2.33. Гений Поколения

— Сделаю что смогу. Тоби-чан, привет. Кушаешь?

Девочка скривила мордашку и отвернулась.

— Она в обиде. Раз ты не показываешь ей дзюцу, она не будет с тобой разговаривать три дня. Просила меня тебе передать, — повернув голову через плечо, усмехнулась Цунаде.

— Мама! Зачем ты сказала, что я тебе сказала?!

Вспыхнула краснотой Тоби, собралась убежать, но властный окрик Цунаде не дал.

— Сенджу Тобира! Съешь кашу и выпей сок, а уже потом убегай из кухни в обиде!

Тоби ничего не оставалось, кроме как продолжить ковыряться в тарелке.

— Аки-кун, поел бы. Сложный день ожидает, а еще ведь была сложная ночь... — с намеком улыбнулась Сенджу Цунаде.

Я как на стену налетел. Медленно поднимаю брови вверх, играя недоумение.

— О чем вы, Цунаде-сан?

— Да так, ни о чем.

Некоторое время спустя я прыгал по крышам в сторону Резиденции Хокаге. Уши горели от смущения — Цунаде, мама, и дядя-предатель, весь завтрак намекали мне на "события ночи". Подкладывали в тарелку богатую белком пищу и понимающе усмехались.

"Дядя, зачем ты им все рассказал!" — спрашивали с мольбой мои глаза пару десятков минут назад.

"Извини Аки, меня вынудили. Я не виноват!" — грустным-грустным взглядом отвечал мне дядя.

* * *

На небольшом полигоне Анбу сегодня было не протолкнуться. Множество людей сновали туда-сюда готовя полигон к редкому событию. Молодой чунин будет проходить свое первое ранжирование. Обычно подобное мероприятие не вызывает серьезный ажиотаж, но в нынешнем случае все иначе.

Пятнадцатилетний чунин готов предоставить Конохе дзюцу. Собственноручно созданное дзюцу! Редчайшее событие. Особой изюминкой является то, что чунин еще не достиг возраста 18 лет.

Стоит сказать, что по нынешним законам чунин любого возраста, будь ему хоть 12, хоть 120, предоставивший созданное им лично дзюцу Конохе , получает ранг D Джонина. Однако, это по новой редакции закона "О Безранговом Джонине". По старой же, изначальной, только чунин не достигший порога в 18 лет имеет право без первичных экзаменов и выполнения требований по миссиям стать Джонином, пускай и только ранга D.

Погода стояла облачная, играл с песком и опавшей листвой ветерок. Трепетала ткань большой огненно-красной палатки, стоящей по центру полигона. В ней, в данный момент экзаменуемый доказывает специалисту, что дзюцу созданы именно им, а не кем-то сторонним.

Пыль, поднятая от действий рабочих, гонялась игривым ветром, который не преминул сыпануть её в лица прибывающих на мероприятие гостей.

Пару песчинок попала в глаза стареющему мужчине в необычной красной шапке и трубкой во рту.

Хокаге нахмурившись, сложил одну печать и ветер тут же стих. Еще одну и пыль осела и впиталась в почву.

Пожевав трубку, Хокаге опустил голову, скрыв глаза тенью от шляпы и отправился к своему месту на трибуне приглашенных.

Хирузена до сих пор удивляла наглость и смекалистость ученика Като Дана. Вместо того чтобы уповать на удачу, мальчик лично посетил Хокаге и передал приглашение на демонстрацию прямо в руки. Хокаге в любом случае присутствовал бы на этом мероприятии, всем ведь известен его интерес к дзюцу. Хирузен просто бы не смог подавить свое любопытство, другое дело, что и сидел бы он на ложе Хокаге. В данном же случае, место Хирузена располагалось на трибуне приглашенных гостей, что незначительно повышало статус Кумагаи Аки.

Столь простенькая интрига вызывала у старого паука теплую одобрительную улыбку. Когда-то, давным-давно Хирузен также начинал свой путь политика. Аки, как и Хирузен в свое время, не стал разыгрывать что-то сложное, явно здраво оценивал свои способности, он ясно дал понять Хокаге, что хочет им воспользоваться как рекламным плакатом. Чуть ли не открытым текстом сказал!

