Проект "Постулат"

— Вы еще не услышали потенциала этой программы, — докладчик примиряюще поднял руки. — Только по самым скромным подсчетам на странице 78 приведена сводная таблица должностей и сэкономленных средств. Это не верхняя планка, это нижняя.

В заде повисла заминка на несколько секунд и послышался шелест бумаги. В тишине голос Ивана Васильевича прозвучал как гром.

— Откуда цифры?

— Полная отдача стране и должности. У нашего человека не будет зарплаты. Он будет полностью на государственном обеспечении. Соответствующее питание, проживание, обеспечение всем необходимым. От зубной щетки до регулярных интимных встреч с НАШИМИ женщинами. Чиновник не должен в чем-либо нуждаться. Он должен работать.

— Ну вы прям... — человек с военной выправкой развел руками и не смог подобрать культурного слова для такого заявления.

— Вместе с тем, участник программы получает и ограничение. На такого чиновника нельзя чем-либо воздействовать. Такой чиновник не имеет права на семью, на родственников или другие привязанности. Я не просто так отметил, что нам требуются именно дети из детских домов. Это очень важный момент. Нам необходимо сделать из людей готовых в любой момент отдать жизнь за страну. Они осознанно должны идти на такое...

— Вы играете с очень опасными вещами, — со вздохом вмешивается один из мужчин. Его лицо начисто выбрито, на голове седеющая шевелюра, на носу очки в золотой оправе, и крупные мешки под глазами. — Национализм такой формы в чиновничьем аппарате может сыграть злую шутку. Вы не боитесь, что мы к такому пока не готовы?

— Я с вами полностью согласен, — кивает докладчик. — Пока мы к такому не готовы. Но и чиновники такого уровня — не пирожки. На подготовку первого поколения нам понадобится лет 20, но можно начать подготовку уже сейчас. Ввести ряд ограничительных мер, начать, к примеру, массовую накачку в духе: "Русский — это не славянин. Русский — это житель Российской Федерации". Нам над многим придется начать работать, и ряд превентивных мер описан в последнем пункте.

Докладчик перевел дух и хотел было возобновить пояснения, но вмешался другой мужчина в темно-синем пиджаке. С виду ничем не примечательный, с сединой в волосах, но взгляд настолько цепкий, что казалось, ощущаешь его кожей.

— Мысль очень знакомая. Вспоминается Германия в период правления Гитлера, но... — мужчина пожевал губами, подбирая слова. — Нечто похожее делали и мы. Чего уж греха таить. Я поддерживаю данный проект. Поначалу мы вообще можем сделать все тихо. Ставить всех своих людей на нужные места и начинать потихоньку замены. Наши люди начнут "входить в имеющийся коллектив по местным правилам". Собранный ими капитал сливаем на нужные счета и ими же финансируем затраты на следующее поколение. Когда количество нужных людей подойдет к определенному порогу — мы просто делам тихий переворот. Отлучаем от власти все коррумпированные элементы, устраиваем чистку среди местных бизнесменов с арестами и делами, и получаем полный контроль над субъектом. Обратите внимание — тотальный контроль. Такого у нас не было со времен "трубки и пышных усов", но тогда обратной связи не было, а у нас будет. Вы только вдумайтесь...

— Василий Иванович, тут подготовка кадров требуется аналогичная подготовке внешних агентов. Это уже ваша епархия, если вы уж решились поддержать проект...

