Впервые в сознание, после боя на болотах, Ярослав пришел неизвестно когда. Ощущение, что он пролежал несколько лет без сознания. В первый момент он даже не открывал глаза, просто лежал, познавая окружающий мир без зрительных ощущений. Судя по всему он лежал, укутанный, в чем-то очень мягком и теплом, вокруг было тихо, в окружающем его горячем воздухе витали стойкие ароматы каких-то трав. Ему было жарко, все тело покрывал липкий горячий пот, но он не приносил ожидаемой прохлады. Ярослав осторожно пошевелил руками и ногами. Одежды не было, тело отозвалось слабостью и ломотой, но связан он не был. "И то хорошо. Значит не у врагов. А то враги вряд ли стали бы меня лечить. Скорее добили бы." — раздумывал Ярослав. Через некоторое время он решился открыть глаза. Ничего не изменилось — вокруг было очень темно и видно ничего не было. Оставалось только ждать.

Через некоторое время по привыкшим к темноте глазам резанула вспышка света, и в помещение, оказавшееся небольшим закутком, кто-то вошел.

— Очнулся, болезный? — спросил чей-то дребезжащий голос с неизвестным акцентом.

Ярослав приподнял голову и огляделся. Он лежал в небольшой комнатке, все стены которой укрыты были мехами. В эти же меха он был завернут, как младенец. Выход из комнатушки прикрывали тоже хорошо выделанная огромная шкура какого-то зверя, при жизни покрытого мехом. В проеме видно ничего не было, там тоже было темновато, а тот свет, который так был неприятен, излучала обычная плошка с жиром, в которой плавал теплящийся огоньком фитилек.

Плошку в руках держал старик. Единственное, что успел заметить Ярослав, это седые волосы и старые, покрытые сморщившейся кожей, но необычно сильные руки. Эти руки легко приподняли его голову и поднесли ко рту деревянную кружку с чем-то горячим и источавшим тот самый пропитавший всю комнату запах.

— Испей, сыне. То лекарство, — послышался опять голос старика и кружка наклонилась, грозясь просто разлить всю жидкость, если Ярослав не раскроет рот.

Когда Ярослав допил все лекарство до капли, его сразу же неумолимо потянуло в сон. Он еще попытался раскрыть рот и спросить у лекаря что-то, но не смог. Палец старика аккуратно лег на губы и все тот же голос произнес:

— Спи, сыне. Лихоманка отступила, спи...

В следующий раз он очнулся уже почти здоровым, во всяком случае температуры не было, да и на кровати он мог сесть сам — огромный подвиг для него. С удивлением он увидел в комнатке небольшую лампадку, в свете которой на шкурах лежала длинная до пят рубаха из грубого полотна. С трудом он сел, спустил ноги на пол и, покачиваясь, встал, чуть не коснувшись головой низкого потолка. Постояв минуту-другую, Ярослав сел обратно на постель. Отдышавшись, он понял что еще долго не сможет бегать как раньше — к примеру руки и ноги, которые он мог видеть качающемся свете огонька стали очень худыми, а ребра проглядывали сквозь кожу, когда он делал глубокий вдох. Но рубашка на постели подразумевала, что пришла пора выходить в свет. Кряхтя как старый дед Яр оделся в это балахонистое одеяние и, держась руками за стены, поднялся по ступенькам немного вверх и вышел на улицу.

На улице был вечер. В свете заходящего солнца Ярослав рассматривал то место, где он неведомо как оказался. На небольшой полянке стоял обычного вида хутор. Один огромный, но далеко не новый, деревянный дом, в котором, судя по всему совмещался загон для скотины на зиму и жилые помещения, отдельно стоящий, чуть поновее выглядевший, сарай — в нем под крышей было складировано сено. По двору, огороженному невысоким деревянным частоколом, местами уже покосившимся, бегали куры. Гнилые ворота в стене стояли распахнутые и по их виду можно было сказать, что это их естественное и неизменное состояние уже пару последних лет как минимум. Вокруг хутора тихо шумел смешанный лес, а с юга, сквозь редеющие деревья просматривалось пустое пространство, похоже болото. Сам Ярослав стоял на пороге полуземлянки, в которой по присутствию печи и огромной ямы с водой недалеко от порога, с удивлением узнал баню.

