|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Николай Павлович оглядел вошедшего к нему в кабинет молодого человека. "Молодого, да раннего" — подумал он, наблюдая, как вошедший, не выказывая никаких знаков почтения или робости, располагается в кресле. Старый приятель, граф Сумароков, предупреждал его, но списал на "британское воспитание". Однако в поведении молодого человека британского было не больше, чем, скажем, турецкого — Николай Павлович немало людей повидал, и ни с чем похожим не сталкивался.
Нет, этот юноша вел себя вежливо, и собеседника уважал — но совершенно по-своему. Чем-то его поведение напоминало манеру американцев — но не было в нем эдакого снисходительно-хамоватого отношения к собеседнику, которое заокеанцы скрыть не в состоянии… непонятный юноша, да.
Но и неприятным его не назвать. Так ли он молод, как выглядит? Говорит, что ничего в военных делах не понимает, но рассуждает о них так, как, увы, не каждый генерал способен. Опять странно и непривычно — но во многом верно. Указал, кто из его людей какую задачу способен выполнить и что этим людям от правительства потребно будет…
А интересы у него самого тоже непростые — хотя и не сразу понятные. Вот взять к примеру Куропаткина — тот первым делом стал оклад жалования себе торговать. Это-то по-житейски понятно — непонятно, как собеседник Николая Павловича смог предвосхитить не столько и не столько сам факт торговли, но и суммы. Что, впрочем, заставило больше поверить и тому, что генерал войну проиграет. Сам же он из казны денег не потребовал, а лишь прав боевые действия самому вести — а на вопрос, в чём же его интерес, небрежно, махнув рукой, ответил, что с победой он денег заработает куда как больше, нежели потратит. А когда Николай Павлович поинтересовался, каким образом молодой человек себе это видит, с усмешкой ответил:
— Вот я в концессию практически не вхожу, а с оной денег получаю больше, чем все концессионеры вместе взятые. С обслуживания оной — а победим, так я смогу обслуживать не только концессию, а весь Дальний Восток, а заодно и Корею, Китая изрядную часть. Да и Японии мои услуги — платные, между прочим — понадобятся…
Что же до обсуждения военных вопросов, то в разговоре темы наступлений и оборон так и не всплыли: собеседник начал говорить о "плечах снабжения", какой-то "логистике", "обороте транспортных средств"… в общем, о том, что, по мнению Николая Павловича, вообще в компетенции командующих армиями находилось — но говорил он так, что было бы понятно и простому поручику.
Однако Николая Павловича поразило — и для себя он отметил, что поразило приятно — то, что молодой человек пришёл не для обсуждения каких-либо военных или экономических вопросов.
Он, складывалось впечатление, пришёл лишь затем, чтобы с ним, с Премьер-министром России, разделить обязанности. На себя одну — и очень важную — часть работы, а взамен на графа Игнатьева возлагал другую, не менее сложную. И когда юноша покинул кабинет, у нового "хозяина земли русской" вдруг возникла уверенность: будет именно так, как обещал этот странный визитёр. Если он, ненавидимый и почитаемый половиной Европы старый дипломат, свою часть работы выполнит верно.
В том, что другая часть окажется выполненной, у старика сомнений уже не было.
Двадцать восьмого августа Машку вызвал к себе Энгельгардт. И от имени императора вручил моей "приёмной дочери" орден Святой Анны третьей степени: "за выдающиеся деяния в части благотворительности к детям". Ну и в качестве "подарка к дню ангела". Правда, похоже царю никто не сказал, что "знатной благотворительнице" только что стукнуло шестнадцать лет… в общем, Александр Платонович, вручая орден, выглядел весьма смущенным. Мне об этом Машка рассказала позднее, как и о просьбе губернатора "скорейше его посетить" — видимо, для совместного обсуждения, как замять возможный скандал. Но встретиться с Энгельгардтом мне не удалось — о приглашении я узнал слишком поздно.