— Я не возражаю и готов предоставить инструкторов в полном объеме. Ради такого — готов, — Василий Иванович поворачивается к остальным. — Вы вспомните, что было? Приезжают, блистательные доклады и отчеты волокут с собой на сотню листов. А что было, когда уполномоченных представителей начали посылать? Помните, какие разгромные отчеты снизу пошли? Публичная порка, замены — и все вроде хорошо. И полпреды улыбаются, кивают синхронно отчету, а когда наши агенты по стране поехали? Помните, что было? Дачи, коттеджи, семейства за границей, машины ценой в бюджет Кировской области. А теперь появилась возможность засунуть компьютер в голову к чиновникам, и мы будем на 100% уверены в их адекватности. Будет гарантия, что такой человек не предаст, не продаст и не уедет, как запахнет жареным, за границу. Вы понимаете? Чиновник не начнет складывать себе в карман через год, три, пять! Это стоит любых затрат, это окупится в первый же год! Если 80% бюджета оседает в карманах чиновников, то вы только представьте, что будет, когда они, допустим, справятся с текущими расходами и вернут в федеральный бюджет пусть 70% того, что сейчас расхищается? Вы вообще понимаете, какие средства вернуться в бюджет? Да черт с этими средствами! Вы понимаете, каких агентов для внешней разведки мы можем начать готовить? Агент без права выдачи информации. Не нужен яд, не нужен пистолет! У него в голове будет компьютер...

— Совершенно верно, хотя еще есть ряд пунктов, которые требуют пристального внимания и обсуждения. Проект по своей сути колоссальный, но и работа предстоит немалая, — докладчик зарылся в бумаги и, достав один из листков, принялся читать. — Вот, к примеру... Чисто технический вопрос: "Защита от электромагнитого излучения". Или такой вот вопрос: "Рано или поздно наши люди не смогут выполнять свои функции". Что тогда? Пенсия? Они ведь всю жизнь проведут на должностях, и мало что смогут самостоятельно. У них не будет зарплаты, и на пенсии жить им будет негде. Выход? Я вижу только закрытые дома престарелых.

Лешка

Лешины глаза блестели. Столько розовых бумажных пачек, которые манили сладким ароматом малины, он не видел никогда. Он пробовал его всего раз в жизни, и вкус останется в памяти навсегда. Этот запах синтетического аромата малины, привкус дешевого крахмала и комочки, которые нет-нет, да попадаются в кружке. Комочки были самым вкусным. В них вкус малины был особенно концентрированным. Иногда это оказывались комочки обычного крахмала, но бывало — везло, и вот тогда...

Кто-то скажет: "Какие его годы? Всего-то 4!" Для кого-то просто кисель, а для мальчишки в детском доме, в такой глуши, что не каждый слышал, не просто кисель. Напиток богов! Очень часто в темноте комнаты при свете уличного фонаря худенький мальчишка в шерстяном одеяле разглядывал крупные снежинки. Они летели медленно и величественно, но он думал не о них. Он мечтал о том, как вырастет, будет зарабатывать деньги и пить малиновый кисель — столько, сколько сможет. А как только выйдет из детского дома — тут же пойдет в магазин и купит пачку малинового киселя и попробует съесть ее сухой. И никто не будет бить его потому, что не отдал свой стакан. Не придется ни от кого прятаться.

"Комочки — это ведь кисель, который не растворился? Значит и сухой кисель такой же вкусный. Разве нет? Почему его не дают сухим? Так ведь вкуснее..."

Воспитатель, полная женщина лет 50-ти, наклонила голову вперед и голосом, не терпящим пререканий, произнесла:

— Выйди!

Кадык пронесся вниз, сглатывая слюну. Леша все никак не мог оторвать взгляда от россыпи пачек киселя на большом столе. На нем обычно повар Тамара Михайловна резала хлеб огромным ножом. А сейчас на нем стояла сумка, с которой приходила воспитатель Нина Сергеевна, а рядом с сумкой — россыпь бумажных розовых пачек киселя.

— Пошел вон! — прошипела сквозь зубы Нина Сергеевна.

Холодок пробежал по спине Леши, и он поспешно вылетел за дверь. Страх простоять ночь в темном углу почти животный. Получив такое наказание пару раз, Леша стал почти образцовым ребенком. Он всегда аккуратный, всегда моет за собой посуду, никогда не перечит. Одна слабость — малиновый кисель. За него он дрался, из-за него он периодически попадал в тот темный угол. Иногда, когда все спят, он позволял себе помечтать. Как будет пить один кисель, или вообще есть его сухим.