"Странно как-то... Как ее только не затапливает?" — подумал Ярослав. "Интересно, а где хозяин то?". Как в ответ на его мысли за спиной, со стороны ворот послышался голос.

— Оправился наконец? Ну, с выздоровлением тебя, чадо... — Ярослав обернулся и наконец получил возможность внимательно рассмотреть своего спасителя.

Обычно, к старости все люди становятся похожими. Это в молодости каждый красив или некрасив по своему, неважно какого рода или племени, а годы всех приводят к одному виду. Только очень редкие люди могут и в преклонных годах сохранить выразительными свои былые черты. Этот старик был из таких. Был он невысокого роста, полностью седыми были и его борода, и усы, и густые волосы на голове, кожа его была смуглой не столько от старости, сколько потому, что такой была она и у его родителей, а ему досталась по наследству. Черты лица его были тонкими и даже годы не смогли до конца стереть его слегка восточной красоты. Легкий акцент деда говорил о том, что русский, или как он тут назывался, язык был для него не родным, хотя говорил он на нем очень чисто. Старик был одет в кожаную одежду, обувь у него тоже была из кожи, только толстой и по своему виду только больше напоминала борцовки. На боку у него висел длинный нож в ножнах, а на плечах висела знакомая по тысячи сказок и картин обычного вида деревянная дуга — коромысло, на котором весело несколько деревянных ведер.

— Ну и как ты? — спросил хозяин, поставив ведра на землю и внимательно посмотрев на своего больного.

— Как я себя чувствую? Нормально. Спасибо вам большое, — ответил Яр.

Чем-то удивленный дед напрягся, рука его непроизвольно легла на нож. Он еще внимательнее посмотрел на своего пациента и произнес:

— На все воля Единого.

Не зная что ответить Ярослав просто легко пожал плечами, как бы говоря: "ну воля и воля..." Старик еще некоторое время всматривался в лицо Яра, потом, видимо выясним для себя что-то важное, заметно расслабился.

— Пойдем, сыне. Откушаем.

В доме у этого отшельника было все обычно. Наверное. Во всяком случае Ярославу ничего не бросилось в глаза, кроме бедности, хотя кто его знает, как жили здесь люди. Может наоборот — дед жил чрезвычайно богато. В доме была одна большая комната — горница с огромной русской печкой, и две совсем маленьких коморки. По стенам на вбитых деревянных штырях была развешена различная утварь непонятного Ярославу назначения. В уголке висело маленькое, с ладонь, круглое зеркальце — единственный богато украшенный предмет. Ничего похожего на иконы или идолы он не обнаружил. Старик привел Яра в большую комнату и усадил за стол, а сам стал накрывать на стол, вытаскивая из печи и из подпола, различные "вкусности". Большинство из этой еды Яр не только не ел, но даже и не знал как называется, узнавая по виду только какое-то мясо и рыбу. Но как только на столе появилась первое блюдо, выздоравливающий организм отозвался таким приступом голода, что даже не спросив разрешения хозяина руки сами потянулись к куску мяса...

Наелся Ярослав так, что только смертельная опасность смогла бы его сдвинуть с места, а поясок из веревки, которой он подвязал свою хламиду, пришлось распустить. Наконец, наевшись, Ярослав вспомнил о правилах приличия и даже слегка покраснел, бросив исподлобья быстрый взгляд на хозяина. Хозяин, все это время аккуратно отрезавший ножом маленькие кусочки от небольшого куска запеченного окорока и грациозно отправлявший их в рот, только усмехнулся.

— Спасибо большое... Извините меня — есть так захотелось, что просто не мог сдержаться...

