате.

— Метеорит. Аргумент за — нет необходимости объяснять откуда он взялся и как так получилось, что вирус появился и совпал с человеческим метаболизмом. Коротко говоря — упал и упал, совпал и совпал, как и почему — науке сие неизвестно.

— Экзотический вариант — падение инопланетного корабля/спасательной капсулы/спутника/аппарата (?) — тут может быть какой хочешь подтекст, который сыграет на дальнейшее развитие сюжета. Допустим, на корабле тоже были люди, вирус был выведен ими (их цивилизацией) для продления их жизни. Люди вообще могли быть потомками некоей галактической цивилизации (условно — империи), которая пришла в упадок (или погибла в результате войны/катастрофы), в общем все пропало и погибло, а люди на Земле все забыли после катастрофы, через тысячелетия забвения вновь развившись. Корабль мог, к примеру, дрейфовать тысячи лет по космосу или потерпеть крушение где-нибудь на окраине Солнечной системы. Экипаж мог погибнуть в незапамятные времена или... В общем, тут большой простор для домыслов.

Главный момент, на котором я бы хотел бы акцентировать внимание, такой — на развитие

сюжета первой книги ни один из описаных выше вариантов не влияет и используется в книге сугубо "для связки слов" и в качестве толкателя сюжета. То есть тут вопрос о том, пригодится ли что-то для дальнейшего магистрального развития сюжета или на этом с данным вопросом мы и закончим.

Теперь, возвращаясь к "Новому Михаилу", некое подобие проды или варианта развития сюжета.

* * *

ГЛАВА XIII. РЕВОЛЮЦИОННАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ

МОСКВА. КРЕМЛЬ. 12 марта (25 марта) 1917 года.

Я проводил взглядом ползущий по Красной площади трамвай и покачал головой. Москва производила удручающее впечатление. Нет, умом я понимал, что Москва столетней давности это вовсе не тот сверкающий мегаполис, к которому я привык, но реальность оказалась просто шокирующей. Грязь, трущобы в самом центре города, какие-то хибары, лавки, торговые ряды.

Почему-то в глубине души я ожидал увидеть Первопрестольную, какой ее мог видеть профессор Преображенский, но в реальности город напоминал больше записки метра журналистики этого времени господина Гиляровского. Да, теперь я больше понимал его утверждения о том, что основные клоаки старой Москвы были выкорчеваны лишь при Советской власти.

Контраст с Петроградом просто шокирующий. Там, пусть и были рабочие кварталы, фабрики и заводы, прочий ужас, но все же это была имперская столица. А вот Москва...

В Москву даже цари не так часто приезжали. Кремль пребывал в явном запустении, да и вообще, не Кремль, а какой-то проходной двор — деревня за стенами. Причем жилая деревня, ибо ходили тут все кому ни лень. Да и вокруг стен Кремля не приведи Господи что творится.

Почему-то вспомнилась какая-то послевоенная фотография, где какие-то ужасающие трущобы и прочие сараи массово стояли в прямой и близкой видимости Кремля. Если не ошибаюсь, где-то в районе бывшей гостиницы "Россия". Или где-то в районе Замоскворечья. Не помню точно, да это и не важно, поскольку халупы массово попадались на послевоенных фото во многих местах города. И, прошу заметить, фотки эти были послевоенными относительно уже той, второй войны, той, которая Великая Отечественная 1941-1945 годов, а отнюдь не нынешней, пафосно именуемой моими нынешними современниками "Великой".

Я поежился. Стоять в марте на кремлевской стене не самое комфортное занятие. Но мне хотелось еще раз посмотреть на Город, посмотреть не из окна персонального автомобиля, не через призму докладов и фотографий, а вот так, сквозь хорошо знакомые зубцы кирпичной стены, на которую в прежней жизни я столько раз смотрел оттуда, снизу, с брусчатки Красной площади. Тогда в моем представлении, за этими стенами была сосредоточена Власть. Нет, я знал, что президент редко бывает здесь и появляется в основном на официальные мероприятия, а все таинство власти осуществляется отнюдь не в этой старой крепости. Но эта крепость с зубчатыми стенами была символом той Державы, которая осталась в далеком будущем.

Сейчас же я сам был Символом, сам был Державой, был Императором огромной страны, который смотрит на нее со стены с зубцами в виде ласточкиного хвоста. Сзади меня Кремль. Тот самый, похожий и непохожий, скорее древний, чем торжественный, скорее требующий ремонта, чем парадный. Требующий капитального ремонта, как и вся моя Держава...

— Я слушаю вас, граф.

За моей спиной аккуратно кашлянули и голос Келлера начал доклад.

— Ваше Императорское Величество, как вы и повелели, в настоящее время развернуты лагеря подготовки частей внутренних войск — два лагеря развернуты под Петроградом, два под Москвой. Идет опрос и отбор выводимых из Петрограда и Москвы запасных частей, точнее тех нижних чинов, которые изъявили желание служить во внутренних войсках...

Я перебил Келлера.

— Граф, мне не нужен доклад из общеизвестных фактов. Об этом пишет даже так обожаемая мной столичная пресса, и судачат в великосветских салонах. Меня интересует то, чего в этих кругах знать не должны — подготовка и боевое слаживание частей, развертывание четырех дивизий внутренних войск к лету в Петрограде, Москве, Киеве и Гельсингфорсе. Меня интересует подготовка этих дивизий к боям в условиях города, оснащение этих частей достаточными средствами усиления, включая пулеметы, броневики и артиллерию. Продолжайте, граф.

— Слушаюсь, Государь! — Келлер на мгновение замолчал, собираясь с мыслями, а затем продолжил уже менее бравурным тоном. — Смею доложить Вашему Императорскому Величеству, что кадровый материал новых дивизий крайне слаб, большая часть нижних чинов, как впрочем, и многие офицеры, не имеют боевого опыта. Кроме того, подавляющее большинство нижних чинов являются выходцами из крестьянского сословия и имеют довольно слабое представление о городской жизни вообще и о технике в частности. Большую часть опыта, если так можно выразиться, они получили сидя в казармах Петрограда и Москвы с момента мобилизации и до начала февральских событий, когда многие из них бузили на улицах столиц. Исходя из этих соображений, я оцениваю боеспособность формируемых дивизий внутренних войск скорее как величину отрицательную, ввиду крайней ненадежности и неустойчивости данных частей.

Келлер не сообщил мне ничего нового. Было понятно, что вояки из запасников никакие, а во внутренние войска они записались исключительно с целью уклонения от фронта. И силу из себя они представляли пока сугубо виртуальную, которая пока заключалась лишь в громком утверждении, что идет-де развертывание и боевое слаживание четырех дивизий внутренних войск. Понятно, что громкие слова не могли ввести в заблуждение профессиональных военных, коими был полон высший свет обеих столиц и в салонах с этих "дивизий" откровенно потешались.

И судя по выражению лица Келлера, такие разговоры его тяготили. Да и вообще, герой нескольких войн, "первая шашка России", рубака, ничего и никого не боящийся генерал-фронтовик явно не обрадовался назначению на должность командующего внутренними войсками, и лишь мой прямой приказ удерживал его на этом посту. Хотя я был уверен, что при малейшей возможности он постарается сбросить с себя тыловую должность и убыть в действующую армию.

Но я, в свою очередь, помнил и о том, что исполняя должность генерал-губернатора Калиша, он недрогнувшей рукой подавил местное восстание. Он не дрогнул, не колебался, и приказы отдавал правильные и своевременные.

Я сделал знак генералу, и мы с ним пошли прогулочным шагом по крепостной стене.