"Стервец", — улыбался глазами, скрытыми тень от шляпы Хокаге.

Медленно трибуны, все три, заполнял народ. Рядом с Хокаге осторожно присела девочка из Курама. Она явно нервничала, но трусости не выказывала.

Чуть дальше раздавались выкрики Кушины-чан, доказывавшей что-то ученице Орочимару, Анзу-чан. Та тихо и веско цедила слова в ответ, от которых юная носительница Девятихвостого Биджу краснела в гневе.

Помимо друзей претендента, на трибуне гостей присутствовали и взрослые, в основном это были пожилые уважаемые Джонины, что важно — большинство из семей ниндзя и малых кланов, пара человек из гражданских семей.

Пробежавшись взглядом по трибуне гостей, Хирузен на мгновение задержал внимание на черноволосой девушке с причёской "высокий конский хвост". Оценил фигуру девушки и как ни в чем не бывало, продолжил изучать прибывших людей.

На второй трибуне восседали члены высокой комиссии. Помимо чиновника из администрации Хокаге, там был человек из АНБУ, несколько сторонних мастеров ниндзюцу, тайдзюцу и гендзюцу, представляющих Совет Джонинов, а также члены кланов верхней кроны, изъявляющих волю Совета Кланов.

В отличие от приглашенных мастеров, ведущих себя степенно и скромно, представители совета кланов и чиновник из администрации Хокаге важничали.

Хирузен фыркнул. Вся эта напускная властность ему надоела еще со времен начала правления. Стоит какому-нибудь чиновнику подняться по иерархической лестнице чуть выше должности клерка, как он тут же начинает мнить о себе невесть что.

Будь воля Хирузена и он давно бы пинками выгнал большинство приживал из своей Башни, однако нельзя. У каждого из больших чинуш имеется кормилец, в виде клана или богатой семьи ниндзя. Да и смысла нет. Выгонишь одного, на его место придут два других. Нужно менять всю систему, но кто ж Хирузену даст? Хокаге не обольщался. Стоит ему приступить к активному реформированию, как он неожиданно попадет в засаду вражеских ниндзя.

"Вода камень точит", — подумал глава деревни. Медленно и незаметно, вот уже в течение многих лет, Сарутоби Хирузен меняет Коноху в соответствие с заветами своего учителя и своим видением будущего деревни.

Порой его методы сомнительны, иногда приходится действовать весьма грубо, но иначе нельзя. Коноха должна быть единой для всех, а не такой как раньше — каждый клан и семья ниндзя гребет все под себя, отказываясь рассматривать картину Конохи в целом.

Подобный подход понятен.Все же Клан это большая семья, и его члены просто хотят жить хорошо, правда их хорошо иногда становится "плохо" для Конохи и остальных ниндзя, что недопустимо. Яркий пример Первая Мировая Война. Сколько шиноби погибло только из-за того, что кланы действовали по большей части ради своей выгоды, отказывались подчиняться представителям других кланов и тем более безклановым. В итоге огромные потери. Множество линий крови оборвано, до сих пор Коноха не восстановилась после той войны, и еще долго будет наращивать былую мощь.

Хирузен, как и его учитель, желает полностью интегрировать кланы в структуру Конохи, чтобы деревня стала общим домом для всех. Равенство, хотя бы на бумаге — вот первичная цель Хирузена. И кое-чего он уже добился.

К сожалению, не все так гладко. Сомнения не покидали Хирузена. Что будет после его смерти? Сможет ли Четвертый продолжить путь к Равенству и единению? Или он бросится в ноги к кланам и вновь восстановит старые порядки?

От одной только мысли о подобном Хирузена бросало в дрожь.

Прикрыв глаза, старик задумался о будущем. Есть несколько кандидатов на роль приемника, но все они пока в разработке, и не факт что смогут проявить нужные качества.