Сейчас же он был в смятении. С одной стороны — он один знал, что скоро дадут кисель. С другой — его прогнали, значит — это будет сюрприз? До Нового года — три месяца. Может быть, на Новый год дадут?

Не дали. Не дали на Новый год, не дали на 23 февраля, не дали на день рождения воспитателя, не дали на 9 мая. В следующий раз Леша увидел кисель ближе к июлю. Он увидел розовую бумажную пачку, которая вывалилась из сумки. Сумку он знал хорошо. С этой сумкой на работу приходила их воспитатель Нина Сергеевна. Леша видел вощеную бумагу сливочного масла, желтые крышки подсолнечного, но розовая обертка киселя вызвала целую бурю эмоций. Он ничего ей не сказал, ни в чем не уличил и не начал истерики. Он, как и все, — промолчал.

В тот момент просто заныло что-то в груди, то ли совесть, то ли обида. Леша тогда еще не умел их различать. А вот взгляд и поведение тех, кто старше — уловил сразу. Отводили глаза, делали вид, что ничего не увидели, но крепко сжатые губы белели, сжимались под столом кулаки. Леша не знал, как такое называют, но уже умел это чувствовать.

Этим же летом к ним приехали две женщины и мужчина. Таких людей Лешка еще не видел. Обе женщины были в возрасте, ухоженные, красивые, одетые в красивые костюмы. Они не кричали, не ругались, не заставляли ничего делать. Мужчина вызвал много вопросов. От него не пахло алкоголем и табаком, как от местного дворника дяди Юры, он был начисто выбрит, в отглаженном костюме, начищенных ботинках.

Поначалу эту компанию встретили неприветливо, но когда мужчина показал красный прямоугольник, в котором была вклеена его фотография, все сразу засуетились. Всех переодели в чистую и новую одежду, которую одевали только по особым случаям, собрали в большом холле и строго-настрого запретили жаловаться и ябедничать.

Спустя полчаса всех детей начали уводить в комнату, где сидели гости. Обратно никого не возвращали, сразу куда-то уводили. Сначала Лешка думал, что это новые мама и папа выбирают себе ребенка. Он уже видел такое, только они не закрывались в комнате. Обычно они приходили, когда дети играли. Их тогда тоже одевали, но не было такой суеты, не было страха в глазах воспитателей.

Вот воспитательница подошла к нему, поправила воротничок и шепотом сообщила на ухо: "Не болтай!" Лешка кивнул, рука воспитательницы подхватила его ладошку, и его ввели в кабинет. За столом сидели те две женщины и мужчина.

— Веденеев Алексей, — сухо произнесла воспитатель, как только они вошли.

— Присаживайся, Леша, — приветливо улыбаясь, произнес мужчина. Он кивнул на стул перед столом.

Леша взглянул на воспитателя. Одобрительный кивок — и мальчик несмело забирается на стул. Воспитатель из кабинета выходит.

— Леша, сколько тебе лет? — спросила женщина в очках. Неестественный угольно-черный цвет волос не намекал — кричал о том, что они крашенные. Лица коснулось дуновение старости, но морщин на удивление немного. Женщина изо всех сил старается выглядеть молодо и следит за собой.

На вопрос Леша ответил жестом. Он показал женщине растопыренную пятерню с загнутым большим пальцем.

— Леш, мы ищем особых детей, — спокойно начал мужчина рассказ. Он не торопился, но речь была слишком четкой. Словно ее давным-давно заучили. — Нам очень нужно, чтобы ты посидел пару минуток ровно и не шевелился. Мы оденем тебе на голову вот такой шлем. Это не больно.

Мужчина подошел к столу с компьютером и поднял полусферу со стола. Глаза Леши стали большими и испуганными. Толстый кабель и красные лампочки внутри сферы казались зловещими. Мужчина, заметив реакцию ребенка, едва заметно вздыхает и смотрит на вторую, седую женщину.