Десятого сентября я снова оказался в Америке. Война с Японией шла уже вторую неделю, причем положение русской армии было как бы не хуже, чем в "прошлый раз". То есть точно хуже, а у японцев положение стало даже лучше, чем в "исходной истории".
Вячеслав Константинович хлеб свой ел не даром, и добыл в Англии копию одного кредитного договора с японцами. Оказалось, что Япония предложила Англии в качестве "залога по кредиту" уголь с Сахалина. Очень выгодное предложение: ведь на Дальнем Востоке пуд угля стоил от двадцати двух копеек (плохонький, для "торгашей"), до сорока пяти — за кардиф. Дешевле продавал только я — по восемнадцать копеек — но только в двух портах, и исключительно "в угольные ямы", не для перепродажи. Мы банально не могли больше доставлять в порты.
Сахалинский японцы предложили англичанам покупать по гривеннику и в любых количествах — что существенно снижало издержки по ограблению того же Китая. Под такую "гарантию" "Армстронг" построил для Японии лишнюю пару крейсеров типа "Нанива". За британские же деньги и Вильям Крамп выстроил в Филадельфии два новых крейсера типа "Касаги". А Торникрофт поставил в Японию дюжину новых миноносцев.
В результате японский флот в ночь на второе сентября атаковал не только Порт-Артур, но и Владивосток — и русский флот уменьшился на три броненосца и три крейсера. В принципе, корабли можно было бы и поднять — затонули они на внутренних рейдах — но заниматься этим было некому. Японцы уже высадились в Корее и быстро двигались в сторону Маньчжурии.
По сравнению с "прошлым разом" у нас было одно, хоть и не очень значительное преимущество: Алексеев всё же взял у меня "поносить" около сотни пушек Рейнсдорфа (хотя формально они предназначались для защиты концессии). Все остальное было только хуже…
А я сидел в Нью-Йорке, в кабинете Генри Роджерса, где обсуждались совсем другие вопросы:
— Нет, мальчик мой, я всё-таки не понимаю. Почему я должен вкладывать деньги в верфь в твоей России? Если мне потребуются корабли, то проще заказать их на существующих верфях, и если наши не справятся с заказом, то англичане постоят. Будет и быстрее, и дешевле.
— Дешевле будет если нужно с дюжину. Да и дюжина в России все равно обойдется не настолько уж дороже даже с учетом затрат на строительство завода. А нужны будут сотни.
— Зачем? И почему в России будет дешевле?
— Сейчас я строю сухогрузы на полторы-две тысячи тонн. В среднем одно судно обходится мне в двести тысяч рублей — то есть сто тысяч долларов. Такое же сухогруз в Англии стоит втрое дороже — просто потому, что рабочим в России платится меньше денег. Но даже не это главное — главное заключается в том, что мои суда потребляют и топлива вчетверо меньше. Причем — мазута, а не угля — и погрузка топлива занимает пару часов, а не трое суток.
— А зачем мне сухогрузы? Речь, насколько я помню, шла о нефтяных танкерах…
— Именно о них. Мои инженеры провели предварительные расчеты, и выходит, что танкер на десять тысяч тонн обойдется меньше двух миллионов рублей. То есть миллиона долларов. А в Портленде строительство такого танкера встанет в два с половиной — три миллиона. Долларов.
— Ну и куда нужно будет возить нефть? В Европе своей хватает, причем из-за России, если ты не в курсе. А в здесь нефти хватает с избытком — сейчас даже приходится останавливать скважины.
— Сейчас — да. Но по Штатам бегает всего полторы сотни тысяч автомобилей. А года через четыре будет бегать миллион — причем миллион только моих. А сколько успеют наделать конкуренты… Сколько бензина сжигает каждый автомобиль? Галлонов триста в год?
— Пожалуй побольше… судя по продажам, ближе к пятистам.
— То есть только для бензина потребуется добывать… — я быстро прикинул на бумажке. — Сто сорок миллионов баррелей нефти. Через четыре года добычу нужно будет удваивать — или придут Нобели и Ротшильды.
