Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Vice versa (начало)


Опубликован:
19.01.2011 — 17.05.2019
Аннотация:
"Вакансия" - "Издательство Альфа-книга" Москва июнь 2011 г.
 
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
  Следующая глава
 
 

Пролог. Ad avisandum

Над головой у женщины висел нимб. Дорожкин хмыкнул, скосил взгляд на пыльный пол, обнаружил привычно распущенный шнурок на кроссовке, снова посмотрел на незнакомку, протер глаза, почувствовал тонкий аромат. Удивился — откуда запах мяты в метро? Пошарил взглядом по вагону, прищурился, ущипнул себя за запястье и только тогда окончательно уверился — ему не почудилось. Нимб ничем не напоминал знакомые по иконам золотые окружности или колечки над головами святых, но в том, что это был нимб, сомневаться не приходилось.

Женщина выглядела скользнувшей за пятьдесят, но если бы не усталость в глазах и уголках губ, не утомленное, под стук колес, подрагивание коленей, наблюдатель счел бы ее даже не молодящейся, а вполне еще бодрой дамой. Хотя, в любой другой ситуации, скорее всего, не разглядел бы ни ее усталости, ни бодрости. Не разглядел бы даже ее саму. Чего там было разглядывать? Нет, взглянуть, конечно, не возбранялось. Скользнуть глазами по лицу, представить на мгновение, что, если бы вот у этой дамы да была бы дочка... Да что дочка? Представить ее саму собственной ровесницей. Умозрительно поделить фигуру незнакомки на полтора, возраст на два, чуть подтянуть кожу, разгладить морщины, побрызгать свежестью на щеки и лоб, закрасить молодостью седину в пышных, собранных в пучок волосах, да сменить бесформенное платье на что-нибудь легкое или просто стянуть его тонким поясом на талии... Да представить результат...

— Тьфу, — сквозь зубы пробормотал Дорожкин. — Вот ведь что делает с человеком длительное воздержание.

Ничего особенного, кстати, представить не удалось. Но нимб...

От головы женщины исходило сияние. Оно не было чрезмерно ярким, скорее напоминало столб солнечного света, искривший клочок залетевшего в него тумана. Но ни тумана, ни солнца над головой женщины не наблюдалось, какой уж мог быть солнечный свет в метро, да еще на подземном перегоне между станциями? Свет исходил именно из головы. Поднимался желтоватым столбом, образуя над незнакомкой мерцающую дымку, и таял на высоте глаз. Низко таял (не мог Дорожкин похвастаться высоким ростом), другой вопрос, что женщина была на голову ниже его метра семидесяти шести.

Было, — почувствовал Дорожкин укол в сердце и зажмурился, наморщил лоб, пытаясь восстановить едва различимое воспоминание-ощущение. — Было то же самое. Или почти то же самое. Светилось. Кто-то светился. И я это видел. Даже ярче, чем теперь. Значительно ярче. Точно видел. Чувствую, что видел. Но где, когда, как? Или приснилось? Приснилось то же самое? Может, я и теперь сплю?

Дорожкин нащупал старый шрам на запястье и ущипнул себя еще раз, но поморщился не от боли в руке — мучительно заныли виски, и засвистела, затомила непонятная, мучительная пустота. Он открыл глаза. Женщина стояла на прежнем месте и по-прежнему светилась.

— Нимб, — одними губами усмехнулся Дорожкин и снова скользнул взглядом по вагону. — Ну и что? Никто его не видит, значит, и я его видеть не должен.

Пассажиры и в самом деле не обращали на женщину никакого внимания. И на Дорожкина они не обращали никакого внимания. Его вообще редко кто замечал, тем более что Дорожкин и сам старался не провоцировать внимание к собственной персоне. Например, никогда не садился в общественном транспорте, но не потому, что тренировал ноги, — ленился уступать место, а сидеть возле стоящих людей не мог. Поэтому и в метро сразу отходил в противоположный от дверей угол и, уткнувшись в электронную читалку, полировал плечом край схемы метрополитена. Там до него никому не было дела. А он мог украдкой пошарить взглядом по незнакомым лицам. Рассмотреть людей, знакомиться с которыми не собирался. Еще с деревенского детства, в котором встреча с любым незнакомцем была событием, Дорожкину казалось, что нет ничего интереснее чужих лиц. Но он не любил, когда изучали его собственную физиономию. Тем более, взглядом жестким и требовательным. Как теперь.