Женщина выглядела довольно необычно. Минимум косметики, седые волосы, росчерки морщин по лицу и самая обворожительная улыбка, которую доводилось видеть Алеше.

— Леша, сейчас дядя оденет на меня эту штуку и ты посмотришь, что ничего страшного в этом нет, — женщина подмигнула мальчику и, подхватив его за руку, повела к компьютеру. — Садись ко мне на колени. Посмотришь, что дядя будет делать...

Обследование не заняло много времени, и уже через несколько минут мужчина задумчиво вглядывался в диаграммы и графики на мониторе, а женщины расспрашивали мальчика:

— И что же ты больше всего любишь кушать? — спрашивает женщина с явно крашеными волосами.

— Кисель.

— А какой? — уточнение ввергает Лешу в задумчивость. Мальчик не знал, что кисель может быть разным. Видя, что мальчик "завис", женщина тут же меняет тему: — А ты помнишь маму или папу? Может быть, сестричку или братика?

Мальчик задумчиво смотрит на собеседницу и, пожав плечами, произносит:

— Я тут всегда был.

— Идеальное совпадение... — доносится от компьютера мужской голос. Спустя минуту к мальчику подходит мужчина, который садится на корточки так, чтобы оказаться глазами с Лешей на одном уровне. — Леша, мы хотим забрать тебя с собой.

Мальчишка испуганно взглянул на женщину и почему-то начал вжимать голову в плечи.

— Не бойся, мы увезем тебя туда, где всегда дают кисель, никто никого не бьет, и о тебе будут заботиться, — начала пояснять женщина.

Еще не рассвело, а на остановку в спальном районе начинает стекаться народ. Хмурые, укутанные в шарфы по самые ноздри люди медленно бредут к месту посадки в транспорт. Поток людей слабый, сказывается воскресный день. Среди этого потока идет мужчина, на вид лет тридцати. Обычная вязаная шапка, черный пушистый шарф и шерстяное пальто. Пальто в такой мороз явно было не по погоде.

Видавший лучшие времена автобус, заграничный, но очень уж старый, медленно подкатил к остановке. Народ засуетился, все торопились на работу. Да, есть люди, которые работают даже в воскресенье. Наш мужчина в черном пальто не стал исключением. Он вместе со всеми торопился залезть в автобус. Вот он заходит вместе с остальными и усаживается сзади. Там у автобуса двигатель и печка дует чуть теплее, да и пол не покрыт наледью, тепло от двигателя подогревает пол и сиденья.

Среди пассажиров оказывается двое мужиков. Оба явно подпитые, оба в пушистых меховых шапках, и красуются яркими красными носами. Оба идут назад, туда, где потеплее, и усаживаются позади нашего мужчины в пальто. Замечают они друг друга только тогда, когда уже уселись на сиденье.

— Колька, ты что ль?

— Оба! Ванька! А ты чего тут?

— Ай! — машет рукой Колька — Теща на рынок погнала за мясом. У нее там свояки, бычка деревенского привезли. А я вчера за наших две чекушки приговорил! Как играли! Как играли!

— Да-а-а-а... Играли на славу! — Ванька вздыхает, шмыгает носом и утирает его кулаком. — Я вчера три приговорил, на радостях...

Оба с улыбками вздыхают, и по салону автобуса разносится едкий запах водочного перегара. Автобус трогается, кондуктор, упитанная женщина лет сорока, начинает собирать деньги с головы автобуса, а пассажиры устраиваются поудобнее. По тем, кто уже готовится прикорнуть на ходу, можно было определить, кто едет до конечной "центр", а кто выходит на заводе, который буквально в нескольких остановках.

— Слышишь! Колька! Ты чего, спишь уже?

— Не, гол Иванченко вспомнил! Он как в угол дал, так я вскочил и столик с закуской опрокинул! — Колька пожевал губами и с грустью добавил. — Моя кижуча солила, я себе бутеров под такое дело наделал с маслом, а они все по полу! Я на радостях подпрыгивать начал, и на одном поскользнулся.