Рождерс задумчиво пробарабанил пальцами по столешнице.
— Допустим, ты меня испугал.
— Я просто знаю место… вы, если я не ошибаюсь, уже бурили скважины больше мили глубиной?
— Да, но это очень недёшево, скважина в милю обойдется тысяч в семьдесят, а то и в сто тысяч.
— А если из этой скважины пойдет по несколько тысяч баррелей в сутки? Причем нефти, из которой получится бензина по двадцать процентов и еще больше керосина?
— Ты начитался сказок, — несмотря на свои шестьдесят, Генри рассмеялся как ребёнок. — Пока что больше пятисот баррелей в день получалось только в вашем Баку, причем очень недолго.
— Моё дело предложить, — не стал настаивать я. — А вы уж — как хотите.
— Я не хочу, — ответил Генри. — Мы с тобой вроде уже третий год знакомы, и ты мог бы уже заметить, что я не полный идиот. Ты не бедняк, так почему предлагаешь мне поверить в эту сказку вместо того чтобы заработать на этом сказочном месторождении самому?
— Оно под англичанами.
— Ты думаешь, что англичане отдадут его "кузену"?
— Они про нефть не знают, так уж получилось. Но даже, допустим я пробурю скважину — так на этом всё закончится. Вторую мне бурить уже не дадут, да и первую отнимут.
— А у меня не отнимут? — собеседник посмотрел на меня уже с определенным интересом, поглаживая густые седые усы.
— У тебя не отнимут если эта земля перестанет быть английской. Остров сейчас японцам одолжил с полмиллиарда долларов — и если японцы проиграют, то Британии срочно потребуются деньги для компенсации убытков и стабилизации рынков. И тут как раз Америка сможет им в этом помочь. Скажем, за весьма умеренно прибыльные промыслы, но навсегда… А сотня танкеров перевезет за год сто миллионов баррелей нефти — если пробурить всего сотню скважин.
— Допустим… а твой интерес тут в чем? Хочешь, чтобы Вашингтон помог Петербургу против Токио? Тедди на такое не пойдёт, ты преувеличиваешь мое влияние на президента.
— Нет. В смысле, не преувеличиваю. Но Вы же сказали, что что хорошо для Стандард Ойл, то хорошо и для Америки?
— Это говорил Джон... но неважно.
— А интерес мой простой: семьдесят скважин — вам, тридцать — мне.
— За что? За то, что ты знаешь сказочное место?
— За разгром Японии.
— Мальчик, вот теперь ты меня действительно рассмешил. Надо тебя познакомить с Сэмом — ему понравится.
— Сэмом?
— Клеменсом, это мой старый приятель.
— Марк Твен?
— Да. Он, кстати, завтра ко мне приезжает — мы собираемся в небольшое морское путешествие во Флориду. Ладно, я тебя тоже приглашаю. Хоть ты отнял у меня два часа, но развеселил на целую неделю вперед... Ты ведь не расторгаешь старые контракты на поставку меди и рельсов?
На следующий день я снова появился в особняке Генри — в десять утра, как он и сказал. И даже действительно познакомился с Марком Твеном — Генри ему меня представил как "такое же трепло, как и ты, только русский". Но вот в обещанный круиз мы не отправились: буквально через минуту после того, как я пожал руку писателю, запыхавшийся камердинер принес Генри экстренный выпуск "Нью-Йорк Таймс". Всего две страницы, и на первой огромными буквами, на половину полосы был помещен заголовок срочной новости: "Русский царь отрекся от престола — Россия объявлена парламентской республикой!".
— Чертовы газетчики! — воскликнул Генри, быстро просмотрев то, что было напечатано под заголовком. — Дерут с читателей пять центов за то, что можно прочитать и бесплатно!
— Ты что имеешь в виду? — поинтересовался знаменитый писатель, протягивая руку к газете.
— То, что кроме заголовка тут и читать нечего. Русский царь отрекся, Россия объявлена республикой. А за пять центов можно еще узнать, что случилось это в восемь вечера по Пулковскому времени. Знать бы, сколько это будет по Гринвичу?