"Жаль, Орочимару не прошел испытания", — разочарование пронзило все естество стареющего мужчины. Хирузен надеялся на сознательность любимого ученика, но тот разочаровал. Несомненно, Орочимару гениальный ниндзя и ученый. Его светлый ум откроет дорогу в будущее, вот только путь Орочимару никак не связан с политикой. Ученый, сильный Джонин, но не политик.

Как бы Хирузен не смотрел, но на роль Хокаге Орочимару не подходил от слова совсем.

Джирайя? Этот оболтус хоть и сын Тобирама Сенджу, Второго Хокаге, но делать его Хокаге полное безумие. Какой из Джирайи политик? Максимум слабенький управленец. Да и не сможет Джирайя справиться с термитами, живущими в стволе Конохи.

Краем глаза Хирузен приметил колышущееся чудо.

*Боин, боин* — буквально слышал Хирузен глядя на чудо Цунаде.

"А ведь была такой маленькой, такой невинной девочкой", — покачал головой Хокаге.

Делать Цунаде Хокаге означает возвращать старые порядки. С уверенностью можно сказать, за пару лет правления Сенджу уничтожит все труды Сарутоби Хирузена.

"Хорошо, что она ограничивается развитием клана и не лезет пока в большую политику, иначе возникли бы проблемы".

Хирузен любил всех трех своих учеников. Он желал им добра и счастья, но, при необходимости, готов был пойти на крайние меры.

Цена благополучия Конохи — совесть, здоровье и честь Хирузена.

Помимо учеников, Хирузен рассматривал еще несколько ниндзя в качестве приемников. Одним из них был Като Дан.

Хокаге перевел внимание с ученицы на её мужа, стоящего в группе Сенджу рядом с матерью Кумагаи Аки, красивой рыжей женщиной с протезом руки и ноги.

Подавив тяжелый вздох, Хирузен подумал что как все было бы проще, не будь Като Дан мужем Цунаде Сенджу и подкаблучником, но увы.

Джонин S ранга, мастер нескольких путей ниндзя, человек разработавший одно из сильнейших внеранговых дзюцу этой Эры, слушал свою жену во всем касающемся жизни древа Конохи. Несомненно, у Като Дана были свои взгляды на устройство деревни, отличные от взглядов Цунаде, но влияние жены на мужа слишком сильно. Кто знает как будет вести себя Като Дан после принятия статусной одежды Хокаге. Не станет ли его правление катастрофой?

Хирузен не имел права рисковать!

"Хатаке Сакумо?" — колебался Хирузен. Он как никто другой понимал все минусы подобного решения.

Сакумо был... своеобразным человеком, слишком подверженным эмоциональным порывам и, как и все Хатаке, слабым перед ментальными травмами. Хоть Сакумо и поддерживал идеи Второго и Третьего Хокаге, но правителем он будет слабым.

"Посмотрим. Если успеет к крайнему сроку достигнуть S ранга, хотя бы общего, то сделаю его приемником", — кивнул своим мыслям Хирузен.

Втянул дым из трубки. Сегодня Хирузен пошел на поводу у жены и курил обычные лечебные травы, вместо стимулирующих мозг наркотиков.

*Пуф-пуф-пуф*

Два облачка дыма вышли из ноздрей Хирузена, они медленно растягивались в струйки по мере движения к небу. В отсутствие ветра, дым не желал рассеиваться.

Рядом закашлялась девочка-Курама.

— Ох, прости старика, — по привычке прокряхтел, напуская немощный вид Хокаге.

— Как зовут юную куноичи?

Девочка в смущении опустила карие глазки к полу:

— Курама Ирюдзен, Хокаге-сама.

Стрельнула полным любопытства взглядом в сторону Хирузена и тихим голосом поинтересовалась:

— Хокаге-сама, а почему вы здесь, а не на трибуне экзаменаторов?

Курама Ирюдзен хоть и была из клана, но в этикете была слаба. Когда мать и сестры полностью махнули на бесталанную родственницу рукой, обучение Ирюдзен высокому этикету прекратилось, толком и не начавшись. По воле старшей Курама судьба Ирюдзен — стать женой в угоду амбициям своей матери. Зачем ей лишние знания? Поверхностного обучения вполне достаточно.