На него смотрел спутник женщины.

Он был высок, поэтому смотрел на Дорожкина сверху вниз, и его взгляд выражал одновременно и раздражение, и интерес. Дорожкин мгновенно разглядел длинный мясистый нос, мешки под глазами незнакомца, слипшиеся на лбу, спускающиеся с лысины редкие пряди волос, нервные губы, рыхлые щеки на худом лице... Проглотив комок раздражения, еще раз мысленно зафиксировал нимб над головой его спутницы, отвернулся и задумался о том, что, вероятно, с экологией в окружающем пространстве полный швах, и существуют где-то вредные облучатели, которые заставляют светиться затылки незнакомых женщин. Или, того хуже, наделили самого Дорожкина способностью видеть то, чего нет. В медицине Дорожкин не разбирался, но некое весьма приблизительное представление о шизофрении имел. Вздохнув, Дорожкин посмотрел на отражение странной пары в черном стекле двери и понял, что от внимания спутника женщины все еще не избавлен. Высокий щелкал пальцами. Щелкал так, словно задавал ритм невидимым оркестрантам. Щелкал и направлял щелчки в спину Дорожкину.

Дорожкин вздохнул, сунул читалку в сумку, повернулся и показал класс. Выщелкал двумя руками сразу, выделяя сильные доли и помогая себе пристукиванием каблуками, ударное соло, закончив ритмический рисунок имитацией звука откупоренной бутылки с помощью щеки и пальца.

Поезд выкатил на станцию "Рязанский проспект". В ответ на злобу, почудившуюся ему в суженных глазах незнакомца, Дорожкин старательно улыбнулся, с облегчением отметил, что нимб над головой спутницы высокого исчез или поблек, и сама она как-то поблекла и скукожилась, и шагнул к выходу. Распущенный шнурок на кроссовке натянулся, и Дорожкин не вышел из вагона, а выпал, приложившись носом о голубоватую мраморную колонну и воткнувшись коленом в собственную сумку.

"Наступил, — сквозь боль и досаду мелькнула в голове Дорожкина догадка. — На шнурок наступил! Специально! И что это затрещало? Что в сумке затрещало? Неужели читалку раздавил? Нос-то хоть не сломал?".

Механический голос в вагоне призвал пассажиров к осторожности, двери захлопнулись, и вагон умчался в тоннель. Если бы Дорожкин не был занят накатывающей болью и хлынувшей из разбитого носа кровью, он неминуемо бы разглядел, что из вагона на него смотрели двое — спутник женщины с поблекшим нимбом и незамеченный Дорожкиным черноволосый сухой мужчина с властным взглядом. Сама женщина даже не повернула в сторону Дорожкина головы.

Часть первая. Ad notam

Глава первая. Август и чуть-чуть

Жаркий август оборвался в двадцатых числах. Температура упала с тридцати с лишним до пятнадцати, горячий ветер остыл; остыв — приободрился и даже попытался предстать ураганом, обрушив на припаркованные во дворах столицы машины не меньше сотни деревьев. Потом начались дожди. Дым от горящих лесов Москву покинул, лето переломилось, как столбик пепла на непотушенной сигарете, и жизнь двадцативосьмилетнего парня, почти столичного жителя Женьки Дорожкина, который возвратился в Москву из родной деревни, переломилась вместе с ним, пусть даже сам он и не курил никогда. Удивляться не приходилось. В августе всегда происходило что-нибудь пакостное, и если оно выпадало на начало месяца, это значило только одно — в конце августа отольется чем-то еще более горьким. Хотя бы для одного человека. Так и случилось. Дорожкин потерял работу.

В понедельник, смахивая с ветровки капли дождя, он нырнул в ставший уже до зевоты привычным офис и не обнаружил фирмы, которой отдал почти два года жизни. Ни мебели, ни компьютеров, ни образцов товара, движение которого отслеживал Дорожкин, на привычных местах не оказалось. На полу валялись листы бумаги, на окнах висели жалюзи с мятыми ламелями. Из пары горшков торчали стебли засохших цветов, не переживших лето. Из гнезд на подвесном потолке вместо ламп выглядывали концы провода.