— Я понимаю тебя... Не беспокойся...

— Ой... Я совсем забыл! Меня зовут Ярослав.

— Хм... — задумчиво посмотрел на него старик... — Ты смотри — совсем не боится... Или не знает? — пробормотал он. — Зови меня Ретусом.

— Спасибо большое Ретус, что вы меня спасли и вылечили... Но вы не подскажите, сколько я так валялся? И самое главное: где я?

— Болезным ты лежал почти два десятка дней и ночей, я уже думал, что не выживешь, но любят тебя твои Боги... — ответил Ретус и внимательно посмотрел на своего гостя.

— А где я?

— Хм... — крякнул Ретус. — Очень умный или совсем ничего не понимает? И то и другое хорошо... Только по разному... — опять пробормотал себе под нос хозяин, видимо за долгое время в одиночестве отвыкший мыслить "про себя", а не вслух. — Ты у меня дома. Вокруг на много дней пути лес, а очень далеко на юг отсюда столица великого княжества Новогородского Новогород.

— Мда... Если бы мне это что говорило... А скажите, Ретус, никто к вам не заходил, меня не искал?

— Заходить заходили, как же без этого, ко мне часто заходят... Да вот только искать тебя некому видно... Или еще не дошли до сюда...

— Неужели все погибли? — прошептал Ярослав.

— Ярослав, дозволь тебя теперь спросить, — начал свои неизбежные вопросы хозяин, — Я уже много раз пробовал, но ты еще не разу не поблагодарил Богов своих за спасение...

— Так мне не богов надо благодарить, а вас! Меня же вы спасли....

— Но ты же должен знать, что все делается только с воли и покровительства Божьего... Так каким же Богам ты возносишь молитвы? Росским Даждьбогу и Маре? Детям их Перуну, Яриле? Или Единому? Или другим богам: Всеотцу — богу ордынскому, али Кровавому Богу?

— Да никому я не молюсь, я даже не крещен...

— Крещен? Что это? Хотя не важно... Тогда кто ты и откуда, если не посвящен ни одному Богу и не обладаешь Их защитой?

— Это сложный вопрос... Скажем так, чтобы было понятно... Я из очень, очень, очень далекой страны. Поэтому я не ничего не знаю о окружающем... И богам не молюсь...

— А что ты делать теперь собираешься?

— Я бы хотел вернуться к себе домой, но для этого мне надо отправиться далеко на север. Там на острове среди льдов есть место...

— Так ты сквозь разрыв пришел??? Ты из другого мира?

— Ну да.

— Так что же ты сразу не сказал! — разозлился Ретус.

— Я хотел быть понятым.... — растерялся Ярослав.

— Не считай людей глупее себя. Что, если я в лесу живу, то ничего и не знаю?...

— Ну извините...

— Добро... Ты должен рассказать мне о своем мире... — в глазах старика мелькнули искорки жажды знаний и он стал немного похож на этакого "сумасшедшего ученого" из фантастических фильмов.

— Хорошо.

— Ну вот и славно... Пока поживешь у меня... Мне за одно поможешь чуток, а то я совсем старый стал, многое не успеваю... Согласен?

— Согласен.

— Ну тогда иди поспи пока, а наутро начни уборку в бане. Шкуры свернешь и уберешь куда я скажу... Они для ясыка назначены. Потом...

Так Ярослав стал жить в лесу у отшельника с совершенно не русским именем Ретус. Работы было много, и поначалу Ярослав даже не задавался вопросом кто такой Ретус, как он попал сюда и что он тут делает. Хозяйство оказалось очень запущенным, да и Ярослав не очень был знаком с крестьянским трудом — только по даче, и то — из под палки когда "загоняли". Теперь же приходилось трудиться в буквальном смысле — от зори до зори. Но где-то к концу лета у Ярослава стали возникать серьезные вопросы.

Во-первых — это та работа, которую он делал для Ретуса. Сам хозяин не раз говорил что-то типа "летний день год кормит", в разных вариациях. Но состояние небольшого поля, на котором было засеяно всякое разное — начиная петрушкой и заканчивая овсом, говорило о том, что если бы кормило старика только это поле, то он точно бы уже сам протянул ноги, и уж точно бы не было у него в подполе тех разносолов, которыми он подчивал Ярослава в первый раз. Да и сам старик на этом поле не работал совсем а Ярослав работал на нем согласно своему здравому смыслу, что совершенно не пугало старика. Зато у старика было еще одно совсем маленькое, даже не поле, а скорее несколько недлинных грядок, на которых росли различные травы. Вот к этим грядкам он никогда Ярослава не подпускал, и когда был дома, тогда по полдня проводил на них, скрючившись на коленях в три погибели, забывая при этом о своем мнимом старческом ревматизме.

Во-вторых — старик очень часто отлучался, до пары-тройки дней доходило, при этом он уходил вечером а возвращался поздним утром. Что он мог делать в лесу по ночам, чем заниматься — даже мыслей у Ярослава не было.

В третьих — к старику часто приходили люди. При этом в дом они не заходили, а ждали за воротами. К ним выходил сам Ретус, при этом Ярослав должен был не показываться им на глаза. Иногда разговоры были долгими, иногда Ретус уходил с гостями на несколько дней. Обычно после таких посещений в подпол убиралось некоторое, но не малое, количество всякой разнообразной снеди, в сарае повисала на веревках очередная "рухлядь" или старик прятал где-то в доме несколько продолговатых серебристых брусочков. Судя по всему, старик предоставлял местным жителям какие-то услуги, а они щедро за них платили.

В четвертых, хотя это следовало бы сказать, во-первых Ярослав обнаружил, что просто не может покинуть дом своего слишком гостеприимного деда. Обнаружил Яр это совершенно случайно. Ретус в очередной раз покинул дом на пару дней, и Ярослав, на которого не было наложено специального запрета на выход за ворота, решил побаловать себя свежей рыбкой. К слову сказать, такого шикарного стола как в первый раз, он больше не видел и есть приходилось пустую похлебку из сушеного мяса, в которую иногда добавлялось то, что выросло на огороде. Правда и дед питался тем же, так что мыслей о том, что его нарочно морят голодом не возникало. Но есть хотелось, поэтому Яр отправился на рыбалку к ближайшей, как рассказал старик, расположенной всего в часе ходьбы, небольшой речке. Но рыбалки не получилось — стоило Ярославу отойти всего на двадцать минут от дома, его буквально свалила с ног слабость. Сделать шаг вперед было равносильно подвигу былинного богатыря по поднятию горы или вырыванию с корнем из земли столетнего дуба, тогда как шаг назад просто напитывал его силами.

Столкнувшись с такой необъяснимой ситуацией Ярослав присел на поваленное дерево и задумался. Выходило так, что его кто-то или что-то просто запер в небольшом загончике. Но у каждого загончика есть решетка, за которой свобода... И Ярослав подумал, что эта решетка не может быть особо толстой — ну метра три-четыре в ширину, и поэтому следует просто преодолеть эти метры и окажешься на свободе. Для этого парень немного погулял вдоль невидимой решетки и вскоре нашел то, что искал — ровный пологий склон. Именно по этому склону, разбежавшись он и решил скатиться вниз. Как показали дальнейшие пять или шесть часов, субъективно растянувшиеся на полвечности, в течение которых Ярослав, буквально по миллиметру, возвращался ползком назад, идея была из ряда особо удачных. Когда же на следующий день пришел Ретус и Яр учинил ему допрос на гране истерики, тот совершенно спокойно ответил одной фразу:

— Не бесись, сыне. Место тут здравое, а округ — болезное для тебя, вот и слаб был там. Поздоровеешь — и уйти сможешь, — и ушел спать, никак не прореагировав на заданный в спину вопрос: "А когда именно?".

123 ... 181920

↓ Содержание ↓