Таким образом, умненькая Ирюдзен и не пыталась разговаривать с Хокаге согласно всем правилам этикета, а положилась на свою интуицию и вела себя как скромный, простой ребенок. И попала в точку.

Хирузен не любил все эти высокопарные слова и жесты. По его мнению, за человека должны говорить его действия, а не облеченные в красивую обертку пустые слова. Ребенок, пусть ведет себя как ребенок. Мужчина, как мужчина, а женщина, как женщина. Все эти смешные и глупые попытки быть кем-то другим, пытаться возвыситься за счет аристократических замашек и жестов, вызывают у Хирузена призрение, которое тем не менее он умело скрывал.

Короче говоря, Ирюдзен правильно подошла к общению с Хокаге.

Улыбнувшись по доброму, Хирузен доброжелательно пояснил:

— Я приглашенный гость, а не административное лицо на этом мероприятии. Поэтому и сижу здесь, рядом с тобой, а не среди этих высокомерных снобов.

Ирюдзен мило положила пальчик к губам, задумчиво склонила головку набок:

— Тогда почему вы в образе Хокаге, а не Сарутоби Хирузена? Простите! Глупая Ирюдзен была непочтительна к Хокаге-сама!

Хирузен засмеялся. Эта девушка ему нравилась.

"Умна! Сразу все подметила, даже не побоялась спросить! А как поставила вопрос? Хороша!"

Хокаге по новому посмотрел на молодую Курама.

Сколько целей преследовал Хирузен, присутствуя при полном параде на трибуне приглашенных гостей, знал только он сам. Узнать их все, наверное, никто и не сможет, однако найдется пара человек, увидевших за действиями Хирузена некое второе дно. И неожиданно, Курама Ирюдзен, случайная встречная на трибуне для приглашенных гостей, оказалась одной из этих немногих.

Мало в обществе Конохи ниндзя, склонных к распознанию интриги, больше тех, кто эти интриги бездумно плетет.

Вдохнув приятный на вкус дым, Хирузен голосом доброго дедушки запротестовал:

— Ничего не случилось. Ты просто задала вопрос. Видишь ли, в моем возрасте иногда забываешь некоторые вещи. Я просто забыл переодеться.

— Вам нужно беречь себя, Хокаге-сама. Моя подруга, Учиха Микото, говорит, что забывчивость от недостатка сна. Возможно, вам стоит закрыть глаза, и вздремнуть. Я, как представитель молодого поколения, обязана заботиться о старшем. Мы все обязаны.

— Она мудра и добра. В нынешнее время много добрых детей, это радует мое старое сердце. Ведь именно ради того, чтобы дети оставались дольше детьми ниндзя моего поколения отказались от детства.

Хирузен приподнял голову, и, прищурившись с намеком, но весело, произнес:

— Не спешите отсылать старика спать, я еще могу выдержать немного трудностей.

Ирюдзен хлопала глазами удивленно.

"Курама, ох уж эти Курама! И ведь не поймешь, простодушна она или все же общается намеками".

С членами клана Курама, особенно слабой его частью, всегда было трудно иметь дело. Как и их геном, характер Курама иллюзорен. Девушка, сидящая рядом, может и просто заботиться о здоровье Хокаге, предлагая ему поспать, или же ведет беседу о возможности преемственности поста Хокаге кем-то из её поколения.

В таком интересном ключе Хокаге некоторое время болтал с Ирюдзен, пока девочка вдруг резко не прекратила беседу выкриком:

— Смотрите, Аки-кун выходит! — указала жестом на появившегося из-за ширмы палатки молодого человека Ирюдзен.

Следом за Аки из палатки вышел озадаченный старик — мастер ниндзюцу, один из лучших специалистов Конохи по созданию дзюцу.

Ниндзя в маске енота возник в ворохе листвы прямо возле Аки, сложил пару ручных печатей и приложил руку к палатке, та исчезла в дыму обратного призыва.

Дожидаясь пока проверяющий выдаст комиссии свой вердикт, Аки бегал взглядом по трем трибунам и кивками здоровался со знакомыми и друзьями.

Между тем обсуждение экзаменаторов затянулось.