— Дорожкин! — обрадовался, запирая дверь бухгалтерии, шеф. — Ты где пропадал? Не думал уже с тобой столкнуться!

— В отпуске был, — пожал крепкую начальственную ладонь Дорожкин. — Вот, приехал. Вышел на неделю раньше. Вы же просили. Или нет?

— Да, точно, — с очевидной досадой хлопнул себя по лбу шеф. — А я все никак не мог вспомнить, что же я еще... Что же ты в Сеть-то не выходил? Я ж намыливал тебе насчет наших проблем...

— А мы куда-то переезжаем? — начал озираться Дорожкин, пытаясь сообразить, о каком мыле — электронном адресе — говорит шеф, если имеющийся он никому не светил.

— Точно так, — кивнул шеф. — Я так вовсе улетаю за границу нашей родины, а остальные кто куда. Закрываемся мы. Фирма ликвидирована.

— Ликвидирована? — удивился Дорожкин. — А... почему? Все вроде бы шло нормально...

— Нормально? — Шеф прищурился, прижал кейс к боку локтем, потер виски. — Кому нормально, а кому... Устал я, парень. Понимаешь...

Дорожкин напрягся. Шеф редко переходил на доверительный тон, но уж если переходил, то, как казалось Дорожкину, неизменно говорил правду, то есть вещал о каких-либо неприятностях, из которых правда по преимуществу и состояла. А Дорожкин, судя по его житейскому опыту, был как раз постоянным проводником, железным штырем, через который уходили в землю электрические разряды правды. Причем правды самой неприглядной и огорчительной. Чему тут было удивляться? Судьбе уже давно следовало завершить его унылое благоденствие, почти два года на одном месте и так были удивительно долгим сроком.

— Понимаешь... — Рука шефа по-приятельски легла на плечо Дорожкина. — Всякий бизнес, Женя, — шеф замычал, подыскивая нужное слово, — ... должен приносить пользу, но частенько приносит неприятности. Наемному работнику что... Он может и в ус не дуть, лишь бы платили вовремя. А вот предпринимателю приходится порой весьма туго. Бонусы, брат, иногда оборачиваются неприглядной изнанкой. И если это происходит слишком часто, — шеф на глазах скучнел, — появляется вопрос — зачем все это?

"Чтобы покупать еду, одежду, оплачивать съемную квартиру, откладывать чуть-чуть да еще отправлять матери в деревню", — подумал Дорожкин, но ничего не сказал, вряд ли всплывшую в его голове пользу шеф относил к таковой.

— Наша страна больна, — вздохнул шеф. — Ты думаешь, вся та мерзость, которая тут творилась за последние лет сто, да что там сто... все это здесь, с нами, никуда не делось. Впиталось в почву. И мы дышим этим, Женя. Нет, кто-то, конечно, не сдается, борется, роет землю, поливает ее потом, иногда и кровью, а кого-то все устраивает. Он эту землю ест, Дорожкин. У него огромная пасть. Скоро он съест все. Потому что этот кто-то заказывает музыку. Я сейчас тебе банальности буду говорить, но истина, как известно, банальна. Все, чего мы добиваемся, приходит к нам вопреки гнусному общественному устройству. На этой территории, Дорожкин, гнусность всегда побеждает. Понимаешь?

Дорожкин кивнул и с удивлением почувствовал приступ тошноты. Обычно он чувствовал тошноту не от банальностей и пафоса, а от вранья.

— Больше не могу, — продолжал шеф. — Надоело. Хочу спокойно спать, спокойно жить, спокойно работать. Хочу, чтобы мои дети жили нормальной жизнью и зависели только от собственных усилий, а не от... понимаешь?

— Я тоже, — кашлянул Дорожкин. — Тоже этого хочу.