— Извините, мистер Клеменс, вам наверное такой вопрос задавали сотни раз… Говорят, что Том Сойер написан по вашей собственной жизни. Но мне почему-то кажется, что Гек Финн более, что ли, автобиографичен. Я прав или нет?
— Александр, тебе что, неинтересно? У вас в стране война, теперь царь отрёкся — а тебя, похоже, интересует какой-то вымышленный персонаж? — искренне удивился Генри.
— Про войну я и так в курсе, царь мне безразличен. Игнатьев же ещё ко мне с просьбой о помощи не обратился.
— Кто такой Игнатьев?
— Граф Игнатьев. Послезавтра он будет премьер-министром.
— Так ты знал?!
— Генри, я ничего не понимаю в политике. Но когда я вижу лежащие на земле — или в земле — пару сотен миллионов долларов, которые мне мешает взять какой-то политик, я обращаюсь к людям, в политике разбирающимся. И знающим, что там, где я подниму сто миллионов, они возьмут впятеро больше. И это — честная сделка. Без этих людей мне мои миллионы не взять — но и они прекрасно знают, что и им без меня ничего получить не удастся.
— А чем Вы зарабатываете Ваши миллионы? — с ехидством поинтересовался Сэм Клеменс.
— Выпускаю авторучки. Кстати, я не успел вручить подарок от искреннего почитателя вашего таланта, — и я вытащил из кармана приготовленный свёрток. — Тут их две, специальная модель — чтобы рука не уставала при письме.
— Спасибо… и на ручках вы получаете миллионы?
— На ручках — да, миллионы. Ещё я делаю электрические выключатели, патроны для лампочек, сами лампочки. Автомобили, в фары которых лампочки вкручиваются. Был бы признателен, если бы Вы сообщили свой адрес — сейчас готовится к выпуску абсолютно новая модель и я очень хочу подарить новую машину вам. Убеждён, вам понравится.
— Думаю, нам придется отложить поездку. Извини, Сэм, в связи с этими новостями мне придётся кое-что сделать… Мистер Волков, когда бы мы могли подробнее обсудить Ваше вчерашнее предложение?
В принципе, я знал, что Роджерс является большой шишкой в "Стандард Ойл". И знал, что у него серьезные связи в медной промышленности. Но о том, что он входит в директораты двух десятков крупнейших американских компаний, я не представлял. А оказалось, что даже рельсы я теперь покупал у него: он стал и директором "Юнайтед Стил" после того, как Эндрю Карнеги отправился на пенсию. Фактически Генри контролировал чуть ли не половину американской промышленности. Хотя это-то понятно: такого чутья на деньги мало у кого найдешь, он и со мной-то разговаривать стал, поняв, что автомобили при должной раскрутке увеличат прибыли нефтяников в разы.
Но хотя он и называл президента Рузвельта просто "Тедди", поменять политику страны Роджерс был не в состоянии: американская пресса просто лучилась ненавистью к России. Не вся: "автомобильное" влияние сказывалось, и довольно много народу понимало, что без запчастей американским автомобилистам придется туговато. И тем более — без "русского масла": прямогонные нефтяные масла для моторов практически не годились, а касторка стоила очень дорого. Да и было её для уже существующего парка машин явно недостаточно.
Так что мелькали в прессе и пророссийские настроения. Но, к сожалению, большая часть газет выражала позицию банков. Надеяться на то, что США перейдут на сторону России, было наивно. Генри — правда после того, как через день в газетах объявили о назначении Игнатьева премьер-министром — лишь договорился, да и то только в "своих" компаниях, о безусловном исполнении "русских контрактов". То есть о бесперебойных поставках листовой стали, профилей и труб для того же автомобильного производства. А Марк Твен — после того, как мы почти весь день проговорили о войне — опубликовал пару весьма ехидных памфлетов о том, как японцы начали войну из-за запрещения им браконьерить на Сахалине.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