— Отлично! — отчего-то обрадовался шеф. — Значит, ты меня поймешь. Вот, — он крутанул на пальце связку ключей. — В бухгалтерии твоя трудовая. Там же выходное пособие, отпускные. Мы ведь не выплатили их тебе? Да, и твой оклад за два месяца вперед. Подъемные, так сказать. Не забудь расписаться в ведомости. После себя все закроешь и оставишь ключи на вахте. Мой тебе совет — вали отсюда. Ты парень честный, надежный, такие всегда нужны. Извини, приятель. Удачи тебе. Пригодится.

Шеф еще раз похлопал Дорожкина по плечу, едва не прослезился, и быстрым шагом направился к выходу. Дорожкин пробормотал запоздалое "спасибо", загремел ключами, с трудом справился с замком и, конечно же, не нашел в разбросанных на полу бумагах ни денег, ни ведомости, ничего. Хорошо еще, отыскалась его затоптанная трудовая книжка, приказ об увольнении в которую был вписан тем самым числом, когда Дорожкин отправился в отпуск. С этой самой трудовой книжкой и смешком во рту он и выбрался из подъезда многоэтажного офисного здания, размышляя, подавать ли ему на исчезнувшего шефа в суд, и есть ли у него, у Дорожкина, какие-нибудь ресурсы, которые позволили бы заблокировать вокзалы и аэропорты и задержать бывшего руководителя на пути к честной жизни.

Ресурсов у Дорожкина не было. К счастью, однокомнатную квартирку на Рязанском он оплачивал на месяц вперед и, значит, до конца августа мог не беспокоиться о жилье. К несчастью, август должен был закончиться через неделю, поэтому избежать беспокойства не удалось. Будь у него хотя бы месяц форы, Дорожкин бы выпутался, но теперь...

Вдобавок и обратиться за помощью было не к кому. Со старыми знакомыми Дорожкин за два года как-то разошелся, что не потребовало особых усилий, а новых приобрести не успел. Приходил на работу раньше всех, уходил позже. Девчонки на ресепшене, подчиняясь необъяснимым пассам рук шефа, менялись через месяц, Дорожкин даже имен их не успевал запомнить, бухгалтерия существовала обособленно, офисные менеджеры числили Дорожкина серым трудягой и в свой круг не звали, хотя над его шутками охотно смеялись. Разве только График Мещерский, который заведовал компьютерами и порой в обмен на свежие анекдоты делился с Дорожкиным локальными успехами на любовном фронте, мог ему помочь.

Дорожкин набрал номер, услышал гордое представление — "Евграф Николаевич Мещерский у телефона" — и тут же бросился в атаку.

— Граша! Ты как там?

— Нормально, — насторожился Мещерский. — Это ты, что ли, Женька? Ты где пропадал?

— Я был в отпуске, — объяснил Дорожкин. — На курорте. Скажи еще, что не знал. Что тут происходит вообще?

— Как, что происходит? — не понял Мещерский. — Ты там отдыхал, а мы тут вообще дымом дышали целый месяц.

— Там, где я отдыхал, — обиделся Дорожкин, — дыма было еще больше. Можешь меня поздравить, теперь я еще и тракторист — две недели родную деревню опахивал от огня. Что с фирмой?

— Так все, — недоуменно протянул Мещерский. — Накрылась фирма. Ну, точно не знаю, но кто-то из конторских подгреб под себя наше направление на рынке, или еще что, только шеф все понял, быстренько все свернул, пока не замели, распродал да умотал. Я бы на его месте еще года три назад уехал из нашей дурындии. Да и он давно за кордон глядел. Не знал?

— Не знал, — вздохнул Дорожкин.

— Он тебя кинул, — понял Мещерский. — Вот оно как. Сочувствую я тебе, парень. Отпуск отпуском, а отключать сотовый на время отдыха — не самый лучший вариант.

— Скажи еще, что ты мне звонил, — обозлился Дорожкин.

— Нет, — признался Мещерский. — Ты же при мне телефон отключил. Кто орал на весь офис, что логист должен отдыхать в вакууме? Еще и симку в бумажник сунул.

— Пуст мой бумажник, — пожаловался Дорожкин. — Деньги нужны, Граша. Хотя бы тысяч тридцать. Квартиру оплатить за сентябрь, и немного на прокорм. Пока другую работу найду.

 
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх